Одинокие сердца

1

Виолетта Сеймур, как почти всегда по утрам, работала в своем саду. Мрачные серые тучи грозились дождем, однако время от времени сквозь них все же пробивались солнечные лучи. Своими длинными, испачканными землей пальцами Виолетта сажала черенки, которые она отрезала от лучших розовых кустов. Она торопилась: скоро должен был пойти дождь.

Несмотря на уже преклонный возраст — как-никак шестьдесят четыре года, — возня в саду оставалась для Виолетты любимым ежедневным занятием, вопреки увещеваниям детей, которые считали ее уже немолодой для нелегкой физической работы. Однако, если бы не работа в саду, Виолетте пришлось бы целыми днями, сидя в кресле, вязать свитера и носки для внуков. Но нет, пока ей позволяет здоровье, сад по-прежнему будет оставаться для нее благодатной отдушиной, возможностью позабыть о проблемах, подарком, который она делает себе каждый день. Только в саду она может отогнать печальные мысли и неприятные воспоминания, целиком и полностью посвятить себя заботе о любимых растениях. Именно в саду она могла побыть наедине с собой и уже не думала ни о ком и ни о чем. Сад был для Виолетты тем, что заставляло ее подниматься с постели утром, и если ее дети этого не понимали, то тем хуже для них.

Сад вокруг домика, в котором она сейчас жила и который назывался «Винди-Коттедж», был небольшим. Виолетта не понимала, почему ее дети — а особенно Сэм — поднимают так много шума из-за этого клочка земли с несколькими клумбами и кустами. Она старалась не вспоминать о саде, растущем рядом с «Виллоу-Хаусом» — громадным фамильным особняком (и даже не просто особняком, а, можно сказать, целым поместьем), принадлежавшим многим поколениям семьи Сеймур. Дети Виолетты настояли на том, чтобы она продала этот дом, потому что он якобы был для нее слишком большим — а точнее, стал для нее слишком большим после смерти мужа Сэмюеля, скончавшегося два года тому назад. Виолетта знала, что, будь Сэмюель жив, он никогда бы не позволил этого сделать. Однако поскольку дети уже стали взрослыми и независимыми и жили отдельно, Сэмюеля не было в живых, а оплачивать счета за обслуживание дома становилось все труднее, Виолетта почувствовала, что ей будет тяжело справиться со всем этим: с тоской, вызванной смертью мужа, с чувством одиночества, с необходимостью поддерживать в хорошем состоянии такое громадное здание… Продажа дома была далеко не самым разумным ее поступком — женщина это осознавала, но все же решила послушаться сына — старшего из двух ее детей — и продать дом. Сделав это, она словно закрыла за собой дверь и больше не собиралась — если удастся — когда-либо эту дверь открывать. Однако Виолетте было, конечно же, нелегко отделить себя от прежней жизни, от своих — и приятных, и не очень — воспоминаний, от прошлого. Теперь ей приходилось признать, что она, пожалуй, совершила ошибку. Наверное, именно поэтому она сейчас так упорно трудилась в саду. Виолетта послушалась совета своих детей в момент слабости, когда она еще лишь пыталась привыкнуть к жизни без Сэмюеля… Продав дом, она тем самым предала то, что было для Сэмюеля, можно сказать, священным. И почему она тогда этого не понимала? Виолетта попыталась отогнать грустные мысли. Что сделано, то сделано. Лишь потом, позднее, привыкнув к появившейся в душе пустоте, женщина осознала, что дом продали слишком уж поспешно, как бы впопыхах. Ее сын Сэм провернул все это дело — включая оформление всевозможных документов — всего за неделю. Он, конечно, адвокат и знает толк в подобных вопросах, но…

Крупные дождевые капли, которые начали падать с неба, вывели Виолетту из состояния душевного спокойствия, в котором она только что пребывала, не думая ни о чем, кроме розовых кустов. Она умелой рукой быстренько утрамбовала землю вокруг стебля, а затем, вздохнув, собрала садовые инструменты.

— Так и быть: сегодня больше работать не буду.

С трудом поднявшись на ноги, женщина с отрешенным видом вернулась к мрачным размышлениям.

«Винди-Коттедж» представлял собой небольшой дом с двумя спальнями, уютненькой кухней и большой гостиной, окна которой выходили в сад. Еще здесь имелась ванная комната — с душем, но без ванной. «Это даже хорошо, — сказал по этому поводу Сэм. — А то, забираясь в ванну, ты могла бы поскользнуться и шлепнуться на пол». Виолетте очень не нравилось, что к ней относятся как к немощной старухе, в то время как физически она чувствовала себя, в общем-то, прекрасно. Она, конечно, была уже не такой резвой, как, скажем, лет пятнадцать назад, но чего еще можно ожидать от женщины в возрасте шестидесяти четырех лет? Виолетта каждый вечер ходила на прогулку вместе с Лордом — верным охотничьим псом, которого она не согласилась продать вместе с домом, не обратив никакого внимания на уговоры сына.

— Зачем тебе собака, мама? — ворчал Сэм. — Она только доставит лишние хлопоты.

А еще Виолетта больше не обращала внимания на регулярные отказы сына ее навестить:

— Нет, мама, на эти выходные мы не приедем. Тебе необходим покой, а ты ведь знаешь, как шумно ведут себя Сэмми и Джун.

Сейчас многие слова и поступки детей казались Виолетте бессмысленными, но тогда ее утешало осознание того, что кто-то делает все это за нее, кто-то подталкивает ее, потому что у нее самой силы воли ни на что не хватало: когда Сэмюель умер, внутри нее что-то остановилось.

Чтобы отогнать мрачные мысли, Виолетта решила приготовить чашечку чая. Когда чай был готов, она включила в гостиной свет, уселась в кресло и стала прихлебывать из чашки, поглаживая ладонью мягкую шерстку на голове Лорда. У Виолетты не вызывало удивления то, что ее собака неизменно с еле слышным рычанием уходила прочь из комнаты каждый раз, когда туда входил Сэм. Животные, несмотря на кажущуюся примитивность мировосприятия, могут замечать то, чего люди не видят и о чем даже не догадываются. Умеющий быть верным Лорд, видимо, все никак не мог простить Сэму попытку от него избавиться. Впрочем, они оба — и Сэм, и Лорд — и раньше никогда не проявляли симпатии по отношению друг к другу.

— Может, приготовить сегодня вечером ежевичный пирог? Ты как считаешь, Лорд?

Пес поднял в знак одобрения голову — и тут же залился оглушительным лаем: на улице прямо перед домом остановился джип. Несколько секунд спустя в калитку вошла молодая женщина, одетая в потертые джинсы и белую футболку. На спину был накинут вязаный — цвета морской волны — свитер, рукава которого она завязала узлом на груди.

— Мама!..

Это была Одри, ее дочь. Виолетта удивленно подняла брови.

— Одри, доченька! Вот уж никак не ожидала, что ты приедешь! — воскликнула она, встав с кресла и направляясь навстречу приближающейся к ней дочери.

Виолетта тут же пожалела о произнесенных только что словах, хотя они и были правдой: после смерти Сэмюеля дети навещали ее все реже и реже, ограничиваясь телефонными звонками и приезжая лишь тогда, когда их начинала мучить совесть или когда им было что-то нужно от матери.

— Привет, мама! — Одри, хоть и пыталась улыбаться, выглядела не очень-то счастливой. Возможно, именно неуклюжие попытки казаться радостной ее и выдавали. Она старалась не встречаться взглядом с матерью. У Одри, похоже, были серьезные неприятности, однако Виолетта решила ни о чем не расспрашивать и дать ей возможность рассказать все тогда, когда она сама захочет это сделать. — Гнусная сегодня погода — а еще июль! Как ты поживаешь?.. Привет, волкодав! Как ты тут заботишься о маме?

— Я только что выпила чашечку чая. Чайник еще не остыл. Ну, давай, проходи, проходи.

Мать и дочь пошли на кухню. Нарочито веселая болтовня Одри и ее неожиданное внимание к Лорду окончательно убедили Виолетту в том, что у дочери серьезные неприятности.

— Как доехала из Лондона, нормально?

— Да, как обычно.

Виолетта подумала, что не так уж часто Одри приезжает к ней, чтобы можно было использовать слова «как обычно», но вслух ничего не сказала. Придираться к словам — это не в ее стиле.

Одри прислонилась спиной к дверному косяку, скрестила ноги и засунула руки в карманы джинсов, наблюдая за тем, как мать снует по кухне, готовя для нее чай.

— Ты, похоже, сегодня опять работала в саду. Сад у тебя замечательный, — сказала Одри, кивнув в сторону окна. Затем она — более суровым голосом — добавила:

— Я рада, что ты не обращаешь внимания на то, что говорит по этому поводу Сэм.

Слова Одри заставили Виолетту нахмуриться. Еще совсем недавно, сидя в кресле, поглядывая на носки своих домашних тапочек и поглаживая голову Лорда, она пыталась отогнать мучающие ее подозрения и мрачные мысли, а тут вдруг является ее дочь и делает подобные заявления.

— Ты сейчас в отпуске? Поедешь в одно из тех мест, которые тебе так нравится посещать? Где ты была в последний раз? В Индии?

— Вообще-то в Непале.

— Ну да, в Непале. А куда поедешь в этом году?

— Я еще не решила.

Наступило тягостное молчание. Виолетта чувствовала, что Одри вот-вот сообщит ей ужасные новости, однако с невозмутимым видом продолжала готовить чай.

— Джон меня бросил, я уволилась с работы и… и вот приехала узнать, не хочешь ли ты съездить вместе со мной куда-нибудь отдохнуть.

Виолетта очень удивилась, но ее лицо оставалось невозмутимым. Она — как будто сейчас вместо нее говорил кто-то другой — сказала:

— Я согласна. А куда тебе хочется поехать?

Одри, никак не ожидавшая подобной реакции, несколько секунд ошеломленно молчала. По дороге из Лондона она напряженно обдумывала, как ей построить разговор с матерью, а он почему-то с самого начала пошел совсем не так, как она планировала.

— Да я, по правде говоря, уже все решила, — наконец сказала Одри, на ходу пытаясь собраться с мыслями. — Мне хочется съездить во Францию, а точнее — в долину реки Луары. Как тебе моя затея?

Одри подумала, что раз уж она одним махом выпалила плохие новости, о которых хотела сообщить матери, а та на них никак не отреагировала, то лучше попросту взять да и сменить тему разговора.

— Мне она нравится. Даже очень.

Одри пожала плечами. Она совершенно не ожидала, что мать согласится с ее предложением так быстро. Впрочем, она ведь предлагала ей съездить во Францию, а не, скажем, признаться в смертных грехах, взойти на эшафот и подставить голову под топор палача.

После того как ожидавшийся взрыв наконец-то раздался, да еще в виде еле слышного хлопка, напряжение тут же спало и мать с дочерью начали разговаривать довольно веселым дружеским тоном, как будто замышляли какую-то шалость, и это им очень нравилось. Теперь они напоминали двух девочек-подростков, которых приводила в восторг перспектива провести каникулы где-то далеко-далеко от дома. Предложение съездить во Францию словно с неба свалилось на Виолетту, и она приняла его сразу, почти не раздумывая, потому что это было как раз то, в чем она в данный момент нуждалась, чего она раньше не делала и что ей никогда не пришло бы в голову — путешествие в компании дочери. Вдвоем с ней. Только вдвоем. Две женщины, которым хочется сменить обстановку, но при этом не быть в одиночестве. Две женщины, которым необходимо хотя бы на время позабыть о своих проблемах, чтобы затем с новыми силами взяться за их решение и за перестройку всего уклада жизни. Да, в шестьдесят четыре года у человека все еще есть что перестраивать. «Я, конечно, не ожидаю ничего грандиозного. Просто живу и хочу жить. Мне еще есть чем заняться. Например, съездить в долину реки Луары», — подумала Виолетта.

— А ты уже подумала о том, как мы туда доберемся?

— Да. Мы переправимся на пароме из Дувра в Кале, а дальше поедем на машине.

— На твоей машине?

— Да. Почему бы нет? — сказала Одри, пожимая плечами.

«Да хотя бы потому, что у нас в Англии левостороннее движение, а во Франции — правостороннее», — подумала Виолетта. Вслух же она этого не сказала, решив, что не будет придумывать ничего сама, а просто станет соглашаться с предложениями дочери.

— Хорошо, — кивнула Виолетта. — Когда ты планируешь выехать?

— Как только ты будешь готова.

«Это значит, что ты, доченька моя, уже готова».

— Мне понадобится пара дней для того, чтобы подготовиться и кое-что купить, — сказала Виолетта, обводя взглядом свою уютную кухню с таким видом, как будто ее пугала перспектива оказаться за пределами маленького — понятного и хорошо знакомого — мирка.

— Тебе ничего особенного не понадобится, мама…

— Это ты так думаешь, — перебила ее Виолетта с показным негодованием. — Если я поеду в долину реки Луары, мне понадобится новая одежда, в том числе широкие штаны, которые теперь носят, с поясом на резиночках, свитера, футболки, удобные тапочки. А еще, наверное… В общем, я еще подумаю — может, какое-нибудь платье или коротенькие штанишки. Мне уже шестьдесят четыре года, но я отнюдь не перестала модничать, и поскольку, слава богу, по-прежнему нахожусь в прекрасной физической форме, все еще могу щеголять своими обнаженными ногами, мисс, — вызывающим тоном заявила Виолетта, собрав всю решимость, какая у нее только имелась.

— Хорошо, хорошо, — закивала, рассмеявшись, Одри. — Чтобы приобрести все, что нам нужно, мы отправимся в универмаг «Маркс энд Спенсер».

— Ничего подобного. Мы отправимся за покупками в «Харродс». Проведем конец недели в лондонских магазинах. Куда войти, решаю я.