Огни Азерота

9

Когда Рох разбудил его вновь, в щели полога просачивался дневной свет, а сквозь дымовое отверстие над головой — туман. Перед ним стояла пища. Вейни уселся и стал поедать завтрак — хлеб и соленую рыбу, запивая кисловатым шиюнским напитком. Впервые за несколько дней он мог наесться вдоволь, как бы ни была проста эта пища и какие бы воспоминания она ни вызывала о Шиюне.

Пережевывание пищи вызывало боль, а на теле не было места, которое бы не саднило. Но колено в то утро уже могло сгибаться спокойно, и боль в нем, которая все эти дни была такой постоянной, что Вейни почти привык к ней, начала утихать. Он не стал одеваться, а просто закутался в отрез ткани, и Рох сказал, что горячий компресс должен оставаться на колене до обеда.

— Спасибо, — сказал Вейни.

— Что, искренняя благодарность? Это больше, чем я получил во время последней встречи. И думаю, что ты по-прежнему хочешь перерезать мне горло, кузен.

— Я в здравом рассудке и понимаю, что обязан тебе.

Рох криво усмехнулся и подлил воды в горшок, стоявший на огне, затем уселся и налил себе кружку шиюнского напитка, а выпив, скорчил гримасу. — Потому, что я не поступил с тобой так, как должен? Они накачали тебя этим наркотиком так, что ты перестал что-либо соображать, и если бы это продлилось достаточно долго, пожалуй, ты бы выдал им все, что знал, и этого было бы достаточно, чтобы они тебя пощадили… а может быть, и нет. Ты бы прожил столько времени, сколько им хватило бы, чтобы насытиться твоими мучениями. Ты должен быть мне благодарен. Но, конечно же, мне все равно пришлось бы выручать тебя — это было необходимо для меня самого. Ты мог меня погубить. А что касается всего остального, то тут ты прав — за тобой должок.

Вейни повернул ладонь шрамом вверх — на ней был знак Моргейн, рана, зарубцевавшаяся с кровью и пеплом.

— Я не могу так поступить, и ты это знаешь. Все, что я должен сделать, я сделаю — таков закон илинов. Не обещаю, что могу отступиться от него — это выше моих сил.

— Но у тебя их достаточно, чтобы напомнить об этом мне.

Он пожал плечами, обеспокоенный — Рох всегда имел возможность вырвать у него из груди сердце.

— Похоже, тебя не слишком испугало происшедшее в том шатре в минувшую ночь. Они пока не готовы покончить с тобой. Пока. Но однажды они все-таки найдут способ.

— Я знаю. Я знаю, в какой мере могу доверять Хитару, и мы давно ушли за эти границы.

— Потому-то ты и окружаешь себя подобными Фвару. Тебе хорошо известно, что он и его родичи некогда служили Моргейн, но стали ее противниками, когда не смогли получить от нее то, чего хотели. Они поступят так же и с тобой, в ту же минуту, как только ты пойдешь наперекор их желаниям. Это во мне говорит не только ненависть. Это правда.

— Я не упускаю этого из виду. Но есть еще тот факт, что Фвар и его родня предпочитают служить мне, а не кел, потому что хорошо знают, насколько кел любят их. Кел ненавидят всех людей в этом лагере — и хию, и болотников, — всех, кто имеет хоть малейшее представление о независимости. Но болотники не любят Фвара. Фвар и его люди малочисленны, и он знает, что если он потеряет бдительность, то болотники окунут его мордой в грязь. Фвар любит власть. Она ему просто необходима. Но чем больше власти, тем больше у тебя врагов. Когда он думал, что Моргейн даст ему власть, он присоединился к ней, и пока был уверен в ней оставался ей верным и сопровождал ее во всех опасностях. Ко мне он присоединился только потому, что знал: ему не совладать с кел, а я имею влияние в этом лагере. Фвар держит болотников под жестким контролем, и это меня устраивает. Он важен для того, чтобы я мог здесь существовать. Без меня он ничто, и он это знает. Но пока он служит мне, кел в этой стране не будут править хию и болотниками. И как ни горды кел, они понимают, что остальные превосходят их числом и что те люди, которые все еще служат им — это не более чем просто скот. Ни один человек из Шиюна не питает симпатий к болотникам и хию, но при этом ни один человек, живший под властью кел, не любит своих хозяев, даже те, кто носят клеймо на лице. Кел очень боятся своих собственных слуг и действуют вдвойне жестоко, чтобы держать их в повиновении. Но в открытую об этом они не говорят. С другой стороны, не получится ничего хорошего, если люди прознают об этом, не правда ли? Еще хлеба?

— Нет.

— Отношения между ними изменились с тех пор, как к власти пришел Хитару, — продолжал Рох, покачивая головой. — Для этого потребовалось принудить кое-кого из кел вести себя прилично. Однако во время перехода выживали только сильнейшие, а они и в обычное время не слишком жизнеспособны.

— Ты выбрал Хитару в союзники, хотя тогда у тебя был другой выбор.

— Да, — сказал Рох, наполняя обе их чашки. — Впрочем, позднее я жалел об этом. Мне всегда не везло с союзниками. Кузен… Где, по-твоему, скрывается Моргейн?

Вейни проглотил кусок, неожиданно ставший сухим, и потянулся за чашкой. Он стал пить, сделав вид, что не слышал вопроса.

— То место, куда она намеревалась попасть, переправляясь через реку, — сказал Рох, — это, несомненно, и есть место контроля. Я так полагаю, и Хитару, конечно же, тоже. Патрули Хитару обшарят там каждый кустик. Хитару не хочет, чтобы хию шли по ее следу. Я же настаивал на том, чтобы послать туда Фвара, и вот почему: Фвару не слишком хочется заниматься этим, но даже он видит, какая нам грозит опасность, если люди Хитару завладеют ее мечом. Я не сомневаюсь, Хитару и сам напуган, да и такие, как Шайен — если кто-нибудь из них получит меч, Хитару не поздоровится. Хотя, признаюсь, мне вовсе не по душе и мысль о том, что он окажется у Фвара. Конечно, Фвар, будь его воля, оставил бы тебя лежать под конем и погнался бы за нею. Теперь он локти кусает, но по-прежнему боится ее. Он однажды видел действие ее оружия — и был тогда вне себя от страха. Тогда-то он и стал ее ненавидеть. Он отважился издали пустить в нее стрелу, но оказаться лицом к лицу с ней и Подменышем… Впрочем, это совсем другой разговор. Фвар иногда не в состоянии понять, чего же он сам хочет. Инстинкт выживания у него порой сильнее, чем желание добиться цели. Сейчас он сожалеет об этом, но момент упущен — благодаря тебе, конечно.

— Упущен так упущен, — сказал он, и слова с трудом вырывались у него из горла. — Я ничем не могу тебе помочь.

— Между нами мир, мир — вот что я советую тебе помнить. Каждый раз, когда ты пытаешься идти против меня, вспоминай об этом — и выброси из головы тактику кел. Сегодня ночью, если бы я хотел, я мог бы сделать то же, что и они. Нет, я — единственная твоя надежда на спасение.

— Лилл был расположен к таким союзникам, как Фвар — бандитам, головорезам. Таких мерзавцев в его окружении всегда хватало. Я вижу, ты не изменился, и шансы мои, следовательно, равны тем, какие были у меня в Шиюне.

В глазах Роха появился туман, но затем они медленно прояснились. — Я тебя не виню. Я не верю своим союзникам, но это ты вынудил меня быть с ними. Они убьют меня, когда смогут, в этом я не сомневаюсь. Ты здесь в безопасности настолько же, насколько и я… только потому, что Хитару боится восстания в стане людей, которое вспыхнет, если он попытается захватить тебя. Кроме того, у него есть причина ждать.

— Какая причина?

— Весточка, которую в любую минуту может прислать один из его патрулей — что в их руках оружие Моргейн. И в ту же минуту, друг мой, мы с тобой окажемся покойниками. Есть и еще одна опасность: что я, ты и Моргейн окажемся не единственными, кто может использовать энергию Врат. Возможно, подобным знанием обладает еще кто-то в этой земле. И если это так… Это так, Вейни?

Он ничего не сказал, пытаясь сохранить бесстрастное выражение лица.

— Я подозреваю, что это возможно, — сказал Рох. — Но чего бы еще мы ни боялись, меча надо опасаться в первую очередь. Безумием было даже делать такую вещь. Моргейн знает об этом, я уверен. И мысль об этом… Я знаю, что написано рунами на этом лезвии, по крайней мере, часть того. Этого никогда не следовало писать.

— Она это знает.

— Ты можешь идти? Пойдем. Я покажу тебе кое-что.

Он с трудом поднялся, и Рох протянул ему руку. Они прошли к дальнему краю шатра, Рох отдернул рваный полог и указал ему на горизонт.

Там, в сиянии гораздо более холодном, чем лунный свет стояли Врата. Вейни смотрел на них и содрогался от их близости, от присутствия этой смертоносной энергии.

— Не самое приятное зрелище, правда? — спросил Рох. — Они пьют разум, как воду. Они довлеют над нами. Я жил в их присутствии столько, что уже чувствую их сквозь стену шатра. Возле этих Врат мир между людьми невозможен — это чувствуют все, и люди и кел, — но из-за нее они боятся уйти отсюда, а сейчас они уже боятся и оставаться здесь. Некоторые, наверное, все же уйдут. Те же, кто останутся, сойдут с ума.

Вейни повернулся, отпустил руку Роха и едва не упал, но Рох вовремя подхватил его, отвел на место и помог опуститься на циновку возле костра.

Рох опустился рядом с ним на корточки, положив руки на колени, а затем уселся поудобнее, скрестив ноги.

— Теперь ты видишь, что в этом месте есть и другой источник безумия, не только акил. Причем гораздо более мощный. — Он поднял кружку и допил остатки напитка, глотая почти с трудом. — Вейни, я хочу, чтобы ты какое-то время защищал мою спину, как защищал ее.

— Ты безумен.

— Нет. Я тебя знаю. Не существует человека более надежного. Что касается твоей клятвы, то даю слово, ты можешь ее сдержать, когда захочешь. Я устал, Вейни. — Голос Роха вдруг прервался, в карих глазах появилась боль. — Я прошу тебя делать только то, что не противоречит данной Моргейн клятве.

— В таком случае, это может произойти в любое удобное для меня время. И я не буду тебя предупреждать.

— Я знаю. И все же прошу тебя. Только об этом.

Вейни был изумлен, вновь и вновь обдумывал эти слова, не находя в них ловушки, наконец кивнул:

— А до той поры я сделаю все, что могу. Хотя вряд ли смогу многое. Я не понимаю тебя, Рох. Мне кажется, ты что-то затеял, и я не верю тебе.

— Я сказал, чего я хочу. А сейчас я тебя покину на время. Спи. Делай, что хочешь, пока остаешься под этим кровом. Не ступай пока на больную ногу. Ставь компрессы, пока не пройдет.

— Если Фвар осмелится подойти ко мне…

— Они не ходят в одиночку, ты же их знаешь. Не тревожься об этом. Я буду присматривать за ним, так что тебя не должно беспокоить, где он.

Он поднялся и повесил на пояс меч, но оставил колчан и лук.

Выходя, он опустил полог шатра, закрыв от Вейни свет.

Вейни улегся на прежнее место и натянул на голову одеяло. Никто не потревожил его, и прошло много времени, прежде чем вернулся Рох, не сказав ни слова о том, что он делал. Однако лицо его было озабоченным.

— Я буду спать, — сказал Рох и улегся на свое ложе. — Разбуди меня, если будет необходимость.

Это было непривычное положение — Врата с одной стороны, враги-кел — с другой, а сам он охраняет родственника, которого поклялся убить. От неспособности делать что-то он думал о Моргейн, посчитал дни с момента их расставания. Четвертый день. За такой срок любая рана могла либо подзажить, либо проявиться в полную силу.

Весь день он накладывал компрессы на колено, а к концу дня Рох сменил повязки на его ранах и на время покинул его, после чего возвратился с едой. Затем Рох дал ему поспать, но среди ночи разбудил и попросил посидеть на страже, пока он отдохнет.

Он смотрел на Роха и гадал, что же происходит такое, что Рох не рискует, чтобы они спали оба. Лицо у Роха было таким, будто усталость его была уже невыносимой, словно была наконец единственная ночь за много суток, когда он мог заснуть, не боясь за свою жизнь. Вейни бдил до рассвета и лишь затем вздремнул, пока Рох занимался своими делами снаружи.

Его разбудил звук шагов. Это был Рох, а в лагере царила суматоха. Он вопросительно посмотрел на кузена, но Рох, не произнося не слова, уселся на циновку и положил меч рядом. Затем налил себе питья. Руки у него дрожали.

— Все скоро успокоятся, — сказал он наконец. — Самоубийство. Мужчина, женщина, двое детей. Такое здесь случается.

Вейни в ужасе уставился на Роха, потому что в Эндаре-Карше такого никогда не бывало.

Рох спокойно пожал плечами.

— Это все из-за кел. Это они толкают людей на подобные вещи. И это еще не самое страшное зло. Врата… — Он вновь пожал плечами, на этот раз с дрожью. — Они довлеют надо всеми, кто здесь.

Занавес откинулся, и Вейни увидел вошедших Фвара и его людей. Он потянулся к горшку с напитком, но не для того, чтобы пить. Рох перехватил его запястье.

— Все угомонились, — сказал Фвар, избегая взгляда Вейни, глядя на Роха. — Родственники уже начали хоронить погибших. Но возникло много других проблем. Хитару нас оттесняет. Мы не можем держать людей повсюду.

Мгновение Рох молчал.

— Хитару играет в опасную игру, — сказал он спокойным голосом. — Садитесь — и ты, Фвар, и твои люди.

— Я не буду сидеть рядом с этим псом.

— Садись, Фвар. Не испытывай моего терпения.

Фвар долго раздумывал над этими словами, затем мрачно уселся возле очага, а его родственники расположились рядом.

— Ты требуешь от меня слишком многого, — сказал Вейни.

— Не ссорься с ними, — сказал Рох. — Это входит в твое обещание.

Вейни мрачно наклонил голову, посмотрел на Фвара. — Только раз этого просит Рох.

— Ладно, — дерзко ответил Фвар, но Вейни склонен был полагаться на его слово не больше, чем на слово Хитару. А то и меньше.

— Я скажу вам, почему вы не должны враждовать, — сказал Рох. — Потому что всем нам грозит гибель, поскольку мы между кел и болотниками. Потому что… — Он показал за плечо, туда, где за стеной шатра скрывались Врата, — потому что эта штука сведет нас с ума, если мы здесь останемся. А нам это не нужно.

— Куда, в таком случае? — спросил Фвар, и Вейни стиснул зубы и уставился на циновку, чтобы скрыть свое удивление. Ему вдруг стало страшно, сердце подпрыгнуло, когда он пришел к неожиданному заключению: он не верил ни одному слову Роха, но ему оставалось только принять это. Альтернативой были или Фвар, или другие.

— Нхи Вейни может принести нам существенную пользу, — сказал Рох тихо. — Он знает эти земли. Он знает Моргейн. И он знает, каковы его шансы в этом лагере.

— Особенно в окружении таких, как эти, — сказал Вейни, и тут же из ножен выскочил кинжал, но Рох раньше обнажил свой длинный меч и упер острие в живот Трина.

— Я снова прошу: мир, или никто из нас не сможет уйти из этого стана… или же не уцелеет в пути.

Фвар сделал Трину успокаивающий жест, и кинжал спрятался в ножны.

— Ставки сейчас гораздо выше, чем вы думаете, — сказал Рох. — Вскоре это станет ясно. Но будьте готовы к походу. Будьте готовы выехать даже нынче ночью.

— Шию пойдут следом.

— Возможно, пойдут. Вам, возможно, придется их убивать. Есть такой шанс. Но мой кузен — это другой вопрос. Не вздумайте заколоть его в спину. Слушай меня внимательно, Фвар, предводитель Маай. Убьешь его — и с одной стороны от тебя откажется народ Шию, с другой — местные люди. А это не лучше, чем наше нынешнее положение. Ты понял меня?

— Да, — сказал Фвар.

— Смотри на вещи более просто. Что касается меня, я не буду участвовать в ваших приготовлениях. Шию требуют от меня, чтобы я послал вас на разведку. Если вас спросят, так и скажите. Если же возникнет переполох… впрочем, постарайтесь его избежать. Идите.

— Кого ты предаешь, Рох? Всех?

Темные глаза Роха встретились с глазами Вейни.

— Всех, кроме тебя, мой кузен.

В голосе звучала холодная насмешка.

Он опустил глаза, не в силах выдержать этот взгляд, будивший в нем сомнения.

— Я пойду с тобой.

— И будешь защищать мою спину?

Он пристально смотрел на Роха.

— Тебя надо защищать в основном от Фвара, кузен. Да, я буду охранять тебя, а ты меня. Всегда один из нас будет бодрствовать, но притворяться спящим.

— Ты заранее продумал этот поход? Еще тогда, когда отобрал меня у Хитару?

— Да. Прежде я не мог оставить Врата, опасаясь Моргейн. Теперь же я не могу оставаться здесь, опасаясь ее… Теперь я знаю то, что мне нужно было знать, и ты поможешь мне, нхи Вейни из клана Кайя. Я отправляюсь к Моргейн.

— Я не поведу тебя.

— Я бегу от союзников, кузен. Я все равно попаду к ней. Возможно, она погибла, и тогда мы, мы оба посмотрим, что нам удастся сделать. Но она не умирает так легко, эта ведьма из Инор-Пиввна. И если она жива… Что ж, я попытаю счастье с ней.

Вейни медленно кивнул, чувствуя, как засосало под ложечкой.

— А с Фваром ты поосторожнее, — сказал Рох. — Будь спокойнее.

— Оружие.

— Получишь. Твое собственное. Я забрал все твое имущество у хию. И наложу повязку тебе на колено. Вон там одежда получше, чем эти лохмотья, которые дали тебе хию.

Он склонился над грудой, на которую ему указал Рох, нашел собственные сапоги, а также все остальное, что ему было нужно, и оделся. Он и Рох носили одежду одного размера. Он старался не смотреть на Роха и держать свои мысли при себе. Рох знал, что когда придет время, Вейни повернет против него. Рох знал это, и тем не менее вооружал его. Эта мысль отнюдь не доставляла ему удовольствия.

Рох устроился в углу возле стены из травы и глядел на него из-под полуприкрытых век. — Не веришь мне? — заключил он.

— Не больше, чем дьяволу.

— Поверь мне, наконец: за пределами этого лагеря ты должен полагаться на меня и защищать меня, иначе маай Фвар с обоих нас сдерет шкуры. Ты можешь погубить меня, но обещаю — это не принесет тебе пользы.

Суматоха не стихала. Через час она разгорелась с новой силой, затем Трин сунул голову в шатер и, тяжело дыша, произнес:

— Фвар говорит, что все готово. Нет смысла ждать дотемна. Говорят, надо бы отправляться. Болотники хотят поджарить его на медленном огне. По мне — так правильно хотят, но если они поднимутся на нас и если кел их поддержат… В общем, если хочешь вывести отсюда коней, надо делать это сейчас, быстро, пока они там что-то замышляют. А то потом, когда у них дойдет до дела, у нас может ничего не получиться.

— Хорошо, — сказал Рох.

Трин плюнул в сторону Вейни и вышел. Вейни сидел неподвижно, вздрагивая от гнева.

— Сколько времени они еще будут нужны нам? — спросил он.

— Смирись, тебе предстоит вытерпеть гораздо худшее. — Рох бросил Вейни кипу одежды. Он поймал ее, но не стал больше ничего делать, ослепленный яростью. — Да-да, кузен. Ты будешь вооружен, но ничего не должен делать. Ты дал мне обещание, и я уверен, что ты его выполнишь. Умерь типичный для нхи норов и не делай ничего сгоряча. Забудь об отмщении, пока не придет время… Поступай как илин. Ты помнишь, что это такое, верно?

Вейни дрожал. Сделав несколько порывистых вздохов, он ответил:

— Я не принадлежу тебе.

— Но пусть несколько дней будет именно так. Несколько горьких дней… Благодаря этому тебе удастся их пережить — разве это не будет означать, что ты послужишь ей?

Этот аргумент попал в цель.

— Хорошо, — сказал он и принялся натягивать на себя одежды хию. Рох делал то же самое.

В шатре лежало еще две груды. Одну из них Рох передал ему, и она оказалась неожиданно тяжелой.

— Твои доспехи, — сказал Рох. — Все твое имущество, как я и обещал. А вот твой меч. — Он развернул и протянул Вейни оружие, а также пояс и прочее. Вейни быстро подпоясался, так торопливо, что перевязь задела рану на плече, и та заныла. Рох меньше походил на хию, чем он, потому что волосы у него на затылке не были стянуты в узел воина, как полагалось лорду Эндара, а были сбриты наголо. Его собственное лицо, покрытое шрамами, не знало бритвы уже неделю, а волосы отросли до плеч. Обычно они не спадали на глаза благодаря шлему или повязке, но теперь Вейни распустил их, что позволило скрыть некоторые из шрамов. Он вспомнил поведение хию и постарался принять наглый вид, соответствующий манерам дворовых псов. При мысли о том, что предстоит покинуть шатер, он почувствовал себя голым, кровь в жилах застыла.

Рох собрал свое оружие, главным из которого был прекрасный эндарский лук. В колчане находились необычайно длинные стрелы кайя с зеленым оперением. За пояс он сунул Клинок Чести с костяной рукояткой, подвесил меч и топор, причем последний предназначался для ношения на седле. Предводитель клана, подумал насмешливо Вейни. Как бы он ни маскировался, он не мог выглядеть как-то иначе.

И когда возле шатра затопали кони, а вдали послышались крики людей, он вышел и увидел высокую черную кобылу Роха, выделявшуюся среди менее рослых шиюнских лошадей. Никакой надежды проехать скрытно… Наверняка поднимется тревога… — Чертова спесь кайя, — выругался Вейни вслух и забрался в седло на гнедого, которого ему подвели. И снова выругался, когда в ноге вспыхнуло пламя. Он откинул волосы с глаз, взглянул и увидел группу всадников-кел, движущуюся к ним со стороны центра стана.

— Рох! — закричал он.

Рох увидел их, развернул вороную и помчался сквозь хию, ведя за собой около сорока всадников.

— Мы оторвемся от них! — закричал Рох. — Они ничего не смогут нам сделать!

Стражники увидели их приближение и смутились. Рох натянул поводья, закричал, чтобы открывали проход, и в появившееся отверстие хлынули хию. Вейни держался рядом с Рохом. Он даже опомниться не успел — так быстро все произошло. Они пронеслись по лагерю людей, нацеливаясь на собравшуюся там толпу.

Мечи вылетели из ножен. Испуганная внезапностью толпа вздрогнула и разбежалась по сторонам, осталось только несколько замешкавшихся. Одного человека сбили и затоптали, но вскоре люди опомнились, в ярости заорали и стали швырять вслед всадникам камни. Вейни пригнулся. Ему не пришлось обагрять меч кровью — ни людей, ни хию, скакавших рядом.

Перед ними была равнина. Рох рассмеялся:

— Кел сейчас поедут через разворошенный улей.

Он оглянулся и уже не увидел людей. Не было ни летящих им вслед камней, ни драк. Люди спрятались, и всадников шию не было видно. Либо они решили проехать другим путем, не через лагерь людей, либо их попытка прорваться здесь не удалась — в обоих случаях у беглецов была фора перед преследователями.

— Когда Хитару узнает, что мы ушли, — сказал Рох, — а он, наверное, уже узнал, — он не сможет удержаться от преследования.

— Да, — сказал Вейни. — Я тоже так думаю.

Он вновь глянул через плечо, в сторону всадников хию, и утвердился в мысли, что приходила ему в голову и прежде: после бегства Роха весь этот огромный стан зашевелится и снимется с места.

Он ничего не сказал, поняв наконец ту ловушку, в которую попал. Он хотел жить и потому закрыл глаза на все, кроме проблем своего спасенья.

Мирринд, с тоской подумал он. Мирринд и все эти земли.