Один билет до Савангули

Похоже, это у Вас история семьи намечается?

– …Добрый день! – поздоровался кто-то, только что вошедший, в купе напротив. – Моё место тут где-то.

– Добрый день! – поздоровалась в ответ, уже сидевшая там седая женщина, сняла очки и начала собирать бумаги, которые покрывали столик перед окном.

– Ничего, ничего! Мне это совсем не мешает.

– Ну а что они тут будут разбросаны. Ничего не поставишь. Мы тут разбирались с сыном, а он вышел, – пояснила женщина. – Я тут вспоминаю, а он записывает. Сколько-то и сама записывала… очень приятно… нет я не на этой станции… да, погода сегодня замечательная… и ветра совсем нет…

«И ветра совсем нет… выйти, что ли, подышать, пока стоим?» – подумал Никифор Андреевич, посмотрел на солнечный перрон за окном и пошёл к выходу. Медленно прошёлся по перрону к началу поезда, потом обратно. Пассажиры спешили найти свой вагон. Всё, как обычно. Кто-то всегда спешит. Даже если и не опаздывает. Какие-то вечные женщины во вкусе Кустодиева или, может быть, правильнее – Рубенса? С мужьями, детьми, чемоданами, старушками какими-то. Провожают или сами едут? Не поймёшь! Кричат что-то, машут!.. Боже! Куда же такой букет?! Он же засохнет! «Впрочем, – думал Никифор Андреевич, – может и надо именно так. Ну и что, что засохнет! Что? Лучше не дарить, если знаешь, что засохнет?» Как-то раз Никифор Андреевич был свидетелем: у женщины в самолёте был с собой букет экзотических цветов – с юга летели – так она его прямо на верхнюю полку с чемоданами втиснула! И ведь довезла же как-то! «Да-а! – подумал Никифор Андреевич, – я на такие геройства не способен! То ли кровь не слишком югами избалована, то ли лентяй от природы? То ли все мужики такие? Да даже если и довезёт, всё равно ведь засохнет!» Так Никифор Андреевич прогуливался по перрону, не обременённый ни жёнами, ни детьми, ни чемоданами, ни букетами, просто разглядывая встречных. Напротив его вагона стояла обшарпанная скамейка… ну не обшарпанная! Уж и сказать нельзя! Не обшарпанная! а повидавший уже не один поезд заслуженный – очень-очень заслуженный ветеран лавочно-скамеечного парка! Вот! На ней сидел мужчина в очках и в кепке с кипой бумаг на коленях. Видимо, что-то обдумывал, потому что взгляд его был остановившимся, и глаза смотрели куда-то вдаль прямо сквозь зелёный вагон, стоявший перед ним. «Знакомое состояние, – подумалось Никифору Андреевичу. – Похоже на рукописи». Он присел – до отправления было ещё минут пятнадцать: «Успеем ещё натрястись».

– Здравствуйте! – поздоровался он. – Мы, похоже, едем вместе. Вы не из этого вагона?

Мужчина в очках поднял голову и спокойно посмотрел на обратившегося. Он приподнялся со скамейки и протянул руку:

– Да, здравствуйте! Илья Ильич, – очень просто представился он.

– Никифор Андреевич, очень приятно! Что-то пишете?

– Да как Вам сказать? Писать – это слишком громко. Пока что – это только пачка макулатуры.

– Ну почему же макулатура? Можно спросить о чём?

– Да тут ни конца, ни края. Ещё чуть-чуть, и я сам не буду помнить, что тут к чему, – начал оправдываться Илья Ильич, руками помогая себе говорить. – Тут и расшифровка диктофонных записей рассказов моей мамы, и то, что я своими словами записывал, когда её или ещё чьи-то рассказы слышал. У меня первые робкие записи аж с девяносто шестого года. И в интернете я что-то находил, и в архивах был, и мамины собственный записи. В общем, куча всякой разрозненной информации.

– Ну так дело за малым, – улыбнулся Никифор Андреевич, – теперь всё это нужно выстроить по росту. Похоже, это у Вас история семьи намечается?

– Ну да, – с сомнением в голосе ответил Илья Ильич, – двадцать лет собирал, теперь ещё двадцать лет выстраивать буду. Да, это всё семейное. Я как бы пытаюсь что-то писать… да! я и свои какие-то воспоминания из детства, ну кое-что записываю, но я даже не могу решить, в каком виде мне всё это оформлять? То я древо рода пытаюсь рисовать, то просто факты все как-то, как вы говорите, «по росту», – то – да-а! ещё и воспоминания маминой двоюродной сестры у меня есть, правда, они по-эстонски, а мы по-эстонски чуть лучше, чем по-китайски, а если через Гугл переводить, так как раз чуть понятнее получается, чем по-китайски – так вот… к чему это я? А-а! Ну, короче, надо как-то решить, что со всем этим делать.

– А это у Вас тут как раз Ваши материалы? – Никифор Андреевич показал на пачку исписанных, испечатанных и исчёрканных листов. – Можно?

– Да-да, пожалуйста. – Илья Ильич вытащил из толстой пачки листов одну, потоньше, и протянул.

«Родился Михкель Тёлликкя примерно в 1860-х годах в Лаппенранта15… Переярово Губаницкого16 церковного прихода… поступил в батраки… дочь Мария… замуж за Андреаса Вайникка… хозяйство было крепким… всё лето были босы… в 1903-м родилась Катри Вайникка, моя мама… в 1919-ом эпидемия испанки… бабушка Мария родила двух мёртвых детей и умерла сама…»

– Катри Вайникка – это Ваша бабушка?..