Обретая Бога

1

Евпраксия, которую в миру звали Наталья, вышла из профессорской квартиры и направилась в сторону реки. Оставалось еще полтора часа до поезда, и она хотела посидеть на косогоре возле церкви.

Итак, теперь у нее есть таблетка для обретения веры. Не стоит медлить, ведь если эти люди не обманщики, то она заметит в себе изменения как раз к возвращению в монастырь. Евпраксия улыбнулась и вытащила из сумки белую коробочку. Однако, прежде чем проглотить наночип, она минут тридцать читала молитвы.

— Вот, теперь можно, — прошептала она и приняла загадочный кусочек парафина.

С реки дул теплый ветерок, дурманяще пахло какими-то цветами. Откуда ни возьмись к ней подбежал породистый пес и поскуливая прилег рядом. Странная собака. Евпраксия погладила лоснящуюся шерсть. «Будто знает, что именно сейчас мне так нужна поддержка, что сердце мое полно сомнений и терзаний», — подумала она и посмотрела в собачьи глаза. Какой удивительный пес, иной раз от человека не получишь столько душевного тепла.

— Ты кто? — заговорила она с собакой. — Как тебя зовут?

— Я ему простую кличку дал — Черныш. Он приблудный, — раздался сзади мужской голос.

Евпраксия обернулась и посмотрела на подошедшего к ней священника. Он сел рядом и стал рассказывать про свою собаку, которая умела молиться и отличала добрых людей от злых. Этот человек, как и его пес излучал какой-то сердечный свет. С ним было легко и спокойно. Шли минуты. Незаметно за разговорами пролетел час. Потом еще один. И только когда начали звонить колокола, Евпраксия поняла, что забыла про поезд. Что было делать? В этом городе жила ее троюродная сестра — несчастное создание, некогда потерявшая в автокатастрофе мужа и двоих детей. Может, напроситься к ней переночевать? Да, так и стоит сделать…

Спустя некоторое время они с Ольгой ужинали на уютной, пропахшей специями кухне и нежно вспоминали детство, юность, родственников и даже каких-то общих знакомых. А потом разговор незаметно перешел на ту трагедию, которая произошла десять лет назад.

— Я долго в себя приходила, — сестра смахнула подступившие слезы. — А когда жизнь вошла в колею, решила, что если представится случай, то снова выйду замуж и рожу. Но судьба распорядилась иначе. Так я никого и не встретила. А теперь уже поздно об этом говорить, возраст не тот. Но ты-то, Наталья, неужели никогда не пожалела о том, что ушла в монастырь?

Этот вопрос, на который Евпраксия много-много раз отвечала отрицательно, вдруг поставил ее в тупик. Она внимательно посмотрела на Ольгу и неожиданно для самой себя ответила:

— Вот, кажется, только что поняла, что жалею. Не права я была, когда еще девочкой, сразу после школы уехала из дома и попросилась жить среди монахинь. Нет, не подумай, они тогда хорошо меня приняли, было много работы, мы восстанавливали обитель. Вера во мне крепла. Я была счастлива. Но получилось, что мне так и не удалось узнать настоящей жизни. Познание первой любви… Близость с мужчиной… Радость материнства… Я лишила себя всего этого.

— Так если бы можно было все вернуть назад, ты… — Ольга замялась, видимо застеснявшись своего вопроса.

— Знаешь, да. Я бы сначала получила образование, вышла бы замуж, и, если бы Господь дал, вырастила детей. Ведь верить и служить Богу можно и в миру. Должно быть, я писала бы иконы. Или работала реставратором. Кто теперь знает… — Наталья встала и подошла к овальному зеркалу, висевшему в коридоре. На нее смотрела уставшая женщина, которой никто не дал бы ее тридцати пяти лет.

Неужели я никогда не стану матерью? Она провела рукой по животу и почувствовала, как сердце сжалось от страха. Вот так дожить до старости и не выполнить своего главного предназначения? Разве это правильно? Бог создал мир так, чтобы женщины рожали. А монастыри… Нет… В этом есть что-то такое совсем неправильное, даже противоестественное. Она резко повернулась к сестре:

— А может еще не поздно?

— О чем ты? — Ольга удивленно посмотрела на нее. — Даже неловко спрашивать… Ты что, хочешь все бросить?

— Не знаю… — Наталья похолодела, поняв, что готова ответить «да».

Но если вдуматься. То… Это же и правда ее желание. Неужели таблетка столь быстро и столь странно начала свое действие? Она пришла к этим людям за укреплением веры, а вместо этого получила изменение мировоззрения? У нее закружилась голова. Нет, надо вернуться к этому разговору завтра, а пока стоит хорошо выспаться…

2

Утром Евпраксии не стало — осталась только Наталья, которая начала новую жизнь. Она позвонила в монастырь, долго говорила с настоятельницей, что-то пыталась объяснять, а потом, поняв бесполезность этого разговора, сказала, что приедет в обитель спустя некоторое время. На самом же деле она не желала возвращения. В хаосе ее несформированных планов отчетливо проступали лишь две мысли — родить и воспитать ребенка. Далекая от мирской жизни, она не могла понять, как ей найти работу, где жить, какие носить одежды. Поэтому вечером, когда вернулась сестра, Наталья решила поделиться с ней своими страхами. В ответ та обрушила на нее шквал положительных эмоций.

— Я буду тебе во всем помогать! — Ольга улыбалась и старалась всячески проявлять свою радость. — Мы с тобой вдвоем решим все проблемы! Даже не вздумай переживать!

— И ты меня не осуждаешь? — Наталья задала этот вопрос и тут же вспомнила, что ее сестра никогда не была верующей.

— Нет, конечно. Мне всегда казалось, что ты напрасно ушла в монастырь. И знаешь, я уже придумала, как мы тебя оденем. Смотри, — она подбежала к гардеробу и открыв дверцы стала вытаскивать из него разные наряды. — Ты со мной одного размера. Это так хорошо! А стиль у меня самый обычный. Вот это платье тебе подойдет, и этот костюм… — она прикладывала к Наталье то одну, то другую вещь, и перебивая сама себя, спрашивала, что той больше нравится.

— Да я так мало понимаю в этом. Платье, пожалуй… Да… И платок надо… Хотя, может теперь и платок-то не очень нужен, — она примерила платье и подошла к зеркалу. — Знаешь, а ведь я даже не могу понять, хорошо ли я выгляжу… — Наталья провела рукой по волосам. — Мне кажется, что я никогда не смогу понравиться мужчине. Хоть в этом наряде, хоть в любом другом… Я же не знаю, как вести себя, что говорить. Да и боюсь я мужчин, честно-то говоря…

Она села на диван и разглаживая складки на непривычно яркой юбке, задумалась о том, что совершает огромный грех, за который очень скоро будет наказана. Господь не простит этого… Но как поступить иначе? Нет, возврата быть не может! И если суждено понести это наказание, то просто надо принять его со смирением и тогда все сложится…

— А как я буду зарабатывать деньги, где мне жить? — она с надеждой посмотрела на сестру.

Ольга рассмеялась:

— Знаешь, я так размечталась сейчас, что у меня появятся племянники, и что жизнь моя станет опять осмысленной… Такие радостные картины перед глазами… Я в мечтах уже и коляску тебе выбрала, и свадебное платье… Все в сумбуре, все крутится в голове калейдоскопом! У меня же внуки уже могли бы быть… Ну если бы дочка рано родила… И я жила последнее время в такой отвратительной тоске, таком горе… И вдруг! Так неожиданно появляешься ты и даришь мне надежду! Даже не думай искать квартиру! У меня же тут три комнаты. Только вдумайся, Наташа, вдумайся и представь себе мою жизнь. Три комнаты, наполненные тишиной и воспоминаниями! Вот где ад. А работу-то ты себе быстро найдешь. Сейчас в городе несколько церквей восстанавливают и один монастырь. Неужели им не пригодится человек, который пишет иконы?

Наталья вздрогнула. Ведь именно из-за этого изменилась ее жизнь. Писать иконы. Но ведь той самой истинной веры, ради которой она приехала сюда и приняла странную таблетку… Этой-то веры, как не было, так и нет. А значит, иконопись пока для нее закрыта. Да и имеет ли она вообще право заниматься этим ремеслом, если бросила обитель?

— Знаешь, Оля, мне скорее всего придется пока поработать кем-то другим. Да хоть уборщицей.

— А… Ты хочешь отойти от религии, — сестра по-своему истолковала ее слова. — Ну, да, я понимаю. Но… Это временно, — она мечтательно улыбнулась. — Уборщицей, посудомойкой… Какая разница. Я уверена, что ты с кем-нибудь познакомишься, быстро выйдешь замуж, а потом будешь рожать, рожать, и сидеть дома с детьми, — она рассмеялась и присев на разбросанные по дивану блузки, обняла сестру. — Что ты приуныла?

Наталья положила голову ей на плечо:

— Да, кому я могу понравиться? Глупо это все с моей стороны… Тридцать пять лет, из них девятнадцать в монастыре. Старая дева с огромным стажем. Это что же за человек такой странный должен мне встретиться, чтобы, как ты говоришь со свадьбой, да рожать? Скорее всего и уборщицей-то устроиться в этом городе трудно.

— Все будет отлично! — Ольга вскочила и сделала торжественное лицо, будто ее посетила какая-то гениальная мысль. — Завтра я поговорю с начальником. Он давно хотел в нашем офисе устроить столовую со штатной хозяйкой. Может, вернется к этой теме. Нам всем не повредила бы монастырская еда в твоем исполнении, особенно прорабам, которые с объектов приезжают. А среди них, между прочим, есть несколько неженатых… Кстати, о еде… Я чувствую, ты тут без меня похозяйничала…

До поздней ночи они строили планы. Наталье казалось, что большинство из них были похожи на прекрасные сказки, но она соглашалась со всеми выдумками сестры. Сама же все больше думала о том, что затеяла какую-то опасную игру. И ощущала, как беда, какая-то незнакомая страшная беда, подкрадывается к ней и тянет ледяные руки.

3

Прошло три недели. Все как-то подозрительно хорошо складывалось. Оказалось, что начальник Ольги — владелец небольшой проектно-монтажной организации — действительно хотел отдать одну из больших офисных комнат под столовую. Для трудоустройства Натальи он использовал пустую ставку методиста и быстро оборудовал ей рабочее место огромной плитой, посудомоечной машиной, кучей кастрюль и прочей важной утварью.

Сотрудники были в восторге. Они удивлялись кулинарному многообразию, которым ежедневно баловала их Наталья, и однажды даже попросили ее испечь пирог в подарок начальнику, чтобы выразить ему благодарность от всего коллектива.

Так день за днем Наталья все больше привыкала к мирской жизни, хотя не переставала читать положенные молитвы и регулярно ходила на воскресные службы. В то же время она училась смотреть сериалы, заставляла себя читать женские журналы про звезд и моду. Накупила дешевых любовных романов и штудировала их в свободное время, порой даже выписывая фразы о любви. Иногда ей начинало казаться, что она уже почти готова начать общение с мужчинами. Но эта уверенность обычно длилась не больше нескольких минут — ей никак не удавалось преодолеть страх. Она открыто и весело болтала с женщинами, которые заглядывали к ней на кухню перекусить. С удовольствием обсуждала с ними самые разные семейные проблемы, слушала рассказы о детях и мужьях, особенно любила, когда молодые девушки доверяли ей свои тайны. Но при появлении мужчин, замыкалась в себе, опускала глаза и делала вид, что очень занята готовкой. Ольгу такое поведение сестры сильно огорчало:

— Так ты никогда себе мужа не найдешь. Надо хоть ради тренировки иногда улыбаться. Тут же не монастырь, хоть бы глазки кому-нибудь состроила.

Но Наталья не могла изменить себя. Строгость, в которой ее воспитали монахини, пустила такие глубокие корни, что при одном только звуке мужского голоса на нее нападала паника. Кроме того, ее не покидало ощущение, что наказание за грех уже совсем близко, а значит, стоит повременить с попытками общения.

4

В один из дней к ним в офис пришел полицейский. Он попросил собрать в переговорной всех женщин, чтобы сделать какое-то важное заявление.

— Я хочу, чтобы вы серьезно отнеслись к моим словам, — начал он свое выступление. — Некоторые из вас ездят домой на экспрессе. По сведениям, которые мне предоставил директор, этим автобусом пользуется большинство ваших коллег. Остальные ездят домой на электричке. Если бы вы все добирались до платформы и до остановки, идя по проспекту, это было бы очень хорошо. Но я знаю, что часть коллектива, особенно те, кто засиживается на работе допоздна, предпочитают срезать угол и проходят через лесопарк.

— А что там дикие звери? — рассмеялась одна из сотрудниц.

— Лучше бы звери, — сказал полицейский и задумался, видимо решая, как донести до всех какую-то важную мысль.

Наталья, спрятавшись за декоративной пальмой, стала его разглядывать. Она представила, как этот уставший сорокалетний мужчина придет сегодня домой к жене и детям. За ужином он будет жаловаться на то, что читал лекцию о безопасности глупым женщинам, которые не хотели воспринимать его всерьез. А потом они с женой будут смотреть телевизор, чтобы отдохнуть от работы… Но может быть, останутся на кухне и станут говорить о планах на следующий день… Ее увлекла эта фантазия, и она погрузилась в выдуманные картины чужого быта…

— Так, дама за пальмой! Вы, я так понимаю, меня не слушаете, а между тем, находитесь в зоне наибольшего риска. Именно потому, что вы его типаж! Вы вообще хоть что-то уяснили из того, что я тут говорил?!

Его вопрос так резко выдернул Наталью из ее мыслей, что она не успела испугаться и впервые вступила в диалог с мужчиной:

— Не поняла, чей я типаж?

— Вы типичная жертва серийного маньяка, который совершил уже пять жестоких убийств. Повторяю, специально для вас! Три его жертвы нашли в этом лесопарке. Поэтому настоятельно рекомендую ходить до станции и остановки автобуса по бульвару. Да, это дольше на целых двадцать минут. Но жизнь важнее. Вы поняли теперь? — он сурово посмотрел на Наталью.

— Да я-то вряд ли его заинтересую, — она поразилась тому, как легко ей дается этот разговор.

Неужели, у нее наконец-то получилось влиться в мирскую жизнь, и она перестала бояться? Или дело в этом человеке? Скорее всего представитель закона для нее не совсем мужчина. Некто вроде монаха или приходского священника… Так, о чем он? Ах, да… Она типичная жертва… Какая-то ерунда…

— Вы напрасно так легкомысленно отнеслись ко всему, о чем я здесь говорил, — полицейский подошел к ней и протянул листок с нарисованным мужским портретом. — Я вам повторяю, в группе риска миловидные женщины тридцати-тридцатипятилетнего возраста, со светлыми волосами и такой прической как у вас.

— А я что, миловидная? — Наталья так опешила от его слов, что даже не обратила внимания на дружный смех коллег. — Это вы шутите так, что ли?

Он посмотрел на нее и покачал головой.

— Знаете, я всего один раз попробовал пошутить со смертью. Мне это дорого обошлось. Возмездие приходит быстро. Распишитесь здесь, — он положил перед ней лист с фамилиями. — И постарайтесь посерьезней относиться ко всему, что будете делать в ближайшее время…

5

Прошла еще неделя. Наталья все время возвращалась мыслями к этому странному полицейскому. У нее в голове навязчивым набатом звучали слова: «Возмездие приходит быстро». Как он правильно сказал. Да, обычно расплату ждут недолго… Его лицо все время стояло у нее перед глазами и порой ей начинало казаться, что этот человек был послан свыше, чтобы она додумалась до чего-то очень важного…

Привыкшая к выполнению приказов и различных послушаний, она исправно ходила до остановки по бульвару. И порой с улыбкой вспоминала, как этот уставший человек в форме назвал ее миловидной.

Однажды ей пришлось задержаться на работе до позднего вечера. Начальник попросил подготовить небольшой фуршет в его кабинете для переговоров с потенциальными партнерами. По какой-то причине он не пошел с ними в ресторан, как это делал обычно, а решил встретиться в офисе. Из-за этого Наталья освободилась ближе к одиннадцати вечера, когда до отправления последнего экспресса оставалось пятнадцать минут.

«Побежать через лес? Или вызвать такси?» — подумала она, выходя на улицу.

И снова в ее мозг ворвался набат о возмездии. Он смешался с предчувствиями расплаты. И этот дуэт вдруг заставил мысли повернуться в новом направлении.

Наталья осознала, что именно страх приближающегося наказания не дает ей начать полноценную жизнь. Она не женщина, нет, и никогда в нее не превратится, а так до конца своих дней и останется всего лишь беглой монахиней, если будет постоянно дрожать и страшиться Божьей кары. Это какая-то жестокая ловушка судьбы!

Наталья глубоко вдохнула сырость приближающейся ночи и заставила себя подавить внутреннюю дрожь. Да, ей суждено пережить нечто страшное. Она знала это с того самого дня, как приняла решение жить в миру. Но что страшное? Мучительную смерть? Или что-то еще?..

Сколько можно страдать от этого ожидания? Да, она грешница! Великая грешница. Но к чему бегать от того, что все равно случится? Это бессмысленно и нелепо! Если Бог решил покарать ее, то она должна прийти к нему добровольно, с покаянием и смирением. Тогда к чему же эти упорные хождения по бульвару? Любая дорога приведет ее к тому, что предопределено…

Подумав это, Наталья резко свернула с дороги в лесопарк и захрустела гравием, шепча слова молитвы. Минут через пять она услышала позади себя чьи-то шаги.

— Девушка, вы не могли бы мне помочь, — мужской голос заставил ее обернуться.

Перед ней стоял человек с того самого рисунка, что дал ей полицейский. «Вот и все», — промелькнуло у нее в голове. Страх смешался с острым чувством вины, осознанием греха, раскаянием и еще чем-то, что она пока не могла осознать. Продолжая молиться, Наталья подошла к окликнувшему ее мужчине.

— У вас что-то случилось? — она приложила руку к нательному кресту.

— Понимаете, жене плохо стало. Я уложил ее там, — он махнул рукой в куда-то в сторону. — Может попробуем ее вместе до станции довести. Пытался на руки поднять, да спина у меня никуда не годится…

Наталья кивнула и медленно пошла за ним в лес. В голове роились мысли, которые было трудно заглушить молитвами. Да, все вышло именно так, как она и думала. Ей указали путь, по которому следовало пойти. И теперь все зависит лишь оттого, насколько крепка ее вера. Нет, она не побежит от этого испытания. Пусть Бог сделает все так, как задумал.

На какой-то момент ей показалось, что она одна в этом лесу. Человек куда-то пропал. Вокруг не было ни души. Она продолжала читать молитвы и вдруг почувствовала, как что-то острое воткнулось ей сзади в шею. Видимо, ей ввели какое-то лекарство — она обмякла, осела на траву и не могла пошевелиться.

Снова появился тот человек с картинки. Судя по всему, он все делал по какому-то хорошо продуманному сценарию — положил ее, выпрямив руки и ноги будто у куклы, что-то сделал с волосами. А потом приблизил к ней лицо и посмотрел в глаза. Их взгляды ненадолго соединились. Секунду ей было жутко, а потом ее мысленная молитва стала настолько громкой, что заглушила все мысли о страхе. После этого Наталья стала молиться не только об искуплении своего греха и о спасении, но и о милости Божией для этого человека.

Прошло, должно быть, несколько секунд. Теперь она слышала и частично чувствовала, как он рвет на ней платье. Этот звук повторялся, и повторялся, будто он хотел сделать из ткани сотни тонких лент. Потом она осознала, что его руки скользят по ее телу. А спустя какое-то время она снова увидела его лицо. Оно было искажено какой-то странной гримасой. Разочарование? Злоба? Отчаяние? Наталья не могла понять, что испытывает этот человек, но догадалась, что каким-то образом нарушила его планы.

— Кто ты такая? — прохрипел он, взял в руки нож и поднес к ее глазам. — Хочешь меня остановить? Не выйдет! — последние слова он закричал и замахнулся над ней так, что она отчетливо увидела, как в лезвии отразился какой-то яркий свет.

И в этот момент… Когда она была уверена, что от смерти ее отделяет всего лишь доля секунды… Именно в этот момент Наталья вдруг обрела ту самую веру, о которой столько мечтала, молилась, которую выпрашивала у Бога, на которой хотела построить всю свою жизнь.

Она мгновенно забыла и о преступнике, и о ноже, которым он на нее замахнулся… Ее волновало лишь одно. Наталья всем сердцем желала осознать, что же это такое — истинная вера. Но всех слов, которые она знала, не хватало, чтобы описать это чувство, заполнившее ее до краев. Это была беспредельная любовь и ледяной трепет, головокружительное восхищение Божественным величием и смирение пред Его волей, ликование от возможности служить Ему и блаженство от осознания Его любви… Теперь она молилась без слов… Они стали какими-то лишними. Само ощущение этой только что познанной веры стало для нее одновременно и молитвой, причем молитвой обо всем мире, о людях, о душах… Казалось, что это божественное чувство укрыло ее в каком-то теплом коконе… Наступила тишина. Наталья потеряла сознание.

6

Очнулась она в больнице. В воздухе летали резкие запахи каких-то медикаментов. Девушка в белом халате поправляла капельницу. Опустив голову на руки, у кровати сидела сестра.

Наталья восстановила в памяти все, что произошло с ней в лесу, и снова ощутила в себе свет обретенной веры. Она была уверена, что получила и прощение за бегство из монастыря, и благословение на новую, мирскую жизнь. Это было счастье. Наталье хотелось обнять всех на свете, чтобы рассказать, как прекрасно жить в таком блаженстве познания. Она пошевелилась и шепотом позвала сестру.

— Наконец-то! — Ольга кинулась обнимать ее. — Как же ты меня напугала! Я до середины ночи ждала тебя, а потом стала набирать все эти телефоны, ужасные номера, по которым ищут пропавших людей. И вот, оказалось, что ты в больнице. Это было уже ближе к утру. Я сразу сюда и примчалась. А потом ждала, ждала, ждала… Мне сказали, что ты под каким-то наркотиком, ничего, мол, страшного… Ни слова не объяснили… И полицейский тут вертелся. Его врачи выгнали. Но он придет скоро. Вроде ему нужны от тебя какие-то показания.

В дверь постучали. Наталья с трудом дотащила руку до головы и стала приглаживать волосы.

— Здравствуйте… — тот самый уставший человек в форме, который читал им лекцию, назвал ее полным именем и прошел в палату. — Вы уже можете говорить?

— Да.

Он взглянул на Ольгу:

— Я попрошу вас дать нам некоторое время.

Они остались вдвоем. Он сел рядом и некоторое время смотрел на Наталью.

— Ну и зачем же вы гражданка пошли через лес? — он улыбнулся. — Я же предупреждал, старался вас обезопасить… А вы? Почему не послушались?

Она тихо засмеялась:

— Не поверила вам, потому что вы сказали, что я миловидная. А раз про это наврали, значит и про маньяка тоже.

Он посмотрел на нее с какой-то нежностью:

— Вы поняли, что произошло? Нет? Я так и подумал. Он собирался все сделать как обычно. Но по какой-то причине его планы стали рушиться. Если бы я был верующим, то, наверное, объяснил бы это так — вы выгнали из него зло, которое заставляло его совершать преступления. Это невероятно, конечно, но факты говорят о нестандартном для него поведении. Он изорвал на вас платье, вроде все подготовил. А потом по какой-то причине бросил нож и убежал. Но вот, что интересно. Когда его поймали… Вернее, когда он сам выскочил навстречу полицейской машине, это был уже иной человек. Да, представьте себе. Сейчас он проходит специальную комиссию… Короче… Говоря простым языком, скорее всего на этом незавершенном преступлении он сломался и сошел с ума. Вам очень повезло. Правда у вас какая-то непереносимость наркотика, которым он пользовался. Из-за этого вы потеряли сознание и до сих пор не можете прийти в себя. Но врачи скоро это поправят. Будете снова ходить на работу. Не знаю, правда, сможете ли вы теперь войти в этот лес.

— Конечно, — Наталья улыбнулась. — Он станет моим любимым местом для прогулок.

— Значит, вы бесстрашная женщина, — он посмотрел на нее, как на какое-то чудо. — Вам надо нарожать богатырей, которые вырастут и переловят всех преступников страны.

Они рассмеялись. Он еще некоторое время пробыл у нее в палате, чтобы подписать какие-то бумаги. А потом ушел, заверив, что непременно появится, чтобы проконтролировать процесс ее выздоровления.

Наталья закрыла глаза. Она получила еще один подарок от Бога — в ее жизнь вошла любовь. Пока она не знала ничего об этом полицейском, даже потеряла его имя в своем наркотическом тумане. Но какое-то предчувствие говорило ей, что он тот самый человек, который станет отцом ее детей.

7

Иван Петрович сидел в своем кресле и ждал Алекса, который в последние дни стал очень много работать за компьютером. Профессору лишь оставалось гадать, чем тот занят — попытками усовершенствовать «Пси-Фактор» или подготовкой к реализации какой-то новой идеи. К сожалению, чем старше становился внук, тем сильнее окружал себя тайнами. Наконец, он появился в дверном проеме:

— Ну что, дорогой мой дед, тебе понравилась детективная история о перевоспитании маньяка? — Алекс расхохотался и сел в кресло, которое недавно притащил в гостиную из чулана. — Расскажи, что думаешь о божественном превращении Евпраксии в Наталью?

Профессор поморщился от его вульгарного тона:

— Алекс! Откуда эти фразы? Я не узнаю тебя. Такое впечатление, что тебя растили в притоне воинствующих атеистов. Неужели ты не испытал радости, когда стал свидетелем того, как женщина обрела веру такой силы, что изгнала бесов из убийцы?

Внук закинул ноги на стол и прикрыл ладонью рот, чтобы сдержать приступ смеха:

— Изгнала бесов? Дед. Ты меня пугаешь! Где твой материалистический подход к жизни? Где рациональное мышление? Да где наконец, твой хваленый научный атеизм, которым ты доканывал меня всякий раз, когда я собирался идти на службу? Или ты так готовился к просмотру этой истории, что отравился молитвами?

Иван Петрович был настолько возмущен словами Алекса, что уже готов был сделать ему строгий выговор. Он хотел объяснить, что нельзя рассуждать о вере в таком тоне. Однако, услышав напоминание о своем собственном атеизме, от которого он избавился благодаря «Пси-фактору» всего лишь пару месяцев назад, мысленно себя одернул и изменил тактику общения.

— Ну, дорогой мой! Ты должен понимать, что я консерватор и мне трудно быстро менять заданное направление. Когда ты сказал мне, что мы станем испытателями и займемся исследованием человеческой религиозности, я потратил немало сил, чтобы заставить себя с уважением относиться к чужим верованиям. Мне это удалось. Поэтому мне странно слышать, что ты, ранее такой верующий мальчик, сейчас позволяешь себе столь странные шутки.

Насупив брови, Алекс убрал ноги со стола и принял благообразный вид. Профессору даже показалось, что в глазах внука проблеснул страх. Конечно, ведь таким поведением он легко мог выдать то, что и сам стал участником эксперимента…

Немного помолчав, они вернулись к обсуждению опыта. Правда, теперь Алекс говорил в другом тоне:

— В общем, я почти удовлетворен тем, что увидел. Думаю, дальше было бы смотреть бессмысленно. Мы все равно не узнаем, сколько детей родит Наталья и какой будет матерью. Но нам это и не надо. Основное мы увидели и убедились в корректной работе «Пси-фактора».

— Согласен. Ты обещал, что испытуемый познает свою собственную веру во всей ее глубине. Наталья пришла именно за этим. И именно это она и получила. А мы с тобой, если помнишь, не верили, что ей удастся стать еще более верующей, — рассмеялся профессор.

— Да, — Алекс задумчиво посмотрел за окно. — Наверное в начале эксперимента я был бы несказанно рад и даже счастлив увидеть такую историю. Но сейчас…

— Я не могу понять, чем ты недоволен? — Иван Петрович вдруг заметил, что Алекс как-то странно одет.

Пока внук задумался над ответом, профессор стал его разглядывать. Вместо привычных потертых джинсов и полосатой рубашки, на нем были черные брюки из какой-то необычной ткани с едва заметной искоркой и черная атласная рубашка с пышными рукавами. Кроме всего прочего, от Алекса пахло одеколоном, хотя раньше он таким вещами никогда не пользовался. Да и прическа его претерпела изменения. Из обычного мальчишки с лохматой головой он превратился в идеально подстриженного молодого человека, который, судя по всему, уделял своей внешности большое внимание. Это было видно даже по форме его бровей — профессор готов был дать голову на отсечение, что его внук ходил к косметологу, чтобы придать им порочно красивый изгиб…

Алекс наконец-то вышел из оцепенения и заговорил:

— Да, ты прав, я немного недоволен. Понимаешь… Эта Наталья… Она, конечно, обрела грандиозную веру. Такое дано-то, между нами говоря, далеко не каждому. Я говорю это тебе как человек, посвятивший немало времени изучению различных религиозных трудов. Но я был настроен увидеть ее какой-нибудь проповедницей открывшихся истин. Возможно, ей предстояло бы начать реформу православной церкви, привести ее к расколу как во времена патриарха Никона. Мне хотелось масштаба! Нас же заставили смотреть миленькую мещанскую мелодрамку о верующей женщине, которая мечтает родить. Короче говоря, я разочарован.

— Ну и напрасно, — Иван Петрович кипел от возмущения, но старался не подавать вида. Не в его интересах было сейчас начинать душеспасительные беседы. Поэтому он взял себя в руки и постарался продолжить разговор более-менее мирно. — Но оставим это. Нам надо двигаться вперед. И может быть наш следующий испытуемый тебя порадует масштабами. Как его звали? Ах да. Михаил. Психиатр-атеист. Давай, посмотрим, как развиваются события у него? Может быть церковь уже корчится от прихода нового Лютера, а мы с тобой ничего об этом не знаем.

— Мне нравится эта идея, — Алекс расстегнул пуговицу на манжете и закатал рукав, блеснув к удивлению Ивана Петровича, толстым золотым браслетом. — У этого Михаила и правда есть некий потенциал для революционных свершений. Так что сегодня же вечером приступим…