Охота на мужа-3, или Терапия для одиноких сердец

Глава 11

…Утренний кофе оказался таким густым и таким ароматным, что я жадно повела носом и с удовольствием, несмотря на то, что я чуть была не обожгла губы, сделала приличный глоток. Михаил сидел рядом и не мог отвести от меня глаз. В его целенаправленном взгляде было столько обожания… и даже какого-то детского удивления.

— Ты восхитительная женщина, — отпив кофе из своей кружки, он наклонился и поцеловал мою, как всегда обнаженную грудь. — Знаешь, после твоей ТЕРАПИИ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ у меня создалось впечатление, что меня хорошенько ударили коленкой под сердце.

— Как ты сказал? — я рассмеялась и чуть было не пролила на себя кофе.

— Сегодня ночью меня ударили коленкой под сердце.

— Ударили коленкой под сердце… Интересно сказано. Ну-ка, расшифруй то, что ты мне сейчас сказал.

— У меня еще так никогда не было…

— Ты хочешь сказать, что это было намного лучше, чем стриптиз в чулках цвета капучино?

Как небо и земля. Ты сравниваешь совершенно несравнимые вещи. Ты очень красива, Анна. Ты даже не представляешь, как ты красива. Наверное, и в правду говорят, что красивая женщина все делает очень красиво. Она красива не только в жизни. Она красива в своих движениях, в своих суждениях и даже в интиме. Я вновь улыбнулась, поставила чашку на стоявший неподалеку низкий столик и, встав с кровати, направилась за своей одеждой.

— Ты куда?

— Домой, — безразлично ответила я и достала из своей сумочки косметичку. — Ты должен отвезти меня домой.

Достав дорогую косметику я быстро, словно я опаздывала на очередные съемки, наложила ее на лицо и с профессиональной точностью оценила свой макияж. Отлично. Просто отлично. Если женщина знает в этом толк, то она это делает довольно быстро.

Михаил молчал и по-прежнему не сводил с меня глаз, следя за каждым моим движением. Надев свои вещи от Гуччи, я вновь покрутилась у зеркала и мысленно поставила себе отличную оценку. Сев в мягкое широкое кресло, я подвинулась к самому краю для того, чтобы не затеряться в его просторах, а наоборот, продемонстрировать свои достоинства.

— Ты знаешь как себя подать, — Михаил облизнулся как мартовский кот и потянулся к моим ногам. — Бог мой, у тебя столько достоинств.

— Мое самое главное достоинство это то, что я женщина.

— Неужели ты так относишься к мужчинам?

— Мужчины сами сделали все для того, чтобы я к ним так относилась.

Я убрала голову Михаила от своих ног и холодно посмотрела на часы.

— Мне пора.

— Куда?

— Туда, откуда ты меня привез. Если ты не в состоянии меня отвезти, то вызови мне такси.

— Почему ты считаешь, что я не в состоянии тебя отвезти?

— Потому, что ты лежишь голый и даже не думаешь поднять свою задницу.

— Я не могу от тебя оторваться. Ты врываешься в мою жизнь с фантастической быстротой и с точно такой же быстротой хочешь из нее исчезнуть. Ты всегда подчиняешься только слепому желанию, а не разуму?

— Я всегда подчиняюсь разуму, а не слепому желанию.

— Ни дать ни взять сказка про Золушку. Только в моих руках от Золушки не останется даже хрустальной туфельки.

— Зато у меня от тебя остался твой «Мерседес». Ты его сейчас заберешь? — осторожно спросила я и посмотрела на реакцию Михаила.

— Он и вправду тебе мешает?

— Хотелось бы очистить двор. Тем более у тебя там лежит какая-то мелочевка. Пропадет, и ты с меня начнешь спрашивать.

— Не говори ерунды. Еще не хватало, чтобы я выяснял с тобой отношения из-за какой то мелочевки. Неужели ты думаешь, что я настолько мелочный мужчина?!

— Нет, ты далеко не мелочный мужчина, — ответила я и пристально посмотрела на своего собеседника.

Несколько минут мы смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Под моим внимательным взглядом Михаил заметно нервничал, и как бы он ни пытался это скрыть, у него ничего не получалось. Мы упорно молчали, но мне почему-то показалось, что каждый из нас ведет свой внутренний монолог. «Если ты хочешь получить свои денежки обратно и уповаешь на мою честность, то выброси это из головы и не строй на этот счет никаких планов. Твои денежки в надежном месте и уж, поверь, я найду им достойное применение. А у тебя и так денег куры не клюют, миллионом больше, миллионом меньше… И уж если ты почти миллион долларов называешь мелочевкой…»

— Знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего?

Михаил сея на краешек кровати и принялся надевать свои шелковые трусы.

— И чего же тебе сейчас хочется?

— Напиться.

— Мне кажется, что тебе уже достаточно. Предлагаю начать трезвый образ жизни.

— И все же мне дико хочется напиться.

— С чего бы это?

— С того, что противно чувствовать себя дураком. Я бы сейчас нализался до чертиков. Вдрызг. Так, чтобы в глазах показались искры.

— Это слишком банально.

— Когда пьешь, все проблемы кажутся такими мелкими и ничего не значащими. Напиться и заснуть тяжелым пьяным сном, в которым ко мне опять явишься ты. Зеленоглазая танцующая Леди с большими печальными глазами и дождь.

— Михаил, давай без сентиментальностей. Одевайся, нам пора.

— И все?

— А что ты хочешь еще?.

— Ты сказала так просто: «Одевайся, нам пора». И все. Терапия закончилась.

В глазах Михаила читалась пустота одиночества и какая-то безысходность. Он быстро оделся и сел передо мною на корточки. Взяв меня за руки, он с нескрываемым интересом заглянул в мои глаза, словно пытался прочитать то, что я хранила в глубине своей души.

— Ань, а ты когда-нибудь любила?

— Да, и не раз.

— Я не могу поверить в то, что кто-то мог тебя бросить.

— Это было давно и неправда, — попыталась уйти я от разговора.

— А ты когда-нибудь бываешь искренней?

— Бываю.

— А что ты ценишь больше всего?

— Успех.

— А как ты его добилась?

— Неважно. Главное, что он у меня есть. Человек никогда не достигнет успеха, если у него нет нескольких важных вещей: звериной хитрости, крепких кулаков, острых зубов и большого терпения.

— Слушай, Ань, я не знаю, что со мной происходит…

— В смысле?

— Чем больше я на тебя смотрю, тем больше понимаю, что хочу видеть тебя вновь и вновь. Я ничего не могу с собою поделать.

— Нам пора, — вновь повторила я и встала со своего места. Мы вышли на веранду и остановились прямо в распахнутых дверях.

— Опять идет дождь, — тихо сказала я и посмотрела на сильный, непрекращающийся ливень.

— Ты любишь дождь?

— Очень. Я люблю сильный, порывистый ливень и маленький летний дождик. Я просто люблю дождь. Я люблю рисовать дождь. Он всегда разный, от прозрачного до стального. Как ты думаешь, на что похож дождь?

— Не знаю. Дождь, как дождь.

— Он похож на слезы.

— На слезы?!

Да, на слезы. Слезы бывают добрые, а бывают злые. А еще они соленые. Дождевая вода соленая на вкус, точно такая же, как и слезы. Знаешь, ведь именно в дождь я очень много думаю и анализирую. Именно в дождь. Когда идет дождь, я учусь отстаивать каждую минуту своего существования в такой тяжелой игре без правил, как жизнь. Я учусь просчитывать свои шаги на пять ходов вперед, искать любые неожиданности и стараться их избегать. Я терпеть не могу неожиданностей, и уж если они появляются, то стараюсь обратить их на пользу себе. Именно в дождь я репетирую свои роли и учусь быть великой актрисой. Я учусь тщательно скрывать свои чувства, эмоции и умело заменяю их на фальшивые, вызываю у окружающих веру в мою искренность.

Как только я закончила цитировать вслух свои мысли, Михаил обнял меня за плечи и довольно взволнованно произнес:

— Анна, я еще никогда не встречал такую женщину. Такая, как ты, никогда не затеряется даже в самой огромной толпе. Ты всегда будешь выделяться. Наверное, поэтому ты и стала звездой. Я представляю, как в твою сторону поворачивают голову сотни мужчин, засматривающихся на твое совершенное, гибкое тело.

— Я никогда не старалась специально подняться над толпой, но я всегда была над ней, — я убрала руки Михаила со своих плеч и бросилась в дождь…

Пока мы ехали в направлении моего дома, Михаил позвонил своему водителю и назвал мой адрес, для того, чтобы тот приехал в мой двор забрать «Мерседес». Сунув телефонную трубку в карман, он растерянно пожал плечами и как-то грустно сказал:

— Я не хочу, чтобы эта сказка закончилась. Золушка не оставила принцу даже хрустальной туфельки, а принц забрал свою золотую карету. Ты говорила, что то, что произошло сегодня ночью, называется терапией. Терапия должна излечивать, а мое сердце заболело еще больше.

До самого моего дома Михаил одной рукой держал руль, а другой крепко сжимал мою руку.

— Анна, у меня никогда не было такой женщины, — повторил он и практически не находил себе места. — В последнее время столько всего творится. Будь осторожна. Я начинаю за тебя переживать. Какой-то непонятный следователь… Кто-то предупреждает тебя о взрыве…

— Не надо. Я привыкла переживать за себя сама.

— Очень тяжело бороться с обстоятельствами в одиночку. Нужно, чтобы в этом помогали друзья. Скажи, ты веришь в дружбу?

— Я верю в отношения между людьми.

— У тебя были настоящие друзья?

— У меня была настоящая подруга.

— Ты ее очень любила?

— Она была для меня как сестра. Я была к ней так сильно привязана, что если бы мне понадобилось отдать за нее свою жизнь, я бы сделала это не задумываясь ни на минуту.

— А где она теперь?

— Она украла все мои деньги и моего любимого мужчину.

— Возможно, сейчас она раскаивается…

— Не думаю.

— Почему?

— Потому, что для того, чтобы такое сделать, нужно очень сильно ненавидеть.

— Но ведь когда-то она тебя любила…

— Когда-то любила. Может, и правду говорят, что от любви до ненависти один шаг.

— Мне кажется, что тебе нужно ее простить.

— Простить?!

— Ну, да. В любви нужно уметь прощать.

— Простить за то, что она украла у меня все, что у меня было? За то, что она не успела украсть у меня мою собственную жизнь?! Ты считаешь, что я должна ее за это простить?! Для меня она умерла. И она и он. Есть вещи, которые не прощаются.

— Ань, ты можешь пообещать мне, что будешь предельно осторожна?

— Я постараюсь.

— Нет. Так не пойдет. Скажи, я буду предельно осторожна.

— Я буду предельно осторожна.

— Я буду звонить тебе каждый день. И ты тоже звони. Господи, а я и подумать не мог, что ты совсем одна.

— Я привыкла быть одна, — сказала я безразличным голосом и грустно отметила про себя то, что дождь кончился.

Во дворе нас уже ждал водитель Михаила, который стоял у «Мерседеса» и заглядывал внутрь.

— Это мой новый водитель, — подтвердил мои подозрения Михаил и подъехал прямо к своей машине.

Открыв «Мерседес», Михаил протянул ключи от джипа водителю и посмотрел на мои окна.

— Ты точно не боишься? — на всякий случай спросил он меня.

— Я же тебе сказала, что я устала бояться.

— Ты очень странная… Ты могла бы пока пожить у меня.

— Зачем?

— Для собственного успокоения.

— Хорошенькое успокоение — жить в доме, где иногда появляется твоя исчезнувшая жена!

— Может, мне только показалось, что она там появляется. Только вот откуда там взялись ее чулки? А запах духов? Я с этим обязательно разберусь.

Раздался пронзительный сигнал, и джип выехал со двора. Михаил помахал рукой отъезжающему джипу и переключил все внимание на меня.

— Ты уверена, что тебе нужно домой?

— Вполне. А почему ты не посадил в свой «Мерседес» водителя, а сам не уехал на джипе?

— Будем считать, что я по нему соскучился.

Как только Михаил сел на водительское место он, довольно сильно занервничал, мельком посмотрел на бардачок, и мне почему-то показалось, что сейчас он его откроет. Но он его не открыл… Он просто на него посмотрел…

— Спасибо, — ни с того ни с сего сказал он, выражая совершенно непонятную благодарность.

— За что?

— За то, что благодаря тебе моя машина в целости и сохранности. Я надеюсь, тут ничего не пропало…

— Хочется верить, что вся твоя «мелочевка» на месте.

Мы опять пристально посмотрели друг другу в глаза, и я в который раз ощутила, что мое терпение на исходе.

— Дождь кончился. Мне пора…

Я шла в свой подъезд, а «Мерседес» все не отъезжал. Мою спину сверлил пронзительный взгляд, который был слишком настойчив и ощутим даже затылком. Я шла и знала, что сейчас он не выдержит и заглянет в бардачок. А может, и не сейчас. Может, он сделает это сразу, как только отъедет…