Обычная работа

- Согласитесь, детектив Мейер, ведь в этом доме и в самом деле есть привидения или духи, если хотите, тени... Прежде всего это тень гордого человека, который когда-то был блестящим юристом и справедливым судьей, а теперь стал игроком и вором; кроме того, дух человека, который когда-то был зрячим, а теперь осужден жить во мраке, блуждая и падая.., в темноте.

На реке прогудел очередной буксир. Адель Горман умолкла. Мейер отворил дверцу своего автомобиля и сел за руль.

- Завтра я позвоню вашему мужу, - мрачно и отрывисто сказал он. Позвоню и скажу, что совершенно уверен в том, что в доме вашем творится нечто сверхъестественное.

- А потом приедете к нам еще раз, детектив Мейер?

- Нет, - сказал он. - Я к вам больше не приеду, миссис Горман.

В дежурном помещении участка подбивали итоги ночи. Рабочий день для них начался в 19 часов 45 минут, а официально их должны были сменить сегодня в 5 часов 45 минут утра, но они еще не ушли с работы, потому что надлежало еще кое-кому задать необходимые вопросы, отпечатать на машинках донесения о проделанной работе и связать кое-где концы с концами прежде чем разойтись по домам. А поскольку пришедшие им на смену детективы тоже начинали готовиться к предстоящему рабочему дню, то в шесть часов в дежурной комнате стояло такое оживление, какого не бывает ни в какое иное время суток.

В комнате для допросов Карелла и Хейвс допрашивали юного Рональда Сэнфорда, в присутствии заместителя прокурора дистрикта, который прибыл сюда значительно раньше, чтобы снять показания миссис Мартин и теперь неожиданно для себя вынужден был присутствовать еще на одном допросе, тогда как больше всего на свете ему хотелось дотащиться до дома и выспаться. Сэнфорд был настолько поражен тем, что сумели установить идентичность почерка, сравнив две отличные по тексту записки, что в ходе своего допроса так и не смог оправиться от этого шока. Он так был горд собой за то, что специально написал текст с ошибками, считая, что если даже сумеют проследить, откуда пришло письмо, то все равно будут твердо уверены, что автор его - какой-то малограмотный тип, но никак не человек, постигающий тонкости бухгалтерского учета. Он так и не смог объяснить, почему решил убить Мэрси Хоуэлл. Он пытался объяснить это, но тут же сбивался и под конец запутался окончательно. Каким-то образом это он увязывал с моральным климатом Америки и с людьми, которые раздеваются на публике, с людьми, которым следовало бы запретить отравлять других, пачкать их своей грязью, вмешиваться в интимную жизнь других, которые только и хотят, что отвоевать себе место в этом мире, которые упорно трудятся над собой, стараясь развить свои способности, которые изучают бухгалтерский учет, а по ночам работают в отеле. А тут появляются эти и хотят все разрушить!

Песня, которую пел в это время Паскуале, допрашиваемый в канцелярии Клингом и О'Брайеном, звучала не столь истерически, но мало чем отличалась от Сэнфордовской. Идея родилась у них с Денни Райдером одновременно. Они сошлись на том, что черномазые в Америке становятся чересчур нахальными, они пробивают себе путь туда, где их и быть не должно, они отбирают рабочие места у порядочных и работящих парней, которые только одного и требуют, чтобы их оставили в покое. Так почему же эти черномазые навязывают себя всем и каждому? Вот они и решили бросить бомбу в их церковь и показать этим обезьянам, что такие вещи не проходят в Америке. Его не особенно волновал тот факт, что его напарник лежит замороженный в морге, как, впрочем, и то, что их маленькая экспедиция на Калвер-авеню стоила жизни трем ни в чем не повинным людям и искалечила еще нескольких. Теперь его интересовало только одно - будет ли его портрет напечатан в газетах.

Мейер Мейер уселся за свой стол и принялся печатать рапорт о привидениях в доме Горманов. Помучавшись немного над листком бумаги, он решил: ну его к черту, этот рапорт. Если лейтенант спросит его, где он пробыл полночи, он скажет, что патрулировал улицы с целью профилактики правонарушений. Бог свидетель, этого добра у них на улице хватает. Он выдернул бланки рапорта из машинки и с облегчением кивнул нетерпеливо прохаживающемуся в ожидании своей очереди Холу Уиллису, что тот может занять его место.

- О'кей, Уиллисс, - сказал он, - можешь приступать.

- Финальменте! - воскликнул Уиллис, хотя никаким итальянцем он не был. Зазвонил телефон.

Солнце уже давно взошло, когда они покинули здание и, миновав зеленые фонари с цифрами 87, вышли по широким ступенькам на улицу. Парк, лежавший по другую сторону улицы, горел последними красками осени, а небо над их головами сияло нетронутой голубизной. День обещал быть ясным и погожим. Все вместе они шли в направлении закусочной, расположенной в полутора кварталах от участка. Мейер и О'Брайен несколько опередили остальных, Карелла, Хейвс и Клинг замыкали шествие. По пути они вяло переговаривались главным образом о событиях сегодняшней ночи. Добравшись до закусочной и повесив на вешалку пальто, они заказали кофе, бутерброды с сыром, сдобные булочки. Мейер сказал, что он, кажется, простудился этой ночью. Карелла порекомендовал ему какие-то таблетки от кашля, которые его жена брала для детей. О'Брайен задумчиво жевал булочку, но тут на другой стороне закусочной он заметил в одной из кабинок девушку, показавшуюся ему знакомой. На ней были синие джинсы и мексиканское пончо яркой расцветки. Девушка была не одна, она разговаривала с молодым человеком в куртке флотского покроя.

- Кажется, я увидел один искомый объект, - сказал О'Брайен. Он встал из-за стола и прошел мимо Клинга с Хейвсом, которые как раз обсуждали новую директиву, устанавливающую какие-то новые дурацкие правила, которые требовалось соблюдать при задержании и обыске.

Девушка вопросительно посмотрела на него, когда он приблизился к их кабинке.

- Мисс Блэр? - спросил он. - Пенелопа Блэр?

- Да, - ответила девушка. - А вы кто такой?

- Детектив О'Брайен, - сказал он. - Восемьдесят седьмой полицейский участок. Ваша мать вчера опять приходила к нам, Пенни. Она просила меня передать вам...

- Да отстаньте вы, наконец, от меня! - сказала Пенелопа Блэр. Неужели полиции больше нечем заняться? Взяли бы тогда и разогнали какую-нибудь демонстрацию, что ли!

Несколько мгновений О'Брайен молча смотрел на нее. А потом кивнул, повернулся и направился к своему столику.

- Ну как? - спросил Клинг.

- Бывает, что и не везет, - отозвался О'Брайен.

II. ДНЕВНАЯ СМЕНА

Парнишке, который голым лежал на бетоне заднего двора большого жилого дома, на вид было лет восемнадцать. У него были довольно длинные волосы, а последние дни он, по-видимому, начал отпускать бороду. И волосы, и борода у него были черного цвета. Тело, распростертое на сером бетоне, казалось чересчур белым, а кровь, обильно залившая тротуар, - чрезмерно яркой.

Смотритель дома обнаружил его без двух минут шесть, когда выносил мусор в контейнеры, установленные на заднем дворе. Парень лежал лицом в луже собственной крови и смотритель не мог узнать его. Не каждый день, вынося мусор, обнаруживаешь мертвое тело на заднем дворе. Однако, несмотря на полученный шок и несмотря на преклонный возраст (ему было уже около восьмидесяти), он весьма оперативно и довольно связно оповестил полицию об этом событии, что, если говорить об оперативности и срочности, удается далеко не каждому жителю города.

Хол Уиллис прибыл на место происшествия в пятнадцать минут седьмого в сопровождении Ричарда Дженеро, который являлся самым свежим пополнением в отделе, будучи произведенным в детективы третьего разряда из патрульных. Форбс и Фелпс из отдела убийств оказались уже на месте. Уиллис был уверен, что между парами сотрудников отдела убийств нет абсолютно никакой разницы. Он, например, никогда не видел, чтобы в одном месте одновременно оказались Форбс с Фелпсом и Моногэн с Монро. Разве это не служило лишним подтверждением того, что это были одни и те же люди? Более того, Уиллису казалось, что полицейские из отдела убийств к тому же еще и регулярно обмениваются своим платьем и что, не исключено, что Форбса и Фелпса зачастую можно увидеть в одежде, принадлежащей Моногэну и Монро. Одним словом, выглядели они там, в отделе убийств, буквально как целый выводок близнецов. - Доброе утро, - сказал Уиллис.

- Утро, - отозвался Фелпс. Форбс ограничился мычанием.

- Нечего сказать, хорошее начало для воскресного дня, - заметил Фелпс.

- А вы ребята, быстро сюда добрались, - сказал Дженеро.

Форбс недоумевающе уставился на него.

- А вы кто такой? - спросил он.

- Дик Дженеро.

- Не слыхал о таком, - сказал Форбс.

- И я о вас никогда не слышал, - ответил Дженеро и глянул на Уиллиса в поисках поддержки.

- Так может, хотя бы об этом парне кто-нибудь слышал? Труп опознали? сухо осведомился Уиллис.

- Ну уж удостоверения личности он с собой точно не прихватил, заметил Фелпс и заржал.

- Разве что засунул его себе в задницу, - сказал Форбс и захохотал, вторя своему напарнику.

- Кто обнаружил тело? - спросил Уиллис.

- Смотритель дома.

- Может, сходите за ним, Дик?

- Конечно, - отозвался Дженеро.

- Терпеть не могу, когда вот так начинается день, - сказал Фелпс.

- Жуть, - сказал Форбс - За все утро я только и успел, что перехватить чашку кофе, - сказал Фелпс. - А тут на тебе! Просто мутит.

- Блевать хочется, - сказал Форбс.

- Должен же порядочный человек надеть на себя хоть что-нибудь, если уж он собирается прыгать с крыши, - сказал Фелпс.

- А почем вы знаете, что он прыгал с крыши? - спросил Уиллис.

- Ничего я не знаю. Я просто так говорю.

- А что же, по-вашему, он делал? - спросил Форбс. - Разгуливал себе как ни в чем не бывало по заднему двору в голом виде?

- Не знаю, - сказал Уиллис и пожал плечами.

- Нет, это явный попрыгунчик, - изрек Фелпс. Он окинул оценивающим взглядом заднюю стену здания. - Послушайте, а ведь вон то окно, пожалуй, выбито, не кажется ли вам?

- Какое? - А вон, на четвертом этаже разве оно не выбито?

- Похоже на то, - сказал Форбс.

- Еще бы не похоже, явно выбито, - сказал Фелпс.

- Хол, а вот и смотритель, - сказал Дженеро, приближаясь к ним в сопровождении старика. - Его зовут мистером Деннисоном и он работает здесь почти тридцать лет.

- Здравствуйте, мистер Деннисон. Я детектив Уиллис. Деннисон молча кивнул.

- Насколько я понимаю, тело было обнаружено вами?

- Правильно.

- И когда это было?

- Прямо перед тем, как я позвонил в полицию.

- А который был тогда час, мистер Деннисон?

- Чуть позже шести, я думаю.

- Знаете, кто это такой?

- Так ведь лица не видно, - сказал Деннисон.

- А мы перевернем его вам, как только медицинский эксперт сюда прибудет, - сказал Дженеро.

- Не надо мне ваших одолжений, - отозвался Деннисон.

В отличие от полицейских патрульной службы детективы сами составляют график своих дежурств. График этот утверждается затем их шефом и передается в управление. Поэтому расписание нередко подвергается изменениям в зависимости от настроения и фантазии самих детективов. Последние три месяца на основании не слишком убедительных доводов, что ночные смены труднее дневных, детективы 87-го участка работали, разбившись на две неравные по продолжительности смены: первая - с шести утра и до восьми вечера, а вторая - с восьми вечера и до шести утра. Таким образом, на дневную смену приходилось четырнадцать часов дежурств, а на ночную - десять. Однако в дневной смене работало больше народу, и это некоторым образом уравнивало нагрузку на одного человека. То обстоятельство, что кое-кому из работавших ночью иногда приходилось давать днем показания в судах или выполнять иные задания, никого особенно не беспокоило, и считалось, что такое расписание довольно справедливо. По крайней мере, на какой-то отрезок времени. Однако пройдет месяц или чуть больше, и кто-нибудь обязательно выступит с предложением пересмотреть расписание, и тогда они соберутся в комнате для допросов и решат попробовать нечто новое. И любое из принятых ими изменений будет считаться действительным, если, конечно, его утвердит шеф.

Однако, если хорошенько постараться, то можно обернуть в свою сторону любое расписание. Приходить на смену за пятнадцать минут до срока всегда считалось твердо установленной традицией, но имелся ряд способов избавиться от необходимости являться в участок без четверти шесть. Одним из таких способов, например, было выхлопотать себе задание сидеть в засаде на задах овощной лавки, которая, как известно, открывается не раньше половины седьмого.

Именно такую овощную лавку и обеспечил себе детектив Энди Паркер на это ясное октябрьское утро. Тот факт, что именно данную лавку грабили трижды средь бела дня за последний месяц, не играл для него сейчас особой роли. Было совершенно очевидно, что кто-то из детективов в любом случае должен устроить там засаду, и счастье Энди Паркера состояло в том, что этим детективом оказался именно он. Первое, что сделал Энди для налаживания отношений с хозяином лавки, заключалось в том, что он выбрал себе яблоко порумяней со стойки, выставленной снаружи. Хозяин, некий Сильвио Коррадини, обладавший весьма зорким для своих семидесяти двух лет зрением, заметил это мелкое правонарушение в тот самый момент, когда оно было совершено. Он уже собирался выбежать на тротуар и покарать грабителя, как вдруг обнаружил, что человек этот преспокойно направляется прямо к нему в лавку, да еще грызя по дороге похищенное яблоко. Тут-то Сильвио и сообразил, что человек этот не кто иной, как полицейский.

- Доброе утро, - сказал Паркер.

- Доброе утро, - ответил Сильвио. - Понравилось яблочко?

- Да-а, яблочко отличное, - сказал Паркер. - Огромное спасибо. - И он дружески улыбнулся. - Я детектив Паркер, - сказал он. - Мне поручено заняться этими вашими ограблениями.

- А куда делся прежний детектив?

- Ди Мазо? Он сейчас в отпуске.

- В октябре?

- Мы ведь не можем все вместе разъехаться летом по отпускам, как вы считаете? - сказал Паркер и снова улыбнулся. Он был огромным человеком в коричневых вельветовых брюках и выцветшей куртке. Он побрился сегодня перед тем, как позавтракать, но тем не менее умудрился выглядеть небритым. Он смачно надкусил яблоко, так, что даже сок потек по подбородку. Глядя на него, Сильвио подумал, что уж больно он смахивает на наемного убийцу из мафии.

- Леи э италиано? - спросил он.

- Что?

- Вы итальянец?

- Нет. А вы? - спросил Паркер и улыбнулся.

- Да, - ответил Сильвио. Он гордо расправил плечи. - Да, я итальянец.

- Ну вот и отлично, - сказал Паркер. - Вы всегда открываете лавку по воскресеньям?

- Что?

- Я говорю...

- Я держу ее открытой только до двенадцати часов и все, - сказал Сильвио и пожал плечами. - Сюда заходят люди, возвращаясь из церкви.

- Но закон этого не разрешает, вы знаете это?

- Никто никогда не имел ко мне претензий.

- Ну, если кто-то предпочитает не замечать время от времени некоторых вещей, это не означает, что они законны, - сказал Паркер. И он пристально поглядел в глаза Сильвио. - Но об этом мы потолкуем позже, ладно? А пока что, расскажите мне подробней об этих ваших ограблениях, о'кей?

Сильвио задумался. Он прекрасно знал, что это "потолкуем позже" станет ему в копеечку. И он уже начал жалеть, что вообще заявил в полицию об ограблениях. Сильвио тяжело вздохнул.

- Это повторялось трижды за последний месяц, - сказал он.

- И каждый раз один и тот же человек?

- Их двое. Я не могу сказать, были ли это одни и те же парни, потому что приходили они в этих.., как это?..

- В масках?

- Да, в масках.

- И каждый раз одни и те же маски?

- Нет. Один раз они были в натянутых на лица чулках, во второй раз в черных масках, а в третий - они были повязаны носовыми платками.

Паркер снова куснул яблоко.

- Они вооружены? - спросил он.

- Если бы у них не было оружия, я бы поразбивал их паршивые головы и выбросил бы на мостовую.

- У них были пистолеты?

- Да. - Вооружены были оба или только один?

- Оба.

- В какое время они обычно приходят?

- В разное. В первый раз они пришли ранним утром, едва я успел открыть лавку. Во второй раз - уже к вечеру, примерно в шесть или половине седьмого. А в последний раз - во время ленча, в магазине тогда было полное затишье.

- Брали они что-нибудь помимо наличных?

- Нет, только деньги.

- Ну, ладно, - сказал Паркер, пожимая плечами. - Может, они снова заглянут, кто знает. Если не возражаете, я здесь где-нибудь у вас пристроюсь, ладно? Есть здесь у вас подсобка или задняя комната?

- Вон там, за занавеской, - сказал Сильвио. - Но если они снова придут, то я и сам подготовился к их приходу.

- Каким это образом?

- Теперь и у меня есть пистолет.

Он зашел за стойку, открыл ящик для денег под кассовым аппаратом и достал из него "смит и вессон" тридцать второго калибра.

- Вы должны получить на него разрешение, на этот револьвер, - сказал Паркер.

- Уже получил. Если уж кого ограбили три раза подряд, то хотя бы разрешение дают без спора.

- У вас разрешение на ношение или на хранение?

- На хранение.

- Это не пистолет, а револьвер. Вы хотя бы знаете, как с ним обращаться? - спросил Паркер.

- Ничего, справлюсь.

- Послушайтесь моего совета, - сказал Паркер. - Если эти подонки снова сюда заявятся, не вынимайте свою пушку из ящика. Предоставьте уж мне и стрельбу и прочее, если у нас дойдет до этого.

В лавку вошла покупательница. Не ответив Паркеру, Сильвио повернулся к ней.

- Бон джорно, синьора, - сказал он с улыбкой. Паркер вздохнул, раздвинул занавеску и прошел в заднюю комнату.

- Ну, и что вы скажете? - спросил Уиллис у младшего медицинского эксперта.

- Свалился сам или был сброшен откуда-то оттуда, - сказал медицинский эксперт. - Череп раскололся от удара о землю. По-видимому, он от этого и погиб.

- Можете еще что-нибудь добавить?

- А чего тут добавлять? Нужно еще радоваться, что он совсем в омлет не превратился, - эксперт защелкнул свою сумку, выпрямился, вставая, и добавил:

- У меня все. Теперь вы можете делать с ним все, что вам угодно.

- Спасибо, Эл, - сказал Уиллис.

- Ну, всего вам, - сказал эксперт и пошел к своей машине.

Теперь тело лежало на спине. Дженеро глянул на расколотый череп и отвернулся. Деннисон, смотритель дома, подошел, держа руки в карманах пальто. Он посмотрел на лицо парнишки и кивнул головой.

- Это мальчишка из квартиры 4-С, - сказал он.

- Как его зовут?

- Скотт.

- Это имя или фамилия?

- Фамилия. В доме у меня записано и его имя. Я всегда составляю полный список своих жильцов. Хотите, я посмотрю?

- Да, будьте любезны.

- Хорошо, - сказал Деннисон.

- А где эта квартира 4-С - спросил Уиллис. - Не та ли, где выбито стекло?

- Да, это та, вы правы, - сказал Деннисон.

Телефон зазвонил на столе Артура Брауна. Артур снял трубку, прижал ее плечом к уху и сказал: "Восемьдесят седьмой участок. Детектив Браун слушает". Затем он глянул в сторону перегородки, в дверцу которой патрульный полицейский как раз проводил скованного наручниками задержанного.

- Вы детектив? - переспросил женский голос.

- Да, мэм, детектив Браун.

- Я хочу сделать заявление о пропаже человека, - сказала женщина.

- Да, мэм, но погодите только одну секундочку.

Браун выдвинул ящик стола, достал деревянную бирку с ключом от выгороженной решеткой клетки для временно задержанных и бросил ее патрульному, который ключа не поймал. Задержанный засмеялся. Патрульный поднял с пола ключ, подвел задержанного к решетчатой двери, отпер ее и втолкнул туда задержанного.

- Но-но, полегче, - огрызнулся задержанный.

Патрульный молча запер за ним дверь. Затем он подошел к столу Брауна, присел на угол, сдвинув на затылок фуражку, достал сигарету и закурил.

- Назовите, мэм, свои данные, - говорил тем временем Браун в трубку.

- Мэри Эллинхэм. Миссис Дональд Эллинхэм.

- Продиктуйте по буквам фамилию.

- Э-Л-Л...

- Так...

- И-Н-Х-Э-М...

- А теперь ваш адрес, миссис Эллинхэм?

- Норс-Тринити, номер 742.

- Хорошо. Так кто же пропал, миссис Эллинхэм?

- Мой муж.

- Дональд Эллинхэм? Таково его полное имя?

- Да. Нет, погодите. Полное будет Дональд Э. Эллинхэм. "Э" означает Эдвард.

- Понятно, мэм. И как давно он пропал?

- С минувшей пятницы пошла вторая неделя.

- А в прошлом случалось уже с ним такое, миссис Эллинхэм?

- Нет. Никогда.

- Он никогда не исчезал ранее? Никогда у него не было необъяснимых исчезновений?

- Нет. Никогда.

- Вы говорите, что он отсутствует с позапрошлой пятницы, это значит, с девятого числа, правильно?

- Да.

- А на работу он являлся в понедельник? Это было двенадцатое число.

- Нет.

- А вы справлялись у него на работе?

- Да, справлялась.

- И его там не было?

- Его всю неделю не было на работе.

- А почему вы тянули с заявлением о пропаже до сегодняшнего дня, миссис Эллинхэм?

- Я хотела дать ему шанс спокойно вернуться. А потому все время переносила срок. Видите ли, я решила дать ему срок в несколько дней, а потом набралась неделя. Ну, думаю, дам ему еще день, но суббота прошла и.., поэтому я решила позвонить сегодня.

- Ваш муж пьет, миссис Эллинхэм?

- Нет. То есть он выпивает, но в рамках. Он не алкоголик, если вы это имеете в виду.

- А возникали у него или вообще в семье проблемы.., скажем так, с другими женщинами?

- Нет.

- Я хотел этим сказать, миссис Эллинхэм...

- Я поняла. Нет, я не думаю, что он просто мог сбежать к другой женщине, это исключено.

- А как вы сами, миссис Эллинхэм, считаете, что могло с ним произойти?

- Боюсь, что он стал жертвой несчастного случая.

- Вы справлялись о нем в больницах города?

- Да, но его нет ни в одной из больниц.

- И все-таки вы продолжаете думать, что он стал жертвой несчастного случая.

- Может быть, он валяется сейчас мертвый где-нибудь, - сказала миссис Эллинхэм и в трубке послышались всхлипывания.

Браун выдержал долгую продолжительную паузу, поглядывая на патрульного.

- Миссис Эллинхэм, вы слушаете? - начал он снова.

- Да.

- Если получится, я постараюсь зайти к вам сегодня, чтобы взять все необходимые сведения для заявки в бюро пропавших без вести. Вы будете дома?

- Да.

- Предварительно позвонить вам?

- Нет, не нужно. Я буду сидеть дома весь день.

- Вот и отлично. Значит, увидимся позже. Но если за это время вам удастся что-нибудь узнать...

- Да, да, я сразу же позвоню вам.

- До свидания, миссис Эллинхэм, - сказал Браун и повесил трубку. - У леди пропал муженек, - сказал он патрульному.

- Спустился на минуточку в булочную за хлебом и уже год не возвращается, так? - сказал патрульный.

- Да, и с тех пор не подает о себе вестей, - подхватил Браун. Затем он указал на клетку для задержанных и спросил:

- А это что за гость?

- Взял его на месте преступления. Когда он пытался влезть в квартиру с пожарной лестницы в окно третьего этажа. Окно он уже успел выломать и как раз влезал в него.

- Какие-нибудь орудия преступления были при нем?

- Да. Я оставил их в коридоре на скамейке. - Принеси-ка их сюда.

Патрульный вышел в коридор. Браун подошел к зарешеченной двери. Задержанный уставился на него.

- Ваши имя и фамилия? - спросил Браун.

- А ваши?

- Детектив Артур Браун.

- Фамилия подходит, - сказал задержанный.

- Согласен, - спокойно отозвался Браун. - Может, назовете теперь свою?

- Фредерик Шпет.

Патрульный вернулся в дежурную комнату, неся с собой кожаный портфель, в котором оказалась ручная дрель со сверлами разного диаметра, небольшой ломик вроде гвоздодера, полный набор отмычек, плоскогубцы, ножовка, пара коричневых матерчатых перчаток и еще один ломик, сконструированный так, что его можно было разобрать на три составные части. Браун молча осмотрел все эти инструменты.

- Я столяр, - пояснил Шпет.

Браун обернулся к патрульному полицейскому.

- В квартире был кто-нибудь, Симмс? - спросил он.

- Никого, - ответил Симмс.

- Шпет, - сказал Браун, - вы обвиняетесь во взломе третьей степени, что является уголовно наказуемым преступлением. Вы также обвиняетесь во владении орудиями взлома, что также является судебно наказуемым проступком первого класса. Отведите его вниз, Симмс.

- Я требую адвоката, - заявил Шпет.

- Вы его получите, когда будет нужно, - сказал Браун.

- Я требую его сейчас. Прежде чем вы посадите меня в предвариловку.

Поскольку и полицейские, и профаны нередко путаются в предписываемых актом Миранда-Эскобеда правовых требованиях, Браун мог бы пойти по пути, который избрал его коллега Клинг, который этой ночью зачитывал вслух статьи этого акта, знакомя задержанного с его правами, хотя патрульная машина поймала мальчишку на месте преступления, когда тот выламывал очередную антенну из автомобиля. Но Браун действовал иначе.

- А зачем, Шпет? - спросил он. - Ты задержан в тот самый момент, когда пытался нелегально проникнуть в чужую квартиру. Никто не задает тебе никаких вопросов. Ты взят на месте преступления и никаких вопросов к тебе нет. После того как тебя посадят и оформят, тебе будет разрешено сделать три телефонных звонка. И тогда ты сможешь поговорить со своим адвокатом, с поручителем, со своим лучшим другом и вообще, с кем тебе будет угодно. Увидите его, Симмс.

Симмс отпер дверь клетки и дубинкой подтолкнул Шпета к выходу.

- Это беззаконие! - выкрикнул Шпет.

- Ничуть не большее, чем кража со взломом, - ответил ему Браун.

Женщина, проживающая в квартире, расположенной напротив номера 4-С, была выше ростом и Уиллиса и Дженеро, в чем, собственно, не было ничего удивительного: Хол Уиллис был самым низкорослым из детективов, достигая всего пяти футов и восьми дюймов. Он был столь изящен, что походил на балетного танцора и казался довольно миниатюрным даже рядом с Дженеро, который был всего-то на дюйм выше его. Хол Уиллис знал, что он невысок. Ричард Дженеро, наоборот, считал себя весьма крупным человеком. От отца он унаследовал черные вьющиеся волосы, прямой и короткий неаполитанский нос, чувственные губы и задумчивые глаза. От матери ему досталась гибкая и стройная фигура. Он знал, что хорошо сложен, и не испытывал по поводу своего роста никаких комплексов. Но эта леди, что открыла им сейчас дверь в квартире номер 4-В, обладала в самом деле могучим телосложением. Уиллис и Дженеро только глянули на нее снизу вверх и молча переглянулись между собой с затаенной завистью. На леди была комбинашка алого цвета и ничего больше. Босая, большегрудая, рыжеволосая и зеленоглазая, она уперла руки в обтянутые прозрачным нейлоном бока.

- Ну? - сказала она.

- Полиция, - сказал Уиллис и предъявил ей свой жетон.

Женщина внимательно осмотрела жетон.

- Ну? - повторила она.

- Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, - сказал Дженеро.

- Каких вопросов?

- Относительно молодого человека из квартиры напротив. Относительно Люиса Скотта.

- А что с ним?

- Вы его знаете? - Мы едва знакомы.

- Едва знакомы? - сказал Дженеро. - Вы живете с человеком на одной лестничной площадке и едва...

- Ну и что? Это ведь город.

- Но даже и в этом...

- Мне сорок шесть лет, а ему сколько? Восемнадцать? Девятнадцать? Как я могу его знать? Интимно?

- Нет, мэм, но...

- Вот я и говорю вам, что едва его знаю. Почти не знакомы. Но все-таки, что там с ним?

- Видели ли вы его вчера во второй половине дня или вечером? - спросил Уиллис.

- Нет. А в чем дело? С ним что-нибудь случилось?

- Слышали ли вы какой-нибудь необычный шум в его квартире?

- Необычный? Что значит, необычный?

- Ну, например, звон разбитого стекла.

- Меня не было дома вчера вечером. Я ушла в гости к знакомым.

- В котором часу?

- В восемь.

- А в котором часу вы вернулись?

- Я не вернулась. Я осталась в гостях.

- У ваших знакомых?

- Да.

- И вы можете назвать фамилию этих знакомых? - спросил Дженеро.

- Этих знакомых зовут Моррис Страус и работает он молочником.

- О, - сказал Дженеро и растерянно посмотрел на Уиллиса.

- И когда вы все-таки вернулись домой, мэм? - спросил Уиллис.

- Около пяти утра. Как и все молочники, Моррис встает очень рано. Мы с ним позавтракали, и я пошла домой. А в чем дело? Что случилось? Этот Люис, он что, натворил что-нибудь?

- А вообще вчера вы видели его в течение дня?

- Да, видела. Это когда я выходила в магазин. Он как раз тогда входил в дом.

- А не помните ли, в котором часу это было?

- Примерно в половине пятого дня. У меня кончился кофе. Это у меня вечная история. Кофе я пью, можно сказать, ведрами. Вот он у меня и кончается в самый неподходящий момент. Пришлось бежать в магазин. Вот тогда-то я и встретила его.

- Он шел один?

- Нет.

- А кто был с ним?

- Какой-то мальчишка.

- Вы не знакомы с ним?

- Я, знаете ли, как-то не вожусь с подростками, поэтому откуда мне...

- Просто вы могли встречать его тут поблизости, обратить внимание на что-нибудь...

- Нет.

- А какого он примерно возраста? - спросил Уиллис.

- Примерно одного с Люисом. Лет восемнадцать, девятнадцать, не знаю точно. Такой, знаете, крупный парнишка.

- Не могли бы вы описать его внешность немного подробнее?

- Длинные светлые волосы, висячие усы. И на нем была еще какая-то дурацкая куртка.

- Как это, дурацкая?

- Это было что-то вроде звериной шкуры мехом внутрь. Такая, знаете, вроде дубленки. Понимаете?

- Да-да. Продолжайте.

- Сверху у нее не кожа, а такая, знаете, вывернутая наизнанку, вроде замши. А мех обращен внутрь, к телу. Мех белого цвета. А на спине намалевано оранжевое солнце.

- Что-нибудь еще?

- А вам этого мало?

- Может быть, и достаточно, - сказал Уиллис. - Большое спасибо вам, мэм.

- Пожалуйста, - ответила она. - Не хотите ли кофе? У меня кофейник уже на плите.

- Нет, большое спасибо, нам хотелось бы осмотреть квартиру напротив, сказал Дженеро. - Но тем не менее, огромное вам спасибо. Вы очень любезны.

И тут женщина улыбнулась так внезапно и такой сияющей улыбкой, что Дженеро от изумления попятился.

- Ну, что вы, - проговорила она каким-то добрым и мягким тоном, а потом прикрыла дверь.

Дженеро задумчиво поднял брови. Он попытался припомнить дословно все, что перед этим сказал и каким тоном это было сказано. Он только начинал постигать искусство ведения допросов и взял себе за правило запоминать все приемы, которые могли пригодиться ему впоследствии. Но сейчас, как назло, он не мог припомнить свои собственные слова. Ни единого. Память просто отшибло.

- Что я сказал ей? - спросил он Уиллиса.

- Не помню, - ответил тот.

- Нет, Хол, попробуй припомнить. Что я мог такое сказать? Почему она вдруг так разулыбалась и сразу стала какой-то любезной, что ли?

- Мне кажется, что ты спросил у нее, а не согласится ли она переспать с тобой, - сказал Уиллис.

- Нет, - серьезно возразил Дженеро. - Нет, мне кажется, что ничего такого я ей не говорил.

С помощью взятого у смотрителя запасного ключа Уиллис отпер дверь квартиры 4-С и первым вошел в квартиру. За его спиной Дженеро все еще размышлял о хитросплетениях и тонкостях искусства опроса граждан полицией.

Стена, противоположная входной двери, имела два окна. Нижнее стекло левого окна было выбито почти целиком - от него остались только мелкие осколки, торчащие из рамы. В окна врывался яркий солнечный свет. В комнате было очень мало мебели: у одной из стен был расстелен матрац, на противоположной - подвешена книжная полка, возле которой стоял стереопроигрыватель с лежащим на нем альбомом с долгоиграющими пластинками; в кухонном алькове стоял маленький ломберный столик и два стула, окно алькова выходило на пожарную лестницу. Черный старомодный сундучок, обитый медными бляшками, служил, по-видимому, кофейным столиком и стоял почти в центре комнаты рядом с проигрывателем. Два черно-белых плаката с антивоенными лозунгами украшали стены. Занавесок на окнах не было. В кухонном алькове на полке стояла пара пачек овсянки для завтрака и сахарница. В холодильнике - бутылка молока и три картонных пакета с кефиром. В отделении для овощей Уиллис нашел пластиковый мешочек с чем-то, похожим на марихуану. Он показал его Дженеро.

- Травка? - спросил его Дженеро. Уиллис пожал плечами, взял из мешочка щепоть серо-коричневых засохших листьев и понюхал их.

- Похоже на это, - заметил он.

Он достал из своей сумки ярлык с веревочкой для вещественных доказательств, заполнил его и прикрепил к пластиковому мешочку.

Они тщательно осмотрели всю комнату. На сундучке стояли три кофейные чашки. Каждая из них пахла вином, а на одной сохранились на ободке следы губной помады. Потом они открыли и сам сундучок и нашли в нем джинсы, фланелевые рубашки, губную гармошку, свернутое армейское одеяло и маленькую металлическую коробочку для хранения денег. Коробочка эта была не заперта. В ней было три доллара мелочью и студенческий билет в прозрачном целлофане. В помойном ведре на кухне они обнаружили две пустые бутылки из-под вина. Под кухонной раковиной - захлопнувшуюся мышеловку без мыши и приманки. На крышке унитаза в санузле они нашли джинсы с черным ремнем, оранжевую майку и пару белых хлопчатобумажных носков. Там же были домашние тапочки и черная женская шелковая блузка.

На блузке сохранилась товарная этикетка.

Они появились в овощной лавке в двадцать минут восьмого. Они были в масках, какие используются на маскарадах в день Всех Святых, хотя до этого праздника оставалось ровно две недели. Оба они держали в руках пистолеты и оба были одеты в черные плащи и такие же брюки. Быстрым шагом с уверенностью людей, уже не раз побывавших здесь, они преодолели расстояние между входной дверью и прилавком. Один из них был в маске Серого Волка, а второй в маске Белоснежки. Маски эти полностью закрывали их лица и поэтому вся сцена имела привкус какого-то жуткого кошмара.

Когда они появились в дверях лавки, Сильвио стоял к ним спиной. Он услышал звон дверного колокольчика и быстро обернулся, но они уже успели вплотную приблизиться к стойке. У него хватило времени только на то, чтобы выкрикнуть единственное слово: "Анкора!", нажать на кнопку кассы и сунуть руку в выдвигающийся ящик за револьвером. Человек в маске Белоснежки первым сообразил, что он полез в кассу за оружием. Он ни слова не сказал своему напарнику. Вместо этого он просто выстрелил прямо в лицо Сильвио. Пуля, ударившая в упор, чуть было не оторвала Сильвио голову, отшвырнув его тело на полки, с которых тут же с грохотом посыпались консервные банки. Занавеска над дверью в заднюю комнату внезапно раздвинулась и в проеме показалась фигура Паркера с револьвером в руке. Рука человека в маске Серого Волка находилась в этот момент в денежном ящике кассы, полная денежных купюр.

- Стоять! - выкрикнул Паркер, и человек в маске Белоснежки выстрелил еще раз. Пуля ударила Паркера в правое плечо. Это помешало ему сделать прицельный выстрел, а тут открыл огонь и тот, что был в маске Серого Волка. Он выстрелил, целясь Паркеру в живот, но пуля попала тому в ногу. Пытаясь удержаться, Паркер ухватился за занавеску, но она оборвалась и он со стоном упал на пол.

Два человека в веселых маскарадных масках выбежали из магазина на залитую утренним солнцем воскресную улицу.

Патрульная служба 87-го участка осуществлялась силами ста восьмидесяти шести патрульных полицейских, и в любой день недели служба их проходила по графику, разобраться в котором было под силу разве что доктору наук, специализирующемуся на арабской литературе.

Однако в это конкретное воскресное утро все перепуталось еще больше из-за того, что был подстрелен один из сотрудников полиции, а, как известно, ничто не приводит полицейских в такое лихорадочное возбуждение, как именно такое событие.

Лейтенант Питер Бернс, в подчинении у которого были все шестнадцать детективов 87-го участка, счел допустимым вызвать на работу троих детективов, отсутствующих по болезни, исходя из того простого соображения, что трое не вполне здоровых полицейских послужат вполне достойной заменой одному, отправленному в больницу. Не удовлетворившись этим, он вдобавок позвонил Стиву Карелле домой на Риверхед как бы для того, чтобы поставить его в известность о произошедшей перестрелке.

Бернс прекрасно знал, что Карелла, только что отработавший свою ночную смену, отнюдь не горит желанием поговорить по телефону со своим шефом. Но он все-таки набрал номер, а потом долго вслушивался в мерные гудки в трубке. Наконец Карелла подошел к телефону.

- Стив? Я не разбудил тебя?

- Нет, я как раз надевал пижаму.

- Прости, что беспокою...

- Ничего страшного, а в чем дело, Пит?

- Паркера только что подстрелили в этой зеленной лавке на Эйнсли.

- Ты шутишь...

- Какие тут шутки...

- Господи, - сказал Карелла.

- Двое подонков застрелили хозяина и ранили Паркера в плечо и в ногу. Его отвезли в больницу "Буэнависта". Похоже, что дело весьма серьезное.

- Господи, - снова повторил Карелла.

- Я уже вызвал Ди Маэо, Левина и Меривезера. Они освобождены от работы, кто в отпуске, а кто болен, но мне пришлось пойти на это, Стив, потому что я не люблю, когда стреляют полицейских.

- Я тоже не люблю этого.

- Поэтому я и решил ознакомить тебя с обстановкой.

- Правильно. Спасибо, Пит. Телефонная трубка молчала.

- Пит?

- Да, Стив?

- Так как? Ты хочешь, чтобы я тоже приехал?

- Но ты же оттрубил ночную... - и трубка снова замолчала.

- Ну.., ну, так как ты считаешь, Пит?

- Ты уж сам решай, - сказал Бернс. - Я советую тебе немного отоспаться, а потом, может, ты и заглянешь сюда к нам. О'кей? - Бернс снова помолчал. - Работенка для тебя нашлась бы. Но ты, Стив, решай сам.

- А который сейчас час? - спросил Карелла. Бернс поглядел на настенные часы.

- Начало восьмого. Так что ты отдохни все-таки, о'кей?

- О'кей, - сказал Карелла.

- А я позвоню тебе позднее, - сказал Бернс и повесил трубку.

Он поднялся из-за стола, сунул большие пальцы рук за пояс над задними карманами и подошел к окну, выходящему в парк. Ладно скроенный человек с ежиком седых волос и пронзительно голубыми глазами, он постоял некоторое время молча, глядя на залитую солнцем осеннюю листву по ту сторону улицы. Потом с тем же ничего не выражающим лицом он резко повернулся и вышел в дежурное помещение участка.

За ближайшем от кабинета лейтенанта столом сидел детектив Карл Капек. Перед ним на стуле сидел капрал в морской форме с шишкой величиной с куриное яйцо над левым глазом. Форма у капрала была испачкана грязью, сам он выглядел крайне встревоженным и растерянным и сидел, сложив руки на коленях, как провинившийся школьник. Говорил он очень тихо, почти шепотом, объясняя что-то Капеку. Лейтенант прошел мимо них к столу, за которым Браун разговаривал с кем-то по телефону.

- Хорошо, я обязательно передам, - проговорил в этот момент Браун и повесил трубку.

- Это насчет Паркера? - спросил Бернс.

- Нет, это звонил Дельгадо с Шестой Южной. Там один малый шел себе в церковь, но едва он отошел от своего дома, его поймали четверо неизвестных и избили почти до полусмерти. Дельгадо сейчас разбирается с этим.

- Хорошо. А из больницы еще не звонили насчет Паркера?

- Пока нет.

- А кто это у нас в подвале в предвариловке?

- Взломщик, которого взял Симмс на углу Пятой и Фридландер.

- Тебе бы лучше сходить сейчас в эту овощную лавку, Арти.

- Тогда Капек здесь останется совсем один.

- Я уже вызвал людей на помощь. Скоро они прибудут.

- Хорошо.

- Я хочу как можно скорее нарастить побольше мяса на этом дельце, Арти. Терпеть не могу, когда стреляют моих людей.

Браун молча кивнул. Он выдвинул ящик стола, достал из него свой служебный револьвер в кобуре, пристегнул кобуру к поясу, накинул куртку и подошел к вешалке за плащом и шляпой. Выходя из дежурки, он приостановился у стола Капека.

- Если кто будет спрашивать меня, я в овощной лавке.

- О'кей, - сказал Капек и снова обернулся к своему морячку. - Я все-таки так и не могу понять, как это получилось, что вас избили, - сказал он. - Может, вы еще разок расскажете мне все с самого начала?

- Ну, понимаете, на меня напали врасплох, вот и все, - сказал военный моряк.

- Как именно?

- Ну, я себе шел, а на меня напали врасплох, и все.

- Где это произошло, капрал Майлз?

- На Стеме.

- И который был час?

- Примерно три часа ночи.

- А что вы в это время там делали?

- Шел себе.

- Шли в какое-нибудь определенное место?

- Я как раз только вышел из бара, ну, я говорил. Я выпивал там, в этом баре. Думаю, это было на Семнадцатой улице.

- А было что-нибудь в баре?

- Как было?

- Ну, какая-нибудь ссора или скандал. Поругались с кем-нибудь?

- Нет, это был очень хороший бар.

- Значит, вы вышли из этого бара примерно в три часа ночи и пошли себе по Стему?

- Правильно.

- А куда вы шли?

- Да так, просто решил немножко пройтись и больше ничего. Перед тем как вернуться на корабль. Я с того эсминца, что приписан к Морской гавани. Мы сейчас на профилактическом ремонте в сухом доке.

- Мгм, - сказал Капек. - Значит, вы шли себе, прогуливаясь, а этот мужчина внезапно напал на вас.

- Ага.

- Он был один?

- Да. Один.

- А чем это он ударил вас?

- Не знаю.

- И только недавно вы пришли в сознание, правильно?

- Да. И тут обнаружил, что эти скоты забрали мой бумажник и часы.

Капек несколько секунд молча смотрел на потолок.

- А я считал, что он там был один, - наконец заметил он.

- Правильно. Он был один.

- А вы только что сказали "скоты".

- Ну и что?

- Множественное число.

- Ну?

- Так сколько же их было на самом деле, капрал?

- Который ударил меня? Я уже сказал, один.

- Неважно, кто ударил, а кто нет. Сколько их там было?

- Ну.., двое.

- Отлично. Картина немного проясняется. Значит, двое мужчин застали вас врасплох...

- Нет, не совсем так.

- Послушайте, капрал, - сказал Капек, - скажите откровенно, собираетесь вы рассказать мне все как было или вы хотите поскорее наплевать на все и забыть? У нас здесь, как видите, дел и без вас хватает. Если вы хотите попытаться вернуть украденное у вас имущество, то нужно хоть немного помочь нам, понятно? А в противном случае, - рад был познакомиться, но все же распростимся подобру-поздорову. Надеюсь, что теперь вам удастся спокойно дойти до своего эсминца.

Майлз несколько мгновений сидел молча, потом глубоко вздохнул.

- В таком дерьме я еще никогда не был, - сказал он наконец. - Чувствую себя как самый последний идиот.

- Почему? Что же все-таки произошло?

- Понимаете, там в баре была девушка...

- Так я и думал, - сказал Капек и поощрительно кивнул.

- Она была в красном платье. Весь вечер она вертела задницей перед самым моим носом, сами знаете... Наконец я заговорил с ней и она вела себя очень по-дружески, и все такое прочее. Казалось, ей ничего от меня не надо. Вот я и решил угостить ее стаканчиком - другим. За всю ночь я заказал ей не более двух виски.

- Так. Продолжайте.

- И вот, незадолго до трех она говорит мне, что ужасно устала и хочет домой в постельку. Потом она прощается со всеми, идет к двери, а уже в дверях оборачивается ко мне, подмигивает и делает знак рукой, а сама кивает на дверь. Ну понимаете? Этим она вроде бы говорит мне: "Иди за мной". Я тут же расплатился и поспешил на улицу. Вижу, что она стоит на углу. Как только она увидела, что я вышел, сразу пошла дальше, но все время оглядывалась через плечо, в общем, продолжала ломать комедию. Так я шел за ней, пока она не свернула в одну из боковых улиц. Тогда я тоже свернул за ней за угол, а тут уже стоял этот ее парень, который как грохнет меня по лбу. А когда я очнулся, оказалось, что они унесли и бумажник, и часы, а я остался вот с этой шишкой. Вот сука!

- Она белая или чернокожая?

- Черная.

- А мужчина?

- Белый.

- Вы могли бы узнать ее, если бы встретились снова?

- Я запомнил ее на всю жизнь.

- А мужчину?

- Я только мельком видел его. Он ударил меня, едва я показался из-за угла. У меня только искры из глаз посыпались. Они, видимо, перетащили меня в другое место. Потому что очнулся я в этой вонючей парадной. Я хочу сказать, что я лежал на тротуаре, когда... - Майлз вдруг оборвал себя и растерянно поглядел на свои руки.

- Да, капрал?

- Что меня доводит больше всего, так это то, что она еще и пнула меня, эта сучка. Когда я уже свалился на тротуар, она еще пнула меня этой своей узконосой туфлей. Скорее всего, я именно из-за этого отключился по-настоящему. Не от того, что этот тип меня ударил, а от этого ее пинка. Капрал Майлз обиженно поглядел на Капека. - Зачем она так сделала? Я же хотел с ней по-хорошему. На самом деле. Я ничего плохого ей не сделал.

Скорая помощь прибыла и убыла, увозя человека, на которого напали у самого крыльца его дома, когда он направлялся в церковь. Сейчас было девять часов утра, и кровь еще не засохла на крыльце дома. Детектив третьего разряда Алехиандре Дельгадо стоял на ступеньках с женой пострадавшего и их двумя дочерьми, пытаясь уверить себя в том, что они не замечают этой крови. Миссис Уэрта была миловидной брюнеткой с карими глазами, полными слез. Обе ее дочери, выряженные ради похода в церковь в одинаковые шерстяные пальто зеленого цвета, черные лакированные туфельки и белые гольфики, были точной копией своей матери, только глаза у них были сухими. В их карих глазах светилось что угодно - любопытство, страх, непонимание, но слез не было. Толпа прохожих и соседей толкалась у крыльца, несмотря на усилия патрульного полицейского, который пытался уговорить их разойтись.

- Не можете ли вы, миссис Уэрта, рассказать мне, что же здесь все-таки произошло? - спрашивал Дельгадо.

Как и эта женщина, которой он задавал сейчас вопросы, Дельгадо был пуэрториканцем. И подобно ей, он вырос в гетто. Не в этом, но очень на него похожим (как утверждают некоторые наблюдатели, достаточно поглядеть на одно гетто, чтобы понять, что представляют собой все остальные), расположенном в тени Калмс-Пойнт-Бридж. Он прекрасно мог бы объясняться с ней на испанском языке, но он все еще не слишком был уверен в правильности своего английского произношения и поэтому взял себе за правило говорить как можно больше именно на этом языке. Со своей стороны, миссис Уэрта не очень-то стремилась к тому, чтобы разговор велся по-английски. Ее маленькие дочери прекрасно понимали и говорила по-английски, но уже путались в испанском. С другой стороны, многие из соседей миссис Уэрты (которые сейчас в основном и составляли сбившуюся у крыльца толпу) говорили только по-испански. Это и стало решающим аргументом в пользу английского, так как она решила, что, разговаривая с этим детективом по-английски, она хоть что-нибудь сможет утаить от них. Поколебавшись еще немного, она решила отвечать на вопросы детектива по-английски.

- Мы хотели идти в церковь, - сказала она, - к восьмичасовой проповеди. Церковь наша тут же, на этой улице, и ходу до нее пять минут. Мы вышли из дома - Хосе, я и обе девочки - и тут эти люди набросились на него.

- Сколько их было?

- Четверо.

- Вы узнали кого-нибудь из них?

- Нет, - ответила миссис Уэрта.

- И что же произошло?

- Они били его.

- Чем?

- Ручками от метел. Знаете, берут метлу и отпиливают кусок ручки.

- Они говорили что-нибудь вашему мужу?

- Нет.

- А ваш муж говорил им что-нибудь?

- Нет.

- И вы не узнали ни одного из них? Они были не из вашего "баррио", не из вашего района?

- Я никогда не видала ни одного из них раньше.

- Полное имя вашего мужа Хосе Уэрта?

- Хосе Висенто Уэрта.

- Сколько ему лет, сеньора?

- Сорок семь.

- А чем он зарабатывает себе на жизнь?

- Он - агент по торговле недвижимостью.

- И где находится его контора?

- В Риверхед, Харрисон-авеню, номер 1345. Фирма называется "Риалти Х-Р".

- Он является владельцем фирмы?

- Да.

- Без партнеров?

- У него есть партнер.

- И как зовут этого партнера?

- Рамон Кастаньеда. Вот поэтому в названии у них две буквы - X и Р Хосе и Рамон.

- А где проживает мистер Кастаньеда?

- В двух кварталах отсюда. На Четвертой улице.

- А дом?

- Сто двенадцатый.

- Ну, хорошо, - сказал Дельгадо. - Если будут какие-нибудь новости, я извещу вас.

- Пор фавор, - сказала миссис Уэрта, взяла за руки девочек и повела их в дом.

Черная блузка, которую нашли в квартире Люиса Скотта, была продана в магазине готового платья под названием "Тоска Обезьяны", расположенном на Калвер-авеню. Поскольку сегодня был воскресный день, то и магазин был закрыт. Патрульный полицейский, увидев, как Уиллис и Дженеро настойчиво заглядывают в окно магазина, неспеша направился к ним.

- Чем могу помочь, ребята? - осведомился он. Дженеро и Уиллис посмотрели на него, но ни один из них так и не узнал его.

- Ты новенький здесь, малыш? - спросил Дженеро.

Полицейский был по меньшей мере года на три-четыре старше Дженеро, но поскольку чином он был ниже, то Дженеро счел вполне уместным именно так к нему обратиться. Патрульный же никак не мог определить, с кем это он имеет дело - с бродягами или же со своими коллегами по поддержанию правопорядка. Разницу между этими двумя категориями не всегда заметишь с первого взгляда. Он прикидывал, то ли ему ответить резкостью, то ли, напротив, проявить почтительную покладистость.

- Я детектив Уиллис, а это мой коллега, детектив Дженеро, - разрешил его сомнения Уиллис.

- О-о, - только и сказал патрульный, но сказано это было весьма красноречиво.

- Давно несешь здесь службу, малыш? - спросил Дженеро.

- Всего неделю, меня направили сюда из Маджесты.

- Специальное задание?

- Ага. Здесь было очень много ограблений и краж со взломом, вот нас и поставили, чтобы нагнать страха. Как я думаю, число патрульных здесь удвоили.

- А где сейчас постоянный патрульный с этого участка?

- Он зашел выпить чашечку кофе в столовую тут неподалеку. Может, я могу чем-то помочь?

- А как его фамилия?

- Хаскинс. Вы его знаете?

- Ага, - сказал Уиллис. - Столовка эта та, что на углу?

- Так точно.

- Пока, малыш, - сказал Дженеро, и оба детектива направились к столовой. Оставшись один, патрульный пожал плечами, выражая тем самым свое глубочайшее убеждение в том, что все детективы порядочные скоты, только и умеющие, что задирать свой нос.

В столовой в это время, а было сейчас без четверти десять утра, не было никого, кроме полицейского Хаскинса и человека за стойкой. Хаскинс сидел над чашкой кофе с таким видом, что сразу становилось понятно, что прошлой ночью ему не удалось нормально выспаться. Дженеро и Уиллис подошли к стойке и взгромоздились на высокие стулья по обе стороны от него.

- Хелло, Билл, - сказал Уиллис.

- Привет, - отозвался Хаскинс, отрывая взгляд от чашки с кофе.

- Два кофе, - сказал Дженеро человеку за стойкой.

- Искали меня, - спросил Хаскинс, - или просто случайно заглянули сюда?

- Нет. Мы к тебе.

- А в чем дело?

- Вам какой кофе? - спросил человек за стойкой.

- Обычный, - сказал Уиллис.

- Один обычный, один черный, - сказал Дженеро.

- Два обычных, один черный, - сказал человек за стойкой кому-то.

- Один обычный и один черный, - сказал Дженеро.

- Он требует обычный, а вы - обычный и черный, - не сдавался человек за стойкой.

- Вы что, решили разыгрывать из себя клоуна? - сказал Дженеро.

- В любом случае, это идет за счет заведения, так чего спорить? миролюбиво сказал человек за стойкой.

- Кто это вам сказал?

- В тот день, когда полицейский расплатится со мной за кофе, я буду считать, что в мою честь устроили что-то вроде парада с военным оркестром на Холл-авеню.

На этот раз все трое полицейских промолчали. Они, если быть честными, никогда не расплачивались за кофе. Но и не любили, когда им напоминали об этом.

- Билл, мы разыскиваем парнишку лет восемнадцати-девятнадцати, сказал Уиллис. - У него длинные светлые волосы, висячие усы. Ты не видел здесь в округе такого?

- Ты что, смеешься? - сказал Хаскинс. - Да я таких вижу сотнями каждый день.

- Парень этот носит куртку из вывернутой мехом внутрь шкуры.

Хаскинс только пожал плечами.

- На спине у куртки нарисовано солнце, - сказал Уиллис.

- Вот это уже кое-что. Такую куртку я где-то видел.

- А помнишь парнишку, что был в ней?

- Где же я мог видеть эту чертову куртку? - вслух припоминал Хаскинс.

- Он мог быть вместе с другим парнишкой его же возраста, но черноволосым и с бородой.

- Нет, не то, - сказал Хаскинс, качая головой. - Солнце это было оранжевого цвета, правильно? Такое, знаете, оранжевое солнце и такие лучи от него, правильно?

- Правильно, оранжевое солнце и лучи.

- Да, я наверняка видел именно эту куртку, - сказал Хаскинс. Буквально на днях. Но где же, черт побери, я ее видел?

- Два кофе - один обычный, один черный, - сказал официант.

- Джерри, вы никогда не видели мальчишку в меховой куртке, на спине у которой намалевано солнце? - спросил Хаскинс.

- Нет, - ответил человек за стойкой и ушел на кухню.

- А мех у нее белый, да? - обратился Хаскинс к Уиллису. - Куртка мехом внутрь, а мех белый, правильно? Я говорю, мех у нее был белый?

- Точно.

- Точно. Видел я где-то эту чертову куртку. Дайте-ка мне подумать минутку, ладно?

- Конечно, думай, сколько угодно, - сказал Уиллис.

- А я вижу у тебя эту желтенькую жестянку. Кто тебе ее дал? - спросил он, оборачиваясь к Дженеро с самым дружеским видом.

- Меня уже давно произвели в детективы, - сказал Дженеро обиженным тоном. - Где, черт побери, ты был тогда, если не помнишь?

- По-видимому, я не всегда поспеваю следить за перемещениями в высших эшелонах власти, - сказал Хаскинс и добродушно улыбнулся.

- Но вам же зачитывали приказ о моем производстве.

- Наверное, но у меня это событие просто как-то выскользнуло из памяти, - сказал Хаскинс. - Ну как, привыкаете понемногу к роскошной жизни, а, Дженеро?

- Немного получше, чем мостить дорогу в ад, - ответил Дженеро.

- А что не лучше? - философски заметил Хаскинс.

- Да, так как насчет куртки-то... - вмешался Уиллис.

- Помню, помню, погодите еще минутку и я вспомню, - сказал Хаскинс и снова взялся за чашку обеими руками.

- А как вам этот новенький, который стоит сейчас там со мной?

- Отлично справляется, можешь за него не беспокоиться.

- "Тоска обезьяны"! - выкрикнул вдруг Хаскинс, прищелкнув пальцами. Вот, где я видел эту проклятую штуку. В витрине "Тоски обезьяны". Тут совсем рядом по улице.

- Прекрасно, - сказал Уиллис и кивнул. - А не знаете ли, кому принадлежит эта лавка?

- Знаю. Двум молодым еврейкам, которые живут на Восьмой. Сразу же за углом от магазина.

- И как их зовут?

- Флора Шнайдер и Фрида еще как-то. Фамилии ее я не знаю. И вообще, все называют их просто Фрида и Флора.

- А какой номер на Восьмой?

- Восьмая улица, северная сторона, номер 327.

- Спасибо, - сказал Уиллис.

- Спасибо за кофе, - крикнул Дженеро в сторону кухни.

Ответа оттуда не последовало.

Детектив Артур Браун был темнокожим, причем кожа его была очень темного оттенка, а волосы вились мелким бесом. У него были широкие ноздри и толстые губы. Он был очень хорош собой, но, увы, отнюдь не той красотой, которая нравится большинству белой части населения, не исключая и либералов. Короче говоря, он совсем не походил на Гарри Белафонте, Сиднея Пуатье или Эдема Клайтона Пауэлла. Походил он на самого себя, что само по себе было не так уж мало, поскольку рост его составлял шесть футов и четыре дюйма, а вес - двести двадцать фунтов. Артур Браун принадлежал к той категории темнокожих мужчин, которая заставляет белых мужчин спешно переходить на другую сторону улицы, исходя из тех соображений, что этот явно преступный тип (явно преступный только потому, что он крупный и темнокожий) наверняка пришибет или прирежет их, а может, сотворит что-нибудь и похуже, бог его знает, что у него на уме. Даже после того как Браун представлялся в качестве полицейского детектива, многие белые все равно не могли избавиться от впечатления, что перед ними отчаянный преступник, который просто выдает себя за офицера полиции.

В свете этих обстоятельств сам факт, что свидетеля перестрелки в зеленной лавке не испугали ни его рост, ни цвет кожи, явился для Брауна приятным сюрпризом. Свидетелем этим оказалась маленькая старушка, вооруженная ярко-голубым зонтиком, хотя на дворе стояла та ясная солнечная погода, которая бывает только в октябре. Цвет зонтика полностью соответствовал цвету глаз почтенной леди и глаза эти были ясными и проницательными. На голове у нее была шляпка, украшенная искусственными цветами, а темное ее пальто, будь она помоложе, несомненно, заслуживало бы определения "макси". Старушка бодро вскочила на ноги, едва Браун переступил порог зеленной лавки.

- Наконец-то! - воскликнула она.

- Мэм? - сказал Браун.

- Вы ведь детектив, правильно?

- Правильно, - признал Браун.

- Я миссис Ферреди. Здравствуйте.

- Детектив Браун, - представился он с легким поклоном и наверняка ограничился бы этим, если бы миссис Ферреди первой не протянула ему руку. Он мягко пожал ее и приветливо улыбнулся. Миссис Ферреди ответила такой же улыбкой.

- Меня попросили подождать здесь и сказали, что детектив придет буквально через минуту. Вот я и просидела здесь почти все утро. Ведь уже половина одиннадцатого.

- Прошу прощения, миссис Ферреди, но мне пришлось опросить множество народа пока я добрался сюда. Я занимаюсь этим с начала девятого. Причем почти с каждым пришлось изрядно повозиться.

- О, это я отлично понимаю, - сказала она.

- Патрульный, который стоит на улице, говорит, что именно у вас есть для меня какая-то информация. Это и в самом деле так?

- Совершенно верно. Я видела тех двух мужчин, которые ограбили лавку.

- Где вы из видели?

- Я видела, как они выбежали из-за угла. Я возвращалась домой из церкви. Я обычно хожу на утреннюю шестичасовую проповедь и из церкви выхожу около семи. По пути я останавливаюсь у булочной, где обычно беру сдобные булочки с изюмом. Мой муж очень любит завтракать ими по воскресеньям.

- Да?

- Но сам он никогда не ходит в церковь, - сказала она, - просто настоящий еретик.

- Ага...

- Я как раз выходила из булочной - было тогда примерно около половины восьмого - и тут я увидела, как эти двое выбегают из-за угла. Сначала я подумала...

- Во что они были одеты, миссис Ферреди?

- В черных пальто и в масках. У одного из них было женское лицо, то есть, я хочу сказать, что на нем была женская маска, а у второго - маска какого-то чудовища. В руках у них были револьверы. У обоих. Но не это главное, детектив Браун.

- А что главное?

- Они сняли свои маски. Как только они свернули за угол, они тут же посбрасывали свои маски, и я смогла очень хорошо рассмотреть их обоих.

- Вы не могли бы описать сейчас их внешность?

- Конечно.

- Прекрасно, - сказал Браун и достал записную книжку. Потом он достал из кармана авторучку - он был одним из немногих полицейских, которые до сих пор пользовались не шариковой, а перьевой авторучкой, - и приступил к опросу.

- Они были черные или белые, миссис Ферреди?

- Белые.

- И какого возраста, как по-вашему?

- Молодые.

- Насколько молодые? Двадцатилетние? Тридцатилетние?

- О нет. Сорока с небольшим. Они, конечно, молоды, но не какие-нибудь мальчишки, детектив Браун.

- А какого роста?

Один примерно вашего роста, очень крупный мужчина. У вас какой рост?

- Шесть футов, четыре дюйма, - сказал Браун.

- Ну и вымахали же вы, - сказала миссис Ферреди.

- А второй?

- Второй намного ниже. Пять футов и восемь или девять дюймов, я бы так сказала.

- Цвет волос вы запомнили?

- Тот, что поменьше, блондин. А у высокого темные волосы.

- Цвета глаз вы, наверное, не заметили.

- Пробежали они достаточно близко, но на глаза я внимания не обратила. Слишком все произошло молниеносно.

- Шрамы? Татуировки? Родимые пятна?

- Нет, ничего подобного я не рассмотрела.

- Оба гладко выбриты?

- Вы хотите сказать, что у них не было ни бород, ни усов?

- Да, мэм.

- Да, оба они были выбриты.

- Вы сказали, что маски они сбросили, как только завернули за угол, правильно?

- Да. Они сразу сорвали их. Наверное, трудно видеть через эти прорези, как вы считаете?

- Ожидала их какая-нибудь машина?

- Нет, я не думаю, что у них тут был автомобиль, детектив Браун. Уж слишком быстро они бежали. Я думаю, что они решили смываться на своих двоих. А вы как думаете?

- Пока я ничего определенного не могу сказать, миссис Ферреди. А не могли бы вы показать мне эту булочную, у которой вы их увидели?

- Конечно, покажу. Она прямо здесь, за углом. Они вышли из зеленной лавки и сразу же наткнулись на стоящего снаружи постового полицейского.

- Вы не знаете, когда собираются меня сменить? - спросил он у Брауна.

- А в чем дело? - спросил Браун.

- Я думаю, что здесь вообще произошла какая-то путаница. Понимаете, это даже не мой пост.

- А где ваш пост?

- На Гроувер-авеню, возле парка.

- Так почему вы оказались здесь?

- Вот в том-то и дело. Я, понимаете ли, только что задержал этого типа, который пытался взломать дверь мерседеса на Второй. Ну, отвел его в участок, это было примерно без четверти семь... Ну, пока оформили и все такое. В общем, когда я вышел из участка, было уже минут пятнадцать восьмого. Тут я увидел, что в патрульной машине проезжают Нили и О'Хара, я помахал им и попросил подбросить к моему посту. Только мы тронулись, как тут по радиотелефону сообщают о стрельбе в овощной лавке, и мы прямым ходом помчались сюда. А тут, сами знаете, какой стоял переполох: Паркера ранили, хозяина убили... Нили и О'Хара поехали по новому вызову, а мне сержант велел постоять здесь у двери. Вот так я и стою здесь все утро. Меня должны были сменить на моем посту в восемь часов, но откуда знать моему сменщику, что я торчу здесь, и сюда он, конечно, не придет. Вы сейчас идете в участок?

- Нет, не сразу.

- Послушайте, мне не хочется бросать пост, потому что сержант может распсиховаться. Ведь он велел мне стоять здесь, так?

- Хорошо, я позвоню им с ближайшего телефона, - сказал Браун.

- Позвоните? Я буду вам очень благодарен.

- Обязательно позвоню, - сказал Браун.

И они с миссис Ферреди пошли на угол к булочной.

- Я стояла вот здесь, когда они пробегали, - сказала миссис Ферреди. Они как раз выбежали из-за угла и начали сдергивать маски, а мимо меня они пробегали уже без них. Затем они помчались по улице и... О, господи, я совсем забыла! - вдруг воскликнула она и замолчала.

- Что вы забыли, миссис Ферреди?

- Только сейчас я вдруг припомнила, что они сделали с этими масками, детектив Браун. Они бросили их вон в ту канализационную решетку. Они остановились возле вон той решетки для стока дождевой воды и забросили их туда. Только после этого они побежали дальше.

- Спасибо, миссис Ферреди, - сказал Браун, - вы оказали нам огромную помощь.

- Была бы очень рада, - ответила она и улыбнулась.

Флора и Фрида вернулись к себе домой только в семь минут двенадцатого. Обе они были миловидными женщинами чуть моложе тридцати, обе были в брюках и в коротких пальто свободного покроя. Флора была блондинкой, а Фрида рыжеволосой. В ушах Флоры покачивались крупные золотые серьги, а Фриду украшала всего лишь маленькая мушка на подбородке. Подруги объяснили детективам, что по воскресеньям, независимо от погоды, они обязательно совершают утреннюю прогулку в парке. Флора предложила неожиданным гостям чаю и, когда приглашение было принято, Фрида пошла наверх поставить чайник.

Жили они в довольно старом доме, который прошел все стадии от шикарного дома, каким он был лет пятьдесят тому назад, до перестроенного здания в целой группе себе подобных, как бы объединенных отчаянной попыткой высоко держать голову среди моря окружающих трущоб. Дом был в полной собственности Флоры и Фриды, и как раз сейчас одна из хозяек рассказывала, что спальни у них расположены на самом верху, кухня, столовая и еще одна комната для гостей занимают второй этаж, а гостиная - первый. Именно здесь и сидели сейчас детективы, в комнате, пронизанной потоками солнечного света, прорывающимися сквозь кружевные занавески. У живописного камина мирно дремала кошка. Гостиная занимала весь первый этаж и была хорошо и уютно обставлена. Она производила обманчивое впечатление мирной гостиной английского загородного дома где-нибудь в Дорсете или в каком-нибудь уэльском имении, за окнами которого расстилаются покрытые травой или вереском холмы. Но одно дело так перестроить дом в районе трущоб, чтобы он стал похож на некое подобие загородной резиденции, а совсем иное игнорировать окружающую действительность. Флора и Фрида были слишком умны, чтобы избрать второй путь, и на окнах у них были прочные металлические решетки, а двери запирались целой системой замков.

- Надеюсь, вы пришли не с тем, чтобы сообщить нам об очередном ограблении нашего магазина? - спросила Флора. Голос у нее был немного с хрипотцой, как у певиц, которые слишком близко держат микрофон ко рту.

- Нет, нет, - заверил ее Уиллис. - Мы просто пришли спросить у вас насчет некоторых вещей, которые могли быть куплены в нем.

- Слава тебе, господи, - сказала Флора. Фрида успела уже спуститься к ним и сейчас стояла за спинкой ее кресла.

- С тех пор как мы открыли магазин, в него уже четыре раза проникали воры, - сказала Фрида.

- И каждый раз они забирали товара долларов на сто, а то и меньше. Как-то глупо получается. Нам значительно дороже обходилось каждый раз заново вставлять стекла. Если бы они просто зашли в лавку и потребовали то, что они обычно крадут, мы бы с удовольствием отдали им это барахло.

- К тому же нам пришлось уже четыре раза менять замки, а это тоже стоит денег, - сказала Фрида.

- Мы ведь торгуем с очень маленькой наценкой, - сказала Флора.

- Это наверняка дело рук наркоманов, - сказала Фрида. - А ты как думаешь? - обратилась она к Флоре.

- Несомненно, - подтвердила Флора. - А ваш опыт что говорит? спросила она детективов.

- Бывает и так, - сказал Уиллис. - Но взломщики не обязательно наркоманы.

- А наркоманы зато почти всегда оказываются ворами, да? - спросила Фрида.

- Некоторые воруют.

- Большинство?

- Многие. Им приходится тратить массу денег на покупку наркотиков. Город просто обязан принять какие-то меры.

Кошка у камина встала, потянулась, сладко зевнула и, глянув на детективов, гордо прошествовала мимо, направляясь к выходу.

- Проголодалась, - кивнула в ее сторону Флора.

- Скоро покормим, - сказала Фрида.

- Так о каких это вещах вы хотели спросить? - поинтересовалась Флора.

- Ну главным образом о куртке, которая была выставлена у вас на витрине на прошлой неделе. Меховая куртка с...

- Да-да, лама, я знаю. Так в чем же дело?

- На ней еще было нарисовано оранжевое солнце на спине, да? - спросил Дженеро.

- Да, это она.

- Не помните, кто из вас ее продал? - спросил Уиллис.

- Я не продавала ее, - сказала Флора и вопросительно глянула на Фриду.

- Правильно. Я ее продала, - сказала Фрида.

- А кто купил ее, вы помните?

- Молодой человек. У него были длинные светлые волосы и висячие усы. Молоденький. Я объяснила ему, что куртка, собственно, женская, но он сказал, что ему это не важно. Она показалась ему шикарной и он решил взять ее. Понимаете, на ней нет пуговиц и поэтому не так заметно, что она женская. Женская одежда имеет застежки с другой стороны и...

- Да, мы знаем.

- Но именно эта куртка застежек вообще не имела. Ее можно носить совсем распахнутой или с поясом. И я помню, что он примерял ее и с поясом и без него.

- Простите, пожалуйста, - сказал Дженеро, - но это все-таки куртка или полупальто?

- Ну, как вам сказать, для пальто она коротковата. До половины бедра. Она, собственно, предназначалась для женщин, которые носят мини-юбки. Она вот такой примерно длины.

- Понятно.

- Хотя и мужчина тоже, наверное, мог ее носить, - сказала Фрида, но в голосе ее звучало сомнение.

- А вы знаете, кто был этот молодой человек?

- К сожалению, нет. До этого я никогда не видела его.

- Сколько стоила эта куртка?

- Сто десять долларов.

- Он расплатился наличными?

- Нет, он... Господи, ну конечно же!..

- Да? - сказал Уиллис.

- Он выписал мне чек. Значит, на чеке должно быть его имя, так ведь? она обернулась к Флоре. - Где эти чеки, которые мы должны сдать к оплате завтра? - спросила она.

- Наверху, - сказала Флора. - В запирающемся ящике. - Она улыбнулась детективам и пояснила:

- Один из ящиков нашего туалетного столика запирается. Правда, это вряд ли поможет, если кому-то взбредет на ум залезть туда.

- Принести его вам? - спросила Фрида.

- Это было бы очень любезно с вашей стороны, - сказал Уиллис.

- Отлично, да и чайник наверняка успел вскипеть. - И она вышла из гостиной. Шаги ее четко прозвучали по ступенькам лестницы.

- Есть еще одна вещица, - проговорил Уиллис. - Дик, где у тебя эта блузка?

Дженеро вручил ему конверт из плотной бумаги. Уиллис открыл его и достал оттуда черную шелковую блузку, которая была найдена в ванной у Скотта. К одной из ее пуговиц была прикреплена полицейская инвентаризационная бирка с указанием, что это вещественное доказательство. Флора оглядела блузку, вывернув ее наизнанку. - Да, это наша, - сказала она.

- А не могли бы вы сказать, кому вы ее продали?

- Этого я никак не могу сказать, - ответила она, с сожалением покачав головой. - Такие блузки мы продаем дюжинами каждую неделю, - она еще раз сверилась с ярлыком. - Да, и размер один из самых ходовых - тридцать четвертый. Нет, здесь ничем не могу вам помочь, - и она снова покачала головой.

- Ну что ж, ладно, - сказал Уиллис. Он снова засунул блузку в конверт. Флора как раз входила в комнату с подносом, на котором стояли чайник, четыре чашки, молочник, сахарница и блюдечко с полукругами лимонных долек на нем. Чек лежал под сахарницей. Фрида поставила поднос, подняла сахарницу и вручила Уиллису чек.

Имя и адрес владельца чековой книжки были напечатаны вверху чека:

РОБЕРТ ХАМЛИНГ, 3541-АВЕНЮ. АЙСОЛА.

Чек был выписан на получателя - магазин "Тоска обезьяны" на сумму сто тридцать пять долларов и шестьдесят восемь центов; подписан он был Хамлингом размашистой подписью. Уиллис внимательно осмотрел его.

- Я полагал, что куртка стоила сто десять долларов, а этот чек...

- Правильно, ведь он купил еще и блузку. Блузка стоила восемнадцать долларов, а остальное - налог.

- Черную шелковую блузку?

- Да, - сказала Фрида.

- Эту? - спросил Дженеро и снова вынул блузку из конверта жестом фокусника, достающего кролика из шляпы.

- Да, это та самая блузка, - сказала Фрида. Дженеро удовлетворенно кивнул. Уиллис оглядел чек с обратной стороны.

Там карандашом было написано: "Вод. Уд. 215468916506607-52".

- Это вы написали? - спросил Уиллис.

- Да, - ответила Фрида.

- Значит, он, насколько я понимаю, предъявил вам свое водительское удостоверение?

- Конечно. Мы никогда не принимаем чеков, не проверив личности.

- А можно мне посмотреть? - спросил Дженеро. Уиллис протянул ему чек. - Карриер-авеню, - сказал Дженеро. - Где это?

- Почти за городом, - ответил Уиллис. - В Куортере.

- Как вы предпочитаете чай, джентльмены? - спросила Флора.

Они посидели еще немного, болтая ни о чем и попивая чай в этой залитой солнцем гостиной. Воспользовавшись паузой, Дженеро неожиданно спросил:

- А почему вы назвали свой магазин "Тоска обезьяны"?

- А что, разве плохое название? - ответила ему Фрида.

Визит явно подходил к концу.

Самое забавное, что вылавливание маскарадной маски из прикрытого решеткой люка канализации заразило Брауна таким азартом, которого он не испытывал с далеких дней своего детства. Припомнились сотни подобных случаев, когда ему или его друзьям приходилось снимать всю решетку и спускаться в люк, чтобы достать провалившийся туда мяч или еще что-нибудь очень нужное, а бывало, что и двадцатицентовик, который выскользнул из потного кулака, а потом закатился на обочину тротуара и провалился сквозь эту злосчастную решетку. Теперь он был большой и не смог бы протиснуться в узкий люк даже если бы очень захотел, но он сумел все-таки разглядеть, по крайней мере, одну из масок, которая лежала футах в пяти от решетки, зацепившись за выступ трубы. Он растянулся плашмя на тротуаре и, повернув голову в сторону, попытался дотянуться сквозь щель решетки до маски. Но рука, сколько он ни вертелся на решетке, стараясь поглубже просунуть ее, так и не дотянулась до маски. С неожиданным для себя огорчением он поднялся, отряхнул на коленях брюки и запачканное пальто, а потом оглядел улицу, но так и не увидел ни одного мальчишки. Впрочем, мальчишек никогда не бывает в тех редких случаях, когда они нужны. Тогда он совершенно по-мальчишечьи стал рыться в своих карманах. Ему удалось найти проволочную скрепку, которая держала в его записной книжке чью-то визитную карточку. Разогнув скрепку, он сделал из нее крючок. Потом он добыл из внутреннего кармана пиджака пачку бирок для вещественных доказательств. На каждой бирке был небольшой кусок шпагата, продетый в дырку. Освободив от бирок несколько таких шпагатов, он связал их друг с другом и получил, наконец, веревку необходимой длины. К одному из ее концов он прикрепил сделанный из скрепки крючок. В качестве грузила пришлось использовать ключи от гаража. И вот, наконец, он занялся вылавливанием маски, улыбаясь при этом счастливой мальчишеской улыбкой. Примерно с двадцатой попытки ему удалось зацепить крючком за маску. Медленно, осторожно и с огромным терпением он принялся подтягивать на импровизированной леске свою добычу.

С радостью разглядывал он с таким трудом добытую изрядно испачканную Белоснежку. Что поделаешь, сейчас, во второй половине двадцатого столетия никто уже не верит, что из канализационной трубы можно вытащить чистоту или невинность.

Все еще улыбаясь, Браун разобрал свои снасти, снова отряхнул одежду и направился в участок.

Состояние Хосе Висенте Уэрты было достаточно тяжелым. Встреча с четырьмя неизвестными у порога своего дома стоила ему переломов обеих ног. Кроме того, лицо его было почти скрыто под маской бинтов и только щелочки-глаза среди стерильной белизны бинтов горели злобным блеском. Он напоминал утратившего невидимость человека-невидимку. Рот его ярко-красной прорезью выделялся на фоне белых бинтов и казался одной из ран. Он был в сознании, но врачи предупредили Дельгадо, что больного только что накачали седативными и поэтому он может в любой момент впасть в дремотное состояние. Однако Дельгадо решил все же попробовать.

Он присел на стуле рядом с кроватью Уэрты. Уэрта лежал на постели, вытянув поверх одеяла руки ладонями вверх. Обе его ноги были в гипсе. Горящие лихорадочным блеском глаза следили за Дельгадо. Когда детектив назвал себя, потерпевший молча кивнул, подтверждая, что сможет ответить на интересующие его вопросы.

- Прежде всего, - сказал Дельгадо, - знаете ли вы, кто эти люди?

- Нет, - ответил Уэрта.

- И вы никого из них не узнали?

- Нет.

- Это были молодые люди?

- Не знаю.

- Но вы же видели их, когда они напали на вас, правда?

- Да.

- Так какого же примерно возраста они были?

- Не знаю.

- Может, это были люди, живущие где-то по соседству?

- Не знаю.

- Мистер Уэрта, любая информация, которую вы сможете сообщить мне...

- Я не знаю, кто они, - сказал Уэрта.

- Они нанесли вам тяжкие телесные повреждения, и, конечно...

Забинтованная голова Уэрты отвернулась от Дельгадо и зарылась в подушку.

- Мистер Уэрта? Молчание.

- Мистер Уэрта?

И снова никакого ответа. По-видимому, он впал в то дремотное состояние, о котором доктор предупреждал Дельгадо. Дельгадо тяжело вздохнул и встал со стула. Раз уж он находился в больнице "Буэнависта", и чтобы визит сюда не пропал даром, он решил заодно навестить и лежавшего здесь Энди Паркера. Дела Энди Паркера шли примерно так же, как и Уэрты. Он тоже спал. Дежуривший по этажу врач сказал, однако, что жизнь Паркера сейчас уже вне опасности.

Самое неприятное в работе детектива, закрепленного за каким-либо определенным районом, является то обстоятельство, что почти все в этом районе отлично знают, что ты работаешь именно детективом. А поскольку розыск или, по крайней мере, определенная часть работы требует секретности, то очень трудно бывает разнюхать что-либо, когда девяносто процентов встречных отлично знают, что ты занят именно разнюхиванием. Бармен в баре "17" (а именно такое название носил бар, расположенный на Семнадцатой улице, бар, в котором военный моряк встретился с девушкой, заманившей его в ловушку и оставившей избитым на тротуаре), отлично знал, что Карл Капек полицейский, а Капек отлично знал, что бармен это знает. И поскольку оба они были прекрасно информированы, то никто из них не стал играть в прятки. Бармен молча поставил пару кружек пива перед Капеком, не имевшим права пить при исполнении служебных обязанностей, а Капек принял их и не думая расплачиваться, причем все это было проделано по давно заведенному порядку. Капек и не пытался расспрашивать бармена о лягающейся девушке или о ее друзьях. Бармен, в свою очередь, не стал спрашивать Капека, что привело его к нему в бар. Раз уж он пришел сюда, значит у него были на то причины, и бармен прекрасно знал это. Капек тоже знал, что бармену известно и это. Поэтому оба они соблюдали некоторую дистанцию, вступая в контакт только в момент, когда бармен ставил перед Капеком новую кружку пива. Это был давно сложившийся и молчаливо воспринимаемый симбиоз. Бармен, правда, втайне надеялся, что Капек явился сюда не ради расследования какого-то очередного нарушения с его стороны, которое неизбежно станет ему в копеечку. Он уже платил дань двум парням из управления пожарной охраны, не говоря о полицейском сержанте, ведавшем здешними постовыми полицейскими; еще один такой нахлебник с протянутой рукой, - и выгоднее станет вести дело без нарушений. Капек со своей стороны втайне надеялся, что бармен не оповестит всех и каждого из посещающих заведение, что этот здоровый светловолосый парень на самом деле - полицейский детектив. Да, в наши дни нелегко дается честный кусок хлеба - у каждого хватает своих забот.

Метод, при помощи которого Капек решил вести свою честную игру именно в это светлое октябрьское воскресенье, такое яркое и светлое снаружи и столь мрачное и затхлое здесь, в баре, сводился к тому, чтобы заставить разговориться кого-либо из местных пьяниц. Капек просидел за стойкой бара уже около часа, изучая посетителей и пытаясь определить, кто из них завсегдатай, кто может знать его самого, а значит и род его занятий, и кого это знание может настроить к нему явно недоброжелательно. Раздумывая обо всем этом, он старался вести себя весьма непринужденно: раз позвонил по телефону, имитируя оживленный разговор, раз сходил в туалет, три или четыре раза опускал монетку в автоматический проигрыватель, а потом, наконец, занял место на высоком стуле у стойки так, чтобы можно было слышать разговор бармена с посетителем в темно-синем костюме.

Капек развернул прихваченный предусмотрительно воскресный выпуск какой-то газеты, делая вид, что весь погружен в спортивную страничку новостей. Он добыл из кармана карандаш и принялся что-то помечать на полях, всем своим видом показывая, что увлечен подсчетами результатов вчерашних скачек, тогда как все его внимание было сосредоточено на том, что говорит человек в синем костюме. Наконец, когда бармен отошел к другому концу стойки, обслуживая нового клиента, Капек решил сделать первый ход.

- Эта чертова лошадь никогда не приходит в нужное время, - сказал он.

- Простите? - сказал человек в синем костюме, поворачиваясь к нему. Он уже был здорово пьян, приняв, по-видимому, изрядную дозу еще дома до того, как открылись бары. Он смотрел сейчас на Капека с доброжелательным выражением лица, которое бывает у человека, твердо решившего вести себя по-дружески с любым встречным, даже если этот встречный вдруг окажется полицейским. Правда, он, похоже, не знал, что Капек полицейский, и Капек отнюдь не собирался посвящать его в этот маленький секрет.

- В девяти случаях из десяти эта кляча считается железным фаворитом, сказал Капек, - но никогда не приходит первой, если я на нее поставил. Уверен, что жокеи договариваются между собой.

Бармен вернулся на свое место. Капек бросил в его сторону предостерегающий взгляд: "Не вмешивайся, дружок. Ты занимаешься своим делом, а я буду заниматься своим". Бармен только на какое-то мгновение застыл в нерешительности, а потом повернулся и занялся другим посетителем.

- Разрешите представиться - Карл Капек, - сказал Капек и свернул газету, как бы открывая этим путь для дальнейшего разговора. - Двенадцать лет играю на скачках и за все это время всего один-единственный раз сорвал приличный куш.

- Сколько? - спросил человек в синем костюме.

- Четыреста долларов в динаре. Я тогда поставил два доллара. Но это было просто великолепно, - сказал Капек и улыбнулся, качая головой, как бы припоминая этот торжественный момент, которого никогда не было в действительности. Самым крупным выигрышем в его жизни был набор химикалий для школьных опытов, выигранный им на благотворительной лотерее, устроенной при церкви.

- И когда это было? - спросил человек в синем костюме.

- Шесть лет назад, - ответил Капек и добродушно расхохотался.

- Да, недурной перерыв между двумя выпивками, - сказал человек и тоже рассмеялся.

- Простите, я не расслышал вашего имени, - сказал Капек, подавая руку.

- Леонард Сазерленд, - сказал мужчина. - Но мои друзья зовут меня просто Ленни.

- Очень приятно, Ленни, - сказал Капек, и они обменялись рукопожатием.

- А как вас кличут по-дружески? - осведомился Ленни.

- Карлом.

- Рад с вами познакомиться, Карл, - сказал Ленни.

- Взаимно, - ответил Капек.

- А я предпочитаю покер, - сказал Ленни. - Играть на скачках - это, простите меня, занятие для сосунков. А покер - игра ума.

- Это точно, - подтвердил Капек.

- А вы что, в самом деле отдаете предпочтение пиву? - внезапно спросил Ленни.

- Что?

- Я вот вижу, что вы все время пьете одно только пиво. Если вы разрешите, Карл, то я сочту большой честью поставить вам кое-что покрепче.

- Да вроде бы рановато для меня в эту пору, - сказал Капек, виновато улыбаясь.

- Никогда не рано для первой рюмашки, - сказал Ленни и улыбнулся.

- Я вчера вечером увлекся и, пожалуй, перебрал, - сказал Капек, пожимая плечами.

- Я увлекаюсь каждый вечер и каждый вечер перебираю, - сказал Ленни, но, уверяю вас, что пропустить первую рюмашку никогда не рано. - В доказательство этого он поднял стакан и вылил в рот половину его содержимого. - М-м-м, хорошо, - крякнул он и закашлялся.

- Вы обычно здесь выпиваете? - спросил Капек.

- М-м-м? - спросил Ленни. Глаза у него увлажнились. Он аккуратно достал платок и протер их. Потом снова закашлялся.

- О, я порхаю, перепархиваю с места на место, - сказал Ленни и пальцами свободной от стакана руки попытался изобразить, как именно он порхает.

- Я спрашиваю потому, - сказал Капек, - что вчера я сидел здесь, но как-то вас не заметил.

- Нет, вчера я был здесь, - сказал Ленни, что было уже отлично известно Капеку, понявшему это из обрывка разговора Ленни с барменом, когда они упомянули о том, что вчера пришлось выставить из бара какого-то двадцатилетнего сопляка, который начал здесь выступать с требованием снизить возрастной ценз на выборах.

- А вы были здесь, когда вышвырнули отсюда этого щенка? - спросил Капек.

- О, конечно, - сказал Ленни. - А я вас не видел, - сказал Капек.

- О, конечно, здесь, - сказал Ленни.

- Тут еще был моряк... - предпринял первую попытку Капек.

- М-м? - спросил Ленни с очаровательной улыбкой, а потом поднял стакан и опрокинул в рот остатки виски. - М-м-м, хорошо! - протянул он, протер увлажнившиеся глаза и только после этого сказал:

- Да, был, но он пришел позже.

- Уже после того как мальчишку выбросили?

- Да, намного позднее. А где вы были, когда пришел моряк? Здесь?

- Конечно, - сказал Капек.

- И как это мы вчера не видели друг друга.., просто смешно, недоуменно пожал плечами Ленни и знаком подозвал бармена.

Бармен направился к ним и в свою очередь бросил Капеку предупреждающий взгляд, который должен был означать: "Этот парень - безобидный человек и мой постоянный клиент. Если я вдруг потеряю его только потому, что ты тут выкачиваешь из него информацию, то не жди от меня ничего хорошего".

- Да. Ленни? - сказал бармен.

- Еще двойное, - сказал Ленни. - И запиши на мой счет то, что закажет себе мой друг, ладно?

Бармен и на этот раз бросил на Капека предупреждающий взгляд, однако Капек невозмутимо сказал:

- А я, пожалуй, пока ограничусь еще одной кружкой пива.

Бармен кивнул и пошел выполнять заказ.

- Примерно в то же время вчера здесь была одна девушка, - сказал Капек, наклоняясь к Ленни. - Заметная такая. Не помните?

- Какая девушка?

- Цветная. В красном платье, - сказал Капек. Ленни сосредоточенно наблюдал за тем, как бармен отмеривает ему очередную порцию виски.

- М-м? - спросил он.

- Цветная девушка в красном платье, - повторил Капек.

- О, да, Белинда, - ответил Ленни.

- А фамилия?

- Не знаю, - сказал Ленни.

Глаза его потеплели, когда бармен подал ему виски, а Капеку пиво. Ленни сразу же приветственно поднял свой стакан и выпил.

- М-м-м, хорошо - сказал он и снова закашлялся. Бармен не отходил. Капек глянул ему в глаза и решил, раз уж тот хочет принять участие в разговоре, то пусть себе принимает.

- А вы случайно не знаете? - спросил он у бармена.

- Чего не знаю?

- Тут была вчера девушка, которую зовут Белиндой. Она была в красном платье. Не знаете, как ее фамилия?

- Я? - спросил бармен. - Я глух, нем и слеп. - Он помолчал, а потом вдруг добавил:

- Ленни, а ты знаешь, что этот парень полицейский?

- О, да, разумеется, - сказал Ленни и тут же упал со стула, окончательно отключившись.

Капек, не медля, схватил Ленни под мышки и поволок в одну из ближайших пустых кабинок. Там он распустил ему галстук и оглянулся в сторону подходившего бармена.

- И часто вы вот так вливаете виски в человека, который и без того еле ворочает языком? - спросил он.

- А вы всегда задаете людям вопросы, когда они находятся именно в таком состоянии? - парировал бармен.

- В таком случае я задам пару вопросов тебе, хорошо? - сказал Капек. Кто эта Белинда?

- Понятия не имею. Никогда о такой не слышал.

- О'кей. В таком случае постарайся, чтобы и она не услышала обо мне.

- Не понял.

- Ты уж больно поторопился сообщить этому вот парню, что я полицейский. Так вот, буду с тобой откровенен. Я разыскиваю эту Белинду, кем бы она там не была. И если она вдруг откуда-то узнает об этом, я буду считать, что именно ты ее предупредил. И тогда ты можешь свободно оказаться в числе ее пособников, дружок.

- А что ты меня пугаешь? - сказал бармен. - У меня здесь порядочное заведение. Я не знаю никакой Белинды, не знаю и знать не хочу, я понятия не имею, что она там сделала или чего не сделала - я в ваших историях не участвую, так что нечего трепаться насчет "пособничества". О'кей?

- В таком случае постарайтесь забыть о том, что я ее разыскиваю, сказал Капек. - Иначе ты очень скоро поймешь, что означает треп насчет пособничества и треп ли это. О'кей? - Ой, умру со страха, - сказал бармен.

- Ты знаешь, где живет этот Ленни? - спросил Капек.

- Ага.

- Он женат?

- Ага.

- Позвони его жене. Скажи ей, чтобы она пришла сюда и забрала его.

- Да она убьет его, - сказал бармен. Он поглядел на лежащего без сознания Ленни и сочувственно помотал головой. - Я помогу ему немного протрезветь, а потом доставлю домой. Не волнуйтесь.

Когда Капек выходил из бара, бармен, склонившись над своим клиентом, что-то ласково и заботливо втолковывал ему, хотя тот по-прежнему лежал без признаков жизни.

Когда Рамон Кастаньеда открыл на звонок в дверь, он был еще в нижней рубашке.

- Кто вы? - спросил он у Дельгадо по-испански.

- Детектив Дельгадо из Восемьдесят седьмого участка, - сказал Дельгадо и раскрыл бумажник, показывая привинченный к нему изнутри жетон. Кастаньеда внимательно осмотрел его.

- А в чем дело? - спросил он.

- Вы разрешите войти? - сказал Дельгадо.

- Кто это, Рей? - послышался женский голос из глубины квартиры.

- Полицейский, - бросил через плечо Кастаньеда. - Входите, - сказал он Дельгадо.

Дельгадо вошел. Дверь справа вела на кухню, прямо перед ним - в гостиную, дальше по коридору были еще две двери, ведущие в спальни. Женщина, которая вышла из дверей ближайшей спальни, была в цветастом нейлоновом халате. В правой руке она держала щетку для волос. Она была очень красива - пышная брюнетка с серо-зелеными глазами и очень белой кожей. Босая, она беззвучно прошла по гостиной и остановилась, прочно расставив ноги и держа щетку у бедра, словно это был обнаженный кинжал.

- Простите, что приношу вам столько беспокойства, - сказал Дельгадо.

- А что такое? - спросила женщина.

- Это моя жена, - представил ее Кастаньеда. - Рита, позволь тебе представить детектива.., как ваша фамилия, вы сказали?

- Дельгадо. - Испанец?

- Да.

- Хорошо, - сказал Кастаньеда.

- Что такое? - снова спросила Рита.

- Ваш партнер Хосе Уэрта...

- Что с ним? - сразу забеспокоился Кастаньеда. - С ним что-нибудь случилось?

- Да. Сегодня утром на него напали четверо неизвестных...

- Боже мой! - воскликнула Рита и поднесла вооруженную щеткой руку ко рту, как бы сдерживая готовый вырваться крик.

- Кто? - спросил Кастаньеда. - Кто это сделал?

- Мы еще не знаем. Пострадавший находится в больнице "Буэнависта", Дельгадо помолчал и потом добавил:

- У него переломаны обе ноги.

- Боже мой! - снова воскликнула Рита.

- Мы сейчас же поедем к нему, - объявил Кастаньеда и двинулся к выходу, как будто собирался прямо в ночной сорочке помчаться в госпиталь.

- Но я хотел бы... - начал Дельгадо, и Кастаньеде пришлось вспомнить о присутствии детектива. Он нетерпеливо бросил Рите: "Живо одевайся!" и обратил свое встревоженное лицо к Дельгадо.

- Хорошо, так что там у вас? Давайте побыстрее, потому что нам нужно как можно скорее отправиться к Хосе.

- Но прежде чем вы уедете, я должен задать вам несколько вопросов, сказал Дельгадо.

- Да, пожалуйста.

- Как давно вы начали с Уэртой совместное дело?

Женщина все еще не ушла к себе в комнату, чтобы переодеться. Она стояла сейчас немного в стороне от них, по-прежнему сжимая щетку, но уже обеими руками, и прислушиваясь к их разговору, широко открыв глаза.

- Я же сказал тебе, иди одевайся, - сказал ей Кастаньеда.

Она хотела было что-то возразить. Но потом покорно кивнула, повернулась и пошла в спальню, однако дверь за собой только чуть притворила.

- Мы стали с ним партнерами два года назад, - сказал Кастаньеда.

- И вы хорошо ладите друг с другом?

- Конечно! А что? - Кастаньеда упер руки в бока.

Он был небольшого роста, не более пяти футов и семи дюймов, и не очень-то приятной наружности: покрытое оспинами лицо, слишком длинный нос и усики, торчащие из-под носа, только еще сильней подчеркивающие его длину. Он воинственно выпятил грудь, как бы требуя объяснений по поводу последнего вопроса, а глаза его при этом загорелись тем же злобным огнем, который горел в глазах его партнера, распростертого на больничной койке.

- Человек подвергся нападению и был жестоко избит, мистер Кастаньеда. У нас принято в первую очередь опрашивать его родственников и деловых партнеров, так что, интересуясь вашими взаимоотношениями, я подразумевал...

- Судя по тону, вы подразумевали многое, - сказал Кастаньеда, продолжая сверлить глазами детектива.

Всем своим видом он напоминал бойцового петуха, которого Дельгадо видел однажды на петушином бою в Вега на Коста-Рике, куда ездил на похороны своей бабушки.

- Не надо заводиться, - сказал Дельгадо.

В голосе его при этом прозвучали угрожающие нотки. И нотки эти недвусмысленно дали понять Кастаньеде, что хотя оба они и пуэрториканцы, тем не менее, один из них - полицейский, который имеет право задавать вопросы второму относительно третьего пуэрториканца, которого недавно жестоко избили. Нотки эти предупредили Кастаньеду и о том, что, несмотря на всю мягкость поведения Дельгадо, он пришел сюда не шутки шутить, и что Кастаньеде лучше всего понять это с самого начала. И Кастаньеда как бы незаметно опустил руки и отвел глаза.

Дельгадо еще некоторое время молча смотрел на него.

- Не можете ли вы сказать, как, по-вашему, были у вашего партнера враги или нет? - спросил он ровным голосом.

Через приоткрытую дверь спальни он видел, как Рита Кастаньеда подошла к туалетному столику, а потом опять скрылась из его поля зрения.

- Не было у него врагов, насколько я знаю, - сказал Кастаньеда.

- А не известно ли вам, получал ли он когда-либо письма с угрозами или телефонные звонки подобного содержания?

- Никогда.

Цветастый халат снова мелькнул в дверях, и глаза Дельгадо машинально проследили за этим перемещением. Кастаньеда поморщился - Были ли у вас в последнее время какие-либо деловые сделки, которые могли разозлить кого-либо?

- Не было, - сказал Кастаньеда.

Он направился к полуоткрытой двери спальни и, резко дернув за ручку, плотно прикрыл ее. - Мы - агентство по продаже недвижимой собственности и занимаемся жилыми домами. Мы сдаем внаем квартиры. Все очень просто.

- Никаких затруднений или ссор с нанимателями?

- Мы ведь с ними почти не сталкиваемся. Иногда бывают затруднения при получении квартирной платы. Но в подобном бизнесе это вещь совершенно нормальная и никто не таит обиды друг на друга.

- Могли бы вы сказать о своем партнере, что он легко ладит с людьми?

Кастаньеда пожал плечами.

- Что это должно означать, мистер Кастаньеда?

- Ладит - не ладит. Что тут можно сказать? Он как и все нормальные люди. С кем-то ладит, а с кем-то нет.

- А кому он особенно не нравился?

- Не могу даже представить, кто это постарался, чтобы его так избили, - сказал Кастаньеда.

- Понятно. Ну, что ж, - сказал Дельгадо, любезно улыбаясь, - благодарю вас за предоставленную информацию. Не буду вас больше задерживать.

- Вот и прекрасно, - сказал Кастаньеда, распахивая дверь квартиры. Пожалуйста, дайте мне знать, если узнаете, кто это сделал, - сказал он.

- Обязательно, - заверил его Дельгадо и оказался в коридоре. Дверь за ним закрылась. До ушей детектива донесся голос Кастаньеды, который что-то крикнул Рите.

Дельгадо тотчас приник ухом к закрытой двери.

Он услышал, как Кастаньеда с женой о чем-то переговариваются, но различить отдельные слова не смог, потому что говорили они довольно тихо. Только один раз Рита повысила голос и Дельгадо удалось разобрать одно-единственное слово.

Слово это было "эрмано", что по-испански значит "брат".

Было около двух часов дня, и в дежурной комнате участка воцарилось относительное спокойствие.

Капек сидел, просматривая список известных полиции грабителей и пытался отыскать хоть какие-нибудь ниточки, которые вывели бы его на чернокожую девушку. Пока ему было известно лишь то, что зовут ее Белиндой.

Карелла приехал в участок достаточно рано, чтобы позавтракать вместе с Брауном, и сейчас оба они сидели за длинным столом напротив окон, заставленным с одного конца приспособлениями для снятия отпечатков пальцев. Детективы, подкреплялись бутербродами с рыбой, запивая их кофе из картонных стаканчиков. За едой Браун сообщил Карелле все, что удалось пока сделать. Маршал Дейвис из лаборатории, как и обещал, сразу же принялся работать с маской Белоснежки, едва она была доставлена к нему. Через полчаса он уже доложил о результатах своих трудов. Ему удалось найти один полноценный отпечаток большого пальца на внутренней стороне маски, который он тут же отправил в секцию идентификации, где смена воскресных дежурных, сверившись с банком данных, с полной достоверностью установила, что оставленный на маске отпечаток принадлежит некоему Бернарду Голденталю.

Желтый лист этого человека (послужные списки преступников печатаются и в самом деле на бумаге желтого цвета, поэтому столь оригинальное название заставляет предположить, что владельцы баров не единственная категория обитателей этого города, обладающая буйной фантазией) был не до такой степени занимательным, как, скажем, увлекательный роман, но при всей своей лаконичности производил впечатление достаточно сильное.

Впервые мальчишка арестован в возрасте шестнадцати лет за ограбление и хулиганское поведение. Тогда он и был направлен в Европейский дом для мальчиков - исправительное заведение. Менее чем через год, когда он, по всей вероятности, снова оказался предоставленным самому себе, он снова был задержан за ограбление, которое было весьма мягко квалифицировано как беззаконное проникновение. На этот раз (в желтом листе сведения не полны) суд, скорее всего, учел его юный возраст (тогда ему было семнадцать) и ограничился предупреждением, отпустив его на свободу. Прогрессируя в своей криминальной карьере, он в последующие годы был задержан за грабеж, но и на этот раз суд проявил снисхождение, отпустив его. Но это, похоже, только подстегнуло юношу, убедив его в полной безнаказанности. В следующий раз он попался на краже в особо крупных размерах да еще со взломом. Только после этого наконец его посадили по-настоящему. Из семи лет ему пришлось отсидеть значительную часть срока, но все-таки он был отпущен досрочно. Находясь на свободе, он на этот раз решил ограбить грузовик, перевозящий товары между штатами, что привело к тому, что им занялись федеральные органы. Так что пришлось ему все-таки отсидеть по прошлой судимости. Однако суды вновь и вновь проявляли странную доброжелательность.

Если судить по имевшимся в его "послужном списке" данным, то мягкость судов, возможно, и возымела свои результаты, потому что после того, как он вторично вышел на свободу, его уже задерживали за куда менее серьезные конфликты с законом. Он переквалифицировался на организацию подпольных лотерей, содержание игорного притона и прочее, что законопослушные граждане зачастую и вовсе не считают преступлением. Вот он и отделывался в дальнейшем штрафами или условными приговорами.

Итак, преступную карьеру Голденталь начал лет в шестнадцать, теперь ему было около сорока, из которых более десяти лет он провел в тюрьмах. Если же теперь окажется, что он участвовал в нападении на зеленную лавку, что должно быть доказано в суде, то ему грозит в данном случае пожизненное заключение.

В личном деле Голденталя содержались и иные отрывочные сведения, но для Кареллы и Брауна наибольшее значение имел указанный там последний известный адрес его местожительства. По данным досье, он проживал в пригороде Айсолы вместе со своей матерью, некоей миссис Минни Голденталь, вплоть до ее кончины, последовавшей три месяца назад. После этого он переехал на другую квартиру, где, по-видимому, проживает и в настоящее время.

По последнему адресу Браун и Карелла решили отправиться вместе.

И это было вполне обоснованное решение - Голденталь уже однажды арестовывался за вооруженный грабеж, и есть подозрение, что сейчас именно он либо его сообщник всадили три пули в двух человек И произошло это не более семи часов назад.

Спектакль начался через десять минут после того, как Карелла и Браун покинули дежурное помещение. Его смело можно было назвать "Парадом шлюх", и занято в нем было четыре действующих лица. Ведущие роли в нем исполнялись двумя уличными девками, отрекомендовавшимися как Ребекка и Салли Гуд.

- Это ведь не настоящие ваши имена, - настаивал Капек.

- Это наши имена. Наши и ничьи другие, - возражала ему Салли.

- а если они вам не нравятся, можете застрелиться.

Остальных двух действующих лиц представляли полицейский, который прибыл на место происшествия и произвел задержание, и представительный джентльмен в деловом костюме в полоску. Последний выглядел смертельно оскорбленным, но отнюдь не смущенным произошедшим, подобно человеку, который обмочил пижаму, будучи на больничной койке, - вещь, конечно, неприятная, но, тем не менее, не такая, которой следует стыдиться, ибо само пребывание в больнице - свидетельство того, что все случившееся с ним есть только результат его заболевания.

- Ладно, так что там произошло, Фил? - спросил Капек у полицейского.

- Ну, там произошло...

- Разрешите мне сказать, - сказал представительный джентльмен, поскольку именно я являюсь пострадавшим лицом.

- А кто заставляет его страдать, скажите на милость? - вмешалась Ребекка.

- Ладно, ладно, давайте без шума, - сказал Капек. Он только что завершил знакомство со списком выявленных грабителей и теперь хотел перейти к списку, в котором описывалась методика совершения преступлений. Появление четверки новых действующих лиц отвлекало его от настоящего дела и он хотел побыстрее их сплавить.

Девушки - одна темнокожая, вторая белая - были одеты в полном соответствии с канонами своей профессии. Ребекка, темнокожая, носила прическу стиля "афро", представительница же белой расы - Салли - была обладательницей длинных белокурых локонов. Обеим было по двадцать с небольшим, обе имели привлекательную внешность, стройные фигуры и длинные ноги, что, впрочем, не мешало им выглядеть довольно-таки дешево. Чем-то они напоминали дешевое вино с яркой этикеткой на бутылке. Представительный джентльмен старался держаться подальше от них, как бы опасаясь, что на более близком расстоянии они обязательно заразят его чем-нибудь неприличным. На лице его высокомерное презрение странным образом смешивалось со смертельной обидой.

- Я требую ареста этих молодых особ, - сказал он. - Мною подана официальная жалоба, я являюсь пострадавшим лицом, я намерен настаивать на своих обвинениях и требую немедленного их ареста.

- Прекрасно, мистер... - Капек сверился с записью, - мистер Сеарли. Но не расскажете ли вы мне сначала, что же все-таки произошло?

- Я приехал из города Индепенденс, - штат Миссури, - начал Сеарли. Это родина президента Гарри Трумена.

- Да, сэр, - сказал Капек.

- Подумаешь, - сказала Ребекка.

- Приехал я сюда по серьезному делу, - сказал Сеарли. - Обычно я останавливаюсь в центре, но завтра утром мне предстоит нанести несколько деловых визитов именно в этом районе, поэтому я и решил снять номер где-нибудь поблизости. - Он откашлялся и после некоторой паузы продолжил:

- Тут есть довольно приличный отель рядом с парком - "Гроувер".

- Да, сэр, - сказал Капек.

- По крайней мере до настоящего случая я считал его приличным.

- Настоящий клоповник, - сказала Ребекка.

- Может, вы помолчите? - сказал Капек.

- А чего я должна молчать? Этот псих ни с того ни с сего зовет полицию, а мы должны молчать...

- Может, вы дадите мне выслушать, что он говорит? - прикрикнул на нее Капек.

- О'кей - сказала Ребекка.

- Он тут будет городить всякую хреновину, а мы должны слушать, вставила Салли.

- Помолчи, сестренка, - предупредил ее Капек.

- Ну ладно, ладно, - проговорила Салли и отбросила с лица белокурую прядь волос. Ребекка закурила. Она выпустила тонкую струю дыма в сторону Сеарли, который брезгливым движением руки попытался развеять дым.

- Я вас слушаю, мистер Сеарли, - подбодрил его Капек.

- Я сидел у себя в номере и читал "Тайме", - проговорил Сеарли, - и тут раздался стук в дверь.

- Когда это было, мистер Сеарли?

- Примерно час назад. Я не могу сказать точно.

- Когда ты принял вызов, Фил? - спросил Капек.

- В час двадцать.

- Значит, почти ровно час назад, - резюмировал Капек.

- Нет, это должно быть, произошло значительно раньше, - сказал Сеарли. - Они пришли примерно в десять минут второго. - Кто пришел, мистер Сеарли?

- Эти две молодые особы, - ответил он, не глядя в их сторону.

- Это они постучали в вашу дверь?

- Да, они.

- И что было потом?

- Я открыл дверь. Они стояли в коридоре. Обе они там стояли. И они сказали... - Сеарли покачал головой. - Нет, это просто непостижимо!

- Так что же они сказали вам?

- Они сказали, будто лифтер сообщил им, что я якобы желаю поразвлечься и что они готовы предоставить мне развлечение. Сначала я просто не мог понять, о чем это они. И я прямо спросил, как это понимать. И они мне объяснили, что кроется за их предложением.

- И что они сказали вам, мистер Сеарли?

- Нужны ли здесь эти подробности?

- Если вы намерены выдвинуть против них обвинение, то, конечно, придется. Я не могу знать, что эти девушки сказали вам или что они сделали...

- Они сказали, что хотят спать со мной, - сказал Сеарли и отвел глаза.

- Да кто захочет спать с ним? - пробормотала Салли.

- Совсем сошел с ума, - проговорила Ребекка и пустила новую струю дыма в его сторону.

- Они сказали, что обе будут спать со мной, - сказал Сеарли. - Вместе.

- Ага, - сказал Капек и глянул на Ребекку. - Это правда? - спросил он у нее.

- Нет, - ответила Ребекка.

- Ладно, о'кей, а что было дальше? - спросил Капек.

- Я сказал им, чтобы они пришли через пять минут.

- А зачем вы им это сказали?

- Потому что я решил заявить в полицию.

- И заявили?

- Да.

- И девушки вторично пришли к вам?

- Через семь минут. Я специально засек время.

- А что было потом?

- Они вернулись в номер и сказали, что это будет стоить по пятьдесят долларов каждой. Я сказал им, что они для меня слишком дороги. Тогда обе они сняли свои свитера, чтобы показать мне, что я получу за свои деньги. Обе они были без бюстгальтеров. - Это правда? - спросил Капек.

- Сейчас никто не носит лифчики, - сказала Салли.

- Ни одна живая душа, - подтвердила Ребекка.

- Это не делает нас проститутками.

- А вы спросите у этого полицейского, который доставил их сюда, в каком виде он застал их, когда вошел в номер.

- Фил?

- Обнаженными сверху до пояса, - сказал полицейский.

- Требую их немедленного ареста, - сказал Сеарли. - И требую суда над ними как над проститутками.

- Кончай трепаться, пончик, - сказала Ребекка.

- А как насчет интима, а, пончик? - сказала Салли.

- Неужели я должен выслушивать все это? - сказал Сеарли. - Вы должны...

- Ладно, кончайте, - сказал девушкам Капек. - Они пытаются этим сказать вам, мистер Сеарли, что в этом городе невозможно осудить кого-либо за проституцию, если женщина не обнажила своих интимных частей тела. Вы понимаете, о чем идет речь? Речь идет о половых органах, - добавил Капек. И уж вы поверьте моему опыту, именно так оно и есть, - он с сожалением пожал плечами. Ребекка и Салли улыбались.

- Но они обнажались в моем присутствии, - настаивал Сеарли.

- Вы совершенно правы, но интимных частей они не обнажали. А тут все дело в обнажении интимных частей. А без этого ничего не получится - ни ареста, ни судебного приговора. Полиция уже не раз сталкивалась с подобными ситуациями. Мы, естественно, можем задержать их, скажем, за вызывающее поведение...

- Вот и задержите, - сказал Сеарли.

- Статья 722, раздел девятый, - сказал Капек, - но и в этом случае вам придется выступать в суде и давать свидетельские показания. Вам нужно будет доказать, что они приставали к вам или что они вели себя непристойно в публичном месте с целью совершения поступков, противоречащих природе или общепризнанным нормам морали. Именно так это изложено в статье кодекса. Таким образом, вы должны будете подробно объяснить в суде, что именно происходило между вами. Повторять все то, что они говорили вам, и все такое прочее. Теперь вам ясно, что я хотел вам сказать, мистер Сеарли? - Полагаю, что ясно.

- Мы можем также привлечь их по статье 887, раздел четвертый уголовно-процессуального кодекса. В ней говорится, понимаете, о склонении, соблазнении или содействии путем сводничества другого лица к развратным действиям, половому акту...

- Да, да, я понимаю, - попытался прервать его объяснения Сеарли и помахал рукой, примерно так, как он делал, разгоняя направленную Ребеккой в его стороны дыма.

- ..к противоестественным сексуальным отношениям и тому подобное, невозмутимо закончил Капек. - Но и это вам тоже придется доказывать в суде свидетельскими показаниями.

- Неужели нельзя ограничиться подтверждением полицейского, который здесь присутствует? Он же собственными глазами видел, в каком виде они были.

- Как вам сказать, в нашем городе в данный момент идет не менее полудюжины различных спектаклей и других шоу, в которых девушки выступают обнаженными до пояса и даже ниже пояса, но это отнюдь не означает, что они занимаются проституцией или пытаются соблазнить кого-либо из зрителей, а то и принудить их к развратным действиям. - Капек обернулся в сторону полицейского. - Фил, вы слышали, чтобы они склоняли его к прелюбодеянию?

- Нет, - ответил полицейский и ухмыльнулся. Он явно наслаждался происходящим.

- Но я слышал, - сказал Сеарли.

- Естественно. И как я уже говорил вам, если вы желаете лично выступить в суде и дать соответствующие свидетельские показания...

- Но они же явные проститутки...

- Более того, возможно, что у них уже были и приводы, - сказал Капек. - Но...

- Меня никогда не задерживали, - сказала Салли.

- А как с тобой, Ребекка? - спросил Капек.

- Если вы собираетесь задавать мне вопросы, то я требую задавать их только в присутствии адвоката. Вот как со мной, понятно?

- Ну, так как вы решаете, мистер Сеарли? Вы настаиваете на том, чтобы мы дали делу законный ход, или отказываетесь от первоначального намерения? - спросил Капек.

- А когда мне нужно будет выступать в суде?

- Дела о проституции, как правило, слушаются немедленно. Их у нас каждый день разбирается по несколько десятков. Думаю, что завтра.

- Но у меня назавтра дела. Собственно, ради этих дел я сюда и приехал.

- Ну, как хотите, - сказал Капек, пожимая плечами.

- Я очень не хотел бы, чтобы это сошло им с рук, - сказал Сеарли.

- С чего бы это? - спросила Салли. - Вас кто-нибудь обидел?

- Вы нанесли мне тяжкое оскорбление.

- Каким это образом? - спросила Ребекка.

- Будьте любезны, скажите им, пусть уходят, - сказал Сеарли.

- Так вы, значит, решили отказаться от обвинения?

- Да, таково мое решение.

- Проваливайте, - сказал Капек девушкам. - И держите ваши прелести подальше от этого отеля. В следующий раз вам может и не повезти.

Ни одна из девушек не произнесла ни слова. Салли выждала, пока Ребекка погасит свою сигарету в пепельнице. Потом они игриво выплыли из дежурной комнаты. Сеарли сидел совершенно растерянный, уставившись взглядом прямо перед собой.

- Когда им такое приходит в голову, когда они думают, что мужчине нужны две женщины, - проговорил он наконец, удрученно кивая, - это значит, что они думают на самом деле, что ему ни за что не справиться и с одной. Он еще раз сокрушенно покачал головой и вышел из дежурки. Патрульный сделал приветственный жест своей дубинкой Капеку и пошел вслед за Сеарли.

Капек вздохнул и принялся наконец за перечень раскрытых преступлений с описанием методик совершения их.

Последним известным местом проживания Бернарда Голденталя был Норс-Сайд, совсем на другой стороне города в районе, полном товарных складов, растянувшихся вдоль реки Харб. Дом, в котором, если верить имеющимся данным обитал Голденталь, размещался между двумя огромными зданиями, готовыми, казалось, в любой момент раздавить его окончательно. Улица была почти совершенно безлюдной, а по случаю воскресенья не было и движения транспорта. Даже буксиры на реке, что виднелась отсюда в двух шагах, похоже, замерли совершенно неподвижно. Карелла и Браун вошли в дом, проверили фамилии на почтовых ящиках - на них сохранилась всего одна фамилия, но фамилия эта была не Голденталь, - а затем поднялись на третий этаж, где должен был проживать Голденталь в квартире номер 3-А. Прислушались, не происходит ли чего за дверью, но не услышали ничего. Карелла кивнул Брауну и Браун постучал.