Однажды в лунную полночь

Глава 16

Микаэла пристально вглядывалась в причудливо изрезанную береговую линию Миссисипи в том месте, где река впадала в залив. Она пыталась воскресить в памяти хоть какую-нибудь знакомую мелочь.

— Ну что, не страшно? — стараясь говорить бодрым голосом, спросил Вэнс.

— По правде говоря, я очень нервничаю, — с робкой улыбкой призналась Микаэла.

— Что ж, ждать осталось недолго. — Вэнс пригладил взъерошенные ветром волосы. — Через два часа пришвартуемся.

— Не надо так смотреть на меня, Вэнс. — Микаэла потупилась. — Я надеюсь, мы все еще друзья.

— Так оно и есть, мадам. — Вэнс с усмешкой положил ладони ей на плечи. — Но в то же время я нормальный, здоровый мужчина, и мне не нравится, что вам безразлично, какое впечатление вы производите на представителей сильного пола.

— Ну а я нормальная женщина, — парировала Микаэла, — и мне нет нужды говорить, какой вы славный и привлекательный господин. Но я, как вам, должно быть, известно, замужем, так что вспомните-ка лучше, зачем мы отправились в это путешествие, и перестаньте смотреть на меня так, будто я одна из ваших возлюбленных, — уже сурово закончила она.

Вэнс рассмеялся:

— Вот это мне в вас и нравится — ваша прямота. Вокруг да около вы ходить не привыкли, всегда все выкладываете начистоту. — Он с надеждой посмотрел на нее: — Слушайте, нет ли у вас, часом, сестры-близняшки?

— Вот уж о чем я понятия не имею. — Микаэла, не выдержав, тоже засмеялась.

Хотя все эти дни она старалась держаться от Вэнса на подобающем расстоянии, постепенно ей становилось все яснее, что он воспринимает ее отношение к себе слишком уж всерьез. Она уважала его, ей приятно было находиться рядом с ним, но в отличие от Люсьена Вэнс не вызывал в ней ощущения, что они с ним — одно целое. Поэтому Микаэла выработала целую стратегию, решив, что самое лучшее — отвечать на растущую привязанность Вэнса шуткой, которая всегда способна все расставить на свои места.

Высвободившись из рук своего спутника, она задумчиво посмотрела на него:

— Послушайте, Вэнс, вы твердо уверены, что у нас с вами не было романа?

— Еще бы! В противном случае я бы ни за что этого не забыл.

Поскольку, говоря это, Вэнс не преминул хитро подмигнуть ей, Микаэла тоже решила схитрить: пора было выяснить, на самом ли деле этот человек так уж привязан к Люсьену, как пытался это представить.

Закинув ему руки за шею, Микаэла притянула Вэнса к себе. Не ожидая этого, он так и застыл, не имея сил сделать выбор между чувством долга и инстинктом собственника.

Микаэла с притворным удивлением заглянула ему в глаза и медленно провела пальцем по его чувственным губам.

— Что-нибудь не так, милый?

Вэнс со вздохом отстранился:

— Неудивительно, что Люсьену приходится так туго: у вас поразительный дар заставлять мужчину сражаться со своим худшим врагом — самим собой:

Микаэла легонько потрепала его по щеке.

— Ну, не расстраивайтесь: я всего лишь напомнила вам, насколько хорошо вы знаете себя самого. Вы слишком честны, чтобы предать друга, и вы действительно настоящий друг. А теперь, раз с этим покончено, мне надо зайти к себе в каюту и приготовиться к тому, что меня ожидает. — Придерживаясь за поручень, Микаэла осторожно двинулась вперед по палубе, а Вэнс провожал ее грустным взглядом до тех пор, пока она не скрылась из виду.

Микаэла быстро сбежала по трапу: ей не терпелось начать поиски своего исчезнувшего прошлого. На пути из Чарлстона ее постоянно посещали какие-то разрозненные видения, и иногда ей казалось: еще чуть-чуть, и картинка сложится. Но нет, в последнее мгновение все рассыпалось, и приходилось начинать все сначала. Впрочем, в одном Микаэла была твердо уверена: так как она провела достаточно продолжительное время в обители Святой Урсулы, именно оттуда потянутся нити, связывающие ее с прошлым.

— Потише, потише. — Вэнс придержал свою спутницу за руку, не давая ей втиснуться в шумную толпу, заполнившую пристань, и Микаэле поневоле пришлось приноравливаться к его размеренному шагу. В какой-то момент он остановился, разглядывая испанских солдат.

— Ну, и что дальше? — нетерпеливо спросила она.

— Похоже, испанцы вернулись надолго, — задумчиво проговорил Вэнс. — Радости от этого французам немного, да и нам лучше не спешить. Никогда не скажешь, какой прием ждет в Луизиане американских торговцев. У Люсьена есть договоренность с испанскими властями, но, поскольку дона Антонио де Уллоа сменили, не мешает сначала посмотреть, куда теперь дует ветер. К тому же мы толком не знаем, как вас здесь встретят; тем более нам надо действовать очень осторожно.

Крепко сжав локоть Микаэлы, Вэнс двинулся к ближайшему салуну, надеясь там разузнать, как обстоят дела. У двери он замешкался — подобные заведения определенно не были предназначены для дам. В конце концов Вэнс решил выбрать меньшее из зол и оставил Микаэлу у входа.

— Даже и не думайте двинуться с места, — строго приказал он. — Надолго я не задержусь, только выясню, что творится в городе. Если кто-нибудь начнет к вам приставать, кричите что есть мочи — я тут же вернусь.

Микаэла кивнула и, настороженно поглядывая по сторонам, прислонилась к шершавой стене.

Пробившись к заплеванной стойке, которую не вытирали, наверное, уже несколько недель, Вэнс заказал выпивку и заговорил с хозяином салуна, лысина которого сияла, как полная луна на ночном небе.

— Давно ли здесь испанцы? — почти равнодушно спросил он.

— Его высочество дон Алехандро О'Рейли, этот чертов ирландец на службе у испанского двора, причалил неделю назад в сопровождении двадцати шести тысяч наемников. — Толстяк даже захрипел от возмущения. — Весь город высыпал на пристань, чтобы полюбоваться, как он швартуется.

— Плохо дело. Похоже, бунт не на шутку разозлил испанского короля, — задумчиво протянул Вэнс.

— Еще одно такое восстание — и всем нам каюк, — мрачно кивнул хозяин салуна. — Этот разодетый, как петух, генерал повел своих людей прямо на площадь, сорвал французский флаг и поднял испанский. Все французские установления отменены, испанская корона восстановила свои права. О'Рейли навел тут такого шороха, что всем стало ясно, кто в Новом Орлеане настоящий хозяин.

Судя по всему, дела обстояли гораздо хуже, чем представлял себе Вэнс. Если они с Люсьеном не собираются сворачивать здесь торговлю, им придется иметь дело с новыми начальниками, которых не известно еще, удастся ли подкупить, как в свое время Карлоса Моралеса. Впрочем, все очень скоро должно было выясниться.

— О'Рейли обещал, — продолжал хозяин салуна, — что никакого наказания бунтовщикам, изгнавшим Уллоа, не будет, но его повелитель решил иначе. Участники бунта были арестованы и брошены в тюрьму. — Толстяк наклонился поближе к Вэнсу и настороженно обежал взглядом заведение. — Жозеф Вильер и пять главарей бунта безжалостно казнены, еще шестеро сидят. Узнав, что ее мужа содержат на одном из испанских фрегатов, мадам Вильер пошла просить за него. В ответ на ее мольбы испанцы швырнули ей окровавленную рубаху, всю изрезанную на полосы.

Вэнс поморщился: знай он, что творится в городе, никогда бы не взял сюда Микаэлу.

— Естественно, Мясник О'Рейли, как его все здесь теперь называют, утверждал, что Вильер настолько разъярился, что умер от удара, то есть от прилива крови к голове. — Хозяин презрительно фыркнул. — От удара-то от удара, да только удар этот нанесли солдаты. Вам, американцам, лучше быть поаккуратнее с этим О'Рейли: человек он безжалостный, жестокий и коварный…

С улицы донесся пронзительный женский крик, и Взнс поспешно вскочил на ноги; расталкивая посетителей, он кинулся к двери. С трудом проложив себе путь сквозь толпу, он с изумлением увидел, что испанские солдаты волокут куда-то изо всех сил отбивающуюся Микаэлу.

Рванувшись следом, Взнс неожиданно узнал в возглавлявшем солдат человеке Карлоса Моралеса.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — загремел он.

В воздухе тут же засверкали лезвия мечей.

— А, это вы, капитан Кэвендиш, — с поклоном проговорил Моралес. — Я и не знал, что вы с капитаном Сафером снова посетили наш славный город.

Вэнс, в свою очередь, не ожидал, что Моралес тоже вернулся в Новый Орлеан; к тому же пленение Микаэлы привело его в ярость.

— Куда вы тащите эту бедную женщину?

Испанец искоса посмотрел на Микаэлу.

— А вот это уж совсем не ваше дело, — сквозь зубы процедил он. — Мерзавка участвовала в заговоре, из-за которого все мы чуть не лишились жизни, и теперь она должна, как и другие его участники, понести заслуженное наказание.

— Это правда? — Вэнс недоверчиво посмотрел на Микаэлу. Ответом ему был столь же изумленный взгляд.

Карлос взмахом руки велел солдатам продолжать свое дело.

— Если у вас с капитаном Сафером что-то есть для меня, мы можем встретиться после заката на площади, — понизив голос, проговорил он. — Хотя О'Рейли сильно ограничил американскую торговлю и ввел огромную пошлину на ваши грузы, договориться полюбовно всегда можно.

Дождавшись, пока Карлос отойдет подальше, Вэнс от души выругался. Обвинение, только что прозвучавшее в адрес Микаэлы, совершенно выбило у него почву из-под ног: нетрудно было представить, какая судьба ждет ее в руках Моралеса и О'Рейли.

Судя по выражению лица Микаэлы, она ничего не помнит о бунте. Впрочем, очень вероятно, что шок от встречи с гнусным типом из ее прошлого, а также угроза тюрьмы живо излечат ее от амнезии. А вот ему-то что дальше делать? И зачем он только отправился в этот Новый Орлеан, вместо того чтобы остаться дома! Путешествие за прошлым Микаэлы слишком быстро превращалось в настоящий кошмар.

Первое, что Люсьен увидел на пристани Чарлстона, была чванливая физиономия Брэдфорда Клодфелтера.

— Смотрите-ка, кто вернулся, — захихикал Брэдфорд, нагло заглянув Люсьену в лицо. — Надеюсь, приятель, вы уже слышали последнюю новость, о которой только и толкуют в обществе?

Люсьен мгновенно ощетинился: он вовсе не считал Брэдфорда своим приятелем.

— Итак, вы сделались рогоносцем! — Брэдфорд злобно ухмыльнулся. — Не странно ли — человек, которому вы так безоглядно доверяли, отныне ваш злейший враг?

Люсьен с трудом подавил желание вцепиться в дряблую шею Брэдфорда. Однако у него уже не было сомнений в том, что случилось непоправимое.

— Ваша жена и друг вовсю флиртовали на вечере у доктора Торли. Они вместе приехали, потом танцевали не разлучаясь и наконец уединились на галерее. — Брэдфорд выразительно приподнял брови. — Наутро они отплыли на одном из ваших судов; по слухам, их путь лежит в Новый Орлеан.

Не произнося ни слова, Люсьен рванулся к ближайшему экипажу и уже спустя полчаса оказался у себя дома.

— А, наконец-то ты вернулся. — Адриан нехотя оторвался от шахматной доски, но взглянул не на Люсьена, а на сидевшего напротив него Хайрама.

— Я-то вернулся, а вот где моя жена? — требовательно спросил Люсьен.

— Кажется, сплетня дошла до тебя уже в порту. — Адриан неодобрительно покачал головой.

— Вот именно, и донес ее до меня Брэдфорд Клодфелтер, этот самый длинный язык к востоку от Аппалачей. — Люсьен сдвинул брови. — По его словам, моя жена и мой лучший друг вместе покинули город. Какого черта ты ничего не предпринял, Адриан, — загремел он, — почему не остановил их?

— И каким же, интересно, образом? Мне что, следовало ухватить Микаэлу в последний момент за платье или пристрелить Вэнса прямо на пороге?

— Ты должен был запретить им уезжать отсюда!

— Запретить? — Адриан недоуменно взглянул на внука. — Что-то у тебя с памятью неважно, друг мой. Когда я в последний раз что-то запретил кое-кому, закончилось все бедой, хотя действовал я из лучших побуждений. Разве я не предупреждал тебя, что отныне не вмешиваюсь в чужие дела?

Люсьену очень хотелось выместить на ком-нибудь свою злость — лучше всего на Вэнсе Кэвендише, но, к несчастью, этот подонок в настоящий момент бороздил моря вместе с его женой. Гром и молния!

Не успел Люсьен успокоиться, как в дверь осторожно постучали, и Хайрам пошел открывать. На пороге стоял Родди Блэнкеншип, рулевой с судна, которым командовал Вэнс, и нервно мял в руках свой головной убор. Люсьен почувствовал, как в груди у него гулко забилось сердце.

— Ну, что там еще? — прохрипел он. — Давай выкладывай, да поскорее.

Несколько обескураженный таким приемом, Родди неуверенно переступил с ноги на ногу.

— У меня поручение от капитана Кэвендиша.

— Отлично. В чем его суть?

— Капитан просит вас срочно прибыть в Новый Орлеан.

— В самом деле? И зачем же это я ему понадобился?

— Дело в том, сэр, — Родди с трудом заставил себя выдержать пронзительный взгляд Люсьена, — что вашу жену арестовали за участие в бунте против испанских властей.

— Что-о? — завопил Люсьен.

— Он просит вас поторопиться: вот уже четыре дня, как вашу жену содержат в камере.

Адриан побледнел.

— Эй, Хайрам, живо принеси немного бренди, — скомандовал Люсьен. — Для обморока сейчас самое неподходящее время.

Хайрам бросился выполнять поручение, а Люсьен опустился на колени перед Адрианом, который, задыхаясь, яростно обмахивался платком:

— Слушай, дед, мне нужна твоя помощь. Займитесь с Хайрамом покупателями, которым я доставил груз из Бостона. Сделаешь? А я помчусь в Новый Орлеан.

Настойчивый голос внука вывел Адриана из полуобморочного состояния, он часто закивал и выпрямился на стуле.

— Можешь оставить своих клиентов и положись на меня. Поспеши, Люсьен, корабль Вэнса, должно быть, под парусами и ждет.

Люсьен порывисто вскочил и знаком велел Родди следовать за ним.

— Все остальное доскажешь по дороге в порт. Там сразу надо будет заняться грузом, предназначенным для судна, отправляющегося на запад, — его поведет в Новый Орлеан Луи Бичем.

— Если вы собираетесь выкупить жену за эти товары, я бы не очень рассчитывал на это, сэр. — Родди с трудом поспевал за Люсьеном. — Новые испанские власти намного хуже прежних. Уж как ни уламывал капитан Кэвендиш Карлоса Моралеса, который по-прежнему остается в Высшем совете, новый губернатор ни за что…

Люсьен остановился так неожиданно, что Родди чуть не врезался в него.

— Карлос Моралес?

Когда-то Микаэла говорила Люсьену, что ее собирались выдать замуж за этого человека. Господи, час от часу не легче! Проклятие, и как это удается его неугомонной жене раз за разом попадать в совершенно немыслимые ситуации?

— Капитан Кэвендиш пытался помочь, но у него ничего не вышло. Этот надменный испанец и слышать ничего не хочет. Взятку принять за то, чтобы снизить пошлины на товары, он готов, но Микаэлу освободить отказывается категорически.

— О Боже! — Люсьен вновь стремительно двинулся вперед. Даже вообразить страшно, что может быть на уме у этого экс-жениха. Интересно, подумалось вдруг Люсьену, сама-то Микаэла помнит, что была помолвлена с проклятым скрягой? Вряд ли. Она, должно быть, понять не может, с чего это он так неистовствует.

Будь на то его воля, Люсьен на крыльях полетел бы в Новый Орлеан. Зная, насколько неразборчив Карлос Моралес в торговых делах, нетрудно было представить себе, каков он с женщинами. Люсьен от души надеялся, что у Вэнса хватило ума не слишком распускать язык. А еще ему необходимо помнить, что, помимо всего прочего, в Новом Орлеане его ожидает разгневанная жена. Тюрьма вполне может вернуть Микаэле память, и тогда ей станет ясно, что Люсьен многое скрывал от нее. Даже если ему удастся вызволить ее, она скорее всего возненавидит его с новой силой.

Выслушав рассказ Родди о том, как Мясник О'Рейли захватил Новый Орлеан, Люсьен совсем пал духом. Он и без того со страхом ожидал наступления момента, когда ему придется рассказать Микаэле всю правду, но даже в самых страшных кошмарах не мог представить себе, что это произойдет в тюрьме, куда ее бросил бывший жених, наделенный безраздельной властью казнить и миловать. При мысли о том, что может случиться, когда Карлос узнает, как Микаэла, сбежав от него, вышла замуж за другого, Люсьен скрипнул зубами. Такая новость подействует на испанца, как полыхающий огонь на сухие дрова, и Микаэла окажется в самом центре пожара; он же пока не имеет ни малейшего понятия, как ей помочь.

Оказавшись в непроглядной темноте тюремной камеры, Микаэла как подкошенная рухнула на койку и сразу погрузилась в тяжелую дрему. Перед глазами у нее, как серая дымка, расползающаяся в безлунной ночи, снова замелькали неясные призраки; в голове звучали приглушенные звуки и отдаленные голоса, и временами ей казалось, что сон причудливо смешивается с явью.

Постепенно туман рассеялся; Микаэла вернулась в ту роковую ночь, которая положила границу ее прошлому, и кошмарное событие словно подняло занавес над сценой, представ перед ней во всей своей устрашающей определенности. Пережитые на обрыве чувства вновь возвращали ее к страшному мигу, и она переживала события той ужасной ночи, как если бы они случились всего минуту назад…

При виде надвигающегося на нее угрюмого лица Микаэла содрогнулась и, подавшись в сторону, уперлась спиной в холодную поверхность валуна. Больше бежать ей было некуда. Искривив губы, Барнаби Харпстер поднял зажатую в правой руке дубинку, левую же крепко сжал в кулак, что уже само по себе свидетельствовало о его намерениях. Выплевывая грязные ругательства, он огрел дубинкой коня Микаэлы, и тот мгновенно унесся прочь.

Микаэла не сомневалась, что ей отрезаны все пути к отступлению, за исключением одного-единственного — прыгнуть с обрыва в бесконечность.

— Вот там-то и нашли ее тело, поняла, шлюха?

Микаэла прижала дрожащие ладони к груди и с ужасом посмотрела вниз. Неужели Барнаби намекает на то, что история готова повториться? Мысли ее бешено метались в попытке припомнить рассказ Адриана о гибели Сесиль, случившейся пять лет назад. Совсем недавно и Барнаби говорил об этой женщине: самоуверенная, надменная вертихвостка, коллекционирующая любовников, — кажется, что-то в этом роде.

Микаэла не отводила взгляда от лица Барнаби: может, именно он шпионил за Сесиль или даже был одним из тех, кто спал с ней… А может, он изнасиловал ее? Наверное, это ближе всего к истине, подумала она, такой зверь на все способен. Как же теперь уйти от нависшей над ней смертельной опасности?

Увидев, что негодяй сделал шаг в ее сторону, Микаэла выкрикнула первое, что пришло ей в голову:

— Так вы тоже были влюблены в Сесиль?

Вопрос, похоже, застал Барнаби врасплох, однако он быстро оправился и презрительно захохотал:

— Влюблен в эту расчетливую сучку? Да ни за что в жизни! Все, чего Сесиль хотела от меня, — это чтобы я представил ее в более выгодном свете в глазах Адриана, иначе Люсьена и его денег ей бы никогда не видать. Имя и деньги Саферов — вот все, что ей было нужно.

Почувствовав, что угроза на время миновала, Микаэла решила и дальше действовать тем же способом, убеждая себя, что в конце концов кто-нибудь придет ей на помощь.

— А вы, случайно, не тот, кого Адриан нанял следить за Сесиль? — продолжала допытываться она, чтобы потянуть время. — У вас есть доказательства ее неверности?

— Тебе-то какое дело? — грубо оборвал ее Харпстер.

— Между прочим, мы говорим о возлюбленной моего мужа — что же удивительного в том, что мне хочется узнать про нее побольше?

— И вовсе я не шпионил за ней, этим Чейни занимался. Когда он рассказал Адриану о ее похождениях, Сесиль пришла ко мне, умоляя, чтобы я обелил ее в глазах старика.

— И каким же образом вы надеялись это сделать? — спросила Микаэла, одновременно прикидывая расстояние до ближайших кустов, где она могла бы скрыться от этого чудовища. Если она сумеет как следует разговорить его и заставить потерять бдительность, у нее появится шанс ускользнуть.

— Сесиль хотела, чтобы я сказал Адриану, будто Чейни от нее без ума и выдумал всю эту грязную историю, чтобы помешать ее браку с Люсьеном, — проворчал Барнаби. — Все должно было подтверждать, что Чеййи из ревности наговаривает на нее.

— А Чейни действительно ревновал? — Микаэла напряглась, поджидая момент, когда можно будет рвануться в сторону.

— Возможно, да, а возможно, и нет. Вот черт, так ничего не получится! Ей нужны не короткие фразы, а пространные объяснения.

— Ну а как насчет вас, Барнаби: вы тоже ревновали Сесиль к Люсьену?

Микаэла тут же пожалела, что задала этот вопрос. Барнаби грозно зарычал, черты лица его исказились. Она подалась было назад, но тут же остановилась, вспомнив, что стоит на самом краю обрыва.

— Молодой был, глупый, — неохотно пробурчал Барнаби. — В ту ночь Сесиль зазвала меня сюда и пообещала переспать со мной, но когда я протянул к ней руку, тут же отскочила. Заводила меня, негодяйка, даже платье расстегнула. Потом она велела мне идти к Адриану и настучать на Чейни. Ну нет, думаю, пускай сначала расплатится. Но когда я наконец схватил ее, она меня укусила!

Все, можно не продолжать. Микаэла и без того знала, что за этим последует. Для начала наверняка пощечина.

— Вы ударили ее, правда? Так что это было вовсе не самоубийство.

И снова Микаэле пришлось пожалеть о сказанном. Глаза Барнаби недобро расширились, а губы искривились в мерзкой усмешке.

— Она получила по заслугам. А сейчас и ты получишь. — Он вплотную приблизился к Микаэле.

Охваченная ужасом, она попыталась ускользнуть от его протянутых рук, но у нее ничего не получилось — Барнаби рванул ее за плечо, круто развернул к себе лицом и подтолкнул ближе к обрыву. Микаэла пронзительно вскрикнула и пнула его в пах, но это не помогло.

— Из-за тебя, сука, я потерял дом и работу. — Барнаби хрипло задышал ей прямо в лицо. — Мне пришлось прятаться в лесу, как зверю, за которым все гонятся. Теперь ты за все заплатишь…

Пальцы Барнаби сошлись на горле Микаэлы; она попыталась освободиться, но заскользила на мокрых камнях. Ноги ее подогнулись, она потеряла равновесие и, увлекая за собой Барнаби, полетела вниз; яростный вопль насильника слился с ее пронзительным криком.

Харпстер ударился о валун первым, а голову Микаэлы принял на себя его могучий торс. В груди у него что-то заклокотало, руки внезапно ослабли. Тело его безжизненно свесилось с огромного, неправильной формы камня.

Микаэла попробовала пошевелиться, и это оказалось непростительной ошибкой: она покатилась дальше вниз, и теперь ей уже не на что было рассчитывать. Увидев очередной, стремительно надвигающийся на нее валун, она в ужасе вскрикнула и прикрыла лицо ладонями, но предотвратить удар уже ничто не могло. Из глаз у нее посыпались искры, и над ней мгновенно сгустилась тьма, а вслед за тем наступило молчание, казалось, уже навсегда…

Микаэла с криком упала на каменный пол камеры. Тяжело и прерывисто дыша, она подтянула под себя дрожащие колени и, с трудом взобравшись на койку, прижала руки к груди. Испуганно оглядывая закопченные стены и мучительно содрогаясь всем телом, она пыталась стряхнуть с себя кошмар воспоминаний, в то время как в сознании ее мелькали картины забытого прошлого. Терзая последние несколько месяцев свой измученный мозг, Микаэла наконец вспомнила все то, что ей лучше бы было забыть навсегда. Она вспомнила свой разговор с Арно, затем самодовольного испанца, который узнал ее на улице и бросил в тюрьму за якобы совершенное ею предательство. Карлос Моралес… Она и думать не могла, что их пути снова пересекутся.

Вспомнив, как он налетел на нее с кулаками на балу у испанцев, Микаэла заскрипела зубами. Ее хотели выдать за это отвратительное пресмыкающееся, потому что Арно не терпелось от нее избавиться, и именно поэтому она сбежала из Нового Орлеана.

Внезапно ей до мельчайших подробностей вспомнилось все ее безрадостное существование в поместье Рушаров, а затем и то, что с ней произошло после. И все равно ничто не могло сравниться с охватившим ее ощущением боли и унижения, когда она поняла, что человек, которого она полюбила всей душой, прежде говорил ей, что она ему совершенно безразлична. Именно после этих, слов она убежала в темноту ночи, где ее поджидал Барнаби Харпстер.

Люсьен воспользовался беспамятством жены, придумав целый спектакль, чтобы завоевать ее любовь. Лишившись прошлого, Микаэла доверилась ему, влюбилась в него, целиком на него положилась. Да поразит гром этого негодяя с его черной душой! Он превратил ее в копию женщины, которую потерял, и жил с ней так, как собирался жить с Сесиль!

Ей было отказано даже в возможности осознать свое несчастье; в результате ужасное прошлое свалилось на нее как лавина, приведя чувства в такое смятение, что теперь она не знала, за что ухватиться. Но одно Микаэле было совершенно ясно: по Люсьену Саферу она плакать не будет! Этот человек недостоин ее слез и переживаний, и на этот раз он сыграл с ней свою последнюю шутку!