Огонь из пепла

— Пока вы убегали?

— Пока вели переговоры, — губы дрогнули от слов.

Она молчала минуту.

— Как вы убежали?

— Джемма, — я прижала ладони к лицу. — Джемма взорвала световую гранату. Ослепила мужа, чтобы мы могли сбежать. Великий Свет, он ее казнит.

Она крутила пустую чашку пальцами.

— Сомневаюсь в этом, Мона.

Я резко посмотрела на нее.

— Мэй, я слишком много раз недооценивала его. Он убил Лиля из-за раздражения, словно мог так выместить гнев. Я не буду снимать с него вину.

Она смотрела на чашку.

— Все, что мы делали за последние дни, каждый приказ Селено был ради поиска Джеммы. Он был одержим ее поиском.

— Потому что, думаю, его смутило то, что он потерял ее из-за пару бандитов болот.

— Он так не говорил. В первую ночь после атаки он бушевал. Он кричал на офицеров, вопил на меня часами, пока не охрип. Следующая ночь была другой. Он допрашивал меня наедине, без помощников. И он был совсем другим. Я думала, он сломается и расплачется. Я убедила его, что понятия не имею, где Джемма, и он был сломлен, Мона. Я не думаю, что он ей навредит.

Я снова опустила голову на ладони.

— Хватит. Хватит. Хватит защищать его. Я думала, что он не мог навредить сильнее, чем уже сделал, но он навредил.

Я ощущала ее пристальный взгляд. Я прижала ладони к глазам, но слезы все равно потекли.

— Мне жаль, — тихо сказала она.

Она думала, что я горюю по Лилю, а не по дыре в Ро. По вспыльчивому Лилю, который явно выдал нас алькоранцам.

Который отдал жизнь за брата.

Я прижала колени к груди и опустила на них лоб.

— Мне тоже.

Глава 13

Мы пропали бы без Рыбьеглаза.

Я ощутила, как лодка задела берег, и вышла на палубу. Ро пытался вытащить лодку из зарослей. Он склонялся, давил на шест, пытаясь развернуться, но тут темный силуэт помчался по реке так быстро, что мы не успели понять, друг это или враг. Я напряглась, Рыбьеглаз подплыл к нам на скрипучей лодке, Мирабель была на его шее. После пары слов он забрал нас к себе, ворча про алькоранцев с двух сторон реки. Я помогла Мэй сесть на его палубе, он прыгнул на борт «Болотного зайца». Он поднял блестящий топорик и опустил три решительных раза. Вода забурлила на палубе, и он прыгнул на свою лодку. Без прощания «Болотный заяц» поплыл по течению, медленно погружаясь в воду.

— Сюда, быстрее. Придется подружиться, — он толкнул нас на свою палубу и бросил сверху кучу ткани и звериных шкур. — Не двигайтесь.

Мы сжались во тьме без воздуха. Я слышала, как Мэй с трудом дышит тихо, стиснув зубы. Ро справа прикрыл рот ладонью. Я была уверена, что мое сердце бьется громче их дыхания.

Пару минут спустя мы услышали голоса. Они становились громче… и злее.

— Блокада, — буркнул Рыбьеглаз. — Посторонитесь, — громко сказал он кому-то в воде. — Пропустите человека.

— Эй, ты! — раздался голос. — Останови лодку, ради Седьмого короля.

Лодка замерла.

— Зачем, мистер?

— Все лодки на этой реке нужно обыскать по приказу короля…

— В Сиприяне нет короля! — прокричал другой голос. Нескольких злых воплей поддержало его.

— Молчать! — рявкнул алькоранец. — Читца, уведи его, — наша лодка чуть покачнулась. — Итак, что у нас здесь?

— Мой хлеб с маслом, ваше каньоство.

— Шкуры бобра.

— Да, сэр. Интересно? Десять серебряников за шкурку, там еще и сталь.

— Что под ними?

— Это ткань, чтобы защищать их от дождя.

Голоса рычали неподалеку, проклятия и чьи-то приказы. Я слышала, как лодки задевают друг друга в воде.

— Подвинь его, — сказал алькоранец. — И быстрее.

Мы задержали дыхание. Это конец. Нас заберут в Алькоро. Они используют нас с Мэй, чтобы погубить наши страны. Кто знает, что сделают с Ро…

— Ты только послушай, Мирабель. «Подвинь ткань». Так он сказал, — Рыбьеглаз повысил голос в шуме. — Прошу прощения, мистер, но я уже четыре дня только это и делаю каждый раз, сталкиваясь с вашими на реке. Я уже на день опаздываю в Беллемеру.

— Я настаиваю…

— Настаивает от. Мирабель, и что делать честному человеку, который не может доставить два десятка шкур без обыска через каждую четверть мили? «Тащи нам шкуры, скоро зима, и эти ребята из каньонов любят шапки из меха. Не опоздай!». Но по пути они останавливают меня на каждом шагу. Чем они только думают? Ткань я ему сдвинуть должен!

— Сэр, — голос алькоранца был высоким. — Я предупреждаю…

— Он предупреждает, Мирабель! — лодка покачнулась, я услышала недовольное шипение опоссума. — Он хотя бы подумал, как живут эти ребята в каньоне?

— К черту Седьмого короля! — прокричал голос. Разбилось стекло.

— Лейтенант! — позвал отчаянный голос.

— Они живут на изгибах, это да, — продолжал Рыбьеглаз под звуки борьбы. — И они должны заболевать там из-за ветра, падать тут и там среди каньонов.

— Сэр… — предупредил алькоранец на нашей лодке.

— Лейтенант!

Но Рыбьеглаз не замедлялся.

— Как они удерживают лодки, кукурузу и призмы, когда просто лежат среди изгибов каньонов, Мирабель?

— Ох! — лодка покачнулась, словно кто-то сошел с нее. — Выводишь. Скорее, плыви. Ты тратишь мое время. Эй! Пропустите его!

Мы поплыли среди звуков кулачного боя. Люди кричали, кто-то ругался, раздался громкий всплеск. Приказы алькоранцев заглушали вопли. Мы плыли дальше по реке, звуки утихали, и вскоре мы их не слышали. Прошла пара долгих секунд, слышно было только тихий плеск воды. Мы не двигались под тканью.

А потом Рыбьеглаз рассмеялся.

— Трачу я его время, Мирабель.

Я выдохнула и подавила внезапное желание рассмеяться. Я поняла, что сжимала руки Ро и Мэй. Мэй сжимала мою ладонь в ответ.

А Ро — нет.

Следующие дни проходили схоже, один за другим, каждая встреча с постом была напряженной. Больше не было безопасных домов, открытых дверей, но Рыбьеглаз вел нас с ловкостью водной змеи. Я недооценила его знания, и алькоранцы тоже недооценивали его. Если его останавливали, он отвечал в своей манере, коверкал слова, лишал их значения, и они с отвращением пропускали его. Он вел нас под носом Селено, скрывал под товарами, которые получал у речного народа за кивок. Неводы, мешки риса, хитро наваленный хворост… мы провели один из вечеров под хитро продуманными ящиками с поддельным дном. Мы были в дюймах от раскрытия, когда алькоранцы открыли крышки, мы задержали дыхание от горы рыбы, и на нас капала вода из щелей.

Между первыми двумя встречами Ро сел на палубе и вытащил сложенный пергамент, который Лиль вытаскивал из-за пояса, умирая. Он разгладил его на колене. Он прочитал раз, другой. Он молчал пару минут, и я с трудом сдерживала в себе вопросы. А потом, не глядя на меня, он передал мне письмо. Мэй прочитала за моим плечом.

«Тео…

Я хотел отдать его тебе позже, когда мы доберемся до Сьеры, но, похоже, я этого уже не смогу. Прости, что остальная часть пути достается тебе одному, но у повозки за Мрачным лугом я тебе больше не потребуюсь.

Я отправляюсь в Алькоро. В Каллаисе есть инженер, коллега моего старого учителя, и она предложила мне место в своей лаборатории. Это было не быстро и не просто, мы переписывались почти два года. Она не сразу захотела взять чужака, просила образцы моей работы. Я согласился собрать исследования по своим приборам и встретиться с ее коллегами в Беллемере через пару дней после Первого огня, чтобы отдать им свою работу.

Задание про королев прибыло поздно, и я смог договориться о встрече с алькоранцами в Мрачном луге, а не Беллемере, чтобы не портить наш путь. Я думал, что никто не свяжет мое имя с пропажей Джеммы, и я хотел закончить с передачей до того, как исполню долг перед Ассамблеей, добравшись до Сьеры (до мира между нашими странами).

После ручья Темпер я уже так сделать не мог. Как только алькоранцы связали нашу фамилию и связали с королевой Моной, они точно задумались, был ли я связан с похищением их королевы, так что оба плана были испорчены. Если ты читаешь это, они приняли мою работу, и я отправился с ними в Каллаис, пока они не услышали о ручье Темпер. Я лишь надеюсь, что из-за моего присутствия в Мрачном луге через день после ручья Темпер даст им шанс поверить, что там были другие Робидью.

Ты, наверное, злишься. Не то, чтобы я переживал. Я устал быть инструментом. Я устал от людей, что хотят от меня лишь одного. Я не хотел создавать оружие. Я хотел улучшить производство стали, а потом мне пришлось покинуть Беллемеру, а потом поступил приказ Ассамблеи. Я не буду расписывать, как все еще верен Сиприяну, ты все равно не поверишь. Но это так. Я просто пытаюсь делать то, что должен, ради чего мама столько отдала. Это был мой единственный шанс после смерти Элои, и я его использую.

Я прошу, чтобы ты убедил Ассамблею, что я не буду делать оружие для Алькоро. Я буду работать в улучшении производства стали, чтобы работа сталевара стала безопаснее. Думаю, моя работа будет открыто делиться между нашими странами, а не станет использоваться стороной конфликта.

Желаю удачи в жизни.

Лиль».

Дата была вчерашней, когда мы были в Мрачном луге. Он, наверное, написал послание, пока я спала, хотел оставить его в лодке для Ро. Я прочитала письмо во второй раз и отдала его Рыбьеглазу. Он опустил шест на палубу и прочел его.

Пока он читал, я смотрела в пространство и обдумывала слова Лиля. События и комментарии вспыхивали одни за другим, то, что я проигнорировала или поняла не так. Он спешил закончить работу. Злился из-за того, что пару дней мы проведем в Темпере. Он не хотел, чтобы мы пропускали Мрачный луг.

Сильнее всего выделялся наш разговор после катастрофы в Темпере. Какой глупой я была. Зацикленной на себе и глупой. Конечно, Лиль Робидью не любил меня. Он не пытался неловко признаться в чувствах. Он не переживал из-за успеха нашей миссии. Он переживал, что наши имена свяжут, и его надежды в Алькоро не сбудутся.

Он винил брата во всех своих неудачах.

Мой гнев не успел разгореться, как начал остывать. Он пытался сказать мне. Просил приглядеться. Он кричал так о помощи. Попытка была слабой, и я поняла ее неправильно, но он пытался. Ему оставалось только спешить, пока алькоранцы не услышали про Темпер. И он заплатил за это, как и все мы. Я опустила голову на ладони.

— Пф, — сказал Рыбьеглаз.

Я подняла голову, он сворачивал письмо.

— Вы это знали?

Он вернул пергамент мне и опустил шест в воду.

— Какую часть?

— Что Лиль собирается отправиться в Алькоро.

— Не так подробно. Но я понял, что что-то не так, после Впадины жаб.

— А что там было?

Он переместил шест на другую сторону.

— Он бродил у алькоранских лодок. Они говорили о тебе, куколка, кто-то перехватил твое послание, так что знали, что ты была жива и двигалась дальше по топям.

Письмо братьям. Лиль был прав, его подкараулили. Я поняла, что никто дома не знал, живы ли мы с Мэй. Я отогнала эту тревогу на время.

— Я наш путь не выдала.

— Нет, они не знали, где вы или куда собрались. Я побродил вокруг, чтобы узнать, что они выведали, и тут один из них спросил, есть ли еще планы на встречу в Мрачном луге. Сначала я не подумал об этом — какое мне дело до людей каньона в Мрачном луге? Но тут они сказали про Робидью. Кто-то хотел там встретиться.

Ро смотрел вдаль, руки были на коленях. Я посмотрела на письмо в руках.

— И вы попросили нас подождать в Темпере, пока вы расследуете.

— Да. И я нашел их. Это было недолго, они выделялись, сияющие академики в речном городе. Немного говорил с хозяином гостиницы и узнал, что они ждали того же Робидью, что-то про исследования и инженерию.

Он ткнул шестом бревно, мы обогнули скользкие корни.

— Я поспешил к вам в Темпер, узнал, что случилось, но в пути пришлось остановиться из-за вереницы алькоранских суден, плывущих к Мрачному лугу. Говорили, что вас видели, леди королева, в Темпере с кем-то из Робидью. Люди Селено сложили два и два и побежали туда.

— Потому мы так быстро покинули Беллемеру, — сказала Мэй. — Я-то удивлялась. Селено снова меня допрашивал, когда гонец ворвался и прошептал ему на ухо. Его стражи потащили меня в камеру так быстро, что забыли приковать к стене. Я хотела снова взломать замок, но они пришли опоить меня.

— Да, он поспешил по реке от Беллемеры, — сказал Рыбьеглаз. — Я сам видел его корабль.

— Что случилось в Мрачном луге? — спросила я. — Что случилось, когда Лиль пошел на встречу с алькоранцами?

— Как только он ушел в гостиницу к академикам, солдаты Селено окружили место. Я не видел, что было внутри, но они все быстро разгадали, потому что окна горели как солнце.

— Он бросил световую гранату, — сказала я.

— Да, а потом побежал в болото, но поздно. Они знали, куда он идет.

— И у них была его книга, — сказал Ро. — Он вернулся без нее. Хоть Селено убил не того, работу он получил. Материала там хватит для попыток создания прибора для поджигания на месяц.

— Поверить не могу, что он доверил такое алькоранцам, — сказала Мэй, качая головой. — Каким бы ни было соглашение, он не мог верить, что они не используют его оружие против его народа.

Я посмотрела на Ро.

— Думаю, он верил, что мир тут будет достигнут. Или, что конечный результат будет стоить риска. Он мог сосредоточиться на важном для себя — улучшении индустрии своей страны. Создании безопасных заводов.

Ро отвел взгляд. Тишина повисла между нами, только шест Рыбьеглаза двигался в воде.

— Скажите, — вдруг заговорил Ро. — Награда за поимку Моны… новости уже добрались до Темпера?

— Разве я бы вас туда отправил в таком случае? — ответил Рыбьеглаз. — Нет, новости так далеко не разлетелись. Это было в записке.

— Но на Первом огне, — я нахмурилась. — Меня схватил мужчина и пытался увести…

— Лиль, — Ро не обернулся. Его голос был пустым и мертвым. — Ему нужно было выгнать нас из Темпера. Ему нужно было успеть к сроку в Мрачный луг. Он не мог позволить нам сидеть у Гриса и пропускать его встречу. И он подстроил это. Наверное, указал на тебя отчаянному зрителю, Альдерик всегда был импульсивным, и он мог прийти посмотреть на огонь. И так он заставил нас уйти быстрее.

Мы замолчали. Мэй сидела с босыми ногами на палубе и смотрела на нас.

— Он не хотел этого, Ро, — тихо сказала я, зная, что говорила так же его брату всего день назад. — Он не хотел навредить тебе.

— Нет, — его голос был резким. — Он не хотел, чтобы меня узнали. Навредить он был не против.

— Был против, Ро. Он защитил тебя своей жизнью. Он знал, что делает, когда сказал Селено, что ты — это он, — стыд снова душил меня. Лиль знал, что грядет. Он читал Селено лучше меня. — Думаю, ему было не все равно.

Но мои слова заглушало его горе, он или помогал Рыбьеглазу править лодкой, или сидел, спрятав голову в ладонях. Когда нам приходилось прятаться под ящиками или неводами, он отворачивался от меня и сжимался. Мэй перевязывала мой ожог и мозоли припасами, что добывал Рыбьеглаз, она убрала со лба Ро разорванные стежки и зашила его заново. Рыбьеглаз протянул ему флягу самогона, но тот отказался, закрыл глаза и сидел, сжав руки на коленях, пока Мэй беззвучно работала перед ним.

В пути мы смотрели, как рушится Сиприян, скрытое противостояние вышло наружу. Никто больше не изображал верность Алькоро. Мы видели, как горят бордовые знамена над водой, видели разбитые красные фонари на пристанях. Рыбьеглаз спешно провел нас мимо горящего судна алькоранцев, мы ощущали жар, хоть были и не близко.

Алькоро, конечно, отвечали. На местных мужчин и женщин наступали люди каньонов, и мы видели, как некоторые люди реки бежали в топи, их преследовали лодки алькоранцев, вооруженных арбалетами. Мы видели горящие лодки и разбитые дома, их жители бежали, спасаясь.

Сиприян воевал.

Я хотела спросить у Ро, что это значит для выборов — как они определили победителя, когда власть сменится? Кто будет Первым, если сенатор Анслет проиграла? Но Ро не ответил, сжимал голову руками, пока мы проплывали останки очередной лодки, обгоревшие, торчащие из болота как ребра.

Я не могла спросить у него, что он будет делать в Лилу. С нами ему было безопаснее всего, но он не говорил, что покинет страну, и мне было сложно представить, как уговорить его пойти за мной, а не служить Ассамблее во время открытой войны. Я готовила себя к этому моменту, когда мы повернем на север, а он — нет. Я не знала, попрощается ли он со мной.

Я подозревала по множеству причин, что я его больше не увижу.

Удивительно, что через четыре дня после побега от Бенуа Ро прошел со мной на скрипучую палубу парусного корабля в Лилу.

— Ты не обязан идти с нами, — сказала я ему.

Он не смотрел на меня.

— Я не могу здесь оставаться.

Рыбьеглаз пожал руку нашему новому лодочнику. Была ночь, мы спешно перебирались на узкой пристани за амбаром с зерном. Вода была с мутной пленкой, в воздухе воняло рыбьим маслом. Но лодка казалась крепкой, Рыбьеглаз доверял лодочнику, и мне этого хватало.

Он перенес на палубу пару мешков с припасами, я коснулась его руки. Мирабель зашипела на меня.

— Рыбьеглаз, — сказала я. — Благодарю. Я не забуду, что вы для нас сделали.

— Не нравится, что все пошло не так, — он погладил нос опоссума. — Но не переживайте. Мы прогоним Алькоро. Слушайте, — он посмотрел на Ро и меня. — Нужно что-то сделать, ясно? Нельзя только сидеть.

— Нет. Время осторожных действий прошло. Я сделаю, что смогу, но, если можно будет как-то передать мне, чем закончились выборы, кто во главе…

— Мы как-нибудь передадим слово. Нам пора. Ассамблее нужно напасть вовремя, пока все организовано.

— Озеро Люмен и Сильвервуд теперь ваши союзники, — сказала я. — Вы не одни против Алькоро.

* * *

Мы плыли на север по водным путям Сиприяна, белый флаг висел на нашей мачте. Мэй стояла на корме и смотрела на горы, хотела остановить свой народ, если они попытаются стрелять в нас. Но склоны были тихими. Позже мы узнали, но снежная буря не по сезону накрыла верхние хребты, мешая быстрым переходам. Потому скауты, заметившие нас, медленно доставляли вести в Лампириней. Частокол заледенел, и Валиен два дня спускался. В результате весть о нашем прибытии добралась до столицы на час раньше нас.

У озера мы попрощались с ворчливым, но умелым лодочником и поплыли дальше с моим народом. Нас встретили потрясенно. На глазах некоторых были слезы. Озеро и горы были в хаосе после того, как «Полумесяц» приплыл в озеро Люмен с новостью о нападении на «Брызг». Казалось, Алькоро намеренно винили в атаке озеро Люмен, словно мы заманили Селено и Джемму на борт корабля, который должен был взорваться… с нами на нем. Пока они не наврали еще больше, наш народ заставили вернуться к озеру, а не искать нас. О нас с Мэй ничего не было слышно последние пару недель, все боялись, что мы мертвы. Я слишком устала, чтобы думать, что было с братьями и Валиеном, я все силы направляла на ответные приветствия народу.

Мама Сорчи, Рона, выбралась из толпы и поманила нас к своей маленькой плоскодонке. Мы благодарно забрались на борт, и я пообещала, что новости разнесутся по всем двенадцати островам касательно Сиприяна. Рона едва дождалась, когда я закончу речь, забрала нас от берега. Мэй надело плыть на лодке, рухнула на палубу и уткнулась головой в руки, но Ро тихо стоял на корме.

Мы едва говорили после Лилу. Он смотрел, как мелькали острова, его выражение было нечитаемым. Бинты на его голове сменили одной полоской марли.

Я встала у его плеча.

— О чем ты думаешь? — тихо спросила я.

Он молчал, когда мимо мелькнул утес Четырецвета.

— Тут холоднее, чем в Сиприяне, — быстро сказала я.

— Это хорошо, — сказал он.

Но так явно не было.

Я молчала, пока не стало видно Черный панцирь. В замке уже узнали о нашем прибытии, и лодки готовили плыть к реке. Мы подплыли к пристани, и длинноногая фигура выбежала из замка в изумрудном плаще, развевающимся за ним. Еще две фигуры следовали за ним.

Валиен встретил Мэй, почти вывалившуюся из лодки, и сжал ее в руках. Арлен прибежал ко мне, схватил за плечи и быстро говорил. Сзади стоял Кольм, его лицо было морщинистым в свете солнца. Он выглядел как отец, когда тот болел — уставший, пустой и изможденный. Я успокоила Арлена объятиями, пообещала все рассказать, когда мы зайдем внутрь, и прошла мимо страстных объятий Мэй и Валиена. Я встала перед Кольмом. Он едва двигался, руки висели по бокам.

— Это была не твоя вина, — сказала я.

— Это точно была моя вина, — прошептал он.

Я обвила его руками. Он опустил лоб к моему.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Более-менее. А ты?

— Они собирались короновать меня во время зимнего солнцестояния, если бы от тебя не было вестей.

Я обняла его крепче.

— Я всегда говорила, что ты стал бы хорошим королем.

— Прошу, не бросай меня больше.

Я отодвинулась.

— Нужно поговорить. Алькоро разрывают Сиприян на части, ищут нас и Ассамблею шести. Им нужна наша помощь, и Селено не оставит озеро в покое надолго.

— Ассамблея шести? Они еще…

— Да. Пусть соберут советников.

Он посмотрел за меня, я оглянулась и увидела Ро у плоскодонки. Я поманила его, и он робко подошел, встал на расстоянии руки от меня.

— Ро Робидью, — сказала я. — Посол Сиприяна, мой проводник и страж.

Ро недовольно посмотрел на меня медовыми глазами, но промолчал. Кольм протянул руку.

— Тогда я в долгу перед вами и благодарен, — сказал он. — Как и все мы.

Ро хотел пожать его руку, но добавил и левую, а потом Кольм обхватил его ладони в стиле Сиприяна. Я была благодарна своему образованному брату, даже если это не отменяло чувств Ро ко мне.

— Мои братья, — сказала я. — Кольм и Арлен.

— Что с тобой случилось? — спросил Арлен, едва взглянув на Ро. — Что с твоими волосами?

— Позже, — сказала я. — Идемте внутрь, и я все расскажу.

* * *

— Моя королева, мне жаль… я виноват…

— Твоей вины нет, Каван, — я опустила ладонь на его плечо, он сидел на коленях посреди зала. Он выбежал из тени и рухнул к моим ногам, как и остальная группа в комнате совета. — Это была не твоя вина.

— Мы должны были обезопасить корабль…

— Ошибок не было, — твердо сказала я. — Ни у кого. Я рада, что все вы целы.

Он провел руками по лицу, вытирая слезы, а потом полез в мешок за плечом.

— Как только я услышал, что вы прибыли, побежал за… — он вытащил сверток мягкой ткани, выудил из него мою корону и баюкал на ладонях. — Канал не был глубоким, — сказал он надтреснутым голосом. — Когда корабль утонул, палуба была лишь в паре футов под поверхностью. И я видел, как она сияла среди обломков. Было не сложно ее забрать.

Я оглядела зал совета, где все устроились на стульях за длинным столом. Я отодвинулась от их поля зрения, подняла Кавана на ноги и обняла.

* * *

Почти весь вечер ушел на описание событий последних недель и возможностей, что от этого появились. Описание атаки на «Брызг» требовало хорошего подбора слов. Никто не погиб на пристани в Лилу, но разрушение корабля было сильным ударом по Люмену, и я не могла раскрывать, что участник этих событий сидит за столом с нами. Я знала, что будет сложно — с тех пор, как многих моих верных советников сменили прихвостни Доннела Бурке, встречи с советом стали осторожными танцами со словами и правдой. Советники уже не были враждебными, но они быстро могли занять позицию против, если бы узнали обо всех углах. Я постоянно повторяла себе, что это хорошо. Что это на пользу. Но это лишило встречи совета доверия и мозгового штурма, превратив их в официальные заявления и подбор слов. Я привыкла играть со словами, но росли и советники, это было заметно сейчас, когда я описывала события в Лилу. Пока они обдумывали мои тщательно подобранные слова, Ро молчал и смотрел на стол. Я пожалела, что он видел меня такой, — таким голосом я отчитывала его в Мрачном лугу.

— Так было нужно из-за угрозы Алькоро, — сказала я в пятый раз, когда советники задавали вопросы о доверии, уместности и дипломатических намерениях. — Да, мы понесли потери флота, но зато получили союз с правительством Сиприяна, шанс не связывать Люмен и Алькоро торговлей, шанс защитить южные водные пути от дальнейших атак. Я не обвиняю Ро Робидью или Сиприян за потерю «Брызга», не стоит и вам.

— А похищение нашей королевы? — спросила главный советник с недовольной ноткой.

— Ваша королева вернулась, — твердо сказала я. — Не могу говорить за Элламэй, но с моей стороны дело закрыто. Продолжим?

Мы продолжали.

Ро не поднимал голову.

Ради простоты, я мало говорила о Лиле, сообщила лишь, что у Селено теперь были знания о поджигателях Сиприяна. Ро молчал. Мэй, знавшая всю историю, тоже молчала. Ее голова лежала на плече Валиена, а тот порой делал записи, а потом гладил ее ладонь на столе.

Как только была закончена большая часть истории, мои советники обратились с вопросами к Ро. Как долго Сиприян сможет держать атаку Алькоро? Как Ассамблея шести собиралась воевать? Были ли способы связаться с ними? Остались у Сиприяна солдаты? Флот? Как война с Алькоро повлияет на индустрию и торговлю Сиприяна?

Ро держался неплохо, отвечал кратко и осторожно. Но, когда они начали спрашивать про новую технологию, которую получил Селено, он стал напряженнее, стал на большую часть вопросов отвечать сухим: «Я не знаю». Я прервала обсуждение, сославшись на нашу усталость после пути, попросила слугу показать Ро гостевую комнату. Он поспешил покинуть зал совета. Слуга пошел за ним, чтобы его направить.

Я проводила Ро взглядом, пока советники расходились, шепчась. Теперь я смогу поговорить с ним наедине после дней пути в тесноте на лодке. Но, как только я пошла к двери, Мэй коснулась моего локтя.

— Дай ему немного времени, — тихо сказала она. — Пусть погорюет один, каким бы ни был повод.

Я замерла у стола совета.

— Но…

— Один, — сказала она.

Я посмотрела на дверь, последние советники уходили из зала. Арлен ушел с ними, но Кольм все еще сидел за столом в раздумьях, хмурился, сжимал губы и подпирал подбородок рукой. Он смотрел на меня, когда я рассказывала Ро о совете, и я надеялась, что он видит только дипломатию между нами. Я не хотела ничего заявлять сейчас, если его что-то настораживало, пусть думает, что хочет. Он попробует забрать груз себе, а ему не нужно было бремя моих очередных неудавшихся отношений. Я выдохнула и отошла от двери. Удовлетворившись, что я не иду в комнату, Мэй отпустила мою руку. Она повернулась к Валиену, тот собирал записи.

— Как рано мы нужны тебе завтра? — спросила она через плечо.

— Начнем совет в восемь, — сказала я сухо.

— Мм… может, мы не придем так рано.

— Как сможете, так и приходите, — сказала я резче, чем хотела. — Завтра будет двойная сессия.

— Тогда нам пора идти, да? — она обвила руку Валиена с блеском в глазах. — Рано лечь спать, да?

Он улыбнулся ей.

— Конечно… но сперва тебе нужно принять ванну.

Ее шелковая улыбка сменилась недовольством.

— Мне не нужна ванна.

Он прижал ладонь к ее лицу и поцеловал.

— Нужна.

Она поджала губы, но пошла с ним из зала. Они вышли в коридор, соприкасаясь головами.

Я стояла во главе стола, сжимала и разжимала ладони, игнорируя взгляд Кольма.

— Мона, — сказал он.

Я выдохнула.

— Что?

— Ты будешь в порядке?

— Конечно.

— Что-то случилось между тобой и Ро в Сиприяне?

Ох уж его проницательность.

— Да, он похитил меня, — кратко сказала я. Не хотелось его сочувствия или жалости, я не могла заставлять его страдать из-за меня. Моя ситуация была не такой, как у него, и я не хотела, чтобы он утешал меня из-за глупого увлечения, которому не суждено было вырасти. Я отмахнулась. — Иди. Мне нужно подготовить записи для завтра.

— Дай мне знать, если…

— Да, да, скажу. Спокойной ночи.

Он с неохотой встал и вышел из зала, оставив меня одну. Я посмотрела на документы на столе, развернулась и прошла к окнам. Я отдернула шторы, но видно было лишь мое отражение из-за темноты. Я прижала ладони к лицу и смотрела сквозь стекло.

Комнаты гостевого крыла были напротив, чуть ближе к озеру, они были темными, кроме одной в центре. Комната Ро, где мои слуги разожгли огонь в камине и настояли, чтобы он попросил все, что ему требуется. Где он сидел один, когда они ушли.

Что он делал? Забрался в кровать и уснул? Сидел у огня и смотрел? Расхаживал или бушевал? Плакал? За наш побег все слезы он прятал за ладонью на лице, или прижимая лоб к коленям. Он даст им теперь литься свободно?

«Дай ему время погоревать».

Я изо всех сил оторвала себя от окна, снова увидела свое призрачное отражение. Я оставила записи на столе и вышла из зала. Я слепо шла по темным коридорам к своей комнате, повернула ручку на двойных дверях. Два стража за дверями тут же насторожились. Их форма была выглаженной и чистой, но волосы спутались. У одной на щеке были следы подушки. Их подняли с кроватей и вернули на пост к моей комнате. Я попросила их расслабиться и прошла в свою гостиную.

Было чисто, ни следа моего отсутствия. Лампы горели, мебель была без пыли, камин ревел огнем. Моя спальня не отличалась. Разбросанные записи с ночи до прибытия кораблей Алькоро теперь лежали аккуратной стопкой на столе. Ночная рубашка лежала на стуле. От умывальника поднимался пар, кровать была расправлена.

Я вяло сбросила платье Сиприяна, которое надела еще в Лилу. Я помылась. Расчесала волосы. Я надела шелковую ночную рубашку. Села у зеркала, но не видела свое осунувшееся отражение. Я посмотрела на портрет родителей, отец, казалось, был уставшим, а мама — недовольной. Я забралась в кровать, но спать всю ночь не смогла.

Я не расхаживала или писала. Не бормотала у камина. Я лежала на кровати, смотрела на полог, следила, как лунный свет медленно ползет по вышитой чешуе. Я часами обдумывала все, что пошло не так, и как стоило поступить. Я продолжала перечислять ошибки, и это прерывал только треск дерева в камине и неровное биение моего сердца.

Зазвенел первый колокол в деревне, мир все еще был бесцветным и тусклым за окном, моя дверь открылась с тихим скрипом. Моя служанка вошла с охапкой хвороста.

— О, — прошептала она. — Вы не спите. Я не знала… хотите остаться в постели, или мне попросить завтрак?

Все. Вернулась жизнь, какую я знала. Я села.

— Завтрак, — сказала я.

День тянулся в тумане. Я рано пришла в зал совета, отдернула шторы. Комната Ро не казалась жилой. Конечно, зачем ему быть на балконе? На улице было холодно ранним утром, у него не осталось пои, чтобы их крутить. Я отошла от окна, когда в зале послышался шепот. Когда вошел мой совет, я стоически готовила записи для двойной сессии.

Обсуждения отвлекли меня от Ро, но вернули к проблемам. Часами мы обговаривали детали прошлой ночи и рассматривали все предложенные планы действий. Кольм делал записи, но я была удивлена, что Арлен участвовал в обсуждении, предлагал варианты. Они говорили о сотрудничестве, и я поняла, что младший брат был не таким непутевым, как я думала. Это меня приободрило, и я лично поблагодарила его между сессиями.

— Вини Кольма, — сказал он. — Ему угрожали короной, и он оставил тактические собрания мне.

— Хорошо, — сказала я.

Мэй и Валиен пришли ко второму собранию, без корон и с расстегнутыми воротниками. Они говорили, сколько хотели, явно желая, чтобы обсуждение не затянулось. Валиен скрывал это лучше Мэй, которая часто гладила мышцы на обнаженном предплечье Валиена. Они сидели напротив меня, и мое раздражение росло, щеки и шея пылали. Наконец, я перестала слышать происходящее вокруг, и я рявкнула, что встреча закончена. Советники и мои братья собирались, расходились по заданиям, что были им определены. Я напряженно сидела и смотрела на другой конец стола. Мэй склонилась к плечу мужа и прижалась губами к его челюсти. Я услышала его тихий шепот — слова были полны тайн и обещаний. Мэй медленно улыбнулась в ответ, повернулась, чтобы встать со стула… и поймала мой взгляд.

— Что такое? — спросила она, не смутившись.

— Война на носу, — процедила я.

Она вскинула бровь.

— Я знаю.

Я сжала кулаки на столе.

— Мне нужна помощь.

— И мы даем ее тебе, Мона, — резко сказала она. — И мы тоже говорили… о том, как организовать стражу, где сосредоточиться в следующие недели. Поверь, мы над этим работаем.

— Так себя и ведите, — сказала я, боль, горе и гнев на себя вылились на нее в полном объеме. — Ведите себя так, словно вас тревожит угроза над востоком, угроза нашим странами, жизни, потерянные в Сиприяне, пока мы говорим. Возьмите себя в руки, оба. Вы ведете себя так, словно в мире все хорошо, словно прошедшие недели были лишь историей…

— Пять лет, — перебила она меня. Ее лицо мрачнело, пока я говорила, и теперь ее голос был холодным и едким. Она отодвинула стул и встала. Валиен в предупреждении схватил ее за рукав. — Пять лет, Мона, я выживала, работая и выкупая себе дни на краю Сильвервуда. Вал врал всем вокруг и рисковал гневом отца, когда сбегал увидеться со мной. Его схватили, знала? Мы не смогли встретиться, потому что король отправил лесную стражу за Валом, а потом запер его в комнате на три недели. Столько риска ради встречи в холмах.

Валиен опустил голову на ладонь, смотрел на стол, но Мэй не закончила. Глаза сияли, она дернула за воротник туники и показала шрам на левой ключице.

— А потом, когда я все же вернулась, я два месяца лежала в доме родителей и старалась не умереть. Я была там все лето, пока Вал был в Лампириней. Я вернулась в замок за неделю до нашей свадьбы. И в ночь свадьбы нас утащили оттуда в бой, а я попала по реке в Лилу, где меня приковали, — он показала правое запястье в красных следах оков, — к корме алькорнского корабля, где на меня кричали неделю, тащили через дым и воду сюда, чтобы я смогла отпраздновать вторую полную ночь брачной жизни. Когда мне радоваться, Мона? Когда я отдохну и поверю в факт, что вышла замуж за мужчину, с которым была разделена почти шесть лет? Завтра? На следующей неделе? Учитывая, как все идет, мы и до завтра можем не протянуть.

Ее слова звенели в воздухе, каждое пронзало меня зарядом из арбалета. Я сидела прямо, сжимая кулаки на столе, тело пылало от гнева на нее, на себя, на Валиена, просто сидящего там. А еще был стыд. О, я ненавидела этот гнетущий вес стыда, что не покидал меня после Мрачного луга.

Мэй толкнула стул к столу.

— Я прекрасно знаю, что мы на войне, Мона. Мне жаль, что у вас с Ро не сложилось, но не срывайся на нас, — она дернула мужа за рукав, и он встал с ней, опустив голову. — Увидимся завтра, — кратко сказала она, взяла Валиена за руку и потащила его за дверь.

Я сидела в пустом зале совета, в тишине, пытаясь совладать с волнами эмоций внутри. Я сдалась и дала им бушевать, я это заслужила. Я склонила голову, прижала кулаки к глазам, сдерживая слезы. Теперь я хотела, чтобы Кольм пришел и выслушал. Чтобы Арлен развеселил. Может, советник отвлек бы меня, гонец принес бы срочные новости. Но никто не приходил, потому что я сама разослала их по делам, и, конечно, никто не мог перечить моему приказу.

Я отодвинула стул и вернулась к окну. Ро не было видно.

«Ты — страна».

— Уйди! — выдавила я, ударила кулаками по подоконнику. Ставни загремели. Я раздраженно прижалась лбом к стеклу, корона звякнула о него. Слезы лились по щекам и падали на подоконник.

Почему быть страной — значит быть такой одинокой?

Глава 14

Следующий день был таким же, да и третий. Атмосфера в зале совета была тяжелой и напряженной. Кольм был тихим и сосредоточенным. Арлен вел себя удивительно прилежно. Только Мэй теперь сидела на советах, холодно поджав губы, а Валиен вернулся к сдержанной вежливости, какую я и ожидала от него на встречах.

И это больше всего усиливало груз вины.

Я увидела Ро в окна зала совета. Он вышел на балкон днем и постоял у перил. Сердце сжалось при виде него, и я ощущала себя виноватой и глупой. Он был слишком далеко, чтобы разглядеть его лицо. Но я поняла, что ему холодно — долго он снаружи не пробыл.

Третьим вечером я была готова сломаться. Мэй и Валиен хотели уйти следующим утром, заканчивали со списком того, что хотели перенести через горы для Виндера и Пароа. Мэй еще злилась на меня, но я не хотела, чтобы она уходила. Так я бы потеряла последнюю хватку на здравомыслии. Я осталась и бесцельно листала документы, когда все уже ушли спать, чтобы не смотреть еще ночь на полог кровати. Я закончила правку, обошла спальню, стараясь довести себя до усталости. Это не работало, я лишь доводила себя. Я глупо думала поплавать ночью, но сейчас было холодно для такого. Я недовольно переоделась в ночную рубашку, обула тапочки, покинула комнату раньше, чем могла подумать. Я миновала гостиную и прихожую, миновала стражей, они даже дрогнуть не успели.

Коридоры были тихими и холодными. Ноги шагали по знакомым путям к комнате совета, центру операций, моей штаб-квартире, месту лучших и худших моментов моего правления. Я обошла камин и отдернула тяжелые шторы, устроилась на подоконнике. Озеро мерцало от огней над водой, костров и ламп домов. Ниже и дальше в гостевом крыле горел свет в двух окнах. Одно было зашторено — Мэй и Валиен. Шторы другого были отдернуты, и я не понимала, вижу ли тень, или темная фигура ходит перед светом.

Я прижала голову к стеклу, в сотый раз задумавшись, что эти три дня делал Ро, о чем думал, что чувствовал. Я представляла его в кресле у огня, вытянувшего ноги перед камином, смотрящего на пламя и скорбящего по брату и стране. Думал ли он обо мне хотя бы мрачно, о том, как я подвела его, унизила, не помогла ему и его стране? Или старался не думать вообще, прогонял мысли, если замечал мое лицо?

Я закрыла глаза и подумала о ночи в Темпере, о тех часах, когда я увидела то, что могло быть между нами. Я пыталась не выпускать воспоминания, не думать об узорах огня его пои, о том, как покалывало пальцы от его губ, как сердце просило отблагодарить его за выступление поцелуем. Но сегодня от усталости или презрения к себе мысли прошли дальше, в беспорядок, в который все превратилось. Я думала о драке, криках, швах, побеге, пьяном рассказе в палатке. Удивительно, но воспоминания оказались не такими ужасными, как я думала. Я хотя бы не упустила шанс успокоить его.

«Я темный внутри, Мона».

Я оторвала голову от холодного стекла, его нечеткие слова звучали во мне. Я видела и другие картинки — не Ро, выступающий на Первом огне, а босоногий, ступающий с пои на рассвете, тихий и сосредоточенный.

«Знаешь, почему я кручу пои по утрам, Мона?».

Я не успела подавить мысли, дверь зала приоткрылась. Я повернула голову в надежде…

Кольм.

— Я знал, что ты здесь, — сказал он с лампой в руке. Сначала я расстроилась, но подавила надежду, что это мог быть Ро. Я выдохнула с облегчением. Теперь мы могли поговорить. Я могла рассказать ему все, и он выслушает без осуждения, как всегда. Он поймет мою боль, даже если ее не сравнить с его, и он поймет, что мне делать. А потом я заметила его лицо. Выражение было странным, чуть тревожным, почти удивленным.

— Что такое? — спросила я.

— У тебя гость, — сказал он.

— Сейчас? В такой час?

— Он только час назад прибыл в Озерот, они привели его в Черный панцирь, думая, что его нужно запереть. Он… необычный, его сложно понять. Но он говорит, что у него новости из Сиприяна. Я думал, ты захочешь хотя бы узнать.

Я моргнула, а потом свесила ноги с подоконника.

— У него есть опоссум?

Кольм склонил голову.

— Ты его знаешь?

Я спрыгнула с подоконника.

— Скорее, скажи приготовить лучшую гостевую комнату.

— Мэй и Валиен…

— Вторую лучшую комнату или третью. Лучшую из не занятых. И пусть принесут еду из кухни. И для опоссума!

* * *

Десять минут спустя я сидела на диване у камина в гостевой комнате, Рыбьеглаз держа орешки на ладони у головы Мирабель. Его соломенная шляпа висела на расшитом подлокотнике кресла, его свободна рука сжимал хрустальный бокал вина, словно это был картофель, который нужно почистить. Слуги двигались по комнате, тихо готовя ее к заселению, но я ощущала их удивленные взгляды. Грейн ушла под моим опасным взглядом, когда спросила, не хочу ли я застелить кресло тряпкой.

— Забавное место, — отметил Рыбьеглаз, глядя, как слуга зажигает канделябр из перламутра.

— Я так рада, что вы добрались целым, Рыбьеглаз, — сказала я. — Хотела бы я знать, что вы прибудете, вас приняли бы лучше.

— Ничего, куколка, — сказал он, ставя потрепанные ботинки на шелковую подставку для ног. — Я не знал, что придется встретиться так быстро. Где этот Робидью?

— Дальше по коридору, — выдохнула я. — Его могут позвать…

— Нет, не нужно его будить. Поговорю с ним завтра. Для вас новости важнее.

Я вдохнула, не желая выдавать, что Ро мог и не спать. Я не могла думать о том, что он будет сидеть напротив меня, слушать Рыбьеглаза и не смотреть на меня. Это было эгоистично. Мелочная, бездушная, а теперь и эгоистка.

— Какие новости? — спросила я. — Ассамблея?

— Прячется, — сказал он. — Все целы, но разбежались. Им будет сложно собраться. Но это не все, — он стряхнул крошки орехов с колена с заплаткой. — Выборы провалились.

— Что? — выдавила я. — Результаты…

— Их не смогли посчитать во всех провинциях, начались сражения, — сказал он. — Некоторые записи были уничтожены, некоторые потерялись в беспорядках. Так что не ясно, кто победил, а кто проиграл.

Я выдохнула. Ро будет потрясен.

— Что это значит? Для нас. Для вас. Ассамблея осталась прежней? Сенатор Анслет все еще Первая?

— Должна быть. Это кризис. Ей и другим придется стараться изо всех сил. Но это не все, — он поднял Мирабель еще горсть орехов. — Две провинции пали. Сьера, конечно, ведь на пороге у Алькоро. И побережье Полумесяца.

— А Лилу? — спросила я. — Порты…

— Их пока удерживают. Там есть пара военных кораблей Алькоро, но на них мало людей каньонов. Если Селено хочет отправить армию по реке, ему придется огибать берег.

— У нас есть хотя бы несколько недель, — сказала я, сжимая колени.

— Парочка. Пока что.

— Вы сможете не пустить их в Лилу? — спросила я. — Если они отправят флот вдоль берега, Сиприян может не пустить их на север?

— Когда-то смогли бы, — сказал он. — Но люди бегут из главных городов. Лилу не пал, потому что Селено был занят вашими поисками в Низинах. Теперь он отрезан от кораблей в портах, но не ясно, надолго ли. У Алькоро теперь есть поджигатели. Мы не так сильны, как были.

— Есть вести о королеве Джемме? — спросила я.

— Не могу сказать точно. Когда я уплывал, люди Селено еще думали, что вы — в стране. Наверное, они ее заперли, но я не знаю, где.

— Я боюсь за нее, — сказала я, глядя на огонь. — Она предала Селено ради нас. Что он с ней сделает?

— Мы ничего пока с этим сделать не можем, — сказал Рыбьеглаз, почесывая Мирабель под подбородком.

— Не можем, — сказала я, зажимая переносицу. — Мы можем только бороться. Может, сможем победить, пока не поздно для нее, — я выдохнула и подняла голову. — Спасибо за информацию, Рыбьеглаз. Я понимаю, как опасно тебе было добраться до меня.

Он пожал плечами.

— Времена опасные для всех, леди королева.

— Да, — я встала. — Вам нужно отдохнуть, а я напишу послание для Ассамблеи утром. Звоните в колокольчик, если что-то будет нужно.

— Хорошо, — он посмотрел, щурясь, на картину над камином — большое изображение Частокола на закате, нарисованное век назад самым известным художником озера Люмен. — Ого, похоже, у моей тети есть похожая картина в будуаре.

— Ни капли не сомневаюсь, Рыбьеглаз, — улыбнулась я и пошла к двери. — Приятного вечера.

— И тебе, куколка.

Я закрыла его дверь и встала в темном коридоре, обдумывая его слова. Порты Лилу были отрезаны от Алькоро, это радовало, но как долго это продлится? Сможет ли Ассамблея объединить страну до того, как Селено захватит другие провинции? Джемма. Ее казнят сразу или устроят суд? Где она теперь — в трюме корабля? В темнице? Великий Свет, если бы только я могла забрать ее с нами…

«Куколка».

Последнее слово Рыбьеглаза застряло во мне, и я тряхнула головой, как собака, отгоняя муху.

«Куколка».

Я посмотрела на коридор, полоска света падала из-под двери Ро. Я была сейчас ближе всего к нему с возвращения. Ноги несли меня сами по коридору. Я замерла у его двери, сжала шелк платья с побелевшими костяшками. Внутри не было ни звука, ни шага, ни шороха. Я вдохнула и задержала дыхание, секунды проносились мимо.

«Знаешь, почему я кручу пои, Мона? По утрам? Потому что я темный внутри».

Я могла бы нырнуть до глубин Лунного дна с таким задержанным дыханием. Я резко выпустила воздух. Я повернулась и поспешила по коридору, платье раздувалось за мной. Другая дверь была с полоской света, и я замерла перед ней.

Я подняла кулак и постучала.

— Мэй?

Внутри шептались голоса, шуршала ткань. Я прикусила губу, досчитала до двадцати и постучала еще раз. Я досчитала до девятнадцати, ручка загремела, и появилась Мэй с растрепанными волосами, сжимая простыню, укутавшую ее плечи.

Она окинула меня взглядом.

— Надеюсь, это очень-очень важно.

Нет, это не было важно. Я видела в тусклом свете комнаты, как Валиен приподнялся с кровати, чтобы видеть дверь, огонь блестел на его голых плечах и груди. Я посмотрела на Мэй.

— Мне нужна твоя помощь, — сказала я. — Можешь одеться? Это не надолго.

— Что такое? — спросила она. — Ты в порядке?

Я открывала и закрывала рот. Она склонила голову.

— Не знаю, — сказала я. Звучало отчаяннее, чем я хотела.

Она поджала губы, вдохнула носом и выдохнула с шумом.

— Подожди.

Я стояла у двери, стараясь не заламывать руки. Она вернулась через миг. Ее понимание «одеться» оказалось не платьем или халатом, а одной из туник ее мужа, и больше ничем. Она даже пояс не надела. Но я не собиралась ее ругать, радуясь, что туники в Сильвервуде были до середины бедра, и что Валиен был на фут выше нее.

— Что такое важное? — спросила она, закрывая за собой дверь.

Я поднял ладонь, сложила пальцы, словно держала шар.

— Ты знаешь сферический узел? Это… как бы… ряд шнурков, сплетенных вместе.

Она прищурилась в тусклом свете.

— Что?

— Узел. Это сфера, — сказала я, звуча отчаянно. — Она похожа… выглядит как… — я скрестила пальцы.

— Узел-кулак?

— Это сфера?

— Да, морской узел. Такие используют в Пароа.

— Ты умеешь его вязать?

— Да… а что?

— Мне нужно два.

Она в смятении уставилась на меня.

— Из чего угодно?

— Нет. Идем со мной.

Она вздохнула и пошла за мной по коридору из гостевого крыла. Мы прошли по коридору и ступенькам, попали в зал у выхода. Мы пересекли его, спустились по величавым ступеням замка на тропу, что вела к кладовым и буфету. Мэй молчала, держала вопросы при себе. Я нашла нужную комнату — с лампами. Я искала среди парафина, пока не нашла ящик с замоченными фитилями. Я вытащила их.

— Мне нужны узлы из этого, — сказала я. — И на боку должны быть петли.

Она взяла их, держа так, чтобы масло не попало на тунику Валиена.

— Большие?

Я отмерила пальцами.

— Два с половиной или три дюйма.

Она работала, а я прошла в другую кладовую, порылась среди цепей и нашла несколько кусочков правильного веса. Я оценила их длину по руке, с трудом кусачками сделала их одной длины. Я заплела кожаные шнурки на концах как можно крепче. Закончив, я принесла их в комнату с лампами и нашла Мэй, вытирающую масло с рук. Я без слов прикрепила узлы, что она сплела за петли к концам цепей.

— Думаю, нет смысла спрашивать, для чего все это? — сказала она, глядя на меня.

— Нет. Спасибо. Это мне и нужно.

Она смотрела на меня в темноте, склонив голову, я сложила подобие пои в мешок, не пропускающий масло.

— Ты в порядке? — спросила она.

— Не знаю, — снова сказала я. Прошла минута тишины в темноте. — Ты можешь вернуться.

— Я пойду с тобой, — сказала она. — Подозреваю, мы пойдем в одну сторону.

Я покраснела, но не ответила, прошла за ее свободной туникой за дверь в темные коридоры. Мы не говорили, я была благодарна за это. Несмотря на мою жестокость и бессердечность, она все еще хотела шагать рядом со мной без вопросов.

— Прости, Мэй, — выпалила я, пока мы поднимались по лестнице.

— Тихо — сказала она.

— Нет, я просто… я не… не знаю, что на меня нашло.

— Я знаю, — мы повернули к гостевому крылу, и она начала расстегивать тунику. — Это не слабость, Мона. Хватит себе так говорить. Порой сила — позволить себе попробовать еще раз.

Я застыла, отчасти из-за того, что мы добрались до ее двери, отчасти от шока, что она сказала почти те же слова, что и в моем сне, когда я поняла, что чувствую к Ро. Я смотрела на нее. Она стукнула меня по локтю, явно пытаясь морально поддержать.

— Поговорим завтра, — сказала она, я не успела ответить, она ушла к Валиену, плотно закрыв дверь.

Мой рот на миг раскрылся, а потом я улыбнулась с ошеломлением и усталостью, но улыбнулась. Благодарность к Мэй росла, не только за ее слова, но и за уверенность, которую принесли ее действия. Никто не мог назвать Мэй слабой, она боролась всеми силами, чтобы быть с любимым, как и Валиен. И я была рада за них, рада, что они не скрывали свое счастье. Я быстро повернулась в коридоре. Я замерла снова перед дверью Ро, не позволяя себе передумать, я постучала.

Ответа не было.

Я выждала и постучала снова.

И снова ничего.

Сглотнув, игнорируя инстинкты, говорящие мне уйти и оставить его одного, я опустила ладонь на ручку. Она повернулась.

Комната была пустой и неестественно холодной, несмотря на огонь в камине. Ветер ударил меня, и я увидела, что дверь на балкон приоткрыта. За ней я видела Ро у перил с опущенной головой. В комнате не было следов жизни — брошенного плаща или недочитанной книги. Не было мандолины. Пои. Он пришел ни с чем. Тронутыми были только подушка на кровати и поднос с ужином. Он оставил жареную рыбу и картофель, съел только яблочный хлеб.

«Завтра, — подумала я, — я отправлю на острова за лучшим кондитером в Люмене», — сердце сжалось. Я призвала смелость, прошла по комнате, заперев лишь, чтобы взять одну из тонких свечей у очага.

Сияние тонкой свечи озаряло меня, я прошла дверь балкона. Ро оглянулся. Ночь была пасмурной, озеро было темным, но в свете свечи я заметила разницу в его одежде. Он был без расшитой жилетки и пояса. На нем была туника с длинными рукавами, голубая, какую носили бы мои братья. Воротник не был застегнут, и его трепал ветер.

Я пересекла балкон и поставила свечу на перила. Я встала перед Ро с мешком в руке.

— Леди королева, — сказал он сухо и официально.

Я сглотнула.

— Прибыл Рыбьеглаз. Он приплыл недавно.

Ро склонил голову.

— Зачем?

— С новостями о выборах. Они… провалились, — сказала я, голос дрожал. — Они не успели посчитать результаты, алькоранцы напали. И… Ассамблея прежняя. Сенатор Анслет все еще Первая, — я знала, что это его успокоит.

Его брови сдвинулись, он посмотрел на озеро.

— Они будут против этого, — сухо сказал он. — Дечампс и остальные кандидаты. Они не примут такие выборы.

— Думаю, это произойдет не скоро, — тихо сказала я.

Тишина затянулась, ее нарушал лишь слабый плеск волн на берегу.

— Это все? — спросил он.

— Ну… нет. Не все. Есть и другие новости, но… это может подождать. Но… я хотела поговорить с тобой. Я пойму, если ты этого не захочешь, но мне многое нужно сказать, и я скажу все сразу, а потом буду молчать, если ты этого захочешь.

Он посмотрел на свои ладони на перилах, стальное кольцо сияло в свете свечи. Мое горло сжалось.

— Ро, — начала я. — Прости. Прости за все, что произошло, за мое участие в этом. Прости за то, как я поступила с тобой у Бенуа. Это было холодно и неправильно. И я соврала тебе. Я… ощущаю к тебе то, что и ты. Ко мне. Ты мне не безразличен. Я думаю, что ты хороший, сильный, добрый. И я еще ни с кем столько не смеялась, как с тобой. Просто… я ужасно умею любить. У меня нет опыта. Мне и не нужен был такой опыт, — я спешно протерла глаза, чтобы убрать выступившие слезы. — Я не прошу о втором шансе. Я прошу хотя бы когда-нибудь простить меня за то, что я была королевой, когда нужно было вести себя иначе.

Он повернул голову ко мне, но теперь я отводила взгляд, смотрела на невидимое зеро. Я вдохнула и продолжила, зная, что, если остановлюсь, начать уже не смогу.

— И прости за Лиля. Великий Свет, Ро, мне так жаль. Он был гением, он не предал нас или ваш народ. Он хотел лучшего для себя и своей страны, никто не может винить его за это. Если бы я могла вернуться назад, поступить иначе… — я кашлянула и снова вытерла глаза. — Спрашивай, если что-нибудь нужно, Ро. Я знаю, что значит горе. Я знаю, как убегать из дома, когда позади остается лишь смерть. Как скучать по всему. Я… я принесла… Я принесла кое-что, что может помочь.

Я вытащила из мешка самодельные пои. Он склонил к ним голову в тусклом свете.

— Не знаю, правильные ли они, — сказала я. — Наверное, не той длины, не того веса. И сделаны не так. Может, если сходишь к кузнецам, они сделают пару лучше…

Он резким и быстрым движением прошел два шага ко мне, обхватил ладонями мое лицо, прижался яростно губами к моим. Пои выпали из моих рук. Мой тихий вскрик затерялся в его поцелуе, и я на миг вспомнила о здравомыслии. Потрясенная, переполненная эмоциями, я напряглась, а потом прижалась к нему, впилась в расстегнутый воротник его туники. Его теплые ладони прижимались к моему лицу, большие пальцы гладили мои скулы. Я закрыла глаза, крепче впилась в его воротник. Его ладони скользнули в мои волосы, он провел пальцами по коротким прядям у моей шеи. Он отдвинулся на дюйм, его грудь вздымалась и опадала от быстрого дыхания. Я застыла, не в силах понять, что произошло.

— Прости, — прошептала я снова. — Я не так его поняла. Я сказала не то. Толкнула его…

Он отодвинулся дальше и снова обхватил мое лицо.

— Леди королева, я никогда, ни разу не обвинил вас.

— Если бы я только поступила иначе…

— Мона, — сказал он. — Не знаю, что в твоем прошлом заставляет тебя так думать, но не все кошмары — твоя вина, — он прижался лбом к моему. — Я никогда не винил тебя. Прости, если ты так думала.

Удивление заполнило меня, а потом сменилось облегчением. Я ожидала, что он выслушает меня с гневом или молчанием, в лучшем случае. Но он поцеловал меня, касался меня так, как еще не было, даже с Доннелом — особенно с Доннелом — и вдруг я не только поняла слова Мэй, но и поверила в них. Я позволила осторожности затянуть меня глубоко, утяжеленная страхом и страшными воспоминаниями. Сила не означала, что нужно задержать на глубине дыхание. Сила — вырваться на поверхность.

Может, я не должна оставаться одна.

Я хотела поцеловать его снова, опьяненная такой возможностью. Мы были почти одного роста, так что не нужно было вставать на носочки. Я прижалась к нему, отпустила воротник и сунула руки под его плечи. Он прижал ладони к моей спине, склонил голову, чтобы лучше накрыть мои губы своими, его ладонь скользнула к моей шее. Он поцеловал уголок моего рта, подбородок, за ухом. Я трепетала, но не от страха, а от теплого румянца, что вернулся, словно черпая жар из его тела и усиливая его в моем. Я ощущала биение его сердца напротив моего, мышцы его плеч под моими ладонями. Я сжала его крепче, желая убрать любое расстояние между нами. Это отличалось от всего, что я испытывала в жизни. Отличалось от моего прошлого давнего столкновения с любовью.

Стоило понять, что так будет.

Он вздохнул, прижавшись лицом к моим волосам.

— Я думал, ты злишься на меня. Тебе стоит злиться.

— Почему? — спросила я, мои пальцы гладили его лопатки. — За что?

Он тряхнул головой.

— За… все. Это все моя вина. Моя страна, твоя, Сильвервуд… Ассамблея. Выборы. Лиль, — он вдохнул. — Я сделал все это, испортив все в Темпере.

Мои глаза открылись. Он винил не меня, а себя.

— Нет, Ро. Нет, — я отстранилась от него, обхватила его лицо руками. — Не нужно добавлять еще больше вины. Я могла легко отказать тебе в Темпере. Стоило так поступить. Но мы оба подумали, что будет безопасно. Так и было бы, если бы Лиль нас не выдал.

— Эта ошибка была глупой. Не стоило просить…

— Вот оно, Ро. Ошибка. Я совру, если скажу, что не жалела о ней, — я прижала ладони к его подбородку, опуская его взгляд ко мне. — Но только о той части, что пошла не так. До этого… это была лучшая ночь в моей жизни.

Его лицо исказилось, он склонил голову и прижал губы к моим пальцам.

— Я идиот, — пробубнил он.

— Нет. Немного. Я тоже, — быстро сказала я, и призрак улыбки появился в уголках его губ, скрытых моими пальцами. Моя ладонь скользнула на его щеку. — Но мы это исправим. Селено не действует разумно, вряд ли он согласился бы на требования Ассамблеи. Я не говорю, что это хорошо, я говорю, что мы это исправим. И сделаем это вместе.

Он повернул голову и поцеловал нежную кожу на внутренней стороне моего запястья.

— Слава Свету за тебя, Мона, — сказал он с закрытыми глазами. — Но, если честно, я тебе не нужен. Ни для этого, ни для чего-то еще. Я — хаос.

— Темный внутри, — согласилась я.

Он тихо застонал и потер глаза.

— Мы можем притвориться, что я этого не говорил? Я был ужасно пьян.

— Да, был. Но ты был честным, — я провела большим пальцем по его щеке. — Ро, я не верю в Свет. Не могу. Я не смогу отделить его от того, что Селено сделал со мной и дорогими мне людьми. Но я верю в то, что ты говорил о достоинстве людей, и я вижу это в тебе. Как маяк. Ты не темный внутри.

Он сдвинул брови в тусклом свете, снова обнял меня. Я целовала его волосы, пряди щекотали мою кожу. Даже сейчас, хоть он и не был в Сиприяне несколько дней, от него пахло лесным дымом. Я думала, что это запах костров в Темпере, но запах остался с ним — глубокий, теплый и настоящий. Я уткнулась носом в его волосы, желая запомнить запах, жар его тела, давление его рук. Реки к морям, почему я не поцеловала его тогда на балконе Тоссентов, когда он пригласил меня посмотреть с ним фейерверки?

О, я знала, почему.

Моя ладонь скользнула по его спине и шлепнула по его плечу.

— И, Ро.

Он поднял голову.

— Не обвиняй себя. Я тоже глупая.

Он улыбнулся, впервые по-настоящему после Первого огня, но я прижала пальцы к его губам, не дав ничего сказать.

— Я не всегда… я не всегда могу говорить то, что думаю, что чувствую, — сказала я. — И я не могу пообещать, что стану лучше, уж точно не сразу. Тут будет сложно, ведь нужно помочь Сиприяну, подготовить озеро и горы к войне. Будет опасно, как только Селено отправит корабли по реке.

— Жаль, что у нас нет опыта с опасностью, — сказал он.

Я невольно улыбнулась. Мои ладони оказались зажаты между нами.

— Я не жду, что будет просто или спокойно, — сказал он. — И я не жду, что ты изменишься, ни сейчас, ни когда-либо. Я влюбился, когда ты уплыла с «Болотного зайца» с Джеммой по каналу. Сильно, Мона, потому что тогда понял, какая ты. Не только поразительно изящная, уравновешенная и немного пугающая — порой это так, врать не буду — но ты еще и самый смелый и умелый человек из всех, кого я встречал. Жарче огонь, прочнее сталь. И ты вызвала во мне желание стать таким, я пошел бы в Алькоро и постучал в дверь Селено, если бы ты попросила.

— Я бы захотела, чтобы ты остался здесь со мной, — сказала я.

Он улыбнулся и склонил голову, чтобы снова поцеловать мои пальцы.

— Тогда я сделаю все, чтобы быть тебе полезным, пока я здесь. Только скажи, что тебе нужно, и я сразу это сделаю. Мне нужно стоять рядом с тобой, Мона. Ради наших стран. Ради Лиля и Джеммы. Ради равновесия восточного мира, ради пространства между нами. Я этого хочу. Места рядом с тобой.

В своем стиле. Я кашлянула.

— Оно твое.

Он улыбнулся, его глаза — янтарь в свете свечи. Я подняла свечу с перила и держала между нами. Его улыбка стала шире. Он отошел от меня, поднял пои с пола, обмотал кожаные ремешки вокруг пальцев. Он протянул фитильки ко мне, и я зажгла узлы, пропитанные маслом. Они загорелись, террасу озарил свет. Он проверил их, медленно раскручивая по бокам.

Я улыбалась, когда он поднял голову. Он держал цепи по бокам, прошел вперед, прижался губами к моим губам. Он отошел на пару шагов, описал несколько дуг пылающими пои в ночи. Я задула свечу. Небо, озеро, замок — все потемнело, кроме нас в огненной сфере.