Одержим непокорной

Глава 25. Мия

— Мама… она… — сквозь слезы произносит сестра, а на меня накатывает паника.

— Адалин, что с мамой? — дрожащим голосом пытаюсь выяснить о том, что произошло.

— Она в больнице… Ей на работе стало плохо… с сердцем. — еле разборчиво следует ответ.

Слова Адалин отражаются громким гулом в ушах. Руки непроизвольно начинают трястись, а в горле застрял огромный ком.

Я оказываюсь беспомощной и никчемной, находясь за тысячи километров от дорогого мне человека, когда с ним происходит страшное несчастье! Бедная моя мамочка! В голове крутятся несуразные мысли: за что?! Почему именно сейчас и с моей мамой?! Вихрь переживаний уже подхватил и закрутил мой разум.

Некоторое время молчу в трубку, сдерживая порыв подступающих слез. Я не в силах поддержать сейчас сестру. Язык категорически отказывается мне подчиняться. Просто застываю на месте, словно статуя. Чувствую себя маленькой колибри в огромном беспощадном мире.

Однако рядом со мной тот, кто готов выпучить меня в трудную минуту. Дэниел забирает у меня телефон и продолжает вести разговор с сестрой.

— Адалин, меня зовут Дэниел. Я друг Мии. — мягким тоном представляется мужчина, — Я постараюсь помочь твоей маме. Для этого мне потребуется твоя помощь. От тебя понадобится некоторая информация. Готова?

На той стороне, скорее всего, следует положительный ответ сестренки, потому что сразу после недолгой паузы Миллер задает вопрос, касающийся названия больницы, в которую отвезли маму. Он не спрашивает о диагнозе и жалобах. И это правильно. Не нужно, чтобы Адалин прокручивала такие моменты в своей голове и расстраивалась еще больше. Напоследок, перед тем как отключиться, Дэниел уточняет у Адалин ее нынешнее местонахождение. Он терпеливо выслушал все еще плачущую сестру и попросил оставаться на месте, обещая, что скоро ее заберут.

Я же все это время пребывала в неком оцеплении и слабо понимала суть происходящего. Вся информация усваивалась урывками.

Дэниел не теряет ни минуты. Со своего телефона он совершает пару вызовов, несколько раз упоминая имя моей мамы и отдавая приказ (его тон был именно приказным) доставить ее в лучшую больницу города и взять под особый контроль.

Далее мужчина набрал, как я поняла, номер частной авиалинии и распорядился о срочном приготовлении борта самолета и подготовке к скорому вылету. Голос у мужчины холодный и властный. Такому, как он, вряд ли кто-то осмелился бы перечить.

Завершением его переговоров стал звонок Коулу, которому велел забрать мою сестру с ее нынешнего местонахождения и позаботиться о ней. Дэниел уведомил, что его помощник головой отвечает за Адалин. И это не звучало как шутка.

Бедная моя сестренка. Она сейчас совсем одна, а я за тысячу миль и не могу поддержать ее. Адалин ведь еще совсем ребенок. А ей приходится сталкиваться с серьезными проблемами самой.

Я по-прежнему пребываю в состоянии транса. Смотрю в одну точку и, кажется, даже не моргаю. В отличии от меня, Миллер сохраняет ледяное спокойствие и рассудительность. Он действует четко по плану, который моментально выстроил в возникшей экстренной ситуации.

— Мия. — обращение по имени вырывает меня из прострации. — Вот, выпей. — протягивает мне что-то похоже на фляжку и я послушно делаю несколько глотков. Терпкая жидкость обжигает горло. С непривычки кашляю. Дэниел молниеносно протягивает бутылку с водой. Я поскорее запиваю, надеюсь потушить опаленную глотку.

— Это алкоголь? — мои глаза округляются в удивлении. Себя мысленно дурой называю. Что могло быть еще во фляжке… Не кола же. Раньше я даже никогда не пробовала крепкие спиртные напитки.

— Тебе нужно немного расслабиться. У нас вылет через час. В самолете отдохнешь. Я не хочу, чтобы ты с ума сходила вксь полет. Мои врачи займутся твоей матерью.

Уже менее чем через пятнадцать минут я почувствовала, как туман окутал мой разум, а тело стало ощущаться иначе. Оно существовало отдельно от моего сознания.

— Дэниел, как думаешь, с мамой все будет хорошо? — я осмелилась задать тот вопрос, о котором даже до этого боялась думать.

— Малышка, я сделаю все для этого. — его голос действует на меня успокаивающе. Я верю ему.

— Ты такой хороший. Нужно будет тебя познакомить с мамой и сестрой. Уверена, ты им понравишься. — сквозь слезы произношу и отворачиваюсь. Не знаю, почему плачу. Возможно, из-за переживаний за маму, а, может, потому что расчувствовалась от заботы мужчины. Его рука ложится мне на ногу, и я немного успокаиваюсь.

Всю дорогу до квартиры я рисовала узоры и писала разные имена на стеклах. Точнее три имени. Сестры, мамы и Дэниела. Я думала о близких, а пальцы сами автоматически выводили буквы.

По приезду я обнаружила, что передвигать ногами на пьяную голову не так уж и легко. Дэниел придержал меня, а потом и вовсе подхватил и закинул на плечо, хотя я пыталась отказаться от его помощи.

— Не знал, что тебя так легко берет алкоголь. на будущее учту. Жаль только все равно остаешься непослушной. — заключает мужчина, когда переваливал меня через себя.

— Я в полном порядке. Могу и сама спокойно дойти. — парирую я.

Кажется, мне не очень удалось убедить его.

Дэниел сам собрал буквально за десять минут вещи. Все это время я сидела на диване и просто наблюдала за изредка передвигающимся из комнаты в комнату силуэтом.

Перед вылетом на борту телефон Миллера завибрировал. Я с нетерпением прожигала взглядом мужчины. Догадывалась, что ему позвонили из-за мамы. Но по выражению лица трудно считать, хорошие новости ему говорят или нет…

— Состояние твоей мамы стабильно на данный момент. Она останется в больнице и пройдет курсе лечения. Твоя сестра сейчас с Коулом. Он отведет ее домой и проследит за ней. Ты можешь поспать. — слышу голос своего мужчины, и волна облегчения окатывает меня. Кажется, я снова могу дышать нормально. Воздух перестал быть тяжелым.

Мозг человека устроен странным образом. Только в критические моменты мы учимся принимать свои чувства по-настоящему.

— Спасибо, Дэниел. — целую щетинистую щеку, — Я люблю тебя. — выпаливаю неожиданное признание. Не знаю, смогла бы я так спокойно сказать эти слова, если бы не находилась под действием алкоголя. Но точно знаю, что говорила я искренне.

Миллер замирает. Выражение лица становится каменным. Я шокировала его. Он не готов был услышать это.