Очень долгий путь

Глава 2 Идеи, которые не умирают

Мне придется сделать оговорку, к которой вынуждены прибегать многие мои коллеги: нельзя объять необъятное.

Думая о том, как же лучше использовать отведенное мне в печати малое место, чтобы читатель получил хотя бы общее представление об истории хирургической науки, я решила построить свою книгу по следующему принципу: детство хирургии, которое началось одновременно с детством человечества и длилось тысячелетия; отрочество, наступившее в эпоху Возрождения; юность, бурная и стремительная, расцветшая в XIX веке; зрелость, начавшаяся в последние десятилетия на наших глазах.

О каждом таком этапе будет рассказано понемногу; на примере одного эпохального события, или одного великого ученого, или одной хирургической школы; при достаточном воображении можно будет представить себе и общее положение.

Чем больше хирургия из малопочтенного и малограмотного ремесла превращалась в науку, тем теснее становились ее связи с естествознанием, тем больше попадала она в зависимость от других наук. Стало быть, придется рассказать и о них — об анатомии и физиологии, о биологической несовместимости тканей, о физике, электронике и кое о чем еще. Поэтому автор заранее приносит свои извинения за тот малый объем знаний, который читатель почерпнет из этой книги. Однако экскурс в далекое прошлое нам все-таки придется совершить, и опять-таки многие тысячелетия нужно будет втиснуть в немногие страницы.

О могуществе хирургии рассказано в Библии: из ребра Адама была сотворена Ева, а дефект, образовавшийся на месте изъятого ребра, восполнен мышечным лоскутом.

Разумеется — легенда, разумеется — религиозный дурман. Но важно то, что уже тридцать восемь веков назад люди верили в возможность столь серьезной пластической операции, верили в могущество хирургии. Каждая легенда имеет в своей основе пусть крохотную, молекулярную долю правды, из чего можно сделать вывод, что хирургические приемы действительно относятся к заре человечества.

Великий физиолог И. П. Павлов считал, что врачебная деятельность — ровесница первого человека. Известный советский историк медицины П. Е. Заблудовский пишет, что к древнейшим отраслям медицинской деятельности относятся помощь при внутренних болезнях, при родах и при травмах. Как видите, две последние — чисто хирургические.

Первобытному человеку трудно было справиться с враждебными силами природы, он был совершенно беззащитен перед ней. Но сама жизнь, стремление к ее продолжительности заставляли человека искать и находить элементарные меры защиты от неблагоприятных внешних условий. Чем выше становилось сознание человека, тем ближе подходил он к тому, что отличает его от животных — к сознательному труду. Развивались трудовые навыки, создавались орудия труда — развивались и усложнялись совместные действия людей. Человек перестал быть одиноким — люди стали помогать друг другу и в борьбе против сил природы, и в борьбе за существование, и в борьбе против диких зверей. Стали они помогать друг другу и тогда, когда кто-либо заболевал или получал травму.

Медицинская, а тем более хирургическая помощь немыслима без наличия по крайней мере двух людей — один помогает другому. В основе медицины и хирургии лежит прежде всего взаимосвязь человека с себе подобными и наличие доброй воли в оказании помощи.

С открытием огня произошел переворот в жизни первобытного общества: огонь сделал людей менее зависимыми от даяний природы, от климата, и человек вышел из первоначальных мест своего обитания и расселился по всей Земле. Огонь был редкостным благом, но он же принес и неожиданные ощущения — боль от ожогов. Ожоги надо было лечить, и их лечили, чисто эмпирически нащупывая наилучшие приемы.

Почти ничего неизвестно о состоянии хирургии в период охотничьего хозяйства — здесь знания и догадки собирались по крохам и дополняли друг друга. Но история хирургии эпохи скотоводства уже опирается на факты.

Главными в роду стали пастухи — они пасли скот, они его лечили, они переносили свои наблюдения на человека. Можно сказать, что это было неосознанным началом экспериментальной медицины. А так как в период пастушества развивалось гончарное дело и началось использование металлов, в это же время появились и первые примитивные хирургические инструменты. Лекарский труд пастуха был облегчен — ему уже не приходилось полагаться только на свои руки.

Пастухи оказывали хирургическую помощь прирученным животным, принимали у них роды, иной раз патологические. Когда роды серьезно осложнялись, помочь можно было только уже с помощью инструментов — тогда-то и начала складываться техника кесарева сечения. Тогда же возникла и другая операция — кастрация быков; операция, которой позже широко пользовались в Древнем Египте для создания рабов-евнухов. Кесарево сечение и кастрация, по-видимому, являются самыми древними хирургическими приемами на Земле.

Получается, что с самых своих истоков хирургия носила экспериментальный характер: сперва животные, а потом — люди. Но зачем, подумайте сами, могла понадобиться животному трепанация черепа? Каково ее происхождение? А операция эта существовала в стародавние времена, она тоже является одной из древнейших — в остатках очень древних погребений найдены черепа, сохранившие следы хирургических вмешательств.

Оказывается, все дело в частной собственности. Пожалуйста, не улыбайтесь — это на самом деле так! Пастух был не только пастухом и лекарем скота; пастух стал еще и собственником стада. Стадо принесло неслыханное богатство, и скот уже не принадлежал всему роду — он обогащал только своего владельца и его семью. И пастух-собственник стал главой семьи. Эпоха матриархата кончилась навсегда, наступил патриархат. Теперь уже мужчина считается родоначальником, кормильцем. Мужчина-богач. Но там, где есть богатство, там возникает и право наследования. Потомки наследуют имущество предков. Такой предок требует к себе почтения; но потомки не всегда бывают почтительными — иной раз они допускают и дерзость в адрес предка, и все на той же почве наследования. И тогда предок наказывает строптивого потомка: он вселяется в него и начинает мучить.

Вот эта-то фантастическая идея о происхождении болезни и привела к… трепанации черепа. В черепе просверливали дырку и через нее изгоняли дух рассерженного предка. Так что из всех древних хирургических приемов трепанация черепа, пожалуй, единственная операция, которую, не опробовав на животном, сразу же применили на человеке.

О хирургии Древнего Востока мы узнаем из литературных памятников. В эпоху рабовладельческого строя изобрели письменность, и к сведению потомков были оставлены многочисленные записи: египетские папирусы, найденные в развалинах древних храмов; глиняные таблички, рассказывающие о медицине Древнего Вавилона; настоящие рукописные книги китайских и индийских врачей.

Рабовладельческая формация создала широкое разделение труда, появились ремесленники-профессионалы, а с ними и профессионалы-врачи. Никакого разделения на медицину и хирургию в те времена, разумеется, не было. Каждый врач был универсалом, он умел лечить всеми доступными ему способами. Появились первые врачебные школы и первые государственные законы, связанные с медицинской помощью. В Месопотамии, при раскопках города Сузы, обнаружен базальтовый столб, на котором клинописью высечены законы древнего Вавилонского царства, изданные за восемнадцать веков до нашей эры.

Один из этих законов особенно интересен — остается только поражаться состоянию хирургии уже в те времена! В законе сказано, что если врач сделает тяжелую рану бронзовым ножом и излечит человека или если он снимет с глаза бельмо таким же ножом и излечит глаз, то за это он получит известное вознаграждение.

Удивительного тут много: и то, что бронзовым ножом за тысячу восемьсот лет до нашей эры умели снимать бельмо, и то, что операция эта давала положительные результаты, коль скоро за нее платили деньги только в случае излечения глаза. Тут же в законе сказано, что если врач вместо лечения причинит вред, его покарают отсечением руки. Так стали бы врачи браться за операцию, если бы не были уверены в успехе?! Конечно, нет. Значит, глаз оперировали бронзовым ножом и снимали бельмо, причем больному возвращали зрение. Как же тут не удивляться, когда в нашем, двадцатом столетии, врачи, предпринимавшие эту смелую операцию, все еще не достигали успеха…

Операции не достигали цели, потому что на месте срезанного кусочка мутной непрозрачной роговицы вскоре образовывался толстый рубец, еще менее прозрачный, чем само бельмо. Но еще до образования рубца в открытую ранку попадали болезнетворные микробы и часто вызывали воспаление глаза. Врачи стали искать, чем бы заменить вырезанный кусочек роговицы, чтобы наложить «заплатку» на ранку и чтобы «заплатка» эта не мутнела. Множество было проделано операций, прежде чем врачи убедились, что заменить роговицу можно только роговицей. И еще было множество неудач — роговица недолго оставалась прозрачной, потом неизбежно мутнела, и глаз снова переставал видеть — прежде чем стало ясным: пересаживать роговицу человеку можно только с человеческого глаза. И несмотря на несколько случаев стойкого приживления пересаженной человеческой роговицы, операция эта была обречена: где было брать «живые» глаза для пересадки? Можно было рассчитывать только на редчайший и исключительный случай, когда человеку удаляли глаз по поводу какого-либо заболевания, но при этом роговица на его глазу была неповрежденной.

В 1928 году Парижская конференция офтальмологов установила, что в мире существует приблизительно 21 миллион глазных инвалидов, в том числе и слепых на оба глаза. Примерно 30 % обязано своим несчастьем бельмам. Так где брать роговицу для пересадок?

И только в 1932 году проблема была решена усилиями советского ученого академика В. П. Филатова: он предложил специальный способ консервации роговицы и стал пересаживать ее от трупов.

Как же лечили бельмо врачи Древнего Вавилона? В чем секрет их успеха? Я подозреваю, что это никому не известно, потому что, к сожалению, в историко-медицинской литературе никаких подробностей по этому поводу нет. И это далеко не единственный случай, когда известные еще в глубокой древности хирургические операции и приемы затерялись где-то в веках. Бывало — они снова воскресали на каком-то этапе развития хирургии, потом снова исчезали, чтобы в третий раз быть открытыми уже нашими современниками.

«Аюр-Веды» — «Знание жизни», три книги, написанные в Древней Индии за несколько веков до нашей эры, три главных источника сведений о состоянии древнеиндийской медицины. Особенно интересна одна из них — автор ее крупнейший хирург своего времени (шестой век до нашей эры) Сушрута. Правда, к Сушруте мы могли бы предъявить счет — это он заливал кипящим маслом раны для обезвреживания и приостановки кровотечения. Но он же первый ввел и масляные повязки, умеряющие боль (Амбруаз Паре понятия о них не имел, скорее всего, он не имел понятия и о существовании самого Сушруты). Он умел вскрывать гнойники, производил грыжесечение, делал операции при непроходимости кишечника и накладывал кишечный шов. Как же выживали больные, когда даже в девятнадцатом веке вскрытие брюшной стенки считалось одной из самых опасных операций, ибо часто влекло за собой смерть от воспаления брюшины?..

Интересно, что уже во времена Сушруты была развита восстановительная хирургия (теперь она называется «пластической хирургией»). В своей книге «Аюр-Веды» Сушрута описывает пластические операции уха, носа, губ, и эти операции до сих пор известны под названием «индийского способа пластики». Они оказались настолько совершенными, что почти не претерпели изменений на протяжении многих столетий.

В Древней Индии пластика носа возникла и часто применялась не случайно — это имеет свою причину, свое объяснение. Там существовал остроумный и жестокий способ наказания: преступнику, пойманному на месте преступления, отрезали нос. Для многих наказание этим и исчерпывалось, и, конечно, никому не хотелось жить без носа, с изуродованным лицом. На помощь пришла хирургия — носы стали восстанавливать. Вслед за ними научились восстанавливать дефекты ушей и губ.

Дефекты эти возникали не только и не столько от каких-либо заболеваний или врожденных уродств — большинство подобных дефектов причинялось на дуэлях и особенно во время войн. Войны же не затихали в течение всего времени, прошедшего с момента создания пластических операций лица; напротив, они становились все более жестокими по мере развития техники и усовершенствования орудий истребления. Должно быть, в этом причина того, что индийский способ пластических операций не канул в вечность; он только был значительно усовершенствован уже в наше время, когда пластика лица нашла почти массовое применение после войны 1941–1945 годов.

Название хирургии дали греки — «рукодействие». Во всем античном мире наибольшего расцвета хирургия достигла именно в Греции. Начало медицине как самостоятельной отрасли знания тоже положили греки. Точнее, грек Гиппократ, прозванный поэтому «отцом медицины». Вся современная медицинская наука происходит от гиппократовой медицины, описанной в «Гиппократовом сборнике». Из 72 сочинений, входящих в сборник, не более шести написаны самим Гиппократом, остальные — другими врачами, продолжателями его дела, и более всего — его двумя сыновьями и зятем.

Семья Гиппократа — это типичная для Древней Греции «семейная» врачебная школа: отец был врачом и первым его учителем, мать — повивальной бабкой, оба сына и зять тоже врачи, как и все ближайшие предки. Гиппократ родился в 460 году до нашей эры и прожил 84 года. Добрых семь десятков лет он посвятил медицине; сначала освоению ее, а затем — служению ей.

Центр духовной жизни Греции находился тогда в Афинах, в Афины и отправился Гиппократ после смерти родителей.

От попыток решить вопрос о природе человека на основе одной лишь натурфилософии греки в те времена перешли к изучению самого человека. Философия была представлена одним из величайших мыслителей — материалистом Демокритом; он оказал огромное влияние на мировоззрение и учение Гиппократа, ставшего представителем материализма в медицине. Научная анатомия и физиология еще отсутствовали, теоретические основы хирургии не были заложены, и наблюдения у постели больного оставались единственным материалом для научных заключений. Зато наблюдения эти велись тщательно, добросовестно и считались первейшей обязанностью врача.

Трудно сказать, скольких людей наблюдал Гиппократ во время своих долгих скитаний по Греции, Ливии, Египту, Малой Азии и многим другим местам — он был врачом-периодевтом, врачом-передвижником; многие сведения о нем носят легендарный характер, и нельзя с уверенностью сказать, где пролегает грань между правдой и вымыслом. Судить о Гиппократе с наибольшей достоверностью можно по его трудам. Судя по ним, наблюдательность у него была поразительная. Не менее поразительной была и способность обобщать и систематизировать виденное.

В результате своих наблюдений он создал знаменитое учение о четырех основных типах телосложения и темперамента людей, изложив его в трактате «О воздухах, водах и местностях»; описал многие эпидемические заболевания в различных городах Греции, причем каждое наблюдение он записывал, создав впервые миниатюрные «истории болезни». Его трактат о хирургии — великолепный образец обобщения огромного и глубоко осмысленного опыта.

Когда читаешь сочинения Гиппократа о переломах и вывихах, создается ощущение, что ты сам все это видел и наблюдал, так точно и детально они описаны. Еще большая точность и детальность в его бессмертном сочинении о повреждениях черепа. Описаны способы удаления полипов носа, опухоли век, прокол грудной стенки для удаления гноя из полости плевры, пункция живота при водянке. Оперировались даже больные с камнями в почках — описано, как следует делать надрез почки и как лечить после операции.

Гиппократ — автор многих приборов и способов, носящих его имя: «гиппократова скамья» — аппарат для вытяжения при переломах и для вправления вывихов; «шапка Гиппократа» — способ наложения бинтов на голову, применяемый и в наши дни; аппарат для выпрямления искривленных ног и многое другое.

В античной древности было известно многое, о чем потом позабыли, — и трахеотомия, и наложение лигатуры на сосуды, и бальзам, и наложение бинтов на раны, и снятие бельма, и сшивание краев раны, и даже чревосечение. Это — частности. Но были и обобщенные идеи, не доказанные наукой, поскольку она не имела в те времена возможности доказать их, но подтвержденные практикой и рожденные ею. Еще Лукреций Кар, живший в первом веке до нашей эры, выдвинул идею о существовании в природе мельчайших, невидимых «семян», из которых некоторые являются болезнетворными и вызывают заразные болезни. За десять веков до нашей эры профессиональные хирурги обезвреживали хирургические инструменты, проводя их через пламя, прокаливая на огне, обмывая горячей водой и соками растений. Об антисептических веществах рассказано и в Гиппократовом сборнике. И было все это за тысячелетия до открытий Пастера и Листера, до начала антисептической эры в медицине.

Идеи эти прочно забылись в период мрачного средневековья. Наука попала под контроль церкви, церковь опустила перед ней шлагбаум. Особенно тяжело отразилось это на развитии медицины и хирургии.

Как могла развиваться анатомия, если запрещено было вскрывать трупы? Как могла развиваться хирургия, если запрещено было врачам делать операции? Как могли развиваться идеи, если утратили свою основу — опыт?

До самого шестнадцатого века считалось, что хирургия сказала свое последнее слово, что будущее принадлежит внутренней медицине. На короткое время в эпоху Возрождения хирургия делает бросок вперед, идеи воскресают в головах людей, подобных Амбруазу Паре, появляются новые, еще более важные. Затем снова на два с половиной века хирургия останавливается в своем движении и лишь в девятнадцатом столетии делает могучий рывок и стремительно движется вперед, чтобы уже больше не останавливаться. И снова воскресают давние идеи, но уже на новой, научной основе…