Одна из стрел парфянских

В зале, перенасыщенном маной, Император мог творить чудеса практически безо всяких заклинаний, что он и продемонстрировал. Его Величество вытянул указательный палец, крутанул им окрест и присутствующие, все пятеро, оказались внутри неровно очерченного круга, граница которого зеленовато засветилась в темноте, плотно окутавшей зал. Но тьма рассеялась, и зрители оказались словно бы в лесу. Если бы не отсутствие запахов и не монтаж по времени и точкам обзора – иллюзия могла быть полной. Генерал и Лара мысленно и в унисон охнули: чтобы спросить и получить такой ответ у трав и деревьев – требовалось неимоверное количество маны. Генерал, как наиболее осведомленный в таких делах, прикинул, что годового бюджета всей его службы едва ли хватило бы для реавидения такого качества и масштаба, а это означало, в свою очередь, что Император обеспокоен не на шутку, нет, даже не то слово…

– Одиннадцать выстрелов на одиннадцать трупов. Много. Фок?

– У оперативников обычные, уставом определенные сферы защиты. Серебряные пули калибром 9 миллиметров прошивают их как картон. Все пули серебряные.

– Учтем. Смотрите дальше. Сейчас они, как и он, перестроятся на использование механических скорострелов.

Ревизоры поработали с умом: было видно, что старик избрал своей тактикой движение по гигантскому кругу, и когда преследователи растянулись почти в кольцо, он, умело маскируясь в пятнах не отфильтрованной маны, мечом и метательными ножами бесшумно заколол еще четверых. Заметно уступая в скорости, старик великолепно чуял магические и энергетические сгустки вокруг, и, похоже, обладал уникальными талантами тактика и манипулятора: он, предельно рискуя, сумел подманить одну группу поисковиков под выстрелы другой. Эта хитрость стоила оллам еще восьмерых покойников и троих тяжелораненых.

– Почему так, у наших, ведь, пули не серебряные?

– Инструкции на случай дезертирства, мятежа и психических расстройств, Ваше Величество. Против табельного оружия сферы не заговорены. Считается, что враги из землян не смогут добраться до скорострелов и не способны заставить их работать.

– А добрался. Смотри, Фок, какие способности, учись.

Гром с легкостью настроил под себя трофей и перестрелял еще шестерых, прежде чем оллы догадались и полностью отключили энергетический генератор для скорострелов. Попутно он зарезал двоих тяжелораненых. К тому времени наступили сумерки. (Для зрителей в зале окружающее выглядело, как тонированное голубоватым цветом. Участки местности, где были скопления грязной, изотопной маны, воспринимались как затянутые клочьями тумана разной степени плотности) После этого оставшиеся в живых оллы дрогнули: они стихийно рассредоточились на три отдельных группы, каждая из которых попыталась образовать стационарное кольцо обороны, чтобы вызвать подмогу и дождаться ее. Сбежать, спасая свою жизнь, они не имели права, уставом это категорически запрещалось, ослушников казнили, даже не выслушивая оправданий. Дальнейшее завершилось полным позором для воинов Императора: старик почти в упор расстреливал, вернее заплевывал оллов ядовитыми стрелками из полуметровой трубочки. Оллы же настолько привыкли полагаться на сигнально-поисковые индикаторы, а не на органы чувств, что даже знание о мечевом экране не добавили им чуткости. Группа из двенадцати человек погибла в три минуты, без шума и сопротивления. Во время уничтожения второй, старик был визуально обнаружен, и пятеро оставшихся в живых одновременно бросились в атаку. В одного старик успел всадить стрелку, остальных буквально за секунды зарубил своим невероятным мечом. К последней, самой маленькой группе, состоящей из шести бойцов-профессионалов, он сам вышел при свете луны, не таясь, в полный рост. Двоих он убил, метнув ножи, двоих зарубил мечом. Видимо, он специально, из куража приберег напоследок старшего всей группы, капитана Мераду, хладнокровного и умелого воина, за сотни лет побеждавшего в сотнях рукопашных стычек. Его напарника старик просто оглушил, ударив в лоб прикладом винтовки. А капитана Мераду он убил, сойдясь с ним вплотную, нож-в-нож. За секунду до этого он даже дезактивировал и бросил на землю меч.

– Зачем он так сделал, Фок? – Вопрос был задан генералу, но ответила за него Лара, справедливо полагая, что в данную минуту субординация – не самое важное.

– Для похвальбы, Ваше Величество, либо в знак презрения к боевым способностям противника олла. Земляне в подавляющем большинстве эмоционально незрелы, Ваше Величество.

Тем временем, наблюдаемый кошмар словно бы получил второе дыхание: старик сначала посек у Мераду мышцы рук, а потом вогнал ему лопаточку ладони в грудную клетку и у живого еще вырвал сердце. Затем поднял над собой, запрокинул голову и выдавил струю крови себе, в открытый рот.

– Он что, каннибал?

– Насколько мы знаем – нет, Ваше Святейшество, – опять ответила Лара. – Тоже показуха: в древние времена у воинов-дикарей был обычай съедать печень и сердце врага. Зубов у него нет, выпали от старости, укусить он не может, вот он и адаптировал, так сказать, обычай под обстоятельства…

Просмотр закончился. Исчезли живые картины, исчезли очертания круга, в зале вновь стало светло.

– Ну, возлюбленные поданные мои, какие мнения будут?

– Не понимаю, зачем он так долго пытал последнего беднягу? Это же простой оперативник, да если бы он и хотел – ничего хоть сколько-нибудь существенного рассказать бы не смог? Все-таки земляне – гнуснейшая биологическая порода из всех, мне известных, постоянно в этом убеждаюсь. – Вардол даже не счел нужным дистанцировать Лару от этого определения.

– Ты прав, братец, пытуемый не сумел бы рассказать ничего. Но он явно был готов к этому, он очень хотел что-нибудь рассказать… Как он кричал… Наши умеют так пытать? Фок?

– Да, Ваше Величество, еще и лучше, учиться здесь почти нечему. Хотя… кое-что… А пытал он и кровь пил напоказ, видимо догадывался о реавизорах. Угрожал, наглец. Он – нам.

– Беззубый, значит… Старый, да? Сколько ему лет?

– По нашим подсчетам и по визуально снятым характеристикам – все еще около ста земных лет. Для землянина это очень много, Ваше Величество.

– Да, Лара, я понимаю. Ну и? Через сорок лет он что – опять у мамочке в утробе очутится?

– Нет, Ваше Величество. Теоретически, через тридцать календарных лет, он обретет оптимум своей физической формы и будет пребывать в этом состоянии неопределенно долго, пока не погибнет. Или пока не кончится действие эликсира, но такая вероятность пренебрежимо мала.

– Ты умрешь предпоследним!.. – Патриарх Осененных вел себя так тихо, что о нем все забыли, но он присутствовал при показе, и как оказалось, был преисполнен впечатлениями. Указательный палец его был нацелен на Вардола, глаза лучились вдохновенным безумием пророка, он ликовал! И вдруг захихикал, засмеялся, захохотал во всю хилую грудь, словно пытаясь заполнить громаду императорского зала своим пронзительным тонким голосом.

– Аа-ха-ха! аа-ха-хаа! аа-ха-ха! Не забыл! Господь наш светел! Не забы-ы-ыл. Чад своих неразумных не забыл своей милостью! Я вижу Тебя, я иду к тебе, Господи! Тяжела немилость твоя, но высоки замыслы твои, Господи! Господи!!! Милость твоя сладка и прощение отрадно! Ты простил грехи наши тяжкие и принес в мир карающий меч! Грех – грехом выполот будет! Теперь – ваш черед, исчадия! Ваш, оллы! – Старик по-орлиному широко развел в стороны иссохшие руки и засеменил, закружился в нелепом танце. Тускло звенели кандалы на ногах, пронзительный голос его, не по телу сильный, отскакивал от пола и стен и уносился в высоту, словно молитва его дурацкому богу.

Император опередил Вардола и Фока: он дунул в старика и тот вспыхнул белым пламенем, без дыма и запаха, и белым пеплом осел на узорный паркет.

– Ладно, совещание окончено, подобьем итоги. Фок, насчет тебя молчу, все и так должен понимать и действовать соответственно… Стефания Лара, волею моей дарую тебе коэффициент «тридцать»…, да – «пятьдесят», не будем мелочиться. Но получишь его после окончания дела «Гром». Рассчитываю, что ты управишься до того, как у него отрастут зубы. Все свободны, кроме Вардола.

– … неужели ты боишься его, брат? Даже будучи неуязвимым и бессмертным, даже не встречая сопротивления, ему не перебить вручную двадцать пять миллионов населения. Он всего лишь эффектная, не спорю, но погремушка. Да еще и без зубов.

– Без зубов… Все так. Только вот был я с месяц тому в кумирне, ворожил, уж ты прости, на всех высших, искал заговоры, помыслы и сомнения, просил пророчества..

– И… что? – побледнел Вардол.

– Не там волнуешься, брат, естественны помыслы твои, не упрекаю. Был явлен мне твой лик и сказано со смехом: «он будет предпоследним». Можно двояко толковать сие пророчество: либо на мне закончится наша династия, либо на твоем преемнике, но сегодня я понял, что сбудется оно. И еще предсказано мне было, что буду укушен за сердце. Я раньше, до просмотра, думал – о тебе предсказание сие.

– Брат! Клянусь нашей матерью, не было в мыслях! Я не виновен!..

– Верю. Ты невиновен, я не виновен. Но зубы… Были в нашей истории прецеденты несбывшихся пророчеств?

– Нет, Ваше Величество, брат. Случалось, и нередко, неправильное разъяснение их.

– Угу. Вот мне и показалось, что десны у этого животного уже распухли. Понимаешь, брат мой? Я проверял: ты безнадежно бездетен, как, впрочем, и я, а значит, не на отпрыске твоем закончится династия. А значит, на мне, и ты будешь предпоследним. Если мы… чего-нибудь не придумаем…

Давай думать, брат, зубы уже растут.