Одной ногой в могиле

15

Сознание возвращалось постепенно. Сначала (это главное!) я ощутила, что сердце бьется. Отлично, я не умерла и не превратилась в вампира. Уже плюс. Потом обнаружила под головой подушку. Дальнейшее оживление показало, что я лежу на боку, вытянувшись, завернутая в одеяло. В комнате было темно, шторы задернуты. Руки, обнимавшие меня сзади, казались почти одного цвета с моими.

Тут я совсем очнулась:

— Где мы?

С кем я, вопросов не вызывало, хоть голова еще и оставалась ватной.

— Я снимаю этот дом в Ричмонде.

— Надолго я вырубилась? — Неясно почему, но подробности казались мне важными.

— На четыре часа или около того. Достаточно, чтобы стянуть все одеяла. Я слушал, как ты храпишь, смотрел, как ты заворачиваешься в покрывала, и понял: именно этого мне не хватало больше всего — обнимать тебя, пока ты спишь.

Я села и первым делом ощупала горло. Как и следовало ожидать, гладкое: ни проколов, ни шрамов не осталось на память о случившемся. Кости закрыл дыры каплями своей крови, стер все следы.

— Ты меня укусил, — укорила я его, но не так сердито, как собиралась.

Повлиял сок из его клыков или потеря крови, но все казалось не таким уж… страшным. А ведь причины для стресса были. Хоть мы оба и лежали одетыми, я находилась в постели с Кости, а это не лучшая идея для человека, желающего сохранить эмоциональное отчуждение.

— Да, — только и сказал он.

Даже сесть не потрудился, лежал, раскинувшись на подушках.

— Зачем?

— Причин было много. Перечислить все?

— Давай! — Слово вырвалось с напряжением.

Слишком уж беззаботно он выглядел (на мой вкус).

— Прежде всего — чтобы подтвердить твои чувства ко мне, — произнес он, садясь. — Ты могла меня убить. По всем правилам ты должна была это сделать. Вампир высасывает из тебя кровь, а у тебя в руке серебряный нож! Только дурак не воспользовался бы оружием… или тот, кто любит намного сильнее, чем показывает.

— Ты, ублюдок, укусил меня, чтобы испытать? — воскликнула я, вскочив с кровати и пошатнувшись от внезапного головокружения. Похоже, Кости хорошо «подчистил тарелку». — Ручаюсь, ты бы сильно пожалел, если бы я и впрямь проткнула твое сердце. Как ты мог сделать подобную глупость? Это огромный риск!

— А как ты могла? — бросил он в ответ. — Честно говоря, после стольких лет гадания, как ты ко мне относишься, стоило рискнуть жизнью, чтобы узнать наверняка. Признайся, Котенок, — ты забыла меня не больше, чем я тебя. Все отговорки, ложь и болваны, с которыми ты гуляешь, ничего не изменили.

Мне пришлось отводить взгляд: слова о том, что он меня не забыл, ударили в сердце как обитый бархатом молот. Я почти не заметила оскорбления в адрес Ноя.

— Все равно, — заговорила я, наконец, — у нас с тобой ничего не выйдет, Кости. Ты останешься самим собой, и я не буду меняться.

— Ответь мне на один вопрос, Котенок. Когда мы с тобой вдвоем и больше никого вокруг, тебя тревожит, что я не человек? Я знаю, что думают другие: твоя мать, сослуживцы и друзья. Но лично для тебя важна моя вампирская сущность?

Действительно, я никогда не задумывалась над этим вопросом. Всегда имелись другие заботы. Но сейчас я ответила без колебаний:

— Нет. Мне не важно.

Он на секунду прикрыл глаза. Потом они вновь открылись и ярко сверкнули.

— Я знаю, ты оставила меня, чтобы защитить, потому что решила, что я не справлюсь с возникшими препятствиями. И попыталась жить своей жизнью, поверив, будто нам нельзя оставаться вместе. А я не мог жить без тебя, так как знал, что шанс есть! Я искал тебя с того дня, как ты оставила меня, Котенок, и не могу больше находиться вдалеке. Ты попробовала сделать по-своему, теперь позволь и мне.

— О чем ты говоришь?

— О том, чтобы довериться мне, как следовало сделать четыре с лишним года назад. Я достаточно силен, чтобы управиться со всем, что швырнут в меня твоя мама или коллеги по работе. Ты любишь меня, и я не собираюсь тебя отдавать. Мы справимся со всем, что против нас. Позволь рискнуть.

Ох, если бы все было так просто!

— Даже если забыть о моей работе и моей маме, мы все равно обречены, Кости. Ты — вампир. Я не солгала, сказав, что мне все равно. Но не тебе! Что ты будешь делать, когда я состарюсь: подавать мне мазь от артрита? Ты захочешь, чтобы я изменилась, а потом обидишься на мой отказ, и это нас погубит.

Он, не мигая, уставился на меня:

— Для протокола: я никогда не заставлю тебя превращаться в вампира. Ни уговорами, ни убеждениями, ни обманом, ни хитростью. Это ясно?

— Значит, тебя устроит мое превращение в морщинистую, седую и дряхлую старуху и последующая смерть? — колко спросила я. — Ты это хочешь сказать?

Что-то похожее на жалость мелькнуло в его глазах.

— Котенок, сядь.

— Нет. — У меня по спине пробежал озноб. Что бы ни заставило его вдруг проникнуться ко мне сочувствием, дело наверняка плохо. Лучше выслушать стоя. — Говори. Чего я не знаю? Я что, умираю или как?

Это бы объяснило, почему он не говорил о моей старости. Кости поднялся и встал передо мной:

— Ты когда-нибудь задумывалась, сколько проживешь? Хотя бы раз?

— Нет. — Я с горечью рассмеялась. — Считала, что при моей работе погибну довольно рано.

— А если нет? — продолжал он. — Ты наполовину вампир: никогда не болеешь, не боишься опасных для людей эпидемий, мгновенно заживляешь раны. Даже яд или наркотик действуют на тебя лишь в огромных дозах. И почему ты решила, что проживешь не дольше обычного?

Я открыла рот, чтобы возразить… и не нашла ответа. Как в тот вечер, когда мать объяснила мне, что я такое. Тогда впервые появилось недоверие к самой себе.

— Ты хочешь меня запутать. У меня бьется сердце, я дышу, у меня бывают месячные, я брею ноги… Я — живая! У меня даже детство было!

— Однажды ты мне рассказала, что твои отличия стали намного заметнее в переходном возрасте. Вероятно, гормональный взрыв, который часто проявляет у людей врожденные дефекты, в тебе усилил черты носферату. С тех пор они возрастали. Из-за пульса и дыхания тебя легче убить, но ты не человек. И никогда им не была! Ты просто подражаешь людям лучше, чем вампиры.

— Лжец! — выкрикнула я.

Он не дрогнул.

— С тех пор как ты меня покинула, твоя кожа не состарилась ни на один день: ни морщинки, ни складочки. Конечно, тебе всего двадцать семь, и большинство признаков должны проявиться позже. Но тем не менее. Происходят перемены в порах, в текстуре… — Он провел пальцем по моей щеке, подчеркивая сказанное. — Однако их нет. И еще кровь.

У меня в голове помутилось.

— Какая кровь?

— Моя. У меня не было случая сказать тебе, потому что ты сбежала. Пусть в общей картине это мало меняет. Однако в ту ночь, когда мы спасали твою маму, ты пила мою кровь. Не несколько капель для лечения, а добрых две пинты. Это способно добавить все пятьдесят лет к обычной человеческой жизни. А тебе — кто знает? Возможно, и вдвое больше.

Я занесла руку, но он перехватил ее, удержав меня от пощечины.

— Ублюдок! Ты мне этого не говорил! Не предупредил меня!

— Разве это повлияло бы на твое решение? Ты думала, мы оба погибнем в ту ночь, не говоря о том, что пошла бы на все ради спасения матери. К тому же ты и так могла прожить не меньше моего. Не верь мне на слово. Повидай своего босса. Посмотри ему в глаза и спроси о том, что ему известно. За эти годы у тебя взяли столько анализов, что я абсолютно уверен — он знает. Вот почему мне не придется настаивать, чтобы ты стала вампиром. Твои смешанные гены плюс периодическое питание моей кровью — и ты проживешь, сколько пожелаешь. Как я.

Этого не могло быть. Казалось, стены рушатся мне на голову. Хотелось одного — скрыться от правды и побыть одной, даже без Кости. Особенно без Кости!

Я молча пошла к двери, но он загородил мне дорогу:

— Куда это ты собралась?

Я оттолкнула его:

— Хочу уйти. Не могу тебя видеть.

Он не уступал:

— Сейчас ты не сможешь вести машину.

Я горько рассмеялась:

— Почему бы тебе тогда не вскрыть для меня вену? Еще пятьдесят лет, верно?

Кости потянулся ко мне, но я отпрянула:

— Не тронь!

Я знала, что эта вспышка гнева была бессмысленной, вошедшее в поговорку желание пристрелить гонца с дурными вестями и все такое. Но это оказалось сильнее меня.

Кости опустил руки:

— Куда ты хочешь? Я тебя отвезу.

— Отвези домой.

Он открыл передо мной дверь:

— После вас.

Кости высадил меня возле дома и обещал навестить на следующий день. Я в ответ промолчала, слишком взволнованная нахлынувшими чувствами. Мне и без того было о чем подумать.

Войдя, я сразу позвонила Дону и сказала, что со мной все в порядке. Как и следовало ожидать, на автоответчике накопилось множество сообщений от него и Тэйта. Их тревога была оправданна: я позвонила несколько часов назад и сообщила, что гонюсь за вампиром, а потом пропала.

Я придумала историю о многочасовой погоне, которая закончилась на стройплощадке, рядом с баром «Джи-Джи». Оставалось надеяться, что Кости не убрал оттуда труп вампира. Иначе придется снова выкручиваться. Потом я сказала Дону, что вымотана погоней и до завтра на работу не выйду. Он всему поверил. А с чего бы ему сомневаться? Раньше я никогда не лгала.

В числе хороших новостей Дон сообщил мне, что обе жертвы в больнице и, по прогнозам, должны полностью оправиться. Если бы он знал, что для их спасения понадобилось вмешательство вампира! Но я и не подумала объяснять боссу иронию ситуации.

Я приняла горячий душ, смыв все следы крови. Жаль, нельзя так же легко избавиться от допущенных ошибок! Голос Кости звучал у меня в ушах: «Я искал тебя каждый день после того, как ты оставила меня… ты проживешь, сколько захочешь, как и я… Ты попробовала сделать по-своему, теперь дай мне…»

Еще вчера все было ясно. Я знала, как надо поступать, и не сомневалась в своих решениях. Даже если некоторые из них причиняли нестерпимую боль. И знала, что ждет меня впереди. Сегодня все изменилось, и на смену убеждениям пришли многочисленные вопросы. Я не понимала, чем занимаюсь, и выяснила, что есть шанс прожить куда более долгую жизнь, нежели я предполагала.

Мне очень хотелось поговорить с Дениз. Она умела отбрасывать все пустое и находить прямую дорогу к мудрости среди хаоса. Но после первой брачной ночи… она, мягко говоря, недоступна. Матери стоило звонить, только если нужна последняя капля, чтобы решиться прыгнуть с моста в реку. Она полна предубеждений, и разговор с ней грозил искушением покончить со всем одним махом. Еще я была поражена тем, что Дон не спросил меня о вампире со свадьбы. Значит, мать не проболталась о Кости. Пока. Для нее это было проявлением невероятной выдержки.

Обсудить личные проблемы с кем-то из своей команды я тоже не могла — Тэйту, Хуану и Куперу этого нельзя было доверить.

С Ноем… Вообще-то я собиралась поговорить с ним, но не из желания раскрыть сокровенные тайны. Ему необходимо сказать, что между нами все кончено — я слишком долго тянула, и напрасно. Если и дальше буду тянуть, стану настоящей дрянью.

Я еще час расхаживала по дому. Устала, но заснуть не могла. Котенку надоело гоняться за моими ногами, норовившими протоптать ковер до дыр, и он ушел наверх. А я все ходила, ходила… Слова Кости преследовали меня: «Я искал тебя каждый день после того, как ты оставила меня… ты проживешь, сколько захочешь, как и я… Ты попробовала сделать по-своему, теперь дай мне…»

«Кого я дурачу?» — досадливо вскрикнула я. Заказ на меня и интриги Джэна волновали гораздо меньше, чем один вопрос: неужели у нас с Кости действительно есть шанс быть вместе? Известие о том, что я — долгожительница, устраняло главное препятствие в наших отношениях. Конечно, я работала на правительственную версию «Охотников за привидениями, инк.», и мать скорее выколет себе глаза, нежели захочет увидеть свою дочь на свидании с вампиром. Но… если Кости прав и надежда существует? Господи! Все эти годы я даже не надеялась на подобный исход. Теперь вопрос стоял так: «Чем я готова рискнуть, чтобы все проверить?»