12

Наверное, зря я был так резок с наркомом, но он доебался до меня и вынудил выложить напрямую свою позицию. И это было правдой. Чем технически и политически сильнее государство, тем больше от меня и моих сил пользы. Небось Берия думал, что я дурачок, который хаотично помогает то там, то тут, и не знает, что делать со свалившейся мне на голову способностью.

Берия ошибся. Я знаю. Какие самые важные в государстве вещи, которые дорого создавать и которые дают этому государству силу? Атомные реакторы. Космические спутники и ракеты. Редкоземельные металлы. Наноматериалы. То, что очень сложно и дорого сделать или добыть, но что очень важно и нужно для промышленности.

Получилось совсем не так, как он ожидал. Да, я так считаю. Считаю, что курс партии до и во время войны, по крайней мере, Сталина – это курс, аналогичный какому-нибудь пиночету или ему подобному великому диктатору маленькой банановой республики. Голод, радикализм, ненависть, контроль, репрессии, жёсткая диктатура – это всё позволяет создать некоторую замкнутую и жёсткую модель государства, но она бесперспективна. Такие государства не развиваются по-настоящему.

Я не демократ, верящий в свободу выбора – выберут так, как распропагандируют, но именно это – демократия с пропагандой – и является самой сильной политической системой. Безупречной. Берия так же ранее не понимал принципов, по которым я что-то создаю. Но думаю, теперь ему стало понятно. И это было так – советский союз во время войны взлетел из государства второго порядка – в высшую лигу. Разом, сразу, быстро. Но политическая система оставалась старой. Хрущёв это понимал, даже такой дурак как он, понимал это, хоть и пёр напролом и по-колхозному, в стиле тридцатых годов. Паталогический колхоз головного мозга. СССР никогда не сравнивали с маленькими небогатыми странами, даже с большими, вроде той же австралии. СССР всегда сравнивали с США, как два полюса одного мира. Как две сверхдержавы. И само это сравнение, навязанное и воспринятое руководством СССР с гордостью – мол, нас признали, было ошибкой и бомбой под их стулом.

Нужно было строить сверхдержаву. А таковой СССР может сделать не ядерная бомба, и не многомиллионная армия, а только две вещи – мощная экономика и эффективная политика.

Ни того, ни другого у советской власти Брежнева не было – экономика не была мощной. Она имела лишь видимость, тщательно создаваемую. В то время, когда в магазинах были очереди, машины по очередям, в космос запускали людей. Хотели показать себя. Господи, какой же колхоз… как какой-нибудь студент, который ради айфона потом целый год сидит на дошираке. Какой же… колхоз.

А мне нужна была сверхдержава, и более того, я не мог её построить, но был уверен, что из нынешней власти мало кто может что-то подобное сделать. Мне нужна была могучая держава, а могучей державу делает могучая политическая система. Пожалуй, стоит вдогонку составить для Берии анализ государственной внутренней и внешней политики. Как советской, так и западной, сославшись на авторитеты видных деятелей и на главный авторитет – историю. А так же подробно описать то, что должна иметь сверхдержава.

Сверхдержава должна сочетать в себе сильную, но гибкую, словно морская волна, политическую волю государства. Государство не должно впадать в панику при виде кого-то с ним не согласным, стремиться быстрее избавиться от недовольных. Государство должно уметь переубеждать даже самых отъявленных противников – или давать им возможность выпиздеться где-нибудь. Силовая и более того – антизаконная реакция государства – подрывает главную силу власти – её авторитет.

Когда авторитета не остаётся – из государства оно превращается в хунту. Оккупантов, узурпаторов, использующих силу. Этот синдром узурпатора – тянется в историю, к годам октябрьской революции, и уже пора от него избавляться. В первые годы это может быть было логично, но сейчас, когда в руках сосредоточены все нити, все массовые коммуникации, вся политическая и экономическая власть – это выглядит как попытка компенсировать собственную бездарность в управлении страной – страхом перед наказанием.

Государство не обязано само себя наказывать, но для простых смертных оно должно быть оплотом закона, порядка и стабильности. Эдакой сверхсилой, вроде бога, который покарает виновных, оправдает невинных, поможет в трудную минуту слабому и сделает всё по-своему.

Поэтому нам следует начать с малого, и тщательно выбрав омут, просчитав траекторию и хорошо разогревшись – броситься в него, в этот омут, с головой. Основная мысль – без многопартийности нам никак не выжить. Просто потому что целевая аудитория разная, народ не однороден, тем более, что едва ли не один процент от всех политически-активных – действительно идейные личности. А политически-активных – один процент от общего числа.

Хватит заигрывать с беззаконием – его нужно творить строго тайно, и строго на благо государства. Никогда не нарушать закон самому – пусть это делают другие. Вообще, законность – мать порядка, порядок – отец прогресса. Нынешний хаос и разруха, творящиеся в умах граждан – следствие очень расплывчатого и очень размытого понимания законов. Потому что даже стопроцентное их знание – не позволяет предугадать, кого и за что арестуют и накажут. Политическая стабильность – это создание упорядоченного, законного поля, внутри которого действует закон и соблюдается неукоснительно. Это прямая зависимость – чем лучше в стране с культурой, экономикой, политикой и чем выше уровень жизни – тем эффективнее, тем правильнее, работает судебная система.

Самому создавать хаос и героически с ним бороться репрессивно-радикальными методами – это тупость. Закон даёт в руки умелому правителю практически неограниченную власть, позволяющую делать что угодно. И пока у всех в стране не выработается чёткое чувство закона – о всеобщем порядке останется только мечтать.

Наконец, многопартийность. Берия и Сталин наверняка при этом представляют себе, – я так и написал, – её как множество партий, каждая из которых рвёт одеяло на себя, и раздирают страну на части, пытаясь урвать себе кусок власти побольше, и при этом ещё и пытаются как-то воздействовать на власть? Бред. Всё, что нужно для абсолютного контроля над ситуацией – это более пятидесяти процентов голосов и строгая законность – тогда пусть у всех прочих будет сорок девять процентов, их можно будет строго по закону преследовать за любые попытки действовать во вред государству. А в остальном – это просто способ увеличить контроль над ситуацией. Гражданин, вступивший в любую партию и чувствующий, что эта партия – его личный, собственный выбор – практически никак не опасен для государства. Каждый человек – как заряженный аккумулятор. Недовольство, злость, всё прочее – заряжают его ещё более. Это называется протестный потенциал. И когда гражданин достигает пика – он взрывается.

На эти грабли двумя ногами прыгнули товарищи во время октябрьской революции, предпочитая не замечать, что народ ненавидел министров, аристократов, всю эту кодлу, которая рвала страну на части и пихала себе в карманы миллионы. Ленин успешно использовал заряд народный, объединив и направив его.

Пойдём от обратного – чтобы не было бунта, нужно сделать обратное. Не позволить заряду накопиться и объединиться – то есть рассечь народ на партии и позволить им выговориться, выписаться в газеты, попрыгать на митингах перед зданием правительства и так далее. Дать им возможность потухнуть, перегореть.

Сталин это была проблема. Я не анти ни засталинист, я вообще этого человека особенным, вот прям ОСОБЕННЫМ не считаю. Сталин был в юности горячим революционером, пережил несколько серьёзных трагедий и на старости лет стал закоренелым циником. Он не сверхполитик – при его методах, тонкая политическая игра… практически невозможна. Он груб и напоминает именно что местечкового диктатора, который верит, что ведёт страну к лучшему будущему. Единственный человек из окружения Сталина, кто реально имел какую-то политическую волю, опыт и умение, смелость – это Берия. Два фаворита – Каганович и Молотов, да и Хрущёв… даже Ежов – и тот в сущности, был раньше весьма простым, прямолинейным и совершенно незлобным человеком. Просто эти люди были… пассивом. Они находились под огромным прессом личности кремлёвского хозяина. У них было плохо с собственной волей, а своемыслие было немыслимым. А уж сколько неадекватного жополизства приходилось прикладывать, чтобы не арестовали и не расстреляли – не счесть. Даже приближённые имели серьёзные шансы получить обвинения.

Сталин не был тем политиком, который мне был нужен. У него не хватало хитрости, умения решать проблемы, хотя он превосходно умел играть на худших чертах людей – на их жадности, стукачестве. В некоторых случаях это уже начинало переходить грань заигрывания с откровенными ублюдками.

Всё это пора было прекратить и начать работать в направлении создания настоящего государства. Потому что то, что есть сейчас – это полугосударство. Законы истории и политики беспощадны, безжалостны и слепы – их нельзя ни расстрелять, ни посадить – они зато могут сносить целые империи и на порядок сильнее советского союза. Эти законы гласят, что не имея опоры, государство упадёт, а опора на силу – сломается вместе с этой самой силой, в тот момент, когда её, эту силу, перестанут бояться. Послевоенный советский строй пытался всеми силами избавиться от довоенных черт – в особенности от наследия НКВД, и создать полноценную судебную систему, но это оказалось крайне сложным делом. Крайне. Помимо целого легиона грамотных юристов, необходимо было иметь практику, и необходимо было удержать самих себя от страстного и жгучего желания повлиять на суд и судить так, как хочет партия, а не закон. Как правильно в рамках идеологии, а не законодательства. Жажда вмешаться просто нестерпимая, особенно когда судебное решение идёт не на пользу партии. Скажем, совершит какое-нибудь преступление первый секретарь горисполкома – и начинается цирк абсурда – то с прокурорами пытаются договориться «по-свойски», то ещё что…


Я вижу в этом всём только одну реальную возможность, которая позволила бы пресечь подобное. Это прецедентное право. Суть его заключается в том, что судебное решение одного суда должно быть рассмотрено другим как направляющее.

Прецедентное право объединяет разрозненные суды и судей – в единую судебную систему, с единым мнением относительно совершённого преступления. В СССР, и постсоветских странах такого сделано не было – и как следствие, судебная система существенно уступала в силе и эффективности иностранным. Она практически означала, что каждый судья может без какой-либо ответственности принимать любые решения, и никому до этого не было дела. Это давало колоссальные возможности по влиянию на суд, и отклонению судебного решения в сторону. Вплоть до абсурдных ситуаций. Как например дело Васильевой – инкриминировано её любовнику-министру воровство трёх миллиардов, свалено на бабу, после чего три миллиарда сначала рассосались, а потом вовсе три месяца отсидела баба. Три жалких месяца. Или дело Серебренникова. Инкриминировано воровство ста восьмидесяти миллионов бюджетных денег – в результате три года условно. Это вообще цирк да и только – если виноват – то это не наказание, если не виноват – то это прямая роспись в том, что обосрались с фабрикацией дела и хоть как-то решили посудить.

То, что в России нет и не было такого правила – фактически, было одной из главных причин, почему страна бедна, бесперспективна, и находится на задворках мировой арены. Это давало возможность воровать, фабриковать дела, фактически – грязно руководить любым административным участком – вплоть до отдельного колхоза, и «решать» претензии закона в частном порядке.

Попробовал бы судья вынести решение оправдать вора? Да через неделю уже всё ворьё тут же нахлынет и основываясь на этом решении, потребует аппеляции, и тогда не останется других путей, кроме как выезжать на место и тщательно рассматривать дело, которое породило прецедент. И судья сядет под одну шконку с тем, кто его купил. Это и есть та причина, по которой так называемая «европа», «западный мир», так преуспели в будущем. И та же причина, по которой у нас элиты так быстро развращаются – они могут вертеть правосудием как захотят – их будут судить не так строго, как каких-то там холопов, и судебная система это проглотит.

Поэтому порядок наведения порядка выглядит так – введение судебного прецедента как обязательного к рассмотрению. Тщательный и сильный упор на законность своей власти и безупречное соблюдение закона государством. Строгие требования к соблюдению закона от всей судебной и силовой системы. И наконец – замена идеологического давления, давлением закона.

В конце концов, любой человек, который даже нас люто ненавидит, будет работать на нас и приносить нам пользу – это основа основ государства – использовать всех людей, имеющих все политические взгляды, на свою пользу. Всех. И не через шарашки.

Государство должно быть некоей могущественной, объединяющей разрозненных людей воедино, силой. При этом в нормальном состоянии оно должно создать такую атмосферу, в которой множество людей с разными, порой диаметрально противоположными взглядами, работали бы в одном, нужном нам, направлении. Попытка создать гибрид партии и правительства, и вынуждать людей насильно принимать свою политическую сторону… что ж, это привело к тому, что в партию в конце концов шли люди, в душе презирающие и даже ненавидящие коммунизм, но ввиду безальтернативности – карьеру иначе не сделать, формально числящиеся коммунистами. Знающими на зубок всего маркса и энгельса, способные цитировать Ленина и исключительно идеологически-чистые с точки зрения коммунизма. Но… Срать хотевшие на всё это, с высокой колокольни, и относящиеся к коммунизму как к пережитку прошлого.

Они были недалеки от истины – и когда таких людей уже стало слишком много, от коммунизма они просто отказались. При этом развал советского союза никак не нарушил сложившуюся с их помощью систему власти. Просто возглавлявшие партию в республиках стали президентами независимых государств – вот и всё. Отказавшись от кммунизма и всей старой системы, они сохранили собственную иерархию, главы горисполкомов стали мэрами городов, и так далее. И не стоит быть глупцом, считая, что вот были бы на их месте фанатичные коммунисты – и всё было бы иначе… Нифига подобного. Алгоритм власти простой – изобразил из себя коммуниста, сделал карьеру, стал начальником. И даже если взять самого рафинированного фанатика, на месте любого из них он быстро превратился бы в копию того, кого заменил. Таков сам закон созданной системы, попытавшейся объединить правительство и партию. Это последствия самой попытки построить систему топорно-ударными радикальными методами, не считающимися ни с логикой, ни со здравым смыслом, ни с чем. Делать что-то топорно, наотмашь, а когда всё разваливается – ныть про предателей и врагов народа.

Так не получится. Чтобы создать механизм – нужно сначала хорошо его спроектировать. Таким образом, чтобы было чёткое понимание, как он будет работать и как будут работать все его детали, как они будут функционировать в системе. И эмоции, вера, убеждения – ничего не значат. Если шестерни вращаются – то они вращаются, считаешь ты это правильным или нет. Попытки придать системе какую-то эмоционально-идейную подоплёку – в высшей мере идиотизм, всё равно что убеждать себя, что горелка горит потому что хочет гореть или так правильно, а не потому что в неё подаётся газ.

– Филипп Филиппович? – в кабинет постучались, и вошёл Шесть на Девять, – я вам не помешал?

– Нисколько, – я оторвался от своего отчёта, – что такое?

– Я отправил людей устанавливать сеть телевещания. Как прошёл ваш разговор с товарищем Берией?

– Ты то об этом как узнал?

– От Юры, – беззаботно ответил 6Х9, – Юра сказал, что вы обещали таки сделать свой безумный проект.

– Это не безумный проект, а вполне жизнеспособный формат.

– Да, конечно, не отрицаю.

– Лучше скажи, что у тебя с аппаратурой?

– Доставлена на места.

– Какие вообще тут могут быть сложности?

– Человеческие. Мало поставить телевышку и передатчик, нужно обучить персонал телецентра обслуживать всё это, нужно обучить эксплуатировать, это не фунт изюму, скажу я тебе. Взял не из лучших, но из хороших радистов, привёз всех в одно место, обучил, расселил по городам, теперь осталось дело за малым. Какой у нас самый высокий кран, который есть? – спросил 6Х9.

– Самый большой не дам. Это монстр размером с дом на гусеницах. Так что сто двадцать метров – это максимальная высота.

– Что ж, это уже очень неплохой результат, – согласился 6Х9, – можно приступать к монтажу телебашен. Процесс это небыстрый, и…

– Процесс должен занять одну неделю, не больше. Где сейчас наша бригада монтажников-высотников?

– А я почём знаю?

– Должны быть на ферме, последнее место их дислокации там. Но чтобы перевезти все триста человек, нужно десять дугласов, – я покачал головой, – серьёзная нагрузка.

– Это я уже оставляю за вами, шеф.

– Тогда лучше всего автобусами. Самолёты опасны, хоть Дуглас и может сесть в поле, беспокоюсь я, как бы чего не вышло.

– Тогда в сроки не уложимся.

– Плевать на сроки, рисковать людьми из-за них – тупо. Придётся ехать автоколонной. Медленно, но надёжно.

* * *

Пожалуй, одна из самых востребованных прямо сейчас машин – не грузовик, не самолёт, и уж тем более – не та мелочь, что производится на моём заводе под москвой. Самая востребованная, да что там – просто самая нужная машина – как на войне, так и в миру – это мощный тягач. На гуслях. Самый популярный советский «мирный трактор» – это СХТЗ-НАТИ – и эта машина, внешне выглядящая как предшественник серии ДТ – оказалась чудовищно востребована в армии.

Нет, не так – поначалу к тракторам и тяжёлой техники в армии относились… Никак. Тракторы планировали забронировать и использовать как лёгкую бронированную технику – но эти прожектёрства мирного времени не просто оказались бредовыми – они оказались чудовищно вредительскими. В армии быстро смекнули, что на поле брани хороший трактор может выполнять огромное количество задач. Буксировать танки и тяжёлые орудия, устраивать насыпи и расчищать дорогу войскам и техники, ремонтировать дороги, в городских боях и после них – расчищать завалы строительного мусора, образующиеся после каждого разрушенного дома.

Но на фронте «Мирный Советский Трактор» оказался в положении заложника – потому что надёжность многих этих тракторов оставляла желать лучшего, а командованию поддержание боеспособности техники было куда важнее, чем поддержание тракторов. И тем не менее, тем не менее – внезапно оказалось, что оборонительная война диктует свои требования. И один бульдозер едва ли заменяется даже сотней солдат. Просто потому что солдаты работают медленнее, а в определённых ситуациях – когда грунт промёрз и его нужно рыхлить, чтобы копать – солдаты вообще бесполезны.

Вот и получилось так, что на фронте трактора берегли особо, и любили их в инженерных войсках неимоверно, как свою главную рабочую лошадку. Ну кушал трактор дизель – и что? Когда немцы наступают – от того, какие успели построить инженерные заграждения и как успели обустроить линию обороны – зависит всё. Вообще всё. Война учит людей копать, закапываться самим и закапывать всё.

Поэтому к лету сорок второго года острейшим образом встала проблема – фронту необходимы были инженерные машины. И вот, сейчас, буквально на глазах, эвакуированный на алтай СХТЗ, начал выпуск своих тракторов. Вот только начался выпуск очень несмело, и стало понятно – армии жуть как нужен мощный бульдозер.

А вот это уже серьёзно озаботило всех – потому что бульдозер – это не хер собачий, фронту был необходим прочный, надёжный и мощный бульдозер, способный буксировать за собой крупнокалиберные орудия, вытаскивать из говна застрявшие танки массой под полсотни тонн, в общем – нам нужно было технологическое чудо. И это чудо должно было материализоваться в виде бульдозера Caterpillar D9. Более того, потребность в подобной машине существовала практически везде. Но это была только половина правды…


Нужна была целая линейка тяжёлой техники – в числе которой бульдозер, экскаватор – колёсный, фронтальный погрузчик и самосвал. При наличии этих четырёх машин можно было практически в любой местности делать с землёй что угодно. Однако, промышленность с трудом освоила примитивный СХТЗ-НАТИ. Поэтому выход из ситуации был один… вернее, выхода было два. Первый – создать технику самостоятельно. Второй – создать предприятие, завод, и материалы для выпуска. Второй вариант был привлекательным, но… Малореальным. То есть – у меня был и постепенно, шаг за шагом, развивалось моё маленькое моторное предприятие. Постоянно нанимались новые люди, строительная бригада за это лето практически без остановки строила новые здания. Там, где сборные конструкции были нежелательны – строили монолит. Это занимало вдесятеро меньше техники и сил, чем строительство гигантского жилья на набережной, почти что напротив кремлёвской стены.

Эх, как подумаю о кремле, на ум сразу же приходит Сталин. Похоже, не зря я ему присел в своё время на уши. Очень удачно присел – после всей информации, у товарища Джугашвили случился разрыв шаблона. Пожалуй, я дал ему главное понимание. Что закон – это и есть сила государства. В могущественном государстве закон сильнее правительства и народа, и он словно бог, всемогущий, всеведущий, и скорый на расправу с грешниками. А его поведение до войны – когда людей могли кинуть в тюрьму, пришив им какое-то дело, а так же упоение властью… не более чем поведение мелкого диктатора. Совсем не тот уровень, который ему приписывала история, ой не тот. У кремлёвского старца, как его ещё звали в народе, было много комплексов, но к сожалению, ментальные сдвиги могли произойти только под мощным влиянием извне. В какой-то период времени он немного начал припухать, и чем дальше – тем больше. И рано или поздно, это нужно было прекратить. По крайней мере, я верю, что в обществе, где бояре не стоят выше закона – можно жить и жить хорошо. А всё благосостояние общества, бизнес, преступность, даже поведение людей в мелочах – обуславливается чувством законности. Чувством красной черты, за которую нельзя переходить.

Пока что у них в ходу была концепция социалистической законности – ставящая идеологию выше логики и здравого смысла, социалистическая – это не нормальная, когда преступник сидит в тюрьме. Социалистическая – это когда член партии, укравший что-то может дёрнуть за ниточки, и в итоге сажают того, у кого он украл. Такие дела. К сожалению, эта концепция перешла в современную мне Россию практически без изменений. И народ тоже перешёл без изменений – такие же поплывшие в этом плане люди, для которых нарушить – это даже как-то почётно. Но последние сдвиги в этом плане произошли. Конечно, как я давил – прецедентное право не стали вводить, хотя я уверен, что додавлю их с Берией хотя бы плавно перейти к этому самому праву. Милицию они уже существенно начали менять. Что не могло не радовать – количество липовых дел резко сократилось, что тоже не может не радовать.

Во время Хрущёвской оттепели, кстати, этот же процесс пытались сделать, но шёл он ни шатко ни валко. А тут… Прямо расстарались юристы, постоянно обновляя уголовный кодекс – чуть ли не каждую неделю выпускают новый патч. Ещё немного, и сделают релиз новой версии. Меня обновления в УК пока что очень даже радовали. Так например – статья за занятие высшего положения в преступной иерархии. Все эти вороватые петушки, которые гордо называли себя ворами в законе, сегодня имеют два стула. Либо их пристрелят, либо они публично объявляют, что никакие они не воры в законе. Аналогичная статья для «воров», которые занимают не высшую, но тоже место в преступной иерархии. Назвался вором – вот тебе плюс пятак к сроку заключения. И так до тех пор, пока либо не сдохнет где-то на лесосеке, либо не откажется от своих убеждений.

Я ещё предлагал одну интересную практику, согласно которой первый срок отбывать граждане должны в отдельной колонии, с приемлемыми и даже щадящими условиями содержания. А вот второй и далее… В общем, чтобы не сталкивать бывалых уголовников и тех, кто в тюрьме оказался по глупости, пьяни и так далее. Эту инициативу Берия так же поддержал – но возведение тюрьмы в военное время было осложнено тяжёлой экономической ситуацией – пол страны жило в условиях хуже тюремных. Тем не менее, идея Берии понравилась – на первый срок люди сидят в двухместных камерах – чтобы исключить возникновение тесного контакта и возникновения какой-то иерархии, чистых и относительно уютных, и даже почти совсем не работают в тюрьме – и то работают за зарплату. А вот рецидивисты… К уголовникам идейным, которые сознательно решили пойти на преступление, отношение простое – это практически недолюди. Они живут по своим «воровским» законам, согласно которым они «воры», а все люди «фраера», которых можно обворовывать, убивать, да что угодно. Типичная идеология, но очень эффектная. Даже нацисты её переняли. Идеология выделить своих в отдельную касту и поставить над другими, избавившись от любых моральных терзаний по поводу всех остальных людей. Что ж, им ответили почти что той же монетой.

Мы с ЛПБ ломали головы, как с ними поступать, убивать поголовно под корень – как-то жестоко, ЛПБ против. Но и морализаторством заниматься не хочется – почти никто из них не останавливается на втором преступлении. Идея их всех поселить за чертой оседлости, как евреев в царской россии, была отвергнута с обеих сторон – в этом случае мы получим целый регион, рассадник уголовщины. В итоге решили поступить крайне жестоким образом. Да, я могу удивить знаменитого «сталинского палача» своей кровожадностью – наебенить им на руки порядковые номера – для опознания, после чего – принять в закон поправки, означающие наличие у этих граждан других прав, в отличие от обычных. В частности – отмена превышения самообороны. При наличии доказанного факта самообороны. То есть их можно забить насмерть стальной трубой, если они к человеку подкатили гоп-компанией и потребовали выворачивать карманы. Наконец, ещё одна гениальная идея, пришедшая мне в голову – пришить им прогрессивный срок. К каждому последующему за первым – пришить во второй раз пять, а далее по пятнадцать лет. Таким образом второй срок выйдет на пять лет больше, третий – уже практически пожизненный. Думаю, отсидеть пяток разная уголовщина не боится, а вот сесть радикально так, на двадцатку и более – это уже пиздец котёнку. Ну и жизнь в тюрьме не сахар – для тех, кто идёт туда в первый раз – условия человеческие, но если человеком остаться не захотел…


Ладно, это всё лирика, однако, очень приятная лирика. Приятно осознавать, что хоть что-то из нынешнего курса страны, это не только результат ознакомления с информацией, которую я щедро вываливал на руководство, но и результат моих собственных идей. Как например прогрессивный рецидивный штраф – пять, десять, пятнадцать и двадцать лет. Нечто подобное существовало в америке – когда третий срок вне зависимости от преступления, был пожизненным. И это возымело очень серьёзное действие на весь уголовный мир. Фактически – отсекло рецидивистов и организованную преступность. Некоторый период очищения – и вся эта уголовная шваль, которая расплодилась в семидесятых-восьмидесятых – получила свои ПЖ.

Вернусь к главной теме – тяжёлая техника. Я изучал сводки с фронта вскользь, гораздо больше времени уделяя реальной информации, которую можно было получить только одним способом – личным визитом на фронт. Юра горой встал, чтобы меня ни в коем случае туда не пускать, но я настоял на своём… В итоге я поехал на фронт, посмотреть, как обстоят дела. Я, а ещё фотоаппарат и видеобригада, естественно, нагрянули мы без предупреждения, я постарался до последнего скрыть конечный пункт назначения.


Итак, увиденное меня разочаровало. Солдаты… Солдаты нуждались во всём. То есть во всём – им не хватало обуви и обмундирования, не хватало грузовиков – большая часть во встреченном нами подразделении, оказалась в ремонте, примерно половина. Это были сплошь полуторки. Тяжёлые орудия было нечем буксировать, хотя по штату буксировщики состояли, но их попросту не хватало. Но те, что были – выглядели новыми, хотя и потасканными – их явно поставили в войска в последний год.

В целом же… Удручающее впечатление. Основное оружие армии – винтовка Мосина, морально устарела как оружие пехоты. Скорострельность мосинки не позволяла вести сколь нибудь серьёзный огонь, пулемётов остро не хватало.

Я припомнил те особые войска, которые оснастил самолично в Крыму. Это было на фоне обычной пехотной части – просто праздник изобилия оружия и материальных средств – пулемёты, форма, техника, всего было в избытке.

Но ладно, не буду о грустном – приехали мы на фронт в моём бронированном Тигре, всего три сотни километров от Москвы на запад. Немцев дальше не пропустили – но угроза их прорыва к Москве была более чем реальной. Беда их была лишь в ПВО Москвы – каждый раз, когда они пересекали незримую границу, прилетали наши реактивные самолёты и с налёта их пускали на мясо. Два РД-10 вместо двух более слабых и менее надёжных Юмо-4 – это сила. А ещё фронтовые бомбардировщики держали врагов на расстоянии, но это были войска Москвы.

Визит на фронт всего продлился один день – мы прибыли в небольшую деревеньку, в которой расположился штаб, после чего Юра самолично, с автоматом наперевес полез к командиру, о чём-то с ним переговорил, я же понимая, что скорее всего его учат правильно отвечать на вопросы – чекистов пока не удалось излечить от дешёвого очковтирательства, дал по газам и поехал к линии фронта, к солдатам. Всего пятьсот метров от деревни, и вылез из машины, обозрев эту картину. Среднестатистический красноармеец – сильно отличался от лощёного и холёного горожанина, коим был я. Быстро подошедшему ко мне сержанту я представился и показал документ – официально я числился в военно-воздушных силах. Поскольку единственный случай, когда лично вмешался в войну – происходил на бомбардировщике. Почесав тыковку, сержант спросил:

– А к нам какими судьбами?

– А к вам я заехал посмотреть, что у вас да как. Пока списан на берег, так сказать, у меня другие полномочия. Я занимаюсь промышленностью, машиностроением.

Слегка потерявший нить рассуждений сержант переспросил:

– Военной приёмкой что ли?

– Вроде того. Как инженер, образование у меня инженерное. Сейчас наш чекист с вашим командиром в штабе что-то решает, так что их ещё некоторое время не будет. А мы давай посмотрим, что у вас да как…

Я окинул взглядом расположение войск. Расположение было весьма… оригинальным. Лагерь у солдат располагался прямо рядом с траншеями, вдоль них. Что и логично – если начнётся обстрел и атака – всё бросят и тут же нырнут в укрытие. Здесь же из брёвен было сооружены блиндажи.

Бесцеремонно я пошёл к ним и осмотрел сами брёвна. Над входом в блиндаж слой крыши имел целых три бревна, а внутреннее пространство – относительно небольшое. Это натолкнуло меня на мысль о том, что неплохо было бы иметь собственный небольшой бункер. Такой, в котором можно укрыться в случае, если случится ядерная война, массовые беспорядки и так далее. Вплоть до самых обычных бомбардировок. Но помня, сколько бункеров в итоге стали достоянием музейной общественности, и сколько вообще забросили…

Хотя изначально идея не лишена смысла – хорошо спланированное и построенное убежище…

Сержант спросил:

– Что-то не так?

– Да, просто интересовался срезом. Вернее, срубом, у вас бензопилы нет?

– Бензопилы? – удивился сержант, – Никак нет, товарищ капитан.

– Хм… – я задумался, – нехватка лесозаготовительной техники, это плохо.

– Да есть у нас пилы, товарищ капитан, просто не бензиновые, обычные. Валят лес солдаты без проблем. Вот дотащить до места бревно – это задача.

– Ты прав. Я бы хотел пообщаться с солдатами, если ты не против. И поскольку общаться просто так некультурно – нужно чем-то угостить, как думаешь?

Сержант слегка приосанился:

– Так точно, товарищ капитан! – судя по всему, он тоже был не прочь сверх пайка что-нибудь закинуть за воротник.

– Тогда бери трёх солдат и иди к моей машине, откройте сзади, там несколько пакетов с угощениями. Не думаю, что вы тут голодаете, но с пустыми руками дружеский визит не наносят.

– Слушаюсь. Разрешите идти?

– Давай, – кивнул я головой и пошёл в сторону позиций.


В армии мне служить довелось, и не год, как сейчас, а все полные два. И не в нежной и ранимой военной части для восемнадцатилетних великовозрастных детишек – а в те времена, когда туда призывали пацанов с раёна, не отличающихся высоким умом и сообразительностью. Чем можно было угостить солдат, чтобы просто поболтать? Сигареты. Это самый страшнейший дефицит в годы войны – потому что табак не входил в число важных для выживания вещей – табак и алкоголь, то есть наркотики.

Вообще, я как-то задумался о следующем – какие последствия бывают от этих самых легальных наркотиков. Табака, алкоголя, и изучил подробно статистические данные СССР, постсоветских стран и всемирной организации здравоохранения. И решил, что если я буду дымить коноплёй – это ещё куда ни шло, но с алкоголем я завяжу узлом. На всю оставшуюся жизнь. И с табаком тоже.

Это потому, что хотя опьянение от опиатов более выраженное, но оно не разрушает организм так сильно, как алкоголь. Вообще, по совокупности факторов, водка была приравнена к героину. По тяжести зависимости, по летальности, по передозировке, по последствиям для психики и собственного здоровья. То есть даже не к ганджубасу, а сразу к героину – это самое страшное ОМП, которое только придумало человечество. И добрые европейцы спаивали непьющих индейцев, как добрые русские споили непьющих ранее разные чукчские народы севера. В общем, с куревом я завязал, как и с алкоголем. Виной тому их обычное сравнение с… коноплёй. Обыкновенной. Оказалось, что «глупые голландцы и американцы» не такие уж и глупые, раз разрешили у себя подобные вещества – опьянение опиатами негативно влияет на сердце и может негативно сказаться на развитии существующих психических заболеваний, но на этом и всё…

В то время как бухло – уничтожает печень, поджелудочную, угнетает нервную систему, стимулирует и осложняет многочисленные заболевания, приводит человека не в спокойное, а наоборот, в агрессивное состояние. Снижает критичность мышления и срывает тормоза в голове, служит причиной для начала психических заболеваний, вроде белой горячки – а при их наличии изначально – развития осложнений. В общем, на фоне относительно нежной, успокаивающей и чутка вредной травки, бухло выглядит особенно убойным средством умервщления народа.

Так почему же оно так популярно? Ответ на поверхности – зависимость. Зависимость развивается мягко, но крепко, и акцизы – алкоголь можно, но неудобно готовить в домашних условиях. По крайней мере, для большинства людей, этим не увлекающихся. Поэтому государство имеет бабло с водочной и табачной монополий – ни то ни другое нельзя изготовить самостоятельно. Конопля же… сорняк. Она растёт просто замечательно и не требует каких-то особых вещей – те же удобрения, поливать иногда – и можно собирать урожай, которого хватит на очень долго. Если бы населению разрешили, как в америке или нидерландах, или многих других странах, курить травку – то доход государства от этого только бы снизился. Водочная монополия – это стратегический ресурс, это ещё дореволюционные, царские времена, так повелось – табачные и винные монополии, срубающие бабло с зависимых людей. Поэтому я сделал для себя удивительный вывод – вся эта пропаганда против травки, и по дискредитации легализации травки в других странах – нацелена на сохранение собственных доходов.

Я вообще против всех наркотиков, если подумать – но в порядке старшинства по их вреду для здоровья – то есть в первую очередь я против бухла, героина, кокаина – как самых опасных для людей. Во вторую – я против сигарет и травки, как умеренно-вредных. Однако, сейчас я презрел своё презрение к табаку и купил сигарет. Вернее, купил пачку и растиражировал её во множестве штук. Лучший советский табак – это «Герцеговина флор». И не надо вспоминать про Сталина – понятное дело, что махорку курить ему надоело в юности, если он её вообще курил. Герцеговинский флор – это довольно ароматный табак, который определённо заслуживал даже моего внимания. Табачная промышленность вообще во второй половине века сдала очень сильно, да что там – она просто коллапсировала. Безвкусные сигареты «без запаха», сделанные из самого говёного сорта табака и запихнутые в не самые дешёвые пачки – тот же верблюд, мальборо и им подобные… Это я вам скажу, не хухры-мухры.

Солдаты нагрузились гостинцами, и мы пошли, куда нести было непонятно, так что занесли на кухню, где стояла полевая кухонька, грубо сколоченные столы и лавки. Я же нагрузил на себя двадцатикилограммовый ящик с папиросами. Папиросы были тщательно упакованы по двадцать пять штук, в жестяные упаковки. Стоило такое великолепие по десятке за штуку, и то в бумажной упаковке, так что солдаты образовались быстро, содержимое пакетов так же быстро разобрали. Внутри оказались коробки с чаем и растворимым кофе, несколько банок сгущенного молока, и две стратегические трёхкилограммовые банки с тушёнкой. Такие большие, тридцать сантиметров в диаметре и в высоту как обычная банка. Это всё сразу же перекочевало к повару, который вскрыл одну банку ножом, и засыпал содержимое в варево, которое готовилось в его полевой кухне, кипяток организовали очень быстро и вскоре солдат вокруг уже было достаточно. Было с кем поговорить, так сказать, открыто и честно… Пожрать все были не дураки, чаю налили, папиросы начали раздавать по упаковке на рыло, кому не досталось – товарищи поделятся. Я не могу кормить всю армию, но конкретно угостить мужиков, с которыми хочу поболтать… Почему бы и нет.

В итоге, пока в сторонке раздавали содержимое пакетов, коробок и ящика, я успел найти довольно колоритных персонажей, которые выглядели наиболее острыми на язык, и подозвав их к себе, выдать оный паёк самолично, и спросить, кто такие и как служится. И вообще, как дела обстоят….

* * *

Вы вообще представляете себе, что такое Caterpillar D9? Нет? Это нечто по размерам немного уступающее советскому Т-800, но если советский монстр был создан в штучных экземплярах, то Caterpillar – это очень крупносерийный бульдозер. Его размеры… это уже не какая-то техника, воспринимающаяся как нечто средних размеров. Его отвал выше человеческого роста, а взойти в кабину – всё равно что на мостик корабля.

Громадный, до одури мощный, да ещё и к тому же бронированный! Последнее не сильно нагрузило бульдозер, весящий примерно как тяжёлый танк. В глаза бросалась фирменная катерпиллоровская гусеница-треугольник, с верхним расположением звёздочки. Простое и в чём-то даже гениальное решение – износ звёздочки снижается, так как она меньше подвергается абразивному действию – ведь бульдозеры нередко работают по самую звёздочку в грязи, песке и дерьмище. Плюс увеличивается клиренс, плюс увеличивается захват гусеницы. Тут как всегда в механике действует правило – чем меньше деталь, тем она более нагружена при прочих равных. В общем – решение весьма удачное со всех сторон.

Громадный военный, бронированный катерпиллар, с бронестеклом, был усилен дополнительно – я в заводских условиях, при помощи тысячетонных прессов, создал для него бронестворки. Не капота – окон. Правильнее, наверное, сказать бронеставни – из стали шестимиллиметровой толщины, прочные, на самых обыкновенных петлях, стальные щитки, которые призваны были защитить бронестекло на стоянке и в то время, когда оно не использовалось – или защитить оператора, если бронестекло будет повреждено.


Тяговый класс у дозера – семьдесят пять тонн. То есть он развивает усилие в семьдесят пять тонн, а про то, что он может буксировать – я лучше промолчу – для буксировки гаубицы МЛ-20 нужно всего две тонно-силы.

Катерпиллар вызывал ужас вперемешку с восторгом одним своим появлением – это гусеничное чудовище жрало почти две бочки бензина за час усиленной работы, но за этот час оно могло сделать столько, что отсосут его выхлопную трубу все прочие тракторы. В том числе и всякие челябинские тэшки и ДЭТы. Плюс его конструкция уже давным-давно известна, ремонтопригодность не вызывает сомнений, а каких-либо существенных недостатков в нём нет, обслуживание относительно лёгкое.

Такой трактор даже нельзя было транспортировать на обычном рамнике-тягаче. Просто потому что дороги в СССР не было – не было уютненького гладенького асфальта, поэтому задача транспортировки таких чудовищ стала особенно остро. Создать сами бульдозеры? Да милости прошу – учитывая их особую мощь – они могли оказать огромное влияние на военное положение. Но встала проблема – создать их я могу. Но переместить к месту боевых действий не на чем – низкорамники, которые использовались для этих целей, практически не имели клиренса и их внедорожные качества… нулевые. Короче, проблема. О проблеме я сообщил Берии и её начали быстро решать. Доставить груз массой сто тонн и выходящий за габариты обычной дороги – это задача не из лёгких. В итоге сошлись на идее поставить на гусеничный ход рамный прицеп, вроде низкорамника. А вот тягач…


Придётся использовать всё тот же бульдозер. Просто некоторые подготовить и использовать как развозные лошадки, которые потом пойдут на переплавку. Развозной лошадкой был небронированный катерпиллар.


Почему я так упёрся в бульдозеры, а не во что-то другое? Вообще, всё должно идти в комплексе, но есть один нюанс. Тяжёлая техника была нужнее всего для фронта – то есть вывезти, вытащить, сдвинуть что-то, перетянуть с места на место… Все остальные операции можно было заменить солдатами с лопатами. Нужны были всего три типа техники для полноценной работы – самосвал, бульдозер и фронтальный погрузчик. Последний мог комплектоваться – отвалом, ковшом, грузовыми вилами – для них даже специальный чертёж разработали, как в полевых условиях собрать поддон из подручных пиломатериалов. Бревнозахваты были, люльки для подъёма людей, телескопические стрелы. То есть погрузчик – это не только что-то с ковшом, способное поднимать груз и перегружать в кузов самосвала – это ещё и инженерный трактор, который может и грузы на поддонах возить, и выполнять роль бульдозера. Положительный момент был в том, что это и был трактор – спереди ковш погрузчика, сзади – экскаваторный ковш с манипулятором. То есть крайне универсальная машина для земляных работ. Хочешь копай, хочешь поднимай выкопанный грунт для перегрузки на самосвал.

Получилась святая троица инженерных военных работ. К этому году красная армия накопила богатый опыт окапывания и фортификации – глупые умерли в первые дни войны, а те, кто остался – никогда бы не пренебрегали рытьём окопов и траншей. Объём работ позволял думать, что красная армия – это гигантская многомиллионная строительная бригада, которая занята тем, что сейчас не прекращает окапываться и укреплять собственную оборону. При прочих равных, на хорошо укреплённом и оборудованном участке местности, грамотная фортификация увеличивает соотношение сил многократно – то есть хорошо окопавшаяся в некотором укреплённом пункте рота на сто человек, может сдержать наступление тысячи немцев. А если у окопавшихся будет превосходство в огневой мощи – то можно смело надеяться на то, что враг получит по сусалам и отступит. К сожалению, в мирное время значимость фортификаций и окапываний сильно недооценивают. Довоенная красная армия, несмотря на великое множество тревожных звоночков, была сильно переоценена.

Траншея – это не просто длинный ров в земле, в котором сидят абстрактные солдаты. Это не самое простое инженерное сооружение. Если просто вырыть ров – его дно быстро наполнится водой – внешней и водой из земли, и если ещё на пол дня в таком посидеть – это можно, но постоянно… Смерти подобно. Поэтому современная траншея это не так то просто. На дне траншеи обязательно должен быть пол – лучше всего деревянный настил на брусьях, стены траншеи укреплены досками, в последнее время – в последние полгода, траншеи стали укрывать по примеру крымских, маскировочными сетками и крышами – эта мода пошла с Крыма, и только разрослась. Во-первых – это снижает заметность, во-вторых – защищает от солнца и осадков, в третьих – препятствует потерям тепла. Если вообще можно говорить про потери тепла в траншеях. В них не жили, не сидели круглые сутки – как правило рядом с траншеями располагался лагерь, а укрепления использовались только в случае необходимости – то есть при обстреле. При особо интенсивных обстрелах – рыли отдельные окопы для важных для постоянной траншейной жизни, вещей. А именно – в окопы прятали артиллерию, полевую кухню, склады для пайка и прочих вещей, и всё это могло поддерживать жизнь солдат в траншее в течении нескольких дней.

До войны красная армия вообще не считала нужным иметь серьёзные инженерные войска и тактику инженерной войны. То есть воевать с массированным рытьём противотанковых рвов, траншей, и прочего – совершенно не планировали. Спохватились слишком поздно, но время было упущено – и в результате немцев встретил в советском союзе оперативный простор – всякие линии Сталина и прочие оборонительные рубежи – задерживали их на некоторое время, но не более того. Качественная подготовка инженерного состава не проводилась. Да что там – в мирное время и после войны старались сократить как-нибудь это дело – муторно очень. Рыть траншеи и окопы, которые никому никогда не понадобятся. Жечь килотонны соляры и проливать тонны пота – и всё ради каких-то учений… оно нам надо?

Оно нам оказалось надо. Прямо здесь и сейчас – сильная недооценка привела к тому, что на устройство заграждений были брошены все силы – неквалифицированные и часто умеющие только либо копать, либо не копать. Однако, учиться пришлось большой и малой кровью, и учение это пришло довольно тяжко, но пришло. Современная война требует море полевой фортификации – иначе раскатают в тонкий блин.

И учились, и я в этом им по возможности всегда старался помочь – или информацией, или техникой, или и тем и другим сразу. Бульдозеры с тягой больше семидесяти тонн – не могли быть заменены ничем. Вообще ничем. Ещё недавно предложил внести в конструкцию Т-34 изменения и приделать к нему крепления для бульдозерного отвала, как у танков Т-55 и дальнейших модификаций. Но… использовать танк как бульдозер было хоть и нецелесообразно – так как масса брони лишний раз увеличивала расход топлива, в случае крайней необходимости это было более чем хорошо. Бульдозерный отвал для отрывки танковых окопов был спроектирован на танковом заводе, испытан и признан вполне пригодным для лёгких работ по расчистке пути и отрыву танковых окопов.

Среди всей техники, особое место, внезапно, заняли вилочные погрузчики. Разных форматов. Изначально я создал лишь навесное оборудование для погрузчика фронтального. И вроде бы, на этом история должна была завершиться? А вот хрен там – поскольку в СССР погрузчики применялись чуть менее, чем никак. Это считалось исключительно американской техникой – в основном фирмы «Кларк», но это уже были вполне современные по моей памяти, погрузчики, со всеми характерными техническими особенностями.

Этот маленький, маневренный и очень трудолюбивый механизм, с его помощью бригада из тридцати могла разгрузить поезд со снабжением примерно в двадцать раз быстрее, чем сотня солдат. Способов сравнить было много, но самый лучший – это погрузка урожая и некоторых продуктов, с фермы. Железнодорожную ветку на ферму провели очень быстро, в рекордные сроки, и от неё курсировал грузовой поезд на общую магистраль железной дороги. После уборки урожая пришлось работать и так, и вручную. На работу бросили двадцать пятую бригаду. Хотя это и были трактористы, умение работать на погрузчике, включалось в общую подготовку – и перед бригадой встала задача – загрузить целый поезд из грузовиков. Контейнеров и инфраструктуры для них не было. Последствия урожая – хлебопекарная мука высшего сорта, в обычных бумажных упаковках, упакованная в паллеты.

В итоге выдали бригаде два десятка телескопических погрузчиков и ещё больше было на складе готовой продукции, там загружали грузовики. Поначалу, конечно, освоиться с качественным управлением было нелегко – но ребята не первый год замужем – так что после пары часов тренировок опытные трактористы уже вполне освоили работу на этом классе техники. И ловко маневрируя, загружали поддоны в кузова один за другим – другая бригада при этом совершала обратный процесс. С грузовика на поезд перегрузить – совсем небольшое расстояние, но сам процесс…

Обошлись без тяжёлого ручного труда. К тому же я для них сделал поддонов с большущим запасом. Да что там – с огромным запасом, тем более что деревянный поддон – не богомерзкий пластик, в случае чего – мог использоваться получателем груза для растопки печи, так что утилизация тоже в плюсе.

В итоге с задачей справились на ура – но реальная мощь погрузчика не в таком, а в погрузке-разгрузке разрозненных, разнородных, унифицировано упакованных грузов. Поэтому я выступил с предложением – раз уж подобной техники пока нет в СССР, и не предвидится – могу ли я создать крупную партию погрузчиков? Оказалось, что могу, и погрузчики были нужны как воздух в условиях колоссального грузооборота по снабжению фронта и народного хозяйства. То, что они кушали при этом топливо – это минус, но зато не просили кушать хлеба – это плюс.

Погрузчики не могли навредить советской промышленности, как если бы я начал делать танки или самолёты. Наоборот, восполняли пробелы, а не перекрывали уже существующее. Огромное количество поддонов для погрузчиков… да, тратило силы на изготовление, но с этим могли справиться даже самые низкоквалифицированные кадры, а пиломатериала везде было как грязи. При наличии техники и инструмента – изготовление деревянных поддонов вообще не должно было быть проблемой. В итоге порешали вопрос на том, что руководство примет новый ГОСТ на грузовой поддон, а так же разошлёт больше тысячи моих погрузчиков по разным местам, где идёт интенсивный грузооборот. А именно – на товарные станции, на станции, куда эвакуированы заводы, и некоторое количество попадёт в войска, для разгрузки этого всего богатства.

Вроде бы ничего такого радикального, да? Однако, подумать только, сколько сил высвобождает одна такая машина. Грубый, тяжёлый ручной труд – «вагоны разгружать» – в советском союзе ассоциировался с самым простым, надёжным, тяжёлым способом заработать хоть какую-то денежку. Разгрузка вагонов и правда всегда была проблемой – погрузка ещё куда ни шло, там механизация какая-никакая есть, а разгрузка, когда товары самые разные… Вот разгрузка требовала попотеть. Мне это не нравилось. Я не стремился создать «прекрасный СССР будущего», но и просто так сидеть сложа руки и смотреть на то, что я мог бы сделать, и не сделал – я тоже не хотел. И я понадеялся на эффект наркотика. Пробная партия бесплатно, понравилось – появится давление, ведь эти погрузчики устареют, одряхлеют, и нужно будет что-то создавать взамен. Появится у руководства на низах стимул зашевелиться. А то привыкли от всего нового отмахиваться, старые пердуны.

В комплекте с погрузчиками шли тележки гидравлические – для перемещения поддонов вручную, но работали они только на ровном полу, в то время как все погрузчики – внедорожные. Способные передвигаться если не по бездорожью, то по грунту точно. А если вилку насадить на фронтальный – то и по бездорожью спокойно пройдут, техника тяжёлая, мощная, и может поднимать двенадцать-пятнадцать тонн. Для сравнения – тяжёлая гаубица МЛ-20 вместе с лафетом – весила восемь тонн. Хотя конечно, сильно негабаритный груз, такой только краном поднять можно.

Несколько тысяч вилочных погрузчиков – половина которых отправилась в тыл для погрузки, вторая половина в армию для разгрузки, отправились работать. Обучение, подготовка персонала – в войну это происходило быстро, экстренно, без расслабона. Все помнили – война идёт. Враг уже у нас под боком – и никто не расслаблялся. Однако, первые отзывы решили судьбу этого вида техники – примитивные, но тем не менее, хорошо работающие погрузчики, пришлись людям сильно по вкусу. Они не были особо недовольны из-за того, что для погрузки нужно делать поддоны – с этим успешно справлялся коварный ГУЛАГ. В принципе – и в будущем тоже большая часть поддонов делалась исправительно-трудовыми учреждениями.

Поддоны же после первого использования не выбрасывали, как можно было бы подумать – их складировали и использовали повторно. Но древесина была необработанная и гнила, причём быстро – делали то поддоны из сырой древесины. Не утруждая себя даже сушкой – ну потрескается – так и хуй с ним, главное чтобы не развалилось прямо на погрузчике.

Сырая доска, доставляемая в таком виде в армию, разбиралась, гвозди тут же аккуратно извлекались, сами доски шли на военные нужды, или на растопку печей.

Загрузка...