Охота на самцов

Начало истории

Позвольте представиться, меня зовут Рита Миронова. Моя фамилия не имеет никакого отношения к великому советскому актеру Андрею Миронову, хотя мне бы это было приятно. Я учусь на четвертом курсе престижного Московского института международных отношений, но, если честно, хочется поскорее его закончить. Вам, наверное, интересно узнать, какого именно института, но думаю, что вы сами вскоре догадаетесь. Знаете, здесь очень сложно найти людей, с которыми можно было бы просто пообщаться. У всех либо заоблачные амбиции, либо высокомерие и апломб, либо упорство и труд без тени жизнерадостности. К тому же очень надоело дважды в год, во время сессии, пускаться на разные ухищрения, подлизываться к преподавателям и их посредникам и тратиться на них материально с единственной целью — чтобы они под шквалом записочек с фамилиями не забыли о тебе, неплохо успевающей и неглупой студентке, имеющей менее влиятельных родителей.

Кстати, что касается моих родителей, то их практически не интересуют мои дела, потому что они всю жизнь колесят по миру, став настоящими космополитами и совмещая путешествия с бизнесом. Я давно уже не боюсь угрозы учителей сообщить о моем поведении родителям, потому что, даже если они и дозвонятся, мои родители перезвонят мне и попросят решать свои проблемы самостоятельно и не раздражать их подобными мелочами. В детстве я часто сопровождала их в заграничных поездках: тогда они во мне еще нуждались. Ну а перестали они таскать меня с собой с тех пор, как я пошла в шестой класс. Можно сказать, с тех пор я живу сама. Я всегда имела решающий голос при увольнении и найме новой няни, поэтому никогда не считала их людьми. Да и что за профессия такая — ухаживать за самостоятельным человеком со сформированными понятиями и определенным взглядом на жизнь. Когда я поняла, что могу обойтись без гувернанток, то набрала в школьной библиотеке книг о гармоничном развитии ребенка и стала их подробно изучать.

Иногда звонила мама, приветливым голосом спрашивала, как дела, как себя веду, и постоянно путалась в том, сколько мне лет и в какой класс я пошла в сентябре. Она спрашивала, как дела у девочек, с которыми я когда-то играла в песочнице и с которыми уже давно не общалась, забывала имя моей классной руководительницы и каждый раз извинялась, ссылаясь на загруженность работой. Папа звонил еще реже. Он задавал все те же вопросы (словно не мог просто спросить у мамы), пытался что-то советовать, интересовался моей спортивной подготовкой и всякой другой белибердой. Когда он уставал притворяться заботливым отцом (а он быстро выдыхался), мы просто молчали в трубку, пока он первый не начинал прощаться. Эти разговоры наводили на меня скуку и тоску; я осознала, что родители меня никогда не поймут.

Из книг о детской психологии я узнала, что должна создать на основе общих интересов круг друзей-сверстников. Я стала устраивать домашние вечеринки по типу детских праздников с огромным количеством газировки, чипсов и пиццы. Здесь все было, как на приемах у родителей: сбор гостей, фуршет из всего вышеперечисленного, интеллектуальная игра наподобие «Угадай мелодию» или «Поле чудес», ну а потом включалась модная музыка и начиналась вечеринка. Да, в свободное от уроков и дополнительных занятий время (видимо, родители пытались отвлечь меня от одиночества всеми доступными методами, даже репетиторов на дом вызывали) я сконструировала этот злосчастный барабан, готовила призы (конфеты) и даже сама придумывала загадки. «Угадай мелодию» — это вообще являлось моим коньком. Накануне мы с преподавателем по фортепиано изучали, как сыграть мелодии на электрическом пианино. Это был такой шик, что некоторые дети от зависти начинали плакать.

Лет в тринадцать я поняла, что круг общения сформирован, детские праздники уже неинтересны и что пора задуматься о своем возрасте. «Детская психология» стала моей настольной книгой. В разделе «От 13 до 18» рассказывалось о подростковом возрасте, ниже приводились все признаки его физического проявления. Теперь мальчишки относились к вражескому лагерю. Мы с подружками собирались у меня, надевали пижамы, пожирали шоколад, смотрели запретные фильмы, целыми днями болтали по телефону и бредили прыщавыми старшеклассниками. Тем временем сверстники, почувствовав неладное, бегали за нами по школьным этажам, хлопали по попам и дергали за волосы, всячески пытаясь вернуть наше внимание.

А когда у моей подружки, с которой сидела за одной партой и которая всегда помогала мне с математикой, возникла первая любовь с парнем из соседнего класса, я была просто шокирована. Неужели этот рыжий паренек не мешает ей учиться? Как она может целоваться с ним на перемене, а потом писать контрольную по геометрии? В моей голове это не укладывалось. Мне казалось, что она стала другой, что столь значительная перемена в ее личной жизни должна как-то отразиться на ее лице, к ней должны иначе относиться... Но я так никогда и не собралась с духом спросить, не стыдно ли ей встречаться с парнем и как она вообще смеет притворяться прежней, хамелеон эдакий.

Да, ближе к тинейджерству я обзавелась друзьями и перестала сильно отличаться от тех, кто всю жизнь провел в России и знал наизусть все серии «Ну, погоди!». Единственное, что меня всегда выделяло, — это умение держать себя в руках, контролировать ситуацию и хладнокровно оценивать происходящее. Если вдруг кого-то из моих новоявленных друзей в чем-то обвиняли, я выдвигала свою личную версию происходящего, причем обидчик нередко сам становился виноватым. Бывало, и мне доставалось, но что толку вызывать родителей в школу, если они находятся на работе в Корее или загорают под пальмами на Майорке. В обоих случаях они не хотели бы слышать о моих деяниях, а уж тем более нести за них хоть малейшую ответственность. Странно, что соседи еще не сообщили им, что ребенок живет совершенно самостоятельно и тратит карманные деньги не на жвачку, конфеты и кино, а на соки, фрукты и даже иногда на книги.

Ой, совсем забыла рассказать о еще одном члене нашей семьи. Нет, это не кошка, не собака и не хомячок, как вы могли подумать. Это даже не няня или домработница. Речь идет о моем старшем сводном брате Степе. Степа достался нам от первой папиной жены. Давно, когда мама еще была беременна мной, папа жил в другой семье, где у него был пятилетний сын, в котором он души не чаял. Но когда отец узнал, что мама скоро тоже подарит ему ребенка, он предложил своей жене и моей маме жить вместе. Да, такое бредовое предложение мог внести только мой отец, основополагающее звено моей психогенетики. (Так что, если я вас начну бесить чем-то, вспомните моего папу и примите это как данность.) Степина мама отказалась от подобной перспективы, собрала свои вещи, оставила сына отцу и ночью ушла, предварительно опустошив сейф с семейными накоплениями. Слава богу, папа раньше от кого-то слышал, что не стоит доверять женщине все семейные материальные ценности. Мама переехала к папе, они сыграли свадьбу, и все стали настолько счастливы, что поклялись друг другу жить вместе не менее тысячи лет. Ну а теперь, видимо, эта тысяча лет идет незаметнее, когда валяешься на песке и смотришь на море.

Степа оказался таким же любителем правильного места жительства и переехал в Сочи. Там он с огромными эмоциональными и финансовыми проблемами, а также с фингалом под глазом, поставленным главарем какой-то группировки, охмурил «Мисс Сочи — 1998», Лину, и женился на ней. Интересно, как ему это удалось: при помощи прописки, денег или же благодаря излюбленному приему? Ежедневно он дарил ей по букету, каждый раз добавляя по одному цветку в качестве благодарности за знакомство, и преподносил его, преклоняя колено. Через некоторое время она родила ему двух близнецов. В Москву Степу ничего не тянет. Когда же он приезжает в командировки, то живет в гостинице, чтобы быть от всех независимым, чтобы никто не знал о его прибытии и уж тем более не мог ему сказать, что он уделяет недостаточно внимания подростку-сестре, с которой даже в обществе нельзя показаться из-за ее угловатой фигуры и прыщей.

К окончанию школы в моей жизни появились первые влюбленности. Молодые люди были постарше меня и приезжали сначала на метро, потом на такси, а затем за рулем подаренных родителями автомашин. Мои встречи с ними долгое время ограничивались киношками и кафешками, посиделками дома у друзей, но потом переросли в бурные романы с выяснением отношений, хлопаньем дверьми, обвинениями в изменах, сопровождаемыми алкогольным рашем на вечеринке у кого-нибудь дома по случаю пребывания родителей на даче!

Ха-ха-ха! Даже смешно представить, что когда-то родители могли перемалывать косточки и портить настроение, что они могли реально влиять на жизнь, запрещать пить и гулять, встречаться с кем-то, шпионить, названивать по ночам и спрашивать, где ты и какого черта ты там находишься... Да, тогда самым кайфом было напиться дома, пока родители не видят, и лечь спать, летая где-то в невесомости. Ну а уж когда они сваливали на дачу, это вообще приравнивалось к Божьей милости и отмечалось шумной вечеринкой или походом по всяким злачным местам ночной столицы. И тогда, как поется, «ищи меня в клубе» совершенно не заботясь, кто и как попадет домой.

Моя команда выслушивала мою ругань и слезы после каждого расставания, зажигала на лучших (ну, по крайней мере из тех, на которые пускали школьниц) танцполах страны и — не побоюсь этого слова — вместе со мной надиралась на школьной дискотеке, чтобы хоть как-то можно было танцевать под надзором учителей, стоявших у входа в обшарпанный спортзал. Действительно, мощные увесистые учительницы старших классов стояли как амбалы-охранники и «пронюхивали» входящих в спортзал.

Но мы раньше ничего не боялись! Мы надирались, вставляли в лифчики носки и платки — и вперед! И страшно, и весело!

Итак, наша команда состояла из пяти прелестных и умненьких снаружи, но бешеных внутри девушек: Люды Никоноровой, Алексы Риттер, Кати Игориной, Марины Шпигель и меня. Когда мы тусили, то удивлялись, как еще стоит этот город, почему не загорается свет в окнах от нашей энергетики! Мы ловили тачку, запрыгивали туда, останавливались метров за сто до клуба, затем устраивали пробежку по мостовой, раздвигали толпу у входа и с горящими глазами зажигали танцпол. Мы были выгодной клиентурой нас всегда окружали мужчины, под утро их круг смыкался вокруг нас, и становилось душно от их перегара. Все могли чуть ли не физически ощутить, как они желали ярких горячих нимфеток, которые пили, пили, а потом вдруг перемигивались и смывались. Мы выбегали из клуба, ловили машину и уезжали. Алкоголь был не главным. Он нас окрылял и делал пофигистками. Мы словно улетали, отрываясь от земли. Мы улыбались, и весь клуб озарялся от наших улыбок... Королевы танцпола, как пела «АББА», — это было про нас.

Так продолжалось около двух лет, пока не пришло время поступления в вуз. Мы только-только вырвались из-под строгого дотошного надзора школьных учителей и наконец смогли ощутить, каково же быть свободным человеком. И вот тогда Людка предложила мне забыть про все это ребячество и начать новую жизнь с новой формой досуга, а именно коллекционировать мужчин.

Мы начали активно готовиться к первому сентября в академии, ведь речь шла о новых людях (в первую очередь о мужчинах), что служило великолепным стимулом для самосовершенствования. Мы записались в «World Class» у нас в Жуковке, чтобы иметь пресс как у Бритни Спирс (когда она только появилась на экранах), и много времени проводили в солярии. Конечно, невероятное удовольствие мы получали и от близости потеющих на тренировках тел знаменитостей. Наша цель была ясна — прийти первого сентября на вручение студенческих и сразить всех ребят наповал своими великолепными телами в новых узких джинсах от Dolce&Gabbana и дорогущими сумками из новой коллекции Louis Vuitton. Как и ежегодно, родители стали звать нас в свои летние резиденции. Мои поехали опять в Италию, а Людкины вообще предпочли тупое валяние на пляже в окружении вышколенной прислуги. Вы, наверное, уже догадались, что они поехали на Мальдивы. А что же мы? Две женские души с нетерпением ожидающие новых приключений не могли позволить себе расслабленный отдых, да к тому же с родителями! Мама вечно заставляет меня поглощать лишние калории, а папе не нравится мой новый купальник от Roberto Cavalli. Он говорит, что такие носят только бабы в возрасте, чтобы хоть чем-то привлечь внимание окружающих мужчин. Но нам с Людой совершенно не хотелось попечительства! Нам требовалось постоянное присутствие друг друга, или, на худой конец пусть и более отдаленной подруги, чтобы можно было одним жадным горящим взглядом передать кипение души и свое волнение! Или поделиться радостью, что влезла в джинсы двухлетней давности! Хотя, кто сейчас носит старые коллекции? Это же признак дурного тона, тем более что мода меняется каждый год, и притом радикально.

Итак, после полутора месяцев диеты и ежедневных потений в спортзале, легко совмещаемых нами с яркой ночной жизнью, мы обе похудели и набрались уверенности в себе для торжественного вступления в студенческую жизнь. Наши друзья отбивали нас от случайных ночных знакомых, грузили наши тела в автомобиль и везли домой. На следующий день мы со слегка виноватым за вчерашнее видом ходили к персональному тренеру по аэробике. К счастью, цель все же была достигнута.

Людка, моя лучшая подруга, как раз из тех редких и благодаря этому очень ценных экземпляров, которые пережили с тобой все, в том числе самые постыдные эпизоды твоей жизни: прошли сквозь безумную первую любовь, поглощали дешевые коктейли из алюминиевых банок, распитые на качелях детской площадки, познали первый опыт женских драк и безумие рок-концертов, вели бесконечные разговоры о будущем и плавно перешли с тобой к легкой поп-музыке, подбору лака для ногтей под блеск для губ и обсуждению преимуществ различных методов эпиляции... Такие подруги всегда советуют только то, что действительно лучше для тебя, никогда не завидуют, читают по глазам мысли, которые ты боишься высказать или не можешь сформулировать. И каждый раз я поражаюсь, насколько этот человек знает меня изнутри. Странно, но критика, высказанная ею, всегда острая как нож и бьет прямо в сердце. Людка всегда участвовала во всех моих безумных приключениях и никогда не оставляла меня на съедение волкам.

Она родилась в семье интеллигентов. Ее отец гордился своим дедом-художником и создавал высокооплачиваемые интерьеры нежилых помещений в Москве. Мать была инженером-физиком и всегда с удовольствием помогала мужу, давала дельные советы и тайно от него корректировала все расчеты. Иногда она уединялась на втором этаже их столичной квартиры и писала пейзажи. Особенно хорошо ей удавалось построение перспективы, которую она высчитывала транспортиром и обозначала на холсте тоненькими линиями.

Людка была единственным ребенком в семье и всегда страдала от некоторой замкнутости родителей. Посетив сотни светских мероприятий, где они предлагали свои услуги и черпали вдохновение, ее родители, как и большинство творческих людей, возвращались опустошенными и уставшими. Людочка, как ни странно, сильно отличалась от них. Ей, наоборот, всегда хотелось буйствовать, она скакала по диванам, играя в Маугли, и ее глаза горели безумным огнем. Вступив в переходный возраст, она поняла, что родители устают от нее не меньше чем от работы, и обвиняла себя, их и весь мир в том, что ей так одиноко. Глаза медленно тускнели. Ее единственной отрадой был белый пушистый персидский кот Базилио. Он никогда не позволял хозяйке грустить, поскольку отличался сложным мужским характером, имел свои принципы, иногда преподносил плохо пахнущие сюрпризы, но все равно любил ее до глубины своей кошачьей души.

Мы с Людкой чем-то очень похожи. Наверное, нас всегда объединял жесткий и категоричный нрав, полная независимость от родителей (в моральном плане, разумеется) и тяга к приключениям. За всем этим скрывались тонкие и чувствительные девичьи души, которые открываются только самым близким людям, а именно родителям. Так получилось, что и ее, и мои родители никогда особо не вмешивались в нашу жизнь, публично гордясь тем, что они нам доверяют и не навязывают чужое мировосприятие. Когда одноклассников забирали из школы мамы, я дожидалась у дороги своего водителя; когда другие девочки щебетали о воскресных прогулках с родителями, я молча смотрела в окно.

Людка тоже очень страдала от одиночества. Она могла часами сидеть в своей комнате, пока ее мама выражала свои чувства на холсте, и перебирала наряды для Барби, которые тогда только появились и стоили баснословных денег. Иногда нам обеим казалось, что родители откупаются от нас; дают нам все, что положено, и считают, что долг перед своими детьми выполнили. Но на самом деле они зажимают сердце.

Так и мы: сидели в разных концах света, любуясь сумерками и появлением первых звезд на небе, и думали о том, что чего-то нашим душам не хватает. Со временем сложные подростковые чувства заслонили эти ощущения, и образовалась матерая агрессия. Таким образом, мы еще в школе стали заядлыми тусовщицами с деньгами на счетах, дорогими шмотками на холенных телах и бесстыдством в мозгах. Совсем скоро должен был начаться новый этап моей жизни, и я с нетерпением ожидала каких-нибудь изменений.

В то время мы часто ходили с Людкой в различные тусовочные места и всегда восхищались тем, как выглядят некоторые девушки. Сколько стиля и сексуальности в их нарядах, сколько часов потрачено на то, чтобы их гладкие, как шелк, ноги были такими идеально стройными! И до чего же отточены их движения при знакомстве с очередным симпатичным парнем. Нет, мы с Людкой не были обделены мужским вниманием, скорее наоборот, постоянно меняли парней и поэтому считали себя безумно опытными. Но что мне всегда нравилось в Людке, так это отсутствие чрезмерной гордыни и желание учиться у других.

В течение целого лета мы занимались фигурой, тусили, встречали московские рассветы в чужих постелях с очередными мальчиками и постоянно подыскивали себе компанию среди женского пола. Кстати, для того чтобы понять лесбийские чувства тоже. Но в основном это выглядело так:

— Привет, меня зовут Рита. А тебя?

— Наташа. Мы что, где-то уже виделись?

— Нет, просто мы с подругой хотим создать некий клуб по интересам, где можно будет научиться друг у друга разным методам флирта. Нам очень понравилось, как ты только что переглядывалась с тем мальчиком. И можешь не волноваться, мы нормальные гетеросексуальные девушки, просто со школьного возраста коллекционируем мужчин. Вот мой телефончик. Звони, если надумаешь.

— Э-э, спасибо. Я, если честно, впервые слышу о таком клубе по интересам. А вы где-то зарегистрированы?

— Ты что, кто же нас зарегистрирует? Ладно, ты думай. И можешь приходить не одна!

К концу лета нам очень мало удалось сделать. Просто к нашему коллективу прибавились еще две девчонки, хотя они пришли скорее из любопытства и ничему не могли нас научить. Поэтому их обучением занялись мы.

Наташа, с которой мы познакомились в «Ферсте», несмотря на модельную внешность, хрупкость и блестящие каштановые локоны, очень стеснялась каких-либо проявлений откровенного желания. Она идеально стреляла своими большими, добрыми зелеными глазами, но, когда дело доходило до раскрытия сексуальности, зажималась. И совершенно не важно, гладил ли ее по плечу статный шатен или покусывал ее ушко вылитый Мистер Мира, она жеманилась и выворачивалась. А какой мужчина станет добиваться женщины, которая то ли боится его, то ли брезгует. Так у нее и срывались с крючка почти пойманные коллекционные экземпляры. Причем Наташа обладала наивной нежностью, от которой все мужчины хотели бы иметь кусочек. В принципе, их можно понять: все желают заполучить лучик солнышка. Наташа долго не решалась нам позвонить и войти в состав нашей чрезвычайно маленькой группы из двух человек. Но потом, видимо, осознала, что членство в нашем клубе поможет ей справиться с комплексом недотроги, который получила, скорее всего, общаясь со своим первым парнем.

Поскольку мы с Людкой из довольно зажиточных семей, то всегда искали тех, кто мог идти с нами наравне, выпивать по два-три коктейля в дорогом клубе, при этом не отказывая себе в еженедельном маникюре и педикюре, кто мыл бы голову только в парикмахерских, что гарантировало ухоженный вид профессионально уложенных волос, и кто при всем этом мог бы дорого и стильно одеваться.

Наташа как раз подходила по всем параметрам. Ее родители жили в Красноярске, работали в нефтяном бизнесе и отправили дочь в Москву для получения элитного столичного образования в прославленный МГЮА, а также для того, чтобы их ребенок мог позволить себе яркую жизнь с каким-нибудь молодым, но уже чертовски богатым парнем. Целый год Наташа вливалась в московскую жизнь и забывала все, чему ее учили раньше репетиторы. На поступление она получила в подарок небольшую, но очень уютную двухкомнатную квартирку в пределах третьего кольца, где и стала делать безумный по замыслу и стоимости ремонт. Как раз на стадии завершения ремонта мы с ней и познакомились.

Дело было в двадцатых числах августа. Наташа ежемесячно получала суммы на свой счет. Правда, она немного приукрашивала, например, стоимость диванчика в гостиную, чтобы затем пойти и прикупить себе джинсы из новой коллекции Gucci. Стиль ее одежды мало отличался от принятой в московской тусовке униформы, ведь ей хотелось быть в большей степени москвичкой, чем мы. Что ж, вполне объяснимое желание, заслуживающее уважения.

Я давно уже размышляю о том, что со мной будет дальше. Сценарии развития очень просты и укладываются в простую блок-схему.

Я знаю точно, что карьера за границей меня не интересует и одинокой я тоже не останусь. Если уж совсем приспичит, воспользуюсь каким-нибудь экземпляром из своей коллекции. И что тогда? Выйти замуж? После всего того, что я знаю о мужчинах? Пусть время покажет, есть ли у меня иной способ достойно прожить свою жизнь.

Так вот, Наташа, разумеется, приехала покорять столицу нашей родины не одна. К ней приставили приемную дочь делового партнера отца, Ингу. Как я понимаю, отец Инги, как человек, дорожащий своими покровителями и партнерами, решил поддержать благодетеля. В этом деле, как нельзя кстати, подвернулась под руку приемная дочь, сам Бог велел отправить ее в Москву. Ведь так он доказывал свою финансовую состоятельность, уважение к хорошему образованию и заботу о домочадцах. Вот вам и портрет идеального бизнесмена, у которого теперь помимо постоянных вопросов: «Как ваши дела, как жена? Как себя чувствует мать?» добавится важный для обоих вопрос: «Как там ваша, не звонила? Может, слетать, проведать их? Хоть ремонт посмотрим».

Думаю, всем понятно, что Инге тоже купили квартиру и позволили ее отремонтировать, на чем и она тоже заработала немало дорогих шмоток.

Будучи девушкой внешне ничем особо не отличающейся, с рыжими прямыми волосами, конопатым лицом, среднего роста и с не слишком стройной фигурой, она все же юрко и активно забирала у застопорившей отношения подруги парней. Несмотря на то что казалось, будто подруга нагло отбивает У нее мужчин, Наташа сама радовалась тому, что этот член навсегда исчезнет из ее жизни и больше не будет посягать на ее душевную и физическую свободу.

Когда я, гордая тем, что кого-то завербовала, пригласила девушек познакомиться с Людкой, она была, мягко говоря, не в восторге.

— Кого ты мне привела? Мы же не школу внешнего вида и раскованного поведения собираемся открывать, не институт благородных девиц, в конце концов! Мы хотим обмениваться опытом! Уж лучше бы Катьку с Леной пригласили! Они хоть пораскованней и поярче!

Долго Людка упрямилась, даже хотела прекратить набор и забыть свою идею, но потом все же согласилась и никогда об этом не пожалела.

О том, как все же сложился наш клуб, через что мы проходили и, самое главное, о результате нашего упорного труда «Кодекс флирта», я расскажу по ходу своего повествования.

Утро воскресенья

Боже, как болит голова... Мне кажется, я сегодня не то что встать не смогу, но и просто открыть глаза для меня равноценно подвигу. Я лежу, завернутая в теплое одеяло, и с большим трудом мысленно собираю пазл из обрывков вчерашнего вечера, которые словно вспышки проносятся в моей квадратной голове. Начинаем соображать. Попробуем метод индукции, от частного к общему... Вчера мы с Людкой встретились в кафе «Vision», потом к нам присоединился ее новый парень Влад со своими друзьями.

Людкины крашеные светлые локоны и серо-голубые контактные линзы (небось подумала, что просто голубые будут смотреться неестественно) плюс ко всему южный загар и провоцирующее поведение не могли оставить равнодушными ни меня (еще бы, я как женщина должна всегда ясно оценивать обстановку), ни остальных посетителей этого потрясного нового бара.

После пары-тройки «Маргарит», намешанных с «лонг-айлендом», в нас стала просыпаться жажда активности. Мы долго спорили, куда круче пойти почти студентам: в «Шамбалу» или в «Мост», — а в итоге отправились в «Марику». Конечно, мы испугались фейс-контроля и позора отказа, особенно если кто-то знакомый оказался бы рядом. Как унизительно стоять перед клубом без куртки и курить, делая вид, будто просто вышла кого-то встретить, а на самом деле никогда там и не была, но тебя прет от мысли о том, что ты здесь и типа тусуешь. И наконец, завидев знакомого, ты подмигиваешь и говоришь: «Приветик! Увидимся позже, а то там дышать нечем!»

И все же самая ужасная история произошла со мной в разгаре лета: мы с Людкой стояли возле «Шамбалы» и сначала гордо и пренебрежительно, потом с милой улыбкой, а в конце и вообще с умоляющим взглядом взирали на повелителя ночи, тогда еще не столь знаменитого фейс-контролера Пашу. Мимо проходили ребята, с которыми мы посещали одних и тех же репетиторов. Они здоровались с Пашей за руку и вальяжно заходили в клуб, быстро закрывая за собой двери ночного рая, куда мы так мечтали попасть. Подбегали девушки в коротких юбках, весело подмигивали, и он открывал им дверь в великую ночную клубную тусовку. Ну а мы то с уверенностью, то с надеждой говорили заходящим внутрь: «Мы сейчас дождемся подружку и тоже зайдем». Паша был неумолим и тверд, и при этом не испытывал к нам ни малейшего сочувствия.

Как же было стыдно потом общаться с этими счастливчиками. Может, им и в голову не приходила мысль о том, что мы в итоге так и не «зашли» в клуб, но само воспоминание о той неудаче при виде их лиц являлось весомой причиной, чтобы никогда с ними не общаться вне учебы.

Поймав на Новом Арбате какую-то развалюху, у которой постоянно открывалась задняя дверь, мы в нее ввалились впятером и под радио «Шансон» с блатными унылыми песнями про безответную любовь заключенных рванули в «Марику», мекку студентов-первокурсников и тех, кто ими мечтал стать. Как всегда, желающих попасть внутрь было много, и вокруг клуба, якобы отлучившись поговорить по телефону по каким-то срочным делам, стояла молодежь в джинсах с броскими лейблами и в тонких полупрозрачных рубашках. Выражения их лиц и тон, которым они говорили, сразу указывал на начинающих бизнесменов или детей крутой братвы. На самом же деле они старательно создавали имидж властелинов мира, вглядывались в знакомые лица и прятались от охранников клуба, которые уже давно были посвящены в их ночные театральные представления. Зато как круто в понедельник, слегка опоздав, небрежно кинуть: «Блин, в субботу опять столько народу набилось в “Марику”. Мы с Барановым-младшим там по делу встречались, так чуть не задохнулись!» И все сразу подумали бы: «Да, вот это крутой тусовщик. Да еще и бизнес какой-то замутил. Надо срочно посмотреть в Интернете, кто такой Баранов, может, министр какой-нибудь?»

Помню, что ребята пообщались с охранником, дали по пятьсот рублей с носа за вход, и мы прошли внутрь. Музыка захватила нас целиком, и мы в ней утонули. Дальше какие-то обрывки. Помню, что кто-то симпатичный угощал меня водкой, а я тащилась, что стала хорошо выглядеть и ко мне пристают. Помню, часто, даже слишком часто, звонили родители, а я не брала трубку, поскольку боялась разоблачения в употреблении спиртного в большом количестве... И все. На этом нарезка слайдов вчерашнего вечера заканчивается.

Дальше начинается мучительное выцеживание из памяти хоть какой-то информации и определение моего нынешнего местонахождения.

Я медленно и не без страха оказаться в неположенном для молодой девушки месте открываю глаза, осматриваю обстановку комнаты. Бежевые обои в стиле ампир, широкое коричневое кресло с вензелями, на котором лежат мои пропахшие сигаретным дымом вещи... Я быстро ощупываю себя и убеждаюсь, что на мне что-то одето. Вздох облегчения, и я продолжаю осмотр. Так, я лежу на диване. На стене висит картина, которую я уже где-то видела. Это пейзаж. Так, мозги, не покидайте меня в столь важный момент. Пейзаж. Боже, я еще такие слова могу вспомнить, это ведь уже о чем-то говорит, а именно о моем IQ! (Надеюсь.) На пейзаже изображено озеро, покрытое кувшинками, посередине которого на островке стоит беседка. Беседку я где-то видела... Точно, у Людки на даче! То есть если проанализировать ситуацию, можно предположить, что я... у Людки дома! Господи, спасибо, что не бросаешь меня в трудную минуту!

Сознание будто получило толчок от новой информации, и перемотка вчерашних картинок ускорилась. Стоп! Стоп! Акселерация сейчас меня только утомит. Заданная установка сработала, но облегчение плавно сменилось чувством стыда перед родителями, перед Людкой и ее мамой, которая писала эту безвкусную картину (прошу прощения, но человек в глубоком похмелье не может адекватно оценивать любительскую живопись) явно не для того, чтобы я по ней ориентировалась в пространстве.

Словно избитая плетью рабыня Изаура, я поднялась с постели и увидела на мобильнике двадцать три непринятых звонка от мамы. Ну почему она всегда вспоминает о том, что давно не интересовалась моей личной жизнью именно в субботу ночью? Все, в этом месяце карманных денег мне не видать, по крайней мере большей их части. Впрочем, я уже научилась обходиться половиной, научусь жить и на треть. Просто буду меньше пить. Нет, лучше меньше есть. А то двойные траты получаются: когда я сыта, мне нужно больше коктейлей. Можно смело вычеркнуть солярий из списка, и придется делать маникюр не чаще одного раза в две недели. Кошмар!

Мне показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как я сделала первую попытку попасть в штанину своих джинсов от «Dolce&Gabbana», ставших униформой для крутых российских студентов. Машинально я натянула прокуренную маечку, в которой вчера выделывала па (по-моему, даже на барной стойке), и, стараясь не обращать внимание на звон в ушах и мучительную сухость во рту, осторожно приоткрыла дверь комнаты...

Никого.

— Людка! — позвала я.

В ответ лишь раздался звон колокольчика и вышел пушистый кот Базилио. Хозяев дома не было. Я проскочила на кухню, открыла холодильник, выпила залпом пакет томатного сока и поняла, что сделала это напрасно. Живот раздулся, к тому же я плохо выгляжу в этих джинсах с низким поясом.

Так, Рита, возьми себя в руки. Не надо ничего стыдиться и тем более паниковать. Подумаешь, проснулась не у себя дома, на часах уже обед, никого нет, квартира заперта на ключ (я пыталась удрать, пока меня никто не застукал в столь диком состоянии), мама звонила двадцать три раза, папа небось вообще домой не пустит (родители, как назло, вчера вернулись домой)... Горе я, а не дочь...

Так, надо понять, где Людка и как я вчера сюда попала. Точно! Я ей позвоню. Я хватаю телефон и начинаю тыкать на кнопки. Руки дрожат, и я все набираю неправильно. Блин! Наконец, мои пальцы набирают композицию из цифр, соответствующую правильной.

Гудки. Никто не отвечает. Почему никто не отвечает?!

Так, спокойно. Звоню маме. Надо же как-то оправдаться и спасти свои карманные деньги от безжалостных штрафов за хамство, опоздания домой, недостаточное внимание, которое я уделяю родителям. Это я-то? Да я уже привыкла обходиться без них, лишь бы деньги были на хозяйство. А если их урежут, то... Да, теперь я понимаю анекдот про домохозяйку, которая огрела пьяного мужа сковородкой по башке за то, что он ей денег не дает. Ей ведь не деньги нужны, она хочет внимания! А он ей ни внимания, ни компенсации своего отсутствия. Печально, но правдиво.

— Алло, мамочка, это я. У меня все хорошо. Мы с Людкой вчера не слышали телефон, в клубе очень шумно, а потом ее друг отвез нас к ней домой. Я только что проснулась...

Мама стала нести какую-то ерунду про недозволенность, женскую честь, про недостаток внимания (Она! Кодовое слово! Минус один пункт!), про то, что надо всегда брать трубку, мало ли что... Ля-ля-ля. Видимо, она опять проснулась в дурном настроении или обнаружила на своей голове очередную седую волосину.

— Да! Я спала одна! Мама, с какой это стати ты начинаешь мне мораль читать?

Дальше последовала реплика о хамстве. (Минус два пункта! Еще чуть-чуть — и я побью свой собственный рекорд, когда меня положили под дверь моей квартиры, позвонили и удрали. В воскресенье, в два часа дня.)

— Ее другу двадцать лет. Мы поймали такси. Нет, он не был за рулем! Мама!

Я начала вскипать. Что у нас там осталось? Опоздание домой... Надо срочно обезопасить себя. Я сжимаю кулак, бью им по дивану, чтобы приглушить удар, и сквозь зубы произношу:

— Давай все, что сейчас хочешь сказать, мамуля, ты запишешь на бумажку, потом прочитаешь и обдумаешь еще разок. Все! Поговорим дома!

Какая я умница: смогла избежать недопустимых поворотов. Дома разговоров не бывает. Мы уже много лет общаемся исключительно благодаря сотовой связи, а видимся при помощи фоток, посылаемых через Интернет, и на крупных семейных праздниках.

Я бросила трубку. Мне стало почему-то безумно обидно за себя. Я тут из последних сил собрала в кучку свои мозги и звоню, чтобы мама не беспокоилась, а в ответ такие заявления! Ладно. Подумаю, как найти Людку. На этой гениальной мысли я вернулась в мастерскую ее мамы, где ужасно воняло масляной краской, и уснула.

Только под вечер я узнала, что случилось в клубе накануне. Людка пришла домой со своим новым и «самым любимым в истории», как она его вкратце охарактеризовала, молодым человеком Владом. Они выглядели чересчур довольными и стали мямлить что-то про срочную встречу с каким-то парнем. Это звучало слишком по-взрослому и совершенно не в духе моей корефанки. Наверное, теперь будет модно «по делам отъезжать». Ну, пожрать там, в кафешку, в туалет заглянуть, маме помочь... Все дела, и никаких возражений. Наверное, у Влада тоже есть какие-то важные дела, пусть даже в воскресенье утром... Я смирилась с этой брошенной мне на съедение информацией, поскольку голова все еще не могла мне простить столь непривычного для нее поведения. Нет, не то чтобы я не ходила раньше в классные клубы и не пила, но как-то в этот раз мне было хуже. Может, мои женские дни скоро начнутся? Да нет, еще рановато... Может, просто не выспалась? Или напитки оказались паленые, а я уже не отличала их на вкус и пила как воду?..

Влад и Людка ходили туда-сюда по квартире и, насколько я могла слышать из-за двери, что-то активно обсуждали. Они врубили музыку на максимальную громкость и, как мне показалось, открыли шампанское. Что?! Тусня продолжается?!

Я вскочила с дивана, который все же смогла идентифицировать и даже вспомнить, и, танцуя, открыла дверь в комнату. Тусить так тусить. В конце концов, надо же себя зарекомендовать дружелюбным и веселым человеком, ну и опохмелиться следует. Это факт. К маме нельзя в таком состоянии, если что, она по мобильнику моему проверит, что я действительно у Людки, попросит подозвать ее, а в понедельник уж как-нибудь прихорошусь, напялю что-нибудь из Людкиного — и вперед, в спортзал. До дня «X» оставалось... понедельник, вторник... два дня. Протрезветь успею, даже не спеша.

Дверь распахнулась, музыка стала играть раза в два громче, так что я прикрыла ладонями уши. Открытая и полупустая (все же я пессимист, как оказалось) бутылка шампанского стояла на полу. Влад сидел в кресле, откинувшись назад и удобно вытянув ноги. На его коленях, спиной ко мне, восседала Люда, что-то бормотала ему в ушко, изредка быстро и мимолетно целуя. Оба даже не повернулись в мою сторону, хотя дверь скрипела невыносимо. Я подбежала к ним и стала демонстративно выплясывать, пытаясь призвать их к продолжению тусача. Людка что-то взяла и опустила голову. Я подумала, что не стоит мешать влюбленным, и решила привести себя в чувство под душем.

Вдруг Людка начала истерично ржать, повернулась ко мне и... Словно молния, меня пробило отсутствующее выражение ее стеклянных глаз. Я испугалась. Она вообще-то меня видит?

— Эй! Людка! Очнись, ты чего придуриваешься?! Давай лучше выпьем шампусика, в конце концов.

— Хочешь? — Влад кивком пригласил меня подойти поближе.

Он выглядел очень ухоженно по сравнению со вчерашним: каштановые волосы аккуратно зачесаны и зафиксированы гелем, мужественный подбородок, как у Михаэля Шумахера, гладко выбрит. Как, у него нет прыщей? А он случайно не метросексуал? И где его красная кепка с символикой «Феррари»?

— Нет, ну я не знаю, — начала мямлить я. — Спасибо, конечно, но я, наверное, откажусь...

Влад подхватил отрубившуюся Людку и посадил ее на диван, вцепился в мою руку и притянул к себе.

Испуг холодным ручейком скатился по позвоночнику. Как я это должна понимать? Людку выключил, теперь меня будет лапать?! И что это за фигня, от которой ей так вшторило?

— Что ты испугалась? Ты же вчера как миленькая проторчала всю ночь. Давай, иди сюда. Без затяжки легче не станет. У меня тоже вначале так же башка трещала. Ладно, иди сюда, стремщица.

Помогите! Я в наркопритоне! Они выдают себя за близких друзей, а на самом деле хотят меня наштопать, изнасиловать и обокрасть. И где гарантия, что Людка не притворяется, не вскочит и не начнет меня дубасить?

Рита, успокойся, надо меньше смотреть «Дорожный патруль» и прочую фигню! Это же молодость; вспомни хиппи, артистов, художников. Это модно. В Москве это нормально. Да и в Амстердаме, наверное, тоже.

Комок злобы, агрессии и жалости к себе мешал дышать. Я вдруг отчетливо поняла, почему мне так тяжело, почему моя голова раскалывается и какие-либо воспоминания стерлись из моей памяти. Ведь вчера я совсем недолго простояла у барной стойки с тем парнем. А потом меня схватила за руку Людка и потащила куда-то за столик.

Дальше помню только суету и адреналин. Все. Больше ничего.

— А что, правда, что после дорожки станет легче? А то так фигово...

— Да не бойся ты, Рит. Сначала притормаживает, а потом так кайфово! — сказала Людка, приходя в себя и весело улыбаясь.

Я подошла к ней поближе, наклонилась над журналом «Hello!», трясущимися руками взяла скрученную стодолларовую купюру и втянула в себя какой-то мерзкий порошок. Интересно, это «Ариэль» или «Тайд»? Не важно.

Важно то, что я не могла позволить себе быть посмешищем! Я никогда ничего не боялась! Ведь я сильная и смелая, к тому же не могу больше терпеть эту головную боль.

Я успокоилась, стала погружаться в розовую, теплую, пушистую негу. Теплые руки Влада подхватили меня и перенесли на кресло.

Не знаю, сколько времени прошло, но мне стало хорошо. После пробуждения у меня словно выросли крылья. От тяжести не осталось и следа. Мама больше не звонила, ну и слава богу. Не будет надоедать своими обвинениями и обидами.

Новый этап моей жизни

День начался на редкость спокойно и пресно: наверное, пришла пора завершиться мандражу по поводу вступления в новую пору моей жизни. Сознание смирилось с мыслью, что все страшное позади. Позади ненавистные школьные стены и надзирательство учителей, пытающихся помешать веселой тинейджерской беззаботности и дать глупые предостережения насчет первой влюбленности. Позади чуть ли не круглосуточные занятия с репетиторами и постоянный террор со стороны пусть и платежеспособных, но не слишком щедрых родителей. Позади мучительные вступительные экзамены, во время которых вместо натасканных формул по математике в голову лезет только стоимость поступления в вуз, поставленная на карту. Позади радости и разочарования выпускного вечера, на котором слезы грусти от расставания не со школой, а с друзьями, перемешиваются с тонной туши и отклеившимися накладными ресницами. Позади, наконец, старый имидж добросовестной ученицы и победительницы районных олимпиад. Так что все это бремя можно спокойно с себя снять. Ура!

Мне не терпится очутиться в новом здании с новыми и, что немаловажно, более взрослыми лицами, почувствовать себя крутой, независимой, безбашенной красоткой (благо лето было использовано для достижения именно этой цели). Хочется опять ощутить внутреннее волнение и обрести яркий блеск в глазах от одной мысли о возможности флирта с приятным молодым человеком, например, со второго курса. Мда... Наверное, второкурсники уже достаточно взрослые. Это в школе нет особой разницы в развитии, когда парень старше тебя на год-два, но другое дело — в институте. Ведь некоторые уже начинают работать! Это такой ответственный шаг, на который я, любительница вольной и экстремальной жизни, вряд ли решусь в скором времени. Тем более что на среднестатистическую зарплату студента, пусть даже очень крутого вуза, никогда не купишь пары нормальных сапог, даже на распродаже.

Осталось совсем немного — я стану студенткой! Как гордо звучит это слово!

И как раз в эту великолепную минуту счастья от осознания того, что я наконец-то стану полноправным членом общества и смогу гордо заявлять родителям, что я уже не школьница, мое внимание привлек мобильник, изо всех сил мигающий и показывающий входящий звонок от моей лучшей подруги Людки. Людка всегда отличалась наибольшей безбашенностью, чем мне очень импонировала, к тому же всегда ради меня была готова на все.

Как и многие заядлые подружки, мы с Людкой мечтали после окончания школы поступить в один вуз и в одну группу, чтобы никогда не расставаться. В итоге мы вместе сдали вступительные экзамены в институт международных отношений (с большим трудом и не без поступленческой помощи родителей), но сразу же после объявления результатов поссорились из-за какого-то симпатяги с третьего курса, который просто пришел поглазеть на толпу молодых абитуриентов. С тех пор мы не разговаривали и даже не созванивались, что давалось мне, молодой девушке, генетически предрасположенной к болтливости, с большим трудом. И вот теперь она все же соизволила позвонить!

Все лето я провела тщательно соблюдая диету и занимаясь спортом (хотя, признаться, в «World Class» моим любимым увлечением был не шейпинг или спиннинг — занятие на велотренажерах, а элементарный пипл-вотчинг, проще говоря — любила я поглазеть на знаменитостей).

Признаюсь, раньше я от дикого одиночества увлекалась экспериментами над собой: не ела три дня, при этом выпивая по литру молочного коктейля за один прием, я всегда бегала вверх по эскалатору, сидела на диете из салатов, при этом активно уплетая консервированную кукурузу с майонезом; пила синтетические коктейли из алюминиевых банок и сравнивала эффективность от каждого сорта; просила дворовую шпану научить меня правильно затягиваться сигаретой. В качестве научных экспериментов я придумала около тридцати способов сложить конверт из листа формата А4, писала домашнюю работу по русскому языку, пропуская слова, чтобы затем их просто вспомнить, сочиняла музыку, рисовала коллекции одежды, придумывала рассказы и иллюстрировала их.

Но с тех пор все изменилось. Я стала активнее, даже иногда слишком, мне ничего не стоило подойти к симпатичному парню, стоявшему с пивом в ожидании кого-то, отхлебнуть из его банки, улыбнуться и пойти дальше. Я перестала смущаться всех и каждого и действительно не так уж плохо стала выглядеть. Из прыщавого русого и долговязого гадкого утенка я превратилась в высокую стройную девушку с золотистыми волосами. Это превращение запланировала мама, которая просто взяла меня за руку и отвела к своим парикмахеру и стилисту. Они-то и вылепили из меня за полгода то, что даже Степе не стыдно было позвать с собой на деловой ужин. Да, потеющие рядом тела знаменитостей — лучший стимул для посещения занятий. Именно поэтому я купила абонемент в самый престижный и пафосный спортклуб и стала заниматься фитнесом.

Я приходила в зал, здоровалась с охранниками, брала ключ от шкафчика, полотенце, покупала сжигатель жира, который стал для меня подобен наркотику. Сам факт того, что каждый день я выпиваю по пол-литра водички с разведенной в ней химией, придавал мне уверенности, что я не поправлюсь. Это успокаивало и позволяло не особенно считать калории, хотя все всегда удивляются, откуда я знаю, что в одной зеленой оливке в полтора раза меньше калорий, чем в черной. Но при этом последняя полезнее, так как содержит меньше уксуса и больше оливкового масла. Так что, если дневная норма потребления калорий позволяет, лучше предпочесть черную. Исключение может составить только мартини с зеленой оливкой, просто так, ради эстетики.

Я переоделась и шла разогреваться, глядя на примелькавшиеся лица.

Да, за то лето мне удалось обрести не только достойную и к тому же дорогую внешность, но и огромную уверенность в себе, чтобы применять все это на практике. Сразу оговорюсь: мальчик-студент-не старшекурсник меня заинтересовать не мог, потому что опыт общения с прекрасной половиной человечества отчетливо показал, что эти ребятки еще не совсем адекватные, не могут тратить деньги как им захочется (то есть на меня), а если они без машины, то это уже неудобно в быту.

Наступила заветная дата, первое сентября, великий день в моей жизни, к которому я пассивно готовилась два года во время занятий с репетиторами и активно — летом. Приодевшись и сделав великолепный макияж, я вышла из дома. Мы с Людкой договорились встретиться около ее дома и уже вдвоем отправляться оценивать обстановку и покорять сердца.

На улице стояла приятная солнечная погода. Лучи пробивались сквозь пожелтевшую листву и приятно ласкали лицо. Мое настроение зашкаливало от радости. Я сияла гордостью и счастьем. Теперь я могла надеть свои новые темные очки и выглядеть, словно голливудская звезда, скрывающаяся от папарацци. Мои русые волосы красиво переливались на солнце и казались золотыми. Белая блузочка с коротким рукавом выгодно подчеркивала загар, а туфли на высоком каблуке удлиняли и без того истощенные тренировками и диетами ноги. Собираясь с утра на выход, я осталась весьма довольна собой и всем окружающим. Главный критик моей внешности, зеркало в спальне, дало добро. Такси, которое по такому поводу я не поймала на улице, а вызвала к дому, чтобы ничто постороннее не могло испортить волшебство момента, остановилось около Людкиного дома. Я позвонила в домофон, но никто не ответил. Как можно так долго умываться и делать укладку, — разозлилась я. Прошло минут пять и я набрала ее по мобильному:

— Слушай, студентка Никонорова, ты сегодня вообще на вручение студенческих собираешься?

— Знаешь, Рит, я... э-э-э... я сегодня поеду сама.

— Это как? Значит, хочешь приехать первой и всем наговорить про меня гадостей?

Я вроде как пошутила, но когда закончила фразу, мое сердце екнуло. И вообще, несмотря на то что мы всего месяц не общались, я не переставала ощущать глубокие перемены в моей лучшей подруге. Или экс-подруге? Посмотрим. Разве можно заставлять себя так долго ждать и не предупредить даже? Это немыслимо! Неужели она действительно решила убрать конкурентов с самого начала? Или просто хочет прозондировать почву для сплетен?

— Нет конечно. Просто у меня для тебя сюрприз. Ну, пока. — Она положила трубку.

Я была заинтригована. Так, надо срочно нестись туда и проверить, чтобы все было достойно. Мое сердце забилось, и от былого спокойствия не осталось и следа. Какой сюрприз могла приготовить Людка? Я ведь знаю (или знала?) ее как свои пять пальцев. К тому же вчера весь день мы были вместе, совершали шопинг по бутикам столицы. Она просто физически не успела бы спланировать нападение. Хотя... Я прорабатывала все улики и возможные мотивы преступления, так как была уверена, что Людка что-то натворила, иначе бы не стала меня избегать. Вчера вечером она была одна с утра и поздно вечером. Но что можно успеть за это время? Я чувствовала себя в полной растерянности. В итоге пришла к выводу, что лучше не нервничать, не ломать себе голову, а спокойно приехать на место и посмотреть.

Дорога до института показалась мне вечной. Пробка, словно трясина, засосала тысячи ни в чем не повинных машин. Но вот мы вырвались из зыбкого болота, и моя белоснежная карета с тихо матерящимся кучером понеслась к сказочному дворцу, где меня ждали красная ковровая дорожка перед входом в зал и много прекрасных, еще свободных принцев, которые будут провожать меня взглядом. На церемонии вручения студенческого я окину воодушевленным взглядом всех собравшихся и поблагодарю родителей за поступление, а также всех инструкторов спортклуба за поддержку и стану посылать воздушные поцелуи.

Из моих мечтаний меня вырвал водитель такси. Он припарковался и повернулся ко мне со словами:

— Ну что, красавица, сама выйдешь или тебе дверь открыть?

Вот хам! Что это он себе возомнил?! И хотя я уловила не злобу, а скорее иронию в его реплике, я всерьез задумалась над тем, как сделать свой выход ярким и незабываемым для окружающих.

— ОК, я все понял, — вдруг сказал водитель и совершил небывалый в среде своих коллег жест, уходящий в исконно британское воспитание: вышел из машины и широким жестом открыл мне заднюю правую дверь.

Вспоминая, как это делают голливудские звезды, я плавно вышла из авто. Единственное, чего мне не хватало, так это маленькой шляпки с вуалью и белых перчаток, которыми я помахала бы ликующей публике.

Каково же было мое разочарование, когда я подняла глаза и поняла: на меня никто не обратил внимания. Совершенно никто! Получается, что у меня либо есть конкурент, либо я недостаточно сверкаю. Значит, зря я накануне умоляла экономку тщательно выгладить мою блузочку и пришить пуговицы подальше, чтобы сильнее подчеркнуть талию?

И тут мой взгляд привлекла группа ребят, столпившихся вокруг чего-то и бурно это обсуждавших. Все ясно, конкуренция.

Я направилась к толпе и ошалела: в центре круга, состоящего из самых симпатичных студентов, находился (пусть и не новейшей модели, но все же) «феррари», а рядом с ним... Кто бы вы думали? Людка!

Мое сердце екнуло. Как это возможно?! Откуда «Феррари»? У нее?! И сегодня?! И вообще, ей же всего семнадцать! Блин, ведь у нее даже прав нет! Она меня младше на два месяца и считает себя круче?! Все эти вопросы за секунду пронеслись в моей голове.

Людка самодовольно крутила на пальце ключи от машины. Возмутительно! Как можно так безответственно нарушать правила дорожного движения и при этом так похабно обращаться с подругой? Людка была в черном коротком платье и изящных босоножках на высоком каблуке. Она перекрасилась из рыжевато-каштанового в... мой цвет! Золотисто-русые кудри переливались на солнце, выгодно контрастируя с ее черным платьем. Передо мной стояла светская львица, явно перечитавшая «Vogue» и «Светскую хронику», при этом не вызывавшая никакой симпатии с моей стороны. Мужчины, вернее те, кто должен был ими стать через год-другой, явно думали иначе. Ее агрессивный вид, а главное, измена нашей дружбе (ведь как еще можно расценивать явное стремление к превосходству и непонятно откуда взявшееся «Феррари») не могли оставить меня равнодушной. Молниеносно я почувствовала бешеную злость, которую уже не могла контролировать.

Решительно растолкав зевак (пусть и мужского пола, в том числе симпатичных), я подошла к Людмиле вплотную и сквозь зубы процедила:

— Значит, в этом и заключается твой сюрприз, да? Ты решила стать кем-то другим?

Мило улыбнувшись изумленной публике, Людка повернулась ко мне и сказала:

— Дорогая, я решила просто стать кем-то. Я вчера поняла, что я серая и нуждаюсь в цвете. И предпочтительно в черном. Извини, если затронула твои интересы. Хочешь, я познакомлю тебя с нашими однокурсниками?

Во взгляде Людки читалась мольба о поддержке, но я наслаждалась каждым мгновением, наблюдала, как медленно портится ее осанка и теряется уверенность. Моя гордость не оставила меня в этот трудный момент. И тут, когда уже почувствовала, что ее виноватое выражение лица готово смениться ненавистью, я сделала великодушный жест и сказала на публику:

— Я и не ожидала, что твой «феррари» так скоро придет из Италии. Вот так сюрприз! — И подмигнула ей: — Так кто же из этих милых ребят будет с нами учиться?

Людка расцвела, уверенно вскинула подбородок, и стало понятно, что девушка вошла в азарт. Интересно, задумывалась ли она о том, что ей будет сложно носить маску и притворятся кем-то другим, по крайней мере до тех пор, пока не приедут ее родители с островов, и ей опять придется ловить частников.

Пока я была поглощена столь дикой ситуацией и размышляла о будущем моей завравшейся подруги, к нам подошел высокий молодой человек с темными жгучими глазами. Окружавшая толпа стала медленно расходиться, насытившись зрелищем, но он и не думал отходить от нас на безопасное для моей ауры расстояние, словно хотел вторгнуться в мое личное пространство или запомнить мой аромат (я, наверное, придаю слишком большое значение Патрику Зюскинду и его легендарному «Парфюмеру»). Но, признаться, мне было приятно ощутить на себе его твердый, уверенный взгляд, который, вопреки ожидаемому и обыденному для меня, не изучал фигуру, а был четко направлен на мое лицо.

Мне стало неловко, и я отвела глаза. Что это со мной? Неужели стала смущаться? Надеюсь, никто этого не заметил. И тут он заговорил.

— Привет, меня зовут Марат. Твоя подруга сказала, что вы будете учиться в первой группе. Жаль, что я уже на четвертом курсе, (его театральная пауза позволила мне с уважением оценить его продвинутость), а то бы с удовольствием составил вам компанию. — Марат ухмыльнулся.

Какой офигенный малыш! Такой красивый, высокий, старше меня и типа невинный в душе! Я таю! Быстрее несите веер и холодного шампанского!

— Но, девчонки, все равно будем по одному зданию ходить, если, конечно, повезет и нам поставят профильные предметы в одно время. Так или иначе, если теперь где-нибудь увидимся, будем знакомы. Ну, до встречи!

Это он так понтанулся, что, мол, ходит только на профильные предметы, да? Неплохо.

Марат плавно и очень осторожно, как в замедленном кино, поцеловал каждую из нас в правую щеку и пошел в сторону парковки. Я повернулась к Людке: ее завороженный взгляд следовал за уходящим вдаль Маратом, который уже успел достать ключи и играючи подбрасывал их вверх.

Как здорово, что наш первый улов оказался потрясающим мачо — шатеном с глазами цвета виски, как поет Ветлицкая, такими, что хочется его пожалеть и доверять ему безотказно, да к тому же обладателем томного голоса.

— Думаю, ничего не будет, если я оставлю машину здесь, поближе к входу? — вдруг громко заявила моя подруга и, не дожидаясь ответа, направилась к зданию института.

Мне, как верной спутнице своей «VIP-подруги», оставалось только красивой походкой, выученной на занятиях дефиле в спортзале, последовать за ней. Нет, картина явно не смотрелась: она в черном мини-платье, а я в джинсовой юбке и белой блузке.

Я всегда очень презрительно отношусь к несоответствию стилей и несоблюдению внешнего вида партнеров, потому что в этом случае каждый выглядит как неуместно одетый, даже если лучше всех обыграл свой стиль. Когда же оба одеты плохо, но соответствуют друг другу, это уже смотрится, как минимум, весело. Сегодня мы с Людкой не обсуждали стиль одежды. Это мой промах, признаюсь. Такие мелкие и очень важные детали могли прийти в голову только тонко чувствующему моду человеку, то есть мне.

Когда мы вошли в здание, я притянула к себе Людкин локоть и довольно грубым шепотом поинтересовалась, как же она собирается уезжать на машине, если даже не умеет правильно держать руль? И как она могла оставить машину, даже не припарковав ее как следует.

Людка, конечно, уже все продумала и без запинки выдала мне свой план:

— Мы с тобой после вручения пойдем с кем-нибудь из ребят пить, так что я не смогу сесть за руль уже по объективным причинам. А потом позвоню Владу, и он отгонит машину обратно в прокат элитных тачек. Я тут всем сказала, что недавно мне подарили ее на восемнадцатый день варенья. Как тебе идейка?

Нет, ну как это понимать?! А когда ей действительно исполнится восемнадцать лет, она думает, что уже никто не вспомнит о ее сказках? Да Людка сама потом забудет, что рассказывала, и прибежит в институт счастливая и довольная подарком от родителей — каким-нибудь маленьким «пежо» или просто горой новых шмоток. Они же старались не выделять дочь из общей массы. Хотя, сказать честно, нас в этом вузе окружало что угодно, но не масса среднестатистических россиян и даже москвичей. Так, что-то меня понесло. Следовало сбавить обороты.

Я вздохнула и стала отвечать:

— Ты, блин, все успела продумать. Только зря имидж испортила в глазах декана. Теперь ведь никогда уже никому не докажешь, что ты все сама делаешь и вообще отличница.

— Этот дебильный имидж мне теперь не понадобится! Мы — студентки! Свобода!

Громко хохоча, мы подошли к концертному залу и спустя два часа получили свои заветные студенческие. Жаль, что программа мероприятия не позволяла высказывать благодарности со слезами радости на глазах. А ведь я так мечтала об этом...

Новые знакомства

Обменявшись какими-то глупыми комментариями о происходящем с парой-тройкой ребят (разумеется, поприличнее одетых), мы ненавязчиво предложили сходить в какую-нибудь кафешку, «познакомиться и поболтать». Народ с радостью соглашался, особенно те, кто с утра стоял в рядах поклонников «феррари». Мы договорились на одно время с разными компаниями и в разных местах, чтобы оставить за собой возможность понаблюдать, выбрав самых подходящих для общения ребят, и удалились в туалет на обсуждение.

Если честно, подобные аферы мне не по душе. Обычно мы предпочитаем видеться отдельно. Но сейчас во мне бушевал особый азарт, и хотелось обделить кого-то своим, таким желанным и благодатным, вниманием. В женском туалете было довольно прохладно, журчала вода в протекающих бачках и пахло сигаретами. В целом это оказалось идеальное место для проработки плана по охоте на однокурсников.

Мы с Людкой, как вы, наверное, уже поняли, никогда не охотимся с какой-то целью, например содрать бабки или, еще хуже, женить на себе. До потери сознания от любви и подчинения какому-либо субъекту мужского пола нам еще далеко. Мы просто выступаем в роли коллекционеров особо ценных экземпляров, нас манят сам процесс охоты (он же, по сути, флирт) и впечатления от этого. Мы не ведем дебильных фотоальбомов, как некоторые соратницы по хобби, просто нам важно жить ради приключений. Покалывание внутри от возбуждения и восхищения — вот что действительно ценно. Мы постоянно оцениваем свои силы, купаемся в мужском внимании, у нас есть стимул и даже необходимость всегда быть на высоте. Быть самыми красивыми и женственными, самыми обаятельными и привлекательными, как добавила бы моя мама, если бы только знала, чем я занимаюсь.

Для девушек, у которых все есть, любовные игры превращаются в потеху. Это не борьба за последнюю тряпку на распродаже, не мольба о тысяче рублей на карманные расходы после приятно проведенной ночи, не завистливая драка за кошельки мужчин, которые чуть лучше обезьян, а порой даже и хуже. Нет, нет и еще раз нет. Мы ищем коллекционные, эксклюзивные объекты — красивых, стильных, с хорошей фигурой мужчин. Ну и, конечно, нам будет приятно, если он сможет нас угостить коктейлем — «Кир Ройалем» на основе «Моэт э Шандона».

— Думаю, что Андрюха с Темой нам явно не подойдут, — высказалась я. — Какие-то они прыщавые и не слишком модные. А как быть с остальными?

Да, Андрюха и Тема — наше первое закидывание удочки, но еще не улов, поскольку мы пока не решили, стоит ли тянуть их к берегу, — действительно не слишком соответствовали нашему вкусу. Андрюха ростом с меня, а я сегодня на каблуках, так что этот вариант отметается, к тому же он носит очки, которые ему хоть и идут, но могут поцарапать мне нос, если вдруг что получится, да и одет он сегодня в костюм с галстуком. Сказать честно, на таких юных и не очень рельефных телах костюмы выглядят как парус на флагштоке.

Что касается Темы, то этот молодой человек хоть и повыше Андрюхи, но все же меня смущает его прыщавая физиономия и абсолютно глупые шутки. Такое ощущение, будто он всю жизнь умел рассказывать только матерные анекдоты, а теперь, при встрече с девушками, решил в срочном порядке провести генуборку в своей голове, вызволив из нее хоть что-то приличное. Но успеха на этом поприще Тема не достиг. Таким образом, кандидат переходил в категорию «откладываем до лучших времен» в связи с занудством.

Людка предложила следующее:

— Надо действовать так: Андрюху и Тему мы на выходе будем избегать, сделав вид, будто у нас короткая девичья память и все такое. А потом позвоним Леше с Кириллом. Ну а с остальными можно встретиться потом. Кстати, а не позвонить ли Марату? Мне кажется, он на меня запал, — шепотом добавила моя боевая подруга.

Это было уже возмутительно. Я уже собралась опровергать столь гнусный вывод по поводу Марата, потому что он обращался ко мне, вдыхал мои духи, любимый аромат моей мамы, «Pure Poison», но, как всегда, меня остановил азарт, и я сказала:

— По поводу твоего предложения. Я полностью «за». Но с Маратом прошу не выделываться. Предлагаю пари: выигрывает та, в кого влюбится Марат. Кому-то из нас может достаться ценный экземпляр для коллекции, не так ли? Если выиграешь, я тебе уступлю Марата и отдам свои новые сэвен джинсы, которых в Москве уже не осталось. А если выиграю я, то ты срочно отправишься к Диме Орлову в салон и вернешь свой природный цвет волос. Иначе мне предстоит серьезный разговор с твоей мамой по поводу того, кто и как на тебя влияет.

Людка с ненавистью посмотрела на меня. Она была взбешена: глаза ее горели, зрачки расширились. По-видимому, мои условия явно не соответствовали ее планам. Но Людка пошла на компромисс. В итоге мы остановились на следующем: я даю ей джинсы на весь сезон и ничего не рассказываю ее маме. А она ставит нас в равные условия тем, что дает мне телефон Марата и сама объясняется с мамой (я точно знаю, чем закончится разговор — фразами вроде «Вы нарушаете мои права ребенка», вопросами «И где это ты вычитала, что умные девушки не становятся блондинками?» и утверждениями «Мама, я уже не ребенок, я теперь взрослый самостоятельный человек! Да, за одно лето!»).

Мы вышли из туалета и направились к выходу. В холле и на широкой лестнице толпились две резко отличающиеся друг от друга группы новоиспеченных студентов. Первая состояла из тех, кто знакомился, делился впечатлениями от экзаменов, хвалился умением грамотно списывать или просто своей природной гениальностью, благодаря которой, ничего накануне не уча или даже просто валяясь где-то под забором, смог сдать все экзамены на «отлично». Нам с Людкой показалось, что все они какие-то одинаковые, серые и безликие и что интересы у них остались на прежнем уровне: одни лишь экзамены и впечатления от прежних школ на уме. Наперебой они рассказывали смешные истории о персонажах, которых другие не знали и поэтому не могли оценить всю остроту их тончайшего юмора. Эти другие стояли, наигранно улыбались и кивали головами в такт словам рассказчика. Как ограниченно и совершенно не по-взрослому!

Во вторую группу входили те, кто явно пришел забрать студенческий и не появляться в институте вплоть до окончания пятого курса или просто показать себя. Компания состояла из двух подгрупп, разделенных по половому признаку. Ребята спорили о ходовых качествах автомобилей. Было видно, что произносить громкие названия «феррари», «ламборы», «мазератти», «порше» им доставляло удовольствие. Рукава их дорогих рубашек оказались засучены. Мы с Людкой сразу же воспользовались шансом и выделили загорелые и сильные предплечья, а их собеседники имели потрясающую возможность прикинуть стоимость наручных часов, выставленных напоказ. Наверное, часы не их, а отцовские или вообще made in China, и заказаны в Интернете.

Девушки толпились в углу и что-то обсуждали, искоса и надменно посматривая в нашу сторону. Какие идиотки! Почему же они отделяются от лучшего в мире коллектива — мужского? И неужели придется с ними общаться? Что отличало этих «телочек» друг от друга, так это цвет глаз. В остальном блондинки в джинсовых мини-юбках и разноцветных маечках с кричащими дизайнерскими именами поперек груди выглядели все на одно лицо. Дешево и сердито, что я могу еще сказать. Людка оказалась единственной девушкой в черном платье и вообще одетой в вечернем стиле. Как только будет возможность, она мне за это ответит. Если, конечно, завтра я не проснусь с ощущением всеобщей любви и не прощу всех на свете обидчиков.

Наконец-то состоялось и успешно завершилось сборище первокурсников (оно же смотрины) в фойе института. Когда мы выходили из здания, Людка прикрывала ладонью телефон и шепотом умоляла Влада отогнать машину обратно в пункт проката. Но только не сейчас, а намного позже, чтобы никто не мог засвидетельствовать отъезд авто. Хотя, даже если бы кто-то и увидел, все равно этим малышам и в голову не придет, что сейчас любую тачку можно взять напрокат! Они подумают, что этот молодой и симпатичный парень — Людкин водитель (двадцатидвухлетний Влад и вправду мог гордиться своим смазливым личиком, дорогой стрижкой, сделанной парикмахером Димы Билана, и спортивным телосложением).

Мы вызвали такси и поехали в центр. В «Пирамиде», тогда одном из самых желанных для времяпрепровождения мест, уже сидели и ждали нас Леша и Кирилл.

Светленький Леша с подкупающей меня с детства прической в стиле Ника Картера из «Backstreet Boys» (не скрою, года три своего тинейджерства мою спальню украшали плакаты с их мордашками) был довольно интересным парнем, получившим хорошее воспитание. Даже в коротком разговоре его мозг выдавал такие энциклопедические знания по теориям философии и точным наукам, что казалось, словно в его мозг еще с детства вмонтирован Интернет какой-то межгалактической версии. Его немолодые родители много времени уделяли развитию ребенка и из-за собственного самолюбия постоянно требовали максимальных достижений в любых областях. Леша как благодарный сын поддавался. Он не хотел огорчать родителей и думал, что дети, играющие в машинки или в прятки, впустую тратят время. Если он смотрел мультфильмы, то ближе к концу родители выключали телевизор и заставляли его самостоятельно придумать как минимум две концовки. К сожалению, сказочником он с подобным багажом знаний не стал, зато научился тихонько ночью пробираться к телевизору и без звука досматривать видеокассеты.

Кирилл, с которым Леша познакомился у репетитора, казался полной противоположностью своего новоиспеченного друга. Он всегда считал, что все, чем он занимается, — временное, любой шаг приравнивая к проекту, который либо «пойдет», либо «не пойдет». Жизнь ему представлялась комнатой игрушек, где он бегал с широко раскрытыми глазами, поднимая с пола арлекина, разбирая домик Барби или зависая над «монополией». Все затраты его времени не должны были непременно окупаться или просто приносить пользу. С одной стороны, подобные качества всегда обеспечивали легкость общения с ним, с другой — сомнительной казалась возможность полного доверия этому человеку. Не то чтобы на него нельзя было положиться — он очень ценил дружбу и окружающих его людей, но совместное дело могло завершиться простой фразой «Прости, мне это уже неинтересно», конечно, без перехода на личности. Причем данная фраза сопровождалась такой милой, выражающей искреннее сожаление улыбкой, что никто на него не обижался. Его семья всегда поощряла многостороннее развитие сына, правда, с другой целью: они мечтали, чтобы Кирилл вырос самостоятельным и нашел свой индивидуальный путь в жизни. Почему-то его поиски длились очень долго и отклонялись в совершенно противоположные области. Он мечтал о собственном клубе, как легендарный «Ministry of Sound» в Лондоне, и чтобы в туалете непременно подавали разовые полотенца, а также предлагали бутылочки питьевой воды специально обученные люди, он хотел создавать невероятные полотна в стиле модерн и продавать их на художественных выставках или хотя бы закончить курсы стенографии, скорочтения, брокерского искусства, обучения игры на Q-base[2] и на пианино, секцию бокса и много другого. Как только Кирилл начинал чего-то добиваться, это сразу же переставало его интересовать. Он бросал свое занятие и брался за нечто совершенно новое.

Итак, Леша наклонился к стакану и через трубочку тянул какой-то ярко-желтый коктейль. Кирилл же не мог оторваться от блюда с безумным количеством суши. Неужели он все это сможет съесть? Вроде на вид стройный, стильный брюнетик, но аппетит у него не слабый. Мои мысли пошли явно не в ту сторону, и Людка, сразу заприметив удобный момент для роскошного появления, потащила меня к ребятам.

Я стала вспоминать, что похожие по темпераменту молодые люди нам уже встречались и что мы их также поделили. Мысль вспыхнула и погасла, потому что Людка уже почти добралась до цели.

— Нас ждут, пропустите нас! — заявила она, бойко растолкав бедрами столпившихся у входа, и уверенно направилась к столику ребят, игриво помахивая им левой рукой. Правой же она железной хваткой тащила меня.

Чтобы не упасть на поворотах, я с удвоенной скоростью перебирала ногами, не переставая улыбаться натренированной перед зеркалом голливудской улыбкой (в «Неllо!» я прочитала, что звезды сворачивают язык и упирают его в верхнее нёбо, чтобы улыбка не походила на оскал).

— Мальчики, приве-ет! — протянула Людка.

Ужас! Ее интонация напомнила мне манеру общения рыжей героини американского сериала «Женаты, с детьми». Ребята сразу повеселели и расцеловали нас в щеки.

Так у нас принято еще со школы, хотя родители и пытались запретить наши «лобызания» (правда, тщетно). Им, видите ли, не нравилось, что мы заражаем друг друга ОРВИ, хотя мне всегда казалось, что они просто хотели на секунду задержать наше половое созревание и насладиться своими еще пока наивными и чистыми детьми. Наверное, именно поэтому они подкупали учителей, чтобы те докладывали, с кем и как разговаривала или даже обнималась их дочь, как она себя вела на дискотеке и не пахло ли от нее алкоголем. Теперь жизнь, по результатам опроса моих старших друзей, должна измениться к лучшему. Отныне я буду жить так, как хочу я!

Итак, мы присели за столик ребят. Наши натренированные подобными маневрами зады элегантно приземлились рядом с теми, кого мы застолбили, притом что мальчики даже не заметили этих манипуляций. Я посмотрела на Лешу и мысленно согласилась с Людкой. Действительно, Леша подойдет мне больше. Наверное, я с ним хорошо смотрюсь. Надо как-нибудь, проходя мимо зеркала, обратить на это внимание.

— Мне водку с мартини. Смешивать, но не взбалтывать!

Вскоре принесли чудесный коктейль (летом я приучила себя не закусывать, чтобы не войти в раш и не поправиться), и я его выпила почти залпом. Напряжение испарилось, и стало легко и приятно. Подальше от незнакомой и нелюбимой формальной обстановки, поближе к новому объекту моей великолепной коллекции в таком знакомом до мелочей месте. Черт побери, сегодня же первое сентября! Вся столица тусует! Я Студентка с большой буквы! Yes!

Прошло несколько часов. На улице стало смеркаться. Пушкинская площадь сияла своим великолепием: красивыми женщинами в облегающих нарядах, пахнущими экзотическими духами и выставляющими на всеобщее обозрение карибский или мальдивский (кто их различит) загар. Люди вернулись после отпусков, улицы опять зажили прежней жизнью после августовского затишья. Единственное, что осталось в душах москвичей — это воспоминания о море и солнце. Вы не замечали, что в сентябре люди менее раздраженные, чем, например, в июле? Несмотря на всю эту учебную суету, они продолжают видеть во сне вкусные коктейли, подаваемые в хижинах из пальмовых ветвей смуглыми экзотическими красавицами.

Вымытые иномарки проносились мимо, освещая все вокруг волшебным светом ксеноновых фар. В «Пирамиде» одни люди сменяли других, одинаковые майки, юбки и джинсы мелькали повсюду. Все одно и то же. Вот они, итоги глобализации и гремучая смесь итальянской моды с китайской производительностью труда.

Разговор за столом из оживленного плавно перетек в расслабленный и не обязывающий к участию треп. Стало очевидно, что надо двигаться дальше, иначе можно просто отрубиться и уснуть. Но куда? Клубиться еще рано, кино уже надоело. За последнюю неделю я пересмотрела все новинки...

Пока я задумчиво перелистывала в голове афишу, Кирилл набрался смелости и положил руку на Людкино плечо. Подруга улыбнулась и подсела поближе. Кирилл прижал ее к себе и с удовольствием вдохнул аромат ее нового шампуня.

Я зачем-то посмотрела на Лешу, и он воспринял мой взгляд как призыв. Блин, я же всего-навсего хотела спросить, есть ли необходимость бронировать столы в биллиардной на Тверской. Поздно. Он как-то глупо (в его понимании наверняка соблазнительно), улыбнулся и потянул руку к моей коленке. Знаю я это все, проходила. Сейчас начнет возить потной от страха ладошкой по моим джинсам и надоедать болтовней про то, как недавно упился в слюни со своим соседом. Надеюсь, что за пять лет, которые мы будем вместе учиться, он хотя бы научится правильному обращению с женским полом.

Тогда я даже не предполагала, что вскоре после начала второго учебного года Лешу отправят в Шотландию. Именно так родители наказали его за полную апатию к экономике и учебе в целом. В итоге через пару лет он стал вольным художником, плавно и незаметно для себя перешел от легких наркотиков к тяжелым, прервал все контакты с Россией и остался там жить нелегально. Родители искали его всеми возможными способами: приезжали в это захолустье, нанимали сыщиков, а его мама даже пыталась обратиться в Интерпол, намеренно выдвинув в адрес сына какие-то немыслимые обвинения. Все тщетно. Парень сменил имя, не обращался ни в какие государственные учреждения, короче, потерялся совсем.

Но сейчас я сидела в «Пирамиде» и ощущала, как двигается его ладонь по моим джинсам. Не очень приятно, надо признаться. Я решила отвлечься от этой мысли и, чтобы выпендриться, поинтересовалась:

— Может, махнем в «Шамбалу»? Потусим!

На мое замечание Кирилл спокойно достал из кошелька клубную карту и сказал:

— Давай. Для нас это будет несложно.

Людка неплохо сымитировала восхищение и готовность умереть, но отдаться счастливому обладателю клубной карты. Мда, жесткие ходы — ее конек. Она извивалась на стуле и опиралась грудью на стол, демонстрируя глубокую эротическую ложбинку. Стало ясно, что Кирилл сегодня в выигрыше. Завтра ему будет о чем рассказать своим дружбанам. Только бы эти дружбаны не учились с нами, иначе не избежать сплетен в коридорах и терки по углам и туалетам. Нет, не то чтобы мы комплексовали, но зачем кому-то думать, что мы за кем-то закреплены. Это может ограничить свободу действия в рамках нашей альма-матер.

Расплатившись, мы поймали такси и отправились в лучшее танцевальное заведение страны. На входе Кирилл гордо сунул под нос Паше клубную карту и протолкнул нас в помещение.

Страна! Я сегодня в полете! Я сегодня покажу, на что способна очумевшая от счастья девушка-студентка!

Мимо прошла лошадка Ксюша. Она пила коктейль через трубочку, громко смеялась и пренебрежительно поглядывала на всех мужчин (почему-то начиная с обуви). Леша повел меня к бару. Он опять стал нести какую-то ахинею про своих друзей, про то, как они играют рок на даче, рассказал, что умеет играть на бас-гитаре и зачем-то показал мне свои шершавые пальцы.

Я не выдерживаю. У меня болят уголки губ, которые уже устали улыбаться, и голова, которая больше не может кивать. Хоть Леша и кричит мне почти в самое ухо, я его плохо слышу. Он где-то там, вдалеке, я наблюдаю за его взглядом и по нему определяю, когда мне стоит выразить удивление, а когда усмехнуться. Впрочем, как и всегда в таких случаях. Единственное, что сегодня не входит в мои планы — это напиваться, хотя меня уже порядочно несет. Наверное, это от двухдневной голодухи, которую я себе устроила ради особой сексуальности сегодняшнего выхода. Голова идет кругом, но я все же пью, коктейль за коктейлем, чтобы хоть как-то отвлечься и отвести глаза. Мне не хочется заморачиваться и выкладываться, чтобы этот парень был моим. Во-первых, он и так мой, это видно с первого взгляда, а во-вторых, он не совсем идеал, ради которого стоит напрягаться в столь торжественный для меня день. Когда Леша рассказывал, что умеет так же рычать, как и вокалист группы «Metallica», я заметила краем глаза, что Людка и Кирилл, пританцовывая, пошли искать туалет.

Мое сознание вдруг прокрутило дежавю. Я у бара, меня угощают, как и тогда. Мне не очень хорошо. Настолько, что я даже не вижу окружающих меня людей, только слышу Лешу, который говорит без умолку и рычит, как вокалист группы «Metallica». Я нагло отхожу от своего кавалера, который, как в немом кино, раскрывает рот, пытаясь что-то сказать, подхожу к колонне, опираюсь на нее, чтобы не упасть и начинаю бешено танцевать, извиваясь и встряхивая волосами. Не думаю, что Леша когда-либо видел нечто подобное. Наверняка ему это понравилось.

Пошли все к чертям — Леша, Кирилл и тем более Людка! Я в «Шамбале»! Я зажигаю!

Наутро я проснулась в уже знакомой комнате — мастерской Людкиной мамы. Рядом с диваном я увидела стакан воды и записку: «Выпей, это Алка-Зельтцер».

Это что, День сурка? Что за убогое начало моей новой жизни? Одно радовало, на телефоне нет непринятых вызовов. Интересно, чем вчера закончилось общение с Лешей? Мне совершенно наплевать, что он будет думать и даже говорить обо мне, просто любопытно. Такое ощущение, будто я вчера не досмотрела фильм с любимым актером, например Бредом Питом, и очень хочется узнать, стал ли его герой счастливым.

Полежав еще немного, я отправилась на разведку. Тихонько приоткрыла дверь и увидела на полу джинсы Влада. Дверь в спальню оказалась закрыта. Бред Пит в итоге все же остался со своей Энистон.

Вечером мы, как обычно после тусы, собрались поужинать и обсудить, как все прошло. Я не выдержала и закатила Людке скандал. Пусть не зазнается и не смеет больше обманывать! Но то, что я говорила, было посвящено другому ее промаху: она не только пошла против нашей затеи с коллекционированием мужчин тем, что завела себе парня, а также нарушила еще одно важное правило и изменила ему. К слову, моя охота никогда не распространялась на периоды, когда я своим поведением могла сделать кому-то больно.

— Блин, Людка, ты хоть вчера и напилась, но веди себя прилично! Мне так жаль Влада, он столько делает для тебя, дура ты эдакая, а тебе лишь бы жопой вилять! В клубных туалетах!

Людка решила не отвечать за свой вчерашний проступок и перешла на личности:

— Знаешь что, ты мне тут совесть из себя не строй! Сколько можно тебя из клубов на горбу таскать и в очередной раз спасать твою задницу?! Будь благодарна моим родителям, что они в выходные на даче сидят! С Владом я сама разберусь! Ты поняла меня?!

Людка не на шутку разозлилась. Может, я действительно не должна ее упрекать, тем более что уже столько времени мы мечтали о свободе и независимости. Я решила подумать об этом. И вдруг осознала, что ребята, с которыми мы флиртуем, частенько похожи друг на друга как две капли воды. И по характеру, и по внешности.

— Людка, слушай! Я тут заметила, что ребята у нас иногда почти повторяются! Ты не заметила, насколько вчерашний Леша похож на Антона из Питера? И твой Кирилл — вылитый Гоша, менеджер «Simple Bar», только помоложе?

— Знаешь, ты хоть вчера и неадекватная была, но все же права, — подхватила Людка. — Думаю, в этом есть какая-то закономерность. Как думаешь?

— Да, и ты заметила, что нам вчера было проще, чем обычно?

— Еще бы, конечно. Парни нас сами хотели так, что я боялась, как бы они не захлебнулись слюнями!

— А еще мы всегда знали или могли предположить, что произойдет дальше. Ты не заметила?

— Нет. Но можешь записать свои методы с Лешей и с Антоном, если ты их помнишь. Я тоже все запишу, и в третий раз, если нам попадутся похожие ребята, мы просто проверим, действительно ли это так. Договорились?

— Да, по рукам! Пора записывать гениальные ходы! В жизни все, как в шахматах.

Марат

Утро. Изо всех сил стараюсь не опоздать на дурацкую лекцию по экономтеории. У нас ведь даже за опоздание вычитают баллы! Я все никак не могу расслабиться после школьных репрессий и до сих пор для меня предупреждение, высказанное учителем, вернее преподавателем, — закон. Я сижу на переднем сиденье чертовых «Жигулей», водитель пустился в размышления о великом («Девушка, а вы еще не слишком молоды, чтобы тратить столько родительских денег на такси? Или они у вас олигархи? Тогда почему вы не с водителем катаетесь?»), а я даже и не слушаю его примитивную болтовню обиженного на жизнь обитателя спальных районов. Мне не до слабых и обездоленных. Я спешу на лекцию!

Перед известным государственным институтом международных отношений я задумываюсь о названии и недоумеваю: кто придумал добавить в скобках букву «У»? Такое ощущение, что некто честно пытался предупредить, что с этим заведением связываться опасно. Внимание! Ученик за рулем, и впервые выехал в город! Он боится обгоняющих его машин, вот-вот бросит руль, закроет глаза и взвоет: «Они меня подрезают!» Похоже, что студенты отсюда выходят такими же недоделанными помехами на дороге.

Мы подъезжаем. Народ собирается на занятия, кто откуда, как муравьи в муравейник или как верующие в храм. Ха! Храм знаний — это явно сказано не про это заведение. Утреннее зрелище не для слабонервных. Просьба к беременным на последнем сроке: не наблюдайте за этим эпизодом студенческой жизни; от смеха у вас могут начаться резкие спазмы, что вызовет преждевременные роды.

Те, кто на такси, стараются подъехать поближе к входу. Обладатели личного авто — всем продемонстрировать свою крутость, а в перемены (или, как тут принято выражаться, «перерывы», чтобы хоть чем-то отличать студенческие выражения от школьных) открывают багажники и прутся от своих сабвуферов. Некоторые даже умудряются сделать кружок с ускорениями вокруг института, лишь бы услышали их дешевый спортивный глушак. И чем громче заорут сигнализации припаркованных вокруг автомобилей, тем круче! Боже, когда эти дети в дорогих взрослых джинсах наконец поймут, что нет ничего лучше представительной, бесшумной и плавной машины?

А есть и такие, кто приезжает на автобусе, обходит здание со стороны парковки и, звеня ключами от дома (якобы их машина слишком крутая, чтобы ее демонстрировать), гордо подняв свои орлиные носы, входят в институт. То, с каким выражением на лице они потом убирают эти самые ключи в свои сумки и портфели от Lois Vuiton, приобретенные на барахолке, достойно лучшего выступления Гарика Мартиросяна в «Комеди клаб».

Сегодняшняя лекция не самая важная, но зато очень веселая. Аудитория полна. Все должны отсидеть и в конце отметиться. Сразу видно, кто для чего поступал учиться. Начиная с задних рядов первый курс сегодня выглядит так.

На последнем ряду расположились девчонки-крутышки, подрастающее поколение жен олигархов, владелиц галерей, бутиков и салонов красоты. Некоторые в связи с похолоданием уже сменили джинсовые мини-юбки на джинсы. Они красят ногти, читают светскую хронику в «Vogue» и «Officiel» (надо же поименно знать тех, с кем рядом фотографируешься), едят батончики с Л-карнитином (они продаются в спортзалах и предназначены для сжигания жира) и делятся сплетнями о звездной жизни Голливуда.

На предпоследнем ряду сидят мощные ребята (в стиле «сила есть, ума не надо») и закрывают своими широкими дельтовидными мышцами девушек. В их руках кипы журналов о тюнинге и тестировании автомобилей. Публикуемые в них рейтинги должны быть до конца лекции выучены наизусть, чтобы непременно блеснуть эрудицией во время перерыва или же в следующую субботу на какой-нибудь тусе.

Дальше следуют те, кто хотя бы пытается интересоваться тем, ради чего его снаряжали всем аулом: на столе лежат стопочки новеньких журналов «Эксперт», «Деньги», «Власть», «Итоги»... Кто-то сидит с ноутбуком и его прет от того, что через мобильник он может подключиться к Интернету и выбрать фильм, который они все вместе поедут смотреть на следующей, не столь обязательной для посещения, лекции. (Будь моя воля, я бы построила здание на необитаемом острове размером два на два, чтобы никто не отлучался и потом не говорил, что стоял в пробке на проспекте Вернадского.)

Ну а ближе к столу преподавателя притулились более прилежные и претендующие на хорошую успеваемость студенты. Кто-то пишет лекцию, набивая ее в ноутбук, кто-то калякает в тетрадь (остались и такие), ну а некоторые просто глаз не сводят с препода и кивают в такт его усыпляющей речи. Понятно, что тот, кто все лекции вбивает в компьютер, будет в фаворе во время сессии: ведь никому неохота печатать шпоры самостоятельно, тем более если есть человек, который это уже сделал. Обычно столь благородным делом занимаются либо те, кто никому не доверяет качество своих шпор, или те, кто просто-напросто мечтает, чтобы на него обратили внимание, пусть ненадолго и не совсем из благородных побуждений.

Ну и завершает всю эту картину препод: профессор, заслуженный деятель науки Наина Петровна. Женщина глубоко пенсионного возраста, одетая как в старые добрые времена, с коралловыми бусами, подобранными под цвет помады на истонченных временем губах, с вставной челюстью, которая постоянно вылетает изо рта. Наина Петровна, ничуть не смущаясь своего несовершенства, схватывает челюсть на лету и с омерзительным чавканьем направляет ее языком обратно к нёбу.

Полтора часа кажутся вечностью. Я сижу среди тех, кто усердно изображает учебный процесс, при этом не забываю узнать, что сегодня идет в кино и какие интересные материалы можно найти в современной прессе, например как на церемонии была одета Сиена Миллер или Дженнифер Лопес (опять с помощью удачного позирования удалось спрятать свой роскошный задний бампер и другие глобальные проблемы современности).

Людка так и не соизволила явиться на лекцию. Я отмечаю ее в списке присутствующих (за месяц я уже неплохо научилась подделывать ее подпись), переписываю домашнюю работу и изнемогаю в ожидании звонка с пары.

И тут мне пришла эсэмэска. От Марата. От Марата! Откуда у него мой телефон? Наверняка кто-то из однокурсников дал... Но почему он пишет мне? Тут я начинаю вспоминать о нашем споре. Так, если он мне сам пишет, значит, я уже на голову опередила свою соперницу. И что же он хочет, задумываюсь я и открываю телефон: «Зая, это твоя машина мешает мне выехать?»

Я растерялась. Какая я ему «зая»? И почему он думает, что я на первом курсе уже могу иметь права? Как ему дать понять, что у меня вообще нет машины? И я написала в ответ: «Ya sevodna nа taxi. Так shto vrad li meshaju tebe viehat».

Дальнейшая переписка ввела меня в замешательство.

«Сорри, ошибся контактом, писал не тебе. Кстати, как дела?»

«Dela v poradke, spasibo. Как ti?»

«Все ОК. В пятницу в «Мосту». Буду после 2:00. До встречи!»

«Vhod obespechish?»

«Ага».

«Do vstrechi!»

«СИ Ю» (увидимся).

Что это было? Подмазка? Или жест великодушия? Надо будет в пятницу разузнать. А Людке скажу, что поеду на дачу к родне.

Начался какой-то шухер. Дверь в аудиторию широко распахнулась, и в зал плавно, как надзиратель, вошел декан. За ним вбежала секретарь с кипой папок и звонким голосом произнесла:

— Первый курс! Игорь Матвеевич хочет проверить присутствие и побеседовать с вами о предстоящей неделе науки!

Игорь Матвеевич благодарно посмотрел на секретаря и сменил за кафедрой монотонно читающую лекцию преподшу.

Аудитория зашевелилась. Смена действующих лиц явно заинтересовала скучающую публику. Но не тут-то было. Появление декана ничего хорошего не сулило. Он зачитал полный список потока, потребовал передать отсутствующим, чтобы они явились в деканат и написали объяснительную, и прошелся по задним рядам с многочисленными нотациями.

В списке дошли до Людки.

— Почему это Никонорова отметилась и ушла? Что еще за новости?

Тут какой-то очкарик с первой парты с предательской ухмылкой произнес:

— Да ее сегодня вообще не было!

Зал воодушевился. Их явно грела разборка. Блин, бывают же придурки, которые не могут не подставить другого, особенно когда тот спит дома, в теплой постельке, а он тут сидит и строит глазки преподу.

Вопрос повис в воздухе. Я пригнулась, пытаясь провалиться сквозь землю. Не получилось.

— Миронова, передайте Никоноровой, чтобы она завтра же подошла ко мне! Обман в вузе непростителен! — гаркнул декан.

Публика ликовала: наконец что-то интересное происходит на лекции. Все с большим интересом повернулись ко мне, некоторые даже устроились поудобнее. Я покраснела, как помидор, и кивнула. Тоже мне, нашелся главнокомандующий! Да и я молодец: нет, чтобы воспользоваться всеобщим вниманием и сказать что-нибудь остроумное, так ведь промолчала и к тому же зарделась, словно это я дрыхну дома. Позорище! И тут, как знак окончания всех моих невзгод, прозвенел звонок.

Изучив расписание на сегодня, я поняла, что делать мне здесь больше нечего и что дома мне сегодня будет намного комфортнее. С этой приятной мыслью я вышла из здания и увидела... Марата! Он сидел в своем великолепном черном «БМВ-Х5», грустно подпирая голову ладонью. Машина Марата оказалась в западне. Его со всех сторон окружали небрежно припаркованные иномарочки, но особенно меня порадовал красный маленький «мерс», напичканный мягкими игрушками и заваленный книгами. Неужели он и вправду подумал, что я могу владеть таким китчем? Ну, это уж слишком! И как все же приятно видеть важного и чрезмерно понтового мужчину в беспомощном состоянии! Я подошла и постучала в стекло. Стекло опустилось.

— Ну, привет, первокурсница!

— Все еще стоишь? Наслаждаешься покоем и одиночеством?

— Ты чего такая резвая сегодня? Настроение хорошее?

И тут я выложила ему все про свой сегодняшний позор. Марат засмеялся. Его искренне забавляло, что я попалась на подделке документов и должна буду объясняться с Людкой по поводу ее прогула.

— Какие вы, маленькие девочки, пугливые и чрезмерно совестливые!

И тут Марат начал длительное повествование о своих тяжелых годах учебы, о том, как можно отлынивать от тех или иных занятий, о том, какой добряк наш декан и что Людке вообще ничего не будет, а над этой историей мы еще вместе с деканом посмеемся на выпускном.

Прошло около двух часов. Я сидела в машине Марата, весело болтая и смеясь над трудностями студенческой жизни. Тут кто-то из нас оглянулся и заметил, что красный кукольный домик уже уехал.

— Знаешь, я все равно опоздал на встречу. А в институте сегодня нудняк, — вдруг сообщил Марат.

Это что, приглашение? Сердце, пожалуйста, бейся медленнее, а вы, щеки, не краснейте. Я не волнуюсь, как школьница, я взрослая девушка и могу себя держать в руках. Собрав все свое хладнокровие в кулак, я ответила:

— Я тоже решила поехать домой и чудно провести там время.

Ну, я же не буду напрашиваться. Пусть он делает первый шаг. Мужчина должен знать, что дорога свободна, и если он, конечно же, самостоятельно примет решение, то женщина подчинится. (Ха! Если бы мы не освобождали дорог и поворачивали все машины в свою сторону, вы бы, как стадо баранов, тыркались на перекрестке.)

— Тогда, может, поедем в кино? Знаешь, что сегодня идет?

Я выдала всю информацию, которую успела получить во время лекции, и, видимо, мои энциклопедические знания московской афиши пришлись весьма кстати...

После кино Марат решил устроить небольшие посиделки у себя дома. Я была не против: отличный повод для более близкого знакомства с его миром, как внутренним, так и внешним. Он позвонил каким-то друзьям, организовал, кто что принесет, и потом довольно ненастойчиво предложил мне поехать к нему.

— Посидишь, пообщаешься с моей тусой. Они любят новых интересных людей. И тебе они тоже понравятся.

Квартира Марата находилась в самом завидном месте Москвы: на Патриарших прудах, в старом доме с простеньким подъездом. Однако сама двухкомнатная квартира была сделана феерично: гигантское пространство делилось на зону кинотеатра и на неплохо оборудованную спортивную зону. Меня сразу поразила некая стерильность интерьера: полы и стены белые, по периметру вмонтированы светильники, потолочное освещение отсутствовало вовсе. Неопределенной формы серебристо-черный диван подсвечивался снизу и словно висел в воздухе. Огромная прозрачная джакузи стояла в центре ванной комнаты, а стены были декорированы матовыми стеклянными панелями. Я ощутила полный восторг! Такой потрясающий дизайн говорил очень многое о его хозяине. Кажется, Марат вовсе не пустышка с гнилыми понтами.

Раздался звонок в дверь. Едва Марат успел отойти от глазка и открыть щеколду, как в его жилище спокойствия и гармонии ввалилась шумная толпа. Девушки, видимо уже не в первый раз, отправились на кухню готовить салатики. Ребята стали открывать шампанское и кучу других бутылок, которые принесли с собой. Кто-то на максимальную громкость врубил жестковатый хаус, кто-то стал переключать каналы телевизора. Вскоре народ собрался за уже накрытым журнальным столиком и начал отмечать. Что отмечали, я не знаю. Повода не было. Просто было очень весело и классно. Кто-то начал с разбегу прыгать на диван, девчонки стали танцевать, ребята — валить друг друга на пол. Имена и лица перемешались в голове, я не успевала следить за происходящим и просто вклинивалась в это общее движение. Тут мне кто-то сунул в руку половину дымящегося косяка. Я взяла его и стала искать глазами Марата. Он перехватил мой взгляд и одобряюще подмигнул. Я затянулась. Потом еще раз.

Вечеринка начала ускоряться, ребята рассказывали какие-то до боли в животе смешные анекдоты, девчонки танцевали потрясающе, гибко и красиво извиваясь возле стульев. Затем музыка стала рваной, в глазах появились разноцветные фигуры, и тут меня словно начало засасывать в черную дыру, которая превращалась то в воронку, то в квадрат Малевича. Постепенно воронка становилась все шире и шире, мое видение сопровождал неведомый звук. Потом я услышала шум прибоя. Я словно очутилась на морском побережье, сидела под пальмой, смотрела на чаек в небе, физически ощущала в руках теплый белый песок. Мне стало блаженно и невероятно комфортно...

— Рит, ты себя нормально чувствуешь? Ты что-то притихла! — услышала я голос Марата.

— Все отлично, зая, — не открывая глаза, блаженно улыбнулась я. — Мне так хорошо. Я так пригрелась на солнышке.

Очень захотелось поделиться своими ощущениями, теплом и уютом, рассказать, насколько мне хорошо, чтобы он тоже почувствовал эту гармонию и этот кайф мира во всем мире и детей-цветов.

Держало меня еще довольно долго, поэтому я позвонила маме, сказала, что остаюсь у Людки, предупредила Людку, что в случае чего я у нее и не могу подойти к телефону по любой причине. Половина народа осталась ночевать, и я в том числе. Как я ни рвалась в спальню к Марату, ну хотя бы на прикроватный коврик, пришлось довольствоваться диваном. Ребята находили самые невероятные места для ночлега: поперек кровати устроились трое парней, в джакузи постелили себе две девушки, диван тоже поделили на зоны влияния, молодой человек по имени Андрей умудрился заснуть на кухонном столе, ну а парочка совсем непривередливых легла на выбеленный паркет, подстелив под голову легкие курточки.

Ночью большинство было разбужено каким-то ужасающим криком, доносившимся из кухни. Андрей, лежавший на столе, вдруг проснулся и понял, что находится где-то над пропастью. Его нога не могла привычным движением нащупать тапка, а рука свисала в бездну. Он представил, что его тело покоится над обрывом Большого каньона, вокруг него летают коршуны и дожидаются его гибели. У него есть только один шанс спастись: спрыгнуть вниз. Но чтобы в кромешной темноте представить себе глубину обрыва, он осторожно нащупал сухую ветку на камнях (вилку на столе) и столкнул ее вниз, чтобы определить по времени падения, высоко ли он лежит. Вилка зацепилась за скатерть и лишь через несколько секунд ударилась об пол. Андрей успел досчитать до семи. Жаль, что он плохо успевал в школе по физике. Иначе бы сообразил, что, с учетом массы, вилка преодолела примерно двести метров. К тому же, слыша, насколько звучным оказалось падение «ветки», он сделал вывод об опасном рельефе ущелья. Андрей оторопел. Его накрыло волной паники и страха за свою еще такую молодую жизнь. Он подумал о родителях и друзьях, которые очень огорчатся, прилетев в США на опознание трупа. Тут-то он и решил позвать на помощь.

На кухню сбежались все кто мог. Первым делом включили свет. Андрей открыл глаза и понял, что его сознание сыграло с ним жестокую шутку. Он ощутил себя не страдальцем, находящимся на грани жизни и смерти, а глупцом, который из-за всякой фигни не дает спать друзьям. От смущения он опустил глаза и попросил оставить его одного с этим бесконечным чувством стыда.

К слову сказать, Андрей как раз и является тем человеком, который приходит на тусу с небольшим пакетиком и превращает ее в невероятно громкую вечеринку с непредсказуемым концом. Поэтому, приглашая к себе домой огромную толпу народа, Марат попытался забыть о своих проблемах. Его отец, талантливый и очень успешный бизнесмен, наконец выполнил свою угрозу, из-за которой в семье все чаще возникали скандалы, и ушел от матери. Мать в слезах названивала Марату, выплескивая все накопившееся горе, и постоянно повторяла, что теперь Марат — главный мужчина в ее жизни. Марат еще не был готов к такому роду ответственности, да и понятия не имел, что теперь решит отец по поводу финансового обеспечения прежней семьи. Младшая сестра Марата только окончила первый курс известного своей коррупционностью и любовью к русским университета в Париже и пока еще не ведала о несчастьях, которые ожидали ее дома. Поэтому единственным спасением от тяжести свалившегося на него бремени было пригласить Андрея и отдаться в руки судьбе, поскольку последствия вечеринки никогда не известны. Правда, в этот раз все завершилось довольно неплохо. Никто не ночевал в обнимку с туалетом и ни за кем не приезжала «скорая». Друзья как нельзя кстати помогли скрыть в этот вечер потребность только в одном человеке — в отце.

Ритм

Моя жизнь напоминает дикую смесь всех музыкальных стилей. В раннем детстве она походила на русско-народную песню: тягучая, плавная, с изливающим родительское тепло грудным пением, оформленная хохломой в виде советских игрушек. Позже она стала примитивно попсовой, с оседающей где-то в мозжечке идеально построенной гармонией басов и верхних нот. Потом, с наступлением подросткового возраста, она превратилась в более интересный по звучанию брит-поп (кстати, большинство англичан так и остались на этом уровне восприятия мира, если судить по их «горячим двадцаткам»). Затем появились озорство и резкие перепады настроения, что привело к дикой смеси панк-рока с его бешеным драйвом и неосмысленными поступками (рашевые прыжки на столе и танцевальные марафоны на рок-фестивалях) с... классической музыкой. А чем еще заглушить гул в ушах после целого дня дикости? Конечно же приобщением к великому, гениальному и кажущемуся невероятно легким звучанию живых инструментов. Понять всю силу спада этого напряжения можно, если представить себе ад, щекочущую нервы близость лавы, бурное смешение огня и обожженных горных пород, таящих в себе нереальную мощь и разрушительную силу. А затем — мгновенное попадание в заросший тропический лес с его уникальным симбиозом животного мира и нераскрытых тайн флоры — апофеоз божественного творения.

С возрастом человек становится мудрее, терпимее и начинает видеть жизнь в формате 3D. Некоторым даже приходится ради этого носить очки. Мне всегда казалось, что зрение портится у тех, кто изо всех сил старается разглядеть этот новый уровень, появившийся в его сознании. Напряжение глаз в итоге приводит человека к заветной цели, но, как в Диснейленде при показе трехмерного фильма, он обязан надеть специальные очки.

Такое изменение влияет и на музыку в его душе. С одной стороны, он снова впадает в детство и пускает в себя одноклеточную попсу, напевая ее в ванной. С другой — переходит от панк-рока к зрелому и непременно живому рок-н-роллу, давя им, словно тяжелым прессом, свои проблемы. Ну и наконец, человек пытается ощутить себя птицей в полете, позволяет своему телу впервые за долгие годы полностью раскрыться и двигаться, как ему захочется, под бит хаус-музыки. Он освобождается от предубеждений, назиданий и комплексов и начинает контролировать свою жизнь.

Многие мои знакомые со старших курсов прочувствовали эти изменения на себе. Они проходили через полное непонимание смысла и назначения существования, грубо отпихивая каблуком зависимое прошлое, и через глубокое отчаяние и сумасбродные поиски себя приходили к своей сущности. Обычно за лето они сильно менялись, обретая драгоценные собственные суждения. Эти изменения могли идти поперек или даже против желания родителей, но они были бесценными, выстраданными и поэтому непоколебимыми. За какие-то два месяца человек выходил из привычной среды институтских друзей, избавлялся от давно ненужных наставлений родителей и становился собой, преодолевая звериный страх беспомощности и боязнь отчуждения.

Хаус выражает все эти чувства при помощи невероятной комплексности звуков, медицинской точности построения амплитуд басов и игривых верхних нот, придающих каждой композиции статус произведения искусства.

В данный момент жизни я уже начала пускать в свою душу это волшебное целительное средство, но пока еще осторожно, предпочитая софт-версии и незамысловатые узоры музыки. Душа стояла на пороге больших открытий: свое место в ней пытались найти глубокие басы, символизирующие полное раскрепощение и твердость суждений.

Я сидела дома и старалась осознать свое существование в этом мире фальши, добра и зла, как вдруг позвонила Людка. Боже, я совсем забыла ей передать угрозу декана!

Но, судя по ее недовольному тону, меня уже успели опередить. Интересно, кто? Небось наша идеальная паинька-староста. Или же этот дебильный парень из какой-то далекой республики. Он приехал по обмену на целый семестр и сразу, к нашему с Людкой несчастью, выделил нас из толпы. Он постоянно норовит дотронуться, а когда говорит, так пристально смотрит в глаза, словно собирается запрыгнуть в них вперед головой и съесть нас изнутри. Но что самое ужасное, так это его младенческие привычки не пропускать нас в аудиторию или не давать пройти по ряду, стоя посередине и глупо ухмыляясь. Слава богу, он еще не лезет целоваться, а ведь уже не раз приглашал в гости в общагу. Какой ужас! Он приглашал нас с Людкой выпить! Чем же он будет нас угощать? Отличной горной водкой по высокой цене пятьдесят рублей? Или красным вином из отборного винограда под названием «Арбатское»? Этот парень спокойно мог рассказать Людке о произошедшем, потому что неделю назад выследил, где она живет, и иногда поджидает ее у подъезда. Надеюсь, что он сконцентрирует все силы своей обжигающей любви на подруге и не будет шпионить за мной.

Людка билась в истерике. Декан поступил несвойственным ему образом (если верить рассказам Марата) и позвонил ее родителям. Просто так. Как в школе или детском саду. Но не в вузе же? Интересно, если его сын не приходит на работу, его начальник тоже звонит родителям?

Людке попало от мамы, потом от папы, затем ей досталось от бабушки, и в итоге я оказалась виноватой в том, что не просто помогла ей пропустить занятия, но и участвовала в обмане и подделке документов. Ужас! По-моему, ее бабушка слишком часто смотрит «Час суда».

Людка ревела в трубку, материлась и требовала моей крови за то, что ей вдобавок урезали карманные деньги. Тут мое терпение подошло к концу.

— Люда, я не собираюсь быть причастной к твоим проблемам! Если не хочешь выполнять простые требования деканата, то зачем винить во всем меня? И вообще, зачем ты представила все в таком свете, будто я злонамеренно участвовала в укрывательстве? Ты вообще понимаешь, что испортила отношение твоих родителей ко мне?! Они ведь могут запретить нам общаться. Я подумала, что тогда негде будет ночевать по субботам и, может, пятницам, но промолчала. — Ты хочешь, чтобы я тебе больше никогда не помогала?

Да как она может так со мной разговаривать? Кто ее постоянно выгораживает? Ради бешеной любви к Владу Людка совсем забросила учебу. А ведь прошло уже два месяца! Она наводит с утра марафет, затем подъезжает к его работе в обед, чтобы только побыть с ним, а потом едет в спортзал, дабы сбросить «обеденные» калории.

— Знаешь что, ты сюда моих родителей не приплетай! Ты просто обязана была меня предупредить! Почему я обо всем узнаю от родителей, а они — от декана! Ты что, не можешь набрать мой номер и проинформировать? На фига мне такая дружба?! Знаешь, это не просто дебильная ситуация, которую можно решить. Не пытайся даже оправдаться!

Драка. Началась словесная драка. Я в ней не сильна.

— Дорогая, остынь. Если хочешь сраться по-жесткому, давай! Тогда, раз я оказываюсь в дерьме из-за твоих дебильных прогулов, предлагаю завершить наше общение. — Я бросила трубку.

Что она себе возомнила? Разве можно так погано вести себя с лучшей подругой, подставлять меня, да еще и упрекать в своих ошибках?! Дура.

Мне стало вдруг очень досадно. Из-за какой-то ерунды я потеряла лучшую подругу! И почему она не перезванивает? Телефон мирно лежал на столе. Его спокойствие меня раздражало. Неужели Людка способна из-за какой-то фигни лишиться дружбы? Тогда она совершает очень обидную, глупую и непростительную ошибку.

Я закрыла лицо руками. В моей комнате было так тихо, что тишина резала слух. Как всегда, родители отсутствовали. Странно, зачем они меня рожали, если в течение последних лет, когда я начала взрослеть, их постоянно нет. Неужели они совсем не нуждаются в моем обществе?

Хлопнула входная дверь. Это ушла наша экономка Женя. С тех пор как родители доверили ей ведение хозяйственного бюджета и она стала закупать моющие средства, продукты, готовить еду и заведовать химчисткой, мама предложила ей «повышение» от домработницы до экономки. Не вижу в этом принципиальной разницы, но Жене так приятнее.

Я схватила в руки телефон и начала набирать Людкин номер. Нет. Я не могу себя так низко ценить. Как только на экране появилась пунктирная стрелочка от абонента к абоненту, я нажала на сброс и вместо этого набрала номер Марата. Просто так, спросить, как дела. Он не поднимал трубку. Позвонив еще пару раз, чтобы он понял, насколько мне нужен, я написала эсэмэску: «Privet! Как ti tam? Ya possorilas s etoj neblagodarnoj devicej. Dumaesh, navsegda? Help me».

Мне было тоскливо. Уже наступил вечер, а я все сидела в своей темной, глухой и пустынной комнате и страдала от одиночества. Мне стало так себя омерзительно жаль, что я даже начала реветь.

Институт

С утра я опять с огромным трудом отодрала голову от подушки, умылась минералкой, выпила сока и опять не смогла устоять перед соблазном подавить прыщи. Когда же наконец мне исполнится двадцать пять лет и закончится этот чертов гормональный всплеск (а также окончательно сформируется грудь)? Почистила зубы любимой детской пастой с клубничным вкусом, которую мне раньше никогда не покупали, и начала просматривать гардероб. Никогда не думала, что так трудно подобрать гармоничное сочетание джинсов и какого-нибудь свитерка, чтобы не повторяться и не надеть то же, что у наших див. У нас в институте про индивидуальный стиль одежды давно забыли. Ребята носят Dolce&Gabbana, Gucci, Prada: синие джинсы и черный верх. Девчонки — то же самое или надевают джинсовую юбку с цветной кофточкой, но строго в рамках новой коллекции. Поскольку у меня нет желания вольнодумствовать, а на поездки за шмотьем нет денег, то я всю коллекцию примеряю в Третьяковском проезде, чтобы знать, как и что на мне сидит, потом смотрю в Интернете, выписываю номер нужной шмотки и делаю заказ. Выгодно, не правда ли?

Я выбежала на улицу, поймала частника и поехала учиться. Ну почему все частники по утрам такие идиоты? Нет, чтобы помолчать и спокойно слушать свой «шансон» или хотя бы побеседовать о погоде, как этому обучали Элайзу Дулитл в лучшем мюзикле всех времен и народов «Моя прекрасная леди» с участием великолепной Одри Хепберн. Но ведь они всегда начинают либо расспрашивать обо мне, либо комментировать мой внешний вид и даже мое поведение, а некоторые вообще не могут удержаться, чтобы не рассказать про себя, своих детей, держась зубами за руль, доставать с заднего сиденья альбом с их фотографиями и тыкать мне в лицо снимки с малышами в подгузниках (хотя бы в подгузниках, прошу вас!).

Мы доехали. Слава богу, никто не умер на поворотах, когда он на своей шахе поворачивал со скоростью сто километров в час, а колеса отрывались от асфальта. Со злостью думая о преждевременной седине, я со всей дури хлопаю дверью и направляюсь к зданию. Марат так и не ответил мне вчера. Вот она, настоящая мужская поддержка в трудный час. Когда я, кстати, в последний раз была в спортзале?

Началась безумная гонка — семинар по матанализу. Преподаватель, как обычно, уже за полчаса до начала занятия сидел в аудитории и болтал с нашим отличительным составом ботанов о проблемах сведения рядов. Так просто и банально: какие же еще могут возникать проблемы накануне семинара по матанализу?

Когда народ более-менее подошел, препод встал и начал что-то быстро писать. Я оторопела: он писал на доске маркером, а затем стирал все это правым рукавом своего единственного пиджака!

— Моя жена всегда очень ругается, когда я так делаю. А я ведь не нарочно, — пробубнил он себе под нос.

Забавный он человек: высокий, рыхлый мужчина, с небольшим брюшком, у него круглые очки с толстыми стеклами, на затылке торчат не поддавшиеся зализыванию волосы, а одет он в видавшую виды рубашку и галстук, который заканчивается где-то на уровне груди, но при этом важность в глазах и потребность в почитании собственной персоны! Он писал и стирал, не обращая внимание на растерянность студентов.

— Если вы не успеваете, значит, занимаетесь посторонними делами! — заявил он.

Как же, «посторонними»! Да я даже не успевала прочесть эсэмэску, которую наконец соизволил прислать Марат.

Первые пятнадцать минут все пишут как остервенелые. Моя рука носится по бумаге, в мозг поступает только одна информация: успеть бы написать, перед экзаменом пойму. Кисть не слушается, потом начинает болеть. Сзади кто-то уже понял, что мучение бесполезно, и облегченно вздыхает. Я присоединяюсь. Мы знаем, что нам все же удастся уломать кого-нибудь из первого ряда, и через недельку эта рукопись будет размножаться в геометрической прогрессии.

«Моя дорогая девочка, не плачь. Людка шлет тебе привет. Навеки твой, Марат».

Ах вот в чем причина их внезапной апатии ко мне? Людка вспомнила про спор, да еще и Марата подговорила? Так, спокойствие и только спокойствие, как учил великий Карлсон. Впереди еще одна прекрасная пара с неподражаемой преподшей Аллой Васильевной, на редкость милой и приятной тетушкой пенсионного возраста.

Протолкавшись в кафетерий, дабы получить свой заслуженный граненый стакан с чаем «Липтон», от которого меня временами уже подташнивает, я сцепилась языками со своей бывшей одноклассницей. Кстати, в кафетерии у нас с Людкой все схвачено: Марат лично познакомил нас с буфетчицей с золотыми зубами и кривобокой улыбкой, называя ее не тетей Наташей, как все, а галантно — Наталией. Это, видимо, польстило ее самолюбию, и она приняла нас как окружение ее «почитателя», иногда откладывая нам самые свежие фрукты. Когда кто-то интересовался, почему яблоки на подоконнике не продаются, она упирала руки в бока и, наклонившись к собеседнику, сквозь зубы цедила: «А они слишком дорогие!» Дальнейшие вопросы отпадали сами собой.

Итак, Нинель, моя одноклассница, которая по счастливой случайности тоже попала в нашу группу, но никогда не делилась с нами своими секретами, села рядом со мной за последнюю парту у окна. Эти места приравнивались к своего рода неприступной крепости. Мы разложили словари, тетради, книги и подготовились делать домашку по английскому, как вдруг дверь с грохотом распахнулась и вошла молодая девушка в облегающих джинсиках (все сразу же начали изучать марку изделия и прикидывать, где такое можно купить). Легкой походкой «она вышла из мая», приземлилась на стуле и... заметила живой интерес к своей персоне. Леша, тот замечательный парень, с которым у нас не помню что было, заулыбался, повернулся вполоборота и игривым тоном спросил:

— А как вас зовут, прелестная особа?

Особа скорчила недовольную мордашку, сделала вид, что не заметила этого высказывания, и низким голосом заявила:

— Так, на этой неделе я замещаю Аллу Васильевну. Она заболела. Кафедра пока не знает, когда она выйдет. Меня зовут Ирина Марковна Портнева.

Леша повернулся к задним рядам и стал веселить народ:

— Ммм, Иришка, значит...

И тут, словно гром, раздался бешеный рев «Иришки»:

— Я сказала, всем молчать! А вы, молодой человек, выйдите из аудитории!

Стало тихо. Кто-то сполз по спинке стула, стремясь спрятаться под стол, кто-то начал грызть карандаш, кто-то от удивления открыл рот и забыл его закрыть. Леша захихикал, взял сумку и телефон и отправился на волю.

Наступила полная тишина. Ирина Марковна, видимо осознав не совсем верный способ знакомства с новой группой, сменила гнев на милость, но решила сохранить имидж грозной учительницы, которая готова за непослушание бить указкой по рукам. Она подошла к доске, написала свое имя (в это время все девушки с заднего ряда отметили ее потрясающий, проработанный отменными массажистами зад) и строго, но спокойно произнесла:

— Алла Васильевна проинформировала меня, на чем вы остановились. Тема, которую вам задали на дом: «Значение микроэкономики и ее связь с другими разделами экономики». Вы, молодой человек, так широко улыбались, словно все знаете, выходите к доске!

Кирилл (да, тот самый Кирилл, который теперь немного избегал Людку, ну и меня заодно) вышел к доске. Ему не удалось скрыть смущение и некий испуг. Все это явно не входило в его планы. Он встал и умоляюще посмотрел на аудиторию. Все молчали и наблюдали за реакцией «Иришки».

Она подошла к Кириллу вплотную, заставив беднягу ощутить животный страх от дозы резких, сильных духов, подчеркивающих ее стервозную натуру, и отчетливо молвила:

— Вы не готовы сегодня, молодой человек? Вы не читали параграф? Ответьте-ка мне на парочку простых вопросов. Первое, что такое микроэкономика? Мне не надо определения, скажите, как вы вообще это понимаете?

Кирилл начал рассказ о частной экономике, о ее мелком масштабе и наговорил столько фигни, что его стало жалко.

Ирина Марковна самодовольно ухмыльнулась и продолжила:

— Ну ладно, вы, наверное, вчера читали в очень уставшем состоянии. — Кто-то засмеялся, видимо знал, что Кирилл делал накануне вечером. — А какой номер параграфа вы вообще должны были читать?

В аудитории засуетились. Кто-то стал рыться в записях, но так и не нашел информации о заданном, так как Алла Васильевна старалась оберегать нашу молодость от всякой ненужности.

— Второй, я думаю, — потупил взгляд Кирилл.

— Садитесь, счастливчик. Вы сегодня заработали «три». И только благодаря вашей эрудиции.

Кирилл повиновался и сел.

Подобный разнос продолжался всю пару. Каждый успел почувствовать себя униженным и стал тихо ненавидеть эту резвую красотку. Еще две недели продолжалось жуткое издевательство над самой сущностью студенчества, а потом нам сделали спецкурс под предводительством Ирины Марковны, на который конечно же никто не записался.

Я устала от этого дня. Нинель не могла помочь мне справиться с недостатком душевной глубины в общении. Она постоянно говорила о каких-то своих любовных похождениях и прелестях распродаж, что никак не вязалось в моем понимании с полноценным и интересным человеком, достойным длительного пребывания рядом со мной.

Я вышла из института, поймала тачку с уже заранее ненавистным мне водителем-частником, и поехала домой.

На следующий день я отсидела два семинара в полном одиночестве, ощущая себя брошенной и совершенно отчужденной от душевного тепла. В итоге я не выдержала и позвонила Андрею:

— Андрей, привет, это Рита. Мы с тобой встречались недавно у Марата, помнишь? У меня тут, кажется, депрессия разворачивается. Ты не мог бы мне привезти лекарство?

— Без тебя я не найду дорогу в библиотеку, — ответил Андрей.

Мы встретились возле метро через два часа.

— Эй, красавица, привет! Не ожидал, что именно тебе понадобится моя помощь. Принесла книгу?

— Да. Страница пятьдесят три.

Андрей взял из моих рук старую книгу Донцовой, убедился, что в начале имеется небольшая щель между страницами, и протянул мне пачку сигарет.

— Вот эти особенно легкие. Тебе будет хорошо. Ладно, звони. — Андрей приобнял меня, как это принято в тусе Марата, и скрылся в метро.

Я отправилась домой пешком. Было страшно и в то же время интересно. Внутри все дрожало. Я была готова визжать, чтобы выплеснуть это чувство на волю и хоть немного его унять.

Я пришла домой и открыла пачку. Стройным рядом в ней лежали аккуратно закрученные четыре косяка. Я включила музыку и закурила.

Суббота, вечер, все тусуют

— Эй, малыш! Давай, наливай! Там еще шампусик остался? А то у меня горло пересохло!

— Слышь, Валера, ты уже вторую бутылку «Моэта» допиваешь! Тебе потом плохо не будет?

В машину Кирилла набилось слишком много народу. Наверняка его личный водитель еще долго будет вспоминать эту ночь и в бане травить байки своим друзьям о бурной жизни современной московской молодежи.

Я сижу сзади рядом с Кириллом, Валерой, Людкой и Ниной. На нас лежат Марина и Лена. Валерка — это новое приобретение нашей институтской компании. Нас познакомил Марат на какой-то очередной студенческой вечеринке. Валера учится в финансовой академии, а ведет себя так, словно только-только поступил в МГИМО. Парень невероятно буйного характера и реальный заводила. Мы его полюбили с первого взгляда. Поговаривают, что на восемнадцать лет родители подарили ему энную сумму, чтобы он ее крутил и становился человеком. Валера накупил себе магазинов, а еще занимался тем, что ездил на разборки и собирал дань. Хорошая работа, не правда ли? Ребята его называют бизнесменом и очень уважают. А он ведет себя с ними по-отечески и пытается также выглядеть: «для солидности» отрастил бакенбарды и пивной животик.

Нинка, Марина и Лена — три начинающие светские львицы из тех, кто на последнем ряду читает новости тусовки. Они показались мне самыми нормальными. По крайней мере девчонки не копят на операцию по увеличению груди и не фыркают за спиной, когда ты плохо одета. Они нам создают великолепный фон на фейс-контроле. Три яркие крашеные блондинки с красивой улыбкой, открывающей имплантированные ровные белые зубы; у них нарощенные длинные коровьи ресницы, которые хлопают музыке в такт, и небольшое количество информации, записанной на жестком диске под названием мозг.

Спереди восседает Лешка со своей новой девушкой на руках. По-моему, ее зовут Оксана. Она ничего, сойдет. Я пока с ней не разговаривала, но внешность одобряю. Высокая светленькая стройняшка с кукольным личиком а-ля Клаудия Шиффер. Лешка молодец, у него, судя по всему, хороший вкус на девушек (причем на нескромных). Подобного скопления джинсов Dolce&Gabbana на один квадратный метр не найдешь даже на складе в Милане. Мы сегодня (не сговариваясь!) все оделись в униформу.

Кошмар! Еще чуть-чуть — и я потеряю индивидуальность и чувство стиля. Стадное чувство не должно меня одолеть! Я буду бороться до последнего! Когда-нибудь я приду в институт в вязаном платье от Missoni или широченных штанах из новой коллекции Sonia Rykiel, и тогда все осознают, как ценна индивидуальность! Я почувствую себя Лениным в черном пиджачке: одна рука за пазухой, а другая устремлена ввысь и провозглашает свободу выбора, свободу кроя! Свободу цветовому решению! Свободу неординарным вещам и новым коллекциям! Пусть они дружным маршем отправляются в мой шкаф!

Мы прекрасно посидели, выпили, почесали языками. Как только каждый выплеснул свои эмоции по поводу нового двигателя для «мерса» очередной Лешиной девушки и высоких каблуков Нины, а стрелка часов придвинулась к часу, мы рванули покорять ночной город.

Валерка был явно на орбите и не собирался оттуда возвращаться еще денек, это точно. Чтобы завтра не объезжать все заведения в поисках своих вещей, он заранее решил их всем раздать. Валера орал в «Ленд-Крузере», что ему все пофиг и что «ваще я самый крутой на свете пацан»! Честно признаться, такого актива я давно не наблюдала.

— А мне пофиг! На, возьми все, что я могу прое... Вот, возьми кошелек, хотя, подожди, я себе тыщи три на алкоголь оставлю. Так, а тебе даю ключи от машины и документы. Езжай осторожно! — Он сунул ключи Кириллу.

Кирилл понял, что лучше с этим существом не связываться, и попробовал отвертеться:

— Да ты че, я же в жопу уже. Куда я поеду?

— Заткнись, брателло. Бери, пока дают. Так, на сегодня все. Дед Мороз закончил раздавать подарки.

Валерка разогрелся не на шутку. Он сидел посередине и пытался прорваться к окну, размахивал руками, выкрикивал фразы из русской и иностранной попсы и явно ощущал себя королем мира. Мы все были уже малоподвижны и чем-то смахивали на овощи, но он в нас поддерживал жизнь.

— Слышь, водила, люк открой! Ри-и-и-ха! Сделай громче, твою мать!

Бедный водитель открыл люк, втянул голову в плечи и подумал, что неплохо бы потолковать с отцом Кирилла и попросить повышения зарплаты за работу в тяжелых условиях.

— Ай гат зис, дип ин май соул! Йе! Оууу! А гат лав тейкин ми хоум! (Боже, его произношение сведет меня с ума!) Москва! Телки! Трепещите! Кто ваш папочка?!

Тут мнения восторженной публики разделились. Одни стали выкрикивать какие-то мазохистские вещи типа «Да, папочка! Ты мой папочка!», другие орали, чтобы «папочка» заткнулся и не привлекал ментов (видимо, это были те, кто потрезвее).

— Эй, вылезай из люка и не суй свои ноги мне в лицо! Дебильная бухая морда! — не на шутку разозлилась Марина. Она попыталась отлупить большого и тяжелого Валерку по заднице, но у нее почему-то не вышло. Странно, да? Она чуть не поломала все ногти об его тугую задницу.

Задница была довольна. Ее перло от себя.

— Бля, я еще и слова могу припомнить! Да я, блин, крут! А ты че-то трезва еще, выпей давай! — Валерка поднес бутылку виски к лицу Марины.

Этого она не могла уже стерпеть, выхватила бутыль и укусила его за руку. Это что, начало большой и страстной любви? Как мило!

Я сижу, придавленная Мариниными локтями. Иногда мне кажется, что я сплю и что все это происходит в полудреме. Блин! Ну почему мне всегда снятся всякие бухие уроды! Уберите этих двух животных из нашей общей клетки! И ваще, нам долго еще ехать?!

Тут наконец Валера вылез из чертового люка, схватил водителя за плечи и крикнул ему в самое ухо:

— Слышь, водила, я ссать хочу!

Беднягу передернуло. Он явно не ожидал столь насильственного вмешательства в его ауру. Пока он собирался с мыслями, чтобы ответить что-нибудь злое, но в меру вежливое, его опередил Кирилл, который легким движением руки опрокинул в себя остатки виски и протянул Валере тару.

— На тебе пустую бутылку, ссы.

Валерка не понял:

— Да ты че? При девушках? О! Гостиница «Россия». Останови тачку!

Он еще сильнее вцепился в плечи водителя и стал его трясти.

— Ты что, пойдешь напрашиваться поссать?! Ха-ха!

Девчонки покатились со смеху. Не, ну как можно специально завалиться в гостиницу, не доехав двух минут до клуба, чтобы там оставить метку и засветиться в нетрезвяке? А если менты караулят вход?

Валера уже понял, что если он кого-то из этих девушек решит увезти с собой, то надо произвести максимально хорошее впечатление, а именно понтануться до небес, чтобы птицы чокнулись от зависти и грохнулись поджаренными ему под ноги.

Мы стали сбивать его пафос предложениями типа: «Не, ну че ты будешь бабки тратить?» и «Да щас больше времени будем все оформлять», но это его злило и только разогревало алкоголь в крови.

— Ну их всех! Я сейчас номер сниму на пять минут! Все за мной! — Валерка уже стоял перед «Россией» и размахивал руками, призывая нас следовать за ним.

Мы шумной толпой вывалились перед входом в гостиницу и протиснулись в дверь. В фойе было безлюдно. Тихо играла музыка и пахло кофе. Девушка на ресепшене еле держалась, чтобы не уснуть. Она, наверное, выпила уже огромное количество растворимого кофе и была готова вставить в глаза спички, лишь бы те не закрывались. Наше поведение ей мало помогло очнуться, чтобы поприветствовать субботнюю ночь, самое благодатное и веселое время на неделе!

Валера всех растолкал и широким шагом подошел к ресепшен:

— Добрый вечер. Мне номер, и по-быстрому, а то я вам щас тут лужу сделаю.

Девушка прищурилась, оценила количество алкоголя по запаху из его рта и поняла, что сопротивление бессмысленно.

— Вам какой номер? На сколько человек? На сколько ночей?

Валерка оперся о стойку, скрестил ноги и, как Элвис Пресли, начал играть глазами с публикой, то есть с нами. Мы стояли поодаль и недоумевали. Нет, ну на фига так понтоваться?

Если честно, мне было как-то и странно и безумно весело, я почувствовала даже влечение к этому животному, которое таким образом бьет копытами и бодает рогами землю. Да, я олениха. И все мы, женщины, тащимся от понтов, просто слишком воспитанные, чтобы это кому-то показывать. Мы даже слишком воспитанные, чтобы понять это самим. Иначе наши мальчики этого бы не делали. Они подсознательно чувствуют, что приводит наши гормоны к бурлению, сволочи.

— Дай мне люкс, там небось толчки почище! Я на одну ночь, детка!

— Вы сейчас оплатите или с утра?

Девушка решила вести себя правильно, то и дело поглядывая на камеры. Неужели она думала, что жирные охранники, которые сидят в комнате видеонаблюдения, жуют бутерброды и не спят? Бедная, наивная девушка. Она ради камер даже в два раза чаще смотрелась в зеркало и постоянно поправляла прическу.

Тем временем Валера начал терять терпение. Его настроение стало меняться в непредсказуемом направлении. Он то свирепел и сжимал кулаки, то делал губки бантиком и пялился в нашу сторону. Девчонки развалились на диванах ресепшена, им было плевать, что они — девушки и к тому же в коротких юбках и сидели так, как им удобно: Ленка расставила ноги и положила голову на Маринино плечо, Нина и Людка устроились на подлокотнике и курили, корча рожи страдалиц-див типа Марлен Дитрих. Ну а я, как самая отвязная из всех присутствующих, стояла в углу, смотрела из окна холла на улицу и пританцовывала под музыку. Нет, ну мне же надо подвигаться! Блин, мы же в клуб ехали!

— Щас я плачу, мать твою! Давай быстрее! Вы кредитки принимаете?

— Конечно. Распишитесь здесь, пожалуйста!

Валерка взорвался:

— Вот задолбала эта чертова писанина! Давай ключи, а то щас сама тут убирать мою лужу будешь!

Девушка, видимо, подумала, что в камере это будет смотреться не очень для нее выигрышно (а может, она мечтала стать великой киноактрисой?) и быстро протянула ключи.

— Ребята, кому ссать, за мной! Ри-и-и-и-и-ха-а-а-а! Давай-давай!

Мы нехотя двинулись за Валерой. Нет, а что здесь сидеть? Вдруг там что-то прикольное произойдет, а тебе потом нечего рассказать будет, потому что ты не видела. Надо идти.

— Эй, Рит, ты чего задумалась, ты ж всю дорогу прыгала? Иди давай! В клубе ведь наблевано будет!

Людка влила в себя уже достаточно топлива, чтобы на сверхзвуковой скорости выйти на орбиту и вращаться вокруг земли вместе с Валерой.

Мы пометили туалет гостиницы «Россия» и поехали дальше. Странно, но нам опять удалось всем набиться в машину. Наконец мы подъехали к «Ферсту». Блин, какая толпа! И все хотят в этот мегаотрыв! В очереди кто-то притворился иностранцем и начал болтать по-французски. Его речь подхватили и обломили весь кайф: парень, который изначально гордился своим нижегородским прононсом, стал материться по-русски, чтобы все заткнулись и не смели над ним прикалываться. «Бедный парень, — подумала я, — столько понтов — и никаких шансов на проход. Сегодня его туда точно никто не пустит, и придется ему ехать в наркоманский притон «Fabrique», в котором каблуком можно разбить стеклянную плитку потолка. Вот вам и надежность, и безопасность хренова!»

Валерка стал спутником Сатурна. Его крутило с бешеной скоростью, и он ощущал себя охрененным кобелем. Еще бы, за пять минут стряхнуть с себя двести баксов просто для того, чтобы поссать. Круто, да? Интересно, а Марат сделал бы так? Нет, он же такой правильный, гармоничный и слишком нормальный. Блин, я так соскучилась по Марату! Дайте мне Марата! Я требую... Может, я влюбилась?

Валерка подкатил к фейсу «Ферста», схватил его за локоть, сунул что-то шуршащее в карман и типа ненароком выдал:

— Эй, Михалыч, здорово! У меня тут толпа к тебе бухать приехала. Только водила не пьет. А девочки, мальчики и даже мужчины — все хотят отрыва!

— Извини, но у нас сегодня вход только для гостей мероприятия.

— А с небольшой финансовой помощью мы можем попасть в списки?

Валерка добавил еще немного шуршащей бумажки в карман фейса. Тот, не спуская глаз с Валерки, провел ладонью, словно рентгеновским лучом, по карману и оценил, что за таких вроде не уродов, но молодых, это нормально, наклонился к Валере и шепнул:

— Тут не меньше, чем по пятьсот на каждого? А то они у тебя еле на ногах стоят.

Я хотела было протестовать, что я еще стою на ногах, хотя и держусь за канат, перегораживающий вход, но я же не сижу и не лежу, а, следовательно, стою. Так что пошел этот фейс ко всем чертям! Но меня вовремя оттянули назад, и, по-моему, Людка, дала мне под дых.

— Пересчитай, а то у меня уже все двоится! И в руках тоже! Ха-ха! — Валерка схватил Марину и Нину, прикидываясь крутым съемщиком баб (дебил).

Фейс-контроль шутку оценил, скривил рот в непривычной для него улыбке и кивнул нам всем в сторону клуба:

— Все нормально, заходите.

— Михалыч, ты хороший пацан. Ребята и девчонки! Все за папочкой!!! У-у-у-е-е-е!

Валерка схватил своих девчонок за запястья, они зацепили нас, мы потащили за собой Лешку и Тему, которого увидели на входе дрожащим от холода и прикидывающимся автовладельцем, так как на нем не было куртки, они подхватили Кирилла, и мы косяком, как перелетные птицы, побежали сквозь преграды вперед к биту и ритму!

Я ощутила себя, как в «Очень страшном кино-3», бегущей в замедленном темпе под опрыскивателями газона. Кто-то сжимал обе мои руки, а я делала огромные шаги в новых сапогах Vichini вперед к счастью, к хаусу! Это состояние пьяной невесомости и полета я могу сравнить только с экстазом. Это врезается в память, подобно хорошему долгому оргазму.

Звук накрыл нас сетью, как рыбак стаю тупых тунцов, и потащил за собой. Наши ноги начали бешено передвигаться, то подворачиваясь, то запаздывая в движении. Я то и дело падала на кого-то, извинялась и продолжала танцевать! Йе! Эту бешеную энергию надо куда-то деть! Еще чуть-чуть — и я взорвусь, как атомная бомба, и пущу цепную реакцию! Тогда все мужчины будут мной заражены! Да! Я хочу этот драйв! Отжиг!

Мои движения стали более сексапильными, руки заскользили по бедрам. Не прошло и мгновения, как к моим рукам присоединились чьи-то другие. Я развернулась и увидела высокого брюнета с потрясающе очерченным подбородком и обжигающим от желания взглядом. Я представила, что это мог бы быть Марат, и подалась к нему. Соединение наших алкогольных паров сотворило чудеса: я почувствовала такой прилив жара, что закипела кровь.

Через пять минут мы уже находились в одной кабинке туалета и жадно хотели друг друга. Мне было совершенно все равно, кто это, как его зовут и что ему надо. Я удовлетворяла собственные желания и претворяла в жизнь фантазии о Марате. Может, после этого случая я стану относиться к нему спокойнее? Или наоборот... Не важно. Я требую любви!

Парень отблагодарил меня за все белой дорожкой. Как ни странно, хоть это и запрещено, в модных столичных заведениях всегда есть некое подобие полочки, которое так и напрашивается к целесообразному использованию. Я затянула полдорожки и передала ему трубочку, заботливо скрученную из стодолларовой купюры.

— Спасибо, детка. Ты не только хорошо танцуешь, но и хорошо отдаешься. Позвони мне, если будет грустно. Я тебя на кабрио прокачу. — Брюнет сунул мне в сумочку эту самую стодолларовую купюру, на которой был написан его телефон, и вышел из кабинки.

Мои мозги улетели. Черепная коробка временно осталась в гордом одиночестве. Я села на толчок, взяла сумку, долго рылась там, пока не нашла таблетки от зачатия, запила сразу две водой из-под крана и посмотрела на свое отражение в зеркале.

Молодая блондинка с почти безупречной смуглой кожей, которая досталась ей от мамы, с большими зелеными глазами и слегка размазанной тушью смотрела мне в глаза и думала о том, что бит за дверью туалета — это все ничтожно, низко и совершенно не ценно для человеческой жизни. Люди пьют, курят, косячат, трахаются и разъезжаются по домам, чтобы на следующий день проснуться с квадратной головой и угрызениями совести.

Может, таким образом выходит негативная энергия, как во время ритуальных танцев африканских племен? Или это приоткрывается затворка второй личности, сидящей где-то глубоко в душе? Я не знаю.

Оказалось, что у меня уже давно звонит телефон. Я опять опускаю руку в сумку, нащупываю мобильник — и тут вызов от Людки обрывается. Наверное, мне пора выходить из туалета. Должно быть, меня потеряли. Тем более что на часах почти пять утра, и на танцполе остались одни жаворонки.

Я наскоро умываюсь, подтираю тушь и выхожу. Моей компании уже нет там, где мы танцевали. Блин! Может, они у бара? Я прохожу по уже полумертвому от алкоголя и сонливости танцполу, продвигаюсь к бару, меня хватает за руку Валера, по-приятельски похлопывает по оголенному плечу и вручает стопку виски.

«Ну все, до завтра»,— думаю я про себя, выпиваю ее залпом и выбегаю на подиум, чтобы отблагодарить своим танцем диджея за офигенный трек.

Воскресный денек

Да, вечеринка удалась на славу. Все упились, у всех в душе затаился грешок, которым можно потом поделиться с лучшим другом или подругой и который так великолепно подперчил студенческую жизнь. Водитель потом, матерясь, развез наши полумертвые тела по домам. Странно, что мы еще могли вспомнить свои адреса.

Наутро, как обычно после таких зажигательных походов, начался обзвон с расспросами о текущем состоянии нестояния и с обязательным восстановлением пробелов вчерашнего вечера. Словно пазл, мы стали собирать общую картину. Как художник Иванов, мы делал эскизы и наброски, чтобы потом придать им цвет и поместить на гигантское и подробное полотно «Явление Христа народу». Кто-то начал, как всегда, подшучивать и придумывать всякую провокационную ересь. Например, Валера долго рассказывал Кириллу, как тот раздевался на барной стойке, а потом его увел в сторону туалета какой-то парень, который держал его за зад. И пусть, дескать, Кирилл живет теперь с мыслями о том, что могло произойти дальше. Бедный Кирилл даже не обратил внимания на то, что басня Валеры обрастала все новыми подробностями, которые были несопоставимы, и не удивился, что Валерка при этом ржал как идиот.

Схожая шутка была рассказана и о Людке. Будто она целовалась со своим бывшим парнем на глазах у нынешнего. Кстати, ее нынешний — одно название. Это мальчик из параллельной группы, назначение которого, как говорит сама Людка, — отвлекать ее от страданий по Владу. Странная ситуация, скажу честно. Но я, как хорошая подруга, стараюсь поддерживать то, что комфортно ей. Причем сам нынешний парень ничего подобного не помнит, но когда все об этом заговорили, он стал очень подозрительно относиться к Людке. Всякое бывает. И не всегда подобные шутки заканчиваются победой добра над злом, или, лучше сказать, победой правды над вымыслом.

В эту ночь произошли такие вещи, о которых потом все еще долго вспоминали. Леша и Кирилл подрались. Они начали дурачиться, потом Лешка случайно заехал Кириллу в нос, ну а он дал сдачи. Просто так. На ровном месте.

Я же танцевала так, что уже ничего не хотелось замечать вокруг. Я просто чувствовала ритм и наслаждалась басами, отсчитывающими сто тридцать два удара в минуту. Ну а потом нас погрузили в машины, все, как обычно (для меня, по крайней мере). Я не помню ничего, кроме животной страсти и бешеного табунного движения. Я будто побывала в Африке на сафари, причем в качестве одного из жирафов саванны. Я такая же золотисто-коричневая (пора корни красить), длинная и грациозная и питаюсь листьями.

Вечером того же «телефонного» воскресенья мы сидели с Людкой в кафе и решали, как ей жить дальше: с Владом или без. Знаете, между трепом ребят и девчонок есть одно очень большое различие: ребята никогда не знают, как вести себя с девчонкой, но ни с кем это не обсуждают. Они стремятся определиться самостоятельно и не просят советов. Девчонки же, наоборот, в глубине души отлично знают, как поступить, но собирают консилиум из таких же нуждающихся в советах особ, едят мороженое, пьют сливовое вино и думают о мужской психологии. Потом у них начинает болеть голова от количества посетивших их нетренированный мозг мыслей, и они оставляют эту тему, так ничего и не решив. Девушка, которая так нуждалась в советах подруг, остается ни с чем. Она начинает искать подсказки или даже знаки повсюду, надеется на божественное вмешательство и читает рекомендации в глянцевых журналах и в Интернет-форумах. А потом, когда приходит тот самый час «X», когда ей надо совершить давно ожидаемый поступок, ее мозг словно отключается, и девушка поступает так, как велит сердце. То есть, проще говоря, как и собиралась поступить с самого начала.

Так и сейчас. Мы сидели в кафе «Де Марко» и обсуждали, какой же негодяй Влад, что обиделся и не понял женской слабости. Обсудили его физические возможности и прикинули, как его могло хватать на нескольких девушек. Сделали вывод, что он кобель и вообще недостоин Людки. На этом этапе мы уже порядочно нахватались «Мохито», и Людка заревела. Если кто знает, как вести себя в людном месте с ревущей подругой на плече, пожалуйста, подскажите. Мне лично было неловко. На нас глазело все заведение, и слышались комментарии типа «Смотри, девчонка ревет. Небось залетела или бросили ее». Их догадки, мягко говоря, раздражали. Хотелось встать и покинуть это вражеское логово. Людкины слезы текли по моему кашемировому свитеру, и я уже представляла, как густо накрашенные Людкины ресницы оставляют черный отпечаток на моем плече. От скуки я стала прислушиваться к разговорам за соседними столиками и уловила беседу двух очень дорого и безукоризненно одетых блондинок. Интересно, на чьем балансе они числятся?

— Слушай, на хрен тебе дался этот стриптизер? Зачем ты его у себя поселила? Ты, ваще, адекватно реагируешь? Он же баб по ночам трахает, а ты его с утра завтраком кормишь!

— Да ты ничего не понимаешь. Он красивый, милый, и мне его жалко. Его в Иркутске все покинули, и он приехал пробивать себе дорогу к счастью.

— И ты выступаешь в образе доброй феи?

— Да ты просто завидуешь, что у тебя такого мужика забесплатно нет.

— Знаешь, «Шапка» — не лучшее место, чтобы найти себе парня. Они небось там всех перетрахали и постоянно под кайфом! Еще болезнь себе какую-нибудь заработаешь.

— Да ты что! У них все строго. Они постоянно проходят медицинский контроль и регистрируются где-то, тем более без презика у них нельзя. Иначе бы все бабы разбежались.

— Ну ладно, а как насчет кокса? Как без этого ночь танцевать, и чтоб постоянно стоял?

— Да, блин, вроде вены чистые, значит, все нормально. А кокс — это как «Ред Бул». Это ж, блин, слабенькая вещь...

В сумке глухо раздался звонок мобильного. Нет, если это мама, то я сплю, или в спортзале, или просто в душе. Не хочу выяснения отношений! Что на этот раз: проверила записи консьержа или просто соскучилась? По любому, все закончится одинаково. Меня лишат денег, которые я потом все равно заполучу как-нибудь, наорут и недельку не пустят ко мне экономку, чтобы я сама научилась убирать и готовить. А я этим воспользуюсь и приглашу к себе кого-нибудь в гости. Причем посимпатичнее и поспортивнее.

Нехотя я засунула руку в свою новую сумочку от «Lois Vuiton» и нажала зеленую кнопку:

— Але!

— Привет, Ритка! Ты не знаешь, где я вчера ключи от машины проебал?

Валерка. Откуда он знает мой номер? Не, сегодня тяжело мозги грузить, подумаю об этом завтра. На всякий случай я порылась в сумке. Может, он мне эти ключи отдал? И вообще, моя девичья память под алкогольными парами плохо работает.

— Ну, ты вчера зажег... Весь клуб качал бедрами у тебя на подтанцовках. Твой ключ у... Ты же сам вчера отдал кому-то ключи и документы, чтобы не потерять, и еще пожелал хорошо прокатиться. Помнишь, кто это был?

— Не, ни хрена не помню. Дай номер кого-нибудь еще из тех, с кем мы вчера тусили. Я еще и телефон просрал. Может, охранники забрали? Меня же вчера выносили под белы рученьки! И бабок брать не хотели! А я им всего-то две пепельницы об пол со всей дури... Вот придурки!

Мда, этого я уже не помню. Но выдавать себя не буду.

— Ну, ты, как всегда, в своем репертуаре. А кошелек свой забрал?

— Я его тоже, что ль, кому-то дал?

— Ну да, ты отдал его этой своей... ну как ее...

— Блин, там реально потом была еще Катька, моя сучка, — всполошился Валера. — Небось все потратила, тварь. Вечно за мой счет себе шмоток понакупает, а потом типа самая крутая.

— Да ладно, серьезно? — спросила я, хотя мне совершенно не хотелось продолжать эту тему. (Блин, как бы тебе дать понять, что меня мало волнуют твои сучки и дела. И вообще, у меня тут на плече ревущая подруга. Все! Отвали и клади трубку!)

— Ну да. Тырит бабки из кошелька, пока я сплю, или еще что-нибудь мутит.

— Офигеть. И ты это терпишь? — Блин, зачем я задаю вопросы? Надо сказать, что я сейчас в туалете в «Макдоналдсе» и со мной кто-то разговаривает или что-нибудь еще такое дебильное, чтобы его ошарашить и он отвалил. Не, блин, его поперло на ля-ля. Он что думает, что меня так закадрить можно, рассказывая про своих сучек?

— Ну, а как? Любовь, блин, такая штука. Хреновая. И затратная. Особенно если баба красотка. Ты ее глаза видела? Такие синие и глубокие, как море!

Идиот. Значит, она еще и красотка. А Людка уже опять себя накрутила и ревет.

— Ты прям поэт!

— Не, ничего ты не понимаешь в телках. У вас же все конкуренция и всякая хрень. А тут нужны высокие ч, чтобы вас терпеть.

(Да-да, чувак. Пока. ОК?)

— Валер, слушай, я тут Садовое кольцо перебегаю. Мне неудобно говорить. Ладно, ты звони, если что.

— Что ты делаешь? Ни хрена не понял. Ну ладно, если узнаешь, у кого мои ключи, бабло и документы, ты меня набери. Твой телефон-то определил мой номер?

— Ага.

— Ну тогда бывай.

— И ты.

Все. Он положил трубку. Слава богу. Я же не могу быть жилеткой для двоих одновременно? Блин, я хочу шоколада. Меня загрузили.