Очерки истории средневекового Новгорода

Новгородская земля до возникновения Новгорода

Обширные пространства российского Северо-Запада, изобилующие лесами, озерами, болотами, на протяжении длительного периода (со времен неолита и бронзового века) были заселены племенами угро-финской языковой группы. Начиная с VI–VII вв. сюда началось проникновение славянских племен, которое не привело к столкновению с аборигенным населением. По наблюдениям языковедов, древнейшие восточнославянские заимствования в прибалтийско-финские языки восходят к VII в.

Славянское расселение на Северо-Западе привело к созданию двух обширных регионов – культуры длинных курганов (рис. 1) и культуры сопок (рис. 2). Территория распространения длинных курганов включает в себя бассейн реки Великой и Псковского озера, верховья рек Плюссы и Западной Двины, а также верховья реки Луги, среднее течение Мсты и левые притоки Мологи. Что касается сопок, то они известны главным образом в бассейне озера Ильмень с впадающими в него реками Шелонь, Ловать, Пола и Мста.

Исследователи обратили внимание на существенную разницу в ландшафтных характеристиках этих двух регионов. Область длинных курганов ныне изобилует сосновыми лесами, возникшими на месте смешанных сосново-дубовых лесов. Такое изменение растительного покрова явилось результатом хозяйственной деятельности населения, базирующейся на подсечном земледелии. Что касается поселений и погребений культуры сопок, то они тяготеют к районам распространения еловых и широколиственных лесов, произрастающих на наиболее удобных для пашенного парового земледелия почвах.

Этим характеристикам отвечает и разная система поселений на территориях обеих культур. В зоне длинных курганов поселения не остаются подолгу на одном месте, перемещаясь к вновь подготовленному подсекой хозяйственному участку, тогда как в зоне сопок они отличаются заметной стабильностью.

Рис. 1. Карта: Длинные курганы (по В. В. Седову)

Рис. 2. Карта: сопки (по В. В. Седову)

Разница в хозяйственных характеристиках обеих славянских культур отражает хронологию их проникновения на территорию российского Северо-Запада. Культура псковско-новгородских длинных курганов прослеживается археологами с VI–VII вв. Согласно исследованиям В. В. Седова, славяне, оставившие эту культуру, продвинулись сюда из областей, входивших в бассейны рек Вислы и Одера. В процессе своего движения через земли балтов они заимствовали от них некоторые элементы культуры. Осев сначала в регионе Псковского озера и реки Великой, славяне затем начали распространение на восток, в обход Ильменя и волховского бассейна, низменное положение которого в VI–VII вв. не соответствовало условиям нормального хозяйствования[6].

В третьей четверти I тысячелетия иные группы славян – культуры сопок и пашенного земледелия – проникли на русский Северо-Запад и расселились в бассейнах озер Ильменя и Чудского. Надо полагать, что исходные пункты этого проникновения находились также в регионе западного славянства, о чем свидетельствуют особенности древненовгородского диалекта, выявленные А. А. Зализняком. Главная особенность этого диалекта состоит в отсутствии второй палатализации задненебных, свидетельствующая о том, что обе группы славян Северо-Запада в VI–VIII вв. находились в изоляции от всех остальных славянских этносов, которые процесс второй палатализации пережили. Барьером изоляции, вероятно, служил «балтский пояс», охватывающий с юга освоенные славянами земли Северо-Запада. Сумма особенностей древненовгородского диалекта находит ближайшие аналоги в западнославянских диалектах (прежде всего – в лехитском). Это наблюдение находит существенное подтверждение в материалах археологии. От древнего южнорусского (киевского) диалекта новгородский отличается более чем двадцатью признаками[7].

Наличие двух славянских культур и их территориальная привязка позволяют утверждать, что носители культуры длинных курганов называли себя кривичами, а носители культуры сопок – словенами. Бесконфликтность их внедрения в земли аборигенов – финно-угров – объясняется разными господствующими системами хозяйствования – земледелия и скотоводства у славян и охоты и рыбной ловли у аборигенов, – которые стали основой взаимной заинтересованности этнических групп, занимавших несовпадающие экологические ниши.

Важной особенностью северо-западного региона являлось его положение на пересечении главных торговых дорог, одна из которых соединяла Восток и Запад (Азию и Европу) («Волжский путь»), а другая – Юг и Север («Путь из Варяг в Греки»). В пределах этого региона оба пути имели разветвления. «Путь из Варяг в Греки» с верховьев Волги поворачивал на север через Ильмень и Волхов, и на запад – через Западную Двину. Те же маршруты имел на его северном участке и «Волжский путь». Важнейшим узлом обоих путей было озеро Ильмень и верховья Волхова, где торговые дороги сливались воедино. Для современного исследователя элементом, маркирующим оба пути, являются многочисленные монетные клады, древнейшие из которых состоят из серебряных дирхемов, чеканенных в основном в странах Ближнего Востока и Северной Африки. Самый ранний из этих кладов зафиксирован близ Старой Ладоги и по младшей монете датирован 786 годом[8]. Следует особо отметить, что древнейшие клады арабских монет в Западной Европе, пересекших территорию русского Северо-Запада, и зарытые там на рубеже VIII–IX вв. и в первой четверти IX в., концентрируются не на Готланде и в материковой Швеции, а на южном – славянском – побережье Балтики. Из 16 западноевропейских кладов куфических монет конца VIII – первой трети IX в. только 3 обнаружены на Готланде и 1 в Упсале на территории материковой Швеции. Два ранних готландсих клада (783 и 812 гг.) очень малы. В одном из них содержится 8, в другом 11 монет. Третий датируется 824 г., а клад из Упланда – 825 г. Остальные 12 западноевропейских кладов ничего общего со Скандинавией не имеют: 5 из них найдены в Померании и датируются 802, 803, 816, 816 и 824 гг.; 3 – в Восточной Пруссии и датируются 811, 814 и 818 гг.; 3 – в Западной Пруссии – 808, 813 и 816 гг.; 1 клад 810 г. обнаружен в Мекленбурге.[9]

Ключевое значение скрещения важнейших торговых путей у истока Волхова наглядно демонстрируется высокой концентрацией населенных пунктов конца I тысячелетия на этой территории[10] (рис. 3 – по Носову).

Бытование арабской монеты в регионах новгородских словен и кривичей (а также и остальных земель восточных славян) не ограничивается транзитной ролью этих территорий. Оседание здесь восточного серебра сопровождается созданием собственной денежно-весовой системы на основе дирхема, получившего на славянской почве имя «куна».

Это обстоятельство демонстрирует важное направление хозяйственной деятельности местного населения, которое, таким образом, занималось не только земледелием, скотоводством, охотой и рыболовством, но и было активно вовлечено в международный торговый обмен.

Главным событием ранней истории славянского Северо-Запада стало временное подчинение его власти скандинавов. К середине IX в. летописи относят княжение в Киеве Кия и его братьев. Позднейший рассказ новгородской летописи, записанный впервые не ранее XI в. (т. е. спустя два столетия после описываемого события), сообщает: «Въ времена же Кыева и Щека и Хорива новгородстии людие, рекомии Словене, и Кривици и Меря; Словене свою волость имели, а Кривици свою, а Мере свою; кождо своим родом владяше; а Чюдь своим родом; и дань даяху Варягом от мужа по белеи веверице; а иже бяху у них, то ти насилье деяху Словеном, Кривичем и Мерям и Чюди. И въсташа Словене и Кривици и Меря и Чюдь на Варягы; и изгнаша я за море; и начаша владети сами собе и городы ставити»[11].

Рис. 3. Карта поселений в Поозерье (по Е. Н. Носову) а – городища; б – селища; в – сопки; г – предполагаемые места расположения сопок; д – языческое святилище; е – культовый камень. 1 – Рюриково городище; 2 – Нередица; 3, 4 – Ситка; 5 – Слутка I; 6, 7—Волотово; 8 – Ушерска; 9, 10 – Родионово; 11 – Мыза Сперанского; 12, 13 —Деревяницы; 14–16 —Хутынь; 17—Холопий городок; 18 – Слутка II; 19 – Водское; 20 – Перынь; Прость; 22 – Ракомо; 23, 24 – Береговые Морины; 25–27—Георгий; 28, 29 – Васильевское; 30, 31 – Любоежа; 32, 33 – Гоюшково; 34 – Заболотье; 35, 36—Еруново; 37, 38 – Сергово; 39–41 – Завал; 42 – Окатово; 43 – Базловка; 44 – Моисеевичи; 45 – Гвоздец; 46, 47 – Шиловка; 48–50—Мшашка

Следует остановиться на некоторых «подтекстах» этого рассказа. Еще в середине IX в. словене, кривичи и аборигенные финно-угорские племена не были объединены («кождо своим родом владяше»). Их объединение было достигнуто в процессе восстания против притеснителей-варягов, обложивших все местное население подушной данью. Победа над варягами вернула власть местному населению, которое стало «городы ставити». Вряд ли под последним действием нужно понимать сооружение неких значительных племенных центров. Речь здесь идет о создании укреплений в наиболее уязвимых возможными врагами пунктах – предприятие более чем естественное после пережитых от варягов притеснений.

Далее в том же летописном рассказе сообщается: «И въсташа сами на ся воеват, и бысть межи ими рать велика и усобица, и въсташа град на град, и не беше в них правды. И реша к собе: «князя поищем, иже бы владел нами и рядил ны по праву». Идоша за море к Варягом и ркоша: «земля наша велика и обилна, а наряда у нас нету; да поидете к нам княжить и владеть нами». Изъбрашася 3 брата с роды своими. И пояша со собою дружину многу и предивну, и приидоша к Новугороду. И седе стареишии в Новегороде, бе имя ему Рюрик; а другыи седе на Белеозере, Синеус; а третеи в Изборьске, имя ему Трувор. И от тех Варяг, находник тех, прозвашася Русь, и от тех словет Руская земля; и суть новгородстии людие до днешнего дни от рода варяжьска. По двою же лету умре Синеус и брат его Трувор, и прия власть един Рюрик, обою брату власть, и нача владети един»[12]. Летописи относят призвание Рюрика с братьями к 859 или 862 году.

На протяжении длительного времени рассказ о призвании варяжского князя признавался в российской историографии антипатриотическим мифом. Между тем истинность самого факта вокняжения на Северо-Западе варяжского князя подтвердилась раскопками Е. Н. Носова на Городище (в 3 км к югу от Новгорода), где вплоть до конца XV в. находилась резиденция новгородских князей. Ее формирование началось именно в середине IX в., и сумма находок, относящихся к этому времени, наглядно демонстрирует как элитарность комплекса, так и наличие в нем преобладающего норманнского элемента. Присутствие здесь воинов-варягов демонстрируют находки боевого оружия и культовых скандинавских предметов[13].

Сомнительным представляется существование «братьев Рюрика». Давно уже обращено внимание на то, что «имена» братьев могут быть переведены как «верная дружина» (Трувор) и «свой род» (Синеус). Тем более, что, например, отдаленность Белоозера от Новгорода весьма значительна, а подчинение Новгороду более близкой в направлении Белоозера территории происходило только в середине Х в., когда княгиня Ольга устанавливала погосты на Мсте. В Изборске принято демонстрировать каменный крест, стоящий якобы на могиле Трувора, в полном забвении того, что Трувор, если жил, то за полтораста лет до утверждения в Восточной Европе христианства.

Наиболее существенно то, что ни в Изборске, ни в Белоозере археологические раскопки каких-либо следов пребывания скандинавов в IX в. не обнаружили.

По версии Ипатьевской летописи, отразившей представления ладожан начала XII в., изначально варяги «придоша к Словеном первее, и срубиша город Ладогу, и седе стареишии в Ладозе Рюрик…, по дъвою же лету умре Синеус и брат его Трувор, и прия Рюрик власть всю один, и пришед к Ильмерю и сруби город над Волховом и прозваша и Новъгород, и седе ту княжя»[14]. Эта версия послужила основой нынешней легенде о Старой Ладоге как «первой русской столице».

Здесь снова сочетаются реальность и миф. Вполне вероятна продолжительная остановка Рюрика в Ладоге, поскольку быстрому продвижению к Ильменю как узлу торговых путей препятствовали волховские пороги, к преодолению которых следовало обстоятельно подготовиться, в частности, решить вопрос о замене морских кораблей на плоскодонные, оценить уровень весеннего подъема воды над порогами, или предпочесть сухопутную дорогу в обход порогов. Такая вынужденная остановка отнюдь не превращает ее место в столицу.

Мифическим представляется утверждение об основании Рюриком «города над Волховом» и наречении его Новгородом. Коль скоро на территории собственно Новгорода нет никаких напластований IX в., очевидно, что речь идет о сооружении укреплений в резиденции на Городище, которая также является «городом над Волховом». Столь же легендарным представляется утверждение Новгородской 4 летописи об основании Новгорода старейшиной Гостомыслом еще до призвания Рюрика[15].

Существенной проблемой оказывается выяснение того региона Скандинавии, в который было направлено за князем посольство кривичей, словен и аборигенных племен. Было бы по меньшей мере странным, если бы «третейского судью» это посольство искало среди тех варягов, которые незадолго до того были притеснителями местного населения, изгнавшего их. Между тем скандинавский мир был достаточно обширен и разнообразен. Он включал в себя не только Швецию и Норвегию, но и Данию, и Британию, и Фрисландию. Летописный рассказ о выборе места призвания князя так недвусмысленно трактует это событие: «Идоша за море къ Варягомъ к Руси. Сице бо ся звахуть и варязи суть, яко се друзии зъвутся Свие, друзии же Оурмане, Анъгляне, друзии Гъте, тако и си реша Русь»[16].Те варяги, которые были призваны в бассейн Ильменя и Волхова, не были ни шведами (Свеями), ни германцами (Урманами), ни британцами (Англянами), ни готландцами (Готами); они называли себя Русью. Позднейшая легенда сообщает о том, что Гостомысл отправил это посольство в Мальборк, город в Восточной Пруссии на южном берегу Балтики[17], что ведет к отождествлению новгородского Рюрика с Рюриком Ютландским. Приглашение князя из Ютландии или Фрисландии представляется весьма логичным, коль скоро оба массива славянского переселения на русский Северо-Запад ведут свое происхождение из регионов, примыкающих к южному балтийскому побережью.

Вполне легендарной представляется версия Ипатьевской летописи об объеме владений Рюрика, который якобы в числе «волостей», розданных «мужам своим», числил Полоцк, Ростов, Белоозеро, Муром[18]. Надо полагать, что эта якобы подвластная Рюрику территория сконструирована из общего объема расселения не только кривичей и новгородских словен, но и всех известных позднейшему летописцу «кривичских» и «чудских» (угрофинских) племен – в том числе и тех, которые не входили в союз, пригласивший Рюрика.

В 879 г. Рюрик умер, передав княжение Олегу – своему родственнику («от рода ему суща»), отдав ему на руки своего сына Игоря, «бяше бо молод велми».

Через три года Олег с малолетним Игорем покинул Новгород и отправился на завоевание Смоленска и Киева. Следует еще раз напомнить, что к этому моменту на территории собственно будущего Новгорода какой-либо застройки еще не существовало. В процессе исследования культурного слоя на этой территории были выявлены участки наибольшей древности, но ни на одном из них напластований ранее X в. нет.