Обрести надежду

2

В тот вечер, когда Грейс ушла в ночную смену, а Черри еще не вернулась с дневной, Джоанна решила прокатиться поужинать в «Соловьи».

«Соловьи» — самая старая из четырех таверн на Черепашьем острове — были открыты еще в 1870-е годы. Основатель заведения Бенджамин Найтингейл — Соловей — погиб в 1884 году во время крушения китобойного судна, но его семья продолжала держать таверну, пока пять лет назад праправнук Бенджамина Тодд Найтингейл, чья душа совсем не лежала к подобного рода занятию, не продал ее, чтобы переехать в Майами-Бич и освоить новое дело — массаж тела. Новым владельцем бара стал Хоган Вандервоорт, получивший прозвище «Капитан» за привычку носить черную шкиперскую фуражку. Первое, что сделал Капитан, став хозяином заведения, — он сменил вывеску с «Найтингейл'с» на «Соловьи» — новое название казалось ему более поэтичным. В семье Джоанны, где все работали в медицине, над этим названием подсмеивались, сама же она гадала, не был ли старик Бен Найтингейл родом из Флоренции.

Джоанна припарковала мотоцикл под светящейся рекламной вывеской «Гиннесса» и вошла внутрь. В таверне было безлюдно, поэтому она села за барную стойку и заказала себе пинту «Гиннесса» и коронное блюдо Капитана, красу и гордость Новой Англии — солянку из свинины и моллюсков с хрустящими ирландскими пшеничными пышками. Уж что-что, а готовить Капитан умел. Статный, мускулистый, загорелый, крепкий мужик с холодными серыми глазами и седенькими маньчжурскими усиками, он носил распущенные волосы до плеч и имел множество татуировок, по которым Джоанна пыталась прочесть историю его жизни. На одном бицепсе у него красовался бульдог с ножом в пасти (может, какой-то барбос из детства?), а на другом — красное сердце, и прямо по нему написано «Сьюзан» (бывшая жена? покойная жена?). На левом предплечье нарисована рука с указательным пальцем в виде крюка, а на правой — зеленый змей, извивающийся от локтя до запястья. Вид у Капитана был неприступный — попробуй спроси, что это означает, — вот Джоанна и не спрашивала. Неприступный вид Капитана, похоже, был связан с его морским прошлым, с его путешествиями по океанам, чье безмолвие он будто вобрал в себя. Это морское прошлое сказалось и в дизайне интерьера таверны — на стенах висели сети, китовый ус, на дубовых столах стояли старинные лампы. Стилизованный под старину музыкальный автомат играл блюз и джаз, кантри и вестерн и целую подборку итальянских и ирландских матросских песен.

Потягивая пиво, Джоанна, как всегда, думала о Донни. Когда она последний раз виделась с ним две недели назад, он прозрачно намекнул, чтобы она немножко сбросила вес. Да, именно этого потребовал Донни, поклонявшийся ее телу как святыне, возливавший на его алтарь мед и масла, воскуривавший перед ним благовония, а потом оставлявший на нем отпечатки своих зубов. Тот же Донни, который называл ее «соблазнительной женщиной». Но со временем его вкусы стали склоняться в сторону тех телок, что целыми днями ошивались в его крутом манхэттенском салоне, — к этим тощим пигалицам, топ-моделям и актрисулькам на высоченных каблучищах, в солнечных очках и с тысячедолларовыми сумочками от прославленных дизайнеров. Тот самый Донни, этот не знающий возраста вечный панк-рокер с черной всклокоченной шевелюрой, в брючках в обтяжку и в вечно болтающихся на тощем брюхе футболках. Хоть раз она назвала его костлявым или несексуальным? Хоть раз попросила его поправиться на несколько фунтов? Нет, не попросила. Ни разу.

Слава Богу, остались еще мужики на земле, способные оценить красоту настоящей женщины. Вот, например, парни из техперсонала у нее на работе. «Привет, роскошная ты наша! Ох, Мамачита, ну не могу на тебя спокойно смотреть, прямо сердце выскакивает!» А Фред Хирш? Фред Хирш, который сказал ей как-то, что она похожа на Софи Лорен в молодости. Правда, замечание это больше говорило о возрасте самого Фреда, нежели о внешности Джоанны, поскольку с Софи Лорен ее роднили только сиськи да итальянское происхождение, но все равно комплимент она взяла на заметку. И самое забавное, что в отношении сексуальной энергетики отделение интенсивной терапии сто очков вперед давало модному салону Донни. В больнице и врачи, и медсестры, и интерны, и техперсонал, и даже пациенты флиртовали вовсю. Врачи хлопали сестер по попкам, сестры в ответ щипали врачей. Заигрывали все поголовно, кроме пожилых солидных медсестер вроде Кэти, которая считала подобные легкомысленные шашни позорным пятном на медицинской профессии. Но эти сестры оставались бессильны перед силой природного зова. Людям, которые ежедневно видели чужие мучения и смерть, было необходимо как-то снимать напряжение.

Джоанна рассталась с Донни после того, как обнаружила, что он ей изменяет. Донни, конечно, все отрицал, и где-то в потаенном уголке души Джоанна даже верила ему. Или хотела верить. В общем, они остались друзьями, и она ходила к Донни стричься — как, например, две недели назад. Тогда она познакомила его со «Сьюзи», припарковав мотоцикл на тротуаре перед салоном.

— Не, ну милашка, — сказал Донни, обходя его и оценивающе кивая. — Ты только смотри теперь поосторожнее. Эти штуки знаешь какие опасные?

Джоанна объяснила ему, что прошла курсы, сдала на права и к тому же не склонна лихачить и ездит аккуратно. И под конец прибавила:

— Ну, и еще Тони меня бережет. — Своего покровителя святого Антония она называла Тони.

— Нет, это понятно, но он оберегает от кораблекрушений, а не от мотокрушений, — возразил Донни.

— Какая разница, это почти одно и то же, — ответила Джоанна.

Джоанна допила пиво и поставила стакан. Капитан в дальнем конце барной стойки играл в шахматы с Эдом Рыбаком. Эд каждый день выходил в море, чтобы наловить камбалы, окуней и прочей рыбехи, которую у него охотно раскупали постоянные клиенты. Даже в погожие солнечные дни он чаще всего облачался в серый плащ-штормовку и надевал свою неизменную рыбацкую шляпу-непромокашку, которую носил, низко надвинув на глаза. Жил он в домике-развалюшке у самой воды, и единственным спутником его жизни был бассет-хаунд по кличке Дюк, которого Эд иногда приводил с собой в бар и угощал бургером. Глядя на эту парочку «не разлей вода», складывалось впечатление, что мужику ничего больше в жизни не надо, кроме места на причале и этой вот собаки.

— Эй, Капитан! — крикнула Джоанна, подняв пустой стакан.

Капитан обернулся и изогнул дугой бровь. Джоанна подбрасывала в руке пустой стакан и улыбалась.

Капитан запомнил положение фигур на шахматной доске, потом налил Джоанне еще один бокал пива.

— Grazie, [1]— сказала Джоанна. — Ну, и кто выигрывает?

— Вы, — сказал Капитан, ставя перед ней бокал.

Она поблагодарила и проводила его взглядом, когда он вернулся к игре. Она никогда не могла разобрать, шутит он или говорит всерьез, и иной раз не знала, надо ли воспринимать его слова как грубость.

— Всем привет! — раздался вдруг высокий писклявый голосок.

Джоанна обернулась. Это была Черри в синих штанах от сестринской униформы и гламурно-розовой майке.

— Ой, персик ты наш джорджийский, — сказала Джоанна. — Как дежурство прошло?

— Ужасно! — ответила Черри, шумно выдувая воздух. — Представляешь, пациент достался с Ти Би! Туберкулезный бомж!

— Ну да, этих ребят всегда спихивают на новеньких.

— Ой, и не говори! Мне пришлось надеть маску, когда я с ним возилась. От него так воняло, не передать! Ужасно, просто ужасно! — Черри картинно зажала пальцами нос. — А сейчас ехала домой, так в метро видела еще трех бомжей. Может, у них тоже Ти Би.

— Ти Би ор нот Ти Би… — мрачно пошутила Джоанна.

Черри рассмеялась. Ее всегда забавляли остроты Джоанны. Вернее, почти всегда. К примеру сказать, в момент их знакомства ей почему-то смешно не было. Когда где-то месяц назад Черри впервые пришла в этот дом, Джоанна загорала на веранде нагишом, подставив солнышку свои роскошные арбузные груди и лениво поглаживая татуировку на бедре в виде купидона с луком. Черри подошла поздороваться и представиться.

— Привет, — сказала она робко. — Извини, что отвлекаю. Меня зовут Черри Бордо.

— Хм… Ну и имечко! Ты что, порнозвезда? — проговорила Джоанна, не открывая глаз. Выговор у нее был типично нью-йоркский.

— Нет, меня так вообще-то назвали родители, — ответила задетая Черри.

Поскольку Джоанна долгое время работала на «скорой помощи» на выездах, они с Черри до этого в больнице не встречались. Но в то утро она уже слышала от Грейс печальную историю Черри: как та рассорилась с какой-то чокнутой подружкой, с которой вместе снимала жилье, и оказалась в буквальном смысле на улице с чемоданом в руках. Расстроенная и испуганная, она уже собиралась взять такси и рвануть на вокзал Пенн-стэйшн, чтобы сесть там на поезд и уехать домой, но потом вдруг вспомнила, что Грейс вроде бы искала вторую квартирантку. Она позвонила ей, объяснила ситуацию, и Грейс выразила готовность помочь.

Капитан заметил Черри и подошел.

— Добрый вечер, — сказал он, не допуская в тоне ни малейшей нотки фамильярности, поскольку Черри была здесь всего пару раз. — Как обычно?

— Да, пожалуйста, — сказала Черри.

Это ее «обычно», как усвоил Капитан из предыдущих визитов, было не что иное, как «Блю Космо» — напиток, как считала Джоанна, ну никак не вписывавшийся в простецкую атмосферу «Соловьев», хотя забавно было наблюдать, как Капитан неуклюже сооружает гигантскую дозу этого слащавого девчачьего пойла, не имевшего ничего общего с нью-йоркской коктейльной культурой, о чем, по наивности своей, Черри не догадывалась.

— Один большой «Блю», — уточнил Капитан своим густым басом и, не обращаясь ни к кому конкретно, поинтересовался: — А где же Грейси?

— В ночную смену вкалывает, — ответила Джоанна.

— Мы с ней поменялись, — поспешила объяснить Черри. — Она пошла мне навстречу, потому что мне завтра предстоит встречать тетушку.

Капитан одобрительно кивнул, словно лишний раз убедившись в безграничной отзывчивости Грейс.

— Чего-нибудь еще желаете, дамочки? — спросил он.

— Я не дамочка, — вставила Джоанна.

— Нет, спасибо, — сказала Черри.

Джоанна проводила Капитана взглядом, когда он пошел в другой конец стойки готовить напиток для Черри.

— Вот интересно, что он за фрукт? — проговорила она почти шепотом. — Ну, есть ли у него, например, подружка? Был ли он когда-нибудь женат? Не серийный ли он убийца? Или, может, наркобарон? И почему к нам никогда не пристает?

— Не знаю, — ответила Черри с оттенком раздражения в голосе. — Скорее всего потому, что мы ему в дочери годимся.

— Ага, а Фреду Хиршу, значит, не годимся?

— Ну, может, он просто стесняется. Или считает, что приставать к посетительницам некультурно. — Последняя версия, судя по всему, вполне удовлетворила саму Черри.

— А ты бы трахнула его? — спросила Джоанна.

— Чего?! — Черри метнула беспокойный взгляд в сторону Капитана — уж больно зычный голос был у Джоанны.

— Я спрашиваю, ты бы…

— Да я слышала! Слышала, что ты сказала, — прошипела Черри. — И отвечаю тебе: конечно, нет!

— Это хорошо, — ответила Джоанна. — Потому что, по-моему, у него что-то есть к сестре Кэмерон.

— Надеюсь, нет, — поспешила возразить Черри, желая защитить Грейс, которая за последние несколько лет так намаялась с мужчинами, что старалась избегать лишнего внимания с их стороны. — Она, наоборот, ходит сюда, чтобы уединиться и побыть подальше от людей.

— А чем тебе не нравится Капитан? Ты его похлебку хоть пробовала?

— Похлебка у него хорошая, — согласилась Черри. — Ш-ш-ш… Тихо! Он идет!

Капитан медленно направлялся к ним с голубым пойлом для Черри в руке.

— У моего папы лосьон после бритья такого же цвета, — сказала Джоанна. — Он им плескает на морду, похлопывает себя по щекам и обычно приговаривает: «Ой, ну какая незаменимая вещь!»

— Большое спасибо, — сказала Черри Капитану, когда он поставил перед ней стакан.

Джоанна знала, что Черри вовсе не собирается пить это. Черри никогда не пила что заказывала. Просто держала бокал в руке так, чтобы он ловил свет и поблескивал, как голубой кристалл. Как вещь, гармонирующая с ее глазами и одеждой. Она спускала кучу денег на эти разноцветные напитки — только для того, чтобы что-то блестело рядышком.

— Вот бы посмотреть, как ты это выпьешь, — сказала Джоанна.

— Я выпью только глоточек, — сказала Черри. — Мне эти штуки в голову ударяют, я же говорила тебе. А на следующее утро бывает совсем не смешно.

В этот момент у Джоанны заиграл рингтон — первые такты «Страстно влюбленного» «Флешстоунз».

Джоанна встревожилась:

— Это Донни. Он никогда не звонит так поздно. Надеюсь, у него все в порядке. — Она нажала кнопку ответа: — Донни? У тебя все в порядке?

— Привет, Пышка! — донесся из трубки голос Донни, пробивающийся сквозь какой-то мощный шум. — Хочешь попасть на забойную вечеринку?

«Пышка» — он ее так сто лет не называл.

— На вечеринку? — оживилась Джоанна, пока еще не вспоминавшая про усталость. — А где?

Донни назвал ей манхэттенский адрес в районе Западных Пятидесятых улиц.

Нажав «отбой», Джоанна повернулась к Черри:

— На вечеринку со мной в город пойдешь?

— Я только что отбарабанила четырнадцать часов на работе, — обиженно напомнила Черри. — А утром мне тетю встречать.

— Ай, ну да, тетю!.. — Джоанна постукивала обкусанными ногтями по стойке бара.

Что делать? Одной на вечеринку идти не очень хотелось — это означало все время тереться бок о бок с Донни. Но ей хотелось увидеть его. Она скучала по Донни — вообще-то было терпимо, но время от времени давала слабину и тогда с острой тоской ощущала, как ей не хватает его. В такие минуты ей казалось, что она жить без него не может.

— Ладно, тогда так, — сказала она Черри. — Ты идешь спать, а я еду на свиданку со своим чокнутым муженьком.