Охота на миллионера

Обратная сторона роскоши

Обратная сторона роскоши пугала меня. Среди клиентов попадались извращенцы и наркоманы. Некоторые выставляли меня за дверь, отказавшись платить. Меня унижали, заставляли облизывать грязные ноги, выбрасывали из окна мои вещи. Однажды мужчина привязал меня к кровати металлическими цепями и стал капать воском от свечи на мое голое тело. Воск обжигал кожу. Если вы думаете, что воск безопасен, вы ошибаетесь. Для этого нужны специальные свечи из сексшопа, а не такие, что продаются в отделе бытовой химии обычного супермаркета.

Но для осуществления всех желаний нужны деньги. Мой клиент Владислав это ярко подтверждает. Он рассказывал о своих непостижимых уму желаниях, порой откровенно пугающих… о странных увлечениях и мечтах, употреблении наркотиков, которые в итоге попробовала и я.

Но я не жалею, что сделала это. До момента моей «взрослой» жизни, а именно карьеры в эскорте, я никогда не пила алкоголь. Вернее сказать, не напивалась. На праздниках и торжествах пробовала вино в умеренных количествах. Мама была категорически против праздников, говорила, что это пустая трата денег. Отказ от алкоголя пропагандировала мама. Когда я собиралась на восемнадцатый день рождения Наташи, мама предупредила меня: «Не пей ничего! Твой папаша напился и помер. Хоть каплю спиртного глотнешь — своими руками задушу!» У нас даже наряженной елки под Новый год не было, так мы экономили. С одноклассниками у меня отношения не складывались. По-настоящему напилась я на вечеринке у клиента, после чего мне порекомендовали больше не пить. По его словам, я брякнула лишнего и опозорила его при статусных гостях.

Долгое время Влад присылал мне букеты цветов, оплачивал мои счета, отправлял деньги. Иногда у него бывали приступы агрессии, но я уже не обращала внимания на подобные выходки. Рядом с ним я всегда чувствовала напряжение, но знала, что он всегда щедро платит, и закрывала глаза на особенности характера. Однажды он сделал мне предложение, чтобы я не спала больше ни с кем, кроме него. Как клиент он был мне неприятен, да и как человек тоже. Он любил жесткий секс, поэтому после него на моем теле были синяки и порезы. Я тогда в шутку сказала: «Да, конечно же, мой господин. Мы обязательно поженимся, будем всю оставшуюся жизнь проводить вместе», но его заявление всерьез не восприняла. А он моим словам поверил. Он действительно на некоторое время стал моим единственным клиентом.

Но его эмоциональная нестабильность на фоне наркотической зависимости выводила из себя. В тот момент я и сама была нервная, как на шарнирах. От мужчины я ждала поддержки, и не только финансовой, но и психологической. Вместо ожидаемого получала постоянные унижения, издевательства. Он иногда шантажировал и не давал денег, потому что я якобы «была с ним неискренней». Как-то раз он произнес: «Женщина нужна мне, чтобы я, безумец, себя умным почувствовал, чтобы мне было кого подавлять». Последний каплей стало обвинение в том, что я ему изменяю с другими клиентами, нарушая наши с ним договоренности. Когда я попала в беду и мне нужна была реальная помощь, от него прозвучали слова: «Ну и пропади ты пропадом и не встречайся на моем пути больше. Если мы снова встретимся, я тебя убью!» Для человека, который мог только плакать и просить о помощи, такое высказывание было двойным ударом. Вот такой психованный человек мне встретился.

Из взаимодействия с ним я сделала несколько выводов.

Нужно тщательно фильтровать свое окружение.

Если человек не нравится, нужно бросать его, невзирая на материальные выгоды. Последствия от общения с неадекватными людьми могут обойтись гораздо дороже. Если человек в принципе адекватен, но в общении с ним что-то не устраивает, говорите человеку об этом прямо. Не терпите.

К сожалению, подобные случаи — не редкость в мире роскоши.

Подобное я видела не раз среди богатых клиентов. Я открыла для себя, что не общаюсь с Владом, потому что боюсь потерять Наташу. Ох уж эти страхи! В моей голове жила иллюзия, что если бы она узнала, что я попробовала эту гадость, если бы познакомилась с людьми из моего окружения, раз и навсегда бы перестала со мной общаться.

В семье ее воспитывали как отличницу и правильную девочку. В действительности же Наташа такой не была, а только носила маску. Наверняка она тоже пробовала и кокаин, и групповой секс, делала много вещей, не одобряемых обществом. Я в чужую жизнь не лезу. Не важно, нравится ли ей эта маска или нет, мне дорога дружба с Наташей. Наташа давала мне больше счастья, чем все вещества вместе взятые.

Пробовать ли вам наркотики или нет — это ваша ответственность. Последствия будете разгребать вы. Если у вас достаточно силы воли, откажитесь от всех искусственных стимуляторов, даже таких доступных, как алкоголь и сигареты. Это повысит вашу осознанность, улучшит здоровье. Вспомните, в конце концов, детство, где вы могли веселиться, смеяться до боли в животе не под действием опьянения, а искренне. Вспомните то далекое время, где вам не нужно было зелье, чтобы расслабиться, отдохнуть и на время забыть о текущих неудачах. Вы же могли это делать тогда? Так почему бы мысленно не вернуться в детство и повторно не пережить чистые, живые эмоции. Сейчас я могу радоваться утреннему шелесту колосьев, прохладной росе, хворостинкам и шишкам под ногами. Радоваться экзотическим фруктам, которые можно попробовать в путешествиях. Для радости не нужны глобальные поводы. Подходят и мелочи. Я не учу вас жить. Я показываю тот способ жизни, который выбрала я, осмыслив ряд событий.

Подумайте о своей семье и детях. Вы бы хотели, что бы ваш ребенок (не важно, есть ли он у вас или нет) выпивал, кололся? Если нет, задумайтесь о себе. Воспитание детей происходит на основе личного примера. Дети становятся похожими на нас!

Вас, вероятно, шокировали истории про странные увлечения богатых людей, которые могут позволить себе все что угодно. Но когда вы знакомитесь с богатым человеком, будьте готовы узнать о его «скелетах в шкафу». В их числе могут быть пристрастия к алкоголю, наркотикам, извращенные формы секса. Это самое банальное. Как вы думаете, почему? Дело в том, что богатые люди имеют особый масштаб мышления. Они привыкли достигать высоких результатов во всем: в бизнесе, в финансах, в уровне интеллекта… и в сексе в том числе. Иногда навыки заходят на уровень гениальности, а иногда — неадекватности. Это личности творческие, яркие, нетривиальные: им характерно делать что-то, что не одобряется общественными массами. Про большинство своих странных увлечений богатые даже не рассказывают, чтобы не эпатировать публику.

Я расскажу мою историю про наркотики, если вам еще интересно. В тот день мне назначили встречу в гостиничном номере. Мне оплатили номер и попросили ожидать клиентов в нем. В дверь настойчиво застучали, едва я успела туда зайти. В коридоре раздались мужские голоса, вместе с толпой пьяных людей доносился и запах перегара. Я открыла дверь, и в комнату ввалились трое пузатых мужчин.

— Привет, кукла! — сказал один из них и шлепнул меня по ягодицам. Он вошел в комнату и поставил на прикроватный комод бутылку виски.

— Ух, какая, — заметил другой, — сочная девица! Вкусы у тебя, Темыч, отменные!

— Девушка, как вас зовут? — пьяным голосом пролепетал брюнет в черной футболке, схватив меня за руки.

— Алина, — робко ответила я.

Я не ожидала такого количества пьяных людей и была напугана. Я сидела на кровати и так боялась, что готова была вжаться в нее, раствориться. Мужчина с пышной фигурой источал тошнотворный запах. Гладил меня по руками и бедрам, я не знала, что делать и застыла, словно скульптура.

— А по батюшке? — спросил человек.

— Александровна, — испуганно ответила я.

— Алина Александровна, — мужчина выразил свое пьяное удивление, — вы будете моей гос-с-с… гос-с-спожой! Хотите?

— Ну, давайте, если нужно. Простите, я еще неопытная. Что я для этого должна сделать? — твердила я, как робот.

— Как что? — В разговор вмешался другой его пьяный товарищ. — Согреть нас! Сиськами своими согреть! Согреть-то у тебя есть чем. — Мужчины засмеялись.

С этими словами мужчина взял меня за грудь и повалил на диван. Одной рукой он обхватил мою шею и пытался таким образом удержать меня, другой рукой неуклюже снимал с себя черную футболку и расстегивал джинсы. Его дыхание участилось, он захрюкал и запыхтел. Он со своим массивным волосатым животом, невысоким ростом, странным запахом и неповоротливостью напоминал мне откормленного бульдога. Помылся хотя бы, разве не знает, что перед свиданием нужно помыться, дабы произвести впечатление на спутницу. Говорить об этом я сочла лишним. Тогда я не воспринимала себя проституткой и не подозревала, что мое занятие вызовет у кого-то неуважение. Спустя годы я рассказала об этом факте своей биографии маме. Все, что жило внутри меня и не поддавалось огласке, все ей рассказала, так как не было больше сил молчать. Но об этом позже.

Преодолев себя, я нежно погладила его по голове. В Интернете я читала, что парням нравится, когда их гладят по волосам. Волосы клиента были жирные и липкие, как будто бы его головой мыли пол в советской столовой. Я собиралась прикоснуться к его губам, но он резко дал мне пощечину и, схватив меня за горло, прижал к подушке. Я еле сдерживала слезы. Мои руки были холодные, грязные, больше всего мне хотелось помыться. Я молилась и ждала, когда все это закончится…

Сладкая физическая боль смешалась с разочарованием и безразличием. Мне оставалось только закрыть глаза, прикусить губу и имитировать наслаждение. «Боже, как холодно!» — проговаривала про себя я. Мне и в правду было очень холодно, то ли от открытого окна, то ли от стресса, который я испытывала. По моим рукам струились волны мурашек, зубы стучали, а пальцы ног время от времени сводило, словно я прыгнула в прорубь. Больше ни о чем не хотелось думать, когда член останавливался внутри меня и партнер, дотрагиваясь только кончиком языка, облизывал мою спину. Мужчина кончил довольно быстро. Он шлепнул меня по ягодице и принялся искать свои джинсы в номере. Худой хотел продолжения, он облизывал мои соски, поглаживал мою спину и ласкал меня между ног.

— Оба-а-а! — закричал своему другу человек, потерявший джинсы в номере. — Паш, ты глянь, что с Кирюхой стало!

Мужчина не хотел останавливаться и не обращал внимание на друга.

— Паша, а он по ходу умер. Хорош чпокаться, бросай вещи и валим отсюда!

Толстяк взял из прихожей полку для обуви и начал бить меня. «А это зачем?» — хотела сказать я, но в глазах начало темнеть.

Кто-то настойчиво толкал меня в бок, я настороженно открыла глаза и попыталась понять, где нахожусь. В ту минуту мне казалось, что болело все. Воздух проникал в мои легкие вместе с болью. Вокруг были незнакомые люди в форме, один из которых пинал меня носком ботинка. Потолок оказался высоко, гораздо выше, чем я привыкла. Я в панике ощупала свое тело, оглянулась вокруг. Никакой одежды на мне не было. Полицейский бросил в меня гостиничный халат, я накинула его на себя и с трудом поднялась с пола. Снова огляделась вокруг. Стол был усыпан белым порошком, на носилках лицом вниз тот самый человек. Над ним стояли двое врачей и столько же полицейских. В голове крутились сцены про наркотики из фильмов.

— Передозировка, — констатировал доктор, — в морг.

Меня везли в отделение полиции. Там долго расспрашивали о том, что случилось и каким образом. Разговаривали со мной довольно жестко, требовали не лгать и не говорить лишнего. Составили протокол и дали несколько часов для связи с родственниками, знакомыми и коллегами. Из родственников у меня была только мама. Сначала я побоялась ей звонить. Позвонила Владу и объяснила ситуацию, он оскорбил меня в ответ. Я была в подавленном состоянии и бросила все силы на то, чтобы сдержать слезы, успокоиться. Как же мама, что подумает она? Она ведь всю жизнь называла меня бестолковой, с детства кричала на меня. Как она могла мне помочь в такой ситуации? Я позвонила Наташе. Мне было стыдно рассказывать обо всем лучшей подруге, и я придумала историю о том, что меня подставил работодатель. Подруга выслушала и сообщила, что она что-нибудь придумает. После этого она даже не позвонила. Мне казалось, что весь мир против меня, я чувствовала себя маленькой. Наташа хладнокровно ответила «что-нибудь придумаю», Антон сообщил, что он слишком занят. Больше никого я не знала в Москве. Если знала, то близко не общалась.

Я села по статье 228.1. Мой приговор не вызовет у вас сочувствия: распространение наркотиков. Так ли важно, я ли совершила преступление или меня оставили в неловком положении трое клиентов? В ночь перед тем, как я оказалась в следственном изоляторе, я не могла спать. Я зачем-то вспоминала всю свою биографию, начиная от детского сада и заканчивая настоящим моментом. Это были первые часы, когда я была по-настоящему откровенна, когда я познакомилась с собой. Это я пожелала оказаться в тюрьме. Это я не уважала себя настолько, что разрешала другим людям пользоваться мной, как вещью. Дело даже не в нищете и жажде заработать здесь и сейчас. Дело в отношении к себе. Верите вы мне или нет? В те часы я радовалась, что получила то, чего на самом деле заслуживала, и была готова к лишению свободы. Я была благодарна этим клиентам, этим людям и ситуациям, которые были абсолютно справедливыми. Мне было абсолютно не жалко того, что я оставила на воле. Когда ничего нет, ничего и не жалко.

За время пребывания в следственном изоляторе синяки на моем теле стали менее заметными. Меня поместили в маломестную камеру, которую по-другому называют «тройник». От общей она отличается тем, что туда помещают меньшее число человек, чтобы пронаблюдать за ними. В общей камере, где около сорока человек располагаются на нарах, отдельная личность будет не так заметна. В тройнике стояли шесть шхонок, расшатанный стул и столешница, на которой стояла банка из-под кофе, наполненная окурками до краев.

В углу сидела женщина, похожая на статую, и жадно курила. Уверенная, с хорошо сложенным телом, высокая. Ее лицо было таким, будто бы скульптор провел в работе над ним долгие месяцы. Звали женщину Надей. Надя Головастик — ее имя гремело в то время в популярных блогах, политических журналах и газетах. За ней были и другие правонарушения: публичный секс, участие в политических пикетах, забастовках, оскорбления публичных людей. Все это было сделано для того, чтобы «хайпануть», то есть вызвать общественный резонанс, привлечь внимание. Сокамерники заметили, что я отстала от жизни, потому что узнала об охотнице на олигархов впервые. Да и у них представление о реальности совсем другое, искаженное. В камеру поступают старые газеты, постоянно звучит тюремное радио и включен телевизор. Никаких новостей. Головастик рассказала, как вела Инстаграм, издала книгу и организовывала семинары о том, как привлечь в свою жизнь достойных мужчин. Она с яростью рассказала про взяточников, депутатов, про то, с кем она проводила время на яхтах.

«Наркотики — лажа. Вообще не лезь к ним никогда. Я сама прошла через это и до сих пор браню себя. Все твое прошлое мне знакомо, сама бывшая эскортница. Знаешь, что я тебе скажу: это не профессия, это выбор. У меня проблемы посерьезней твоих, меня хотят убить американцы. Вот я доигралась, дура. Надо законно жить! Выброси из своей головы все, что с этой дурью связано!» — так с ненавистью высказывалась Надя.

Я согласилась с Надей. Мерзкий запах, источаемый потными телами и расположенным в углу туалетом, запах табачного дыма, от которого режет глаза. Я слушала разговоры о том, кто сколько украл и что с кем приключилось. Со мной начала общаться знаменитость. Она была жутко расстроена и пребывала в гневе, проклинала американскую прессу, журналистов и правительство. Одна сокамерница потом рассказала мне, что Головастик умерла.

Я запомнила такие слова: «Если ты вяжешь носки и получаешь от этого кайф, если ты готова делать это каждый день без остановки при условии, что за это не заплатят ни копейки, значит, это дело твоей жизни. А если такого занятия нет, значит, ты продалась». Я вспомнила свое прошлое и поняла, как сильно я продалась. Продалась с потрохами. Я хотела себя наказать, несмотря на то, что я уже была наказана судьбой. Но в то же время мне было жалко себя. Я женщина, которая спит с мужчинами за деньги? Или все та же маленькая девочка Алина, которой не хватало материнского тепла, которая не то чтобы спать с парнями — общаться с людьми не умела и жила в постоянных страхах. У меня не было ничего: ни пушистых плюшевых медвежат, ни нарядных кукол, ни платьев и бантиков, ни курсов по плетению из бисера или по лепке из глины, ни занятий танцами, ни красок и альбомов для рисования, ни подписки на веселые цветастые журналы. Ничего этого не было, а у одноклассниц было. Абсолютно ничего! А так хотелось! И кто, если не я, взрослая Алина, даст самой себе все это? Я все получила сама. Я получила дорогую технику, наряды, украшения, поездки и разного рода развлечения. И четыре года лишения свободы в подарок.

Помню, как нас везли этапом. Никто не знал, куда именно нас собираются вести, все плакали, кроме меня. Когда я узнала, что еду в Можайск, я отнеслась к этому спокойно. Эта поездка была не путешествием в Европу, не путевкой в жаркие страны, оплаченная клиентами. Это Можайск. Такого в моей жизни никогда не было и, я надеюсь, не повторится. Меня везли в Можайскую женскую колонию, ИК-5, в Московскую область. Внутри я сжималась, словно пружина, готовясь к прыжку в никуда. С собой было два тяжелых баула, которые никто не помогал нести. Мы вдесятером ехали в сборке. Хотелось есть, пить и в туалет, но конвойные нас никуда не выводили. Говорили: «Потерпите, осталось всего два часа». Но два часа длились невероятно долго. Вместо обещанных двух мы провели в поезде четыре с половиной часа. Тратили время на остановки. Беспредела от конвойных не было. Они, как и другой персонал, обслуживающий места лишения свободы, иногда вымещают злобу на заключенных и относятся к ним по-скотски, но некоторые из них честно выполняют свою работу. Нам попались порядочные.

Впервые зайдя в камеру, я увидела большой круглый стол. Меня встретила смотрящая по хате. Первое, о чем меня просили: «Ты сосала? В рот брала?» Я призналась, что сосала. Мне дали зубную щетку и зубную пасту и направили в туалет. После туалета меня спросили, с чем пришла, по какой статье. За мной сначала наблюдали. Изучали, какая я: склочная ли, конфликтная, как общаюсь с другими людьми. А я старалась как можно больше времени проводить со смотрящей. Соглашаться со всеми ее словами, всячески поддерживать, не говорить лишнего. Я просыпалась утром, всегда стирала свою одежду, выглядела аккуратно и прилежно, молчала.

Если ты в колонии держишься молодцом, постигнет наилучшая участь. «Хорошо сидеть» — значит не вступать в конфликт с администрацией, поддерживать нормальные отношения с зечками. Они — особый контингент. Большинство из них с поломанной психикой, со своими расстройствами и травмами. Целенаправленно наезжают и провоцируют. Культ чая в пакетиках и сигарет здесь был, как и во всех тюрьмах. Сигареты — нужная вещь даже для тех, кто не курит. Я не курила. Но пачка сигарет пригодится для того, чтобы договориться между собой о чем-либо. Например, мне выдали костюм пятьдесят третьего размера, а у меня сорок второй. Одна женщина предложила ушить мой костюм под нужный размер взамен на две пачки сигарет.

В тюрьме не работают те законы общения, к которым мы привыкли на свободе. Если человека мать учила быть честным и никогда не лгать, в колонии придется туго. Здесь мастерству лжи приходится учиться. Лгать надо так, чтобы никто не догадался о лжи. Говорить нужно всем одно и то же: если соврал одному человеку, ври также и всем остальным. Если считаете, что ваша тайная информация никуда не проникнет, ошибаетесь. Здесь даже стены имеют уши. Ничто не остается незамеченным, даже шрам у тебя на лбу. Говорят, что за образ жизни спроса нет. Заключенным все равно, что кто-либо делал на воле: был ли националистом, панком, неформалом, проституткой. Спрос только за поступки. Если ты кого-то жестко подставил, то должен отвечать. Но все же я держала в секрете тот факт, что занималась сексом за деньги на воле. Мало ли что. Все непредсказуемо. Запрещено материться, обсуждать сексуальную жизнь. Не следует искать логики в поступках заключенных. Здесь многое абсурдно, нелогично.

Вместе с правом на свободу в тюрьме человека лишают остальных прав — права на здравоохранение и медицинское обслуживание, право образования, на питание, на высказывание собственного мнения. Одна моя сокамерница рассказывала, что в ее детстве была такая игра, «съедобное-несъедобное». Кидаешь любому игроку мячик и называешь любой предмет, к примеру «муха». Если слово обозначало что-то съедобное, мяч следует поймать. А если нет — наоборот, оттолкнуть. Тюремное меню — это точно «несъедобное». Суп больше похож на субстанцию жира и кусочками соевого мяса, да такого, которое добавляют в корм для собак и кошек. Рыба — вообще молчу. Ощущение, что ее не готовили, даже не разделывали, а просто закинули в бочку и разрубили топором. Спасали только передачки. Медицина здесь такого же качества. Одна женщина поскользнулась и повредила спину, ей только мазали кожу зеленкой. Что касается стоматологии, больные зубы заключенным удаляют, а не лечат. Однако для ВИЧ-инфицированных и наркоманов это отличный вариант, на свободе никто бы не взялся за их здоровье. Потому и говорят, что тюрьма продлевает жизнь.

Особенного физического давления в колонии нет. Никто никого не опускает, как это принято в мужских колониях. В мужских колониях есть «петухи» — низшая каста активных гомосексуалистов. У нас есть чуханки — женщины, которые не следят за собой, не убираются, плохо выглядят. Бывают, конечно, драки и выяснения отношений, как же без них. В основном по причине воровства. В драки можно и не встревать, если быть тихим, исполнять обещания, не обманывать своих сокамерников. Если сиделица накосячила, ее не пустят обедать за общий стол, с ней не будут пить чефир. Лица на зоне грустные и угрюмые, а напряжение в основном моральное. Бывает, пройдет мимо тебя женщина, насквозь пропитанная гневом. На ее лицо даже смотреть страшно: мимика никогда не менялась, словно это была маска. Когда смотришь в глаза этим людям, по позвоночнику проходит морозный заряд. Интуитивно понимаешь, кого надо обходить стороной. Спины почти у всех сгорблены вопросительным знаком, головы наклонены вперед. Психосоматика, наверняка.

Нужно все время быть начеку. Контролировать себя и свои эмоции, не доверять никому. О тебе говорят все, что думают, могут подвести, чтобы проверить реакцию, подложить запрещенку — цветную одежду и духи. Это на воле к такому нормально относятся, здесь же это карается администрацией. Женской половине населения свойственно украшать себя, хочется делать это даже в местах лишения свободы. Здесь это разрешено только смотрящей и тем, кто давно сидит и пользуется уважением у администрации. Им можно надевать цветную одежду, за исключением красной. Во всех тюрьмах красный цвет ассоциируется с противодействиями внутреннему распорядку. Выглядят все одинаково: темно-зеленое пальто, платок, юбка, брюки на зимний сезон.

Мамок в колонии было немало. У нас в камере было три. На территории Можайской колонии действует дом ребенка. Он напоминает обычный детский садик. Существует это место для того, чтобы матери могли видеться со своими новорожденными детьми, но комнаты совместного проживания все равно пустуют. Приходилось писать требования. Как я уже говорила, с медициной и питанием в тюрьме все плохо, так что некоторые дети недополучали важных для развития иммунитета витаминов и умирали от заболеваний. Их безжалостно закалывали антибиотиками сильного действия, так как других лекарств в колонии не предусмотрено. Больного ребенка не изолируют от группы, а оставляют заражать остальных. По словам местных работников, не было ни одного здорового ребенка, но и не было ни одного ребенка с ВИЧ. Последний факт — это заслуга местных работников, они успевали вовремя помочь беременным женщинам с ВИЧ. Условия достаточно неплохие, я считаю. Когда к администрации лезли с возражением, зачем так относиться к детям, они отвечали: «Это дети зечек. Какое отношение к ним, такое же к их детям. О чем вы думали, совершая преступления беременными?» Как мне повезло, что я в тот момент не забеременела, и ко мне это не относилось. Сочувствую нашим мамкам.

Утро начиналось с зарядки и завтрака, после чего нас распределяли на работу. Из работы здесь пекарня и швейное производство. Можно устроиться няней в дом ребенка. Платят за это около десяти тысяч рублей. Зарплаты разные, но «пятнашка» — наилучший вариант заработка при тюрьме. Все деньги не отдают на руки. Половину заработанной суммы ты можешь потратить только во внутреннем магазине, половина приходит на счет. Часть денег я отсылала маме. Мама знала, где я нахожусь, и иногда приезжала из Сочи и привозила передачи. Узнав об этом, она, конечно, плакала несколько дней. Но я успокоила мать и заверила, что со мной все в порядке.

Храм регулярно посещают те, кто намерен получить условно-досрочное освобождение. С этой целью заключенные занимаются и другим творчеством: рисуют плакаты, сочиняют песни, участвуют в мероприятиях, напоминающих утренники. С утра на стенде вывешивают объявление о предстоящей службе в храме. Все объявления написаны от руки, без принтера успешно обходятся. Снизу красовалась надпись «Просьба перед службой не кушать». В колониях говорят именно «кушать», так принято.

При храме работала воскресная школа. До знакомства с храмом при колонии я никогда не задумывалась о религии. Многое предстояло осмыслить, и религию тоже. У меня возник интерес к церковному хору. Мне рассказали, что для того, чтобы попасть в церковный хор, нужно обратиться к настоятелю. Мне сообщили, что зовут его Николай, и назвали дни, по которым он служит. Настоятель — это главный человек в церкви, так называемый начальник, без которого ни один вопрос не решается. Я подошла к Николаю и объяснила ситуацию.

— Музыкальное образование у вас есть? — спросил настоятель.

— Нет, — ответила я.

— На клиросе петь умеете? — спросил он.

Я повторила «Нет». На тот момент я вообще не знала, что значит петь на клиросе. Это такое пение, которое подражает голосу ангелов, ангельскому лику. Для верующих овладеть этой сложной техникой пения означает приблизиться к Богу. А у меня, в свою очередь, возник небывалый интерес к искусству и культуре. Искреннее, а не из-за желания получить условно-досрочное освобождение, как это было у большинства. Меня записали в школу хора, и я начала туда ходить. Работала в хоре я, разумеется, бесплатно.

Мне понравилась и библиотека, о которой знали лишь единицы. Контингент здесь неграмотный. Пишут с ошибками, неправильно произносят слова, делают ошибки в ударениях. Попадались и такие, чей навык чтения в двадцать лет ничем не отличается от навыков выпускника начальной школы. На территории колонии есть школа, уровень в которой напоминает подготовку пятиклассников. Зная безграмотность и отсутствие интереса к образованию у заключенных, работают в школе на «отвяжись». Узницы колонии предпочитают бульварную литературу, российские детективы. Для меня они слишком обыденные. Не понимаю, для чего мне читать о бытовухе, если ее в моей жизни и так больше, чем нужно. Русская классика пришлась мне по вкусу. В школе уроки литературы я проходила мимо, здесь же впервые осмыслила русскую классику. Я даже сделала сравнение своего старого образа жизни с книжными реалиями.

Существуют стратегия выживания и стратегия развития. Первую стратегию хорошо иллюстрирует произведение Виктора Астафьева «Царь-рыба». Главный герой, Игнатьич, был успешный рыбак, у него получалось ловить рыбу быстро и в большом количестве. Но он занимался браконьерством. Он осознавал, что его действие приносит вред, но не мог остановиться из-за своей жадности. Наказала его сама природа, а не рыбнадзор. Такова стратегия выживания — человек ради чувства безопасности и экономической выгоды готов на все, даже рисковать жизнью.

Стратегия развития показана в лице лорда Генри из книги «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда. Он ведет гедонистический образ жизни, его не беспокоят жизненные неурядицы. Знай себе ходит на званые обеды, созерцает искусство, проводит вечера за спектаклями и оперой. Генри Уоттон жил так, как считал нужным. Ни под кого не подстраивался, наоборот, наставлял и вел за собой главного персонажа — Дориана.

Я неспроста пересказала сюжет произведений. Жизнь лорда Генри — это то, к чему я с таким рвением шла, а судьба Игнатьича — то, что меня постигло.