Объятия незнакомца

Глава 11

Лизетта нащупала руку Макса и почувствовала, как тот ободряюще накрыл ладонью ее пальцы. На лице Этьена появилась усмешка.

– Вижу, ты хорошо выдрессировал свою жену, Макс.

– Чего ты хочешь? – резко спросил Макс.

– Просто поздравить тебя. Раньше я не мог этого сделать, так как меня не пригласили на свадьбу. – Улыбка его была злой и презрительной, когда он посмотрел на раскрасневшееся лицо Лизетты. – По всему видно, моя дорогая, ты цветешь благодаря нежным заботам Максимилиана. – Он особо выделил последние три слова. – Насколько я помню, то же самое было и с Корин… какое-то время.

– Если хочешь еще одну дуэль, – сказал Макс, – ты получишь ее.

– Это вызов?

– Нет! – с ужасом воскликнула Лизетта. Дуэль! Возможно, ее муж на сей раз будет ранен или даже убит. Она не вынесет этого. – Для дуэли нет оснований. Макс, пожалуйста…

– Это не вызов, а предупреждение, – произнес Макс, не обращая внимания на вспышку Лизетты. Он сжал ее руку, пытаясь заставить замолчать. Она вздрогнула от неожиданной боли.

– Не огорчайтесь, мадам, – сказал Этьен. – Я и не думаю разрывать столь гармоничный брак. У вас много общего. Имя Волерана устраивает вас гораздо больше, чем мое. – Он бросил взгляд на Макса. – Если бы не я, твоя жена сейчас все еще была бы в Натчезе. Ты мне обязан, мой друг, за то, что я привез ее в Новый Орлеан.

Макс тщательно взвесил свои слова, прежде чем ответить:

– Я был бы рад уладить все долги между нами.

На мгновение лицо Этьена исказилось от гнева. Лизетта затаила дыхание, не понимая, что вызвало такой взрыв эмоций.

– Ты снова имеешь все, что хочешь, – сказал Этьен, произнося слова еще более невнятно, чем прежде. – Но ты не заслуживаешь ее… Ты никогда не заслуживал того, что имеешь… и снова все потеряешь… – Он замолчал и прислонился к стене, наблюдая за ними из-под отяжелевших век.

Макс двинулся вперед со сжатыми кулаками.

Лизетта повисла у него на руке.

– Не надо, – решительно сказала она. – Он хочет спровоцировать тебя. Он пьян. Ты не должен обращать внимания на его слова. Пожалуйста, уведи меня в дом.

Этьен молчал, продолжая смотреть на Макса.

– Макс, – взмолилась Лизетта, – он не может причинить нам вреда.

Макс увидел тревогу в ее карих глазах, и его быстро вспыхнувший гнев начал спадать. В прошлом Этьен представлял для него угрозу, но не теперь. Лизетта не Корин, и никто не отнимет ее у него. Расслабившись, он обнял жену за плечи.

Сажесс наблюдал, как они вошли в танцевальный зал.

Они держались отдельно от остальных людей в углу и тихо разговаривали друг с другом. Издалека послышалось язвительное замечание по поводу того, что муж уделяет слишком много внимания своей жене.

В ответ на реплику Макс еще ниже наклонил голову, чтобы лучше слышать тихий голос Лизетты, заглушаемый музыкой и разговорами толпы.

– Возможно ли, – спросила она, – что после стольких лет он все еще чувствует свою вину из-за связи с Корин?

– Не знаю. – Макс выглядел мрачным.

– Вероятно, здесь другие нравы, но в Натчезе к напившемуся до крайности джентльмену относятся с презрением.

– Здесь то же самое.

– Для человека с его положением неприлично быть таким пьяным в подобном обществе. Кажется, он хочет погубить себя. Странно… но мне почему-то жаль его.

Макс насмешливо посмотрел на нее.

– А тебе? – спросила она.

– Нет.

– Думаю, ты тоже жалеешь. – Она осторожно сцепила свои пальцы с его пальцами. – Что он имел в виду, когда говорил, что ты снова имеешь все?

Макс пожал плечами:

– Не могу сказать определенно.

– Ну а что ты думаешь?

– Это напоминает мне мальчишеские годы. Мы были друзьями, хорошими друзьями, пока не поссорились.

– Друзьями? – удивилась Лизетта. – Не могу представить это.

Макс печально усмехнулся:

– Иногда я тоже не могу. Но мы были ближе друг другу, чем наши братья.

– И что же послужило причиной ссоры? Девушка?

– Нет… – Макс взял длинный рыжий локон, свисающий на ее плечо, и начал наматывать его на палец. – Вроде того, о чем он сказал сегодня. Ему казалось, я имею все, но незаслуженно. – Макс криво улыбнулся. – Возможно, он прав.

– Тогда это ревность, – задумчиво произнесла Лизетта и беспокойно посмотрела на мужа. – Ревность – очень властное чувство. От нее трудно избавиться.

– Что ты знаешь о ревности? – спросил он улыбаясь.

– Достаточно, – ответила она серьезно. – Гаспар тоже ревновал к моему отцу, к памяти о нем. Это озлобило его, и он третировал всех нас: маму, Жаклин и меня. Мама нашла единственный способ избавиться от этого: она слегла в постель как больная.

Макс отпустил ее волосы и слегка коснулся щеки.

– А для тебя избавлением явилось замужество?

– О нет, – прошептала она. – Я вышла замуж по любви, а не по какой-то другой причине.

Он улыбнулся:

– У меня почему-то сложилось впечатление, что ты не очень охотно вышла за меня.

– Нет, я хотела этого, – сказала она.

Глаза его потемнели и стали похожи на дымчатый топаз, а его большой палец поглаживал ее подбородок.

Их грезы были прерваны чьим-то настойчивым покашливанием.

– Э… Макс, – обратился к нему Александр. – Ирэн беспокоится. Она послала меня попросить тебя, чтобы ты прекратил ласкать Лизетту на глазах у всего Нового Орлеана.

Волераны покинули бал задолго до его окончания. Креолы со своей любовью к танцам обычно веселились до утра. Однако Лизетте очень хотелось поскорее вернуться домой. Она считала, что уединение с мужем гораздо приятнее, чем весь вечер находиться под пристальными взглядами публики. В карете Макс мало разговаривал, глядя в окно с тревогой в лице.

Лизетта расспрашивала Александра о том, как он провел вечер и сумел ли приблизиться к тетушке Генриетты Клеман.

– О да, – уныло сказал Алекс. – Я увивался вокруг нее по крайней мере четверть часа, чувствуя себя полным идиотом.

– Ты понравился ей?

– Трудно сказать. Кажется, тетка убеждена, что ни одна невинная девушка не может чувствовать себя в безопасности в компании с кем-нибудь из Волеранов даже в присутствии десяти опекающих ее дам.

– Не понимаю почему. – Лизетта с улыбкой взглянула на Макса. – В чем дело? – тихо спросила она. Ирэн и Александр занялись обсуждением семьи Клеманов. – Все еще думаешь об Этьене Сажессе?

Макс покачал головой. Он словно любовался пейзажем за окошком, тогда как карета медленно продвигалась по грязной дороге.

– Чувствую, что-то произошло. Не могу объяснить почему, но мне хочется поскорее добраться до дома.

К несчастью, Макс оказался прав. Как только они вошли в дом, их встретила Ноэлайн. Ее обычно невозмутимое лицо выражало крайнюю тревогу. Филипп сидел на одной из узких скамеек при входе и выглядел очень подавленным.

– Месье, Жюстин отсутствовал весь день, – кратко доложила экономка. – И не пришел ужинать.

Макс повернулся к Филиппу:

– Где он?

Филипп медленно встал, смущенно глядя на отца голубыми глазами.

– Не знаю, сэр. Исчезла пирога.

– Когда последний раз ты видел его?

– Утром. Жюстин хвастал, что тайком выходил из дома прошлой ночью после того, как все легли спать. Он говорил, что познакомился на Чопитоулас-стрит с командой одного плоскодонного судна, и намеревался уйти с ними сегодня вечером. Но я не поверил, что он действительно сделает это.

– О мой бедный Жюстин! – воскликнула расстроенная Ирэн.

Макс выругался. От злости ли, страха или от того и друтого вместе. Эти люди – опасная компания для мальчика. Бродяги и пройдохи, они жили, ели и спали в своих лодках, не защищенных от непогоды, развлекаясь тем, что пили ржаное виски, ссорились и шатались по грязным притонам, где процветали болезни и жестокость. Когда они дрались, то кусались, били ногами и выкалывали глаза, безжалостно увеча противника. И сейчас, возможно, они принялись за Жюстина.

– Какая команда? – спросил Макс каким-то незнакомым, сдавленным голосом. – Какое судно?

Филипп беспомощно покачал головой.

Макс повернулся к двери, где Александр стоял с открытым ртом.

– Мы должны найти его, – проговорил Макс. Алекс отступил на шаг назад.

– О нет. Лучше держаться подальше от этих парней. Я не хочу рисковать ради спасения твоего глупого сына, который к тому же не хочет, чтобы его нашли. Пошли спать. Вероятно, он вернется к утру.

– Или будет валяться в реке с перерезанной глоткой, – прорычал Макс, оттолкнув брата и направляясь к выходу.

– Ты не найдешь его, – предупредил Александр.

– О, я найду его и разорву на части!

Лизетта бросилась к нему:

– Макс, будь осторожен! – Он слегка кивнул, не оборачиваясь. Она закусила губу, намереваясь снова позвать его и в то же время понимая, как он тревожится за сына. Повернувшись, она подошла к Александру и, ухватив его за руку, отчаянно потянула вперед:

– Александр, ты должен пойти с ним! Ты должен помочь ему!

– Будь я проклят, если…

– Он не найдет его в одиночку!

Ирэн тоже вмешалась, помогая Лизетте подтолкнуть Александра к двери:

– Да, ты должен пойти с Максом, мой сын.

– Мама, я устал…

– Подумай о Жюстине! – воскликнула Ирэн, хватая его за другую руку. – Возможно, в этот момент он страдает!

– И поделом, – пробормотал Алекс, освободив свои руки и направляясь вслед за братом.

Женщины тотчас закрыли дверь, опасаясь, что он вернется. Несколько секунд царила тишина. Они никак не могли понять, что же произошло.

Наконец Ирэн заговорила.

– Жюстин, – сказала она, – несомненно, убьет меня. – Она печально посмотрела на Филиппа. – Почему он не такой, как ты?

Неожиданно Филипп взорвался:

– Почему каждый задает этот вопрос? Жюстин не виноват в том, что он такой! – С побелевшим лицом мальчик снова сел на скамейку. – Все ошибаются. На самом деле я – не хороший, а он – не плохой.

Ирэн устало вздохнула:

– Я слишком стара и утомлена, чтобы спорить с тобой сейчас. Ноэлайн, помоги мне подняться наверх.

Все молчали, когда обе женщины направились к лестнице. Филипп закрыл лицо руками. Преисполненная сочувствия, Лизетта села рядом с ним, размышляя о том, как мало любви он и Жюстин испытали за всю свою жизнь. Ирэн их чаще бранила, чем проявляла нежность. А Макс… Отец связывал любовь к сыновьям с болью и предательством их матери. Сложив руки на коленях, она прислонилась лицом к его склоненной голове.

– Жюстин не такой, как я, – наконец сказал Филипп приглушенным голосом. – Он отличается от всех нас. Ему очень скучно в доме, он не может слишком долго оставаться на одном месте. Ему хочется куда-нибудь сбежать. Иногда я понимаю его… Он чувствует себя здесь словно в клетке. Мне кажется, весь мир тесен для него. Он по-своему любит отца, но не может находиться рядом с тем, кто имеет сильную волю и подавляет ею окружающих.

– Твой отец не предъявляет к вам необоснованных требований. – Тон Лизетты был серьезен как никогда. – Жюстин должен научиться уважать его желания.

Филипп глухо засмеялся:

– Никогда! Жюстин скорее уйдет из дома. И они оба знают это.

Макс и Александр вернулись рано утром на следующий день без Жюстина, оба усталые. Макс был очень взволнован и подавлен. Прежде Лизетта его таким не видела. Казалось, его мысли опережали речь.

– Никаких признаков, – хрипло проговорил он, одним глотком отпив полчашки черного кофе. – Мы нашли одного лодочника, который сообщил, что видел мальчишку, по описанию похожего на Жюстина, в районе порта. Бог знает, может быть, он врет. Жюстина должны были видеть с командой, но я не думаю, что он…

– Я иду спать, – пробормотал Алекс. Лицо его было бледно, а глаза воспалены.

Лизетта подошла к мужу и ласково положила руки ему на плечи:

– Макс, тебе тоже надо отдохнуть.

Он сделал знак Ноэлайн, чтобы та налила ему еще кофе.

– Я ухожу через несколько минут. Со мной пойдет Бернар. Я попрошу Жака Клемана и еще кого-нибудь помочь в поисках Жюстина.

Лизетта не находила слов утешения.

– Не думаю, что Жюстин сбежал, – предположила она, приглаживая его растрепавшиеся волосы и садясь рядом. – Мне кажется, он просто хочет привлечь к себе внимание, а сам прячется где-то неподалеку и выжидает, когда поднимется суматоха, чтобы потом вернуться.

Макс поднял чашку, которая слегка дрожала в его руке.

– Когда я доберусь до него, – пробормотал он, – он получит такое внимание, какого век не забудет.

Лизетта обхватила обеими руками его свободную руку и крепко сжала ее.

– Я знаю, что ты зол на него, дорогой, но еще больше опасаешься за его жизнь. Может быть, Жюстину следует дать понять это, когда ты найдешь его.

– И чем все это кончится?

Лизетта не обратила внимания на насмешливые нотки в его голосе.

– Жюстин не знает, как ты к нему относишься. Ты должен доказать, что умеешь сдерживаться. Макс… ты и твой сын должны найти общий язык друг с другом.

Макс уперся локтями в стол и помассировал виски.

– Жюстин слишком упрямый, чтобы слушать меня.

– Мне кажется, – насмешливо сказала она, – Жюстин сделал бы то же самое замечание относительно тебя.

Макс слегка улыбнулся.

– Иногда я вижу в нем себя, – признался он. – Но в его возрасте я и наполовину не был так упрям, как он.

– Надо спросить об этом Ирэн, – слегка съязвила Лизетта. – Подозреваю, она не согласится с тобой.

Он поднес ее руку к своему небритому лицу и прижался губами к тыльной стороне ладони, закрыв глаза.

– Если я не найду его, Лизетта…

– Найдешь, – прошептала она, отчаянно надеясь на правоту своих слов. – Найдешь.

Поиски продолжались весь день и всю ночь. Макс подключил большую часть рабочих со своих торговых судов. Несколько лодочников признались, что Жюстин или парень, похожий на него, находился в их компании, но после нескольких часов пьянства и игры в карты ушел с портовой проституткой, и его больше никто не видел.

– Прекрасно, – заметил Бернар, услышав это сообщение. – Кажется, теперь надо беспокоиться, чтобы он не подхватил заразу.

– Если бы только это было самым страшным, – мрачно предположил Макс.

Опросив дюжину мужчин и обследовав все шлюпки, плоскодонки, баржи и паромы, поисковые группы вынуждены были временно разойтись, согласившись, что завтра утром снова возобновят поиск. Макс, очень похожий на непричесанного, небритого лодочника, продолжал поиски вот уже сорок восемь часов, опрашивая людей, и направился домой, едва держась на ногах.

Он вернулся в три часа утра. Лизетта ждала его. Сердце ее сжалось, когда она увидела его таким измученным и подавленным. Она пыталась проводить мужа наверх, но Макс отказался, опасаясь, что там он сразу крепко и надолго заснет, а он мог позволить себе отдохнуть всего несколько часов. Лизетта и Филипп отвели его в гостиную и помогли снять сапоги. Он растянулся на диване, положив голову на колени Лизетте, и закрыл глаза. Филипп оставил их беспокойно поглядывая через плечо.

– Он исчез, – пробормотал Макс. – Никто не знает…

Лизетта заставила его замолчать, поглаживая лоб.

– Спи, – прошептала она. – До утра ты никуда не пойдешь.

– Я помню, когда он был ребенком… А теперь… я не могу защитить его.

– Он уже молодой мужчина, – возразила она, – и старается доказать, что может сам позаботиться о себе.

– Это не так…

– Ш-ш. Отдыхай. Ты найдешь его завтра, милый.

Когда Макс уснул, Лизетта долго смотрела на него. Она разделяла его беспокойство за Жюстина и Филиппа и всегда будет переживать за них. Ей надо как-то изменить отношения в семье, пока противоречия между отцом и сыном не зашли слишком далеко. Она слегка задремала, время от времени просыпаясь, чтобы сменить позу и устроиться поудобнее рядом с Максом. За окнами начало светать, и небо из темного превратилось в лилово-серое. Наблюдая за рассветом, Лизетта осторожно потерла глаза так, чтобы не разбудить спящего мужа.

Она вздрогнула, внезапно услышав скрип в холле. Это открылась входная дверь. Кто-то крадучись вошел в дом и остановился у двери в гостиную, чувствуя взгляд Лизетты.

Жюстин, грязный и растрепанный, но выглядевший гораздо лучше, чем Макс, молча смотрел на Лизетту и вытянувшегося на диване отца. Лизетта хотела жестом отправить его наверх и не будить мужа, но Макс, проснувшись, наверняка спросит, не вернулся ли сын. Он ужасно разозлится, когда узнает, что его лишили возможности посмотреть Жюстину в глаза в тот момент, когда тот возвратился домой.

– Входи, – тихо пригласила Лизетта. При звуке ее голоса Макс пошевелился, и она склонилась над его головой.

– Проснись, – прошептала она. – Пора, милый. Он дома.

Макс повернулся и сел, тряся головой и стараясь прийти в себя.

– Жюстин, – пробормотал он сонно. – Где ты был?

Лицо юноши было растерянным. Казалось, оно выражало чувства вины, раскаяния, неуверенности, но прежде чем Макс успел заметить это, они исчезли. Лизетта увидела эту перемену и едва не застонала вслух, когда на лице Жюстина вновь появилась дерзость.

– Странное место для сна, – небрежно сказал он. – Ты решил всегда здесь спать?

Макс посмотрел на него холодным взглядом. Он боролся с желанием схватить сына и отлупить его как следует.

– Где ты шлялся, я тебя спрашиваю?

– С друзьями, – ответил Жюстин. Лицо его стало непроницаемым.

– Ты в порядке? – спросила Лизетта. – Тебя не побили?

– Конечно, в порядке. Почему бы нет?

Лизетта вздрогнула, понимая, что даже намек на смирение или раскаяние со стороны сына удержал бы Макса от крайних мер.

– В следующий раз, когда ты решишь уйти, никому ничего не сказав, – процедил Макс сквозь стиснутые зубы, – можешь больше не возвращаться.

– Я не могу жить с тобой под одной крышей! – взорвался Жюстин. – Не желаю ни в чем зависеть от тебя. Ты хочешь, чтобы я ушел? Хорошо, я уйду и никогда не вернусь! – Он повернулся и бросился к двери.

– Нет, Жюстин! – крикнула Лизетта и вскочила с дивана. Макс не двинулся с места. Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. – Ты должен пойти за ним.

– Пусть уходит, – грозно сказал Макс. – Я не буду просить его остаться.

Изумление Лизетты сменилось гневом:

– Не пойму, кто из вас двоих глупее и упрямее! – Она повернулась и поспешила за Жюстином, услышав неистовую ругань Макса.

Лизетта вскрикнула, когда ее нога в мягкой домашней туфле напоролась на острый гравий на ступеньке крыльца.

– Ой! – Она осторожно ступила на землю. – Жюстин, остановись!

К удивлению, он остановился и стоял к ней спиной подбоченившись. Лизетта, хромая, двинулась к нему по дорожке с покрасневшим от расстройства лицом.

– Отец уже отчаялся найти тебя, – сказала она. – Он поднял людей на поиски. Не ел, не спал, если не считать трех-четырех часов на диване этой ночью.

– Если ты надеешься, что я буду извиняться, то не дождешься!

– Я хочу, чтобы ты понял, как он беспокоился о тебе!

Жюстин насмешливо фыркнул.

– Ты несправедлив к нему, – сказала она.

– А он несправедлив ко мне! Он хочет, чтобы все подчинялись ему.

Лизетта закрыла глаза, призвав все свое терпение.

– Жюстин, пожалуйста, повернись ко мне. Я не могу разговаривать с твоей спиной.

Мальчик повернулся, его голубые глаза пылали гневом. Но Лизетта не отступала:

– Ты не знаешь, как сильно он любит тебя.

– Он не способен любить, – резко бросил Жюстин. – Даже тебя.

– Это не правда.

– С твоей стороны глупо верить тому, кто убил… – Он замолчал и уставился в землю, дрожа всем телом.

– Ты действительно веришь в это? – спросила она, понизив голос. – Жюстин, ты же знаешь, твой отец не способен на такое злодеяние!

– Мне это неизвестно. – Жюстин глубоко вздохнул, по-прежнему глядя в землю. – Он мог сделать это. Любой способен на убийство. Кого угодно можно довести до этого.

– Нет, Жюстин. – Лизетта осторожно приблизилась к нему и увидела синяки на его обнаженных руках. Почему он постоянно подвергается насилию? – Пойдем со мной в дом. – Она решительно взяла его за запястье.

Жюстин отдернул руку.

– Он не хочет видеть меня.

– Это оттого, что он очень устал, разыскивая тебя. – Лизетта не стала снова прикасаться к нему. – Жюстин, ты ушел, потому что хотел очень огорчить его?

– Нет… Просто я должен был уйти.

– От своего отца? От семьи?

– От всего. Я не могу делать то, что от меня требуют. Им хочется, чтобы я был таким же хорошим мальчиком, как Филипп, и не задавал неудобных вопросов, не напоминал о своей матери. – Глаза Жюстина заблестели, и он сжал кулаки, стараясь подавить предательские слезы.

Боже, ведь он еще ребенок! Лизетта с трудом удержалась от желания обнять его и утешить.

– Пойдем со мной, – прошептала она. – Твоя семья беспокоится о тебе. И тебе надо отдохнуть. – Она повернулась к дому, затаив дыхание, пока не услышала медленные шаги позади себя.

Опасаясь, что может наговорить лишнего Жюстину, пока гнев не остыл, Макс старался избегать сына весь следующий день и вечер. Лизетта осторожно понуждала его поговорить с мальчиком, и он неохотно согласился сделать это на следующий день или позже, после встречи с полковником Бэром.

Была почти полночь, когда Макс пригласил Бэра в библиотеку, зная, что полковник надеется привлечь на свою сторону еще одного богатого человека. Говорили, Дэниэл Кларк, торговец из Нового Орлеана, у которого имелись большие торговые корабли и многочисленные склады, передал Бэру по меньшей мере двадцать пять тысяч долларов наличными, а несколько других отдали ему такую же сумму в складчину. Макс не собирался жертвовать ни пенни, но ему было интересно услышать, что скажет честолюбивый полковник.

Бэр очаровал почти всех в Новом Орлеане, даже монахинь ордена Святой Урсулы. Его везде тепло принимали. Католические власти и Мексиканская ассоциация, призывающие к завоеванию Мексики, оказывали ему поддержку. Все полагали, что он собирается атаковать испанцев и якобы получил тайную поддержку правительства Джефферсона. Однако Макс имел конфиденциальную информацию из различных источников и лучше знал об истинных планах Бэра, который определенно не является союзником президента и готовит заговор в своих целях.

Макс намеренно резко спросил Бэра, почему тот добивался частной, в высшей степени конфиденциальной встречи с ним, когда уже договорился почти со всеми влиятельными людьми.

– В конце концов, – сказал Макс, растягивая слова, – одним человеком больше или меньше – никак не влияет на осуществление ваших проектов, каковыми бы они ни были.

– Вы родом из старинной заслуженной семьи, к тому же известны своей предприимчивостью, месье Волеран, обладаете значительными средствами и умом. Откровенно говоря, я не мог позволить себе обойти вас вниманием.

– Вы забыли упомянуть о моей запятнанной репутации, – мягко заметил Макс. Очевидно, Бэру не сообщили, что Волеран не выносит лести.

Бэр небрежно пожал плечами:

– У каждого человека свои клеветники. Необоснованные слухи не могут помешать включить вас в мои планы.

– Какие планы? – Казалось, эти слова сразу создали натянутость в беседе. На мгновение собеседники замолчали. Наконец Бэр нарушил тишину:

– Думаю, вы догадываетесь.

– Не совсем, – солгал Макс.

Отказавшись от выпивки, Бэр сидел в глубоком кожаном кресле, в стороне от света лампы, красивый и загадочный. Он лениво донимал Макса ничего не значащими вопросами о Новом Орлеане, его семье, политике.

Макс прекрасно понимал положение Бэра. Тому необходимо рискнуть выдать определенную информацию и заручиться поддержкой Макса, но не настолько, чтобы подвергать опасности свои планы. Бывший вице-президент объяснил: он намерен использовать Новый Орлеан как плацдарм, с которого начнутся завоевание Мексики и мирное освобождение Флориды от испанцев, если, конечно, не разразится война между Соединенными Штатами и Испанией.

Когда полковник кончил говорить, Макс улыбнулся подчеркнуто равнодушно:

– И кому выгодно все это?

Как и следовало ожидать, Бэр воздержался от признания, что намерен стать единственным правителем новой империи.

– Положим, от этого выиграет территория Луизианы, – вывернулся полковник.

– Понятно, – рассеянно произнес Макс.

– Ну и?.. – подбодрил его Бэр. – Могу я рассчитывать на вас?

Макс долго молчал, прежде чем ответить:

– К сожалению, я считаю невозможным обещать поддержку такого весьма неясного дела. Если вы не можете рассказать о нем более подробно…

Бэр нахмурился, удивленный отсутствием у Макса энтузиазма. После многочисленных успехов, которых он добился во время поездки на запад, сама мысль об отказе казалась ему не правдоподобной.

– Я рассказал все что мог.

Макс слегка раскинул руки ладонями вверх:

– Я человек, имеющий определенные обязательства. И привязанности.

– Привязанности к Клейборну?

– К тому, что он представляет.

– Ага… – Бэр насмешливо посмотрел на Макса. В его следующих словах прозвучал явный сарказм. – Вы чувствуете себя обязанным быть преданным стране, которая отказалась предоставить гражданство вашим людям?

– Да, – неохотно согласился Макс.

– Может быть, вам все-таки полезнее учитывать интересы территории, а также вашей семьи?

– О, я так и делаю, – тихо сказал Макс. Его заявление заставило Бэра покраснеть от злости.

– Уверяю вас, месье Волеран, ваши привязанности ошибочны.

– Это покажет время. Однако пока буду придерживаться выбранного мной курса.

Восприняв отказ Макса как непростительное оскорбление, Бэр ответил с еле сдерживаемой яростью:

– Придет день, когда вы пожалеете, что встали в один ряд с моими противниками, Волеран.

Бэр резко встал и покинул дом, а Макс глубоко вздохнул и засомневался, не сделал ли он только что глупость. Возможно, Бэр добьется всего, что задумал, и Новый Орлеан однажды станет частью новой империи, отделенной от Соединенных Штатов. Если Макс сделал не правильный выбор, он может потерять большую часть своих земель, денег и имущества. Бэр известен своей мстительностью.

– Он слишком самоуверен. – Услышав голос Лизетты, Макс повернулся и вопросительно посмотрел на нее. Она стояла в нескольких шагах от него, одетая в кружевной халат, застегнутый на все пуговицы от шеи до пола.

– Ты все слышала? – мрачно спросил он. Она приподняла голову.

– Я проходила мимо. Голоса отчетливо доносились даже при закрытой двери. Если ты хочешь, чтобы тебя никто не слышал, следует пользоваться другой гостиной.

– Я запомню это, – пробормотал Макс.

– Месье Бэр малоубедителен, когда говорит, что действует в интересах других. Он хочет добиться власти для себя. И чем больше, тем лучше, да?

– Да, – задумчиво подтвердил Макс. Лизетта нахмурилась:

– Неужели он добьется своего? Может ли он действительно создать свою империю и сделать Новый Орлеан частью ее?

– Может быть, я недооцениваю Бэра, – признался Макс. – Мне кажется, никто не ожидал такой реакции во время его поездки на запад. – Макс отрывисто засмеялся. – Это очень вдохновило его. Однажды он заявил, что скоро сядет на трон как король Соединенных Штатов.

– Король? Значит, он не верит в демократию?

– Нет, дорогая.

– А ты, Макс? – спросила она, зная, что многие креолы сомневаются в эффективности американской системы правления. Макс усмехнулся и, протянув руку, привлек ее к себе.

– Я признаю демократию везде, кроме дома.

Она продолжала расспрашивать, даже когда муж на руках нес ее наверх:

– Ты полагаешь, придется пожалеть, что не стал сторонником месье Бэра?

– Возможно, если он преуспеет в захвате Луизианы.

Лизетта удивилась, почему Макс не проявляет особой тревоги.

– Если он добьется своего, ты можешь многое потерять, не так ли?

– Я буду снабжать людей продовольствием при любых обстоятельствах, – сказал он. – Не забывай, что территория переходила из рук в руки много раз и прежде. Ты сомневаешься в моей способности позаботиться о тебе?

– Нет, конечно, нет. – Лизетта обняла его за плечи и провела кончиком пальца от уха до шеи. – Ты плохо спал прошлую ночь, – прошептала она. – Тебе надо как следует отдохнуть.

Макс улыбнулся.

– Не стоит говорить об этом, мадам.

Он поставил ее около кровати и уткнулся лицом в шелковистые волосы, вдыхая их свежий аромат.

– Все, что мне нужно, так это нескончаемо любить свою жену. – Он обхватил руками ее шею, касаясь большими пальцами подбородка, и поцеловал в губы. Когда он оторвался от нее и опустил руки, она запротестовала, требуя продолжения.

Лизетта не очень ловко помогла ему раздеться, затем начала стягивать через голову свой пеньюар, слишком нетерпеливая, чтобы возиться с множеством пуговиц, на которые он был застегнут. Макс ухватился за блестящую ткань на ее бедрах и сдернул вниз, шепча, что у них достаточно времени, в то время как его руки начали расстегивать пеньюар сверху. Каждая освобожденная пуговица сопровождалась поцелуем, иногда быстрым и легким, а временами глубоким и продолжительным, пока обнаженная кожа на горле и груди Лизетты не приобрела розовый оттенок.

Макс осторожно опрокинул жену на кровать. Вытащив из-под плеч ее волосы, он раскинул их огненно-красным нимбом. Лизетта наблюдала из-под полуприкрытых глаз и застыла при виде темного, напряженного лица, взъерошенных черных волос и широкой груди. Его большая ладонь нежно скользила по ее телу, по тонкому белому шелку пеньюара, по округлому бедру, поднимаясь к груди.

Тяжело дыша, она попыталась сама расстегнуть халат, отчаявшись дождаться, когда он прикоснется к ее обнаженному телу. Он отвел ее руки в стороны и не спеша целовал, продолжая расстегивать остальные пуговицы. В ответ она нежно мурлыкала, чувствуя желанное освобождение от тонкой ткани. Ее ладони скользили по его мощной спине, лаская твердые мышцы, вызывая дрожь и легкую испарину на гладкой коже. Затем он высвободил ее руки из рукавов и потянул за складки шелка, выпутывая Лизетту из одежды, скрывающей от него ее тело.

Макс был нежен с ней, как никогда прежде. Нежнее, чем в ту ночь, когда лишал ее невинности. Он провел кончиками пальцев по ее животу и ниже до колен, затем вверх по внутренней стороне бедер, а она страстно изогнулась навстречу ему.

Лизетта почувствовала, как его пальцы скользнули по входу в ее тело и по пушистой поросли.

– Моя красавица, – прошептал он, лаская ее, пока она не раскрыла бедра. – Ты так хороша… – В ответ Лизетта тихо застонала, и его пальцы нырнули внутрь, во влажную теплоту, продвинувшись глубже в бархатистый проход.

Его губы блуждали по ее плечу до изгиба в локте.

Дрожа от возбуждения, Лизетта повернулась и прижалась к его груди. Затем подняла бедро и закинула на Макса, поймав его в сладостную ловушку.

– Я люблю тебя, – сказал Макс с дрожью в голосе. – О Боже… я не знал, что можно так любить.

Лизетта прижалась губами к его горлу.

– Возьми меня, – нетерпеливо прошептала она. – Скорее…

Макс положил ее на спину, но вместо того, чтобы устроиться между ее бедер, он склонился над ней. Лизетта удивленно отпрянула, почувствовав его губы на своем животе. Дыхание Макса коснулось влажной впадины. Она дрожа пыталась отстранить его голову, но вместо этого он двинулся ниже, не замечая ее смущения.

Затем его голова оказалась между ее бедер, и Лизетта уже не противилась, дрожа от страсти, потрясенная удивительным ощущением его языка. Казалось, она вся растворилась под этой лаской.

– Хватит, – услышала она собственный стон, и ее тело задрожало, стараясь избежать сладостной агонии. Но его руки крепко держали ее бедра в том положении, приближая нарастающую волну возбуждения, которая охватила ее с невероятной силой, и Лизетта прерывисто закричала, вцепившись пальцами в его волосы и упираясь пятками в бока мужа. Куда бы она ни повернулась, он не отрывался от нее, доводя до экстаза. Лизетта чувствовала себя разбитой и не могла пошевелиться.

Пронзительное блаженство начало спадать, и она протянула к Максу руки, не желая отпускать его. Лизетта крепко обвила его шею, притягивая к себе, и стала тихо стонать, покрывая поцелуями его лицо и шею. Он заставил ее замолчать солоноватым поцелуем, прижался к ней всем телом и проник в нее, не в силах больше сдерживать свою страсть. Макс лихорадочно шептал ее имя, дрожа всем телом.

Позже Лизетта вытянулась поверх его тела, в то время как его руки ласково гладили ее спину и ягодицы. Усталый и насытившийся, Макс был не в силах поправить покрывала или добраться до подушек.

– Макс, – сонно прошептала Лизетта.

В ответ из его груди донеслось расслабленное:

– М-м?

Ее губы отыскали плоские соски среди густой поросли на его груди, и она поцеловала их.

– Если и существует что-нибудь, кроме того… что мы только что делали… то я больше ничего не хочу…

Он начал расправлять длинные локоны ее волос на своей груди и шее.

– Почему?

– Я не вынесу этого.

Шепча что-то о том, как она мила и глупа, Макс притянул к себе ее голову и крепко поцеловал.

Казалось, не так уж много надо, чтобы в семье хотя бы на время воцарилось спокойствие, но, по-видимому, этому не суждено было сбыться. Теперь произошли неприятности с Филиппом по дороге на урок фехтования. Предполагалось, что Жюстин пойдет с ним, но тот, как обычно, решил провести это время с Мадлен Сипион. В последние недели девушка проявляла интерес не только к Жюстину, но также и к Филиппу, и оба уже устали ссориться из-за нее. Сейчас Жюстин стал единственным, кому она отдавала предпочтение.

Когда Филипп спешился и пошел в зал фехтования к учителю Наварре, до него донеслись неясные голоса. Как всегда, его голубые глаза не поднимались от земли, а мысли витали в облаках, вдали от повседневной действительности. Жюстин часто насмехался над тем, что брат – мечтатель, а не реалист.

Неожиданно Филипп едва не потерял равновесия, натолкнувшись на жесткое плечо. Отпрянув назад, он в замешательстве поднял голову. Перед ним стояли трое парней, только что закончивших урок у Наварры. Возбужденные тренировкой, они чувствовали прилив энергии, и им, очевидно, хотелось помериться силами. Столкновение не было случайным. Вожак группы, Луис Пикотта, недавно поссорился с Жюстином – всем известно, как они ненавидят друг друга. Филипп же никогда ни с кем не ссорился. Он тотчас извинился, чего его брат ни при каких обстоятельствах не сделал бы.

– Простите, я не заметил.

– Кажется, это один из Волеранов, – усмехнулся Луис, здоровый рослый парень со светлыми волосами, как у всех членов его семьи. – Они думают, что им принадлежат все улицы в городе.

Филипп почувствовал, как екнуло его сердце.

– Я опаздываю, – пробормотал он, делая несколько шагов в сторону, но парни преградили ему дорогу.

– Твоих извинений недостаточно. – На лице Луиса появилась кривая усмешка.

Филипп беспокойно посмотрел на него своими голубыми глазами. Он не был ни слабее физически, ни меньше ростом, но у него были природная мягкость и воспитанность. Луис ненавидел таких молодых людей – прямую противоположность себе.

– Прошу прощения, – повторил Филипп низким голосом, – за то, что натолкнулся на вас. А теперь позвольте мне пройти.

На мгновение стало тихо. Затем Луис, нахмурив брови, указал на землю со злобной улыбкой:

– Встань на колени и повтори еще раз.

Филипп покраснел, испытывая желание повернуться и убежать, однако он знал, что, если сделает это, весь Новый Орлеан узнает о его трусости, и тогда Луис всю жизнь будет издеваться над ним. Переводя взгляд с одного парня на другого, Филипп на их лицах не увидел ничего, кроме неприязни, которую они с Жюстином, являясь сыновьями Макса Волерана, испытывали все эти годы.

– Не встану, – сказал он, твердо глядя на Луиса.

– Тогда, может быть, отойдем в сторонку? – предложил Луис, указывая большим пальцем в направлении небольшого местечка, где иногда происходили дуэли. Оно было скрыто деревьями и постройками, так что прохожие не могли видеть дерущихся там. Его рука опустилась на рукоятку шпаги на поясе.

Филипп понял, что Луис хочет большего, чем просто драка на кулаках. Он уже приготовился к тому, что его могут крепко побить, в конце концов, Жюстин часто приходит с синяками. Но шпаги – это слишком опасно.

– Нет. – Он кивнул в сторону зала фехтования:

– Мы устроим поединок там. Учитель часто наблюдает такие схватки, и при этом никто не…

– Что? Испугался? – воскликнул Луис.

– Нет, просто…

– Испугался. Это каждый скажет. Ты трус. На твоем месте я бы не стал так гордиться грязным именем Волерана. – Луис сплюнул на землю. – Твой отец – убийца, а братец хвастун. Ты же просто трусишка.

Филипп задрожал от ярости.

– Э, да он дрожит, – насмехался Луис. – Посмотрите на него… – Внезапно он замолчал, вздрогнув от резкого удара по затылку. Юноша ухватился за больное место и повернулся. – Что это… – Еще один удар, на этот раз в грудь. Луис, не веря своим глазам, уставился на Жюстина, стоявшего позади и молча целившегося в него камнем.

– Что он сказал, Филипп?

Филипп проглотил подступивший к горлу ком и облегченно вздохнул:

– Ничего. Жюстин, мы опаздываем…

– Мне показалось, он назвал тебя трусом. – Жюстин бросил камушек на землю и выбрал другой из горсти. – Мы же знаем, что это не правда. Кроме того, он назвал меня хулиганом. И это не правда, не так ли?

– Не забудь, – усмехнулся Луис, – я также назвал вашего отца убийцей.

Жюстин резко бросил горсть камней к ногам Луиса и мстительно улыбнулся, его голубые глаза потемнели и сделались почти черными.

– Филипп, дай мне твою шпагу.

– Нет. – Филипп быстро подошел к брату. – Жюстин, только не на шпагах. – Они отлично понимали друг друга. – Это я должен драться, – почти шепотом произнес он.

– Он не желает драться с тобой, – сказал Жюстин, – а предоставляет это право мне.

– Не на шпагах, – отчаянно повторил Филипп.

– Ты хочешь, чтобы твой брат сделал тебя таким же трусом, Жюстин? – съехидничал Луис.

Жюстин сердито запыхтел. Его глаза встретились с глазами Филиппа, и он твердо произнес:

– Я изрублю его на части, не успеет он и моргнуть!

– Они уже тренировались сегодня, а ты нет…

Луис нетерпеливо прервал их:

– Ну, так давай займемся делом, Жюстин.

– Филипп, – рявкнул Жюстин, – дай мне эту чертову штуку!

– Не дам, пока ты не пообещаешь, что будешь драться только до первой крови.

– Я не могу…

– Обещай!

Они пристально посмотрели друг на друга, и Жюстин кивнул.

– Черт с тобой, согласен. – Он протянул руку. Побледнев, Филипп передал ему шпагу.

Группа направилась в укромное местечко. Они пробирались туда тайком, зная, что дуэль не состоится, если еще кто-нибудь узнает о ней. Мальчишкам их лет запрещалось улаживать свои споры подобным образом, пока они не достигнут соответствующего возраста. Они находились в опасном возрасте, на пороге совершеннолетия, когда еще не хватало зрелости, чтобы отличить игру от действительности. Юные страсти легко воспламенялись, и им хотелось испытать себя.

Соблюдая правила, они назначили секундантов. Луис медленно снял свой сюртук, глядя через плечо на близнецов. Филипп стоял со сжатыми кулаками, его напряженная поза свидетельствовала о крайнем волнении. Жюстин ждал с неестественным спокойствием.

Луис уже начал жалеть о своем вызове Волеранам. Взгляд Филиппа был мягким и испуганным, но голубые дьявольские глаза Жюстина обещали тяжелую борьбу с ним. Жюстин – хороший фехтовальщик, почти такой же, как он сам. Луис видел тренировки Жюстина у Наварры, и тот, как говорил учитель, был бы непревзойденным, если бы не отсутствие дисциплины. Выйдя вперед, Луис принял надлежащую позу. Пока их разделяло несколько шагов.

В тишине юноши поприветствовали друг друга, и схватка началась. Зазвенела сталь. Соперники попробовали несколько простых комбинаций, изучая друг друга. Двойной финт, выпад, парирование, за которым следовал быстрый ответный удар. Оба двигались с прекрасной координацией и равным мастерством. Вот если бы Наварра мог видеть все это! Это был легкий, спокойный обмен ударами.

Затем схватка приняла более серьезный оборот, и равновесие нарушилось. Луис сильно взмок, стараясь сохранить сосредоточенность. То ли Жюстин за короткое время успел набрать хорошую форму, то ли скрывал от всех свое мастерство, даже от учителя. Он дрался удивительно чисто и легко и был гораздо подвижнее, чем кто-либо мог ожидать. В ходе боя Жюстин держался так легко, будто Луис вызвал его на какое-то шутливое соревнование.

Единственный, кто ничему не удивлялся, был Филипп, тем не менее его тревога не ослабевала. Он один знал, что только крайнее безрассудство делало брата таким искусным. Жюстин не заботился о том, что может случиться, для него исход поединка не имел никакого значения. Он не боялся ни боли, ни даже смерти… И это пугало Филиппа.

Луис удивленно отступил назад, почувствовав, как кончик шпаги Жюстина коснулся его плеча. Не веря своим глазам, он посмотрел на капли крови на своей рубашке. Раздались возгласы ребят, и Филипп бросился к секунданту Луиса.

– Честь удовлетворена, – сказал Филипп, запыхавшись и вытирая пот со лба.

Луис был подавлен и унижен. Он злобно смотрел на Жюстина, возмущенный тем, что незначительная ошибка, один промах в защите привел к поражению. Друзья будут смеяться над ним. Еще больше его бесило удивительное спокойствие Жюстина. Он ожидал, что Волеран будет ликовать. Но вместо этого выражение его лица было серьезным, когда он наблюдал, как совещаются секунданты… и по какой-то причине это показалось Луису более унизительным, чем открытое осмеяние.

– Это конец, – сказал Филипп, не скрывая радости. Он улыбнулся, увидев довольный взгляд Жюстина.

– Нет, не конец! – крикнул Луис, но никто не обратил на него внимания.

Жюстин направился к Филиппу, намереваясь отдать ему шпагу, и остановился, увидев ужас на лице брата.

– Нет! – крикнул Филипп. Жюстин быстро обернулся, увидел выпад Луиса в его сторону и тут же сочувствовал укол в бок, посмотрел вниз и заметил, как тонкое стальное лезвие отпрянуло назад. Его обожгла сильнейшая боль. Он неловко упал на колени, безмолвно глядя на расплывающееся пятно на своей рубашке. Затем прижал руку к влажному боку и, почувствовав головокружение, упал на землю. Тяжело дыша, он уловил запах собственной крови и еще сильнее зажал бок.

– О, Жюстин! – воскликнул Филипп и упал рядом с ним. – О, Жюстин!

Луис начал медленно соображать, что он наделал. Его друзья смотрели на него с изумлением и отвращением.

– Я не хотел… – начал было Луис, но его голос повис в тишине. Он совершил такой бесчестный поступок, такой трусливый, что не нашел слов для оправдания. Попятившись назад, юноша повернулся и убежал.

Жюстин пошевелился при звуке умоляющего голоса Филиппа, и его затуманившиеся голубые глаза открылись. Он отвернулся от холодной травы и посмотрел на брата.

– Это всего лишь… царапина. – Он старался придать своему голосу небрежный тон. Филипп истерически засмеялся:

– Ты истекаешь кровью, Жюстин.

– Где Луис… подлый, проклятый, трусливый ублюдок, я его…

– Он сбежал, – сказал Филипп, его первоначальный страх утих. – Кажется, он был удивлен, как и все остальные.

Жюстин неуклюже попытался подняться.

– Удивлен? Я убью его! Я… – Он замолчал, тяжело дыша. Сильно болел бок. Из-под пальцев снова появилась кровь,

– Молчи! – крикнул Филипп, подхватив его под плечи. – Опять кровь… нам нужен врач… Я оставлю тебя на минуту и…

– Если ты уйдешь, – с трудом проговорил Жюстин, – то не найдешь меня здесь, когда вернешься.

– Жюстин…

– Я уйду домой, где отец, вероятно, прикончит меня.

– Но…

– Отведи меня домой, – попросил Жюстин с напряжением, которое заставило его замолчать.

Филипп попытался остановить кровотечение, прижав свою руку к боку Жюстина, что вызвало новый поток проклятий со стороны брата. Он вдруг заметил двух парней, стоящих над ними, один из которых протянул свою сорочку.

– Спасибо. – Филипп взял ее и засунул под рубашку Жюстина, приложив к ране.

– Луис не должен был так поступать, – сказал парень. – Я больше никогда не буду его секундантом.

– Прежде всего не надо было устраивать дуэль! – рассердился Филипп.

Жюстин закрыл глаза и молчал. Его окровавленные руки лежали на земле ладонями вверх. Парень восхищенно посмотрел на него.

– Он очень смелый.

– И упрямый, как бык, – проворчал Филипп.

– Он сможет выиграть очень много дуэлей.

– Он может погибнуть, не достигнув и двадцати лет, – прошептал Филипп.

Жюстин открыл глаза. Они помутнели и стали фиолетовыми, лишенные обычной живости. Он осторожно протянул руку и ухватился за воротник Филиппа, испачкав его кровью.

– Поедем.

Филипп не решился спросить Жюстина, как он оказался в городе. Один из дружков Луиса привел серую в яблоках лошадь Филиппа, и они втроем подняли Жюстина, усадив его в седло. Филипп устроился позади него и проверил, держит ли Жюстин прокладку на своей ране.

– Все в порядке, – прохрипел брат, склонившись к шее лошади. – Поехали… пока я не свалился.

Путешествие верхом до дома оказалось мучительным. Филипп страдал, как и Жюстин. Он ужасно боялся, что брат умрет.

– Почему ты решил драться с Луисом? – спросил Филипп, когда они были на полпути к дому. – Ты так сильно ненавидишь его?

Сейчас, когда кровотечение остановилось, голова Жюстина стала более ясной.

– Нет, просто хотел сразиться с ним, и все, – ответил он слабым голосом. – Это гораздо лучше…

– Лучше, чем что?

– Чем не драться.

– В этом нет никакого смысла. Почему тебе нравится причинять вред другому человеку?

– Когда я дерусь, то выступаю не против человека… а против чего-то еще…

– Против того, что сидит внутри тебя, – тихо сказал Филипп. В этом было существенное различие между ними. – Что-то внутри хочет уничтожить тебя самого, – продолжал он ровным тоном, – и все вокруг. Ты не успокоишься, пока не разрушишь семью и не сделаешь несчастными всех нас.

– Нет…

– Пока мы все не измучимся с тобой.

– Ты ненавидишь меня, – простонал Жюстин.

– Нет. Ты этого не дождешься.

Жюстин слышал, что Филипп говорил ему еще что-то, но слова становились все менее различимы. Глаза его закатились, и Жюстин впал в забытье. Они успели добраться до дома, он видел, как к нему протянулись руки, затем погрузился в багряное море, уносимый вдаль на гребне вздымающейся волны. Голова его раскалывалась, бок болел. Он снова был маленьким, и отец держал его на руках…

Жюстина уложили в постель, голова его упала на подушку, и он отключился на несколько часов, пока не проснулся с тревожным чувством одиночества.

– Отец, – прошептал он, беспокойно двигая рукой, пока ее не обхватила чья-то сильная рука. Жизненная сила этого пожатия, казалось, возвращает ему сознание. Он увидел напряженное лицо отца и понял, что тот зол на него… но в то же самое время в этих золотистых глазах он уловил удивительную нежность. Отец не отходил от него даже в присутствии врача, и Жюстин ни разу не попытался разъединить их руки. Жюстин корчился от боли, когда прочищали рану, но молчал. По лицу его струился пот. У него было такое ощущение, что в боку орудуют раскаленной кочергой.

– Еще не все? – возмущенно простонал он, не в силах больше терпеть. Максимилиан тихо утешал его, пока врач не закончил обрабатывать рану. После перевязки Жюстину дали какое-то противное на вкус лекарство. Он настоял на том, чтобы самому держать стакан. Отец приподнял ему голову и помог выпить лекарство. Жюстин счел это крайне унизительным.

– Лучше бы ты… накричал на меня и… послал к черту. – Он закашлялся, когда исчезла последняя капля горькой жидкости. – Твоя доброта… очень странная.

– Преисподнюю я устрою тебе завтра, – пригрозил Макс, поправляя покрывала. – А сейчас я рад, что у тебя все в порядке.

– Все в порядке? – удивленно повторил Жюстин.

– Это несерьезная рана, – сказал Макс, убирая влажные локоны с бледного лба Жюстина.

– Ты не говорил бы так… если бы ранили тебя.

Макс улыбнулся.

– Ты скоро поправишься, и тогда я выскажу тебе свое мнение по поводу твоей дуэли.

– Н…никогда… – Жюстин широко зевнул, лекарство начало действовать. Его глаза еще были открыты, когда он почувствовал, что Макс шевельнулся. – Ты уходишь?

– Нет, мой сын.

– Иди, если хочешь, – еле слышно пробормотал Жюстин.

– Нет пока, – последовал ответ, и мальчик окончательно расслабился. Он снова взял отца за руку и уснул, держа ее.