Официантка

4

Дорога заняла у Кэти четыре часа. Можно было, конечно, ругать обычные для выходного дня пробки, но они не отменяли того факта, что Кэти дважды неправильно свернула с автострады, растерялась и дважды пропустила нужный поворот. В результате ей дважды пришлось возвращаться. Когда она доберется до дому, ей потребуется валиум и душ.

Так же как и большинству членов ее семьи.

Кэти находилась в том состоянии, которое нередко охватывало членов ее семьи, в которой мужчины страдали дислексией, а женщины – топографическим кретинизмом. В общем, неважно, как это называлось, результат был одинаковым – они не могли сориентироваться на местности.

Какими-то окольными путями она выбралась на кольцо и теперь кружила по нему, не видя даже мельком ни одного знака, который подсказал бы ей выход из этого замкнутого круга. Она посмотрела в зеркало заднего вида – за ней сплошным плотным потоком ехали машины, и возможности остановиться не было. У нее не было шанса даже внимательно рассмотреть указатели в поисках знакомого названия, способного направить ее к дому. Кэти почувствовала, как под мышками выступил пот, а сердце забилось быстрее. Приближаясь к объезду, она пересекла среднюю линию. Возможно, указатели, нарисованные на самой дороге, помогут ей – но что, если она перестроилась не в тот ряд? Она посмотрела на других водителей, апатично глядящих перед собой. А нельзя ли просто пристроиться к впереди идущей машине и ехать за ней?

Наконец, расстояние между машинами увеличилось, у Кэти появилось время немного расслабиться. Она снова посмотрела назад – вереница машин. Альтернативы не было, ей снова придется выехать на кольцо. Надеясь, что на этот раз ключ к разгадке найдется, она подалась вперед и, оставаясь в среднем ряду, поехала как можно медленнее, читая указатели.

Ничего. Ни одного знака с информацией, которая ей необходима.

Теперь она всерьез нахмурилась и запаниковала. Кэти еще раз проехала по кольцу. Опять ничего. Из трех выездов с кольца один был безостановочным. Она видела, как туда едут водители, на то шоссе, с которого нет возврата обратно. Что касается двух других, то на одном нельзя было развернуться, а второй скорее всего вел назад в Лондон.

Она проехала по кольцу еще раз, что-то бормоча под нос.

После четвертого почетного круга, она позвонила домой по мобильному.

– Я на кольце! – закричала она.

– Отлично! – бодро закричал ей в ответ отец.

– Я не могу с него выбраться!

– Сейчас я дам маме трубку.

Пока Диана шла к телефону, Кэти успела еще дважды проехать по кольцу, потихоньку впадая в отчаяние.

– Какие там развязки? – спокойно спросила Диана.

– Я как раз к ним подъезжаю снова, – сказала Кэти, снижая скорость. Она прочитала все названия матери.

– Хм-м, – глубокомысленно протянула Диана, – это интересно.

– Почему? – голос Кэти дрожал. – Я не на том кольце?

– Ах, все, как я думала. Тебе нужен третий выход. Как дезориентирует дорога, которая никогда не кончается.

– Ты уверена? – спросила Кэти. – Я не приеду в Бирмингем?

– Дорогая, – сказала мать, – разве я когда-нибудь посылала тебя в Бирмингем?

– Нет, – ответила Кэти, – сейчас поверну.

– Хорошая девочка.

– Я съезжаю с кольца.

Почти сразу же, как только Кэти съехала с кольца, она увидела на указателях знакомые названия.

– Все правильно, – закричала она, – ты была права! Я на правильном пути!

В конце концов у телефона собралось все семейство, и все дружно указывали, куда ей ехать. Процесс не был гладким. Все пытались говорить одновременно, Диана кричала на беременную сестру Кэти, за это брат Кэти громко обзывал Диану сволочью, не обращая внимания на то, что родители были на линии. Внезапно отец громко и четко сказал «херня», и на линии повисла ошарашенная тишина. Тишина была такая неожиданная и оглушающая, что Кэти от шока чуть не пропустила поворот.

– Дорогая, – услышала она голос матери, взрывающий тишину, – ты еще тут?

– Да, – тихо ответила она.

– Беа, и ты здесь? – спросила Диана старшую сестру Кэти.

– Да, – отозвалась Беа, – но я, возможно, потеряла ребенка.

– Это не смешно, – сказала Диана. – Клиффи, ты тут?

– О да, – раздался голос младшего брата Кэти, – я бы такое ни за что не пропустил.

– Сидни, – позвала Диана, – ты тут? Или хочешь спуститься и успокоиться?

– Нет, черт побери, не испытываю ни малейшего желания вешать трубку, – раздался голос Кэтиного отца.

Когда она, в конце концов, услышала успокаивающий скрип гравия под колесами, увидела освещенные окна родительского дома сквозь фигурно подстриженные кусты, Кэти облегченно вздохнула.

Диана подошла к дверям в сопровождении двух своих золотистых ретриверов. Кэти вышла из машины. У нее затекли мышцы на ногах, но уже через минуту она чувствовала себя намного лучше. Ее путешествие не нанесло серьезного урона семье Симмондс, по крайней мере, ничего такого, что требовало бы общей терапии.

Когда Кэти разогревала еду на удобной кухне, где стояли дубовый стол и шкаф, мать и сестра присоединились к ней. В это время отец, брат и зять слушали по телевизору последние новости о регби.

– Утром они идут в паб, чтобы посмотреть регби, так что мы прекрасно сможем спокойно посидеть, – сказала Диана.

– Надеюсь, они вернутся к воскресному обеду, – заметила Беа.

– О, мам, я не останусь надолго после обеда, – объявила Кэти.

– Почему?

– У меня свидание.

Беа и Диана приготовились слушать.

– Его зовут Дэн.

– И?

– Не И, а Дэн.

Кэти доела яблоко и взяла ревеневый пирожок с заварным кремом.

– Он учился в Оксфорде, заработал достаточно денег, чтобы начать свой бизнес, и у него ямочка на щеке, когда он улыбается.

– Что он изучал в Оксфорде? – спросила Диана.

– Какого цвета у него глаза? – спросила Беа.

– В котором часу ты идешь? – спросила Диана.

– Он высокий? – спросила Беа. Кэти вздохнула:

– Свидание в восемь, так что считайте, сколько времени мне нужно, чтобы туда добраться. Возможно, мне придется уехать через полчаса после ланча. Синие глаза, приблизительно шесть футов ростом, не знаю, что он изучал.

Разговор был прерван появившимися мужчинами. Диана побежала удовлетворять их потребности – заваривать чай, мыть стаканы и вытаскивать из кладовки домашнее печенье.

Критически осматривая свою обожаемую семью, Кэти не могла удержаться от раздумий о том, почему ее сестра – законодательница мод, королева эстетики – вышла замуж за Мориса. У Мориса, можно сказать, не было лица. У него был подбородок. Вернее, даже несколько, и с возрастом подбородки эти росли. Они уже почти достигли его груди и, казалось, начинались от ушей. Кэти думала, не настанет ли такой день, когда ее сестра проснется утром и обнаружит, что у ее мужа вместо головы один сплошной подбородок.

Как ни странно, мать Мориса была редкой красавицей с аккуратным подбородком (да и на портретах предков по мужской линии такой редкости не обнаруживалось), и Кэти могла только гадать, как Беа, абсолютно конкурентоспособная женщина, может жить с таким несчастьем.

Единственная надежда заключалась в том, что дети – первый из которых уже сидел под кашемировым джемпером Беа – пойдут в мать, а не в отца. Но это станет известно месяца через три.

– Как дела, сестра? – спросил Клиффи, хватая одно из приготовленных Дианой печений и заглатывая его целиком. – Оправилась после дороги?

Кэти зевнула.

– Кое-кто тут сонный, – сказал Сидни, ее отец, – думаю, пора спать.

Кэти поднялась по большой широкой лестнице в свою маленькую древнюю спальню, в которой ничего не изменилось с тех пор, как она уехала учиться в колледж. Бело-голубые обои и занавески в тон, односпальная кровать. Она сразу почувствовала умиротворение в тихом спокойствии комнаты, которого не замечала, когда росла. Оставив одежду на бело-голубом подлокотнике кресла, Кэти скользнула на прохладные простыни и повернула бело-голубой выключатель лампочки. Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на воспоминаниях о вечеринке на прошлой неделе, но тут к ней на цыпочках подкрался сон и унес в свою страну.

На первом этаже Беа и Морис наконец улеглись в свою удобную новую кровать в старой комнате Беа. Прошло четыре года со дня свадьбы старшей дочери, прежде чем Диана в конце концов поменяла узкую девичью кровать Беа на более просторную, а Морис перестал спать на старом диване. Диана говорила, что никогда не думала об этом, но даже то обстоятельство, что предсвадебные хлопоты заняли целый год, брак был зарегистрирован и свадьба отпразднована, не заставило Диану и Сидни смириться с тем, что их дочь уже официально не девственница.

После того как Беа и Морис третий год подряд провели Рождество в семье Мориса, Беа наконец поставила родителей перед фактом, что ее мужу надоело спать «в той кровати» во время того, «что должно быть праздником». И Диана сдалась. Она купила огромную кровать, настолько огромную, что ее дочь и зять могли на ней потерять друг друга. Как именно ведут себя в спальне их дочь и зять, было, конечно, личным делом супругов, но Диана и Сидни чувствовали себя спокойнее, зная, что у Беа есть возможность спать вдалеке от мужа.

Комната Клиффи не менялась. В двадцать один год он все еще жил дома, и все знали, что он не уедет. У него была вполне приличная работа, но его страшно разбаловала комфортная жизнь в семье.

Спартак и Гектор, семейные ретриверы, сидели на кухне, а прадедушкины часы солидно тикали в тишине. Ночь принесла морозец, который украсил узорами окна, скрывая от взгляда запущенный садик Симмондсов, и наступила тишина, нежная, как сказка Уолта Диснея, волшебная, плотная, как ночное небо над всем Глоссопом.

В семь часов утра Кэти проснулась от запаха жареного с яйцами бекона, журчания воды в старом радиаторе и ощущения такого уюта, что ей казалось, будто она плывет. Она все еще лежала, давая глазам привыкнуть к свету. Услышав радостный лай собак, она поняла, что мужчины уже уходят, а это означало, что она не так уж много пропустила в этот день. Она подождала, пока желание постоять под бодрящим душем, съесть горячий завтрак и выслушать семейные сплетни не победит нежелание выбираться из уютной постели. Борьба заняла пятнадцать минут, и все это время она слышала, как Беа моется в душе. Кэти знала, что мать уже одета, накормила завтраком мужчин и Беа и теперь ждет ее.

Она осторожно выбралась из-под одеяла и осталась в теплой пижаме из овечьей шерсти. Кэти ожидала, что замерзнет, но в комнате оказалось совсем не холодно. Она села, спустила ноги с кровати, поводила пальцами по старому ковру и встала. Подошла к окну и раздвинула занавески. Затуманенное зимнее солнце осветило танец пылинок, а снаружи все выглядело просто волшебно.

На первом этаже, на кухне, ее мать сидела во главе дубового стола, у ее ног лежали собаки. Напротив нее на столе стояли заварочный чайник, хлебница и пакет молока, рядом лежала открытая газета «Телеграф». Диана просияла, увидев дочь.

– Ага, – провозгласила она, вскочив на ноги. – Ты проснулась. Я только что приготовила свежую еду, – сказала она, показывая на бекон и яйца.

Кэти знала, что матери бесполезно говорить о том, что она не завтракает. Это все равно что приказать собакам не вилять хвостом. Она налила себе чашку чая, наблюдая, как мать суетится над завтраком, добавляя к бекону и яйцам грибы и жаренные на гриле помидоры.

Позавтракав, Кэти поняла, что матери не терпится начать разговор. Она знала, что Беа не пробудет наверху долго и это единственная возможность для Дианы расспросить Кэти. Поэтому она терпеливо ждала. Ее мать заслужила право поговорить – завтрак был шикарным.

– Итак, – сказала Диана, забирая у Кэти тарелку, и Кэти почувствовала, как мать собирается произнести два слова. – Как работа?

– Хорошо.

– Да?

– Да.

Стоя к дочери спиной, Диана выдавила пену на тарелку.

– Что интересного происходит у тебя в последнее время?

– К нам недавно приходила посетительница с бородой, – сказала Кэти.

Спина матери согнулась над раковиной, и Кэти не могла определить, потому ли это, что она моет тарелку, или потому, что плачет.

– Если, конечно, это не был мужчина с грудями.

Ответа не последовало.

– А слепой мужчина ударил Алека по голени своей палкой.

Ее мать повернулась, сверкая глазами:

– И это интересно, да, Кэтрин?

– Нет, – опустила голову Кэти. – Не особо. Но это было смешно.

Диана сняла перчатки, положила их на сушилку, подошла и села за стол.

– Дорогая, – сказала она, убирая волосы с глаз, – я всерьез волнуюсь.

– Угу.

– Это не то дело, которое можно откладывать.

– Я ничего не откладываю.

– Плохо уже то, что ты не можешь найти мужчину, так найди хотя бы работу. Тебе нужно найти свой путь.

Кэти досчитала до десяти.

– Ну, – сказала она, – все мы знаем, что у меня топографический кретинизм.

– Не уходи от разговора, – едко сказала Диана. Повисла пауза.

– Тебе нужно делать карьеру, – провозгласила Диана.

– Но ты же ее не сделала, – парировала Кэти.

– Сделала, моя дорогая, – усмехнулась Диана, – я вырастила троих детей. Возможно, Беа сделает то же самое. Но ты другая. Ты можешь представить себя замужем за таким, как Морис?

– Господи, нет!

– Кэтрин!

– Извини, мам.

– Все что тебе нужно сделать – это решить. Двоюродная тетушка Эдна ждет твоего слова.

– Как у нее дела?

– Все хорошо. Но я имею в виду то, что она настроена завещать тебе свои деньги только тогда, когда ты решишь, что хочешь делать. Она ужасно принципиальна, так что отказывается от любых предложений, и лучше, чтобы ты получила деньги раньше, чем позже.

– Хорошо. Может, тебе удастся вырвать страницу из ее чековой книжки.

– Черт побери, Кэти, – прикрикнула Диана, подаваясь вперед, – ты что, не понимаешь?

– Что?

– Она – старая женщина.

– И что я должна делать?

– Она может умереть, прежде чем изменит завещание.

– А зачем ей менять завещание?

– Потому что, – прошипела Диана, – в данный момент она завещает маленькие суммы куче народу, которая не имеет для нее значения. Но как только она услышит от тебя решение, она изменит завещание и все достанется тебе.

– И что, забрать эти деньги из рук других людей? – спросила Кэти. – Зачем мне это делать?

– Потому что это люди, которые вряд ли будут ее помнить, – твердо сказала Диана, – и суммы эти недостаточны для того, чтобы изменить их жизнь. Однако, если она завещает деньги тебе, твоя жизнь капитально улучшится. Но, – мать подняла палец, – она не сможет изменить завещание, если умрет.

– Хорошо, – парировала Кэти, – значит, у нее будет причина пожить подольше.

Диана откинулась на стуле.

– Ты такая же, как она, – пробормотала Диана. – Ненормальная.

– Спасибо.

Диана закрыла глаза:

– Это твое будущее, Кэти.

– Так почему бы ей не создать для меня трастовый фонд?

– Я сделаю вид, что этого не слышала.

– Хорошо тебе, – сокрушенно сказала Кэти.

– Твоя двоюродная тетя Эдна всегда была немного эксцентричной, скажем так, и для нее имеет значение, что она не просто оставляет тебе деньги, чтобы ты их потратила. Она думает, что если она учредит траст-фонд, ты не станешь самостоятельной, ты испортишься. А она хочет, чтобы у тебя была карьера. Она просто не могла представить, что тебе понадобится так много времени, чтобы сделать ее.

– Мам, я не могу принимать решения о собственном будущем только потому, что странная старая леди может умереть.

– Кэти!

– Извини.

– Это не та сумма, на которую можно махнуть рукой. Ты просто счастливица, что она выбрала тебя.

– Счастливица?

– Конечно да, – отрезала Диана.

– Не знаю, – вздохнула Кэти, – если бы надо мной не висел этот дамоклов меч…

– Дамоклов меч! – взорвалась Диана. – Семьдесят тысяч фунтов ты называешь…

– Да, потому что с этим слишком много связано. Беа и Клиффи по крайней мере знают, что получат ее антиквариат и смогут сделать с ним, что захотят.

– Сомневаюсь, – фыркнула Диана. – Ее коллекция весьма ценная, так что могу поспорить, в завещании будут четкие инструкции о том, что с ней можно сделать. В любом случае, она считает, что поступает так для твоей же пользы.

– Если ты решаешь отдать, то отдаешь ради того, чтобы отдать.

– Нет, – твердо сказала Диана, покачав головой. – Она знает, как лучше. Ты нравишься ей.

– Я знаю, я знаю. – Кэти и правда знала.

– Надеюсь, ты навестишь ее перед ланчем.

– Думаю, да.

– Хорошо.

Они услышали, как Беа спускается по ступенькам, постанывая от временного прибавления в весе и внутреннего дискомфорта.

– Еще чаю? – спросила Диана.

– Да, с удовольствием, – отозвалась Кэти. Беа вошла на кухню.

– Чай? – с улыбкой спросила Диана. Но Беа трудно было обмануть.

– Вы же не обсуждаете это в очередной раз? – спросила она.

– Конечно обсуждаем, – вздохнула Диана.

– За этим я домой и приехала, – пропела Кэти, – я соскучилась по таким разговорам.

– Если бы ты только могла решить… – протянула Диана.

– Вообще-то, я решила, – перебила ее Кэти.

– Могла бы и сказать, – хмыкнула Диана.

– Я собираюсь стать школьным психологом, – заявила Кэти, – думаю, что да. И знаете что? – продолжила она в воцарившейся тишине. – Мне нужно всего четыре года, чтобы доучиться. У меня даже степень подходящая.

Все так же царила тишина.

– Налить еще чаю кому-нибудь? – тем же тоном спросила Кэти.

Три женщины смотрели друг на друга.

– А ты не хочешь заняться чем-нибудь нормальным? – в конце концов спросила Диана. – Как насчет хорошей работы в издательстве? Ты можешь приобрести прекрасную маленькую квартирку в Фулхэме…

– Я не хочу маленькую квартирку в Фулхэме.

– … или Челси. Как насчет работы в Сотбис[2]?

– Ма-ам!

– Дочка Бреды Уитерспун, Ванесса, начала работать секретаршей в большом издательстве. – Диана проигнорировала тот факт, что Кэти уронила голову на стол. – Начинать надо с малого. А сейчас она редактор детских книг в одной из компаний, которую они купили. Она так счастлива. И она неплохо зарабатывает. Бреда так довольна. Это значит, что она самостоятельна, но не роскошествует, так что нуждается только в мужчине.

Кэти начала что-то бормотать в стол.

– Сандра, дочь Барбары Мэйторп, – продолжала Диана громче, – работает на замечательной работе в Сотбис. Ей там очень нравится.

Кэти подняла голову.

– Нет, спасибо, – сказала она.

– И она встречает всех этих замечательных мужчин на работе. Мужчин, которые разделяют ее интересы. – Диана снова взялась за чайник. – Ты не можешь сказать мне, – не совсем уверенно произнесла она, – просто сказать, почему ты предпочитаешь еще целых четыре года учиться и обслуживать столики в этом вшивом кафе, вместо того чтобы найти нормальную работу в издательстве. – Кэти прикрыла глаза. – Я просто отказываюсь в это верить, – продолжала Диана, – ты была официанткой уже в шестнадцать лет.

– Тогда ты гордилась мной, – заметила Кэти.

– Конечно. Тогда это было показателем инициативности. Ты собиралась открывать свой собственный бизнес.

– Ну да, – сказала Кэти, – у всех есть дурацкие мечты.

– Вот именно, – подтвердила Диана.

– Как поживает старый добрый чайный магазин? – спросила Кэти.

– Хорошо. Хозяева все время про тебя спрашивают. Миссис Блатчетт шлет привет.

– Она все еще жива?

Вместо ответа ее мать закрыла глаза.

– Это очень разумный вопрос, – обратилась Кэти к Беа, которая кивнула в ответ.

– Да, – ответила Диана, открывая глаза, – она все еще жива.

– Несмотря на то что в это трудно поверить, судя по тому, как она обслуживает посетителей, – пробормотала Беа.

– Конечно, обслуживание уже не такое быстрое, как раньше, – заключила Диана. – Но у нее до сих пор есть все зубы.

– Угу, и лучше не попадаться ей, когда она голодна, – сказала Беа.

– Мам, – начала Кэти, – я не обслуживаю столики вместо работы в издательстве. Я работаю в кафе до тех пор, пока не пойму, чего хочу от жизни.

– И когда же ты об этом узнаешь? Тебе уже двадцать четыре.

– Я знаю, сколько мне лет.

– Я не хочу видеть, как ты растрачиваешь впустую свой потенциал.

– Пожалуйста, перестань присылать мне анкеты для устройства на работу по почте. Я знаю твой почерк, – продолжала Кэти. – Если в них не лежит записка, это не значит, что они анонимные.

– Ох, и что же нам с тобой делать?

– Ты ничего со мной не сделаешь. Я достаточно взрослая и достаточно уродливая, чтобы делать то, что хочу.

– Ты не уродливая. И не толстая.

– Это про меня, – счастливо сказала Беа, кладя в рот еще один тост.

– Я решу, что хочу делать, в свое время, – объяснила Кэти, – и когда я решу, я сделаю ту карьеру, которую выберу.

Ее мать закусила губу.

– Ты же не всерьез говорила о том, чтобы стать школьным психологом? – спросила она в конце концов.

Кэти покачала головой.

– Нет. Дети невыносимы, – сказала она и, услышав вздох Беа, добавила: – Не твои, конечно. Твои будут замечательными.

– Ну, для начала пусть он родится, – тихо сказала Беа, – может, это поможет.

– Уверена, все будет отлично, – заверила ее Кэти, – но я все равно не смогу стать школьным психологом.

– Слава тебе, Господи, за маленькие радости, – вздохнула Диана.

Час спустя Кэти позвонила в дверь коттеджа двоюродной тетушки Эдны и услышала, как та идет открывать. Не то чтобы она не любила мамину тетку, она просто не очень хорошо ее знала. Очевидно, ребенком Кэти приходила к тетке на всякие семейные праздники и понравилась ей, так что теперь та хотела завешать Кэти деньги – в случае, если она решит, чем хочет заниматься, прежде, чем тетушка Эдна умрет. А Беа и Клиффи унаследуют ее маленький коттедж, заполненный всякими коллекционными древностями.

– Минуточку, – раздался голос из-за двери.

Кэти плотнее обмотала шею шарфом. Тетушка Эдна много знала о накоплении денег, поэтому отопление в доме включалось крайне редко.

Дверь распахнулась, и перед ней предстала крохотная женщина. Облако белых волос обрамляло ее лицо, голубые глаза светились живостью. Кэти всегда поражалась ее хрупкости, пока та не начинала говорить. Физически она могла выглядеть не слишком хорошо, но разум всегда был ясен и чист.

– Дай мне посмотреть на тебя, – сказала она, потрепав любимую двоюродную племянницу за подбородок.

Глаза их встретились, и тетя Эдна улыбнулась.

– Неплохо, – гордо просияла она, – ты молодец. Они поцеловались, а потом медленно прошли на кухню через темный прохладный коридор.

– Что будешь пить? – спросила тетушка Эдна, сжимая руку Кэти, отчего та почувствовала себя великаном в домике феи. На кухне было тепло, горел огонь, и Кэти догадалась, где тетушка Эдна провела весь день. Они сидели за столом, и тетка инструктировала Кэти, как приготовить чай. Все в коттедже, от бесценных орнаментов до эксклюзивно декорированных чашек и блюдец, было древним, коллекционным и ценным. Как только тетя Эдна поняла, что не может заботиться обо всем этом сама, она наняла девушку из деревни, чтобы та помогала ей убираться в доме. Она не была расточительной, но была горда и не допустила бы, чтобы люди говорили, что ее дом не содержится в чистоте.

Кэти сделала чай и села спиной к стене, слушая, как кухонные часы выбивают каждую четверть часа.

– Итак, – сказала тетушка Эдна, наливая в китайскую чашку молоко, – что ты мне расскажешь?

Страстно не желая говорить о работе и боясь оставить между словами большую паузу, Кэти неожиданно для себя проговорила:

– У меня появился мужчина.

Брови тетушки Эдны изогнулись, она отпила еще глоток чая.

– Он красивый?

– Да, очень, – улыбнулась Кэти.

Тетушка Эдна кивнула и положила ситечко себе на чашечку.

– Он богатый?

– Думаю, он может быть богат, – подумав, ответила Кэти.

Тетушка Эдна положила одну руку на чайник и налила еще две чашки чая. Она тяжело поставила чайник на стол, мимо салфетки, а потом аккуратно переставила.

Они пили чай.

– Тогда он сможет тебя содержать, – заключила тетушка Эдна.

– Я об этом пока не думала.

– Ты, возможно, даже не осознала, что думала, – сказала тетушка Эдна, – но у тебя будет еще не одна возможность поразмыслить об этом детально.

– Он мне просто нравится, – нахмурилась Кэти. Тетушка Эдна поставила свою чашку на блюдце и слизнула заварной крем с бисквита (мы не обязаны тут церемониться).

– Он бы нравился тебе так же, даже если бы был бедным как церковная мышь? – спросила она, макая бисквит в чай и обсасывая его.

– Да, – сказала Кэти, – вообще-то, думаю, я бы предпочла его.

– О, дорогая, – сказала тетушка Эдна, доедая бисквит, – дай бог, чтобы это того стоило.

– Да, – кивнула Кэти, – но думаю, ты сама сказала бы о нем то же самое.

Тетушка Эдна улыбнулась своей двоюродной племяннице, ее глаза приветливо заблестели.

– Да, дорогая, если бы ты не была такой симпатичной девушкой, он бы не был заинтересован в тебе.

– Спасибо, – поблагодарила Кэти.

– О, это не было комплиментом, дорогая, – возразила старая женщина, – это всего лишь голая экономика.

Кухонные часы четыре раза отсчитали по четверти часа, прежде чем Кэти пошла обратно через прохладный коридор. Она пригласила тетушку Эдну присоединиться к ним на ланч (так она делала каждый раз, когда наносила визит). А тетушка Эдна улыбнулась, поблагодарила и отказалась (как и всегда, когда ее об этом спрашивали).

Кэти добралась домой, едва не булькая от выпитого чая, и теперь смотрела, как Беа помогала Диане с ланчем, когда вдруг послышались звуки, свидетельствовавшие о возвращении мужчин. Кроме того, стало ясно, что мужчины возвращаются не одни. Кэти посмотрела в окно и увидела по крайней мере шестерых, идущих к дому на ланч. Ее отец привел гостей. Ну, в их присутствии ее мать хотя бы не будет к ней приставать. Она спустилась по лестнице и прошла на кухню.

– А, Кэти, – с энтузиазмом поздоровался отец.

Судя по быстрой реакции окружающих – Кэти не видела такого количества мужчин вокруг с тех пор, как ее брат играл на вечеринке по случаю Хэллоуина и поколотил миссис Хиггинботтом, – стало очевидно, что ее, возможно, предложат в качестве десерта. Отец представил ее гостям.

– Вот моя младшая дочь, – объявил он, как будто представлял призового быка. – Кэти, познакомься с молодыми собутыльниками своего старого отца.

Кэти почувствовала себя подопытным кроликом под тремя парами хорошо тренированных глаз. Она знала, что в глазах мужчин такого типа у нее куча недостатков со всех сторон. У нее слишком узкие бедра для потенциальной производительницы на свет детей, и ее внешность не сигналит об умении побаловать мужчину хорошей домашней пищей. С лондонскими мужчинами она всегда ощущала себя свободно, но для деревенских она была карликом. Она пробормотала что-то о помощи женщинам, которые были так заняты приготовлением еды на восьмерых, что их движения были почти молниеносными.

– Сначала, – отец взял Кэти за руку, – ты должна со всеми познакомиться. Это Башер, это Тоби, а это Фокси.

Три гостя смотрели на нее с вежливым интересом, с разными видами улыбок на губах.

– И конечно, – весело продолжал отец, кивая на Клиффи и Мориса, – с этими двумя мошенниками ты знакома.

Клиффи сгреб ее в братские объятия, а потом оттолкнул, прежде чем она успела врезать ему по ребрам.

– Ладно, – сказал Сидни, сводя вместе свои большие красные руки, – время выпить перед ланчем, я думаю.

И, как по волшебству, мужчины моментально исчезли.

– Что случилось с головой Башера? – прошептала Беа.

– Я думала, это его лицо, – ответила Кэти.

– Тише, девочки, – сказала Диана, – лучше помогите мне с овощами.

За столом Кэти поняла, по каким причинам она никогда бы не вышла замуж ни за одного из этих мужчин. Башер ел как лошадь, Тоби считал, что женщины могут заниматься только цветочками, а Фокси был прозван так потому, что, если присмотреться, можно было увидеть волосы у него в носу. Но что наиболее важно, ни один из них не был Дэном.

После ланча на кухне появился Сидни.

– Ну? – спросил он у Кэти, явно гордясь своим выбором возможных женихов.

Прежде чем она успела ответить, появилась Диана.

– Хватит, – сказала она мужу, насильно выталкивая его из кухни, – давай уходи. Мы только что скормили ланч для четверых восьми персонам, а ты тут лезешь со своим «ну?».

Сидни отошел, чтобы женщины убрали на кухне.

– Двоюродный дядя Тоби был графом! – восхищенно крикнул он Кэти над головой Дианы, когда добрался до двери.

– А его мать была лошадью, судя по его виду, – парировала Диана, вспыхнув. – Иди уже. У нее сегодня встреча с хорошим парнем из Оксфорда, перестань вмешиваться.

– Что, правда? – спросил Сидни, наполовину скрываясь за дверью. – А чем занимается его отец?

– Занимается собственным бизнесом скорей всего, – раздраженно ответила жена, – уходи из кухни, а то не получишь чаю.

Сидни подмигнул Кэти и убрал нос, прежде чем Диана захлопнула дверь.

Кэти положила тарелку, которую вытирала.

– Спасибо, мама, у меня уже начались ужасные видения по поводу организации свадьбы.

– Ни за что, – сказала Диана, – я никогда не позволю своей дочери выйти замуж за подобного поросенка.

– Спасибо, мама.

– Тем более пока ты не сделала карьеру.

– О-о, – неожиданно воскликнула Беа, – он толкается.

Она повернулась к матери и сестре, и было видно, как ребенок в ее животе танцует румбу собственного изобретения.

– О-о, – сказала Кэти, – он будет танцовщиком.

– Ни за что, – заявила Беа, – регби, центральный игрок.

– А если ей понравится балет? – спросила Кэти. Они снова посмотрели на танцующий живот.

– Я уверена, это мальчик, – поглаживая живот, сказала Беа.

Они все улыбнулись фирменной улыбкой Симмондсов и обратились к Богу с просьбой, что им неважно, какого пола будет ребенок, только чтобы он был здоров и не унаследовал подбородок своего папаши.

В три часа дня, приблизительно в то время, когда Кэти собиралась уезжать из Глоссопа, лондонское небо отказалось от попыток стать светлее. И Сьюки больше не могла терпеть. Она знала, что это будет невежливо, но если бы Грета не хотела, чтобы ей звонили домой, она бы не дала свой номер.

Успел раздаться только один гудок.

– Грета Майклз.

– Грета, это я, Сьюки.

– Сьюки, дорогая, все в порядке?

– Да, все хорошо. Извини, что я звоню домой…

– Что случилось?

– Я просто…

– Ты не могла бы говорить громче?

– Да, я просто…

– Отлично! Я знала, что ты можешь это сделать.

– Я просто хотела попросить тебя рассказать чуть побольше о том, как лучше выглядеть на пробах.

– Дорогая, дело не в том, что надо что-то улучшать… Ой, подожди минутку, мне надо выпустить кошку… Ты естественна. Тебе нужно просто переосмыслить само понятие «пробы».

– Правильно, переосмыслить.

– Да.

– Я просто не знаю, что еще мне надо сделать, – повторила Сьюки, – я имею в виду, что у меня никаких проб на следующей неделе, только одно прослушивание.

Она слышала, как Грета на другом конце провода шелестит бумагами.

– Я вот что тебе скажу, – проговорила Грета после паузы, – я только что читала твое резюме. Теперь, когда мы хотим представить тебя заново, как телеактрису, его нужно переписать.

– Хм. Как?

– Ну, телевизионные режиссеры не слишком заинтересуются тем, что ты умеешь танцевать джаз или фехтовать. Не так уж много фехтовальщиков нужно для комедии.

– А чего они хотят?

– Они хотят знать, снимаешься ли ты обнаженной и насколько далеко ты готова зайти.

– В комедиях не так уж много обнаженки, в любом случае.

– Я знаю, дорогая, но ты понимаешь, о чем я говорю. Посмотри на свое резюме, – еще шелест. – Ах да. И твои рекомендации. Их надо полностью переписать.

– Хорошо. Полностью переписать.

– Когда ты мне все принесешь, тогда поговорим о пробах.

– Ты имеешь в виду, что не будешь ничего делать, пока я не принесу тебе новое резюме и рекомендации?

– Ну, дорогая, когда ты их перечитаешь, ты меня поймешь. Я так рада, что ты мне позвонила. Теперь уж мы точно можем начать двигаться.

Когда Сьюки положила трубку, она уже пообещала себе никогда не звонить Грете домой. Вот только бы найти в себе силы выполнить это обещание. Сьюки знала, что она не слишком дисциплинирована. Она прикрепила на холодильник записку: «Звонить Грете только, когда счастлива». А потом позвонила матери в поисках хоть небольшой поддержки.

– Думаю, тебе надо сменить агента, – заботливо сказала мать.

– Нет, Грета прекрасна, – устало ответила Сьюки. Невозможно было поверить, но заботливость матери только ухудшала дело.

– Но она тебе совсем не помогает, – заспорила мать, – и она вгоняет тебя в депрессию. Думаю, она вредит тебе.

– Нет, неправда. Она мне помогает.

– Но разве ты счастлива?

Повесив трубку, Сьюки добавила к прикрепленной на холодильник записке еще одну строчку: «И маме». После этого она отправила Кэти на мобильник сообщение: «Агент и мама ненормальные. Я иду к тебе». А потом пошла к Кэти, надеясь, что Джон будет дома и она сможет подождать, пока Кэти вернется домой.