Охота на мужа-3, или Терапия для одиноких сердец

Глава 19

Как только на том конце провода послышались короткие гудки, я кинула мобильный на соседнее кресло, положила руки на руль и громко зарыдала. Мне показалось, что сейчас в мое сердце вогнали кол, а моя любящая душа погрязла во лжи и непонимании.

Слезы заливали мое лицо, а из груди вырывались хриплые стоны. На моем лице застыло настоящее горе. Господи, в какой же уже по счету раз на нем застыло горе. Неожиданно я вновь ощутила пустоту. Я пожалела о том, что не вышла замуж в молодости за кого-нибудь из своих многочисленных кавалеров, не нарожала детей… и вообще не зажила той жизнью, которой живут все. Я вдруг с недоумением стала завидовать тем, у кого есть общий дом, общие дети, общая жизнь. Это чувство болезненно точило меня изнутри, и я понимала, что не могу его побороть. Хотя, с одной стороны, мне казалось, что если бы я вышла замуж в ранней молодости, то сейчас была бы довольно сильно разочарована. Возможно, я бы так и не научилась жить так, как живут все. Я, как всегда, противоречила сама себе и уже не могла ответить на один постоянно волнующий меня вопрос: заключается ли секрет любви в браке и детях или нет?! И все же мое противоречие тянуло в одну сторону… В подсознании я понимала, что много лет назад зря отказывалась от постоянных, настойчивых предложений руки и сердца, потому что я отказывалась не только от брака, но и от реальной жизни тоже, от настоящей жизни, от той полноценной жизни, которой должна жить женщина. Но теперь… Теперь слишком поздно… Наверное, мой поезд просто ушел и я уже вряд ли сумею вскочить на его подножку. Макс вернулся к жене, а это значит, что я осталась совсем одна. Никто из моих знакомых мужчин не подходит на роль мужа. Никто. Нет никого, с кем бы я смогла разделить быт и стала бы по-настоящему близка. Не могу же я выйти на улицу с плакатом и написать: «Не смотрите на то, что я звезда. Я обыкновенная женщина с неустроенной судьбой. Я хочу встретить близкого по духу мужчину, которого я бы смогла хотя бы чуточку полюбить. Возьмите меня, пожалуйста, замуж. Я буду служить вам верой и правдой. Давайте наделаем детей. У меня возраст поджимает. Мне срочно нужно рожать, а то потом может быть поздно». Не могу же я выйти замуж за первого встречного. Мне нужно встретить мужчину, который бы смог заслужить мое внимание. Тем более я долгое время жила одна и уже успела привыкнуть к своему образу жизни. Мне очень трудно встретить человека, ради которого мне бы захотелось все изменить. Господи, а у меня ведь теперь нет любви. Как же это страшно, когда нет любви… Она только была, но ее убили… Остался только успех и целая масса поражений… Даже соотношение не то. Успех-то один, а поражений целая куча. А ведь без любви мне нельзя. Без нее вообще никак нельзя. И с ней нельзя, и без нее тоже. Жизнь и в самом деле короткая. Господи, какая же эта задница-жизнь до безобразия короткая. В этой жизни считается все подряд. Каждый день, каждый час, каждый год, каждый мужчина и все, буквально все отношения. И все же рано или поздно всему приходит конец. Сегодня после встречи с Михаилом я соберу Максу чемоданы и скажу «До свидания».

Когда я наконец успокоилась, я постаралась взять себя в руки и, поправив растрепанные волосы, вышла из машины. Подойдя к дому, я поразилась тому, что в окнах темно, горели только уличные фонарики, плотно стоящие возле забора. Это показалось мне странным, потому что Михаил пообещал меня ждать. Во дворе стояла его машина, и это наводило на мысль о том, что он находится дома. Неужели он уснул? Неужели…

Я вновь посмотрела на темные окна и достала мобильный, чтобы позвонить Михаилу. Трубку сняли так быстро, что мне показалось, будто на том конце провода только И ждали моего звонка.

— Алле, Миш, это Аня. Я приехала.

— Я дома.

— У тебя окна темные.

— Я устал от света. С некоторых пор он стал меня раздражать. Заходи, дверь открыта!

Осторожно войдя в темный дом, я остановилась в дверях и постояла несколько секунд, чтобы мои глаза привыкли к темноте.

— Миш, ты где?!

— На втором этаже! — донеслось откуда-то сверху.

— Ты что, не хочешь меня встретить?!

— Прости, боюсь, что я просто не в состоянии. Я в комнате для гостей!

— Ты так говоришь, будто я знаю, где находится комната для гостей, — пробурчала я себе под нос и стала подниматься вверх по лестнице.

— Вторая комната справа, — донеслось где-то уже совсем рядом.

Я ощутила волнение и постепенно охватывающий меня страх, который следовал за мной по пятам, поджидая удобного момента для того, чтобы полностью завладеть моим разумом.

— Вообще так гостей не встречают, — говорила я больше для себя, чем для Михаила. Я просто хотела себя успокоить, хотя бы таким не самым лучшим образом. — Ты хочешь, чтобы я в этой темнотище себе ноги переломала?! Того и гляди, сейчас свалюсь с лестницы… Ну и мужики пошли, задницу от дивана не могут оторвать.

Зайдя в нужную комнату, я увидела совершенно пьяного Михаила, который сидел в обнимку с бутылкой мексиканской водки, а на стоящем перед ним столе горели зажженные церковные свечи.

— Вот это да! Вот это ты набрался.

Я протянула руку к выключателю, чтобы включить свет, но Михаил так громко крикнул «Нет!», что я инстинктивно ее отдернула.

— Ты что орешь-то?! Сидишь как церковная мышь при этих свечах, ей-Богу.

— У меня глаза устали от света. Хочешь мексиканской водки?

— Хочу. Только у тебя закуски негусто.

— У меня есть лед и лимон.

При свечах лицо Михаила было каким-то неестественно желтым и глубоко несчастным. Налив мне полную рюмку, он посмотрел на меня пристальным взглядом и тихо сказал:

— Ты отвратительно выглядишь. Странно, ты всегда выглядишь просто превосходно, а теперь на тебя просто страшно смотреть.

— Я пришла к тебе для того, чтобы разговаривать, а не смотреть.

— У тебя все лицо в слезах. Что с тобой?

— Ты тоже выглядишь краше в гроб кладут. Я смотрю, тебя уже даже свет раздражает. И долго ты так без света сидишь?

Каждый вечер. И все же ты не сказала мне, что с тобой произошло. Ты выглядишь так, будто ты пила горькую, или тебя избили, или с тобой произошло еще что-то ужасное. Странно, я думал, сюда зайдет та обворожительная, известная на всю страну звезда, которая способна покорить любое мужское сердце, но сюда зашла совсем другая женщина — измученная, запуганная, с огромными синяками под опухшими от слез глазами и бледным, усталым лицом. Ты очень дерьмово выглядишь, честное слово.

— Спасибо. Ты всегда был щедр на комплименты. У меня неприятности. По-моему, я потеряла своего новоявленного мужа, — чуть слышно сказала я и, осушив рюмку до дна, откусила ломтик лимона.

— Ты же сказала, что вышла замуж всего неделю назад.

— Уже развелась.

— Так быстро?!

— У меня в жизни всегда все быстро. Вся моя жизнь протекает в бешеном темпе. И знаешь, я привыкла так жить.

Мексиканская водка дала о себе знать, и я почувствовала в голове легкий дурман.

— Миш, скажи, если мужик по-настоящему любит, он ради тебя разведется?

— Если по-настоящему любит, то да.

— А если в семье есть ребенок?

— Если любят, то уходят и от троих детей. Если человек перестает быть мужем, то это не значит, что он перестает быть отцом.

— Он как будто и разводится и как будто и нет, — начала я говорить сама с собой. — Вроде он живет у меня, а вроде он оттуда и не съезжал. Даже вещи он разделил поровну. Одну половину ей, а другую мне.

— Не строй иллюзий, — резко сказал Михаил и принялся наливать текилу себе. — Если мужик уходит из семьи, он делает все так, чтобы тебе это никогда не аукнулось, а если вы вместе всего неделю, а тебе уже аукается, да так, что на тебя без слез не взглянешь, то ты должна покончить с этим немедленно. Такая женщина, как ты, этого не заслуживает.

Это по меньшей мере несправедливо. Так не оставляют жену, поверь. А если оставляют именно так, то возвращаются вновь. Если мужик и в самом деле хочет освободиться, то он обязательно найдет дверь, через которую можно выйти. Михаил немного помолчал и, увидев, что на моих глазах показались слезы, продолжил:

— Ну что ты на меня так смотришь своими зелеными глазищами?! Ты хочешь, чтобы я заставил жену твоего избранника убраться с твоей дороги навсегда?!

— Ну что за глупости? — я посмотрела на пьяного Михаила укоризненным взглядом и покрутила пальцем у виска.

— Я подумал, что ты пришла именно за этим. Ты хочешь ее убрать?!

— Да что ты несешь?! — буквально вскипела я. — Как тебе такое могло прийти в голову?! Просто я ехала к тебе с одним настроением, а приехала совсем с другим. Может, и правду говорят, что собственной жизни никогда не бывает. Любая жизнь — это повторение чьей-то другой. Все, хватит! Я соберу его вещи и отправлю их его жене. Я не хочу, как другие женщины, проводить в ожидании несколько томительных лет и все впустую. Я не хочу быть такой, как они, потому что я совсем другая. Никогда! Больше никогда никаких женатиков! Вообще никогда!!! Я не хочу растрачивать на женатика свое сердце, свое время, свою любовь и свою жизнь! Ни на него, ни на его семью! Я уйду в работу. Точно, я уйду в работу. Я буду работать сутками напролет. Я вылезу из своей раковины и больше никогда не впаду в депрессию. А если и буду знакомиться с мужиками, то стану требовать у них паспорт и смотреть семейное положение, чтобы больше никогда в жизни так не вляпаться. А мой женатик исчезнет из моей жизни точно так же, как в нее и пришел. Он исчезнет, а я буду кричать, петь от радости и сниматься в кино!

Я откусила еще лимона и выдала на-гора.

— В конце концов любая серьезная связь похожа на зубную боль. Она мучает, мучает, а затем все утихает и наконец проходит. Оказывается, что больного зуба-то больше нет. Пройдет немного времени, и я забуду этого человека, а эти воспоминания больше не будут ранить мое сердце. Это сейчас больно, но эта боль пройдет. Очень скоро она обязательно пройдет. Я чувствую себя одураченной, и это в таком-то возрасте. С любовью у меня все решено. Все! Я уже не юная, романтическая девушка, которая ищет своего принца… Я найду отношения, в которых не будет такой сумбурности, огня, страсти, сжигающей ревности. Это будут очень хорошие отношения, и знаешь почему? Потому что в них вообще не будет боли. Я найду отношения без боли!

— Вот теперь я вижу ту женщину, с которой я познакомился! — Восхищенно сказал Михаил, не выпуская бутылки из рук.

Встав со своего места, я выхватила из рук Михаила бутылку и поставила ее рядом с собой на пол.

— Хватит пить. На тебя уже смотреть противно.

— На себя посмотри. Сама, наверное, тоже к бутылке в последнее время прикладываешься. Я вообще не понимаю, как ты могла раскиснуть. Ты же сильная женщина. Да еще из-за кого раскисла-то?! Из-за мужика, который со своими бабами-то разобраться не может. На хрен нужен такой мужик, а особенно тебе. О тебе ведь мечтают миллионы… Так пользуйся случаем и обрати внимание на эти миллионы. Может, среди них найдется достойный. Будь другом, отдай бутылку. У меня слишком хреновые дела.

Я еще никогда не видела Михаила таким пьяным, да я его и так нечасто видела, но сейчас… Он был полностью подавлен и полностью разбит. Ни грамма былой уверенности, галантности, заискивания и деловитости. Возможно, в последнее время на его долю выпали слишком тяжелые испытания, через которые он не может пройти.

— Дай бутылку. Не заставляй меня идти к бару, — пьяным голосом сказал Михаил и протянул мне руки. — Будь хорошей девочкой. Дай, пожалуйста, бутылку.

Я протянула бутылку Михаилу и укоризненно покачала головой.

— Завязывай пить.

— Завяжу. Как только, так сразу завяжу. Просто я очень устал. Нелепая смерть водителя, взрыв, исчезновение жены — не слишком ли большая плата за спокойную жизнь?! Я хочу спокойно жить, — Михаил сделал паузу, словно он тщательно обдумывал свои слова. — Я хочу мира и покоя. Я хочу, чтобы была ясность… Я хочу, чтобы все было, как раньше. Чтобы тот дом, в котором мы жили с женой и в который я вообще не захожу в последнее время, опять стая жилым, теплым и уютным. Я хочу, чтобы в нем как и раньше, было много гостей, даже «купленных», например, таких, как ты, чтобы все фотографировались, танцевали, веселились, пускали фейерверк. Я хочу владеть ситуацией. Я больше не хочу чувствовать себя ненормальным.

Михаил вновь выпил уже непонятно какую по счету рюмку прямо без лимона и посмотрел на меня в упор. Даже в свете горящей свечи у него на глазах виднелись слезы. Мужские, отчаянные слезы…

— А ты… ты одна из самых красивых и притягательных женщин нашего кино… Ты должна высоко держать голову, а ты боишься поднять глаза… Да большинство женщин мечтали бы поменяться с тобой местами хотя бы на час… На один-единственный час. Ты достойна самого лучшего в этой жизни, а сама теряешь эту жизнь из-за мужчины, который в общем-то не особо бережет твой покой и уважает твои искренние чувства. В этой жизни не стоит расстраиваться из-за нечистоплотности и из-за непорядочности людей, в этой жизни можно расстраиваться только из-за потери денег. А вообще знаешь, наверное, это звучит глупо, но я чувствую конец.

— О чем ты говоришь? Какой конец?

— Я чувствую, что кончается жизнь. Мы оба упустили свой шанс на нормальную спокойную жизнь.

Я встала со своего места и хотела вновь включить свет чо Михаил закричал так, что я даже побоялась поднести руку к выключателю.

— Ты что орешь-то?! — Я отдернула руку от выключателя, как от какой-то заразы. — Напугал…

— Я же попросил тебя не включать свет.

— Почему? Я не хочу сидеть в темноте.

— Я каждый вечер сижу в темноте и пью.

— Очень жаль. Если ты будешь продолжать в том же духе, то ты ни много ни мало загремишь в психиатрическую лечебницу.

— Я не виноват, что после всего, что произошло, я возненавидел не только дневной свет, но и электрический тоже. Этот дом проклят.

— Раньше ты не уставал восхищаться этим домом.

— Этот дом проклят потому, что на него падает свет с востока. А если падает свет с востока, то это говорит о проклятии. И как я сразу не сообразил, когда покупал этот проклятый дом. Все мои несчастья начались именно с того времени, как я его купил. В нем слишком много света… Господи, как же в нем много света. Днем я закрываю окна плотными шторами, а свет все равно проникает. Это где ж такое видано, чтобы свет проникал даже при спущенных занавесках. Этот дом приносит неудачу, и я хочу как можно быстрее от него избавиться.

— Ты хочешь его продать?

— Конечно, потому что я всегда был баловнем судьбы. Еще совсем недавно у меня была восхитительная жизнь, восхитительная работа, восхитительная жена, которая никогда в жизни не смотрела на других мужчин, и восхити тельные ночи… А где все это теперь? Где? За всю неделю в этом доме не появилось новых чулок и ни разу не запахло духами. Я сижу тут как дурак, пью, не просыхая, не включаю свет и жду, что она придет.

— Кто она? — тяжело задышала я.

— Моя жена. Придет показать мне свои новые колготки или духи. Но она не приходит. Я уже просто устал ждать. Ты даже не представляешь, как я устал ждать. Я стал уставшим и истощенным, ко она по-прежнему не идет. Она, наверное, забыла, с кем имеет дело. Но ничего, если она тут появится, то я обязательно ей напомню. Она, наверное, забыла, из какого дерьма я ее вытащил и какую жизнь я ей подарил. Она хочет поиграть со мной в кошки-мышки. Что ж, поиграем. Мы обязательно поиграем… Я сделаю так, что она прекратит эту идиотскую игру. Обязательно прекратит. Она думает, что я буду благодарен ей за то, что она разрушила мою жизнь?! Она ошибается. Господи, как же она ошибается!

Я села на краешек кресла и поднесла свои часы к тусклому пламени свечи.

— Ты так смотришь на часы, словно куда-то торопишься.

— Тороплюсь. На улице уже темно, а мне еще черт-те сколько добираться.

— Ты так торопишься, как будто дома тебя кто-то ждет.

— Нет, с некоторых пор меня дома никто не ждет.

— Ты так говоришь, как будто тебя там когда-то кто-то ждал.

— Еще совсем недавно ждал…

— Не говори ерунды. Мы с тобой совершенно одинаковые. Нам не к кому спешить, потому что нас никто не ждет. Мы с тобой очень похожи, Анна. Ты не представляешь, как мы с тобой похожи. Ты посмотри на себя, кому и что ты хотела доказать?! Ты хотела доказать, что сможешь быть счастлива в браке, но ведь такие женщины, как ты, не созданы для брака. Ты все сама себе напридумывала — и тихую гавань, и домашнюю надежную пристань. И насколько бы тебя хватило?! На день, на неделю, на месяц?! Эта пристань не для тебя, потому что все те, кто в ней действительно нуждается, уже стоят на причале. Ты другая. Ты вне брака. Ты особенная. Тебя никогда и никто не будет ждать, потому что тебе это совсем не нужно.

— Господи, да откуда тебе-то знать… Что ты вообще можешь про меня знать?!

— Я знаю про тебя намного больше, чем ты думаешь. Я знаю тебя даже лучше, чем ты сама.

Последняя фраза прочно засела в моем сознании, но я решила, что уже настало время переходить от слов к делу. Я вновь встала и стала мерить своими небольшими шагами комнату.

— Михаил, вообще мы с тобой здесь собрались не для того, чтобы обсуждать нашу личную жизнь…

— А почему ты так думаешь? — перебил меня Михаил.

— Что?!

— Почему ты думаешь, что я не хочу обсудить нашу личную жизнь?! Кстати, ты сама назвала ее нашей. Если она наша, значит, она общая. Личная жизнь одна на двоих.

— Ну что ты такое говоришь?!

— Я говорю то, что думаю. А может, я сижу и пью здесь только по одной простой причине — потому что неделю назад ты вышла замуж?! Наверное, Бог услышал мои молитвы и сделал так, что ты прожила со своим новоявленным мужем всего неделю и развелась. Может, я страдаю после твоей ТЕРАПИИ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ и не нахожу себе места?!

— Ты что говоришь-то такое?!

— Что слышишь! Может, я хотел с тобой сегодня трезвым встретиться, да не получилось. Не забывай, что я хотел приехать к тебе сам, а сам бы я приехал трезвым как стеклышко. Но ты наплела мне про какого-то мужа.

— Я не наплела, — разозлилась я не на шутку. — Он у меня действительно был. Был, да сплыл.

— Я вообще не понимаю, как ты, такая потрясающая женщина, могла связаться с женатиком?!

— Можно подумать, ты не женатик…

— Женатики тоже разные бывают.

Я принялась нервно теребить свои длинные пальцы и с каждой минутой все больше и больше злилась на Михаила оттого, что он так упорно уходит от разговора о самом главном.

— Миш, давай говорить по существу. Я сюда приехала не для того, чтобы изливать душу и плакаться на несложившуюся личную жизнь. Тем более что личная жизнь у меня сложилась. Она не обязательно связана с мужчиной. Это только дураки думают, что если у тебя есть мужик, то, значит, есть и личная жизнь, а если у тебя мужика нет, то и нет ничего личного. Не знаю, как у тебя, а у меня все в порядке. Моя личная жизнь никогда не зависела и не будет зависеть от мужика. Кстати, о твоей жене и в самом деле ничего не слышно?

— Ничего.

— Ну а сам-то ты как думаешь, что с ней произошло?

— Бели бы у меня по этому поводу были хоть какие-то соображения… Если бы они были… Мне бы стало намного легче. У меня вообще никаких концов. Я дошел до крайности.

— До какой?

— Я написал заявление в милицию.

— Ты же вообще никогда не доверял милиции?

— Я уже не знаю, кому можно доверять, а кому нет. Ее ищут все — и частные детективные агентства, и милиция. Я больше не могу так жить. Я должен знать точно, где она. Мертвая, похищенная, живая, сумасшедшая. Я просто хочу ясности. Кстати, а этот лжеследователь Голубев тебя больше не навещал?

— Нет, — я слегка замешкалась, но затем продолжила дальше: — Не навещал, но он за мною следил.

— С чего ты взяла?

— Потому, что он появлялся именно в тех местах, в которых появлялась я.

Михаил заметно заинтересовался и даже отодвинул очередную налитую рюмку.

— Почему ты так думаешь?

— Потому, что я уехала на дачу черт-те за сколько километров от Москвы, и он появился там.

— Ты уверена, что он следил за тобой?

— А что ему тогда там делать?! Правда, он появился там раньше. Намного раньше, чем туда приехала я. Неужели ты считаешь, что это просто совпадение и нелепая случайность?! Случайно то, что он появился в моем доме и вынюхивал все, что касается твоей жены?! Случайно то, что он притащился в эту забытую Богом деревню и появлялся именно в тех местах, где когда-то была я?!

— На случайности это не похоже Кстати, а зачем ты поехала в забытую Богом деревню?. У тебя что, давно не было приключений на твою симпатичную задницу?

— У меня там были дела.

Я пристально посмотрел на Михаила и с ужасом подумала о том, что ему что-то известно.

— Ты что так на меня смотришь?

— Я не понимаю, зачем ты ездила в, как ты говоришь, забытую Богом деревню?

— Я же тебе уже ответила: у меня там были дела.

— Если этот Голубев таскается за тобой аж за пределы Москвы, значит, тебе угрожает опасность?!

Глаза Михаила заметно сузились, и я в который раз подумала о том, что в них так и сверкают какие-то нехорошие, хитрые огоньки. Словно мы ведем тяжелую игру: я по честным правилам, а Михаил нет.

— Со стороны этого Голубева мне больше не угрожает опасность, — совершенно спокойно ответила я.

— Почему?

— Потому что он мертв. А мертвые, как ты сам прекрасно понимаешь, не могут сделать живым плохо.

— Как это мертв?

— Так это. Он уже даже похоронен.

— Его убили?

— Убили.

— А кто?

— Какие-то отморозки.

Михаил встал и. пошатываясь, подошел к подоконнику. Облокотившись, он отодвинул штору и посмотрел в окно. Затем перевел взгляд на меня и нервно закурил сигарету.

— Анна, мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь.

— А мне кажется, что ты тоже. Кстати, ты очень настойчиво пытался со мной встретиться и поговорить. Ты даже сказал мне, что это не телефонный разговор. Я вся внимание. Я жду.

— Чего ты ждешь?

— Твоего разговора.

— А мне казалось, что со мной хотела поговорить ты. Это ведь ты настояла на сегодняшней встрече. Я хотел поговорить с тобой завтра. Я внимательно тебя слушаю. Говори.

Я ухмыльнулась и встала напротив Михаила, облокотившись о стену.

— Странно у нас с тобой как-то все, Мишенька, получается. Мы оба хотели с друг другом поговорить, а когда встретились, то оказалось, что говорить-то особо и не о чем. Как это получается?

— Ну, говори, Анна, я жду. Ты зачем ко мне ехала?

— Я хотела узнать, как у тебя дела…— я была на пределе и чувствовала, как окончательно сдают мои нервы.

— Только и всего?

— Да. А ты зачем мне звонил?

— Я хотел сказать, что очень сильно по тебе соскучился. Ты, Анька, у меня каждый день перед глазами стоишь. Ты, дождь, джаз и музыка…

— И именно поэтому ты звонил?

— Именно поэтому.

— Только и всего?

— Но это не так уж и мало. Неужели тебе мало того, что я в тебя влюбился?! Я не каждый день по уши влюбляюсь в женщину.

— Только и всего?

— Ну если ты хочешь, то только и всего.

— Но ведь ты говорил мне, что у тебя ко мне не телефонный разговор?!

— Ну, говорил.

— А зачем?

— Затем, что я очень хотел тебя увидеть. Ты даже не представляешь, как я этого хотел.

— Только и всего?

— Только и всего.

Я истерично засмеялась и, уперев руки в боки, закричала что было сил:

— Ты что тут комедию ломаешь?! Говори, если тебе есть что сказать!

— А что ты хочешь услышать?

Михаил был совершенно спокоен, и это наводило меня на мысль, что он держит меня за полную идиотку. Просто испытывает мое терпение на прочность и хочет, чтобы Я раскололась первой. Мол, извини, Мишенька, но деньга, которые ты оставил в своей машине, у меня, но ты про них забудь, потому что ты не получишь из них ни копеечки. Я из-за этих денег столько натерпелась, что тебе и не снилось. Я вот сегодня мужика потеряла. Мне еще осталось только деньги потерять для полного счастья. Хорошенькое дело: ни мужика, ни денег. Ну уж нет, если жить без мужика, так хоть с деньгами. Так что, Мишенька, ты здесь комедию заканчивай ломать. Забудь и про меня и про денежки. Забудь, дорогой, про меня вместе с денежками.

— Слушай, а как твой «Мерседес»? — спросила я до неузнаваемости глухим голосом.

— «Мерседес» как «Мерседес», что с ним может случиться?!

— Ты на нем ездишь?

— Езжу иногда.

— Ну и как?

— Нормально. Зверь, а не машина. Моей любимой маркой машины всегда был и всегда останется «Мерседес». А что ты про него заговорила?

— Да так. Просто, когда я на нем ехала, мне показалось, что у него рулевая тяга плохая.

— Правда? А я что-то не заметил. Нормальная у него тяга. А вообще надо проверить.

— Ну если тяга нормальная, то рули дальше. Только смотри, куда заруливаешь. В мою жизнь больше не смей, — небрежно бросила я и направилась к выходу.

— Анька, стой, ты куда?

Михаил догнал меня в несколько прыжков и взял за руку.

— Анька, я что-то не понял, ты к чему клонишь?

— Какая я тебе Анька?! — заорала я полупьяным голосом. — Я известная женщина, хрен ты моржовый! Тебе небось даже и не снилось, что ты у меня автограф возьмешь, а ты меня Анькой называешь! Анька, знаешь, где?! Тоже мне нашел Аньку! Я тебе не Анька-пулеметчица!!! Понятно, Мишка? Чапаев хренов! С завтрашнего дня будешь стоять в очереди за автографом!

— Ты чего орешь-то?! Что я тебе сделал?!

— Я тебе не Анька, а Анна Петровна!

— Я смотрю, у тебя прямо звездная болезнь.

— Так есть с чего! Звездной болезнью болеть не страшно. От нее еще никто не умирал!

Я хотела вырвать руку, но Михаил крепко держал меня за локоть.

— Ань, ну прости, я не хотел тебя обидеть. Просто я подумал, что после нашей последней встречи мы стали намного ближе, роднее. Я думал, что мы уже можем обойтись без официального тона.

— Ты считаешь, что после одной совместной ночи люди становятся ближе?!

— А почему бы и нет.

— Если мы с тобой трахнулись, то это совсем не означает, что мы с тобой породнились.

— Послушай, а ты такая…

— Какая?

— Я думаю, как бы это мягче сказать. Циничная, что ли.

— Какая есть. Руку пусти. Мне пора.

— Но ведь ты же со мной поговорить хотела.

— О чем? О том, что у тебя рулевая тяга нормальная?! Неожиданно Михаил сменил тон на довольно таинственный и заметно заволновался.

— Ну, давай поговорим про мой «Мерседес».

— Давай, — заволновалась и я. — Ты посмотрел, в нем ничего не пропало?

— Пропало.

Михаил посмотрел на меня пристальным взглядом, и у меня потемнело в глазах.

— Что, вправду пропало?

— Пропало.

— А что именно?

— Да так. Мелочевка всякая. Мне даже стыдно тебе об этом говорить.

— Ну почему, говори. Ты же сам сказал, что мы родные люди. У нас же с тобой была одна ночь, когда мы трахались.

— Ну что ты к словам-то цепляешься?! Да ладно, бог с ней, с этой мелочевкой.

— Да нет уж, ты скажи.

— Не буду.

— Мне уже и самой стало интересно, что исчезло из твоего «Мерседеса». У нас вообще-то двор хорошо охраняется. Машины еще ни разу никто не вскрывал. Говори, коли начал.

— В бардачке кто-то побывал.

— В бардачке?!

— Да там у меня один договор лежал. Правда, он не такой уж и важный. Я его уже переделал и…

— И что еще?

— И денег немного.

— Надо же. У тебя в бардачке были деньги?

— Да, мелочевка, я же тебе сказал.

— У нас с тобой само слово «мелочевка» имеет разнос значение. Сколько по твоим понятиям мелочевка?!

— Немного.

— Не тяни резину. Я устала. Сколько?

— Договор лежал в клеенчатой папке. Там же квитанция. Ее нужно было оплатить. К квитанции были прикреплены скрепкой полторы тысячи. Я специально подготовил к оплате.

— Полторы тысячи чего? Долларов?

— Рублей. Я же тебе сказал, что пропала мелочевка.

— А что у тебя еще пропало?

— Больше ничего.

— Что, у тебя в бардачке больше ничего не было?

— Не было.

Я смотрела на Михаила злобными глазами и чувствовала, что прихожу в бешенство. Этот человек в открытую надо мной издевается. Просто стоит, смотрит мне в лицо и издевается. Только непонятно, на что он меня испытывает и чего добивается. Мне захотелось отвесить ему звонкую пощечину, потрясти за грудки или на худой конец наговорить гадостей.

— Ой, совсем забыл. У меня еще что-то пропало, — издевательски вспомнил Михаил.

— Что?!

— Огнетушитель.

— Огнетушитель?!

— Нуда.

— Какой?

Автомобильный. Маленький. Я его месяц назад купил, а то гаишники иногда на дорогах цепляются. Аптечку проверяют, огнетушитель. Думаю, дай куплю. Что деньгами-то сорить без толку. Я уже устал штрафы платить. Они все думают, что, если машина дорогая, значит, денег много. Машина-то у меня, конечно, дорогая, да и деньги водятся. Только деньги свои я считаю. Это все вранье, что богатые денег не считают. Все они считают, уж поверь мне.

При слове «деньги» Михаил посмотрел на меня многозначительным взглядом и как-то особенно выделил его в своей речи.

— Значит, говоришь, что у тебя огнетушитель пропал?

— Да хрен с ним. Я себе новый куплю. Он какой-то неудобный был. Из него пена плохо шла.

— Ах, из него еще и пена плохо шла?!

— Очень плохо шла. Его кто-то в багажнике свистнул. Ну и черт с ним.

— Тебе его жалко?

— Кого?

— Ну огнетушитель-то твой, будь он неладен?

— Я же тебе сказал, что мне на него наплевать.

Я встала в позу и усмехнулась невозмутимому Михаилу.

— А ты случайно не думаешь, что это я твой огнетушитель на пару с договором подрезала?!

— Ты что такое говоришь, Анька?!

— Анька, знаешь, где?!

— Ой, извини, Анна.

— А мне почему-то показалось, что ты подозреваешь меня.

— Да ну что ты. Ты же самая честная женщина из всех, кого я только встречал. Честнее тебя не бывает. Ты никогда в жизни даже рубля чужого не взяла.

Услышав последнюю фразу, произнесенную не без доли сарказма, я почувствовала, как обмякло мое тело, и чуть было не повалилась на пол.

— Михаил, а ты законченная задница. Если бы у меня был пистолет, я бы обязательно тебя застрелила.

— А зачем тебе меня стрелять, если ты просто можешь меня любить.

В этот момент Михаил навалился на меня всем своим телом и принялся целовать. Я стала колотить его кулаками по спине, но это нисколечко не помогало.

— Немедленно прекрати! Слышишь, немедленно прекрати!

— Анна, ну пожалуйста…

— Я сказала тебе: прекрати!

Но Михаил совершенно меня не слышал, а может быть, просто не хотел слушать. Я чувствовала себя разбитой и поняла, что уже просто не могу сопротивляться его настойчивым ласкам.

— Я брожу по этому дому как дурак и смотрю на все те места, где мы занимались любовью, — зашептал мне на ухо Михаил и окончательно повалил меня на пол. — Я еще никогда и ни с кем так отчаянно и страстно не занимался любовью. Мы ведь занимались с тобой ею везде, разве что только не на люстре. Под дождем, на улице, на капоте машины, в ванной, на полу и даже на унитазе. Ты это помнишь? Я помню все… Я помню все до мельчайших подробностей… Я вспоминаю это каждую ночь. Я даже запил.

— Вот в том-то и дело, что ты запил. Я не могу заниматься сексом с пьяным мужчиной. Просто не могу, и все.

— Анна, с тобой невозможно быть трезвым. С тобой всегда будешь пьяным…

Я вдруг подумала о Максе и о том, что, наверное, он уже принял ванну и ужинает со своей женой и своим ребенком в домашней рубашке и точно таких же домашних брюках… Она сделала салат, пожарила картошки и вертит перед ним задницей в коротком халатике. Макс держит на коленях ребенка и шутливо шлепает свою женушку по добротной домашней заднице, называя ее замечательной женой и такой же замечательной хозяйкой…

— Господи, как же я тебя хочу.. Как хочу…— шептал Михаил и, повалив меня на пол, стал расстегивать мои многочисленные пуговицы.

Я по-прежнему пыталась его оттолкнуть, но он не поддавался. И вдруг, сама того не желая, я уступила, и мы занялись любовью. Мы занимались ею слишком громко, слишком отчаянно и слишком страстно. Мы плакали, кричали, умоляли, посылали проклятья и себе и друг другу, своей судьбе и тем, кто подтолкнул нас к тому, что мы сейчас делали.

Когда все было кончено, мы лежали опустошенные и оба смотрели куда-то вдаль.