Один долгий вечер (СИ)

— Да. Вчера вечером. Мне пришлось выбежать в подъезд, чтобы дед не разбил телефон. Он его очень раздражает, постоянно говорит о вредности, — Тая слабо махнула рукой, будто устав рассказывать о родственнике. — У них уже начались занятия. Говорит, что нелегко. Язык разговорный не то же, что письменный. Но его же натаскали в Москве немного, привыкнет.

— Он там тоже в общаге?

— Конечно, у них даже местные живут только в общежитии.

Даша украдкой вздохнула, глядя на тонкий профиль подруги. Что же будет дальше с их любовью на безумном расстоянии? И неужели она верит в это? Олег Роторов упрямый, но время и километры могут сделать своё. У него новые друзья, новая жизнь в чужой стране со своими специфичными правилами и законами. И новые девушки вокруг, которые будут из кожи вон лезть, чтобы заполучить этого красавца русского. Хотя бы для галочки в своём списке. Быть может, она слишком цинична, и любовь останется и окрепнет на расстоянии?

Но Даша не верила. Она видела по Мише, что он отдаляется. Его закрутили проблемы с поступлением, он тоже попал в Университет, только Строительный. Они мало виделись, а когда это происходило, то смазанные поцелуи и быстрые ласки угнетали девушку. Она не ощущала себя даже любовницей, пыталась не задумываться над этим, а не выходило.

Внешне она казалась весёлой и общительной, но внутри всё переворачивалось. Тая догадывалась о её боли, но тактично молчала, потому что у неё было то же самое, и, говоря об этом, лучше не становилось. Появлялись только новые вопросы внутри, ответы на которые могло ответить одно время.

Придя домой после шести, Тая не застала деда и вздохнула с облегчением. Можно было спокойно переодеться и чего-нибудь перекусить. Завтра девушка планировала заняться вопросом общежития. Сегодня же длинный и перенасыщенный эмоциями день подходил к концу, а Тая этому была только рада, ловила себя на мысли каждый вечер, что благодарна быстротечности времени. Теперь она как будто становилась его заложником, и вырваться было возможно, когда приедет Олег.

Ключ затарахтел в двери, и появился тяжело дышащий, злой дед. Он с порога зыркнул на неё острым взглядом и произнёс: — Опять жрёшь? Ты скоро круглые сутки будешь чавкать на мои денежки. Где деньги, блядь?

Тая молчала, глядя пустым взглядом в стол. Она научилась не воспринимать такие обидные слова, заставляя себя думать о том, что скоро покинет дедовскую квартиру. Он говорил что-то ещё, но девушка не понимала его, и только на последней фразе подняла голову и удивлённо заморгала.

— … говорил, что в подоле принесёшь. Теперь будешь со своим щенком в подъезде жить, — дед зашёл на кухню и осклабился, пристально разглядывая тарелку девушки с бутербродом на ней. Один — с маслом, она уже съела.

— Чо смотришь? Жрёшь, как лошадь, обрюхатил тебя твой богатенький? Ты и пенсию мою потащила?

— Я ничего не тащила, — спокойно ответила Тая.

— Гляди, поверил. Тогда куда деньги деваются, а? Вся пенсия, как есть, исчезла. А ты жрёшь, — его потное лицо угрожающе нависло над ней, рот с остатками зубов ненавистно сжался.

— Я не знаю, я ничего твоего не брала.

Дед зарычал и грубо толкнул её со стула. Не ожидавшая нападения Тая полетела вместе с табуретом, ударившись о подоконник головой. Очнувшись, она пожалела об этом. Её дедушка, её единственный родной человек остервенело бил её, лежащую на полу, ногами. Затылок больно ударялся о батарею, рёбра болели.

— Я… тебе… покажу…как брать…деньги…как …приносить…щенков…в подоле…, - каждое слово сопровождалось ударом. Тая выдохнула весь воздух и забралась под стол, откуда было сложно её достать. Короткий застиранный халат задрался, обнажая белую беззащитную кожу бёдер. Страх прыгал перед глазами вместе с тёмными кругами. Голова сильно болела, быть может, было даже сотрясение.

— Не уберёшься — убью, — хрипел старик, заглядывая под стол. — Всё равно тебя выживу.

Девушка не замечала, что плакала, сырое лицо всё опухло. Вдруг дед куда-то делся, а девушка сидела в полумраке под столом, пытаясь справиться с рыданиями, рвавшимися наружу. Всё вдруг так навалилось на неё, придавило, и эта злоба деда окончательно вывела из равновесия. Хотелось выть белугой. Будто только сейчас до неё дошло — любимый человек, Олег, постепенно исчезает из её жизни точно так же, как когда-то мать.

Вспышкой чёрного света вспомнился день, когда эта женщина приезжала домой после долгого отсутствия. Тогда же Тая попыталась покончить с собой.

Одним резким движением она выползла из-под стола и выпрямилась. В голове пульсировала боль, обида, страх. Девушка не могла контролировать себя и своё горе — оно накрыло её плотным покрывалом. Из комнаты выскочил дед, неся в руке обоюдоострый нож, которым он любил разрезать любую еду из-за отсутствия зубов. Его багровое лицо стало нечеловеческим. Тая попятилась к окну от ужаса. То, как он держал нож, не оставляло надежды — теперь это орудие убийства.

— А ну, пошла отсюда, тварь. Сказал — убью! — с последним словом он кинулся на неё, и, размахнувшись, ударил в бок.

Глаза застлало какой-то пеленой отчаяния, в боку сильно запекло, будто нож был раскалён на огне. Тая шагнула назад, пытаясь закрыться рукой. Следующий удар пришёлся в живот. Девушка упала на колени, заливая пол кухни своей кровью. Дед отступил назад, оскалившись в безумной улыбке.

Тая не понимала, что произошло. Она медленно встала, сделала три нетвёрдых шага к входной двери. Дед, стоя с окровавленными руками в коридоре, не пытался препятствовать.

Открывая дверь, Тая слышала только своё тяжёлое дыхание. Вдох — выдох — вдох — вдох — выдох… Держась рукой за горящий живот, девушка вышла в коридор. На пыльный пол обильно капала кровь, а босые маленькие ноги растирали её. Дед с оглушительным треском захлопнул за ней дверь, крича что-то про несуществующего ублюдка, деньги и его квартиру.

Тая остановилась у двери Миши Гришаева, поцарапалась в неё, как собачонка, и повалилась на дощатый грязный пол.

13

Она ничего не слышала о Ване Перелётном и его шайке с лета. Последнее, о чём знала, это что приехал из Москвы его отец и забрал Ваню. Даша тогда вздохнула с облегчением.

Как только они с Мишей начали учиться в университетах, стали меньше видеться. Даша молчала, переживая их кризис в отношениях очень болезненно. Её любовь была безответна, и это оказалось невыносимее всего. Это она смотрела влюблёнными глазами и плакала, когда он не звонил по несколько дней. А когда осень совсем сделалась холодной, он пришёл однажды и сказал, что им надо расстаться.

Тогда целый день шёл мокрый снег, на улице стремительно холодало, а в шесть вечера — почти темно. Миша позвонил в пять и назначил встречу возле её подъезда. Даша ждала подобного уже давно. Она видела в его глазах отчуждение, а в руках и ласках холодок. Они в последнее время очень редко были близки.

Девушка понимала, что уходит время, когда они были счастливы. Просто их любовь не была взаимной, вот и всё.

Под козырьком не текло за шиворот, дождь то переходил в снег, то снова лило по-осеннему. Даша остановилась напротив Миши, облачка пара вырывались из её красиво очерченных ноздрей.

— Привет, — спокойно произнесла она, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Как же он был красив, этот целеустремлённый, серьёзный парень. И где та девушка, которую он полюбит по-настоящему?

— Привет, — ответил он. — Тебе не холодно? Можем зайти в подъезд.

— Нет, не холодно.

Он долгим взглядом смотрел на её похорошевшее, повзрослевшее лицо. Она стала ещё серьёзнее, если это возможно.

— Я долго не знал, как нам поговорить… Ты, наверное, заметила, что сейчас…

— Да, я заметила, — перебила она его.

Миша опешил от такого спокойствия в её словах и даже иронии. Он думал, будет очень сложно расстаться с ней, потому что считал, что Даша неосторожно влюбилась в него. А у Миши были свои планы на жизнь, на будущее. Цепляться за девчонку, с которой спал в школе, он не собирался. Считал, что она будет ещё в его жизни не единственная.

— Я знала, что ты это скажешь. Рано или поздно. Спасибо, что просто не исчез, — продолжила она, складывая руки на груди. На ней было серое короткое пальто, которое очень выгодно оттеняло её глаза даже при свете одинокой лампочки под козырьком. Кто-то вышел из подъезда, они немного посторонились.

— Хорошо, что ты понимаешь. У тебя и у меня теперь своя жизнь. Думаю, у тебя проблем не будет с парнями. Желаю тебе счастья.

Даша смотрела на него, еле сдерживаясь, чтобы не взять и не убежать. Внешне она была самоуверенна и холодна, а внутри душа горела.

Вдруг сейчас ей открылась истина — даже если она чувствовала, к чему ведут их отношения и знала, что Миша порвёт с ней — она всё равно надеялась. Как же глупо и банально, но это так.

— Спасибо, я тебе тоже, — выдохнула она и скрыла свои чувства под опущенными ресницами. Отойдя на шаг назад, чтобы пропустить очередного прохожего, девушка до крови прикусила нижнюю губу, чтобы не дать себе заплакать.

— Ну, ладно, если я тебе понадоблюсь — звони, — с лёгким сердцем сказал он и уже повернулся, чтобы уйти, как заметил вдруг ярко алую полоску крови у неё на губах. Дарья отвернулась и стала доставать из кармана ключи от подъезда и квартиры.

Миша замер в нерешительности, он не знал, что ему делать, но ощущал — с ней что-то не так. Сделав вид, что спускается по ступенькам, он заметил, как дрожат её руки с ключами, и как вздрагивают плечи. Завидная выдержка изменила девушке.

Миша понимал, что необходимо, что надо, но так жестоко…

Ведь она действительно любила его, старалась стать для него единственной, и была очень часто такой наивной, так верила ему…

В последнее время он часто не приходил к ней и сочинял всякие небылицы, отправляясь с новыми друзьями одногруппниками то в спортзал, то в клуб. И сейчас ему пришло в голову, что в то время как он веселился и знакомился с другими девушками, Даша сидела дома и вот так же переживала, кусая губы до крови. Внутри всё перевернулось, стало гадко, будто кто-то показал ему его же со стороны.

За ней тихо закрылась тяжелая металличекая дверь, а по козырьку запорошила ледяная крупа. Поддувающий ветер бросал её пригоршнями прямо в лицо. Миша прищурился и сделал несколько неверных шагов к подъезду Даши. Быть может, он бы ушёл, если бы в этот момент из подъезда не высыпала толпа парней. Говорили явно о Даше: — Может, ей помощь нужна, плачет девчонка. Кто-то обидел, — вознегодовал один из них, а все остальные засмеялись и побежали по чавкающим тротуарам прочь от дома.

Миша тихо, как вор, ступил в полумрак подъезда, успев поймать закрывающуюся дверь. Внутри стояла тишина. Лифт опустился на первый этаж и замер. Тускло освещённая лестница на верхние этажи пустовала.

Он двинулся дальше, прислушиваясь. Дарья вероятнее всего уже дома, ведь до второго этажа она должна была быстро добраться. Тихо поднявшись по ступеням, Миша увидел её сгорбленную фигуру на лестничной площадке второго этажа. Она стояла возле окна, закрыв лицо руками, и горько плакала.

С тяжёлым сердцем Миша подошёл сзади к девушке и тронул за руку. Она настолько сильно испугалась, что вскрикнула и оглянулась через плечо, на секунду блеснув стеклянными от слёз и страха глазами.

— Даша, — хрипло начал он, — не надо так плакать.

Она вновь спряталась за ладонями, слыша, как сердце барабанит в горле.

— Уходи, — медленно произнесла она.

Миша слышал её учащённое дыхание, прерывающееся на всхлипы, потому что стоял совсем близко, но не смел дотронуться или обнять. Было чувство, что со словами, сказанными под козырьком подъезда, исчезла их близость, и теперь он не имеет права дотрагиваться до неё.

— Зачем же ты так убиваешься, у тебя…

— Уходи, — с нажимом сказала она.

— Давай останемся просто друзьями, неужели это невозможно?

Даша резко повернулась к нему, и получилось, что Миша прижался вплотную.

— Друзьями? Не поверю, что ты хочешь меня видеть. Ты же заранее знал, что будет со мной, когда только стал встречаться, так? Ты говорил, что я нравлюсь тебе. Что со мной хорошо. Да со мной было просто удобно! Как с хорошей подушкой.

Она приблизилась к нему ещё, покрасневшее от боли лицо скорчилось, яростные серые глаза совсем заплыли от слёз.

Миша рассеянно сделала шаг назад, ощущая ледяную волну, окатившую сердце. Женские слёзы давались ему нелегко, тем более, когда они такие отчаянные и приправлены правдивыми словами. Действительно, самой первой его целью в отношении неё был секс, приятное проведение времени. До того, как они станут учиться в институтах.

— Может, ты не можешь любить? Ну… и всё равно — это буду не я.

Она повернулась, чтобы уйти, но Миша поймал её за узкую ладонь. Она стояла, не поднимая глаз и не вырываясь.

— Прости меня. Я виноват, я знаю. Нам не надо было встречаться.

Девушка посмотрела на него несмело, во взгляде читалась боль. Вдруг он резко рванул её к себе и прикоснулся жёсткими обветренными губами к её нежным, распухшим из-за плача. Она попыталась отвернуться, но он стал держать её голову, не понимая, что такое на него нашло. Эти её глубокие, огромные глаза, полные такого неравнодушного чувства притягивали. Даже в такой момент разрыва захотелось обладать ими.

Оттолкнув его, она убежала к себе в квартиру, приглушённо плача. Ну, зачем он полез целоваться, ведь и так ясно — она не нужна ему, а он с этой минуты — ей.

Что за манера вечно всё усложнять? Вот это Миша Гришаев ненавидел больше всего. Если бы его спросили, он бы ответил именно так: «Больше всего в жизни я ненавижу, что все даже элементарные вещи так сложны».

Взять хотя бы отношения с девушками. Даже с его взглядами на жизнь ему попалась такая серьёзная, которой он разбил сердце. Но уже после того, как все слова сказаны и обиды определены, он вдруг почувствовал невероятное влечение к ней. Почему? Откуда взялось это чувство, похожее на лихорадку? Ему захотелось обладать ею без остатка, чтобы она принадлежала только ему и больше никому и никогда.

Уходя, он гнал эти мысли прочь, упорно возвращаясь к логичным выводам вечера. Миша знал, зачем он шёл на встречу к ней, он сделал это, пусть и не так беззаботно и легко, как хотелось бы. Зачем опять возвращаться к прошлому?

Молодой мужчина вышел под сгустившийся снег, надвинув на глаза вязаную шапку. Его сердце успокоилось — он умел перешагивать через прошлое. Вот только если это прошлое не с такими роскошными серыми глазами, достающими до дна души.

Небольшие каблуки чёрных замшевых туфель звонко отстукивали по линолеуму стационара травматологии. Очень высокий подтянутый мужчина шёл по коридору, его плечи были облачены в белый халат поверх чёрного строгого костюма. Тёмные холодные глаза отсчитывали номера палат. Наконец, он нашёл нужную и вошёл, предварительно постучав.

Внутри стояли две постели, одна была пуста, на второй лежала она, тоскливо глядя на плачущее осеннее небо за окном. Резко повернула голову, и в глазах сразу мелькнул страх.

Ему показалось, что девушка ещё больше исхудала.

Подойдя к ней, Антон Григорьевич произнёс: — Здравствуй, недоразумение моего сына.

Тая напряглась, попытавшись прикрыть острые колени стареньким халатиком. Её волосы уже совсем отросли и беспорядочно лежали вокруг лица, карие глаза показались сейчас мужчине даже красивыми. В такие его сын мог запросто влюбиться.

— Я пришёл навестить тебя и спросить, как у тебя дела. Как тебя угораздило попасть сюда с ножевыми ранениями? Хотя не отвечай, из машины с молодыми насильниками я тебя однажды уже вытаскивал.

Девушка вдруг вздёрнула подбородок и с напором произнесла: — Зачем вы пришли? Олег…

— Из-за него я и пришёл, чтобы он не бросил всё и не прилетел сюда, когда учёба в разгаре. Я ему пообещал, что посмотрю на тебя и передам привет. Он узнал от твоей подружки — Даши.

Тая опустила голову, её бравада развеялась, стало снова невыносимо обидно. Лучше бы его отец не приходил, зачем так обижать — и так сейчас нелегко.

Она лежала в больнице уже второй месяц, одна из ран была сложной. В университете ей обещали продлить сроки зимней сессии и не отчислять. Деда посадили и назначили суд на конец ноября. Но он был совершенно невменяем, и скорее всего его запрут лечиться в психдиспансер. Об Олеге она ничего не слышала уже два месяца.

— Ты знаешь, что я против ваших отношений. Будь умненькой девочкой, сделай так, чтобы он немного забыл тебя. Хочешь, за это я устрою тебя на хорошую работу без всякого образования, будешь работать в свободное от учёбы время…

— Пожалуйста, уходите, — тихо произнесла Тая.

Антон замолчал, сжав губы в раздражении. Он не привык, чтобы какие-то соплячки без рода и племени перебивали его.

— Вижу, у тебя всё замечательно. Зажило, как на дворняге. Сыну я скажу, что телефон тебе в больнице не положен, и ты от него отказалась. И просила не переживать — у тебя всё отлично.

Развернувшись на каблуках, он вышел, и в дверях столкнулся с Таиной соседкой по палате — Мариной Лесных, поступившей месяц назад с двойным переломом руки. Её избил муж, пришедший домой не в очень хорошем настроении и трезвости.

— Кто это? — испуганно спросила она Таю.

— Отец моего парня. Он ненавидит меня.

Тая отвернулась к стене, ощущая тупую боль в груди из-за слов Антона Роторова. Он мог всегда задеть её за живое. Но вспоминались слова Даши, сказанные как-то относительно этого человека. Что он всё же боится её власти над Олегом.

Вот только она была раньше, а останется ли… эта власть

Тая начала учёбу вместе с курсом в начале ноября. Жила в своей квартире, выкинув все дедовы вещи. Она знала, что если он сюда вернётся — её тут точно не будет. Первое время было тяжело одной, просыпалась в страхе и кошмарах. Постепенно привыкла.

Даша частенько засиживалась у неё в гостях.

Они с Мишей расстались очень болезненно, по крайней мере, для неё. Дарья никогда не заговаривала об Олеге, Тая старалась этого тоже не делать. Она знала, что он звонил как-то Даше, ведь узнал же о ранении. Но Тая пообещала себе — если он сам не найдёт её, она будет молчать. Ей не хотелось унизительно просить и умолять о внимании. Быть может, она и не права, а может, он не прав, что отчаянно не признавался себе в том, что они не могут быть вместе. Теперь у них совсем разные дороги, пересекаться которым не дают ни близкие, ни судьба.

Дарья понимала, что Тая после долгой болезни изменилась, и потому не хотела лишний раз заводить болезненный разговор об Олеге. Он ведь и позвонил-то ей всего пару раз, чтобы узнать о самочувствии Таи. После этого — тишина. А за подругу Даша боялась, было ощущение, что она на грани срыва. Она будто замерла снаружи, стала очень спокойной, молчаливой, неулыбчивой, и Даша подозревала, что вся борьба шла внутри. Как бы этот вулкан не вылился во что-нибудь нехорошее и отчаянное.

Миновал ноябрь, декабрь, подошёл Новый год. Деда отправили на лечение, жильё осталось за ней, пострадавшей Таисией Синёвой. С Олегом у Таи не было связи, её мобильный телефон дед уничтожил в тот же вечер, когда кинулся на неё с ножом, на новый не было денег.

Достав карточку, которую ей оставил Олег, она пока не знала горя. Но других денег не было, а надо было оплачивать и коммунальные, и на еду откладывать.

Как дальше жить, Тая не знала. Нужно было как-то устраиваться на работу, совмещая с учёбой, иного выхода не было.

Новый год собирались отмечать с Дашей вдвоём. 30-го был важный зачёт, и когда девушки его сдали, камень свалился с плеч. Они хотели печь на праздник торт, потому накануне бегали по рынку и готовились к этому очень ответственно.

Утром 31-го Тая начала печь коржи сама, и когда в дверь позвонили, она, не сняв передник с тоненького халатика, выскочила в длинный коридор, ожидая Дашу. Несмотря на то, что почти напротив жил Миша, Даша с ним ещё ни разу не сталкивалась, будто он и не обитал дома.

Распахнув железную дверь, Тая ощутила поток ледяного ветра и поёжилась, отскакивая в сторону. Но за дверью стояла вовсе не подруга. Олега она еле узнала в новой чёрной куртке со стриженым мехом на воротнике, с новой короткой причёской. Одни только синие глаза оставались прежними — синими, как небо солнечной осенью.

— Привет, — несмело улыбнулся он.

Тая застыла, как вкопанная, сцепив ладони, белёсые от муки, перед собой. Казалось, её ищущий взгляд хотел разом подметить каждую изменившуюся мелочь.

— Привет, заходи.

Они затопали по крашеному полу коридора к квартире.

— А хозяина, конечно, нет? — спросил он полушутя.

— Слава Богу, — кивнула она. — Ты как здесь оказался?

Она закрыла за ним дверь и опустила глаза, пока он разувался. У неё было чувство, что это совсем не Олег, настолько он был не похож на себя, от него даже пахло другой жизнью. И разговор они начали просто, как друзья.

— Приехал на каникулы. Но сразу не удалось вырваться из учёбы, только после Рождества.

Он остановился прямо перед ней, и девушка в замешательстве сбежала на кухню под предлогом пекущегося коржа в духовке.

Настоящая буря чувств взметнулась в душе. Ликование, настоящий приступ счастья! Хотелось прыгать и скакать по квартире. Её бледные щёки порозовели, глаза стали сильно блестеть.

— Кушать хочешь? — неловко спросила она, кашлянув. Голос сорвался, подведя её.

Во всей квартире было очень тепло, и Олег решительно снял толстый свитер, небрежно бросив его на табурет, запорошенный мукой. Оставшись в футболке, он пристально уставился на отросшие белокурые волосы девушки и подошёл вплотную к ней, прижав к разделочному столу бёдрами.

— Ты хоть понимаешь, что начать я хочу с тебя? — тихо произнёс он.

Тая задрала на него голову и нервно облизала губы. А он только нежно погладил ладонью её щёку и спросил: — Как ты себя чувствуешь?

Она кивнула: — Поначалу было не очень. Два месяца в больнице, потом прошло.

Его глаза потемнели, и стали похожи на слюду.

— Этот придурок в тюрьме?

— В психушке, — нервно и как-то затравленно хмыкнула она. Хорошенькая же у неё родня. Мать проститутка, дед шизофреник. Быть может, и в ней есть что-то ненормальное? В последнее время этот внутренний вопрос очень мучил.

Склонив голову, Олег прикоснулся к её губам, отводя от личика девушки волосы.

— Уже совсем длинные, — улыбнулся он.

Она не замечала, как две слезинки скатились по щекам.

Обнявшись, они прижались друг к другу, как одно целое, и стояли так долгое время, пока Тая не успокоилась.

Потом Олег стал целовать её совсем не по-дружески и не нежно, выливая на девушку весь поток своей скопленной за долгие месяцы страсти.

Он хранил ей верность, не замечая хорошеньких американок, и те в отместку стали говорить о нём, как о голубом. Но ему было всё равно, он шёл к своей цели — быть с Таей.

Девушка одной рукой выключила духовку, а другой помогала ему развязать на поясе фартук — подарок ей от Даши.

Быстро переместившись в комнату, они легли на диван, слушая шумное дыхание друг друга. Олег весь вспотел, очень быстро ласками доведя Таю до края удовольствия, блаженствовал, ощущая её такой близкой и нежной. Не девчонкой с равнодушного снимка, снятого на его камеру, а реальной страстной женщиной, податливой и любимой.

— Этого мне мало, Тая, — застонал он, когда она вскочила одеваться после быстрой и опустошающей близости.

Она рассмеялась, совсем не задумываясь о том, что даже не улыбалась очень-очень долго.

— Сейчас должна прийти Даша, не хочу криво застегивать пуговицы на ходу.

Он лежал, развалившись на старом диване (покрывало было застелено новое) во всей своей обнажённой красоте.

Наблюдая за ней, он с жалостью отметил, что она совсем худенькая, и это ненормально. Девушка должна быть хотя бы немного кругленькая, или, как говорил его новый американский друг Билл — гладенькая, будто речь идёт о ткани.

Олег оделся, с сожалением убрав начатую ими упаковку с презервативами.

Разговаривая на кухне, пока Тая допекала два коржа, они вновь сблизились, будто и не было полугодовой разлуки. Он похвалил её за институт, потом она рассказала, как на неё накинулся дед, как к ней приходил его отец. Олег внимательно слушал и кивал.

— Я, если честно, не знал, хочешь ты видеть меня или уже нет. Ведь я не прилетел, когда ты лежала в больнице. Но я не мог. Отец заблокировал все мои карточки. Прости меня.

Она села ему на колени и поцеловала в пухлые, чёткие губы: — Я понимала. Но я подумала другое. Что ты, в конце концов, понял, что мы не пара, как считают твои родные.

Устало взглянув на девушку, Олег улыбнулся.

— Мы решаем, пара или нет. Кстати, ты выходишь за меня?

Его глаза были серьёзными, а Тая не понимала, шутит он или нет.

— А надо?

— А почему нет? — он неловко полез в карман джинсов и достал крохотный мешочек из чёрного бархата. — Привёз из штатов, таможенники не заметили. Могли и не разрешить. Это тебе.

Вынув маленькое колечко с красивым синим камнем в форме капли воды, вокруг него — россыпь маленьких белых камней.

— Спасибо, очень красиво, — еле прошептала она, и тут в дверь позвонили.

Вздрогнув, девушка чуть не уронила кольцо, быстро надела на правый безымянный палец и побежала открывать дверь.

Даша, быстро оценив обстановку, ушла, вовсе не обидевшись. Она видела выражение неприкрытого счастья в глазах подруги и невольно позавидовала ей. Олег приехал ненадолго, и не стоило отнимать у них время.

Позже, снова лёжа в постели, Олег играл её колечком на тоненьком пальце. Он удачно угадал и размер.

— Ты мне так и не ответила. Будешь моей женой? — спросил он.

— А как же это возможно? Ты же живёшь за границей.

— Ну и что? Я же гражданин России, здесь нас и распишут. А семейный я человек или нет — какая разница институту, где я учусь? Фамилию я же не поменяю. Правда, жену не смогу с собой забрать, только по гостевой визе на какое-то время.

— Тогда я согласна. Только приезжай поскорее. Сколько тебе учиться?

— Шесть лет.

Тяжёлый вздох послышался от девушки.

Он поцеловал её, проведя руками по длинным волосам.

— Я буду часто приезжать к тебе.

— А твой отец? Мы ему скажем?

— Зачем будить в нём зверя? Пусть живёт, как ему хочется. А я буду — как я хочу.

Но Олег оказался не прав. Не надо было им рассчитывать на своё везение и надежду сохранить в тайне женитьбу. 7 января их расписали в обычном районном Загсе, свидетелями были Даша и Миша. 9 января Олег улетел в Чикаго, оставив молодую жену в заснеженной России.

14

Студенческая жизнь, это всё-таки не школьная. Даже если учишься в родном городе и не уезжаешь от родителей. Ощущение, что ты раз — и повзрослел за несколько месяцев. Другие люди, интересы, никто не давит на тебя — учись, учись. Не хочешь — уходи и бери лопату в руки, чтобы заработать.

Миша первую сессию сдал с одной тройкой и понял, что и у преподавателей другой подход к студентам. Им приятно, конечно, что ты ходишь на лекции, некоторым даже очень и очень приятно, но всё же проверяют тебя на экзамене. Не подготовился — вся работа полугодия псу под хвост.

А он плоховато готовился. Время уходило куда-то на разные полезные и интересные дела. Например, на тренировку в «качалке» с друзьями. Там же можно было познакомиться с симпатичными девчонками. К концу сессии Миша успел повстречаться с двумя такими, причём расставание не было долгим. Но сказать, что это его вдохновляло или радовало, он не мог. Какие-то девушки были с оболочкой без содержания. В глазах появлялся интерес только тогда, когда начинали шелестеть купюры, потраченные на них.

И вот тут Миша стал задумываться, а не сделал ли он ошибку, что разорвал отношения с Дашей. И каждый раз, ловя себя на этой мысли, тяжело вздыхал. Скотина он всё-таки, она права. Хорошо, уютно было с девчонкой, вот и встречался, а как захотелось новых ощущений, так извини — нам не по пути.

Его страшно раздражало самомнение и самоуверенность некоторых, например, Олега Роторова. Тот-то, в отличие от Миши, знал, чего хотел. Но легче ли будет от этого Тае — не известно. Весь этот фарс с женитьбой, потом сел в самолёт и улетел, бог знает, на сколько. При мысли об Олеге Миша злился, потому что чужие проблемы всегда виднее со стороны, в своих же он погряз по самую шею. А было ощущение, что и не догадывается о них. Хотя, конечно, это было не так.

На этой дурацкой свадьбе, где он и не хотел быть свидетелем, Роторов уговорил, была и Даша. С ноября он ни разу не видел её, и при виде этих серых глаз его будто окатило тёплой волной. Она была такая милая, задумчивая, и никак не показывала, что в её сердце хоть что-то осталось к нему. Просто знакомые — не более.

После гражданской церемонии они сидели в одном из ресторанов, Олег опять же настоял, и Даша даже улыбалась и шутила. Ему же было не до шуток.

Минуло ещё пару месяцев, и однажды, когда он сидел один дома после занятий, в коридоре послышались яростные крики. Голоса были мужские, один разорялся особенно, и Миша насторожился. После случая с Таей, когда дед её пырнул ножом два раза, он постоянно подскакивал и прислушивался, если возникал какой-то шум-гам. Сейчас крики были со стороны её квартиры.

Миша быстро влез в комнатные тапки и вышел за дверь.

В длинном коридоре возле распахнутой железной двери стояли амбалы. Тот, что повышал голос, был внутри. По нескольким фразам, услышанным Мишей, он догадался, что пожаловал отец Олега Роторова. Ну, конечно, закрутил проблем, уехал, а теперь девчонке расхлёбывать.

— … быстрее! Ты только выиграешь от этого — жёнушка. И Олег тебе спасибо скажет. Собирайся!

— Извините, а что здесь происходит? — спросил Миша у стоящих амбалов, загораживающих собой свет. Каждый из них был почти без шеи, только голова и плечи.

— Зайди в квартиру обратно, — бросил один из них. — Тут родственное.

— Да ясно, что родственное, недавно эту девушку родной дед чуть не убил. Её родственников-то я и не люблю.

Амбал посмотрел на Мишу как-то с удивлением от услышанного и одновременно уважением, что осмелился вообще высунуться.

За плечами парней что-то тихо говорила ещё одна девушка, не Тая, и Миша с удивлением узнал Дашу. Она стояла, как амазонка, перед высоким солидным мужчиной с седыми висками в дорогом пальто. Щёки её покраснели, глаза сверкали негодованием и осознанием своей правоты.

— Это не ваше дело, уважаемая. Не хочу ещё на вас время тратить. Отойдите, — раздражённо сказал папаша Роторовский, будто Дарья была надоедливая муха.

— Я с вами никуда не пойду. Выйдете из квартиры, пожалуйста, — услышал Миша голос Таи.

— Шёл бы ты отсюда, — внезапно стал напирать грудью другой амбал на Мишу.

— Если вы не уйдёте, я полицию вызову, — громко сказал он, и наступила зловещая тишина. Они-то, собственно, стояли в коридоре, придурки, потому что квартирка была крохотная. С той стороны девушки держали оборону, вот Роторов со своими личными охранниками и застряли в проходе.

Из-за железной двери выскочил раздражённый папаша и как ошпаренный помчался к выходу, такое положение вещей со скандалом и привлечением к делу соседей его не устраивало.

Думал, что один его вид испугает девушку, и она согласится расторгнуть брак, подать документы на развод. Даже привёл с собой телохранителей друга Мирослава Вещенко на случай, если девушка не поняла, с кем имеет дело или те же соседи вмешаются. Но вышел какой-то фарс, эти пигалицы не хотели пускать мужчин даже в квартиру и стояли насмерть, на редкость смелые попались. Антону Роторову это очень и очень не понравилось. Он даже не удосужился взглянуть на Мишу, просто исчез вместе со своими бульдогами.

Миша, зайдя в квартиру Таи и закрыв за собой дверь, увидел плачущих и обнимающихся девчонок. Тяжело вздохнув, он подошёл к ним.

— Чего он хотел?

— Расторжения брака. По-хорошему, как он сказал, — ответила Даша.

— А узнал откуда?

Она пожала плечом в ответ. Тая села на стул на кухне и закрыла лицо руками.

— Он меня уничтожит. И навредит Олегу. Зачем я согласилась? — в её голосе было столько отчаяния, что Мишу будто ударили по лицу.

— Почему ты всю вину всегда принимаешь на себя? Это твоему муженьку захотелось. Пусть теперь и думает.

— Он, между прочим, там, а она здесь. И его отцу легче вести войну с ней, — вставила Дарья, обхватив себя руками.

— И что ты предлагаешь? — раздражённо спросил Миша.

— Ничего. Донести до Олега. Пусть он как-то повлияет на своего отца.

— Это вряд ли, — хмыкнул Миша.

Тая страшно устала оттого, что кто-нибудь преследовал. И ненавидел. Мать, дед, одноклассники, Ваня Перелётный, теперь Антон Григорьевич Роторов. Господи, кончится этот список когда-нибудь или нет?

Тая понимала, что рассудит время. Оно пройдёт, и этого кошмара не будет. Но каждый раз, когда ее, наконец, оставляли в покое, появлялся кто-нибудь другой, и начиналось всё сначала.

Роторов Антон перестал донимать её лично, считая ниже своего достоинства ходить и ругаться с этой девчонкой.

Но он был всюду. Это была настоящая травля. Похлеще Вани Перелётного.

В университете её вызывали к декану и ссылались на источники, которые докладывали о её якобы аморальном поведении, продаже себя, связи с наркотиками и прочее. Домой приходила полиция — спрашивали о наркотиках, приглядывались, говорили, проверяют информацию. И девушка знала — если она не подпишет бумаги о разводе, в её квартире полиция найдёт всё, что угодно. А её посадят.

Ходить по самому краю отчаяния страшно, особенно когда ты одна, а любимый за океаном. Всё чаще возникают фатальные мысли о своей виновности, о том, что она приносит несчастья. Или и есть само несчастье.

Даша. Вот кто каждый раз вытаскивал её из этих мыслей. Она заставляла подниматься с колен и идти бороться. Она, ярый правдолюб, не верила во всемогущество Роторова и смеялась над его интригами. Вот только Тае было не до смеха, когда она думала о шести годах без любимого.

Лето как всегда началось раньше календарного. Уже в середине мая становилось невыносимо душно днём, безветренные полудни чередовались один за другим.

Ирина Роторова, наблюдая за мужем, всё чаще вспоминала свою особую синюю записную книжечку. Там был записан телефон старинного друга Антона — Мирослава Вещенко. В мобильном телефоне она не держала такой важный номер. Когда-то он сказал, что может помочь ей в любом вопросе, если она осмелится попросить. И он для неё сделает всё.

Антон стал совершенно замкнут и угрюм. Они почти перестали общаться дома, даже ужинал он постоянно где-то. На свой счёт Ирина это не принимала, она давно знала себе цену и интрижкам мужа.

У неё самой было только два романа на стороне за всю их совместную с Антоном жизнь, и то ей хотелось всегда побыстрее от них отделаться. Она не была любительницей острых ощущений. Да, наверное, не было бы и этих связей, если бы не муж. Он своей неверностью толкал её в чужие руки — оба раза это было местью Антону, о которой знала только она, глупенькая молодая обиженная дурочка. К последнему разу пришла мудрость, и она не повторяла больше этих ошибок, после которых хотелось ещё больше рвать себе душу на части.

Мирослав всегда питал к ней слабость, Антон знал об этом и посмеивался. Говорил, что она Миру нравится только за то, что чужая жена. Но Ира так не думала. Она видела внимательные взгляды друга Антона — они совсем не походили на простое желание чужого. Это было большее чувство, но насколько, она не решалась узнать.

— Здравствуй, Мирослав, — устало проговорила она в трубку как-то вечером накануне выходных, на которых она и не надеялась увидеть Антона дома. Он был чем-то сильно озабочен, Ира хотела знать, чем. И как поступить ей.

— Да, это я, спасибо, что узнал. Мне нужно встретиться с тобой, можно? Спасибо.

Мужчина, возможно, отменил все свои встречи и ужины ради неё, он был очень занятой человек, и тут же приехал в маленькое кафе на углу Буденовского и Кировского. Ира его уже там ждала.

— Здравствуй. Как ты хороша! — восторженно, но очень тихо произнёс золотоволосый блондин с яркими синими глазами. Эти глаза напоминали женщине Олега, но лишь потому, что она сильно скучала по сыну. Родственником Мирослав их семье не был.

Он сел рядом с ней, положив укороченное пальто на соседнее сиденье.

— Спасибо.

— Что ты хотела? Что-то случилось? Ты нечасто вот так звонишь, я не знаю, что и думать, — мужчина улыбнулся, но глаза его оставались холодными. Насколько помнила Ирина, они никогда не улыбались, и ей было сложно представить, что могло бы заставить его глаза потеплеть. У него была молодая жена, совсем маленький ребёнок — дочь Татьяна, и старший сын — Владислав, на год младше Олега — от первой покойной жены.

— Мирослав, я действительно нечасто прошу тебя, и мучаюсь уже полгода. Пожалуйста, скажи, что происходит с Антоном. Мне он ничего не говорит. И что делать, я не знаю. Он же загонит себя в больницу! — её голос в отчаянии сорвался, и женщина замолчала.

Изящно поднеся носовой платок к носу, она опустила голову.

То, как она была одета, макияж, причёска — даже в такой критической ситуации Ирина Роторова могла преподать урок любой женщине о том, как нужно выглядеть и оставаться дамой.

— Не волнуйся, он просто переживает за сына. Все мы думаем за своих детей, ты же знаешь.

Ирина вскинула голову и чуть прищурилась, внимательно глядя на зрелого, но всё ещё очень красивого мужчину.

— Не щади меня, Мир, я хочу знать правду.

Он отвёл глаза и кивнул.

— Антон боится, что Олег бросит учёбу в штатах из-за девушки. Та его будто приворожила, он рвётся сюда… А недавно выяснилось, что они тайно расписались в Загсе, — Мирослав с сожалением взглянул на удивлённую женщину. — Теперь у тебя есть невестка, и Антон хочет аннулировать брак. Тебя он не хотел расстраивать. Но это не так-то просто оказалось, девушка против и Олег тоже.

Он закончил говорить и откинулся на резную спинку стула. Лицо было мрачным.

— Я знала о Тае, но думала, что расстояние разлучит их, — задумчиво произнесла Ирина. — Значит, их чувства оказались сильнее, чем мы думали.

— Знаешь, я понимаю Антона, наши сыновья ещё слишком молоды, чтобы привязывать себя к женщине, тем более, такой. Она ведь из неблагополучной семьи? Мать проститутка, дед психически ненормален…

Женщина подняла ладонь, останавливая его: — Мой сын отлично знает её, она хорошая девушка. Только ей не повезло с родственниками.

Мирослав вскинул широкие брови, его синие глаза вспыхнули: — Ты, правда, так считаешь? Ты видела её?

— Да, я уверена. И почти не удивлена поступком сына, тем, что он женился. С самого начала я чувствовала, что Антон зря теряет время, пытаясь разлучить их.

Мирослав кивнул официанту, принёсшему кофе, чуть отстранился, чтобы тот его поставил на маленький столик, и снова приблизился к Ирине, прекрасной блондинке с синими глазами, цвет и разрез которых она передала единственному сыну.

— И что же, по-твоему, просто спокойно наблюдать, как 18-19-летний сын женится бог знает на ком?

Ирина отпила из крохотной чашки и улыбнулась.

— Если ты вспомнишь, я тоже — бог знает кто. Антон взял меня из необеспеченной семьи, живущей за 300 километров от Ростова, я работала в его фирме и старалась изо всех сил угодить шефу. И жила в съёмной комнатушке у бабушки на Западном.

— Ты — совсем другое дело…

— Нет, — перебила она, — я то же самое. Таисия Синёва сильнее пострадала, жизнь её побила уже к семнадцати годам, но Олег разглядел в ней что-то…

Мирослав улыбнулся и взял узкую загорелую ладонь женщины, стукнулись друг о друга кольца, надетые на длинные пальцы.

— Я всегда думал, что ты — очень романтичная женщина. Только подумай, сын довольно обеспеченного отца влюбляется в юную бедную девчушку, она в него тоже предположим. Родители его против. Это только сильнее подхлёстывает чувства.

— Да, — медленно кивнула она, — тем более что может сделать Антон?

Взгляд у мужчины разом потух и сделался напряжённым.

— Может. Девчонка слабовата морально, она скоро сама откажется от Олега, стоит только хорошенько надавить или запугать.

Ирина сжала в кулак ладонь, которую держал Мирослав: — Неужели он опустился до такого? Он что-то уже сделал девочке?

— Её отчислят из ВУЗа за распространение и употребление наркотиков. Документы по этому поводу уже собираются. Меня он просил помочь со справками из лабораторий.

Женщина прикрыла глаза правой ладонью, на которой сверкнуло обручальное кольцо с крупным бриллиантом.

— Не делай этого, Мирослав. Я прошу тебя. А это не так часто происходит.

Он отвёл глаза, всё ещё держа ладонь жены друга. На его лице явно читалась борьба моральных установок, синие глаза потемнели.

— Хорошо, раз тебе так её жаль, но ты кое-что должна мне пообещать. Никогда не говорить об этом Антону и… поужинать со мной завтра в «Орландо Лацци».

Улыбка осветила её лицо, озорство блеснуло в глазах: — И об этом мне лучше не рассказывать Антону?

— Если ты хочешь, чтобы наша дружба сохранилась, а семьи существовали дальше.

Тая готовилась к последнему экзамену, когда приехала мама. Она давно никому не открывала просто так входную дверь, без предупредительного звонка по мобильному, и поэтому когда стали стучать в дверь квартиры, перестав звонить возле тамбура, девушка посмотрела в глазок.

На пороге стояла её размалёванная, постаревшая мать — Жанна Синёва. Тая мгновенно ощутила, как пол уходит из-под ног, горло неприятно сдавило. Девушка так давно не видела её, что первой мыслью было — не отпирать дверь. Но руки будто сами поднялись и повернули ключ.

— Ты что, оглохла, что ли? — это было вместо приветствия. Оттолкнув девушку в сторону, в коридор ввалилась грубо накрашенная, обесцвеченная женщина лет пятидесяти. На самом деле ей не было и сорока.

— Чё у тебя тут творится? Где отец? Ты его в психушку засадила? — продолжила женщина, стаскивая босоножки и откидывая от одутловатого лица тонкие сухие волосы.

— Он напал на меня с ножом, — тихо произнесла Тая, не поднимая головы от дешёвых серебристых босоножек матери.

— Довела, — укоризненно покачала головой женщина и прошла в комнату, плюхнув пыльную сумку на пороге. — Он говорил мне, что ты тут обворовывала его, хахаля завела. Да?

Тая, наконец, смогла поднять голову и тяжело вздохнула.

— Нет, неправда.

— Ну, да, так я тебе и поверила, — усмехнулась та. — Взрослая какая стала. Больше таблетки не глотала? Из-за несчастной любви. Отец говорил, что хахаль твой при деньгах. И где ты его взяла?

Тая удивилась, что дед общался со своей дочерью по телефону, она никогда не слышала их разговоров, да и не подозревала о них, потому что они якобы ненавидели друг друга. Теперь же вдруг выяснилась отеческая и дочерняя забота друг о друге.

Девушка ничего не сказала матери, наклонила голову набок и улыбнулась. В её глазах блеснул вызов, который раньше бы никогда не увидела Жанна. Та недоумённо моргнула и мгновенно поняла, что дочь не просто повзрослела — она изменилась.

— А — а, — протянула она, — понятно. Научилась давать и думаешь — он без ума от тебя?

— Он мой муж, не надо о нём так говорить, — спокойно сказала девушка и с тайным удовольствием увидела, как лицо Жанны стало вытягиваться.

— Муж??? — рассмеялась она. — И где он?

— Он учится за границей.

Мать издевательски хмыкнула: — Объелся груш.

Весь вечер мать вела себя так, будто была здесь на прошлой неделе и уезжала к подруге погостить.

Она ничего не говорила о том, надолго ли останется, но Тае показалось — навсегда. Она невольно вспомнила, как тоскливо ей жилось при дедушке, теперь ему на смену явилась мама.

Жанна часто напоминала ей о попытке самоубийства в последний приезд, и было видно, что это её только забавляло, она не хотела верить в то, что дочь тогда надорвалась из-за неё. Девушку очень нервировали эти разговоры именно потому, что в последнее время она чувствовала себя загнанным зверем и где-то внутри, глубоко-глубоко всплывали чёрные мысли… Как тогда, несколько лет назад, в отчаянии от слов матери.

Жанна открыто смеялась над Таей, со стороны не было похоже, что женщина воспринимает её, как дочь, что она вообще осознаёт это. Она без конца звонила своим местным давним подругам и, смеясь, рассказывала, что Тая вышла замуж за какого-то богатенького, которого, правда, нет на горизонте.

Девушка абсолютно не могла сосредоточиться на подготовке и просто сидела на кухне за столом, положив голову на книгу. Она не заметила, как заснула, и во сне её не беспокоили слова матери о самоубийстве. Потому что рядом был Олег.

Миша понял, что с ним происходит, когда в третий раз за день нашёл предлог пройти мимо её подъезда. Такого с ним раньше не случалось, он был уверен, что никогда и не произойдёт, но так парень лишь обманывал себя. Даша снилась ему по ночам, всегда серьёзная и холодная, отказывающая ему в дальнейших отношениях, а иногда даже и выгонявшая его. Миша не высыпался, переживал, пытался улучить момент «случайно» увидеть её, ведь девушка часто приходила к Тае, но каждый раз в ярости останавливал себя. Потому что это он заварил кашу, это он расстался с ней, и теперь нет пути назад.

Где-то краем уха он слышал, что на её курсе много ребят и некоторые очень даже не против получше узнать Дарью Погелову. Эти слухи раздражали, но он понимал, что впервые в жизни бессилен что-либо исправить в этом странном положении. Он не понимал, так ли нужна ему Даша, что он так переживает и думает о ней без конца, или это просто инстинкт охотника. Не его — и сразу нужна стала? Сначала он так и думал и насмехался над собой же. Но позже, к лету, перестал и надеяться, что это простая блажь. Как-то получилось, что Миша не сумел разобраться в чувствах вовремя, надо было всё закончить, чтобы начать снова.

Разрешилось всё намного проще. Она сама ему позвонила.

В первую минуту Тая подумала, что мама поменяла замок, чтобы она не смогла попасть в квартиру. Но через секунду дверь открылась, и её пропустила в коридорчик довольная и растрёпанная мама, запахивая наскоро халат на голом теле.

Девушка в нерешительности остановилась, столкнувшись нос к носу со странного вида мужчиной, который закончил одеваться, сунул ноги в сланцы и исчез.

— Ты чего-то рано, — зевнула Жанна во весь рот и запёрлась в ванной.

Тая ходила в студенческое общежитие — узнать насчёт комнаты, потому что предчувствовала — ей в родной квартире скоро не будет места и на кухонном полу. Там ей ничего определённого не сказали, но у неё была квартира, она была горожанка, и потому комендант недоумевала — зачем ей комната или хотя бы койко-место. Не могла же Тая объяснить, что приехала мама, которая скоро примется за свои старые привычки… и оказалась права.

Конфликтовать с матерью не было смысла — это привело бы разве что к скандалу, всегда было так — Тая ощущала себя чужой и не смела распоряжаться у себя дома. Однажды она спокойно сказала правду и была наказана за это дважды ножом в бок.

Девушка переоделась в домашние шорты и майку, из душа вышла мама и с вызовом посмотрела в карие глаза Таи. Жанна даже не знала, от какого клиента девочка унаследовала эти большие тёмные глаза и острый подбородок, ей было отвратительно это — не знать, от кого твой ребёнок, и вместе с тем абсолютно всё равно. Тая всегда росла сама по себе.

— А ты не говорила, что его папаша против тебя, — вдруг заявила Жанна.

Тая попыталась небрежно пожать плечом: — Какая разница.

— Не ври, он сегодня приходил и мы говорили. Сказал, что земля под тобой горит, и если ты не согласишься на развод, попадёшь в тюрьму. Он мне понравился, очень приятный серьёзный мужик.

В комнате стоял неприятный запах чужого мужчины, чужого пота, и девушка вышла на кухню, чтобы налить себе воды и попытаться не думать о сказанном матерью.

— Знаешь, он большие деньги предлагал. Может, ты подумаешь, на хрен тебе его сыночек, другого найдёшь. Вцепилась. Много их у тебя ещё будет.

И беззаботная поза матери, и её потрёпанное лицо, и всезнающий тон вдруг так разозлили Таю, что её всю затрясло в одну секунду.

— Слушай, хватит! Это моё дело, понятно? Моя жизнь! Я не лезу в твою — ты в мою. Хорошо?

— А ты чего это разоралась? — угрожающе выпятила грудь Жанна, и сейчас по ней стало видно, что свои интересы она привыкла отстаивать в рукопашном бою. — А ну заткнулась. Советую послушать меня, я в мужиках кое-что понимаю. Найдёт он себе там другую жену в Америке, а ты, дура, сидеть за наркоту будешь и денег хороших лишишься. Любовь у неё — так глотай таблетки — ты это умеешь. Или вены режь. Я сделаю вид, что не знаю. Зато тебе же легче будет — за решёткой не придётся сидеть.

Тая опустилась на табуретку и сжала голову ладонями, голова раскалывалась.

— Он сказал, что пришёл сделать последнее предупреждение. А тебе решать свою судьбу. Думай, дура, только если ты и меня за собой в тюрьму потянешь — я тебя там и задушу — обещаю. — Женщина достала пачку сигарет с холодильника и, достав одну, закурила.

Хмыкнув, добавила к своей проповеди: — Любовь у неё. А у него? Что же он не бросит ради тебя Америку? Ради любви бросают всё.

— Ты откуда знаешь? — тихо-тихо произнесла девушка, и Жанна её не услышала, что было к лучшему.

Она была слишком увлечена событиями, происходящими в жизни дочери и встречей с Антоном. С таким бы она не прочь и закрутить роман, не просто постельную работу, но по его взгляду она видела — он не ставит её ни во что, хуже уличной собаки, и только большая нужда привела его сюда. Вернее, Таисия Синёва в качестве жены его единственного сыночка, принадлежащего к золотой молодёжи. Каким-то образом она окрутила этого парнишку и женила на себе. Ай да Тая, тихий омут.

— Но папаша у него крутой, он не даёт пустых обещаний. Решать тебе.

Тая почувствовала, как горячие слёзы потекли по щекам. Снова она перед выбором, жизнь заставляет её бороться за выживание, и сейчас на карту поставлено больше, чем всегда — её будущее.

— А ты не думала, так ли уж нужно ему тягаться с тобой? — продолжала допрос мама, теребя сигарету, хотя ни на один ещё Тая не ответила. — Может, ему будет проще бросить тебя? Разлука всё-таки штука, а ты останешься наматывать сопли на кулаки.

Тая подняла зарёванное лицо.

— Перестань, пожалуйста! — закричала в отчаянии девушка. — Не надо говорить того, чего не знаешь! Ты не знаешь ни меня, ни Олега, перестань!

— Ах ты, сучка! — в ярости прошептала Жанна, выбросив щелчком сигарету за окно. — Я тебе тут о жизни говорю, а она орёт на меня! Иди сюда, стерва, сейчас я тебе покажу, как надо с матерью разговаривать! — с этими словами она кинулась и вцепилась Тае в волосы.

Где-то на задворках сознания девушка услышала сначала звонок, а потом и барабанную дробь в дверь — кто-то пытался попасть в квартиру. Быть может, это и спасло Таю от более сурового наказания за дерзость.

Открыв дверь, Жанна недовольно рявкнула: «Что надо» разодетой в пух и прах молодой дамочке и стоявшей рядом с ней молоденькой девушке. Сзади них нарисовался крепкий парень лет двадцати и тревожно, удивлённо смотрел на женщину.

— Мы к Тае. Она дома? — вежливо произнесла Ирина Роторова, не показывая и уголком глаза, что она догадалась — кто перед ней. Ещё будучи в родительском комитете, она слышала — об этой женщине — матери Таисии Синёвой — ходили разные слухи.

— Дома, зализывает раны, — махнула женщина на кухню и ушла в комнату.

Ирина осторожно переступила порог вслед за вбежавшей Дашей, которая и помогла ей отыскать Таю. Жилище было настолько крохотным, что у женщины возникло неприятное чувство клаустрофобии. Бедность, теснота, плачущая навзрыд девушка — всё создавало гнетущее впечатление, и что-то подсказывало, что виной этому горю в голосе Таи была её родная мама.

Она подняла голову от ладоней и робко затихла, всё ещё всхлипывая. Её грудь всё ещё вздрагивала от сдерживаемых рыданий.

— Здра-вст — вуйте, — медленно произнесла она и насторожилась. Даша склонилось к ней, глядя поверх плеча Ирины на серьёзного парня.

Он стоял, засунув руки глубоко в карманы, и не видел, что девушка наблюдает за ним. На её звонок он сразу же откликнулся, разговаривал взволнованно. Даша не могла дозвониться до Таи и попасть к ней домой, стала переживать, не случилось ли чего, а тут подъехала к дому мать Олега…

— Я за тобой, — Ирина покосилась на Дашу, — собирай вещи.

— Зачем? — удивилась девушка. Одна сторона её лица была красной, видимо мать ударила её ладонью.

— Я позже объясню, это желание Олега. Я помогу вам.

Девушке собирать было немного. Это происходило под ругань и мат матери, но никто и слова ей больше не сказал. Ирина не уходила из квартиры, терпеливо ждала Таю и лишь убеждалась, что девушка она симпатичная и своеобразная.

Привезя её в загородный дом, Ирина рассказала о том, что знает о плане Антона и попытается ему помешать. На 12 июля были забронированы билеты самолётом до Чикаго. Но эту неделю нужно было тихо пересидеть вдали от дома, иначе Антон найдёт способ совершить задуманное. Здесь он никогда не догадается её искать, и душа Ирины была спокойна. Олега она предупредила, осталось выхлопотать визу девочке и сделать загранпаспорт.

15

Нет, не забыла Даша его, хоть и старалась. Девчонки с курса приглашали на дни рождения, вечеринки, на которые Тая не ходила. Там были парни, приглашали её танцевать, кто-то провожал домой, один даже подвозил на своей машине. Но всё это было не то.

Даша думалао нём. С самого начала она чувствовала, что в их отношениях много равнодушного с его стороны, что просто физическая близость держала его возле, но она влюбилась. Как же можно всё это рассказать своему сердцу, убедить себя, что не нужен тебе этот парень. Что он не любит тебя… Когда ты любишь…

Шло время, которое должно было разъединить их окончательно, но оно не лечило. Глядя в другие мужские глаза, девушка вспоминала его. Мишу Гришаева. И не продолжала больше знакомств с парнями.

Когда Ирина Роторова забрала Таю к себе домой, Даша увидела впервые Мишу за долгие месяцы и украдкой наблюдала за ним, стараясь сохранить в памяти его лицо, чтобы потом вспоминать, втайне от самой себя лелеять мечты, что всё у них по-прежнему. И когда он заговорил с ней, девушка очень удивилась.

— Плохо всё это кончится, говорю тебе, — с мрачным выражением лица сказал Миша.

— Если у Таи появилась такая покровительница, думаю, нет, — возразила девушка. Она неловко засунула пальцы в маленькие кармашки голубых шорт, быстро взглянув на парня.

Миша повернулся к ней и подошёл ближе, остановившись в метре. Он и забыл, какой немыслимый оттенок у её красивых глаз.

— Слушай, у меня есть предложение. Хочешь — пошли ко мне? — он хотел казаться беззаботным и развязным, но она внутренним чутьём поняла, что Миша не сразу решился на эти слова, что за ними стоят дни и дни мыслей.

— Зачем? — немного насторожилась она, и по её взгляду он понял, что будет не так-то просто начать отношения с ней снова, если вообще возможно.

— Музыку послушаем, у меня фильмы хорошие есть. Ничего такого — не подумай, — его губы лукаво улыбнулись, а глаза сказали о честной лжи. Ему бы хотелось всего такого.

Девушку кинуло в жар, щёки загорелись румянцем, против своей собственной воли она ощутила невероятное притяжение. Потому и отказала.

— Наверное, в другой раз. Я сейчас занята. Пока, — она сделала три шага назад и махнула рукой. Через минуту её фигурка исчезла за углом дома, а Миша тяжело вздохнул. Но на душе было легко — начало длинного пути положено. Но не обратно. На этот раз у них будет всё по-другому. И ей не всё равно. Это точно.

Ирина приезжала к девушке каждый день, привозила продукты, вещи — бедненькая была совсем раздета. Постепенно Тая понравилась ей ещё больше, и уже не удивляло, что мог её сын найти в этой замкнутой, всегда мрачной особе.

Ирине было очень жаль девушку, она видела, какое окружение её воспитывало, когда приехала за ней, и оставалось только очень удивляться, что девушка стала не такой же грубой хабалкой.

— Больше ничего не нужно? Это с собой в дорогу возьмёшь, — махнула женщина на маленький флакончик шампуня. — Отличный, как раз для твоих тонких светлых волос.

— Спасибо, — Тая каждый раз смущалась, когда мама Олега привозила ей не только еду, но и массу всякой косметики.

— Я всегда хотела дочь после Олега, — улыбнулась она, отчего синие глаза женщины осветились изнутри — это девушке очень напомнило любимого. — Но Антон не хотел никого. Я думаю, он вообще равнодушен к детям. Так, знаешь, чтобы были, как у всех. И всё. Так что терпи мою назойливость. Отвезла бы тебя в салон красоты, да нет времени на это. Лучше уж сиди пока здесь — в Штатах сходим.

Тая целыми днями бродила по дому и двору, ничем особенно не занимаясь. Она была само ожидание, 12-е число приближалось, а на душе было так легко и свободно!

Отец Олега больше не угрожал ей, впереди — встреча с любимым. Всё складывалось как нельзя лучше, даже не верилось, что это вот так запросто возможно. В её жизни это бывало редко. В пятницу, за день до вылета, позвонил Олег и сказал, что планы поменялись, каникулы начались раньше, и он сам прилетит, как только сможет. Ирину это озадачило, но она решила дождаться сына, чтобы делать какие-либо выводы. О Тае она всё ему рассказала, на что он ответил, что она правильно поступила — спрятала её от отца. С Таей же он говорил быстро и, как показалось встревоженной девушке, как-то равнодушно.

Она загрустила, нехорошее предчувствие вдруг нахлынуло на неё. До самого вечера в субботу, когда они должны были вылетать, Тая сидела в огромной гостиной, забравшись с ногами в глубокое кресло, и смотрела, как за окном потухает солнце. Много мыслей было в её головке, но все они страшили. Казалось, что кто-то стоит рядом и нашёптывает ей о будущем.

Невесёлом, одиноком, разбитом будущем. Без Олега его просто не существовало, как не существовало и её.

Странные мысли ей лезли в голову, но вместе с тем такие пугающе ясные, что Тая в возбуждении души не заметила, как кто-то вошёл в дом и появился перед ней в гостиной.

Она так испугалась этой фигуры, что в первую секунду не могла произнести и слова и даже двинуться. На квадратном бельгийском ковре стоял Антон Роторов и издевательски ухмылялся. Он сложил на груди руки и наблюдал за девушкой, как за странного рода животным.

— И что ты тут делаешь? А, знаю — скрываешься от меня. Да? — как-то не по-доброму весело спросил он. — Но я тебя и не искал, а вот то, что ты тут — мне противно. Твоё место в той конуре, откуда ты пришла.

Он резко шагнул к ней, отчего девушка вздрогнула, и поднял её за ворот тонкого шёлкового халата серебристого цвета — размер был её, значит, тут без Ирины не обошлось. Тая упёрлась руками в подлокотники кресла, вытаращив на него в страхе глаза. Её выражение лица было комичным, и он усмехнулся, встряхнув её, как щенка.

— Ты пешком отсюда пойдёшь, поняла? Но в моём доме не останешься.

Он брезгливо толкнул её на пол, отчего Тая больно ударилась бедром о журнальный столик. Весь халат перекосился на ней, обнажив белое худое плечо и стройные ноги почти до бёдер.

Рот Антона перекосился от этого зрелища, подстилка сына вызывала в нём противоречивые чувства, и это раздражало ещё больше. Он ненавидел девку за то, что она влезла в его жизнь, и вместе с тем, Антону нравилось мучить её, издеваться, показывать её место.

Она была очень молода и очень нездорова душой, он знал об этом, видел в её полубезумных огромных глазах. И то, что она пыталась однажды покончить жизнь самоубийством — только подтверждало его домыслы.

Тая развернулась к нему лицом, судорожно сцепив халат на груди, пытаясь прикрыть обнажённое плечо.

— Да оставьте же меня в покое! — закричала она, вся её поза говорила о негодовании и смелости, которой раньше и в помине не было.

— Что? — тихо спросил мужчина, прищурив свои чётко очерченные тёмные глаза. Если бы Тая знала его лучше, больше не произнесла бы и слова.

— Что я вам сделала? Оставьте нас в покое, мы хотим просто спокойно жить! Это же немного! Зачем вы портите жизнь нам? — её голосок звенел под высоким потолком, отражаясь от тяжёлой мебели, большие глаза горели искренностью. Она сейчас была так честна и открыта, что Антон чуть не зааплодировал.

— Пошла вон из моего дома, дешёвка, здесь ничего твоего нет, — сквозь зубы прохрипел он, обнажая зубы в жестокой улыбке. — Ты не стоишь даже того, чтобы ходить по этим коврам. Иди в свою общагу, там и живи, зачем ты сюда пришла? Вон пошла, я сказал!

Вдруг неясная мысль возникла у него в голове, похожая на туман. На фоне ярости, которую он испытал, увидев девчонку здесь, пригретую в его собственном доме покровительством жены (больше некому), эта мысль была чёрным пятном на красном фоне. А что если… она ещё раз это сделает… сама. И на этот раз навсегда.

— Ты что — оглохла? — сказал он ещё тише, и Тая сильно задрожала, видя в его лице опасную, крайнюю злобу.

Мелькнула мысль, что с этим человеком нельзя оставаться наедине, что они совсем одни в большом доме и защитить её некому. Как стучит сердце, Тае казалось, слышно и ему.

Девушка шумно, порывисто вздохнула и босая быстро пошла через гостиную, отчаянно думая, чтобы он дал ей уйти. Но его рука вдруг остановила её на выходе из комнаты, рванув за халат. Нитки затрещали, обнажая худую, бледную спину в крупных родинках.

Тая всхлипнула, стиснув зубы от ужаса, но больше не издала и звука. Так страшно ей не было, даже когда Перелётный вёз её в машине на растерзание, а рядом сидели его дружки и издевались.

Подломившись, Тая упала на паркет холла, заскользила на нём, пытаясь прикрыться остатками развалившегося халата. Ледяные пальцы мужчины сжали её шею сзади, порывистое дыхание упёрлось в затылок: — Поднимайся наверх и ни звука!

Она спотыкалась, идя по бесконечным ступенькам, а он шёл сзади и не отставал. Он не касался её, но Тая дрожала всем телом и зажмуривалась, чтобы не закричать. Когда они вошли в большую спальню с отдельной ванной, она нашла в себе силы произнести: — Пожалуйста, не надо.

Но не оборачивалась, и мольба превратилась в шёпот. Её бравада и искреннее негодование остались где-то позади. Смелость, вызов — оказались в эту секунду пустыми словами.

Опрокинув Таю лицом на постель и сорвав остатки белья, Антон Роторов, бизнесмен и серьёзный женатый человек изнасиловал молоденькую жену сына. Она кричала от боли и грубости, за что он вдавливал её голову в матрас, поэтому ничего не было слышно даже на ступеньках лестницы.

Покончив с этим и получив неожиданно яркое наслаждение, он оттащил её, безмолвную, в ванную, набрал воды с пеной и опустил туда равнодушную ко всему девушку, смыв следы своего преступления. Потом вложил в её руку опасную бритву, какое-то время постоял над ней и вышел, довольно усмехаясь. В глазах девушки совсем потухла жизнь, слёз больше не было, и воспалённые глаза остались сухими — до последнего шага осталось совсем чуть-чуть.

Олег приехал из аэропорта на такси и мог поклясться, что по дороге видел отцовскую машину, выруливающую на трассу с поворота на дачи. Это-то его и насторожило. Подъехав, он не увидел ни одного огня в больших окнах дома, хотя солнце уже село.

Он бегом влетел во двор, вбежал в дом, громко зовя Таю, и сразу на второй этаж, через три ступеньки. Но никто ему не отвечал, на уши давила неестественная тишина.

Он остановился, прислушался, никаких звуков слышно не было, кровь звенела в ушах, бухало сердце, да где-то капала вода… Олег рванул дверную ручку спальни для гостей, дверь была немного приоткрыта, оттуда шёл звук капающей воды. Там никого не было, кровать аккуратно заправлена, ванная открыта. Олег пытался сдержать шумное дыхание, чтобы расслышать хоть что-нибудь, включил свет в комнате. Позвал ещё раз Таю, в звенящем голосе, отражающемся от стен, слышалось отчаяние. Ему никто не ответил.

Подумав, что отец вероятнее всего увёз Таю с собой, он вошёл в ванную, звук капающей воды почему-то вселял в него ужас.

В широкой ванной лежала девушка — бледная, с облепленными голову мокрыми волосами, а пена вокруг неё была розовой.

— Тая! — дико закричал Олег, бросившись к ней.

Веки её задрожали, но глаза не открылись, будто у неё больше не осталось на это сил.

Вымокнув до нитки, Олег вытащил её из кровавой воды, перетянув запястья простынёй. Он уложил её на постель, завернул в одеяло и без конца целовал в закрытые веки.

Когда приехала скорая, он уже совсем отчаялся, плача возле девушки. Он понимал, что в происшедшем виноват он. Он и только он. Бросил её здесь одну и не смог защитить, а отец её довёл своей злобой.

Никогда бы Тая не подумала, что однажды рядом с любимым будет ад. Это было первой мыслью, когда она очнулась в больнице, а муж сидел рядом. По мере того, как к ней возвращались силы, у него появлялось больше вопросов, а она не могла отвечать на них. Душа переполнялась горечью к самой себе, и по щекам текли слёзы — больше ничего не могла сказать или сделать.

То, что ему надо было сказать, было страшно. И как к этому он отнесётся — она не знала. Через две недели глухого молчания, отчаялся он и чувствовал, что она не говорит с ним именно из-за того, что причина её попытки самоубийства связана с ним, и она обижена.

Выписались они в тот же загородный дом, всё то время, что она лежала в больнице, его родители не приходили к ней.

— Прости меня, что я обидел тебя, — сбивчиво говорил Олег, когда они остались одни в доме. — Я больше не оставлю тебя здесь. Если это возможно — ты поедешь со мной, если нет — я брошу учёбу. Но разлуки больше не будет, Тая.

Она сидела на большой постели в другой комнате, не в той, в ванной которой пыталась лишить себя жизни, и смотрела в пол. На душе лежал чудовищный камень, а смелости сбросить его не было.

— Я не знаю, почему ты хотела умереть, наверное, отец что-то наговорил тебе, но ведь он и раньше говорил, да и что слова его значат! Ты же знаешь, я люблю тебя! — он сел рядом и попытался поцеловать её в шею, как она любила раньше.

— Не надо, — отчётливо произнесла она и погрустнела ещё больше.

Олег отшатнулся, его синие глаза потемнели.

— Скажи, — сильным голосом произнёс он. — Я должен знать. Я знаю, это я виноват, я тебя здесь бросил, а мой отец…

Она отчаянно посмотрела на него, глаза девушки блестели от непролитых, сдавленных слёз. — Я поклялась себе, что не смогу сказать тебе… Ты понимаешь? Поэтому одним выходом… было умереть.

Олег вскочил, приподнимая её с постели за плечи. Она не могла смотреть ему в глаза.

— Тая, мы через столько прошли вместе, а ты мне говоришь — не могу сказать. Что бы ни было, моё отношение к тебе не изменится. Скажи — что случилось?

Она упорно молчала, сдвинув брови и сжав тонкие резные губы. На её лбу обозначилось столько твёрдости, что он понял — ему долго придётся уговаривать.

— Таечка, любимая, мой отец…, - внезапно глаза его прищурились, скулы сжались, и он опустился перед ней на колени. — Мой отец трогал тебя?

Тая судорожно вздохнула и быстро принялась вытирать побежавшие по щекам слёзы, чтобы скрыть своё замешательство.

— Да? Скажи, — сильно затряс её Олег. — Что он сделал?

— Твой отец изнасиловал меня, — еле слышно произнесла девушка. — И теперь как нам быть вместе? Он твой отец, я твоя жена. Здесь не может быть выбора.

Олег приблизился к её губам, чтобы хоть что-нибудь слышать, а на его щеках появился взволнованный румянец. Глаза стали темнее ночного неба от боли, которую причинили ему её слова.

— Какая же он тварь, — сказал он после долго молчания, вскочил с пола и стал ходить по комнате. — Посадить его нельзя, доказательств нет. Но я что-нибудь придумаю…

— Нет! — сдавленно закричала девушка. — Не надо, Олег, пожалуйста, он убьёт меня, и этим кончится. Ты не представляешь, что он хотел со мной сделать, пока тебя не было. Меня дважды вызывали к декану и ректору, говорили, что я наркоманка и распространитель. Понимаешь, чем это грозило? Он хотел уничтожить меня — он это и сделал. — Она с мольбой посмотрела на него. — Это страшный человек, я не хочу, чтобы и ты пострадал.

— Не хочешь? А моя жена изнасилована — это я не пострадал? Тая, хуже и придумать ничего нельзя. Он рассчитывал, что ты убьёшь себя, поэтому и сделал самое худшее, отчего ты бы точно надорвалась. Это был его расчёт.

Прожив две недели под крышей загородного дома, Олег не мог приблизиться к жене. Она только каждый раз расстраивалась, когда он хотел приласкать её. Перед глазами вставало зверское лицо его отца, и девушка пыталась проглотить ком в горле, состоящий из горячих слёз.

Они спали рядом, но Олег чувствовал, что так больше не может продолжаться. Последние три ночи он уходил в другую спальню, пытаясь заснуть. Вокруг его ярких глаз обозначились тёмные круги, отношения с Таей стали натянутыми.

Он хотел, чтобы было по-прежнему, но в ней будто что-то умерло, девушка могла целый день молчать и почти не реагировать на Олега. Таю беспокоили мысли о будущем, и очень часто она не спала по ночам, смотря в медленно светлеющее окно и тихонько вздыхая.

Чувствуя, что один не справится с её депрессией, он стал привозить в дом Дашу. Оставляя их наедине, Олег надеялся, что девушка расшевелит Таю.

Он ездил к родителям в город пару раз, мать отдала ему свою машину в пользование, с отцом о насилии не говорил ни слова, обещал Тае. Те сделали вид, что ничего не произошло (вряд ли мать была в курсе выходки папочки), а просто их сын на даче с подружкой.

Ирина подыгрывала отцу в угоду, тот вёл себя самодовольно и слегка насмешливо. Олег еле сдерживался, чтобы не врезать ему по лицу, но из-за обещания, которое, кстати, он дал против воли жене, он не стал ничего делать. Мама спрашивала его о дальнейшем, каковы его планы, он сказал, что не знает.

В один из дней позвонил Денису Виноградову и договорился зайти к нему, пока Даша гостила у Таи. Тот учился в РГЭА, жил дома, со старыми друзьями не общался, и был вполне доволен жизнью.

— Привет, Олег, — кивнул он, впуская школьного друга. — Я слышал, ты женился? Обалдеть можно! На Синёвой!

— Да, всё правильно.

— По залёту? Надо?

— Нет, — улыбнулся Олег, наконец, сняв солнцезащитные очки. — По любви.

— Охренеть! — хохотнул обычно угрюмый Денис. — Садись, может, пивка? Жара такая.

— Нет, я за рулём.

— А-а, — протянул Денис, усмехаясь. — Папину обкатываешь?

— Мамину. А ты как — где Рада?

Друг помрачнел, почесал заросший чёрный подбородок и плюхнулся на стул рядом с Олегом, поставив на обеденный стол банку ледяного пива. — В Москве. Мы не общаемся.

Олег удивился: — Она тебя бросила?

Тот кивнул: — Сначала как-то было, — он неопределённо помахал ладонью в воздухе, — потом нормально. Сейчас с одной перезваниваемся…

Роторов тихо рассмеялся, толкнув в плечо Дениса: — Знаю я твои «перезваниваемся», Дэн. Морочишь девчонке голову. А где этот придурок — Ваня? — Олег лениво оглядывался, на кухне Виноградовых были заметные изменения к лучшему — дорогая светлая мебель с барной стойкой, новая отделка стен и потолка в бледно-лиловых тонах.

Денис медленно поднял голову: — Да ты с луны, что ли, Роторов? Ничего не знаешь!

— Почти с луны — откуда я знаю?

— Обкололся он, полгода назад передозировка и привет. Закопали. Сначала отец его лечил в какой-то крутой клинике в Москве, оттуда он сбежал. Отец ничего не смог сделать, уследить за ним, там он вообще опустился. Дружки его Коробейников и Макс — те через два месяца после него. Здесь, в Ростове. Тут все в шоке были, даже по телеку говорили. Все школы и ВУЗы на наркоту проверять стали.

— Я не знал, — отрешённо произнёс Олег, глядя на лакированный стол из светлого дерева.

— Не с теми ребятами связался, — махнул Денис и сделал глоток из банки.

— Слушай, у меня к тебе дело на тысячу баксов.

— А чего так мало? — серьёзно спросил Денис.

— Да это просто поговорка такая у америкосов, — нетерпеливо сказал Роторов. — Слушай. У тебя ещё есть знакомые — Фёдоровы?

— Боксёры, что ли? А зачем тебе?

Олег чуть улыбнулся: — Хочу кое-кого немного воспитать.

— Кого?

— Папочку. Он зарвался, надо напомнить ему, за кем будущее.

— Ты чё, сбрендил? Послал бы его…

— Он Таю оскорбил. И меня.

— Да на хрен его, бить что ли? Пошли и ты его, хоть и учишься на его бабки.

Олег твёрдо посмотрел на друга, его бледные щёки покраснели, а глаза, как всегда в волнении, мгновенно потемнели: — Он изнасиловал её, Дэн, он сделал больно моей жене. Я теперь не могу в чувство её привести — она как в ступоре.

Денис какое-то время молчал, открыв от удивления рот, потом опустил голову, глотнул ещё раз пива и произнёс: — Фёдоров лично ему яйца открутит.

Олег мрачно ухмыльнулся. — Этого мало. Я хочу участвовать в этом.

Денис покачал головой: — Подумай, Олег. Ты зря. Он тебя по миру пустит.

— Пошёл он, ничего не хочу знать о нём, сволочь.

— Как знаешь, а как же университет в Штатах? — прищурился Денис, будто из рукава вытащил козырную карту. Но Олег уже всё решил.

— Хочешь, поедешь вместо меня. Твой отец, по крайней мере, не пытался залезть на твою девчонку.

— Да-а, за это стоит к Фёдорову обратиться.

— Вот и обратись.

— А если он посадит тебя за нападение?

Олег мотнул головой, загадочно улыбнувшись, и Денису стало ясно, что Роторов давно всё обмозговал.

— Ты лучше скажи — твой папик развернулся? Смотрю, у вас в квартире многое изменилось.

— Ага, — как-то отрешённо ответил Дэн, всё ещё думая о просьбе друга, — дела в гору пошли. Да тут ещё… Жениться он собрался.

— Да? На ком? Молодец мужик, — легко рассмеялся Олег.

Денис скептически посмотрел на друга: — Я так не думаю. Она младше его на пятнадцать лет. Ей его деньги нужны.

На этот раз Олег распахнул в удивлении глаза. — Ничего себе. И кто она?

— Ты не знаешь, так себе, — небрежно махнул парень, поспешно допивая пиво.

— Она тебе случайно не нравится?

— Я, в отличие от твоего папаши, на женщину отца не кидаюсь, — с достоинством произнёс Денис, и Олег снова рассмеялся, немного натянуто.

— Да, пусть это будет тебе примером, какненадо поступать.

— Ладно тебе, давай я позвоню Фёдорову и договорюсь о встрече при тебе.

При сильной душевной боли недостаточно просто выговориться, иногда необходимо пережить, перетерпеть её. И когда уже пройдёт много времени, она перестанет казаться сильной. Это закон времени, жизни. Потому и говорят, что время — лечит.

Поначалу Тая не хотела что-либо рассказывать Даше, но как только увидела её, поняла — у настоящих подруг так не бывает. И в первый же час всё рассказала, заново переживая и плача.

Девушка выслушала её без особого удивления, потом призналась, что ждала какой-нибудь отчаянной гадости от отца Олега, так сильно он был зол на молодых любовников, которые осмелились узаконить отношения. И так как он, конечно, во всём винил её, то ничего удивительного, что решился подтолкнуть её к самоубийству.

Во второй её приезд Даша рассказала, что Миша снова хочет возобновить отношения, что прямо об этом ещё не говорил, но она стала подозрительно часто видеть его. Он появлялся в тех же местах, что и она, не проходит ни одного дня, чтобы они друг другу хотя бы не сказали привет или поговорили.

Тая видела воодушевление подруги и не знала, как реагировать. Конечно, Даша всё ещё любила Мишу Гришаева, но стоило ли, раз он сам же и разорвал их отношения.

— Ты улетишь с Олегом? — с порога спросила Даша, когда навестила подругу в третий раз. Олег поехал в город снова по делам и за продуктами, потому что Тая готовила сама, отказавшись от услуг домработницы Роторовых, живших рядом во флигеле, ей не хотелось лишних глаз и ушей.

— Мы ещё не говорили об этом, — уклончиво произнесла девушка и налила Даше в стакан соку. Они сидели на просторной кухне, где Тая сейчас была полноправной хозяйкой.

— А ты знаешь, что Олег хочет устроить отцу месть? — тревогой горели глаза девушки. — Тебе он ничего не говорил?

Тая рассеянно села напротив Даши: — Нет. Не говорил.

— Он договорился с братьями Фёдоровыми, боксёрами и по совместительству любителями стрелок и разборок. Они ему устроят то, что он хочет. И если ты с ним не полетишь в США — тебе это дорого обойдётся потом.

— Он что, не понимает, чем это ему грозит? — будто не слышала её Тая.

— Тая, а тебе? Чем тебе грозит? Скажи ему — пусть подумает.

Девушка подняла голову и медленно вздохнула: — Нужно предотвратить это. Когда — ты не знаешь?

Даша пожала плечами: — Это всё, что сообщил мне Миша.

Тая нервно заходила по кухне и вдруг резко остановилась: — Сегодня он сказал, чтобы я тебе вызывала такси — он вернётся позже обычного… А почему — не объяснил, спешил… — большие грустные глаза девушки обратились на подругу: — Это сегодня, да? Позвони, пожалуйста, Мише, пусть подробно расскажет. Надо что-то делать.

Олег знал, что отец пока не хотел нанимать личного охранника, потому что это привлекло бы к нему лишнее внимание. Возникли бы логичные вопросы, зачем среднему бизнесмену личный охранник, хотя, судя по оборотистости его компании и заграничным поездкам, может быть и стоило бы об этом подумать.

Фёдоровы были очень напористыми молодыми людьми, и когда он этим здоровякам-близнецам описал ситуацию, они согласились помочь ему. Все знали и уважали Олега Роторова, но за такие вещи и посадить могли, а значит, не каждый бы согласился. Единственное, с чем они спорили — его участие в деле. Но без этого он не видел смысла вообще во всей затее, Антон Роторов ни за что бы не подумал, что это ответный плевок сына на оскорбление и боль Таи.

В пятницу отец часто заезжал ужинать в ресторан «Спенсер» и всегда то с друзьями, то с очередной пассией. Мать, конечно, знала об этом, но их личные отношения Олега не касались.

А вот когда дело касалось его личной жизни, то тут отец не имел права вмешиваться, а вмешался. И не просто — имел цель довести до самоубийства Таю.

Когда Антон Роторов ужинал в «Спенсере», то машину оставлял на стоянке у ресторана и домой ехал подпивший на такси… Или не домой. А утром в субботу ему пригоняли машину под окна дома. Он платил одному парню, работающему в «Спенсере» охранником.

Олег знал всё это расписание и на этом хотел сыграть. Вечером этой пятницы к Тае он привёз Дашу и предупредил, что будет поздно.

Поехав к фирме отца, лично пронаблюдал, как Антон Роторов величественно садится в свою «Тайоту». Через сорок минут он был в ресторане, заехав перед этим на Кировский за какой-то длинной блондинкой, чуть старше Олега.

— На молоденьких потянуло, — зло прошептал он, сжимая руль напряжёнными руками.

Когда он подъехал за отцом к ресторану и стал ждать его, позвонила Тая. Девушка была взволнованна, дрожащим голосом просила его ничего не делать с отцом, потому что это плохо кончится. Он по телефону всё отрицал и успокаивал её. Она не верила. Проговорив с ней почти час и не убедив, Олег пообещал скоро вернуться. Всё что угодно, лишь бы она ему поверила.

Фёдоровы должны были его ждать в роще за районом, там и была намечена воспитательная экзекуция Антона Роторова.

Через полтора часа после разговора с Таей, когда уже совсем стемнело, из дверей «Спенсера» вышел отец в обнимочку с длинной блондинкой. Не дожидаясь, когда подъедет вызванное им такси, Олег быстро рванулся к ним и остановился возле нетвёрдо стоявшей парочки. Здесь был неприятный момент, когда он спросил отца, не подвести ли его. Тот мог запросто не согласиться. Но он крепко выпил, и ему хотелось между делом показать, какие семейные отношения поддерживает он, и какие они будут у Олега в будущем.

— А ты тут что? — развязно спросил он.

— Я ждал тебя, надо поговорить, — мрачно ответил Олег.

Антон усмехнулся и затолкал на заднее сиденье девушку.

— А, посмотри, Анжелочка, это мой сын, единственный, Олег, — он тут же погрозил ей пальцем. — Не засматриваться, он конечно красавец, но дурак. Женился на психопатке — несколько раз пыталась жизнь самоубийством покончить.

Блондинка фыркнула и удивлённо посмотрела в зеркало заднего обзора в красивые глаза молодого человека. Олег тут же понял, что отец больше претворяется пьяным, чтобы больше наговорить гадостей. Но этот-то ему и надо было. Не в правилах Олега было бить пьяного человека.

— Давай завезём Анжелу и наговоримся, — добродушно предложил Антон.

Всю дорогу он беззастенчиво трогал девушку на заднем сиденье, отчего она игриво хохотала. После долгого с ней прощания, Антон пересел вперёд и мгновенно стал серьёзным.

— Ты шпионишь за мной? Это чья идея? — холодно спросил он.

— Моя. Хотел с тобой наедине остаться.

— И что?

Они ехали медленно по городу, и Олег повернулся взглянуть в наглые глаза отца.

— Я понял, для тебя ничего святого нет, — заключил он.

Антон Роторов рассмеялся, но слишком уж громко: — Святого? Ты говоришь про ту драную худышку из малосемейки? Не зарывайся, сын.

— Я не зарывайся? Зачем ты её трогал? Да-да, не смотри так, она всё мне сказала.

— То, что она тебе сказала — это ей хотелось. Я её и пальцем не тронул, оскорбил, да, погрозил тюрьмой — да. Но никогда бы не пришло в голову дотронуться до неё, даже не захотелось бы, — он хохотнул как будто искренне и доверительно, — тебе нравится экзотика, я так понял. Душевный надрыв. Это твоё право.

— Ненавижу враньё. Хоть бы признался или что, боишься? Я всё равно ничего не смогу доказать, но мне ты ответить должен. Она моя жена!

Антон Роторов глубоко вздохнул: — Это поправимо. Думаю, что ты скоро сам это поймёшь. Но у неё больное воображение, соответствующее наследственности — я её трогал… Надо же! Упаси Бог! Такое тебе нравится, но я думаю, это скоро пройдёт, на сладенькое потянет после горького с кислым.

Олег сильно сжал зубы и изо всех сил ударил отца кулаком в нос. Размахнуться особо было негде, но тот слабо вскрикнул и зажал болезненное место руками.

— Ты сволочь! Я покажу тебе, как издеваться над моей женой. Тварь! — Лицо Олега побагровело, глаза сверкали злобным огнём мщения. Размахнувшись сильнее, ударил ещё раз сверху ухоженных ладоней отца. Тот взвыл и яростно произнёс: — Сдохнешь с голоду.

Олег рассмеялся, но очень искренно: — Да ты что? Не переживай за меня, мне это очень надоело. Ты пытался убить Таю, теперь попробуй и ты вкус крови. — С этими словами он хотел ударить ещё, но на этот раз Антон дал отпор. Мишина опасно вильнула в сторону, чуть не задев «БМВ» слева.

Олег резко затормозил у обочины, развернулся всем корпусом к пассажиру и стал наносить сильные, точные удары в грудь, лицо, живот, ниже. Антон Роторов хоть и был крупнее, но явно не ожидал от своего молодого сына такой наглости. Понемногу он стал отвечать ему, и у Олега появились ссадины на лице. Оба они тяжело дышали, машина качалась от резких движений. Расквасив лицо отца в кровь, Олег стал успокаиваться, но глаза его горели яростью человека, решившегося на отчаянные вещи.

— Для тебя я планировал другое, — презрительно бросил он. — Но тебе хватит. Я знаю, что ты сделал. Что бы ты ни говорил. За это тебе привет от зеркала будет каждое утро. А для меня ты больше не отец, не хочу знать тебя!

Антон со злобным выражением на лице слушал реплики сына.

— Я думал, ты умнее. Ну и чёрт с тобой, живи в нищете со своей ободранкой, я тебе ни копейки не дам. На автомойках будешь работать.

— Это лучше, чем тебя знать.

Олег огляделся и увидел, что они почти подъехали к их городскому дому, в котором была квартира. Антон вышел и пошёл вдоль дороги, имея очень потрёпанный вид.

Его сын ещё долго сидел в машине и пытался осознать, что произошло, почему он изменил своё решение и не отдал отца на растерзание Фёдоровым. Олег не знал. Наверное, повлиял часовой разговор с Таей. Или просто он понял, что избить отца при помощи профессиональных боксёров, поддакивая им и лично — поступок слишком по-отцовски. Так бы поступил Антон Роторов. Нечестно. Как он расправился с Таей. Без Олега, когда девушка была наиболее уязвима, и сделал то, отчего у неё бы поднялась на саму себя рука.

Некоторое время подумав, Олег поехал к Фёдоровым и рассказал о представившемся ему случае самостоятельно поговорить с отцом.

Даша не оставила Таю одну, но они и ничего не смогли предпринять, кроме как ждать вестей или Олега. Миша не знал подробностей, где и когда будет происходить встреча Фёдоровых и отца Олега. И поэтому девушки изводились, сидя на кухне.

Тая выплакала все глаза, пытаясь дозвониться до любимого. Около десяти вечера явился он — весь побитый, в крови, но улыбающийся. Сказал, что насчёт Фёдоровых он передумал, а сам схлестнулся с папочкой. И отрёкся от него.

Эпилог

С утра было в квартире прохладно, поэтому Тая поставила быстро на огонь чайник, потирая озябшие ладони, и, вернувшись в комнату, быстро залезла под одеяла и прижалась к горячей груди мужа, который ещё пытался подремать.

В воскресенье им некуда было спешить — ни на занятия, ни на работу, и поэтому эти минуты утреннего сна были драгоценны для обоих. Тая устроилась подрабатывать в учебной части института помощником секретаря и оформила индивидуальный план, Олег перевёлся из Чикагского Университета в РГЭА и учился с Денисом в одной группе и одновременно подрабатывал у Тимофея Виноградова в одном из его музыкальных магазинов. Там он был пока менеджером, отец Дениса присматривался к нему, хотя очень уважал молодого человека за взятую на себя ответственность — содержание молодой семьи.

— Вставай, соня, надо ещё приготовить к обеду — Даша с Мишей придут. Ты забыл? В магазин сходить, — бормотала девушка в плечо Олега.

— Успеем, — тихо сказал он, — у меня другие предложения.

Руки мужа обняли тоненькую талию девушки и притянули ещё ближе к себе.

— Олег, уже десять часов! — возмутилась Тая.

Он рассмеялся дразнящим смехом, смело задирая на ней футболку, в которой она спала.

Через сорок минут они сидели на кухне и дружно пили чай, обжигаясь и спеша. Тае надо было успеть испечь торт — она обещала Мише, большому любителю сладкого. А Олегу сбегать в магазин за вином и закусками к столу. Было 7 января, Рождество и вторая годовщина свадьбы Олега и Таи, и поэтому они пригласили самых близких друзей отметить это событие.

В час пришли гости, раскрасневшиеся и весёлые с мороза. Даша принялась помогать Тае накрывать на стол.

— Заезжала свекровь, опять предлагала свою помощь, — рассказывала Тая. — Но Олег против. Так она ко мне теперь приезжает. Каждый раз ужасается нашей квартире, говорит, что поможет купить больше. У неё есть какие-то сбережения.

— Она втайне от отца? — удивилась Даша.

— Конечно.

— А Олегу говорила?

— С матерью он общается, но никогда не берёт у неё денег. Насечет квартиры же промолчал, — улыбнулась Тая. — Наверное, его тяготит эта теснота. Я привыкла, всю жизнь здесь, а он — сама знаешь, в каких условиях жил.

— Да-а, — задумчиво кивнула Даша, — в принципе, можно было бы и согласиться, думаю, что мать это очень скрывает от отца.

Тая пожала плечами: — Не знаю, ему решать. Но приятно, что его мама не вступилась за…, - девушка замялась, чтобы не говорить это священное слово — отец, — А даже идёт против него… Ну а вы — переехали? — сменила тему она.

— Да, — улыбнулась похорошевшая Даша. — Близко так от вас, три дома всего. И так уютно стало, когда мебель чуть-чуть переставили, шторы повесили.

Тая вздохнула: — Плохо, что снимать дорого. Если бы мы снимали, пришлось бы принимать помощь мамы Олега без молчания и гордыни.

Даша кивнула: — Не говори. Хорошо, что Олег, молодец, напомнил твоей маме вовремя букву закона и кому принадлежит квартира.

Девушки вышли из кухни, где секретничали, в комнату. Тая поставила на стол нарезку из различных мясных блюд и взглянула на мужчин. Они склонились над ноутбуком, недавним приобретением Олега, и что-то горячо обсуждали.

— Парни, вы садиться за стол не хотите? — спросила она.

— А всё готово? — спросил Олег, вставая.

Друзья быстро расселись по местам и взялись за высокие бокалы с дорогим шампанским. Олег всё ещё не мог иногда пересилить себя и забывал, что доходы у него теперь не то, что раньше. Но на это он всегда смеялся и говорил, что ему есть, к чему стремиться.

— Давайте выпьем за любовь, — неожиданно произнёс серьёзный, сегодня какой-то задумчивый Миша, — она даёт нам то, о чём мы раньше и не подозревали.

— И что же? — тихо спросила Даша, удивлённо глядя на своего такого обычно не романтичного мужчину.

— Вас. А мы, дураки, можем и не понять этого вовремя.

Олег обнял Таю и поцеловал её в шею.

— Остаётся надеяться, что они не пожалеют о том, что эта самая любовь заставила их связаться с нами, — остроумно вставил он.

Девушки засмеялись: — То же самое можем сказать и мы, — робко произнесла Тая. — Вернее, я. Ты не пожалеешь?

— Да! Ты не пожалеешь? — в свою очередь спросила Даша, повернувшись к Мише.

— Ни за что! — горячо ответил Олег, скрепляя свой ответ опустевшим бокалом.

— Да. Никогда не пожалею. Я понял, — Миша хотел сказать что-то ещё, но просто стал долго смотреть в серые глаза своей девушки.

Глубоким вечером, когда гости ушли, Тая лежала на диване и смотрела телевизор, подложив под щёку ладошку. В последнее время она поправилась на радость мужу, и даже считала себя непривычно толстой, хотя на самом деле лишь изменилась в лучшую сторону.

— Ты не спишь? — спросил Олег, ложась рядом с ней под одеяло. Он сразу обнял жену и ласково поцеловал в обнажённое плечо.

— Почти, — тихо ответила она. — А что?

— Я подарок приготовил, — как-то заговорщически произнёс он.

Тая оживилась, повернувшись к нему, на её губах мелькнула улыбка.

— Где?

Он откуда-то из-за спины достал ключи без брелка, просто скрепленные вместе.

— Это тебе от меня и от мамы.

— Что это? — обомлела Тая.

— Наша новая квартира, — улыбнулся он. — Недалеко отсюда. Там побольше места.

Тая ощутила, как к лицу прилила кровь, она несмело взяла ключи и смотрела на них, будто раньше не видела подобных вещей.

— Ты же говорил… не хотел её помощи…

Олег усмехнулся: — Я не хочу знать отца, и хочу хорошего для своей семьи. Против мамы я ничего не имею. И она купила на свои деньги, ей помог удачно вложить Мирослав Вещенко, друг отца. Она истратила нам на квартиру. Тебе не нравится?

Тая умоляюще посмотрела на мужа: — Перестань, Олег, просто… это так неожиданно.

— Не бойся, от отца я ничего не приму, — гордо и холодно заявил он.

Тая чуть улыбнулась одним уголком губ.

— Я не боюсь уже. Те времена прошли.

Олег расслабился и поцеловал девушку, незаметно уложив её на подушку.

— Я тут знаешь, о чём подумал, пора бы нам расширяться.

Она вопросительно смотрела на него в полумраке комнаты, только работающий телевизор освещал их.

— Ну, — Олег почему-то смутился, — ты не хочешь ребёнка?

Она второй раз за десять минут распахнула широко глаза.

— Я хочу, но учёба… я боялась у тебя спрашивать.

— Не бойся, я хочу. Почему бы не начать прямо сейчас? — лукаво сощурился он и снова стал целовать её губы.

— Я боюсь, что ты не представляешь… что тебя привлекает сам процесс, — рассмеялась она ему в рот.

— Я тебе об этом давно говорил, но не волнуйся, буду помогать тебе. Я же нормальный муж?

Тая сама поцеловала его и долго не отвечала: — Когда только начинала встречаться с тобой, думала, мы разные. И интересует нас разное. А теперь думаю иначе, — её лицо стало очень серьёзным, — да, ты хороший муж. И будешь хорошим отцом.

— Ой, — тихо прошептал он, — что-то мне как-то не по себе стало. Отец. Мой папаша не очень-то отец.

— А ты будешь не таким, — заключила Тая, — и не отвертишься, предложил ты, а я уже приняла твоё предложение. Иди сюда.

— Какая ты коварная, жена, — прищурился он и тут же повеселел. — Кого ты хочешь больше, заказывай. Я должен к делу подойти по-разному. Мальчика или девочку?

Тая громко, в голос, рассмеялась и шутливо шлёпнула его по плечу. Олег хотел сказать что-то ещё, но просто взял её запястье и медленно поцеловал узкие белые шрамы.

Зимний долгий вечер для Таи и Олега только начинался.