Огни у пирамид

Глава шестая, где Иудея опять кипит

Две недели назад. Иерусалим. Иудейское царство.

Первосвященник Иосия истово молился великому богу, и заранее просил у него прощения за то, что собирался сделать.

– Великий Яхве, я молю тебя! Прости мне мой грех, потому что я совершаю его во славу твою!

Он стоял в Святая Святых совершенно один. О том, что он хотел совершить, знали лишь двое самых доверенных людей, и им потом придется умереть. И этот грех Иосия тоже брал на себя. Египетские жрецы, с которыми, как ни странно, у иудеев всегда были прекрасные отношения, предложили выход из той ситуации, в которой оказалось Иудейское царство. Новоявленная империя без всякой войны держала страну в кулаке. Деньги были персидские, торговали с ними же, главный вельможа был перс, а теперь еще и священные книги из Ниневии прислали. Этого жрецы стерпеть никак не могли. Во все времена иудейские коэны отличались не только полетом мысли, создавая шедевры религиозной мысли, но и были беспредельно упрямы, следуя своим традициям. Многие цари разрушали Иерусалим и выселяли его жителей, но с невероятным упорством иудейский народ вновь собирался к Храму, или к его руинам. Даже, если для этого требовались многие сотни лет. Великий жрец Амона-Ра предложил немыслимое, но Иосия, подумав, согласился. Он шел на великое злодеяние, но шел на это во имя своего народа. Ведь царь Манассия обручен с персиянкой, которая вот-вот должна была прибыть сюда для свадьбы. Будущая царица вошла в брачный возраст, и в Иерусалиме шли приготовления. А если так, то в самое скорое время она родит наследника, который не будет иудеем, согласно Закону. И это для очень многих истово верующих жителей царства было почти кощунством. Египтяне предлагали помощь, как и раньше, когда великий Яхве спас свой народ от нечестивого Синаххериба. И денег дали, и оружия. Сам великий фараон Тахарка под свою могучую руку возьмет царство Иудейское, и свои порядки навязывать не станет. В том он поклялся. Великий господь вновь явит милость свою, и они сокрушат проклятых язычников. В этом Иосия не сомневался ни капли.

Утром, перед началом воскресного богослужения, Первосвященник помолился вновь. Пора! Надо действовать!

Толпа, что стояла во внешнем дворе Храма, внимала происходящему. За последние годы многобожие в Иудее умерло почти совсем, не в пример Империи, где оно все еще процветало. И именно поэтому для многих иудеев соседнее государство было рассадником греха. Все ждали, когда произойдет принесение в жертву положенных агнцев. Но тут случилось немыслимое, и толпа замерла в ужасе. Двое нечестивцев тащили визжавшего поросенка, быстро опрокинули его, зарезали и бросили на священный жертвенник Мизбах-ха-ола, окропив его нечистой кровью.

– С сегодняшнего дня так, и только так, будут приноситься жертвы всесожжения. На то приказ самого царя Ахемена. Плачьте, люди! Гибнет народ иудейский, великий Храм осквернен по приказу нечестивого правителя!

Толпа возопила, кое-кто зарыдал в голос. В нечестивцев полетели камни, но в священный двор толпа зайти не посмела.

– К царю идти надо! Кощунство великое!

– Бей персов!

И толпа покатилась по улицам Иерусалима, обрастая людьми по пути, как снежный ком. Горожане, слыша безумные вести, брали в руки камни и колья, и тоже присоединялись к разгневанному потоку горожан. Встретившихся купцов из Финикии, Вавилона или Сирии рвали в клочья, топча окровавленные трупы в безумном исступлении.

За квартал от царского дворца ушлые люди скинули рогожу со стоявшей телеги и стали выдавать разъяренным людям копья. Толпа, получившая оружие, покатилась к главной площади, смяв жидкую охрану, не ожидавшую такого буйства.

– Царя!

– Пусть скажет царь!

– Царя сюда!

– Пусть к нам выйдет!

Рев толпы, бесновавшейся у дворца, перепугал Манассию до дрожи в коленях. Он не мог понять, почему в субботний день, когда должно молиться богу, происходит такое непотребство. Бледный, как мел, Манассия вышел к горожанам, подняв руки в знак примирения.

– Люди, что случилось? Почему вы оскверняете священный день? И как вы посмели прийти сюда с оружием.

Набежавшие воины пока держали толпу, подняв щиты. Лучники были готовы стрелять по команде.

– Свинья в храме!

– Приказ царя!

– Кощунство!

Вопли, которые раздавались вокруг, ничего Манассии не прояснили. Какая свинья? При чем тут Храм? Какое вообще отношение имеет нечистое животное к Храму? Толпа, не получая ответа, разъярилась еще больше. В воинов полетели камни. Сотник вкинул руку и в толпу полетели стрелы. Самые смелые и горластые получили копьем в брюхо. После этого перед дворцом закипел настоящий бой. Два десятка человек с короткими мечами, что орали громче всех, подбивали людей идти на приступ. Через четверть часа воины были смяты. Во дворец вломились горожане и вытащили хазарапата, избивая его по пути.

– Вот он, перс проклятый! – завизжала толпа, протянув жадные руки к несчастному, который, вдобавок ко всему, был вавилонянином. Его растерзали в считанные мгновения.

Манассию, что попытался спрятаться, догнали и закололи все теми же короткими мечами, нанеся два десятка ран. Беснующаяся толпа рассыпалась по городу, убивая всех иноземцев, или тех, кто был на них похож. Должники расправились с кредиторами, а богатые купцы лишились товаров, потому что уже никто не разбирал, кто поклонник Баала, а кто такой же правоверный иудей.

Первосвященник Иосия шел по городу, смиряя толпу. Его слушались, и постепенно город утих. Первосвященник вошел в разгромленный царский дворец и осмотрел тело царя, велев прикрыть его саваном. Теперь нужно действовать дальше. Он свою часть договора выполнил, дело за египтянами.

Через неделю. Город Нуквета, Иудейское царство. В настоящее время – Бейт-Некофа, Израиль.

Роскошная крытая повозка катилась по пыльным дорогам Иудеи. До Иерусалима оставалось каких-то пару фарсангов, и к вечеру должны были оказаться на месте. Пятнадцатилетняя Статира, дочь великого царя, ехала к будущему мужу с замиранием сердца. Какой он будет? Понравится ли она ему? Как он будет к ней относиться? Нет ли у него наложниц? И если есть, то сколько?

С ней был десяток служанок, что ехали сзади, а весь поезд состоял из двух десятков повозок. Везли одежду, утварь, подарки, и даже деньги. Царица не должна нуждаться ни в чем. Караван охраняла первая учебная сотня Царского отряда, в которой служили мальчишки, которым уже исполнилось пятнадцать. Статира видела тут нескольких братьев, но разговаривать им не разрешали, за этим строго следили злые, как волки, десятники. Ей даже жалко стало братиков, вот ведь мучения терпят. Парни шагали по сторонам, таща за спиной круглый щит и свои припасы. На поясе висели узкие мечи, а в руках были копья. Обычный, а не сдвоенный, переход особых трудностей не вызывал, кожа была сухой, а грудь дышала ровно.

Парням оставался последний год, потом выпуск. Сам Пророк, говорят составлял для них программу обучения. Иначе откуда взялись зачеты, экзамены и оценки? Никто тут про такое и слыхом не слыхивал раньше. Юные, но гордые дети князей, сатрапов и высшей знати провинций расшибались в лепешку, чтобы получать пятерки, иначе как потом смотреть в глаза своим отцам. И те пятерки надо было заслужить. Первую сотню, как старших, погнали сопровождать дочь царя в Иудею, чтобы отработать длинный переход. Их все эти годы ограничивали во всем, кроме еды. Кормили, как раз, на убой. И пятнадцатилетние пацаны, живя в мире, где мало кто ел досыта, нарастили приличную мускулатуру, испытывая непомерные нагрузки на протяжении многих лет. Тейисп, что шел справа, старательно смотрел вперед, чтобы не засмеяться, видя, какие рожи строит ему сестра. Девчушка же еще совсем. А он воин. Ну почти…