Одиночный забег на выживание

ПРОЛОГ

После недолгой тряски, по ухабистым дорогам небольшого подмосковного городка, милицейский УАЗ остановился. Пожилой прапорщик выволок на свет, а скорее сумерки божьи худого, жилистого парня лет двадцати в спортивной куртке и тренировочном адике[1].

Его била мелкая дрожь, скованные за спиной руки затекли, он, морщась, то сжимал кулаки, то вращал запястья в попытке хоть немного размять онемевшие конечности. Парень был бледен, напуган, подавлен. Это никак не вязалось с внешностью типичного гопника с рабочего района, для коих привод в отделение, дело привычное. Как положено, стрижен под ноль, набитые кулаки, бровь пересекает старый шрам, рядом ещё красные точки швов нового, слегка неровный, давно перебитый нос, сломанное ухо. Ощутимый запах алкоголя исходящий от задержанного, довершал неприглядную картину.

Следом, из кабины кряхтя выбралась грузная тётка и спрятавшись за прапорщиком, зло забубнила:

— Всё…, всё как есть расскажу! Уж теперь-то…, точно не вывернешься! Подонок! Кто ж таких рожает-то? Лучше б, тебя окаянного, в младенчестве утопили! Где ж это видано, просто так, взять и человека убить! Видать, совсем сбрендил! Надо было тебя, ещё тогда посадить!

Парень тоскливо посмотрел на неё, затем повернулся к своему конвоиру, — это обязательно? — спросил он, полуобернувшись и показывая скованные руки. Прапорщик, угрюмо посмотрев на него молча подтолкнул в дверь отделения.