Одиночество на земле

ГЛАВА 3 АХЛАОРН

На полпути к эльфийскому дому Альтвига нагнал окрик:

— Святой отец!

Голос был знакомый. Парень обернулся — и нос к носу столкнулся с Улумом, инквизитором из Морского королевства. Тем, что убил товарищей принцессы Миленэль и одолжил Альтвигу свою лошадь.

— Ну привет, — сказал он. Сказал холодно и довольно резко, заставив товарища окрыситься:

— В чем дело?

— Ах, — фальшиво вздохнул Улум, — это увлекательная история. Она повествует о некоем инквизиторе, которому расхотелось быть инквизитором. Не волнуйся, я понимаю, — добавил он, заметив, что Альтвиг дернулся. — В жизни бывает всякое. Ты нашел своего друга, а он оказался еретиком. Какая ирония, правда? Ты, наверное, был в шоке. Отец Еннете считает, что мы не должны тебя обвинять. По его словам, еретики умеют запутывать и лгать.

Парень почувствовал облегчение. Но тут же опустился с небес на землю, так как Улум изо всех сил ударил его в колено. Рухнув на мостовую, Альтвиг услышал негромкое пояснение:

— Но я, видишь ли, считаю иначе. По мне — ты всего лишь мерзкий предатель. Альвадор поверил тебе, наделил тебя силой, а ты прогнулся под первого же еретика, стоило ему прикинуться твоим другом. Идиот, — заключил инквизитор, пиная врага в живот. — Я не ожидал подобного от того, кто всегда искал правды и помнил, что люди — твари пострашнее нежити. Вставай, — он наклонился и схватил парня за воротник. — Нам надо идти. К сожалению, я не имею права убить тебя прямо здесь. Ты предстанешь перед нашим судом и ответишь на вопросы трех глав.

Альтвиг притворился, будто покорно идет следом, и нанес Улуму удар магией. На камни брызнула кровь, смуглое лицо инквизитора побелело. Из-под смоляных кудрей потекли веселые ручейки, но сознания он не потерял.

— Ах ты… скотина, — выдал он, и Альтвиг ощутил, как быстро угасает дар. Определенно, всего лишь дар, а не ангельское волшебство. Горячий… теплый… едва заметный комок под сердцем, спустя минуту исчезнувший вовсе.

— Я тебя ненавижу, — сказал парень, стиснув кулаки и впервые в жизни использовав их, как оружие. Лицо Улума, и без того покрытое шрамами, послушно деформировалось под градом его атак. — И тебя, и отца Еннете, и Риге, и Ольто! Вы — высокомерные ублюдки! Вы отбираете у мира магию, вы убиваете невинных людей, вы…

Альтвиг не договорил. Его руки вспыхнули синим пламенем, и стало больно до крика. Немногочисленные зеваки поспешили убраться, из корзинки невысокой женщины выпал каравай хлеба.

Вот, значит, каково было Рикартиату. Удивительно, что он пошел на такое добровольно, желая кого-то спасти. Будь на его месте Альтвиг, он бы отступил и позволил разнести форт.

— Думаю, ты знаешь, — с трудом произнес Улум, — что за приговор услышишь. Нападение на инквизитора, публичное оскорбление братства… отцу Еннете будет очень интересно. Поднимайся. Мы немедленно идем к нему.

…Дальнейшее Альтвиг помнил смутно. Инквизитор вел его по узкому переулку, где было много железных ящиков и тяжелых досок. Они оказались в огромном зале, и Улум рисовал на полу углем. Парень удивился, поняв, что это — руны перехода. Получается, прибрежец освоил эльфийское волшебство? Удивительно, поскольку пять лет назад он едва мог связать потоки.

— Иди сюда, ты, — велел инквизитор, хватая Альтвига за обожженный локоть. — Становись. Не двигайся.

Зал исчез, и вместо него возникли низкие стены, решетка и камин. Перед последним на столике валялись щипцы, ножи и тонкие лезвия — вроде тех, что так любят нароверты.

— Не бойся, — усмехнулся Улум, заметив напряжение врага. — Сегодня мы не станем тебя пытать. И вообще не станем, если ты будешь мил. Пошли.

Он толкнул решетку, и та приоткрылась, выпуская путников в коридор. Там, прислонившись к камню у факела, стоял отец Еннете.

— Добрый вечер, — поздоровался он. — С твоей стороны, Альтвиг, было очень любезно заглянуть. Улум, я хочу поговорить с ним наедине.

— Но господин… — начал было прибрежец.

— Наедине, — повторил отец Еннете.

На инквизитора стало жалко смотреть. Все еще бледный, покрытый ссадинами и синяками, он коротко извинился и ушел наверх. Глава инквизиции оглянулся:

— Этот мальчик всегда был вздорным. Его легко разозлить. Да и ты, похоже, сопротивлялся. — Мужчина говорил любезно, почти с радушием. — Значит, мы правы, и ты действительно перешел за грань. Расскажи мне, малыш, почему ты так поступил?

— Отец Еннете, — тупо произнес Альтвиг. И, мгновенно разозлившись, заорал: — Вы меня обманули! Я вам верил, а вы меня обманули! Вы убили ландарского короля! Вы зовете колдовство ересью, хотя на деле оно — одна из частиц мира! Мир построен на колдовстве! Люди с темным даром нужны Создателю! А вы…

Отец Еннете склонил голову, словно интересуясь, что именно сделано не так. Парень задохнулся от возмущения — и стыда.

— Я ответил на ваш вопрос, — хрипло прорычал он. — Теперь вы ответьте на мой.

— Ты ничего не спрашивал, малыш, — улыбнулся отец Еннете. — Ты только обвинял, и это было обидно. Неужели я потратил столько лет на твое обучение, чтобы теперь…

— Вы, — сердито перебил его Альтвиг, — потратили столько лет на создание слуги. В надежде, что мозги у него не заработают.

— Как грубо, — расстроился глава инквизиции. — Я рассчитывал, что ты будешь посговорчивее. Ты ведь всегда уступал своему страху, прятался за других и искал утешения там, где найти можно только ложь.

— И вы меня ей кормили, — не остался в долгу парень. От ярости его трясло. Хотелось вцепиться в глотку наглеца зубами, разорвать ее и от всей души поплясать на трупе. Однако, учитывая обгоревшие руки, Альтвиг ограничился повтором уже произносимых недавно слов: — Я ненавижу вас! Всех вас! Алетариэль прав — когда вы сдохнете, дышать станет легче!

— Малыш, — неожиданно нежно попросил отец Еннете. — Пожалуйста, выслушай меня. Да, я не открывал тебе всей правды. Я боялся, что ты — с твоим-то ужасным прошлым, — испугаешься и не выдержишь. А мне было важно, чтобы ты выдержал. Ты прав, мы убили ландарского короля. Но он представлял угрозу. И ее представляют многие. Вспомни ребят, которых ты сжег в Тальтаре. Вспомни, ведь они были живым подтверждением того, что темный дар — это зло бесконечное, и исходит оно не от Богов.

Альтвиг плюнул ему под ноги.

— Я их сжег, потому что верил всяким ублюдкам. Но теперь я в курсе, что такое дар, и в курсе, что если он кому-то и грозит — то лишь своему носителю. Хватит меня обманывать. Вашего бреда я нахлебался по уши.

Отец Еннете проигнорировал. Он уставился на уголок конверта:

— Что это?

— Посылка для белобрежного короля, — соврал парень. — Не получив ее, он насторожится.

— Перестань, малыш, — улыбнулся мужчина. — У тебя никогда не получалось врать убедительно.

Он вытащил конверт из сумки, взвесил в руках и разорвал.

— Конечно, ведь я не вы, — с вызовом сказал Альтвиг.

Обидная фраза не подействовала. Отец Еннете с интересом изучил книгу в непривычно ярком и гладком переплете.

— «Одиночество на земле», — вслух прочел он. Полистал страницы, нахмурился и шепнул: — Что за бред? «Я смотрю на чужую тень, я протягиваю ладони. Дождь красивее, чем метель, даже если рожден из крови. Уничтожь меня. Я люблю, но любовь не объединяет»… неужели тебе нравится… гм… подобное?

— Это посылка для белобрежного короля, — обреченно повторил Альтвиг. — И она вас не касается.

Инквизитор вздохнул.

— Мы не можем отпустить тебя, малыш. Ты столько всего натворил… пойми, прими и не сердись, пожалуйста. Вот, можешь ознакомиться с содержимым.

Парень выхватил книгу — и в тот же момент оказался за решеткой. Отец Еннете осенил его крестным знамением, пообещал приносить еду и ушел. Его шаги расходились эхом, пока он поднимался по лестнице. Затем хлопнула тяжелая дверь, и Альтвиг остался наедине с собой.

Он был слишком зол, чтобы читать, и тем не менее посмотрел на книгу. И правда, «Одиночество на земле». Зачем Алетариэль отдал ему эту вещь? Ведь она явно не имеет отношения ни к самому Альтвигу, ни к Рикартиату.

Однако, полистав страницы, парень убедился, что был не прав. Стихи полностью занимали начало, а после них описывался поросший розами курган. И человек с кошачьими ушами. Один. Рикартиат.

Парень сам не заметил, как проглотил половину повествования. Речь шла о менестреле, о Райстли, о первых попытках наладить связь с магами. О тяжелом ранении под Эверной, когда на компанию колдунов вышла инквизиция. О ночи в застенках, о постоянном страхе, что Альтвиг не вернется. И о песнях, отобразивших всю суть пережитого Мретью. Песнях не то чтобы прекрасных, но близких, понятных… читаемых. Пожалуй, некоторую их часть парень не отказался бы услышать в авторском исполнении.

Подумав об этом, он загрустил и поддался панике. Услышать песни, ха! Без дара, с обожженными руками, под охраной Улума и вообще неизвестно где. Вряд ли Илаурэн позволит менестрелю искать неудавшегося инквизитора. Для нее Альтвиг — никто, человек из прошлого Рикартиата. И ради него она не захочет рисковать жизнью члена своей семьи.

Пытаясь отвлечься, парень снова уставился на книгу. Рассказ о Мрети закончился, и взяла начало история второго «скитальца». Почему духов Безмирья окрестили скитальцами, он не уловил. Да и сейчас у Альтвига возникли вопросы куда серьезнее: кто, Боги его низвергни, следил за ним от кургана до цитадели Шатлена? На ней «Одиночество на земле» обрывалось, хотя в нем было еще много пустых страниц — и еще больше вырванных. Значит, его писали от руки? Но кому это пришло в голову? Тратить время на биографии обычных людей, да еще и такие полные…

Пленник уставился в пустоту, размышляя. Ни Улум, ни отец Еннете не стали отбирать у него сумку. Ладони потихоньку регенерировали, и он, повернув застежку, нашарил в боковом кармане письмо Виктора.

«Господин Амоильрэ — песнопевец; такой же, как Рикартиат. Будучи захвачен идеей четырех песен, он написал сюжет о скитальцах — существах, бывших духами Безмирья и ставших людьми».

Два кусочка — книга и сюжет — сошлись идеально. Альтвиг задумался. Неужели рассказ Виктора — это не глупая шутка, а искреннее предупреждение? Выглядит оно, конечно, бредово, но в свете последних событий…

Парень поднялся и обошел свое узилище. Никакого намека на скрытые механизмы. Камни пола, потолка и стен прочно прилегают друг к другу, и нет ни крюков, ни выемок, ни ниток. Жаль. Обычно в подземельях, используемых инквизицией, обязательно есть что-нибудь про запас. Мало ли — еретик пробудит дар и атакует, или произойдет катаклизм, или, в конце концов, дверь заклинит… Однако отец Еннете, похоже, учел, что собирается держать взаперти бывшего инквизитора — и тот наверняка знает о подобных тонкостях.

Альтвиг пнул решетку ногой. Особого результата это не дало, разве что сверху посыпалась рыжая от ржавчины пыль.

Рикартиат сидел за столом, мрачно разрывая ломоть белого хлеба. Его взгляд остановился на вазе, принесенной госпожой Эльтари. По горлышку, переплетаясь, вился тонкий узор, а выпуклые бока покрывал рисунок — льняное поле, замок и белый волк.

— Рик, мы его найдем, — сказала Илаурэн. Она застыла у окна, время от времени с надеждой выглядывая. — Он не мог… его не могли уйти далеко.

В кухню ввалился инфист — до того бледный, что казался белее своих волос. Он оперся о столешницу, попросил воды и выдал:

— На восточной окраине создавали руны перехода. Я заплатил эльфу, который за этим делом следит, и он поделился информацией. Альтвиг попал прямиком в Велиссию, в Аль-Нейт, в подземелья под главной резиденцией. Полагаю, его будут судить, а потом повесят всем на радость.

Печали в голосе парня не было. Рикартиат посмотрел на него с укором:

— Доволен?

— Доволен, — согласился тот. — От твоего Альтвига одни проблемы. Если бы не он, ты бы не стал сражаться с Эстелем. Следовательно, нам не пришлось бы переезжать, а Илаурэн не вела бы себя так… ну, как ведет.

— Что за претензии? — оскорбилась эльфийка. — Не хочешь помогать — иди прочь. Мы у тебя ничего не просим.

Киямикира пожал плечами.

— Я знаю, — произнес Рикартиат, — у кого можно попросить.

— У кого? — искренне волнуясь, спросила девушка.

— У Шейна. Он имел дело с инквизицией, владеет шэльрэ и к тому же является повелителем.

Илаурэн прикусила губу. В седом человеке она крепко сомневалась. Но ситуация была серьезная, поэтому эльфийка признала:

— Да, идея хорошая. Пойдем сразу?

— Пошли, — кивнул менестрель.

Игнорируя инфиста, он спустился на первый ярус и принялся одеваться.

— Да что с вами такое? — завопил Киямикира вслед.

Девушка на него взглянула.

— Альтвиг — наш друг, — холодно сказала она. — И он нам доверился. Ради нас он бросил инквизицию. Ради нас не покинул Шатлен. И не сдал нас Улуму, хотя вполне мог это сделать. Рассказал бы ему, сколько в Алаторе еретиков и где их найти — и сам не попал бы в чертово подземелье. Но Альтвиг нас не выдал. И на твоем месте, — Илаурэн натянула берет, — я была бы ему хоть чуточку благодарна.

Киямикира смутился.

— А я что? У меня нет дара, я всего лишь…

— Да, тебе ничего не грозило.

И она вышла.

Инфист выругался.

Ночь не была для жителей Алаторы чем-то священным. Внутри кованых столбов, расположенных спустя каждые полвыстрела, бесновалось пламя. По улицам ходили патрули стражи, у замка несла службу личная королевская гвардия. Храмы Тринадцати Богов окружало смутное голубое сияние — признак светлого волшебства.

— Не злись на него, — попросила эльфийка.

Мреть не ответил. Он размашисто шагал к дому, где позволялось использовать переход.

Девушка поймала его за широкий рукав:

— Не злись. Киямикира всегда был себе на уме. Ты же помнишь.

— Помню, — огрызнулся менестрель. — Но нынешние его речи… они просто в край предательские. Неужели он думает, что я откажусь от поисков? Что я испугаюсь и убегу? Я, черт возьми, ждал восемьдесят пять лет! И только все начало налаживаться, как снова влезла чертова инквизиция! Да я ее на части порву! Я каждую тварь, поднявшую руку на носителей дара, размажу по мостовой!

— Скоро их не будет, — успокоила его девушка. — Скоро мы от них избавимся. Господин Сулшерат…

— Я в курсе, — перебил ее Мреть.

Она послушно замолчала.

Добравшись до цели, Рикартиат бросил эльфу-смотрителю шесть золотых монет. Тот широко распахнул глаза, не веря в это неслыханное богатство, и не только позволил нарисовать руны, но и помог.

Спустя десять минут маги уже стояли в форте Шатлен. Пронизывающий ветер заставил их поежиться и поднять воротники. К особняку Шейна менестрель и эльфийка шли, согнувшись и почти ничего не видя из-за бьющего в лицо снега. Холод залез под одежду, выстудил все, что мог, и ребята ощущали себя трупами. Замерзшими и подаренными некроманту трупами.

Поскользнувшись, Рикартиат хрястнулся на порог. Вместо стука кулаком получился один гулкий «бо-о-ом» головой. Повелитель открыл так быстро, будто ждал гостей у двери.

— Заходите.

— Заходим, — с облегчением вздохнула Илаурэн.

Шейн помог менестрелю встать и завел в холл. Мреть почесал лоб, убедился, что увечий не заработал, и сразу перешел к делу:

— Нам нужна твоя помощь.

Повелитель жестом пригласил его вглубь особняка:

— Адатальрэ мне рассказал.

— Быстро, — удивился Рикартиат. — Он меня пугает.

— Он не страшный, — улыбнулся седой. — Подумаешь, демон. Подумаешь, все его осуждают. У демонов, между прочим, поразительный кодекс чести. Они не отсиживаются дома, когда друзья попадают в беду.

Шейн провел гостей в зал, плюхнулся на диван и спросил:

— Так что мы будем делать? Используем руны и метнемся в Аль-Нейт?

— А у тебя есть другие идеи?

— Ну… — повелитель потер переносицу. — Знаете, основная резиденция нам не по зубам. Тут нужен хороший план. Надо сбить противника с толку и при этом остаться сильными.

Менестрель приуныл.

— Может, я побуду приманкой?

Седой смерил его оценивающим взглядом.

— Нет. Ты инквизиторам на один укус.

— А иллюзии? — подала голос Илаурэн. — Как насчет иллюзий? Они кого угодно заморочат. И пока детки будут играться, мы сбегаем в подземелье и вытащим Альтвига. Магию потратит кто-то один, а еще двое останутся для защиты. Что скажете?

— Звучит неплохо, — кивнул Шейн. — Насколько я помню, у тебя фантазии достаточно. Ты сотворишь какую-нибудь жуть, желательно — пострашнее и помощнее. Все вместе мы подождем, пока инквизиция очнется и выбежит на огонек. Потом я и Рикартиат подхватим тебя, смотаемся в подземелье и оттуда, если получится, настроим руны перехода. Отлично. Я готов. Вы раньше бывали в Аль-Нейте?

Эльфийка развела руками. Зато менестрель подтвердил:

— Да. Там неплохие таверны.

— Боюсь, в таверны мне вход заказан, — улыбнулся повелитель. — Я — опасный еретик, мне присвоен класс опасности «1-А». Отец Еннете и его компания в очередь выстроятся, чтобы первыми показать мне силу Богов. Хотя я не уверен, что она на меня подействует, — задумчиво добавил он. — Адатальрэ ее неплохо нейтрализует.

— Что ж, — подытожил Мреть. — Раз таверны не подходят, используем лес. Он берет столицу в кольцо, и туда редко кто ходит. Особенно зимой. Никому не хочется умереть среди елок.

— А нам хочется? — ядовито уточнила Илаурэн.

— А у нас нет выбора, — не дрогнул Рикартиат. — Чем дольше мы тут болтаем, тем больше вероятность, что до нашего прихода Альтвиг не доживет.

Он сказал это очень серьезно и был неприятно удивлен, когда Шейн засмеялся.

— Ой, да брось. Инквизиция не калечит своих.

— Альтвиг больше не…

— Альтвиг больше не, — согласился медиум. — Но отец Еннете его любит. Не кривись. Такое случается. Подберешь на улице псину, откормишь, отогреешь, а выбрасывать потом жаль.

— Он — не собака, — огрызнулся менестрель. — Он — мой друг. И я не хочу, чтобы он сидел в застенках дольше, чем этого требуют сборы и дорога в Аль-Нейт.

— Рикартиат. — Шейн обратился к нему очень серьезно, словно к ребенку, готовому на любую глупость. — Мы не станем брать резиденцию нахрапом. Мы все выведаем…

— Ладно, — перебил тот. — Ладно! Только давайте займемся делом!

В голубых глазах повелителя возникло сомнение. Но он его подавил и покорно пошел рисовать руны, в который раз пачкая углем пол.

Спустя полчаса троица уже стояла по колено в снегу. Смешанный лес вокруг столицы Велиссии мало защищал от мороза, ветра и метели. За ее отчаянным воем было едва слышно грохотание Волнистых Рек — где-то там, на западе, со стороны Морского королевства. Впереди, сквозь белые завихрения, смутно различалась Аль-Нейтская стена и высокая Проклятая Башня, якобы населенная привидениями. Шейн покосился на нее с интересом, прикинув, не прогуляться ли. Илаурэн, застывшая слева от повелителя, завопила:

— Мы тут не выживем!

— Выживем! — заорал он в ответ. — Просто надо подойти ближе!

Очень скоро выяснилось, что близость стены не помогает. Седой был разочарован. Ему говорили, будто Аль-Нейт спасает от непогоды светлое колдовство. А на деле выходит — мерзни, столица, мерзни и не забывай об опасных тварях, живущих внутри тебя.

— Мы меняем план! — сообщил повелитель. — Я приму Адатальрэ! Идите с ним в город!

Рикартиат напрягся. Илаурэн передернуло. Шейн остановился, обхватил себя руками за плечи и стал меняться. Вместо седых волос — черные, вместо голубых радужек — серые. Черты лица неуловимо сгладились — так, что теперь при взгляде на парня делалось неуютно.

Адатальрэ потянулся, привыкая к телу медиума, и возвестил:

— Я на месте.

«Прекрасно!» — послышался голос повелителя за его спиной. — «Двигаем!»

— Ок. — Демон огляделся, улыбнулся спутникам и потопал в обход стены, к воротам. Походка у него была грузная, неуклюжая. — Господа, а на кой нам сюда вообще?

— Надо, — неопределенно ответил менестрель.

«Надо кое-кого спасти, Тальрэ», — любезно пояснил Шейн. — «Но этот кое-кто в главной резиденции инквизиции. Я надеюсь, ты нас поддержишь?»

— Ок, — обрадовался тот. — Особенно если ты позволишь поджечь пару задниц…

«Без проблем».

Энтузиазма у демона прибавилось. Он отыскал ворота и подошел к ближайшему из восьми стражей. У всех наготове имелись копья, хотя ими, наверное, не слишком удобно орудовать в метель.

— Кто? — однотонно полюбопытствовал страж.

— Наемники, — отозвался Адатальрэ. — Хотим поступить на службу. Надоело работать без причины. Куда можно обратиться?

— В казарму восточного квартала. Документы покажите.

Рикартиат подумал, что сейчас-то их всех и поубивают, но демон невозмутимо вытащил из кармана свиток:

— Пожалуйста.

Страж добросовестно изучил «документы». Взгляд у него при этом остекленел. Он осмотрел и самого Адатальрэ, и его спутников, а затем заключил:

— Вроде бы все в порядке. Проходите.

— Благодарю.

Троица попала на первую городскую улицу. Демон тихонечко насвистывал. Миновал таверну, швейную лавку, десяток жилых домов.

— Предлагаю атаковать немедленно, — сказал он.

«Нет», — запретил Шейн. Рикартиат его не видел, но чувствовал, что повелитель сердится. — «Ты найдешь для нас укрытие, и мы снова поменяемся. До похода в резиденцию, конечно».

— Ок, — вздохнул Адатальрэ. — Ну и злой же ты.

«Иди молча».

Контроль медиума — или его дружба с выходцем из Нижних Земель, — была столь сильна, что демон не возмутился.

Он прошествовал через площадь, бегло взглянул на королевский дворец — изящное, очень легкое на вид голубое сооружение, — и нырнул в сеть Аль-Нейтских переулков. Попутно ударил под дых невезучего побирушку, поднявшегося спросить, не найдется ли у «хороших людей» медная монетка. Илаурэн укоризненно засопела и уже собралась отчитать демона, как тот замер — напротив каменного, но старого и давно покинутого дома.

— Этот сойдет, — решил он. — Ок?

«В самый раз», — отозвался Шейн.

Произошла обратная перемена. Повелитель пригладил седые волосы, воровато оглянулся и шмыгнул в проем.

Эльфийка бросила взгляд на Рикартиата, прежде чем последовать за ним. Менестрель напрягся: взгляд был довольно странный.

Несколько комнат в доме сохранилось. Шейн внимательно их осмотрел и счел пригодными для жилья. Он разогнал крыс, сонных и ленивых, словно коты. Раскидал обломки мебели, открыл окно, впуская морозный ветер, и произнес:

— Не таверна, но мы справимся.

— Возможно, — подозрительным тоном начала Илаурэн. И, игнорируя удивление Мрети, сказала: — Знаешь, Шейн, я тут вспомнила одну вещь…

— Я тоже вспомнил, — улыбнулся повелитель. — Но возвращаться в Алатору поздно, правда?

— Да, — с сожалением признала девушка.

Оба покосились на Рикартиата. Парень переступил с ноги на ногу и настороженно уточнил:

— Что?

— Ты не сможешь колдовать, — пояснила эльфийка. — И ты не озаботился ни подумать об этом сам, ни поделиться с нами.

— А-а, вот вы о чем, — тоже улыбнулся Мреть. — Не волнуйтесь, на три-четыре заклинания меня хватит.

— Хватит его, конечно. — Илаурэн закатила глаза.

— Да ладно вам, успокойтесь. Давайте лучше сходим посмотрим, какова резиденция на вид. И заодно дров прикупим, — добавил он и зябко поежился.

Главная резиденция инквизиции расположилась в бывшей городской ратуше. Здание укрепили, избавились от большинства окон и заложили сад тяжелыми плитами. Глядя на него, Виктор представлял себе человека, ставшего зверем. Причем не по своему желанию, а по прихоти посторонних.

— Жуткое место.

— Ага, — согласился Ишет. — По доброй воле я бы сроду туда не зашел.

Киямикира вздохнул. Он чувствовал себя идиотом. Повелся на дешевую уловку Илаурэн, приперся в Аль-Нейт, а от друзей — ни слуху, ни духу! В особняке Шейна пусто, патрули никого не видели. Стражники у ворот какие-то сонные, потерянные: да, мол, проходили наемники, но лиц и одежды мы не помним…

Инфист подозревал, что тут не обошлось без магии, и не понимал — почему Рикартиат позволяет использовать ее под самым носом у отца Еннете. Вероятно, потеря Альтвига сильно повлияла на его мозг, и менестрель резко отупел. Впрочем, ни Виктор, ни Ишет не проявляли признаков беспокойства и вели себя так, будто вышли на прогулку. Увлекательную такую, веселую.

— Их там нет, — сказал младший демонолог. — Тот мальчик-инквизитор — есть, а Рикартиатом даже не пахнет.

— Тогда где он? — печально спросил Киямикира.

— Где-то неподалеку. Я чувствую чужой дар, хотя он притушен. Ты зря переживал. Наши ребята — не дураки, чтобы лезть в логово шершней без плана, да еще и напролом.

— Вы плохо знаете своих ребят.

Ишет рассмеялся:

— Думаешь? Я много времени провел с твоим другом. После гибели Райстли он еще мог что-нибудь учудить, но сейчас — вряд ли. Рикартиат вырос и многое переосмыслил. Он тебе рассказывал, что раньше действительно хотел стать королем Ландары?

— Хотел стать… извини, что? — округлил глаза инфист. Ему менестрель всегда говорил, что не заинтересован в престоле и желает жить свободно.

— Рикартиат был очень привязан к Его Величеству. И верил, будто тот не допускает ошибок.

— И не напрасно верил, — вмешался Виктор. — Райстли отличался завидным умом. Решал проблемы, едва они появлялись, и здорово развил королевство. Одни военные союзы чего стоят! Ландара — маленький, наполовину дикий клочок суши, и в одиночку она бы войны не выдержала. Его Величество был не склонен что-либо переоценивать, поэтому предложил союз Хасатинии, Велиссии и Шеальте.

— А еще он ни с кем открыто не враждовал, — добавил Ишет.

Оба помолчали. Младший демонолог вздохнул:

— Хороший был парень. А эти сволочи…

— Ну-ну, не будем расстраиваться. — Виктор похлопал его по плечу. — Давайте лучше сходим, пивка попьем. У меня в горле пересохло.

— А резиденция?

— Не убежит, — отмахнулся лидер Братства Отверженных.

Рикартиату, сидевшему за кустом в двух выстрелах от него, приходили в голову те же мысли. Он замерз, обзавелся снежной шапкой и тихо возненавидел Аль-Нейт. Наблюдение ровным счетом ничего не дало: если из резиденции кто-то и выходил, то обратно не возвращался. Никакой охраны, кроме магического круга, который в общем-то легко пересечь.

Илаурэн и Шейн вернулись за ним через два часа. Повелитель с охапкой дров остался на дороге. Его волосы и верхнюю половину лица скрывал капюшон теплого зимнего плаща. Менестрель, одетый в короткую кожаную куртку, молча позавидовал.

Вместе они дошли до заброшенного дома, развели огонь и попытались согреться. Эльфийка держала руки над языками пламени и тряслась, как лист на ветру. Рикартиат нахохлился и закутался в дорожное одеяло, втридорога купленное у торговки шерстью. Зато Шейн, кажется, не испытывал неудобств. Заявив, что северный ветер учит его быть выносливым, парень отдал плащ Илаурэн, оставшись в легкой рубашке.

— Кстати, — сказал Мреть. Он с трудом сосредоточил взгляд на повелителе. — У Лефрансы, Симы и Тинхарта нет вопросов?

— Нет, — пожал плечами тот. — Адатальрэ убедителен. К его образам не подкопались даже другие ветра. Выразили удивление, что Сев изменился, и все. По мне, так они были рады якобы произошедшей с ним… перемене.

— А сам Сев? — упрямо продолжил менестрель. — Он не возражает против… э-э-э… — он прикинул, не подобрать ли вариант помягче, но поленился и выдал: — самозванца?

— Нисколько. — Шейн мечтательно улыбнулся. — У Сева свои причуды. Ему нравится находиться в стороне, наблюдать и быть значимым. Нравится напоминать, что он может сдать меня повелителям, рассказать, что на самом деле я ставлю способности медиума выше, чем древний дар. Но несмотря на все, — парень подал девушке бутерброд, — он этого не сделает. Без меня ему будет скучно.

— Твоя самоуверенность… — начал было Рикартиат, но осекся. Вздрогнул, спрятал нос в одеяле и закрыл глаза.

Илаурэн тут же насторожилась:

— Плохо?

— Не совсем, — явно преувеличил Мреть.

Седой покосился на него с сочувствием.

— Идите в таверну, — предложил он.

— Мы тебя не бросим, — возмутилась эльфийка. Тоже с явным преувеличением. И, надеясь от него избавиться, рассердилась: — Еще чего! Мы — твои друзья!

— А я — ваш, — улыбнулся Шейн. — И меня совсем не обрадует, если наутро…

— Я в порядке, — перебил его менестрель. — Просто устал. Вы, пока бродили по Аль-Нейту, придумали, с чего мы завтра начнем?

— Ага, — кивнула Илаурэн. — Я создам иллюзорного дракона. Побольше, чтобы ни у кого не возникло сомнений: он способен разнести город ко всем чертям. Инквизиция в полном составе… надеюсь… выбежит разбираться, а мы тем временем проскользнем в подземелья. Главное — идти ненавязчиво и спокойно, будто мы бываем там каждый день.

— Идиотизм.

— Но выбора нет, — любезно напомнил Шейн.

— Нет, — согласился Рикартиат. — Кто первый караулит?

Эльфийка указала на повелителя:

— Он вызвался караулить всю ночь.

— Чтобы, когда придет время действия, быть сонным?

Седой покачал головой.

— Я не испытываю неудобств от недостатка сна. Во мне слишком много демонического.

Менестрель смерил его внимательным взглядом. Сдался, закутался в одеяло поплотнее и, использовав вместо подушки сумку, почти сразу уснул.

— Заболеет, — предрекла Илаурэн.

— Точно, — согласился Шейн. — Без вариантов.

Рикартиату снился огромный дом. Сотня, а может, и больше ярусов поднимались в небо, касались пушистых облаков. Далеко внизу, едва розовея на фоне серой земли, цвели молодые персики. Прежде он видел их лишь в Морском Королевстве, да и то в южной части — только там почва подходила для деревьев. Остальная территория представляла собой равнины, холмы и выжженные солнцем пустоши, где зловещими черными твердынями возвышались крепости-города.

Дом был белым, квадратным и, наверное, создавался специально для подъема. Навстречу менестрелю бежали люди, много людей. Все — перепуганные и бледные, они кричали, что надо прятаться, исчезать, пока не пришел он. Женщина, очень похожая на оказавшую помощь при потере Альтвига — разве что без выпечки в своей корзине, — схватила парня за локти и потащила за собой. Она плакала, почти выла, и в ее глазах не было и намека на разум. Обезумевшее животное. Мреть с трудом вырвался из ее хватки, отдышался и снова пошел вверх. По бесконечным лестницам, корявым пролетам и коридорам. Мимо высоких окон, за которыми синело ясное небо.

Чем выше он поднимался, тем труднее становилось идти. Дом словно сопротивлялся путнику, собравшемуся узнать, далеко ли крыша. И на самом последнем ярусе, у выхода, он создал новую преграду.

Это было странное существо — вроде человек, но укутанный в тонкие тряпки. Они развевались на ветру, бьющем из открытого окна, и придавали существу сходство с духом Безмирья. Оно посмотрело на Рикартиата двумя красными огоньками, втянуло воздух невидимым носом, повело плечами, спасаясь от холода. И начало отсчет.

— Один… два… три…

Откуда-то менестрель узнал, что стоит человеку-духу досчитать до пятидесяти, как порвутся цепи, и он будет убивать. Развернувшись на каблуках, парень побежал обратно. Лестницы, коридоры и пролеты понеслись на предельной скорости сплошным черно-белым мерцанием. Но до первого яруса было слишком далеко, и отсчет закончился прежде, чем Рикартиат его достиг.

Существо-преграда возникло позади, жутковатой тенью село на хвост. Мреть понял: единственный выход — выпрыгнуть. Прямо сейчас. Он извернулся и бросился на оконное стекло, разбил его своим телом, полетел вниз, сплетая из свободной энергии щиты. Тысячи щитов. Они позволили ему не разбиться, и менестрель попал на площадку перед домом. В арке входа, справа-налево, красовалась выбитая надпись: «Если хочешь умереть — входи».

Он озадаченно почесал затылок. Кто в здравом уме послушается? Однако долго поразмыслить не вышло. Поверхность под ногами дрогнула, треснула, и Рикартиат провалился в пасть бесконечной тьмы.

Спустя целую вечность из нее проступили две фигуры. И первую, и вторую менестрель с легкостью узнал. Господин Амо кричал на чертову рыжую тварь, Ретара Нароверта, Создателя Врат Верности. Его голос тонул в бесконечном эхе, и прошло довольно много времени, прежде чем Мреть сумел разобрать слова.

— Эти ребята — мои! Мои! Мои скитальцы! Я написал сюжет, написал сотни песен, я любил их гораздо дольше, чем ты! Я их сотворил! У тебя нет никаких прав! И если ты продолжишь спорить, то твое перемирие с господином Атанаульрэ может быть утрачено!

— Да и черт с ним! — орал в ответ Ретар. — Если он учил тебя добру и злу, то мне не о чем больше с ним говорить! Ты — убийца, и ради дурацкой прихоти…

— Я? — Амоильрэ пакостно улыбнулся. — А ты хорошо все взвесил? Вспомни — твой лучший друг ведет себя точно так же! Сколько трупов спрятано в Костяных Дворцах?

Рыжий мотнул головой, будто кто-то невидимый дал ему пощечину, и поспешно отвернулся. Амоильрэ исчез, оставив его в одиночестве.

Вампир сел в тени цветущей черешни, поджал колени к груди и задумчиво уставился вдаль. Было ясно, что он пытается решить, чем можно помочь «скитальцам». И Рикартиат впервые пожалел о своей поспешности. О своей ярости, обиде и ненависти, затаенной на восемьдесят лет.

Впрочем, Ретар Нароверт терзался недолго. Его покой нарушил беловолосый эльф, флегматичный, непробиваемо спокойный и равнодушный ко всему. Он огляделся, чувствуя след демона, и спросил:

— Опять Амоильрэ?

— Да, — резче, чем следовало бы, ответил Ретар.

Остроухий нахмурился:

— Зачем ты с ним общаешься?

— Затем, что мне интересно. Доступная в обитаемых мирах информация о шэльрэ ограничена. Виктор…

— Виктор — самовлюбленный идиот, — отрезал эльф. — Ему лишь бы носиться по запретным местам, влезать в неприятности и роптать на инквизицию. Я так и не понял, кстати, на кой черт она тебе понадобилась.

— Хотелось взглянуть, каким образом от нее избавятся, — честно сказал вампир.

Сожаления у Мрети здорово поубавилось. К счастью, в этот момент сон снова прервался, и парень попал в корчму. Он стоял в углу, под старой плетенкой чеснока, с удивлением глядя на себя же — только сидящего на стойке, с цитрой на коленях.

— Спойте еще, господин Мреть! — попросила высокая девушка с каштановыми кудрями. В ее голубых глазах плескалось целое море обожания.

Затем она же — Илаурэн Айнэро, — заботилась о нем и опекала, словно ребенка. Спасла, поддержала во всех начинаниях, с любопытством выслушивала рассказы о теории материи. Не испугалась, выяснив, что менестрель — еретик и связан с госпожой Виттеленой. Вступила в Братство Отверженных, рисковала жизнью и… любила. Любила по-настоящему, не требуя ничего взамен и даже не пытаясь добиться ответа.

Рикартиат закашлялся. Образ Илаурэн растаял, и его место занял куда менее четкий и куда более пугающий образ Ахлаорна. Король Верхо- и Нижнелунья поднял ладонь — между пальцами натянуты перепонки, — и улыбнулся. Голубоватые клыки заблестели в свете двух Лун.

— Здравствуй, Рик, — произнес Его Величество. — Мы тебе не снимся. Мы используем телепатическую связь и просим тебя о помощи.

— Что случилось? — насторожился менестрель.

— Мы обратились к Ишету, — сообщил Ахлаорн, — и он перенаправил нас на тебя. Сказал, что твой дар лучше приспособлен к работе под толщей вод, и ты наверняка рассердишься, узнав о произошедшем.

— Давай, Ао. Я жажду подробностей, — усмехнулся Мреть.

За такое панибратское отношение ему ровным счетом ничего не грозило. С русалочьим королем парень был знаком уже восемь лет, с легкой подачи господина Нэйта — главы белобрежной Гильдии Убийц. Для русалок восемь лет — это очень много. В отличие от людей, они живут всего лишь тридцать. И не жалуются.

Ахлаорн провел в радости и мире пятнадцать лет — то есть половину жизни. Никто не желал испортить ему вторую. Этот водяной отличался завидной невозмутимостью. Он сразу предупредил Рикартиата, что русалки плотоядны и не гнушаются ни утопленниками, ни симпатичными людьми, вышедшими на берег — поэтому для менестреля подобное знакомство будет полезным. Сделавшись другом подводного народа, он выходил из-под угрозы быть съеденным и получал некоторые привилегии.

Для плотоядного существа Ахлаорн выглядел довольно мило. Золотые волосы, серебряные глаза без белков и зрачков. Зеленый венец — символ королевской власти, — сплетенный из водорослей и украшенный галькой и каплями черного серебра. Жабры в шее и под ребрами, красный с крупными, но прочными чешуйками хвост. Ровный нос, густые ресницы — под поверхностью не видно, а на поверхности — просто прелесть.

— В наших подземных водах, — начал Его Величество, сцепив пальцы, — завелись хоййо.

Рикартиат напрягся. Водяные драконы еще никому не приносили пользы.

— Они разносят по озерам яд, — продолжил водяной. — Три моих сородича погибли. Ты можешь приехать?

— Не раньше, чем через день, — виновато поежился менестрель. — Извини, Ао.

— Целый день — это долго, — поморщился Ахлаорн. — За это время погибнут еще пятеро. Цена промедления высока.

— Я понимаю. Но моего друга держит в застенках инквизиция. Я должен его спасти, а затем — клянусь, — сразу же приду к вам. Использую руны…

Он запнулся и снова разразился кашлем.

— Инквизиция опасна, — признал Его Величество. — Но ты мог бы оставить ее друзьям, объяснив, что мы тоже в опасности. Ишет считает, что именно так ты и должен поступить.

— Ишет считает, — передразнил его Рикартиат и сомкнул веки. Перебороть себя оказалось сложнее, чем бездумно явиться в Аль-Нейт. Но с другой стороны — русалочий народ умирает, а Альтвига ждет всего лишь суд. До него еще много времени. К тому же Илаурэн и Шейн настроены весьма решительно, они снесут резиденцию и ухом не поведут. Черт побери! На весах смерть и плен — и, пожалуй, костлявая госпожа все-таки хуже. — Хорошо, Ао, — покаянно вздохнул Мреть. — Я буду у берега через час. Ждите меня.

— Спасибо. — Русалочий король кивнул. — Мы будем ждать.

Видение пропало, и Рикартиат вернулся в холодный заброшенный дом. Он чувствовал себя не просто больным — разбитым. Тело было тяжелым, словно вместо крови бежала сталь.

Шейн, карауливший у костра, удивленно приподнял брови.

— Что-то не так? — спросил он.

— Ахлаорн… русалки, — неопределенно отмахнулся Мреть. И, сосредоточившись, выдал повелителю связную историю. Тот терпеливо выслушал, тихо рассмеялся и уточнил:

— Не сдохнешь?

— Нет.

— Тогда иди. Мы с Илаурэн разберемся. От тебя все равно проку мало — с четырьмя-то заклинаниями. А в Нижнелунье ты восстановишься. Заодно и нервы успокоишь — они у тебя вечно страдают.

— Ты не представляешь, как меня выручил, — благодарно произнес менестрель.