Огненный свет

Глава 8

Миссис Хеннесси смотрит сквозь жалюзи. Должно быть, ждала нас. Мы входим через задние ворота, стараясь аккуратно закрыть их, чтобы они не скрипели.

И всё же, так же тихо, как и мы, она следит за нами. Миссис Хеннесси сделала очень многое с того момента, как мы переехали сюда. Так, будто в её дом въехала семья осужденных.

Видимо, я не единственная, кто это замечает.

— Она наблюдает за нами, — шепчет Тамра. — Снова.

— Не смотрите, — командует мама. — И говорите потише.

Тамра слушается и шепчет:

— Разве это не страшновато, жить на заднем дворе у какой-то старой леди?

— Это прекрасный район.

— И всё, что мы могли себе позволить, — напоминаю я Тамре.

Мы обходим бассейн, двигаясь друг за другом. Мама ведет, балансируя маленькой сумкой с продуктами. Я последняя. Смотрю вниз, на лазурно-голубой бассейн, чтобы увидеть своё дрожащее отражение. Химический запах жжёт мои ноздри.

Тем не менее, вода выглядит освежающей в этой сухой жаре, которая заставляет мои поры сужаться. У нас даже нет ванной. Только душевая кабина. Может, я смогу позже тайно поплавать. Я никогда не была хороша в следовании правилам.

Тамра ворчит:

— Я просто надеюсь, что она не обыскивала наши вещи, пока мы уходили.

Какие вещи? Мы в спешке ничего незаконного не вывозили. Одежда и несколько личных вещей. Сомневаюсь, что она сможет найти драгоценности. Даже я не смогу их обнаружить. И я видела, как мама уходила на поиски работы, немного скучая по ним.

Мама отпирает дверь. Тамра следует за ней внутрь. Я жду и ещё раз смотрю через плечо, чтоб найти миссис Хеннесси все еще смотрящей. Когда она видит, что я гляжу на неё, жалюзи закрываются. Обернувшись, я иду в пахнущий плесенью бассейна дом, задаваясь вопросом, во сколько она ложится спать.

Эта вода зовёт меня по имени. И пока, это ближе, чем небо.

Когда Тамра и я моем посуду, мама собирается на работу. Запах дорогого масла и сыра задерживается на кухне. Мамины макароны с пятидолларовым сыром и всевозможными травами мои любимые. Не то, чтобы она фантастический повар в целом. Просто она была верда драко.

Верда драко знают всё, что нужно знать о травах, в частности, как использовать их в продуктах питания и медикаментах. Мама может привести самое безвкусное блюдо к жизни. Также умеет делать компрессы на ночь, которые помогают от прыщей или высасывают яд.

Сегодня обед был для меня.

Она пытается быть хорошей — думаю, ей жаль меня. Я мамина забота. Она хочет, чтоб я была счастлива здесь. С Тамрой, это факт — она хотела оставить стаю годы назад.

Обед вкусный, восхитительный. Как дома. Мой живот приятно полон от большого количества пищи.

Мама появляется из своей комнаты в чёрных слаксах и фиолетовом топе, расшитом блёстками. Её голые плечи мерцают как бледный мрамор. Возможно, она загорит здесь. Я хмурюсь. Возможно, мы все загорим.

— Девочки, вы уверены, что всё будет в порядке? — она смотрит на меня, когда спрашивает.

— С нами всё будет прекрасно, — бодро отвечает Тамра. — А теперь иди и заработай эти чаевые.

Мама шатко улыбается:

— Я попытаюсь, но действительно очень не хочу оставлять вас одних.

Я знаю, что это ужасно и эгоистично, но я рада, что она была занята в течение многих ночей. Слишком трудно быть рядом с ней сейчас. И таким образом, мне нужно волноваться только о Тамре, если я улизну. Когда я улизну. Как только я выберу самое безопасное место, чтобы проявиться. Это не должно быть далеко. Я должна буду идти, чтоб добраться туда, в конце концов.

Смех, как пузырьки кислоты в моей груди. Поскольку ни одно место чтоб проявиться, здесь небезопасно. Без тумана и гор для прикрытия, я никогда не буду полностью незаметна.

— Не ложитесь спать слишком поздно, — инструктирует мама. — И сделайте свою домашнюю работу.

Это — её первая ночь работы в местном казино. За ночную смену платят больше всего. Её не будет с десяти вечера до пяти утра. Получается, она сможет проводить нас в школу, вздремнуть, а затем возвращаться в течение нескольких часов за день, синхронизируя во времени, чтоб забрать нас из школы и провести вечер с нами. Идеально, пока она сможет работать на пяти часах дневного сна.

— Помните, миссис Хеннесси по соседству.

— Как будто мы собираемся беспокоить её. — Фыркаю я.

— Просто будьте осторожны, — её пристальный взгляд колеблется между мной и Тамрой, интересно, что действительно волнует её. То, что стая может обнаружить и забрать нас обратно? Или то, что я взлечу и вернусь к ним всем самостоятельно?

— Ты знаешь, — указывает Тамра. — Мы могли бы продать несколько рубинов, изумруд или алмаз. — Она пожимает плечами. — Тогда бы ты не беспокоилась. И не пришлось бы работать так много. — Моя сестра обводит взглядом, небольшую, обшитую деревянными панелями гостиную. — Тогда мы бы смогли арендовать хорошую квартиру.

Мама берёт кошелёк:

— Ты знаешь, что мы не можем сделать этого.

Поскольку стая узнает немедленно, если какие-либо драгоценности, принадлежавшие нашей семье несколько поколений, начнут циркулировать. Они будут искать эту вещь. Это то, что они ожидают, мы сделаем, чтобы выжить.

Если бы не это, я знаю, мама продала бы каждый драгоценный камень, которым мы обладали. Она не видит в них сентиментальной ценности. Камни — наше семейное наследство драко, в конце концов, и она хочет убить все связи с ними.

Драгоценные камни принадлежали нашим предкам. Поэтому в частности, на нас охотятся. Деньги. Алчность. Кроме того, жажда нашей крови, кожи и костей, которые, говорят, обладают целебными свойствами.

Но для нас это не деньги. Это жизнь.

Пахотные земли поддерживают нас, но драгоценные камни дают нечто большее. Они глазурь торта, чистейшая энергия земли. Они укрепляют нас. Как и наши предки, драконы, мы тоже можем обнаруживать их под землёй. Мы настроены на их энергию. Отсутствие пахотной земли и драгоценностей равноценны голоду.

Тамра опирается руками о бёдра:

— Да ладно. Просто продай один. Мне нужна новая одежда.

Мама качает головой:

— У меня зарплата в пятницу. Посмотрим, на чём можно будет потом сэкономить.

— Будет ли сделка большой от продажи одного маленького камня? — я говорю легко, делая вид, что не полностью осведомлена о потенциальной опасности. Не говоря уже о боли потери одного их драгоценных камней моей семьи. Его продажа походила бы на продажу части меня. Но, возможно, она стоит того. Потому что ничего не останется от меня, если мне придется жить здесь. А так, стая нашла и забрала бы нас обратно.

Пристальный взгляд мамы колеблется на мне, сверкающий и твёрдый. Она видит сквозь мои слова, знает мою игру:

— Это было бы плохой идеей, Джасинда.

Это предупреждение. Её угрожающий тон ставит точку.

— Хорошо, — отвечаю я, устанавливая последнюю тарелку в сушилку и двигаясь через гостиную в комнату, которую делю с Тамрой.

— Джасинда, — зовёт она, когда я падаю на кровать. Мама идёт, останавливаясь в дверном проёме, смягчаясь. — Не сердись.

Я ударяю кулаком мягкую подушку.

— Что из всего этого, как предполагается, делает меня счастливой?

— Я знаю, это тяжело.

Я качаю головой — свернула на мою сторону. Не могу даже смотреть на неё. Она понимает. Она была там. Именно это выводит меня из себя.

— Ты приняла решение позволить своему Драги умереть. А теперь делаешь этот выбор для меня.

— Это и для меня нелегко.

Я впиваюсь взглядом в неё через плечо. — Ты та, кто решил, что мы должны сделать это.

Она качает головой, сожалея, и на мгновение я думаю, что, возможно, смогу убедить её, что это ошибка. Может быть, она поймёт, что мне здесь не место, и никогда не будет.

— Я знаю, что это было моё решение. Я не давала вам выбора, — она соглашается.— Но я хочу, чтоб вы были в безопасности.

Я почувствовала внезапную слабость. Снова безопасность. Как я могу спорить с этим?

Она продолжает:

—.... А пребывание со стаей еще больше не безопасно. Я твоя мать. Ты должна будешь доверять мне. Переезд сюда был правильным выбором. — Что-то такое было в ее тоне... что-то, что заставляет меня думать, что она не сказала мне всего. Со стаей намного опаснее, но она не хочет, чтобы я знала.

Я снова отвожу взгляд на клетчатые занавески. Вдохнув химический запах бассейна в доме, я ощутила жжение в носу. В этой комнате сильнее. Перебивает даже аромат плесени.

— Разве ты не опаздываешь на работу?

Ее мягкий вздох прозвучал в воздухе:

—Спокойной ночи, малышка. Увидимся утром.

Потом она ушла.

Она и Taмра сказали что-то друг другу. Слишком тихо, чтобы я смогла разобрать, так что я поняла, что они говорят обо мне.

Я слышу, как впереди дверь открывается и закрывается, запирая меня в тюрьме.

Я не делила комнату с Тамрой с тех пор, как нам было по семь лет. Я не уверена, что смогу терпеть ее оптимизм, пока страдаю, но я постараюсь. Нет смысла портить ей настроение.

—Что ты завтра наденешь?— Она смотрит в наш шкаф. Трудно. В течение нескольких минут. Как будто что-то волшебное появляется, чего не было минуту назад.

Мама выделила нам большую комнату с большим шкафом. Который был не слишком заполнен. Размеры шкафа лишь подчеркивают недостаток нашего гардероба.

Я пожимаю плечами.

— Джинсы.

— Ты была в джинсах сегодня.

— Не существенно, если я надену джинсы снова. Я переодену верх.

Она шлепается на постель.

Я сидела по-индийски, втирая лосьон на ноги. Снова. Я использовала больше половины бутылки, но мое тело все еще чувствовало сухость и жажду, оно жаждало больше.

— Ты ничего не забыла в старом доме? — Спрашиваю я, надеясь, что, может быть, есть что-то, что может побудить ее к возвращению.

— Нет.

— Даже Кассиана? — смею я спросить.

Мгновенно ее настроение меняется. Ее выражение стало темнее тучи, когда она бросает:

— Он не принадлежит мне, чтобы я скучала по нему, верно?

Вот она. Старая рана.

— Это не останавливало тебя от ожидания его все эти годы.

— Кассиан не может быть с не проявившейся Драги. Его отец никогда не позволит этому случится. Я сразу поняла это.

Действительно ли? Тогда почему я чувствую гнев? Боль? Почему она провожала его взглядом каждый раз все эти годы, если она понимает?

— Вы оба когда-то были близкими друзьями — напомнила я ей.

— Все трое были. Ну и что?

— Я не была так близка с ним, как ты.

Она вздыхает:

—Это было давно. Мы были детьми тогда Джейс. — Качая головой, она смотрит на меня. — Что ты собираешься делать с этим? Ты думаешь, что сможешь заставить меня поверить, будто у меня есть шанс с Кассианом? В то, что я вернусь к нему? Ничего себе, ты действительно отчаянно пытаешься вернуться, если думаешь, что я настолько глупа, чтобы купиться на это.

Кровь приливает к моей шее. Я что, настолько прозрачна?

— Просто я не могу поверить, что ты совершенно забыла о нём.

Её глаза блестят, голос дрожит от чувств:

— Ты имеешь в виду, мне обманывать себя? У меня нет шансов с ним. Стая не позволит этому случиться. Кассиан не позволит. Я начну здесь. — Её взгляд отвердевает, охлаждая меня. — У меня есть достоинство, Джасинда. Я не позволю глупому давлению остановить меня, наконец, от наличия жизни, так не можем мы просто забыть эту тему?

Игнорируя просьбу, я спрашиваю то, что не спросила в течение длительного времени, не решаясь, отказываясь подать сестре ложную надежду:

— Что, если ты не дала ему достаточно времени.

Её глаза вспыхивают яростью:

— Не лезь туда. Если бы я смогла проявиться, то уже сделала бы это.

Я пожимаю плечами:

— Может, ты поздно расцвела? Нидия проявляются поздно.

— Тринадцатилетние поздно расцвели, но не я. Теперь, пожалуйста, можем мы прекратить это? Я не хочу больше говорить о стае.

— Хорошо, хорошо, — обращаю внимание на свои ноги. Снова высохли.

Я качаю головой отчаянно, яростно. Моя рука работает тяжелее, втирая лосьон глубоко в кожу. Лосьон без запаха, потому что у меня было достаточно запахов, запахов, которые постоянно душат меня в человеческом мире.

Уже сейчас я чувствую себя другой. Это работает. Мама добилась своего. Мой Драги ослабевает. Умирает в этой пустыне.

Только не рядом с Уиллом.

Чувствую под пальцами кожу. Надежда порхает в груди. Да, не рядом с Уиллом. Около него мой Драги оживает. Уилл. Конечно, это рискованно. Но сейчас риск для меня — это воздух. Везде. Моя жизнь далеко не в безопасности — как бы мама не цеплялась за это.