Охота на Золушку

Цена короны

Едва проснувшись, несмотря на плохое самочувствие и еще более плохое настроение, Бачурина потребовала утренние газеты. Ее интересовало, как пресса осветила вчерашнее собрание акционеров "Цесаря". Увиденное в газетах не способствовало улучшению настроения. Тон большинства публикаций был пренебрежителен и одновременно агрессивен. Крах еще одной "пирамиды" - общее резюме статей. Пролистав очередную газету, Татьяна уже хотела отложить ее в сторону, как вдруг наткнулась на заметку, помещенную рядом со статьей о "Цесаре". В ней живо описывалась бытовая сценка из жизни "новых русских". Молодящаяся красотка, успевшая с утра перебрать коньяку, старательно извергает на свет Божий содержимое своего желудка. И происходит это все посреди одной из центральных улиц города, где остановился огромный "Линкольн" богатенькой пьянчужки. А чтобы никто не мешал, ее окружили дюжие молодцы с выпирающими из-под пиджаков пистолетами. Чуть ниже - обзор корреспонденции газеты, посвященный задержке выплат зарплат медикам, педагогам и прочим слоям трудящегося населения.

Героиня заметки не была названа по имени, но в Ровске лимузин "Линкольн" имелся лишь у Бачуриной. Кроме того, материал располагался следом за статьей о "Цесаре", в которой прямо говорилось, что Татьяна Николаевна отсутствовала на заседании "по невыясненным причинам". Так что догадаться, о какой "пьянчужке" идет речь, пытливому читателю не составляло труда. Особенно уязвило Татьяну слово "молодящаяся".

Она в сердцах швырнула газету на пол:

- Макс, вы можете узнать, кто автор этого пасквиля? - спросила она у телохранителя, заглянувшего на шум.

- Я сейчас приглашу Тормиса, поговорите с ним, - отвел глаза парень.

Ян Эдуардович не заставил себя ждать. Он поднял с пола газету и, аккуратно сложив ее, прошел к креслу:

- Вижу, успели ознакомиться. Сами виноваты. Кузнецову я уже сделал замечание.

- Замечание? Максу? За что?

- Непродуманными действиями вы не только подвергли свою жизнь опасности, но и наиглупейшим образом подставились.

- Вы считаете, нарочно?!

- Вы допустили ошибку, Макс не сумел предостеречь от нее. А я указываю на допущенную вами оплошность. Вот и все.

- Ну ладно, я хочу знать имя автора этого произведения.

- Вы имеете в виду всю подборку публикаций или какую-то определенную статью?

Бачурина удивленно посмотрела на собеседника. Она как-то упустила из виду, что все публикации, несмотря на разных авторов, но могут исходить из одной инстанции.

- Вы знаете, кто за этим стоит? - поинтересовалась Татьяна.

- Ходосеев. - коротко ответил Ян.

Бачурина задумалась. Она была осведомлена о застарелой вражде между Великим и ровским мэром, но не могла допустить, что в неприязни можно опуститься до заведомой клеветы. Впрочем, в войне все методы дозволены. Ослабление "Цесаря" означало усиление позиций ровского мэра. Поэтому, как знала Татьяна, Ходосеев и проводил среди акционеров корпорации "разъяснительную" работу.

- Мне стало плохо, - оправдываясь, проговорила Таня. - Что же, умирать надо было в этой машине?

- Умереть вы могли, покинув машину. И это несмотря на предупреждение, которое я сделал вчера вечером.

- В тот момент я совершенно забыла и о Боксере, и о заговоре...

- Это не оправдание. Следовало вызвать врача, едва заметив признаки недомогания. Возможно, тогда вы не потеряли бы сознание прямо на улице, а мы - сумели найти безопасный способ доставить вас в "Цесарь".

Упреки Тормиса были справедливы. Но какая женщина допустит, чтобы последнее слово осталось не за ней?

- Насколько я понимаю, в настоящий момент Ходосеев является нашим основным противником. Уверена, что у вас есть на него досье. Я хотела бы ознакомиться с материалами на мэра. Будьте добры, принесите их мне и, пожалуйста, в полном виде. Без купюр.

Тормис ушел, оставив приказание Бачуриной без комментариев. Но не успела за ним закрыться дверь, как в комнату заглянул Кузнецов.

- Татьяна Николаевна, Ян и вам высказал свое "фэ"? Знали бы вы, как мне досталось!

- Ты тоже считаешь меня виноватой во вчерашнем? - поинтересовалась Бачурина.

- Как вам сказать... В основном это моя вина. Останавливаться на улице - действительно большая глупость. - Кузнецов помолчал и добавил: - Там, где идет большая игра, нет места обычным человеческим слабостям.

- Это твои слова? - удивилась Бачурина.

- Нет, - признался Макс. - Наждак вчера распекал.

- На него похоже, - согласилась Татьяна.

Когда Тормис вернулся в спальню, он застал Бачурину уже одетой.

- Ян Эдуардович, - примирительно проговорила она, - давайте не трепать друг другу нервы. Предстоит еще долгая совместная работа и поэтому я предлагаю вам заняться моим образованием. Я должна знать хотя бы азы этого вашего оперативного искусства. Чтобы в дальнейшем не допускать ляпсусов.

Тормис, ожидавший, что женщина станет капризничать и донимать его колкостями и придирками, сумел лишь выдавить из себя нечто, означающее согласие. Но затем вновь нахмурился и пробурчал:

- Разве Рейн уже разрешил вам покидать постель?

- Я чувствую себя почти в норме. Между прочим, мне так никто и не сказал, в чем причина недомогания.

- А куда подевался Гайнанов? - спросил Тормис, пытаясь перевести разговор на другую тему.

- Андрей с Аркадием Константиновичем вылетели в Москву. Зотов попытается вдохнуть уверенность в наших московских союзников, а Гайнанов - выйти на Гуковского. Великий с помощью этого чиновника выбивал у правительства кредиты. Может, и нам повезет. Но вы не ответили на мой вопрос.

- Увольте, Татьяна Николаевна, я не привык сообщать людям подобные известия. Пожалуй, вам лучше поговорить с Рейном.

- А он отсылает меня к вам. Итак, Ян Эдуардович, я жду.

После знакомства со Свиридовой, у которой она стала часто бывать, Люба вновь вспомнила о своем увлечении живописью. Она даже достала давно заброшенные рисовальные принадлежности и набросала несколько рисунков. Однако прежних навыков вернуть не удалось. Рисунки были неплохими для дилетанта, но совсем не передавали настроение, которое хотела вложить в них Ходосеева. Да, шанс проявить себя художницей она давно утратила. Не начинать же в сорок пять с самого начала. Пришлось ограничить свое увлечение приобретением художественных альбомов. Она стала завсегдатаем художественных салонов и книжных магазинов. А с покупками шла к Свиридовой, где часами листала книги, пока художница работала над очередным полотном.

Однажды, рассматривая полки книжного магазина, Ходосеева услышала за спиной:

- Любочка! Какая встреча!

Оглянувшись, она заметила свою сокурсницу Катю, которую не видела уже двадцать лет и, честно говоря, готова была не видеть еще столько же.

- Я слышала, твой Женя карьеру сделал? - защебетала однокашница.

Люба напряглась: не хватало еще, чтобы эта дура произнесла на весь магазин должность мужа. Но та не стала развивать тему мужниной карьеры, перескочила на себя, потом на общих знакомых, затем на книжные новинки.

- Прекрасную книгу ты купила, - похвалила Катя, рассматривая том, который Ходосеева держала в руках. Это была "Иллюстрированная энциклопедия антиквариата".

Ходосеева думала, что сейчас последует фраза типа "у богатых свои причуды" или "конечно, ты себе можешь это позволить". Но обманулась. Катя произнесла совсем иное:

- Если действительно интересуешься антиквариатом и вообще искусством, тебе обязательно нужно познакомиться с Борей.

Люба не успела даже поинтересоваться, кто этот Боря, а сокурсница уже призывно махала рукой:

- Подойди сюда.

Боря оказался весьма импозантным мужчиной приблизительно одних лет с Ходосеевым. Он подошел, продолжая листать только что приобретенную книгу по искусству средневековой Европы. Люба обратила внимание, что книга написана на английском языке.

- Уткнется в книгу и света Божьего не видит, - сварливо, но в тоже время не без гордости произнесла Катя. - Боря, я хочу тебя познакомить со своей институтской подругой. Это мой кузен, между прочим, профессор Стокгольмского университета. Большой умница.

- Оставь - сглазишь, - отмахнулся Борис. - А вы, как вижу, тоже интересуетесь красивыми вещами. Или купили кому-то в подарок? Занимательная книжица.

В его словах сквозила дружелюбная снисходительность, с которой профессионалы обычно беседуют с любителями.

- Вот он всегда такой - все внимание на книги. Боря, разреши тебе напомнить, что перед тобой привлекательная женщина.

- Вы действительно профессор Стокгольмского университета? - поинтересовалась Ходосеева не без некоторого удивления.

- Да, читаю лекции по истории российского искусства. Всего несколько в год. Это дает небольшой приработок и право козырять профессорской должностью.

- Вы больше похожи на киноактера, - невольно признала Люба.

- Это, как говорят мои студенты, благодаря прикиду.

Таких привлекательных мужчин, как Борис, Ходосеева действительно встречала не часто. Среднего роста, не красавец, но в тоже время с какой-то изюминкой. Чем-то похож на Клинта Иствуда, только значительно моложе. Прическа ухоженная, видно, что потрудился настоящий мастер. Одежда модная и в то же время вполне консервативная - несомненно из дорогого магазина: из-под распахнутого длиннополого осеннего пальто выглядывал отлично скроенный костюм. Обувь сияла, будто мужчина прилетел в магазин по воздуху, а не пришел, как все, по слякоти. Но главное - глаза, светящиеся умом и волей, и в тоже время удивительно мягкие.

- Вы, как вижу, сомневаетесь в том, что я искусствовед, - усмехнулся Борис. - Что ж, сегодня я договорился со своими друзьями из музея художеств, что покажу сестре некоторые картины из запасников. Если хотите, можете пойти с нами.

Ходосеева хотела отказаться, но неожиданно для себя согласилась. Это было второе замечательное знакомство за последние десять дней. Но Свиридовой она о нем не рассказала.

Развалясь на заднем сидении "Мерседеса", Гуковский назидательно втолковывал Гайнанову, расположившемуся у противоположной дверцы машины:

- Поверь мне, женолюбие не является грехом. Примеры тому - мудрый царь Соломон и наш равноапостольный Святой Владимир.

Андрей Дмитриевич, еще помнивший кое-что из школьного курса истории, возразил:

- Владимир с принятием христианства отказался от многоженства.

- Что не мешало ему каждую ночь укладывать в постель свеженькую девку. Наши предки знали, что делали. И ты поступил совершенно правильно, взяв молодую жену. Но если желаешь стать долгожителем, надо окружить себя целым гаремом нимфочек.

Гайнанов взглянул на собеседника. Многочисленные любовные связи, если это действительно правда, а не слухи, престарелому ловеласу явно не пошли на пользу. За последний год Гуковский сильно сдал. Да и пьет он больше, чем следует... Но вместо этого Андрей произнес очередную банальность:

- Я так и поступаю. "Cвою маю, i чужих не минаю".

- Не-е, это не совсем то. Вы, молодые, копите любовниц, занося их в список побед и растрачивая на девок миллионы. Не содержать их надо, а держать рядом с собой, тогда веселые и свеженькие девочки отдадут тебе часть своей энергии.

- Ваши слова пристали бы какому-нибудь вампиру, - усмехнулся Гайнанов. - Кровь пить еще не пробовали?

Гуковский пронзительно рассмеялся:

- Это мысль. Но есть одна закавыка: наибольшей энергией обладает чистая кровь девственниц и младенцев. Это знал еще Жиль де Ре.

- Время Синей Бороды, слава Богу, прошло.

- Ты так думаешь? Хочешь, назову настоящих упырей? Это твои холодные светские красавицы, звезды эстрады и кино. Вот они подлинные вампиры. Все соки из тебя высосут. И обходятся дорого. От таких надо бежать, как черт от ладана. И дело тут не в возрасте. Старость не означает ограничений на секс. Просто изменяется подход.

- Старый конь борозды не портит?

- Вот-вот. Не помню, где я вычитал фразу: "Я буду ощущать себя мужчиной, пока у меня есть хоть один палец". - Гуковский засмеялся старческим дребезжащим смехом. - Кажется, сказал Илья Эренбург. Оценить это я сумел лишь недавно. Когда на смену юношеской пылкости пришел опыт.

Машина въехала на территорию загородного дома Гуковского. Раньше эта дача принадлежала какому-то государственному ведомству. Десять гектаров леса оградили высоким глухим забором, за которым построили комплекс зданий. Задумано было великолепно, а получилось по-русски: с размахом, но до жути неуютно. А может, это сделали намеренно. Ведь строился объект в сталинские времена, а Вождь любил зловещие намеки. Недаром большинство госдач высших сталинских сановников несут в своей архитектуре что-то от учреждения или тюрьмы. Словом, не дача, а казенный дом. Это впечатление складывается из множества малозаметных деталей: оттенков краски, раз и навсегда утвержденных хозупром, стандартным набором казенной мебели, инвентарной бирочкой на пальме. Все было основательным, крепким, но каким-то ненастоящим, как реквизит в театре. Множество мелочей постоянно напоминало временщикам, что они целиком и полностью зависят от Хозяина. Стоит тому сменить милость на гнев, как интерьер мгновенно изменится. И чиновник, даже не выезжая с дачи, окажется в своеобразной тюрьме, рассчитанной на одного узника. Тюрьме пока еще комфортабельной, но со всеми присущими пенитенциарному заведению атрибутами: высокими заборами, овчарками, охранниками у ворот. Потому и стулья здесь жесткие, чтобы не только головой, но и задницей чувствовали, чем на самом деле являются их наркомовские посты.

С крушением империи значительную часть госдач растащили в приватную собственность чиновники разных рангов. Нынешние и бывшие.

Отхватил свой кусок пирога и Модест Семенович. И начал обустраивать новое владение. Не ограничившись заменой мебели и частичным залатыванием дыр, он подверг здание капитальной реконструкции. Только на черепицу из Германии потратил столько, сколько обычный инженер не зарабатывает за всю жизнь. Зато домик получился - игрушечка. С английским парком, с аккуратно подстриженными лужайками, по которым бродили павлины, с зеркальным прудом. В его водах отражалась белоснежная беседка с подпирающими купол дорическими колоннами - единственное, что осталось от некогда стоявшего здесь барского имения.

Сейчас на даче опять воцарилось запустение. В былые времена порядок здесь поддерживали четыре десятка постоянных работников - охранников, поваров, садовников, плотников. Осталась лишь экономка, приезжающая через день, да дюжина охранников, дежуривших попарно у ворот. Два года назад, после смерти жены, Гуковский потерял интерес к имению, которое мечтал превратить в родовое гнездо, и целый год оно простояло пустым. Теперь Модест Семенович наезжал сюда едва ли не ежевечерне, чтобы провести ночь с очередной "очаровательницей" или устроить настоящую оргию. Все условия для этого имелись: закрытый бассейн, сауна, множество просторных спален. И главное, удаленность от посторонних глаз.

Вот и сейчас Гуковский ехал отдохнуть и расслабиться. А заодно прихватил и Гайнанова, подкараулившего старика в приемной министра.

Едва Андрей Дмитриевич и Модест вышли из "Мерседеса", как тот развернулся и уехал. Мужчины прошли в огромный парадный зал, наполненный золотым солнечным светом. И здесь на них налетела стайка красоток, одетых в нечто прозрачное и неосязаемое. Две девицы повисли на Гайнанове, а три принялись увиваться вокруг хозяина дома.

- Ну, ну, баловницы, - посмеиваясь и похлопывая девушек по мягким местам, приговаривал Модест. - Дайте хотя бы выпить с дороги. Я уж не жду, чтобы нас накормили.

Прелестницы тотчас повлекли мужчин в столовую.

- А это, девочки, Андрей Дмитриевич Гайнанов, прошу любить и жаловать, - по пути представил гостя Гуковский. - Мужчина он молодой и крепкий. Может, кому из вас понравится, так уж постарайтесь ему приглянуться... Он человек не жадный.

- Ну каковы красавицы? - Гуковский теперь принялся расхваливать и обратил глаза на девиц. - Обрати внимание на груди. Попробуй ягодицы - как литые.

- Действительно хороши, - согласился гость, убирая руку одной из девиц со своей ширинки. Не потому, что это было неприятно, а просто мешало движению.

Давненько он так не парился! И уж было не без греха. Разморенный паром и любовью, Гайнанов раскинулся на дубовой полке. Чуть в стороне в живописных позах, расположились трое девушек. Четвертая красотка улеглась в ногах банкира, пытаясь ласками пробудить в нем любовный огонь.

Из белых клубов вышел в наброшенной мокрой простыне Гуковский. Он парился в соседнем отделении со своей пассией.

- Что притихли? - Гуковский пошлепал по плоскому животу одну из девушек и, не дожидаясь ответа, направился к полке, на которой лежал гость.

Гайнанов пошевельнулся, делая попытку встать, но красотка удержала его рукой. Да и не было у Петра Алексеевича большого желания подниматься.

Модест подошел совсем близко. Принялся рассматривать, как девка старается раззадорить гостя.

- А ну, помогите подруге, - кликнул остальных.

Отдыхавшие нимфы вспорхнули со своих мест и поспешили на зов. Они окружили Гайнанова, принялись целовать и вылизывать, как похотливые кошки.

- Поглубже, поглубже, - Модест, взяв за волосы, несколько раз качнул голову девушки, задавая амплитуду движения. - Покажи, на что способна. Только не проглоти.

После сауны был обед. Не то чтобы пиршество, но вполне приемлемо. По принципу "Лукулл обедает у Лукулла". О чем Гайнанов тут же и заявил, стремясь продемонстрировать начитанность и сделать приятное хозяину.

- Спасибо за сравнение. Но я не собираюсь уходить на покой. И, кроме того, надеюсь, что умру в здравом уме и меня не опоят отравой слуги, - засмеялся в ответ Гуковский.

Гайнанов смешался. О Лукулле он знал лишь, что этот римлянин прославился своим чревоугодием.

Кроме обильной выпивки, обед сопровождался также и "культурной частью". Сперва одна из нимфочек показала "танец живота". А когда перешли к десерту, Гайнанов смог наблюдать профессионально исполненный стриптиз. Греховное застолье затянулось до глубокой ночи. Андрей Дмитриевич пытался время от времени завести разговор о кредите, но Модест подмигивал какой-нибудь из девочек и та уж старалась сделать так, чтобы мужчина забыл о делах.

- Пусть приезжает Танюша, тогда и поговорим. Попаримся! - куражился хозяин дома. - Давно мечтал с ней познакомиться.

Окончательно пресытившийся любовью и вином, Гайнанов к концу ужина уже ничего не помнил и не соображал.

Проснулся он в том же зале. Столы таинственным образом исчезли, лишь на полу валялись пустые бутылки. Завернувшись в простыню, в которой вышел вчера из сауны, Андрей отправился искать Модеста. Но ни Гуковского, ни его нимфочек не обнаружил. Будто привиделось ему вчера. Дом был пуст.

Свою одежду Андрей Дмитриевич обнаружил в предбаннике, где ее вчера и бросил. Одеваясь, Гайнанов заметил, что трусы измазаны губной помадой -шуточки Модеста.

У ворот особняка Андрея ожидал автомобиль, довезший его до Москвы. Гайнанов пытался дозвониться Гуковскому, но безрезультатно. Ничего не дали и поездки в министерство и домой к чиновнику. От поездки в столицу у Андрея Дмитриевича остались лишь похмелье и чувство опустошенности.

После своего неудачного выезда на собрание акционеров Бачурина не покидала дома на Богоявленской. Говорили, что большую часть времени она проводит в постели из-за возникших проблем со здоровьем. По крайней мере, на Богоявленскую в какой-то момент зачастили медицинские светила, обнаружившие у молодой вдовы целый букет болезней: что-то там с почками, желудком и по женской части. Хотя известно: были бы у пациента деньги, а уж от чего лечить, врачи всегда найдут.

Что касается попыток руководить "Цесарем", то Татьяна Николаевна перестала вмешиваться в дела корпорации. Управление деньгами и пакетом акций она доверила своим конфидентам Зотову и Гайнанову. И правильно: бабам нечего делать в большом бизнесе.

Тормис застал Бачурину перебирающей на своем столе многочисленные папки.

- Я могу вам чем-то помочь?

- Вряд ли, Ян Эдуардович. Я удивляюсь, как Петру Алексеевичу удавалось управляться с такой прорвой дел.

- Может, потому, что на его столе никогда не скапливалось столько бумаг?

- Но я не успеваю даже просто прочитать поступающие документы. Не то, чтобы вникнуть в содержание каждого. На это уходит очень много времени.

- Разрешите взглянуть, что вам прислали на ознакомление?

- Думаю, что от начальника службы безопасности у меня не может быть секретов.

Заглянув в десяток папок, Ян сложил их аккуратной стопочкой и отодвинул в сторону:

- Татьяна Николаевна, как давно вам довелось принимать гостей?

Вопрос застал Бачурину врасплох.

- Ну, месяца полтора назад. Но какое это имеет отношение к нашей проблеме?

- Самое непосредственное. Просто я хочу привести в качестве примера праздничный ужин.

- Действительно, какие еще примеры могут убедить женщину? - не удержалась от шпильки Татьяна.

Тормис не обратил на выпад внимания и, сделав небольшую паузу, начал читать очередное поучение - занятие, которому в последние дни он посвящал немало времени.

- Все проблемы делятся на три категории: стратегические, тактические и оперативные. При встрече гостей ваша стратегическая задача - произвести на них благоприятное впечатление.

- Пожалуй, - согласилась Бачурина.

- В свою очередь, стратегическая проблема состоит из нескольких тактических. Какие блюда подавать, как сервировать стол и так далее. Допустим, у вас отличный повар и вам нет нужды вмешиваться в его работу. Он сам все сделает на высшем уровне. А вот с официантами проблема. Они поставили не тот сервиз, и стол застелили неподходящей скатертью. В этом случае приходится самой решать тактическую проблему и приказать заменить сервиз и скатерть.

- А оперативные проблемы? Что это такое?

- Оперативные? Это проблемы еще более низкого уровня: в какой прачечной была выстирана скатерть, сколько за это заплатили и каким порошком пользовались. Как правило подобные проблемы встают перед обычными домохозяйками. Но даже ваш дворецкий не часто сталкивается с подобными пустяками. Для этого есть кастелянша. Да и вам совсем ни к чему забивать голову мелочами. Приказали сменить скатерть - и довольно. Можно переходить к более важным делам.

- Но если мы отбросим в сторону пустяки, а нерешенных проблем все равно осталось слишком много?

- Стратегических проблем никогда не бывает много. А у хорошего руководителя никогда не возникнут трудности с тактическими проблемами. Официантов можно простить, если они допустили одну ошибку. Но если они повторяют ее раз за разом, значит, вам следует подумать о смене метрдотеля, дворецкого или кто там еще заведует подобным хозяйством.

- Кажется, я поняла. Я никогда не успею подготовиться к встрече гостей, если сама буду наблюдать: не пригорел ли соус, вытерта ли пыль на серванте и начищено ли столовое серебро.

- Вы уловили самую суть.

- Замечательно, когда можно положиться на слуг. А если нет?

- Надо уметь подбирать помощников. Если вы справитесь с этой задачей, то помощники помогут подобрать остальной штат.

- Но что же делать со всем этим? - Бачурина указала на горы документов на столе. - Похоже, мои помощники хотят, чтобы я совсем запуталась в мелочах.

- Для начала давайте попросим вашего секретаря разобрать папки.

- А дальше?

- Посмотрим, чем именно заваливает вас каждый из помощников.

Разговор прервал телефонный звонок.

- На ловца и зверь бежит. Это Зотов, - прикрыв трубку, сообщила Бачурина. - Аркадий Константинович, хорошо, что позвонили. Я совсем запуталась в этих бумагах. Да, я понимаю, что искусство управления - сложная наука. Мне кажется, я никогда ее не освою. Спасибо, что верите в мои способности. Здоровье? Терпимо. До свидания.

Пока Татьяна Николаевна разговаривала с адвокатом, секретарь рассортировала папки по стопкам.

- Давайте взглянем, что получилось, - предложила Бачурина.

Документы были разложены в пять стопок. Две наиболее высокие составляли папки, поступившие от руководителей корпорации, Казарина и Лебединского. Еще две, тоже внушительные - от Зотова и Гайнанова. И самая маленькая - из других источников.

- И как вы это объясните? - поинтересовалась Татьяна Николаевна.

- Все очень просто. Чем больше документов пришлют вам Гайнанов или Казарин, тем большее впечатление они пытаются произвести на вас выполняемым объемом работ. И кроме того: оказавшись погребенной под этим ворохом бумаг, вы вскоре окажетесь в зависимости от этих людей, так как не сможете обойтись без их пояснений.

- А пятая стопка?

- Это отделы и фирмы, чьи руководители не участвуют в борьбе за власть. Им незачем привлекать к себе внимание и заваливать вас бумажными Монбланами.

- Мне понятно, что движет Казариным и Лебединским. Но Зотов и Гайнанов?

- Они тоже люди. И понимают, что их теперешнее положение зависит от того, насколько вы нуждаетесь в них. Вот и стараются по мере сил укрепить свои позиции. Это вовсе не означает, что им не следует доверять. Просто не нужно передоверять им свои полномочия. Без особой на то необходимости.

- Как раз сейчас такая необходимость налицо. Но давайте посмотрим, что поступает от вас. А то все Казарин и Лебединский. С какими проблемами вы, Ян Эдуардович, пришли ко мне?

- Что ж, ознакомьтесь.

Прочитав материалы, Бачурина посмотрела на Тормиса:

- Только что вы критиковали других. А сами хотите, чтобы я занималась вашими проблемами на уровне тонкостей. Или как вы говорите - на оперативном уровне. Какой пример из хозяйственной практики вы можете привести в свое оправдание?

- Пример? Сейчас подумаю. Вот, пожалуйста... Представьте себе, что среди ваших гостей попался привередливый гурман. Но при этом - язвенник и страдает массой различных аллергий. А вам очень важно произвести хорошее впечатление именно на этого гостя.

- Представила. И что же?

- Не разумно ли будет в таком случае выяснить: какие блюда любит гурман? Какую диету ему рекомендуют врачи? И после этого обсудить меню с шеф-поваром.

- Вы и есть этот шеф-повар?

- Шеф-повар - это ваш управляющий. А я - тот, кто добывает информацию о пристрастиях важных гостей. Распорядиться же полученным знанием вы должны сами. Можете принять решение сами, а можете передать информацию, без раскрытия источника, подчиненным. Чтобы они более верно ориентировались в обстановке.

- А почему бы вашей службе на основе полученной информации не вырабатывать решения?

- Соблазн велик, но тогда получится, что хвост вертит собакой.

- Но наш век называют веком информации. Из-за огромного ее потока, обрушивающегося на людей каждый день.

- И тем не менее, заметьте, я принес вам одну единственную папочку.

- Верно, от вас поступает не слишком много бумаг. Можно подумать, вы целыми днями бездельничаете.

- А может, это свидетельствует о хорошей работе службы?

- Ну хорошо.С вами мы разобрались. А что делать со всем этим? - Бачурина указала на высящиеся на столе стопки.

- Вам уже пора формировать собственную команду. Увеличьте для начала штат секретарей. Только без лишней огласки. Пусть ваши рекруты обрабатывают весь поступающий массив данных. Таким образом будете учиться не только вы, но и они. И в "Цесарь" придете с собственным аппаратом.

- Вы еще в это верите?

- Иначе не стал бы тратить время.

- Вы оптимист, Ян Эдуардович. И если закончили лекцию, - не смею задерживать. В десять мне предстоит еще выслушивать нотации Рейна.

Проезжая мимо здания областного суда, Кумов заметил у дверей усиленный наряд автоматчиков. Неподалеку стояло несколько милицейских машин, расхаживали вооруженные патрули. Сегодня начинался суд над молодчиками, "наезжавшими" на одно из предприятий корпорации "Цесарь". Однако суд не являлся свидетельством того, что корпорация вернула себе былую мощь, - скорее наоборот. Подсудимые были неопытными "бакланами", в прежние времена не смевшими косо взглянуть даже на киоск с эмблемой "Цесаря". Но после смерти Великого эти сявки решили, что смогут поживиться наследством вдовушки и взять "шефство" над сетью обменных пунктов. Но - сразу же попались, моментально раскололись, и дело на удивление быстро передали в суд. Даже в СИЗО толком не попарились. Судебное заседание тоже не затянется. И пойдут ребятишки по этапу. Вот только сроки у них будут не детские. Налицо преступная группа, и прокурор будет только рад отчитаться о победе над ровской организованной преступностью. Получат "мафиози" под самую завязочку. Ну да такая уж доля бакланья.

На проезжую часть вышел гаишник, поднял жест, преграждая дорогу "семерке" Кумова. С противоположной стороны подъехала колонна из нескольких автомобилей, впереди которых шли легковушки с мигалками. Четыре автозака один за другим въехали в ворота суда. Ни абы кого - банду привезли!

Гаишник отступил в сторону, махнул полосатой палкой. Проезжай!

Шанхай припарковал машину у центрального универмага и прошел внутрь. Задорожный направился за ним следом, а Кунину пришлось на полминуты задержаться, чтобы объясняться с некстати подоспевшим контролером. Подъезды к ЦУМу давно были превращены в платную стоянку. Громиле, нацепившему красную повязку сборщика платы, оказалось наплевать на красную корочку, которую ткнул ему опер, он даже пытался схватить Кунина за рукав. Пришлось пообещать слишком ретивому работничку посодействовать в увольнении.

Когда Кунин заскочил внутрь магазина, он увидел Задорожного стоящим посреди зала и беспомощно озирающимся. Объект наблюдения исчез.

Оперы доложили о ЧП начальству, но вопреки ожиданиям, избежали головомойки. Савченко даже не удивился их сообщению, лишь проворчал нечто вроде того, что этого следовало ожидать, и приказал сторожить "семерку" Шанхая.

Шанхай объявился через полтора часа, нагруженный свертками с покупками. Как ни в чем ни бывало забросил пакеты на заднее сидение и спокойно, не торопясь, вернулся на квартиру, где остановился.

Вечером Задорожный и Кунин перешерстили всю оперативную сводку за день. За время, пока подопечный находился вне контроля, произошли две драки, две кражи личного имущества, одно ограбление квартиры, но ничего, в чем можно было бы заподозрить Шанхая.

- Если он и сотворит что-то, мы об этом даже не узнаем, - задумчиво проговорил Савченко, когда сыскари доложили о результатах наблюдения. - А если и узнаем, не сможем доказать.

Полковник посмотрел на подчиненных, будто ждал опровержения. Но те молчали.

- Ладно, орлы, хватит прохлаждаться. С завтрашнего дня возьметесь за настоящее дело, - твердо, как о давно принятом решении сообщил Савченко. - И так начальство мне темечко проклевало.

- А Шанхай? - полюбопытствовал Задорожный.

- Если натворит что, будем ловить. А пока незачем устраивать за ним слежку.

- Но сегодня он явно что-то затевал, - возразил Кунин.

- У тебя есть доказательства преступных намерений гражданина Кумова? Нет. Налицо лишь ваша с Задорожным профессиональная неподготовленность.

Боксер сидел на заднем сидении новенькой "Мазды" и рассматривал ровские улицы.

- Притормози-ка здесь, - неожиданно приказал он водителю. - И сходи купи мне сигарет.

Водила послушно вылез из машины, сообразив, что шеф хочет остаться один. От газетного киоска к иномарке вразвалочку подошел представительный кавказец. Чуть поодаль подпирали углы еще двое, одетых попроще, но не из тех, что торгуют на базарах.

- Чем порадуешь? - после рукопожатий и обычных приветствий спросил кавказец.

- Бачурина не выползает из своей норы.

- А там ее никак не достать?

- Пробовали подкатиться к обслуге. Только по рогам получили. Девка, может, и дура, но безопасностью у нее заправляет кто-то крутой.

- Я узнавал: молодой парень - Макс Кузнецов. До этого ничем себя не проявил. Еще один, Сирота, переключился на обслуживание "Цесаря". В доме на Богоявленской даже не появляется.

- Не знаю, кто там за старшего, но оборону он держит глухо. Не подобраться. А вы еще не отказались от мысли прищучить девку?

- К чему ты спрашиваешь? Кишка тонка провернуть такое?

- Ты меня не подначивай. Я не мальчик. Спрашиваю потому, что слушок пошел, будто у Бачуриной рак. Я проверял - к ней что ни день врач приходит, каких-то специалистов из столицы привозили.

- Что за специалисты?

- А хрен их знает! Медики.

- Ну, даже если и рак - знаешь, сколько, бывает, с этим раком живут? Мы все перемрем, пока она окочурится. Этот вопрос следует серьезно прощупать. Может, она эти слухи сама и распространяет.

- Только полный валет будет о своей слабости трубить. Люди - что волки. А волки - санитары леса. Слабого да больного рвут на части.

- Ладно. Ты пока продолжай подготовку, а я попробую прощупать, насколько серьезны эти слухи.

- Значит, если подвернется возможность...

- ...то грех упускать.

- Понял.

- Вот и хорошо, что понял. Наш уговор остается в силе.

Боксер угрюмо смотрел в окно, на серую мокрую улицу. Он уже сомневался, что сможет добраться до Бачуриной, пока та не покажется на людях. Но не признаваться же в собственной слабости. Придется делать еще одну попытку.

- Что нового в Ровске? - тем временем спросил собеседник, как бы подводя черту под деловой частью разговора.

- Да появился тут на днях один старый знакомый. Из Москвы.

В интонации Боксера кавказец уловил намек.

- Что за знакомый?

- Шанхай.

- Шанхай? Не знаю такого. Что за птица?

Боксер испытывающе посмотрел на собеседника. Может, тот и не знал Лешку, нельзя знать всех на свете. Но ведь Шанхай какого-то рожна сидит в Ровске. Не для того же, чтобы только водку жрать да баб трахать.

Решив заняться подбором собственной команды, Бачурина потребовала досье на возможных кандидатов. Начала с Гайнанова. Бог знает, что она надеялась найти в этих бумагах. Но в этот раз Тормис представил ей не личные дела из отдела кадров, а материалы детективного агентства - куда более полные, чем официальные характеристики. Детективы знали о своих подопечных много такого, что было неведомо даже женам и близким друзьям объектов наблюдения.

Впрочем, досье Гайнанова не содержало ничего существенного или тем более компрометирующего. Так, несколько интрижек во время командировок и - на курортах. Тем более, что некоторых из случайных партнерш Гайнанова "подбросил" референту начальник службы безопасности корпорации "Цесарь" Гришин. Девицы предоставили весьма откровенные отчеты о проведенных ими "операциях". Бачурина поморщила нос, но прочитала все рапорты до конца. Неужели когда-то и Великий читал эти донесения? Несомненно. А теперь в этой куче грязного белья приходится копаться ей.

По-настоящему уязвило Таню донесение о похождениях Андрея на даче Гуковского во время последней поездки в Москву. Среди ночи в машину к водителю Гайнанова подсела проститутка и очень красочно описала, чем занималась с хозяином и гостем. При этом весьма скептично отозвалась о сексуальных способностях мужчин.

Татьяна поймала себя на мысли, что испытала некоторые разочарование и даже обиду, но одернула себя: она ведь не жена и даже не любовница Андрея.

Что касается бизнеса, то, судя по всему, ничего компрометирующего в поведении Гайнанова замечено не было.

Удивительно, но с осени количество в досье документов значительно уменьшилось. Еще раз пролистав папку, Бачурина заметила, что порядковые номера на листах за последние два месяца идут не по порядку. Все ясно - ей передали только те материалы, ознакомить с которыми посчитали нужным. Опять шпионские правила? Или Тормис ведет свою игру?

Полученной информации было явно не достаточно чтобы прийти к какому-либо однозначному выводу.

Сейчас Таня как никогда нуждалась в сильном и надежном человеке, способном защитить ее интересы. Но где его взять, этого верного друга? На кого она может без опаски опереться? Кто заслуживает доверия - Гайнанов? Зотов? Тормис? Каждый из них уверяет в своей преданности, однако наверняка преследует собственные интересы. И для того, чтобы убедиться в совпадении этих интересов с целями Бачуриной, нужно то, чего ей сейчас не хватает - время.

Из задумчивости вывел телефонный звонок. Голос в трубке был грозен:

- Ты почему не спишь?

- Кто это? - удивилась Бачурина.

- И родственников не узнаешь, - констатировал звонивший.

- Дядя Константин! - воскликнула Татьяна (Никовани теперь часто звонил в Ровск). - Но как вы узнали, что я не сплю?

Она бросила взгляд на часы: уже заполночь. Где то время, когда она жила по распорядку?!

- Можно подумать, что в этом доме телефон имеется только у тебя.

Намек дяди не смутил Бачурину: она знала, что князь периодически звонит дворецкому Павлу, и осведомляется о делах племянницы. И тем не менее, произнесла с осуждением:

- Следите?

- Что делать? - вздохнул Никовани. - Если за тобой не присмотреть, загонишь себя, как лошадь.

- Приходится гнать. Жизнь такая...

- Неприятности?

- После того, как я узнала, что на меня готовят покушение, любая неприятность покажется мелочью. Хотя, возможно, хотят просто припугнуть. Чтобы продала свою долю акций.

Бачурина не боялась вести откровенные переговоры по своему личному телефону. Тормис позаботился о надежности и безопасности связи: ее аппарат, был снабжен скремблерами, засекречивающей аппаратурой связи. К тому же дядя был по сути единственным, с кем она могла позволить себе откровенность.

- Мне доводилось быть предметом охоты. Следует признать, это вызывает малоприятные ощущения. Может, есть резон уехать на месяц-другой? Погостишь у меня.

- Было бы неплохо, но мне еще только предстоит укрепиться в своем наследстве. На это требуется время.

- И верные люди, - вставил Никовани.

Замечание старого князя заставило Татьяну тяжело вздохнуть.

- Что, людей не хватает? - понял Никовани.

- Верных людей, - поправила Бачурина. - В последние дни мне часто намекают, что нельзя полностью доверять даже ближайшим помощникам.

- Они правы. Ведь речь идет о сотнях миллионов долларов.

- Небольшое утешение.

- Меня значительно больше волнует покушение. Я предполагал, что возникнут осложнения, и предпринял кое-что... Но все же постараюсь придумать, как помочь твоему горю. А утром перезвоню. Жаль, сейчас не могу приехать к тебе. В котором часу ты поднимаешься?

- Похоже, сегодня мне не придется ложиться.

- Глупости. Обстоятельства вертят, как хотят, только слабыми людьми. Ты всегда можешь остановиться и отдохнуть, восстановить силы. Ложись спать, а дядя Константин немного поработает на тебя.

- Уже полтретьего. А на шесть у меня назначена встреча. Нужно столько обдумать.

- Чепуха. Я сам был таким - все торопился жить. И чуть не загнал себя, как скаковая лошадь. Учись на моем примере и не повторяй ошибок.

- Хорошо, дядя.

- Утром я тебя разбужу. Спокойного сна.

- Спокойной ночи, - устало произнесла Бачурина, не желая спорить со стариком.

Она пододвинула к себе досье на Зотова и углубилась в чтение. Через несколько минут глаза ее сомкнулись и Бачурина, опустив голову на руки, уснула.

Таню разбудил зуммер сотового телефона, лежавшего в кресле рядом с диваном.

- Алло.., - Поднося трубку к уху, Бачурина недоуменно осмотрелась вокруг, не понимая, как она оказалась на диване, укрытая одеялом.

- Молодец, девочка, все-таки послушала совета старика, - послышался голос князя Никовани. - Слышу по голосу, что спала. Правильно сделала.

- Уснула прямо в кресле, - призналась Таня. - Наверное, вы так подействовали.

- Э! Продолжай работать в прежнем темпе - и будешь засыпать на ходу. Но перейдем к делу. Я переговорил кое с кем из своих друзей в Грузии и Москве. Обещали помочь. Конечно, в самом Ровске они не располагают ни нужными связями, ни прочными позициями. Но что-нибудь придумают. Это люди слова. Кстати, с одним из них ты знакома - Иван Царедворцев. Настоящий мужчина. Сейчас таких мало даже на Кавказе.

- Царедворцева я помню, - вставила Татьяна.

- Кроме того, - продолжал Никовани, - на днях я связался с одним человеком и попросил тебе помочь. Не хотел об этом говорить, но сейчас тебя нужно приободрить. Он большой специалист по экстремальным ситуациям.

- Кто этот человек?

- Надежный парень. Большего по телефону сказать не могу. Он сам с тобой свяжется. Но ты знай, что он рядом и готов в случае нужды оказать необходимую поддержку.

- А как я его узнаю?

- Не беспокойся - узнаешь. У него много имен, но тебе он представится Авакумом. Береги себя. Buena suerte!

- Adios!

Таня поднялась с дивана и прошла в ванную комнату. Когда она вернулась в кабинет, на журнальном столике в углу уже дожидался горячий кофе.

- Доброе утро, Татьяна Николаевна! - в двери показался телохранитель.

- Доброе утро, Саша. Ты не расскажешь, как я оказалась на диване?

- Я заглянул в кабинет, вы спали прямо в кресле. Вот я и перенес вас на диван.

- И я не проснулась?

- Ну, вы что-то говорили... Но не по-русски. Наверное, на испанском.

- Да? Раньше я во сне не разговаривала. И что же я сказала?

Саша пожал плечами:

- Нихт ферштейн.

- Не силен, значит, братец, в языках. У меня была назначена встреча, - неожиданно вспомнила Таня.

- Дворецкий от вашего имени перенес встречу на обед.

- Даже так? Ай да дядя! - удивилась Бачурина. - А что ты хотел?

- Ко мне пришел сменщик. Хочу представить его вам.

- Что же, я теперь постоянно буду под чьим-то присмотром?

- Мы постараемся лишний раз на глаза не попадаться.

- Договорились.

В кабинет вошла невысокая худощавая девушка. Рядом с массивным, накачанным Сашей она казалась особенно маленькой и хрупкой.

- Это Ирина, - представил сменщицу Саша. - Вы присматривайте за ней, Татьяна Николаевна. И не давайте в обиду.

Девушка лишь усмехнулась на слова телохранителя.

- Здравствуйте, - вежливо произнесла она. - Я буду временно исполнять обязанности вашего секретаря.

- Но у меня есть секретарь, - возразила Таня.

- Ну тогда помощника секретаря.

- Ира у нас не гордая, - усмехнулся Саша и серьезно добавил: - Между прочим, она мастер спорта по стрельбе из пистолета.

- Мелкокалиберного, - с улыбкой поправила Ира. - Настоящие мне не доверяют. Говорят, надорвусь.

- Прибедняется, - прокомментировал Саша. - А еще Ирина отлично владеет восточными единоборствами. В общем, ценный кадр.

- Доброе утро! Вы уже познакомились? - в кабинет вошел Тормис. - Извиняюсь, что без стука. Но у вас все двери открыты.

- Посты предупредили о вашем приближении, - Саша воспринял последнее предложение Тормиса как намек на собственную нерадивость.

- Знаю, - Ян указал на свое ухо, где, как и у всех телохранителей, скрывался наушник. - Взаимовыручка - это хорошо. Но не надо перекладывать свои обязанности на товарищей.

- Как обстоят наши дела? - спросила Бачурина, когда за молодыми людьми закрылась дверь.

- Прежде всего мне хотелось бы получить обратно досье.

Бачурина обернулась и вдруг заметила, что письменный стол абсолютно пуст - ни единого листа бумаги. Внутри все похолодело. Неужели досье похитили? Но ведь кабинет охранялся... Не может быть, чтобы Дима...

Тормис молча смотрел на Бачурину. Ему важно было увидеть реакцию женщины, оказавшуюся его начальницей.

- Распорядитесь никого не впускать и не выпускать из дому. Быстро. Без объяснений причин. Возможно, пока я спала... Следует допросить Сашу: видел ли он бумаги на столе, когда ночью входил в кабинет?

Она не впала в панику и не стала обвинять в краже телохранителя, предпочитая разобраться в ситуации.

- В этом нет необходимости. Это я приказал заглянуть к вам в кабинет и, если вы уснули, спрятать документы в сейф.

Бачурина почувствовала, как к лицу прилила кровь. Что себе позволяет этот охранник?! Но вскоре гнев сменился стыдом. Ведь ее предупреждали об особом отношении к досье. Она действительно допустила непозволительную безответственность.

- У меня для вас маленький подарок, - будто ничего не произошло, проговорил Тормис, меняя тему разговора. - Папка для деловых бумаг. По виду не отличается от обычной. А в действительности - маленький сейф. Было бы неплохо, чтобы все материалы, поступающие от меня, вы читали прямо отсюда, не доставая из папки.

- Почему? - Таня еще чувствовала некоторую неловкость, но одновременно была благодарна Яну за то, что он не стал читать ей поучений.

- При появлении неожиданного визитера достаточно просто захлопнуть папку. Открыть же ее можно, лишь набрав специальный шифр. Сейчас установлена дата вашего первого приезда в Ровск.

- Что сейчас в папке?

- Материалы на кандидатов в вашу команду. То немногое, что удалось наскрести на этот час. И краткий отчет о последних наблюдениях за Телком.

- За кем?

- За Гайнановым. Телок - кодовое имя, которое он получил в наших документах.

- Кажется, мне никогда не привыкнуть к вашей конспирации и секретности. Я тоже получила от вас какое-то прозвище?

- Кодовое имя.

- И какое же?

- До сих пор вы были "Лаской".

- Неплохо. Если только не обманываете. Я ожидала нечто вроде "Телочки". А вас как прозвали? - вкрадчиво спросила Таня, уже знавшая прозвище Тормиса.

- Наждак.

- Кажется, я понимаю, чем вы заслужили свое прозвище. С биографиями кандидатов ознакомлюсь чуть позже. И насчет досье... Вам удалось выявить, что за источники у Аркадия Константиновича в госбезопасности?

Вопрос был задан как бы между прочим, но Ян понимал, что она спрашивает неспроста. Это означало: не имеет ли адвокат с силовыми ведомствами более тесных связей, чем это допустимо при его положении. Одновременно графиня хотела проверить, насколько оперативно работает подчиненное ей детективное агентство. Девочка взрослеет на удивление быстро.

- Зотов свою информацию получает от знакомого в прокуратуре, - ответил Тормис. - Это специальный прокурор, с которым в случае необходимости сотрудничает контрразведка. Между прочим, он сказал, что силовики просят санкцию на обыск в доме покойного Петра Алексеевича. Возможно, он это сделал не без задней мысли.

- Значит, вы можете утверждать, что Аркадий Константинович не сотрудничает с контрразведкой?

- Ни с контрразведкой, ни с какой-либо иной спецслужбой, - заверил Тормис. - Хотя у него имеется достаточно знакомых среди силовиков. Но это - уже другая тема.

Бекас забрался на чердак и долго сидел у открытого люка, привыкая к темноте и вслушиваясь в тишину. Вроде все спокойно. Перед выходом на дело его начали терзать нехорошие предчувствия. Бекас вообще считал план Боксера полной бредятиной. Это ж надо - садануть из противотанкового ружья по окну. Да еще с расстояния в полтора километра. Стекло, даже бронированное, положим, не устоит перед пулей. Но что толку - ведь оно зеркальное. Попробуй угадай, кто там сейчас в кабинете и в кого попадешь. Полный бред. А попробуй, скажи это Боксеру - забуцает ногами до смерти. Крестный отец хренов! Хочет доказать, что способен на крутые дела, только вот творить эти дела намерен чужими руками.

Бекас положил в углу принесенный сверток и подполз к чердачному окну. Вынул из чехла бинокль и принялся рассматривать особняк на Богоявленской. Лишь бы не перепутать окна. Кабинет на втором этаже, четвертое окно справа. Окно выходит во двор, но с этой высотки его видно. Стрелять следует ровно в десять Бачурина в этот момент будет находиться в кабинете. Боксер утверждал, что пуля разрывная и достаточно одного выстрела, но Бекасу наплевать, он лишь нажмет на курок. А что там будет с Бачуриной, его не колышет. Это проблема Боксера.

В квартале от высотки, на которой засел Бекас, на колокольне реставрируемого собора устроился в засаде еще один мужчина. Он был одет в черную маску и черный комбинезон. У ног в футляре лежало противотанковое ружье Дегтярева, такое же, как у Бекаса, но усовершенствованное. Да и остальное снаряжение было не ровня тому, что имел уголовник. Не говоря уже о подготовке.

В отличие от Бекаса, снайпер в точности знал все детали покушения. Детали, о которых не подозревал и Боксер. Игра шла крупная и на дилетантов расчитывать не приходится. Хотя без их помощи не обойтись. Бекас своим выстрелом должен разнести стекло на мелкие кусочки, и тогда наступит очередь снайпера. Ему даже нет нужды стрелять именно в Бачурину: достаточно, чтобы пуля влетела в окно. Отравляющее соединение на основе цианида взрывом будет разбрызгано по комнате, обрекая всех присутствующих на смерть. А если повезет и снайпер увидит мишень собственной персоной, он не упустит шанса доказать свое мастерство.

Телефон внутренней связи отвлек Бачурину от чтения газеты. Звонил Тормис.

- Татьяна Николаевна, вы свободны?

- В каком смысле, Ян Эдуардович? Вы намерены предложить мне свою руку и сердце?

- К подобной жертве я еще не готов.

- Неужели вы шутите, Ян? - женщина улыбнулась. - Значит, сегодня снег пойдет.

- Снег на улицах лежит уже целую неделю. А на сегодня синоптики обещали потепление.

Бачурина взглянула в окно. На подоконнике действительно лежал снег. Как же она не заметила, что наступила зима? Что-то рано в этом году.

- Из-за вашей пленки на окнах я едва различаю время суток. Откуда мне знать, что творится на улицах? - И уже серьезно она добавила: - Если у вас что-то срочное - поспешите. В десять ко мне придет Рейн.

В этот раз Тормис пришел не читать лекции, а доложить о проделанной работе.

- Вот образцы, взятые из различных частей "Гольфстрима". Комиссия обнаружила на некоторых элементах двигателя нагар неизвестного происхождения. Экспертам не удалось идентифицировать вещество, поэтому в официальном отчете о нем не упомянули.

- Посмотрим, что скажут по этому поводу эксперты "Роллс-Ройса". Я сегодня же свяжусь с нужными людьми и скажу, по какому адресу отослать образцы.

- Хотите отправить их по почте? На мой взгляд, лучше командировать курьера. Нужно лишь придумать убедительную причину, по которой он едет за рубеж.

- Это по вашей части. Что еще?

Тормис достал из дипломата и положил на стол коробочку из прозрачного пластика, внутри которой виднелось нечто, напоминающее серебристую нить.

- Что это?

- Подслушивающее устройство. Одно из самых совершенных, которые мне доводилось встречать. Я даже не берусь указать все возможности этого жучка. Такой должен стоить целое состояние. Но, даже имея такие деньги, достать подобное устройство неимоверно сложно.

- А у вас он откуда?

- Обнаружили в стене позади вашего кресла.

- Здесь?! Но вы едва ли не ежедневно проверяете все помещения в доме. И, помнится, вы уже находили "жучки" в моем рабочем кабинете.

- Наши приборы оказались не способны засечь его излучение. К тому же последние недели прибор не действовал.

- Как же тогда вы обнаружили "клопа"? Когда?

- В ходе оперативных действий мы вышли на одну из ваших горничных. Честно говоря, совершенно случайно: заинтересовались личностью ее жениха.

- Хотите сказать, что одна из моих горничных шпионила?

- С некоторыми поправками можно сказать и так. Девушка лишь снимала информацию с помощью специального устройства и передавала своему жениху.

- Значит, все, что говорилось в этом кабинете, известно нашим противникам?

- Мы не знаем, какую информацию получал противник на протяжении двух или трех недель работы этой закладки.

- Что вы намерены предпринять? Установили наблюдение за "женихом"?

- Он исчез. Уехал на днях в длительную командировку. Будто предчувствовал что-то. Горничная получила от него письмо, в котором "жених" обещает в скором времени вернуться. Но с тех пор - ни ответа, ни привета.

- Опять тупик?

- Не совсем. У нас имеются некоторые зацепки, которые, возможно, выведут нас на шефов "жениха" окольными путями.

- Кто эта горничная?

- Вита Тимофеева.

Бачурина вспомнила живую симпатичную девушку, которая ей всегда нравилась.

- Ни за что бы не подумала. Что с ней теперь будет?

- Сейчас с Витой беседуют мои люди.

- Надеюсь, обойдетесь без излишеств? Как это называется: допрос третьей степени? "Горячая" обработка?

- Откуда вы этого нахватались?

- Прочитала в одном пособии для служб безопасности. Его приобрели по моей просьбе.

- Дайте и мне полистать на досуге.

- Хотите повысить квалификацию?

- Нет, посмотреть, какие еще глупости вы вычитали.

- Так уж и глупости.

- Нам нет нужды прибегать к крайним мерам. Ограничились психологическим воздействием. Девушка сейчас подавлена. Мы легко доказали, что тот, кого она считала женихом, всего лишь использовал ее. Уязвленное женское самолюбие и страх перед уголовным наказанием делают ее разговорчивой.

- А ее действительно можно привлечь к уголовной ответственности? По какой статье - шпионаж?

- Вита думает, что находится в руках правоохранительных органов. И мы не собираемся убеждать ее в обратном.

- Что вам удалось узнать?

- "Жених" подкатил к ней этой осенью. Вскружил голову и без труда завербовал. Вита передавала ему различную информацию. Всякую мелочь: расположение комнат, распорядок дня хозяев, ваши взаимоотношения. Затем "жених", который, кстати, представился сотрудником контрразведки, попросил установить подслушивающее устройство. И подсказал, каким образом это сделать. Незадолго до смерти Великого он покинул Ровск, объявив Вите, что его отправляют в длительную командировку. Затем ненадолго появился вновь. Чтобы уехать и больше не возвращаться.

- А он не может быть действительно из контрразведки?

- Не исключено. Хотя... Работа под чужим флагом - обычный прием в деятельности подобного рода.

Неожиданно Бачурина встала:

- Извините, что прерываю, Ян Эдуардович, - Татьяна попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какой-то кривой. - Вы не обидитесь, если я вас покину на минутку?

Она торопливо вышла из-за стола и скрылась за дверью туалетной комнаты.

- Татьяна Николаевна, к вам доктор Рейн, - по громкой связи доложила секретарь.

Ян посмотрел на часы: без одной минуты десять. По Рейну можно сверять время.

- Пусть входит, - вместо хозяйки ответил Тормис.

- Добрый день, добрый день, - Рейн остановился посреди помещения и оглянулся: - Так-с, а где несравненная Татьяна?

Тормис указал на туалетную комнату.

Бекас выжидал до последнего. Он заранее решил взять в руки оружие в самый последний момент: если возникнут осложнения - тьху-тьху-тьху - пусть менты докажут, что это его ружье. Бекас боялся и с радостью дал бы стрекача прямо сейчас. Но когда до намеченного срока осталось всего пять минут - пополз к свертку, оставленному у люка. Развернул тряпки, извлекая оружие. Вставил в специально изготовленный зажим оптический прицел. Но зарядить ружье не успел.

Откуда-то из темноты вынырнули две темные фигуры, выхватили из рук оружие. Кто-то плеснул на Бекаса водкой, а бутылку с остатком сунули ему же в карман. Уголовник не успел сообразить, что происходит, как его подтолкнули к чердачному окну.

Витька Лыжник дожидался появления Бекаса за рулем старенького, но еще резвого "Фольксвагена-Гольф". Чтобы Витька заранее не мандражировал, ему не сообщили деталей предстоящего дела. Просто велели подогнать машину к определенному месту и ждать Бекаса. На место стрелка подвез другой кореш, который, высадив пассажира, тут же укатил. С помощью этих нехитрых предосторожностей Боксер надеялся избежать внимания случайных прохожих, жителей дома и бдительных старушек.

Насвистывая, Витек отбивал пальцами по баранке ритм мелодии и разглядывал сквозь лобовое стекло облака. Время от времени он посматривал на часы. Двигатель работал на холостом ходу, а нога водителя лежала на педали. Как только Бекас вскочит в машину, Лыжник даст по газам - и ходу.

Интересно, что может делать Бекас в высотке? Может, бомбит квартиру? Витек наклонился пониже, чтобы взглянуть на окна нависающей над ним громады, и услышал чей-то душераздирающий крик. Он успел увидеть падающего человека, молотящего по воздуху руками. В следующее мгновение тело ударилось об асфальт в каких-то трех метрах от "Фольксвагена". Витек ошалело уставился на труп. Не меньше минуты он рассматривал распластавшегося на проезжей части мертвяка, и ему казалось, что видит перед собой Бекаса. Лыжник, не отдавая себе отчета, открыл дверцу, будто собирался выйти из машины.

Это был Бекас. Витек узнал его. В панике Лыжник рухнул обратно на сидение и стал жать на педаль газа, не замечая, что двигатель успел заглохнуть.

Наконец машина рванула с места. На повороте незахлопнутая дверца распахнулась, но водитель не обратил на это внимание.

- Что произошло? Что случилось?! - у высотки стала собираться толпа.

- Мужика сбила машина.

- Я сама видела. На него наехала вишневая "девятка".

- Это была красная иномарка.

- Женщина, а вы разбираетесь в машинах?

- А причем тут машина? Она просто остановилась.

Дежурная милицейская группа, прибывшая к месту происшествия, в ходе недолгого разбирательства выяснила, что гражданин Бекасов Н.П., он же "Бекас", ранее судимый, будучи в нетрезвом состоянии упал с крыши высотного здания по улице Чкалова.

- Чего его понесло на крышу? - спросил один милиционер другого, осматривая чердачное помещение.

- Ты его спроси, - последовал ответ.

На чердаке обнаружили сумку с веревкой, стеклорезом и хирургическими перчатками.

- Там ниже живет семья художника Сафонина. Точней сказать, прописана. Сафонин вот уж второй год как купил более просторную квартиру, а эту держит для сына. Квартира практически постоянно пустует, - доложил инспектор, проводивший опрос жильцов.

- А, тогда картина ясная. Тут из Октябрьского района сообщили, что Бекас сидел как раз за квартирную кражу.

Человек выпил кофе, поставил чашку на стол и вышел на улицу. В мужчине, одетом в потертые джинсы и кожаную куртку, теперь никто бы не узнал того затянутого в черное снайпера, каким он был еще недавно.

Охотник не стал дожидаться намеченного часа. Шестым чувством почувствовал опасность. Напарник, наблюдавший за подходами к колокольне и контролировавший эфир, молчал. Значит, не видел угрозы. А может, добрались до него первого. Так или иначе, снайпер не стал дожидаться сигнала и поспешил вниз. Ружье он оставил на колокольне. Если попытка сорвалась, незачем пытаться повторять старый сценарий. Охотник потому и жив до сих пор, что не поджидает свои жертвы в подъездах и не признает устоявшиеся схемы. Какими бы удачными они ни были. А еще потому, что доверяет своей интуиции, чувству опасности.

Снайпер уловил сигнал тревоги, когда уже спускался по лестнице. Начни он отход только сейчас, шансы на спасение были бы минимальными. Но он успел. Опять успел. По подземным коммуникациям Охотник перешел в подвал соседнего дома, переоделся и вышел на свет Божий. Неторопливо выпил в забегаловке кофе, закурил и прогулочным шагом направился в сторону центра. Сейчас ему лучше всего оказаться среди толпы. Посидеть в ресторане, сходить на открытие выставки, туда, где тусуется много людей.

В прежние времена он, из глупого чувства долга, рискнул бы своей жизнью и выполнил задание. Тогда он руководствовался какими-то идеалами. Мальчишеский романтизм... И хотя идеалы оказались пустышкой, снайпер до сих пор любил вспоминать былые дни, гордился своим офицерским званием и боевыми наградами. Но в нынешней мирной жизни ему не нашлось места. Разве что убирать из жизни двуногих хищников по заказам таких же акул-толстосумов. Работенка, которой не приходится гордиться: вроде живодера, отстреливающего бешеных псов. Малоприятная работа. Зато за нее хорошо платят. Но деньги - это не то, за что умный человек способен отдать жизнь. И Охотник предпочел не рисковать. Он уже предпринял некоторые шаги на тот крайний случай, если придется прибегнуть к более изощренному способу устранения. Правда, для этого понадобиться приблизиться к жертве вплотную. Но можно использовать и смертника, не подозревающего о том, какая участь ему уготована.

Возвращаясь после очередной вылазки в город в свое пристанище, Кумов увидел неподалеку от дома, в скверике, Шаховского, выгуливающего Бакса. Алексей, посигналил и Барин, помахав приветственно рукой, принялся тащить упирающуюся скотинку к "семерке".

- Гуляете? - поинтересовался Кумов.

- Вышли с Баксом подышать свежим воздухом и решили заглянуть к тебе, - Шаховской поправил выглядывающую из кармана дубленки бутылку "Абсолюта".

С мороза водочка пошла легко и приятно, согрела душу, разогнала тоску, не туманя мысли, не сковывая движений и языка.

Вскоре бутылка опустела. А душа требовала еще. Шанхай предложил заказать выпивку по телефону, а Ленчик все порывался сбегать в коммерческий ларек. Тут неподалеку. Кумов однако убедил Барина, что бизнесмену его масштаба не пристало бегать за бутылкой. Даже если очень хочется, а нечего. Вспомнив о своей крутизне, Шаховской согласился, что ради поддержания престижа можно немного и потерпеть. Усевшись в уголок и устроив у себя на коленях телефонный аппарат, Ленчик принялся накручивать диск, да все не мог попасть куда следует. Шанхай тем временем пошел на кухню заваривать кофе. Вслед за ним увязался и Бакс.

- Что, скотинка, жрать охота? Сейчас что-нибудь смастерим и на твою долю, - Кумов потрепал бультерьера по загривку и заглянул в холодильник.

Предвкушая угощение, Бакс облизнулся, но когда Шанхай протянул ему кусок кровяной колбасы, бультерьер разочаровано фыркнул: стоило ради этого идти на кухню. Пес осуждающе посмотрел на человека, да так, что тому стало стыдно и он тут же отрезал попрошайке кусок вареной говядины. Который сразу же был съеден.

Из зала донесся голос Барина:

- Ты этого проглота не балуй! Знаю, что сейчас он разыгрывает перед тобой комедию о несчастной голодной собаке.

Не будучи уверен, что Шанхай прислушается к его совету, Шаховской прошел на кухню и остановился в дверях.

- Ты посмотри на эту раскормленную свинью, - с ним же стыдно во двор выйти. Скоро по ступенькам не сможет спускаться.

Барин ухватил пса за уши и принялся тягать его из стороны в сторону. Бакс зарычал и сделал вид, что хочет укусить хозяина.

- Ах ты моя крысятина любимая!

Шаховской и бультерьер затеяли возню, кончившуюся тем, что Барин собственноручно отдал псу всю остававшуюся ветчину.

- Все одно нам сейчас свежей колбаски привезут, - оправдываясь проговорил он, заметив насмешливый взгляд приятеля. - Люблю я этого барбоса. Наверное, больше Витки. А почему бы нет? Тряпок он не просит, скандалов не закатывает. Жрет, правда, много. Но и я люблю покушать. Тоже грешен.

В прихожей мелодично заиграла музыка. Шанхай с удивлением узнал мелодию гимна Советского Союза.

- Это я звонок перепрограммировал, - пояснил Барин. - Класс, правда?! Узнаешь? "Союз нерушимый республик свободных схватила навеки Великая Русь..."

- Дверь открой, - напомнил Кумов. - Ты кого-то ждал?

- Доставка, должно быть, подъехала.

- Так быстро?

- А че тут особого? У нас все быстро.

Шаховской подошел к двери, спросил:

- Кто там?

- Доставка: выпивка, закуска и десерт, - последовал ответ.

Барин защелкал запорами, ногой отталкивая в сторону любопытствующего Бакса. В прихожую, потрясая бутылкой водки в одной руке и сумкой с продуктами в другой, ввалился Дима Генералов по прозвищу "Генерал" - любитель женщин и прожигатель жизни, никогда не унывающий, морально неустойчивый весельчак и пьяница, занимающийся в свободное от разгула время журналистикой вперемешку с фарцой. Как и Шаховской, Дима был старым знакомым Кумова.

- Привет, дружище, - Генералов облобызал не успевшего отстраниться Шанхая. - Чертов Барин только час назад сказал мне о твоем приезде. И видишь - я тут же примчался. И не с пустыми руками. Шнапс унд шпиц!

Дима вновь потряс сумкой, высоко подняв ее над головой. Затем указал себе за спину, на хихикающих у двери троих девиц:

- А это на сладкое.

Шаховской, заперев за вошедшими дверь, помог гостьям снять шубы, затем подтолкнул их к Кумову:

- Знакомьтесь, девочки, - это Леша, мой старый кореш. Он парень скромный, но при этом не последний человек в столице.

Улыбчивая блондинка в облегающем черном платье подскочила к Шанхаю, схватила его за локоть:

- Все, бабоньки, это мой кавалер!

- Не наглей, Танька, - осадила ее подруга, - дай человеку самому выбрать.

Барин на правах хозяина прервал обсуждение щекотливого вопроса и предложил всем пройти в столовую.

- А, может, лучше - сразу в спальню?! - хохотнул Генералов. - А впрочем, правильно - первым делом рюмка водки, а уж девушки потом. И не ссорьтесь, Лешка у нас такой парень, что его на всех хватит и еще останется.

- А мы что - хуже? - обиделся Барин.

- Да уж мы то знаем, какой ты, - вставила блондинка, продолжая тесно прижиматься к Кумову. - В прошлый раз показал себя во всей красе!

- А что - "в прошлый раз"? - поинтересовался Дима.

- Ой-ой-ой! Выпил немного лишнего - а разговоров теперь будет! - хоть Шаховской и постарался сделать вид, что слова женщины его не затронули, но, тем не менее, было заметно, как он смутился.

- Этот Казанова, - не унималась блондинка, - на той недели ввалился ко мне среди ночи на квартиру. Часа полтора бахвалился, какой он неутомимый любовник. Потом вылакал остатки принесенной с собой водки, облевал всю ванную и отрубился, даже не раздеваясь. Ни тебе любви, ни ласки!

- Вы сюда водку пришли пить или языками чесать? - поспешил Барин сменить тему разговора. - А ты, Танька, оставь Алексея в покое - никуда он не денется. И давай сваргань какой-нибудь закусон.

Гулянка быстро стала набирать обороты. На столик выставили бутылки со спиртным, закуски. А потом рюмка за рюмкой собравшиеся принялись "набирать норму".

- Тебя, Леша, и не узнать, - говорил Генералов, - набрался лоска по заграницам. Смотрю на тебя и даже сомнение берет - и ты, и не ты. На улице встретил бы - не узнал. Богатым будешь.

- Куда ему дальше. Ты бы лучше меня когда не признал, - вмешался Шаховской.

- Попробуй тебя не узнать! Один раз увидишь, всю жизнь потом морда будет сниться в кошмарных снах, - отвечал Генералов и, наклонившись к Шанхаю, прошептал:

- А ты сюда приехал по делу?

- Хочу немного развеяться.

- Да ладно... Чего бы ты еще в Ровск приперся. Совсем нас за фраеров считаешь? Сейчас у нас крутой передел идет. Великий скопытнулся, Ходосеев под себя бановский рынок тянет, Боксер тоже куски рвет. Даже Барину кой-какая мелочишка перепадает.

- Меня это не интересует.

- Конечно, свои миллионы ты заработал честным путем.

- Не в этом дело.

- А, понял: ты уже завершил стадию накопления первичного капитала. Поздравляю. Теперь респектабельным становишься? Фамилию сменил. Может, еще найдешь себе какого-нибудь знатного предка? Сейчас модно иметь родословную. Или вот - посватайся к Бачуриной. Графиня и богачка покруче западных миллионеров.

- Что за Бачурина?

- Вдова Петра Великого. Во, фамилии у людей, а?

- Вдовушка далеко, а я рядом, - блондинка обвила руками шею Шанхая. - И между прочим, мы с ней почти полные тезки.

- Только фамилии разные и репутации, - хохотнул Генералов.

- Мы все здесь со звучными фамилиями, - опять вмешался Барин. - Хотя я и не претендую на родство с аристократами. С таким же успехом я мог бы носить и фамилию Айвазовский. Леня Айвазовский - звучит?!

- Я Генералов не потому, что мои пращуры генералы. А потому, что они были крепостными или денщиками у какого-то генерала. И я унаследовал их гены. Бар и не люблю, и завидую, и ненавижу... И жить без них не могу. Как мои прадеды. Потому, что не хочу и не умею быть свободным. Хочу лишь насолить барам.

- Ты не обращай на него внимания. Его с телевидения и из газетенки выкинули. Что-то он там одобрительное о нац-социалах ляпнул.

- Это о каких нац-социалах?

- Появились у нас умники, решившие построить коммунизм для одного отдельно взятого города. А для начала стали обкладывать данью банки и фирмы.

- Рэкетиры, что ли?

Барин, вспомнив свое прошлое, скривился, размышляя: не обидеться ли на подобное сравнение. Но затем согласился:

- Своего рода. Они звонили и требовали перевести средства на счета детских домов, больниц и тому подобное. В случае отказа обещали неприятности. Пару раз побили стекла и кинули в офис одной фирмы бутылку с коктейлем Молотова. Придурков, конечно, поймали.

- Я сказал, что это был заговор рабов. Сравнил "нац-социалов" с пугачевцами и разинцами, - вставил Генералов.

- Тогда понятно, за что турнули, - улыбнулся Шанхай. - Пугачева и Разина вспоминать не стоило.

- Прав был классик: все рабы, сверху донизу. - Генералов ударил кулаком по столу. - А мы ничем не лучше наших предков. И бунт наш против существующего порядка - рабский бунт, как наших прадедов, что жгли поместья бар, а потом сидели на пепелище и думали: а дальше как? Кто укажет, когда сеять, когда пахать. Не привыкли жить свободными. Да и хлопотно это, самому отвечать за себя и последствия своих поступков. И приходили новые господа. Устраивали новые порядки. И начинались на мужицких кухоньках разговоры: а старые бары не такие уж и плохие были. И хлеб тогда дешев был, и жить было куда легче. И снова бунт, русский бунт! Черт с ним, что кровавый, обидно - что бессмысленный! Потому, что бунт рабов. Пугачевщина или махновщина - все равно. И то, и другое - восстания холопов. И "нац-социалы" от них не далеко ушли.

- Эх, русская душа - не понятна ни шиша, - заржал Барин. - Русскими жили, русскими и помрем.

- Это ты-то русский? Смесь еврея с татарином. - Генералов обиделся на то, что его перебили.

- Щас как дам по сопатке, увидишь - русский у меня кулак или нет, - потянулся через стол Шаховской.

Шанхай перехватил его руку, вложил в ладонь рюмку с коньяком и подтолкнул обратно в кресло.

- Как мне надоели эти политические разговоры, - громко заявила Татьяна, стараясь разрядить обстановку.

Бакс привстал в кресле и коротко гавкнул. Похоже, он был согласен с гостей.

- Политика для мужиков, все одно что хоккей. Столько эмоций и времени отнимает, а толку, как от козла молока, - поддержала блондинку подруга. А чтобы Генералов не вздумал протестовать, бросилась ему на шею и залепила рот жарким поцелуем.

Татьяна, тезка Бачуриной, уже разливала по рюмкам коньяк.

Домофон в прихожей призывно загудел:

- Любовь Андреевна, вам бандероль, - сообщил вахтер. Люба набросила на халат плащ и спустилась вниз. Вахтер вытащил из-под конторки пакет и протянул Ходосеевой.

- Только что принес посыльный. Я расписался за вас.

Люба разорвала оберточную бумагу и увидела под ней роскошный художественный альбом, посвященный творчеству итальянских художников эпохи Возрождения. Ни открытки, ни записки в бандероли не оказалось. В качестве отправителя указан магазин, в котором Ходосеева недавно приобрела книгу по антиквариату.

- Это я заказала книгу, и ее, наконец, прислали, - почему-то стала оправдываться женщина.

Поднявшись в квартиру, Ходосеева еще раз пролистала страницы книги, но и в этот раз не обнаружила того, что искала. И все-таки она была уверена, что подарок послан Борей.

После увлекательной экскурсии по запасникам художественного музея она часто вспоминала этого обходительного и образованного мужчину. Оказывается, и он помнил о ней. И ведь сумел узнать адрес! Женщина почувствовала непонятное беспокойство. Требовалось немедленно что-то предпринять, оставаться в четырех стенах опостылевшей квартиры было просто невыносимо.

- Пойду, прогуляюсь, - неизвестно кому сообщила Люба.

Но вместо того чтобы одеваться, отправилась в душ. Влажная, с тюрбаном из полотенца на голове она уселась перед трюмо наводить красоту. Из зеркала смотрела похожая на подростка худенькая женщина с испуганными глазами. В уголках рта и под глазами лежали тоненькие морщинки, предательские свидетели прожитых лет. Люба принялась замазывать морщинки тональным кремом. Она не слишком часто пользовалась косметикой и мазки получались неаккуратными, совсем не такими, как того желала женщина. И страшно мешало внутреннее, до дрожи в руках, напряжение. Будто после крепчайшего кофе.

Ходосеева посмотрела на полученный результат. Нет, косметика ей положительно не идет. Сейчас она выглядит как уличная потаскуха. Люба принялась стирать помаду и тени. Взглянув на разноцветные полосы на лице, почувствовала, как на глаза навернулись слезы.

Боксер размышлял. И чтобы мыслительный процесс протекал быстрее, достал из холодильника бутылку водки. А с водкой известно, как дело обстоит: раз уж открыл - надо допивать. Иначе выветрится.

В комнату вошел здоровый бугай из "торпед", охранявших авторитета.

- Там гость.

- Кто?

Молодчик назвал пришедшего. Боксер чертыхнулся, махнул шестерке, чтобы провел гостя, а сам поспешно убрал со стола бутылку.

- Что расскажешь? - в дверь шагнул уже знакомый кавказец. Снял и передал сопровождавшему его бугаю пальто, шарф и шапку.

- Ты и сам, наверное, все знаешь.

- Я знаю, что Бачурина жива.

- Это еще полбеды.

- Не понял...

- Моего стрелка сбросили с крыши высотки.

- Как сбросили? - удивился вошедший.

- Как, как... Молча!

- Может он сам... того. Оступился?

- Все может быть. Только, куда он тогда спрятал ружьецо? На чердаке его не обнаружили, вниз тоже не упало. Да и какого черта ему понадобилось на крыше?!

Гость задумался. Слишком много вопросов. Если Бекасу помогли упасть, то кто? И что произошло со снайпером? Но об этом лучше поразмышлять позже. Боксер ничего не знал о втором стрелке. И не должен был узнать.

- Слышь? А Гришин точно разбился на том самолете, с Романовым? - внезапно произнес Боксер.

- Почему спрашиваешь?

- Это вполне в его стиле: несчастный случай - и ни у кого никаких вопросов.

- Гришин не остановился бы на твоем стрелке. Добрался бы и до тебя. Да и меня не пропустил.

- Бр-р, - затряс головой Боксер, отгоняя дурные мысли. - Выпить хочешь?

- Не время.

- А по мне - самая пора, - Боксер полез за водкой.

- У тебя есть соображения по поводу того, что произошло?

Остановленный вопросом гостя, Боксер замер, держась за ручку дверцы холодильника. Внимательно посмотрел на собеседника. Медленно и с некоторой угрозой процедил:

- Появилась тут одна мыслишка.

- Не будь шизофреником, - правильно истолковал посетитель взгляд хозяина. - Мне нужна Бачурина. И если бы я решил убрать твоего урку, то сделал это после того, как он выстрелил по мишени.

- А я вовсе и не о тебе говорил, - дал попятную Боксер.

- Тогда кого?

- Не хочу зря языком трепать. Надо сперва проверить.

- Ладно, - заторопился гость. - Мне еще надо сделать несколько звонков.

- Можешь воспользоваться моим телефоном.

- Чтобы завтра с утра милиция читала распечатку моих разговоров?

- Ты нас за лохов не держи. Шифраторы, дешифраторы - у нас с этим все в порядке.

- Не сомневаюсь. И все равно должен откланяться.

- Тогда наше вам с кисточкой. Жердь, проводи.

Продолжение вечера Шанхай помнил урывками. Он жадно припал ко рту Татьяны, ощущая губами прикосновения ее языка, при этом они медленно кружили посреди зала под музыку... А может, все было несколько иначе: вначале танцевали, а затем принялись целоваться. Потом Кумов и женщина оказались в темной комнате. Она извивалась под ним, требуя чтобы партнер не останавливался. Еще, еще! Мало любви, мало наслаждения! Больше! Еще больше! Шанхай полностью отдался сексу. Все в мире стало неважным, кроме женщины под ним, ее грудей, бедер, ее лона. Он мял ее тело, входил в него все глубже и глубже, изливая накопившееся напряжение. Волна оргазма бросила его в вязкий колодец изнеможения. Женщина оплела его руками и ногами, не желая отпускать, стремясь продлить сладкий миг. Впилась ногтями в спину мужчины, оставляя на ней кровавые полосы.

Не давая себе расслабиться, Шанхай перевернул женщину на живот и вновь вошел в нее. У Татьяны к этому моменту уже не оставалось никаких сил, она могла лишь слабо стонать от получаемого удовольствия, полностью поглотившего и растворившего в себе ее личность, ее волю. Не осталось ничего, кроме ощущения самки, находящейся в полной власти самца, и покорной истомы.

В какой-то момент к ним присоединилась брюнетка, имени которой Кумов никак не мог вспомнить. Татьяна не стала разыгрывать ревность - появление в постели еще одной партнерши позволило ей несколько прийти в себя и перевести дух.

Даже вдвоем женщинам пришлось потратить немало сил и проявить изрядную изобретательность, чтобы утихомирить бушующие гормоны Шанхая.

Под утро, лишившись последних сил, они успокоились.

- Когда у тебя в последний раз была женщина? Сколько же ты это копил? - прежде чем уснуть, пробормотала Таня.

Несмотря на бурно проведенную ночь, Кумов проснулся затемно. Стараясь не разбудить спящих рядом женщин, сполз с постели, оделся, не включая свет. Выскользнул из комнаты.

В прихожей достал из своей сумки теплую спортивную куртку и вязаную шапочку. Где-то скрипнула дверь, застучали когти, и в коридор из-за угла вышел Бакс. Хрюкнул, желая доброго утра, и строго уставился маленькими глазками на человека, недоумевая, куда тот собрался в столь ранний час. Поразмыслив, бультерьер подошел к стоящей у двери тумбочке и стащил зубами поводок.

- Предлагаешь взять тебя с собой? - догадался Шанхай. - Что ж, пойдем, если только обещаешь вести себя прилично и не гоняться за кошками.

Улица встретила освежающим морозом и тишиной. Шанхай вздохнул полной грудью, постоял несколько минут, прислушиваясь к ощущениям внутри себя и чувствуя, как улетучивается туманивший до сих пор голову алкоголь. Затем слегка дернул Бакса за поводок:

- Ну что, пробежимся?

Темные улицы, освещаемые редкими фонарями, были пустынны. Мужчина и собака пробежали несколько кварталов вдоль проспекта Лермонтова, свернули в одну из подворотен и дворами выбежали к Ботаническому парку, раскинувшемуся на склонах огромной балки.

Если кто-то и следил за квартирой Шаховского, то преследовать Кумова по выбранному им маршруту было бы затруднительно. Шанхай прикинул, сколько "топтунов" потребовалось в этом случае для скрытного наблюдения. По грубым оценкам выходило больше десятка. Плюс конспиративные квартиры, автомобили, специальная аппаратура. Одним словом, операция по наружному наблюдению вылилась бы ее организаторам в кругленькую сумму. Трудно предположить, чтобы местное управление внутренних дел или госбезопасности были в состоянии выбросить на ветер бюджетные денежки, ради неопределенного результата. Кумов - не та фигура. Ну, а если вдруг его все же посадили на "короткий поводок", будет полезным узнать это как можно раньше. Но нет... Пробегая мимо одиноко стоящей в парке скамейки, Шанхай заметил рядом с ней пустую банку из-под пепси. Это был знак, что слежка за ним не ведется.

Кумов остановился рядом со скамейкой, достал из кармана шоколад. Откусил большой кусок, дал несколько долек бультерьеру, тот мигом слизнул их с ладони и принялся из всех сил вилять хвостом, выпрашивая лакомство. Вдвоем они быстро расправились с плиткой "Наполеона". Бросив в сугроб смятую обертку, Шанхай и Бакс потрусили обратно.

В смятой бумажке была завернута зашифрованная записка, предназначавшаяся одному из помощников Шанхая. В конце концов, в Ровск он прибыл не ради отдыха.

Андрей Дмитриевич прошел через боковой вход мимо скучающих охранников, поднялся на второй этаж.

- Где сейчас Татьяна Николаевна? - спросил Гайнанов у худенькой девицы, вышедшей ему навстречу.

- В спальне. Она ожидает вас, - ответила Ира, освоившаяся с ролью секретаря.

Андрей удивился. Для послеобеденного отдыха - слишком поздно. Для того чтобы укладываться на ночь - рано. Что-то случилось?

Бачурина лежала в постели. Вид у нее был неважный: бледная, похудевшая, с темными кругами под глазами. Два дня назад, когда Гайнанов видел Татьяну в последний раз, она все еще себя плохо чувствовала. Вчера они разговаривали по телефону, и графиня заверяла Андрея, что совершенно выздоровела. Да и сегодня днем в телефонной беседе Бачурина не упомянула о недомогании. Но внешний вид ее свидетельствовал об обратном. Особенно почему-то поразили Гайнанова руки, лежащие поверх одеяла, - белые, с бледно-голубыми жилками под тонкой кожей.

- Печальное зрелище? - произнесла Бачурина, перехватив его взгляд.

Усевшись в кресло у постели, Гайнанов принялся нести утешительную чепуху, понимая, что его оптимизм не слишком убедителен.

- Андрей, у тебя были какие-то важные вопросы ко мне, - напомнила Татьяна Николаевна.

- Дела могут подождать.

- Я так не думаю. Вряд ли мне станет лучше через день или два. Поэтому давай не откладывать дела в долгий ящик.

Гайнанов откашлялся и, поставив на колени портфель, достал документы.

- Ситуация сложилась крайне серьезная. Для завершения ряда крупномасштабных программ, начатых Петром Алексеевичем, необходимы кредиты, но с этим возникли проблемы. Ряд проектов мы заморозили. Это означает неизбежные убытки, но иного выхода нет. Но мы не можем остановить выполнение всех программ, это равносильно объявлению банкротства. Кроме того, остаются срочные платежи, выплаты процентов. Кредиторы уже сейчас намекают на судебное разбирательство и наложение ареста на имущество корпорации.

- Все настолько серьезно?

- Честно говоря - даже хуже, - признался Гайнанов.

- Что ты предлагаешь?

- Мы сократили расходы, провели мероприятия по экономии средств, чтобы высвободившиеся активы направить на первоочередные задачи. В этой связи у нас возник ряд вопросов.

- Я слушаю.

- Дом моды "Контес" получил от "Цесаря" кредиты на общую сумму семьсот тысяч долларов. К сожалению, надежд на возвращение этого долга нет. Если учесть деньги, вложенные в рекламные компании, и - иные косвенные расходы, прошедшие через счета корпорации, сумма потерь вырастает до полутора миллионов.

Татьяна знала, что "Контес" обходился ее мужу недешево. Но не думала, что настолько. Названная Гайнановым цифра ее поразила.

- У нас была договоренность с Савоном об открытии совместного предприятия. Эксперты давали высокую оценку этому проекту и считали, что каждый вложенный рубль окупится.

- Это так. Но у нас сейчас нет средств на модернизацию швейной фабрики. Мы вынуждены отказать Савону.

Женщина ничего не ответила и лишь смотрела на противоположную стену, где висела картина с мрачным пейзажем.

- К нам поступило предложение продать "Контес". Вместе со зданием, в котором он находится.

- От кого поступило предложение? - едва слышно произнесла Бачурина.

Андрей назвал имя известного модельера. Сумма, которую тот предлагал, приблизительно равнялась долгу "Контес". Но выплачиваться должна была в течении полугода.

- К тому же мы избавимся от ежемесячных издержек на содержание этой убыточной фирмы, - добавил Гайнанов.

- Другого выхода нет? - с надеждой спросила Татьяна.

- Увы. Даже задержка с принятием этого решения грозит банкротством "Цесаря". Вопрос стоит таким образом: или "Контес", или "Цесарь".

- Что ж, избавимся от предприятия титулом пониже. Дом моды слишком дорогая игрушка. Но у меня к вам просьба: попробуйте договориться не о продаже здания "Контес", а о долгосрочной аренде. Дом Бачуриных должен хотя бы формально оставаться собственностью нашего рода.

- Но это значительно уменьшит сумму контракта.

- Продайте подмосковный особняк. Мне вполне достаточно городских домов. Пробежитесь по списку собственности и избавьтесь от всего, что возможно.

- Это ваше личное имущество. Не знаю, стоит ли, - с сомнением произнес Андрей.

- Я должна попытаться сделать все возможное для "Цесаря". Поэтому полученные от продаж деньги передайте через одну из моих компаний корпорации в виде кредита.

- Раз уж зашел об этом разговор... Я слышал, ты хочешь подарить часть картин городу?

- Правильней сказать - оставить себе часть картин.

- А нельзя ли с этим повременить?

- Почему?

- Хотя бы потому, что это выглядит как уступка Ходосееву, проявление слабости. Во всяком случае, многими это будет расценено именно так, что негативно отразится на репутации корпорации.

- Но есть еще какая-то причина...

- Правление рассматривало возможность использования коллекции в качестве залога для получения кредита.

- И кто же это предложил?

- Лебединский. У него и клиент имеется.

- Но ты против? - высказала догадку Бачурина.

- Я предложил Лебединскому в таком случае также внести посильный вклад в дело спасения корпорации и заложить свои дом и авто.

- Валентин Валентинович, как я понимаю, не согласился с подобным предложением.

- Тем не менее, меня обязали передать предложение Лебединского. Я против этого залога, но мы не можем позволить себе показать слабость. Тем более, перед таким типом как Ходосеев.

- Я учту твои соображения. Попробую устроить все так, чтобы мой дар укрепил позиции корпорации, а не наоборот.

- Тебе решать.

- Что еще? Может, есть иные пути выхода из кризиса, кроме продажи коллекции?

- Все тот же Лебединский постоянно твердит о продаже акций "Химволокна" и "алюминиевого" пакета акций. Ко мне тоже подваливали сомнительные личности, намекая, что я должен повлиять на вас и ускорить эту продажу.

- Сильно давят? - Бачурина не скрывала тревоги. Андрею показалась, что она в первую очередь беспокоится не за бизнес, а за него, Гайнанова.

- Наседают. Но это не слишком интересная тема для разговора.

- Может, тебе требуется помощь Кузнецова?

- В телохранителях пока не нуждаюсь. Но все равно, спасибо за предложение. Что касается пакета акций, о котором мы говорили, то появилась возможность не продать, а передать его в залог. Это позволило бы корпорации получить некоторую передышку.

- Дайте и мне передышку, - внезапно взмолилась Бачурина и откинулась на подушку.

Гайнанов посмотрел на женщину. Она лежала с закрытыми глазами, почему-то закусив губу. В его душе поднималась волна жалости. Он помнил Бачурину, еще недавно щедро обласканную Фортуной, имевшую все, о чем только может мечтать женщина: красоту, молодость, богатство, всеобщее преклонение. Теперь она вдова, оказавшаяся перед угрозой разорения. Что же касается красоты,.. Смерть мужа и болезнь будто состарили ее на десяток лет. Это была уже не та принцесса, которую помнил Гайнанов.

- Когда я должна дать ответ?

Вопрос застал его врасплох.

- О залоге? - переспросил он. - Если вы решились на продажу части личного имущества, то с решением можно повременить. Но не слишком долго.

- Месяц?

- Месяц, пожалуй продержимся, - согласился Гайнанов.

- Андрей, а почему Зотов послал именно тебя с этим разговором? Ведь подобные вопросы в его компетенции? - Таня повернула голову и смотрела на посетителя в упор, вызывая его на откровенность.

- Наверно потому, что считает наши отношения товарищескими.

- И ты по-прежнему мой друг, - это прозвучало не то как утверждение, не то как вопрос.

- Разве есть какие-то сомнения? - удивился Андрей.

- Никаких.

Последнее слово Бачурина произнесла как-то глухо, с непонятной интонацией. Он еще более внимательно посмотрел на нее:

- Что-то случилось?

Бачурина слабым движение указала на тумбочку, где лежала тоненькая папка:

- Полюбопытствуй, что доброжелатели прислали по факсу.

В папке оказалась копия газетной статьи, по всей видимости, на французском. Гайнанов, с его знанием языка, не мог прочитать текст, но он сразу узнал фотографию, где они с Бачуриной были сняты на веранде парижского кафе. Андрей сразу почувствовал недоброе.

- Что пишут? - осипшим голосом спросил он.

- Что ты мой любовник и наша связь началась еще до смерти Великого. Что мы устраивали свидания в Париже. В убийстве Петра нас прямо не обвиняют, но намекают.

- И что теперь? - Гайнанов живо представил, как его изгоняют из "Цесаря" ради доброй репутации Бачуриной.

- Наши противники допустили ошибку, поторопившись прислать копию статьи из парижской бульварной газетки. Теперь мы можем подготовиться.

- К чему? - удивился Андрей Дмитриевич.

- К появлению перепечаток в нашей прессе. Не скажу о московских изданиях, но ровские, которые держат еще сторону Ходосеева, не сегодня-завтра преподнесут своим читателям "сенсацию".

- И как я должен встретить ее появление? - спросил Гайнанов. Кажется, вновь возродилась надежда остаться на высокооплачиваемой должности.

- С достоинством. Подготовь жену, продумай свою линию поведения. Посоветуйся с Зотовым. А чтобы показать тебе, что и после появления пасквиля мое отношение не изменилось, я решила отдать в твое подчинение информационную службу корпорации.

- Информационную службу? - переспросил Гайнанов.

- Я решила расчленить детективное агентство. Макс Кузнецов с охранным подразделением останутся при мне, а Сирота перейдет под твое начало. Мне все равно ни к чему промышленная разведка, она и так практически работает на тебя и Зотова. Кроме того, руководство такой структурой усилит твое влияние в корпорации и в дальнейшем ты сможешь предупреждать провокации, подобные сегодняшней.

- Постараюсь оправдать доверие.

- Я знаю, что могу положиться на тебя. И у меня к тебе просьба.

- Какая?

- Пользуйся служебным автомобилем...

- Приходится. Ведь моя машина до сих пор в ремонте.

- Но тебе еще нужен телохранитель. Ведь Зотова сопровождает телохранитель.

- Ему положено, он член Правления и директор. А я всего лишь зам.

- Но ведь с этого момента и твой статус в корпорации повысился, - напомнила Бачурина. - Если не против, я сама распоряжусь о необходимых формальностях.

- Не стоит, отдыхай и набирайся сил. Я скажу, чтобы тебе пока перестали привозить документы на ознакомление.

- Право не стоит. Это ведь совсем небольшой объем информации. Основной поток поступает ко мне через корпоративную компьютерную сеть. Сейчас я просто приказала ее не распечатывать. Все равно это никак не влияет на ход дел в компании. А вот если ко мне перестанут привозить копии решений Правления и Директората, это сразу будет расценено как ухудшение моего здоровья.

- Если не секрет, что тебя беспокоит? Я имею в виду здоровье.

- Пустяки.

- Ну все же?

- Кое-что по женской части... Одним словом, не тема для разговора с джентльменом. Поэтому давай поговорим о чем-то другом.

Выйдя из особняка на уличный холод, Гайнанов зябко поежился. Он пожалел, что отпустил машину. Что ж, придется прогуляться до дома пешком.

В кармане пальто приглушено пискнул сотовый телефон. Андрей приложил к уху аппарат и шагнул с тротуара за рекламный щит, пытаясь укрыться от пронзительного ветра.

- Какое она приняла решение? - послышался из микрофона знакомый голос.

Гайнанов повел глазами по окнам домов с противоположной стороны улицы. Откуда-то оттуда за ним наблюдали, иначе, как бы узнали, что он вышел из дома Бачуриной?

- Попросила месяц на размышления, - не без злорадства сообщил Андрей трубке.

- Понял, - буркнул невидимый собеседник.

А вы думали, сволочи, что плод созрел и готов сам упасть к вам в руки? Ждите! Гайнанов чувствовал удовлетворение, будто это он проявил твердость и готовность к борьбе, по сути, отвергая предложение о передаче акций "Химпрома". А разве не так? Теперь он не тот, что был еще час назад. Он становится фигурой. А с этими... Гайнанов вновь посмотрел на окна. С этими надо будет пересмотреть соглашение.

А может, намекнуть Сироте, чтобы тот проверил жильцов домов по соседству с особняком Бачуриной? Авось удастся выйти на наблюдателей. Нет, это опасная игра с непредсказуемым результатом. Так могут всплыть весьма нежелательные факты, которые можно истолковывать по-разному.

От дома Ходосеевых до художественного музея общественным транспортом надо ехать с пересадкой. А пешочком - всего пять кварталов. Не близко, но и не край света. Люба преодолела этот путь за каких-то двадцать минут. Что касается автомобиля "Вольво", записанного на ее имя, то ни она, ни Евгений Михайлович им не пользовались.

Ходосеева дважды прошла мимо подъезда музея, не решаясь войти вовнутрь. Затем набралась храбрости и взялась за массивную бронзовую ручку.

- Извините, я не могла бы увидеть Бориса? - спросила Люба у милиционера, дежурившего в вестибюле.

- Какого Бориса? - подозрительно посмотрел милиционер.

Только сейчас Ходосеева спохватилась, что не знает ни фамилии своего нового знакомого, ни его должности в музее. Она принялась путанно объяснять, что Борис искусствовед и помогает составлять музею каталог.

- Зоя Дмитриевна, - позвал милиционер проходившую мимо сотрудницу. - Тут какого-то Бориса спрашивают.

- Бориса? У нас вроде нет никакого Бориса.

- Он искусствовед, - вновь начала объяснять Ходосеева и совсем некстати добавила: - Он профессор Стокгольмского университета.

- Швед, что ли? - удивился милиционер.

- Ах, Борис! Борис Семенович, - внезапно вспомнила сотрудница. - Пойдемте, я вас провожу.

По пути она поинтересовалась:

- А не могла я вас видеть на недавнем открытии выставки картин из музеев Гамбурга?

- Да, я была там с мужем, - призналась Люба.

Сотрудница с интересом посмотрела на посетительницу, гадая кто же ее муж.

Открывать экспозицию прилетел обер-бургомистр Гамбурга, являвшегося побратимом Ровска, поэтому в музее присутствовала вся городская верхушка. Ходосеев не только посчитал обязательным явиться самому, но и взял с собой Любу. Отчасти уступая ее просьбам, отчасти, чтобы похвастаться перед иноземным гостем женой, неплохо разбирающейся в живописи. Это было одним из немногих официальных мероприятий, где Ходосеев присутствовал с женой.

Борис сидел в библиотеке с каким-то толстым фолиантом. Рядом лежали ручка и блокнот, в который ученый делал выписки. Люба с удивлением отметила, что в очках он действительно больше похож на профессора, чем на кинозвезду. Впрочем, очки совсем не портили Бориса, скорей наоборот, делали его лицо более интересным и интеллигентным. Хотя Ходосеевой почему-то казалось, что по отношению к новому знакомому больше подошло бы слово интеллектуал, а не интеллигент.

- А, Люба, рад вас видеть! Как же вы нашли меня?

- Это было не сложней, чем выяснить мой адрес, - парировала Ходосеева и с удовлетворением отметила, что Борис, оказывается, умеет краснеть.

- Очень хорошо, что вы пришли. И главное - вовремя. Я как раз собрался идти пить чай. Составите мне компанию. Или знаете что? Я вас познакомлю с Элеонорой Даниловной, директором сего богоугодного учреждения.

- Что вы! Я совсем не готова, - испугалась Люба, а внутри почувствовала укол обиды: она ведь пришла не с директрисой знакомиться.

- Это превосходная женщина, - убеждал тем временем Борис, подхватив Ходосееву под руку и мягко, но уверенно увлекая за собой. - Даже странно, что вы не познакомились раньше.

Элеонора Даниловна удивленно подняла брови, увидев ворвавшегося в ее кабинет Бориса, да еще с какой-то незнакомой дамой, одетой, как на прием.

- Разрешите представить вам Любовь Ходосееву.

Директриса расцвела улыбкой:

- Борис много рассказывал о вас. Оказывается, вы большая ценительница искусства.

- Но мы встречались с ним всего один раз, - удивилась Люба.

- Борис Андреевич - проницательный человек. И знаете, он предсказал, что вы будете заходить к нам чаще.

Смущенно улыбаясь, Ходосеева взглянула на Бориса, занятого сервировкой стола:

- Я часто бываю в музее. В качестве рядового посетителя. А сегодня, собственно, пришла поблагодарить Бориса Андреевича за присланную книгу.

- Она вам понравилась? - живо откликнулся искусствовед.

- О какой книге идет речь? - осведомилась Элеонора Даниловна.

За чаем говорили о картинах, художниках, книгах. Тем временем подошел бородатый мужик, сильно смахивающий на хиппи. Оказалось - художник Талисманов. Люба не была с ним знакома, но фамилию часто слышала. Талисманов оказался в компании своим человеком. Он без спроса налил себе чаю и включился в общий разговор, с интересом поглядывая на Ходосееву. Спохватившись, Элеонора Даниловна, наконец, представила художнику гостью.

- Заочно мы знакомы, - заявил Талисманов. - Мне о вас рассказывала Свиридова. До чего, однако, мир тесен!

Ходосеева не заметила, как пролетели два часа.

- Собственно, а ты зачем заглянул? - спустя час или более того поинтересовался у Талисманова Борис.

- Да вот, хотим обсудить с Элеонорой, что делать с картинами, которые намерена подарить городу Бачурина.

- Это бесценный дар, - почему-то вздохнула директриса. - Весь вопрос: где разместить картины?

- А что, хорошая коллекция? - поинтересовалась Люба.

Талисманов принялся рассказывать о картинах, украшающих особняк на Богоявленской, то и дело упоминая фамилии всемирно известных художников.

- Знаете что? - в конце концов предложил он. - Когда я в следующий раз отправлюсь туда, возьму вас с собой.

- Не знаю, удобно ли это.

- Удобно, удобно.

Борис вызвался проводить Ходосееву домой. Идя рядом с новым знакомым, Люба вновь заговорила о предстоящем посещении дома Бачуриной:

- Мой муж был в натянутых отношениях с Великим. Как расценит мое появление вдова?

- Прежняя вражда должна умереть вместе со смертью одного из соперников, - уверенно заявил Борис. - И я считаю, что плохие отношения мужей еще не повод для неприязни между женами. Я Бачурину лично не знаю, но Элеонора и Талисманов весьма ее расхваливают.

После ухода Гайнанова Татьяна немного полежала с закрытыми глазами, отдыхая.

Разговор отнял слишком много сил. Но она решила сделать еще один телефонный звонок.

- Танюша, это ты? Ушам не верю! - Ларис, услышав голос Бачуриной, искренне обрадовался. - Наконец-то объявилась! Я тебе звоню, звоню... Несколько раз подъезжал на Богоявленскую, но ни разу даже до секретарши не добрался. Тебе хоть говорили о моих звонках?

- Я время от времени видела твою фамилию в списке.

- В каком списке?

- Тех, кто мне звонил.

- И что, много таких желающих? - с сомнением спросил Ларис.

- В иные дни на три страницы. Большинство звонков затем переадресуется руководству корпорации, пресс-секретарю и другим.

- А если звонит какой-то большой начальник? Его тоже пропускают через это сито?

- Большие начальники звонят не слишком часто. А если и звонят, то делают это через своего секретаря.

- Кстати, как твое здоровье?

- Не дождетесь...

- Чего? - не понял Ларис. - А! Так ты еще шутишь?! Значит, все в порядке. А то тут ползут всякие гадкие слухи.

- Гадкие?

- В том смысле, что ты серьезно больна, - пояснил Ларис.

- Уже иду на поправку. (убрать абзац)Давай лучше поговорим, как ты жил в это время. Что в "Контес"?

- В "Контес"? Все скучают о тебе, часто вспоминают. Поездка во Флоренцию и Рим, о которой говорил Савон, сорвалась. Тебе докладывали об этом?

- Честно говоря, не помню. После смерти мужа я долгое время была сама не своя. Недавно только начала отходить. Но не будем о грустном. Что нового в мире моды?

- Ну, особых новостей нет. Но недавно мне звонил, - Ларис назвал фамилию известного кутюрье, того самого, о котором упоминал Гайнанов. - Предлагал перекупить "Контес" и превратить его в филиал своего Дома. Я послал его куда подальше.

Бачурина промолчала. Не нашла в себе сил сообщить, что кутюрье таки нашел лазейку. А Ларис уже принялся рассказывать об общих знакомых.

Разговор с Ларисом был для Бачуриной, как глоток свежего воздуха, несмотря на чувство вины, которое точило женщину из-за предстоящей продажи Дома Моды. Татьяна лежала на постели с улыбкой, которая сошла с лица, едва она увидела входящего в спальню Тормиса.

Ян присел у постели и сразу же огорошил новостью:

- Мы выяснили, кто передал заказ на вашу ликвидацию. Помните голос "неизвестного" на кассете? Это некий Юсуп Джафаров.

- Кто такой?

- Интересная личность. Одного с Боксером поля ягода.

- Боксер... Это ему заказывали мою смерть. Отказался от своего намерения?

- Не совсем.

Что-то в словах Тормиса заставило Бачурину насторожиться. Но спрашивать она ничего не стала: если не докладывает, значит, нет в этом необходимости. И, кроме того, она боялась услышать нечто такое, о чем впоследствии будет жалеть.

- И что этот Юсуп? Уголовник, как Боксер?

- Только внешнего лоска побольше и калибр покрупней. Покойный Петр Алексеевич имел с ним какие-то дела. Я принес вам для ознакомления досье на Юсупа Джафаровича Джафарова.

- У вас, я вижу, чуть ли не на всех имеются досье.

- Только на тех, кто представляет для нас интерес или попал в наше поле зрения. Вообще-то считалось, что Юсупов поддерживает дружбу с лидером враждебной Боксеру группировки. Но иногда враги становятся друзьями. И наоборот.

- Вы что-то не договариваете, Ян Эдуардович. Что за привычка, сказав "а", никогда не говорить "б"?!

- Гайнанов встречался с Юсупом. Он сообщил вам об этом?

- Нет. Деловая встреча?

- Не думаю. Слишком много предосторожностей. Мы ничего бы не узнали, если бы раньше не засекли Джафарова с Боксером и не установили наблюдение.

- Может, Андрей почувствовал вкус к шпионским играм?

- Тогда бы он использовал в комбинации возможности информационной службы. Но Сирота не осведомлен об этих контактах. Я интересовался.

- Андрей как-то упомянул, что на него наезжают. Я предлагала посоветоваться с Максом, то Гайнанов сказал, что справится сам. Не имел ли он в виду Юсупа?

- Это не оправдание. Особенно для руководителя подразделения службы безопасности концерна.

- Осуждаете меня за это решение?

- Вы действовали непродуманно.

- Не совсем. Я проконсультировалась с Сиротой и договорилась, что тот будет передавать Гайнанову лишь самую необходимую информацию. Сирота лишь формально подчинен Андрею Дмитриевичу и имеет прямой выход на меня.

- Хм, честно говоря, я не ожидал от вас столь изощренного коварства.

- Приятно слышать.

- Значит, мы можем гнать через Гайнанова дезу? И получатель будет считать, что добытая информация является абсолютно правдивой.

- Если только не усомнятся в надежности источника.

- Это уже забота Юсупа.

- Вообще-то, я думала через Андрея оказывать влияние на Зотова и косвенно на Казарина с Лебединским.

- Вы делаете успехи, Татьяна Николаевна.

- У меня нет иного выхода. Вы же видели поступивший факс...

- Теперь ждите бури.

- Руганью меня уже трудно пробить. Нужно оружие посерьезней. Так что там насчет Боксера?

Неожиданный поворот разговора застал Тормиса врасплох.

- В каком плане?

- В плане покушения на меня.

- Он предпринял попытку, - признался Ян. - Неудачную. Теперь заперся в своем доме, как в крепости. Кажется, что-то его здорово испугало.

- Вы узнали, что именно?

- Кто-то сбросил его человека с крыши. А позавчера был избит и попал в больницу начальник "контрразведки" Боксера.

Бачурина достаточно изучила Тормиса, чтобы уловить в его голосе озабоченность:

- Вас что-то беспокоит?

- Вы не поручали это Максу или Сироте?

- Но ведь вы уже спрашивали их об этом? Разве не так?

- Они отрицают. Но это ничего не значит.

- Я не давала подобного распоряжение. Может, Юсуп?

- Не думаю. Похоже, появилась какая-то неизвестная сила, имеющая какие-то интересы в Ровске. И мне это не нравится.

Бачурина долго молчала, размышляя. Затем распорядилась:

- Мы должны знать все, что происходит в городе. Что касается Джафарова, оставьте мне его досье для ознакомления. Думаю, что вы уже подобрали материалы и на Гайнанова. Оставьте и эти бумаги. Я хочу, чтобы в дальнейшем вы ежедневно готовили краткую справку о том, что Андрей Дмитриевич делал в течение дня. С Юсупа - глаз не спускать. Я должна знать, кто за ним стоит.

- Будет исполнено, - Тормис выпрямился в кресле, будто перед ним была не молодая женщина, измученная недомоганием, а генерал.

Боксер затаился. Он сократил до минимума прием посетителей и совершенно перестал выезжать в город. Для оправдания был пущен слух, что авторитет заболел чем-то респираторным. Но люди сведущие намеками, что насморк главаря "бановской" группировки имеет скорее нервное происхождение. Когда твоих людей начинают отправлять по одному на больничные койки, а кое-кого и выбрасывать из окон - поневоле заосторожничаешь. По городу ходили предположения одно фантастичней другого. Да и сам Боксер терялся в догадках: что это - ответ на попытку покушения на Бачурину или Юсуп и его шеф Паша натравливали Боксера на графиню с целью отвлечь его внимание, а сами исподволь готовились нанести по авторитету удар и захватить контролируемые тем территории? Недаром Паша через своих эмиссаров обхаживает Ходосеева. Думают, Боксер щи лаптями хлебает. Не на того напали! У Боксера тоже есть свои люди в окружении ровского мэра. И он осведомлен о шагах Паши, направленных как против корпорации "Цесарь", так и против бановской группировки.

В общем, авторитет до поры, до времени не собирался покидать своей норы. А пока десятки агентов Боксера сновали по городу, собирая информацию. Все добытые за день сведения суммировались и ежевечерне докладывались главарю.

В комнату заглянул Жердь:

- Приехал Мосол.

- Пусть заходит, - буркнул Боксер.

После того, как Бугор попал на больничную койку, контрразведку группировки возглавил двухметровый "шкаф" по кличке Мосол. Не потому, что был пригоден к данной деятельности, а потому что Боксер абсолютно доверял бывшему мяснику, раньше состоявшему у него в телохранителях.

Когда Мосол вошел в комнату, половицы под ним прогнулись и жалобно застонали.

- Узнал, кто отметелил Бугра? - угрюмо поинтересовался Боксер.

- Он и сам не знает. Или армейцы, или менты. Но не знакомые Бугру.

- Он сам решил, что нападавшие были ментами, или это твое мнение?

- Бугор так считает. Я ведь этих ментов не видел.

Боксер выбрался из-за стола, прошелся по комнате. Встал за спиной здоровяка:

- А почему Бугор решил, что его мудохали менты?

- Или армейцы, - добавил Мосол. - На урок не похожи, масть не та. А для обычной сявоты - били слишком мастерски.

- Что слышно про Шанхая?

- Бухает, по лебедям ударяет. Гуляет. И его день и ночь пасет милиция. Сам видел, как два глаза перли за Шанхаем по улице. Морды ментовские, я их сразу чую.

Боксер согласно кивнул. О том, что Шанхая взяла под наблюдение уголовка, докладывал и Бугор. Значит, Шанхай не тот человек, которого нанял Паша. Может, братва ошиблась, решив, что вместе с Юсупом в Ровск приедет и опытный мокрушник? Это ведь только слухи. Имей Юсуп своего стрелка, стал бы он обращаться за помощью к Боксеру? Тогда кто сбросил Бекаса? Неужто люди Бачуриной? Что ни говори, а покойный Гришин сколотил крепкую организацию.

Выслушав городские сплетни и пересуды, Боксер отпустил "шкафа". День подошел к концу. В спальне уже дожидалась девка, с которой авторитет спал всего вторую неделю. Еще не успела наскучить. Да и хороша в постели, хоть и не профессионалка.

Боксер потянулся и крикнул в комнаты:

- Жердь! Выпусти кобелей на ночь и обойди дом. Пора спать ложиться.

Телохранитель послушно отправился выполнять приказание. Авторитет в последнее время осторожничал до невозможности. Особенно после того, как пришлось расстаться с Бугром. Установил систему видеонаблюдения, да по соседству на "хате" постоянно сидела тройка-четверка ребят. Попробуй, сунься.

Жердь выпустил собак, достал сигареты. Закурил, разглядывая небо. Целый день было пасмурно, а к ночи облака разошлись. Наверное, к морозам.

Вдруг со стороны дома раздался истошный женский крик. Жердь бросился к двери, но она оказалась заперта, отпереть ее можно было только изнутри. Телохранитель заметался по двору. Встревоженные криком и метаниями человека, залаяли собаки. Крик послышался вновь. Жердь оглянулся, увидел полено и метнул его в окно. Завыла сирена. Телохранитель достал пистолет и рукояткой посбивал осколки. После этого полез в окно.

- Стой! Ты куда, падла! - закричали с соседнего двора двое или трое урок, поспешивших на сигнал тревоги. Один из них, видя лезущего в разбитое окно злоумышленника, пальнул из охотничьего ружья.

Через час к дому Боксера подъехал майор Гайденко. Узенькая улочка была заполнена машинами: милицейскими, с включенными мигалками, и иномарками группировщиков, услышавших о стрельбе у дома Боксера. "Братва" собиралась небольшими кучками, о чем-то тихо переговаривалась, поглядывая на сотрудников милиции. Но на рожон не лезли, а их предводители всячески демонстрировали готовность к сотрудничеству. У самого дома виднелись микроавтобусы ОМОНа и несколько джипов УБОПа. Из-за множества автомобилей подъехать к дому не было возможности.

Заметив Задорожного, отдававшего распоряжения сотрудникам угрозыска, Гайденко махнул рукой:

- Эй, капитан, распорядись, чтобы дали дорогу.

Задорожный подошел, тоскливо оглядел улочку:

- Безнадежно, товарищ майор. Дальше не проедите. Я лучше сержанта пришлю, чтобы за машиной приглядел.

- Что произошло? - поинтересовался Гайденко. - Я слышал: Боксера убили.

- Черт его знает. Тело обнаружила девка, ночевавшая в доме. Боксер заглянул к ней, сказал чтобы готовилась и пропал. Она подождала, а потом, услышав из ванной шум воды, пошла туда. И увидела на полу Боксера. Мертвого. Вроде как наступил на обмылок, поскользнулся и ударился шеей о край ванны. Эксперты нашли и мыло, и волоски на ванной. Следов посторонних в доме нет. У девки просто не хватило бы сил сломать такому бугаю шею.

- А телохранитель где был?

Задорожный в нескольких словах рассказал о действиях телохранителя, что стало известно с его слов:

- Смех и грех получился. Видно, дружки приняли Жердя за злоумышленника и саданули по нему дробью. Парню повезло. Большинство дробинок попали ему в правую руку и ягодицу. Руку немного защитила кожаная куртка. А вот ягодице досталось. Могли и все хозяйство отстрелить. Впрочем, заряд был ослабленный и Жердь больше испугался, чем пострадал. Вот тут и началась катавасия. Сигнализация воет. Девка наверху верещит. Жердь орет. Собаки заходятся лаем. А дружки с соседнего двора никак не могут в дом Боксера попасть. Собаки не пускают. Псов перестреляли бы, но тут патрульная машина подъехала. Кто-то из соседей позвонил. А потом и все остальные подоспели.

- Значит несчастный случай?

- Похоже.

- Слышу в твоем голосе сомнение.

- Я не сомневался бы, не имей мы уже один несчастный случай. С Бекасом. Да и Бугор очень кстати в больницу попал. И опять - случайность.

- Если ты прав: имеем пример очень чистой работы. И доказательств преднамеренного убийства нам вовек не сыскать.

- Но попробовать все-таки следует?

- А куда деваться? Работа такая.

Слухи о проделках жен достигают ушей мужей в самую последнюю очередь. В справедливости этого утверждения Евгению Ходосееву пришлось убедиться на собственной шкуре. В то время, как он уже был готов начать наступление на корпорацию "Цесарь", официально обвинив ее покойного владельца в торговле наркотиками и отмывании грязных денег, мэру Ровска сообщили, что его жена не сегодня-завтра займет кресло директора Фонда Великого.

- Что-то я не пойму вашей игры, - заявил городской прокурор, давний соратник мэра, сверля Ходосеева кабаньими глазками.

- О чем это ты? - не понял Евгений Михайлович.

Прокурор вкратце пересказал циркулирующие в городе слухи.

- Что за ерунда?! - возмутился мэр.

Прокурор лишь пожал плечами и поспешил откланяться. Ходосеев никогда не интересовался личной жизнью жены. О том, что у Любы может возникнуть роман с кем-нибудь на стороне, Евгений Петрович и не думал. Не потому, что не был ревнивым (своих любовниц он ревновал о-го-го!), а просто привык считать жену серенькой мышкой, на которую никто не обратит внимания. Да и сама Люба была слишком робкой, чтобы крутить амуры. А уж интересами и увлечениями жены Ходосеев не интересовался и в молодости. Покупает свои книги, шастает по музеям, и слава Богу. Оказывается, напрасно не интересовался.

Дома Любы не оказалось. Евгений Петрович сел у телефона и задумался: куда звонить? В художественный музей? В Фонд Великого, телефона которого он не знал? А может, самой Бачуриной? Проклятье! Мэр потянулся к трубке, решив позвонить зятю. Но замер: просить, чтобы чекисты искали его жену? Ходосеев позвонил вахтеру и даже против обыкновения обратился к нему на вы:

- Не скажете, как давно ушла Любовь Андреевна?

Вахтер удивился:

- Она уже вернулась. Вместе со Свиридовой, из семнадцатой квартиры.

Перепрыгивая через ступеньки, мэр сбежал на два этажа ниже и позвонил в квартиру художницы.

Дверь открыла хозяйка. Она оказалась на голову выше мэра и больше походила на гренадера в юбке, чем на творческую личность. В крупных лошадиных зубах Свиридовой торчала сигарета. Выпустив в Ходосеева струю дыма, она холодно поинтересовалась:

- Чем обязана?

- Люба... Любовь Андреевна у вас? Пусть поднимется домой.

В ожидании жены Ходосеев яростно мерил шагами зал, то и дело натыкаясь на мебель. Сказать, что он был в бешенстве, означало ничего не сказать. И когда в прихожей раздался звук звонка, Евгений Михайлович метеором примчался к двери и распахнул ее настежь, готовясь обрушить на супругу свой праведный гнев. Но в коридоре никого не оказалось. Лишь на коврике у порога лежал пакет из плотной бумаги.

- Что за глупые шутки? - пробормотал Ходосеев, наклоняясь за конвертом.

Надорвав край пакета, мэр вытащил несколько цветных фотографий отменного качества. Снимки легко можно было бы принять за порнографические, если бы одним из действующих лиц не являлся сам Евгений Михайлович. На каждой фотографии Ходосеев был запечатлен в новой позе и с новой напарницей.

Лишь через пару минут, услышав шаги поднимающейся жены, мэр осознал, что продолжает стоять на лестничной площадке с фотографиями в руках. Он бросился обратно и сунул пакет в портфель.

- Ты что-то хотел, дорогой? - спросила Любовь Андреевна, входя в квартиру.

Евгений Михайлович, еще минуту назад готовый выплеснуть на жену волну ярости, сейчас растерянно молчал. Смущало содержимое подброшенного пакета. Да и жена, честно говоря, немного сбивала с толку. Во-первых, говорила она мягко, но твердо, как человек, ощущающий свою силу. Это было совсем не похоже на всегда безропотную и покорную Любу. Изменилась и внешность супруги. Строгий костюм, прическа. И главное - лицо! Черт возьми, это было лицо думающего человека!

- Что это значит? - выдавил из себя Ходосеев.

- Что именно? - спросила Люба, усаживаясь в кресло и забрасывая ногу на ногу.

- Что означают разговоры о Фонде Великого?

- Это означает, что я нашла себе занятие по душе.

- Занятие по душе?! А ты не могла посоветоваться со мной?

- А разве тебя это интересовало?

Благожелательно-мягкий тон бесил Ходосеева. Да она издевается над ним! И он взорвался. Стремясь взять верх в стычке голосом и напором.

- Может, ты прикажешь мне теперь дома сидеть, пока по своим фондам будешь шастать?

Жена и теперь нарушила привычную схему. Не стала жаловаться на судьбу, сварливым голосом перечисляя обиды, не заплакала. Она просто дала мужу выговориться.

- Тебе это было бы полезно.

- Что?!!! - от крика взбешенного мэра задребезжали хрусталики на люстре.

- Женя, уймись, ради Бога. Не хватало, чтобы соседи вызвали милицию.

- Милицию?! - Ходосеев стукнул кулаком по столу так, что дерево жалобно хрустнуло.

- Если не успокоишься сию секунду - подам на развод.

- Да как ты проживешь без меня? Ведь ничего не умеешь!

- Как-нибудь проживу, - Люба оставалась по-прежнему спокойной. - А вот что будет с тобой?

- На что ты намекаешь?

- А ты сам подумай, - женщина достала из сумочки сигареты и закурила.

Ходосеев потерял дар речи. Что происходит? Может ему подменили жену?

- Женя, раз ты затеял этот разговор, то давай расставим точки над "i". Для меня не секрет, что я давно не устраиваю тебя как женщина.

"У нее кто-то есть! У нее кто-то есть", - завертелось в голове у мэра. Теперь все стало понятно: и внешний вид, и уверенный тон. Ходосеев не слушал больше жену, он придумывал кары, которые обрушит на неверную. Из задумчивости его вывело лишь слово "развод", прозвучавшее за этот вечер во второй раз. "А ведь она не шутит", - понял Ходосеев. И, похолодев, вспомнил о пакете, о котором в пылу ссоры успел забыть.

- Подумай о том, что я сказала, - Люба поднялась с кресла.

- О чем подумать? - тупо переспросил Евгений Михайлович.

- О последствиях развода.

Ходосеева ушла, оставив супруга в раздумьи. Мэр стал прикидывать, как скажется на его карьере развод. Во-первых, он лишится поддержки клана жены. Это в лучшем случае. Но если теща и Люба начнут подзуживать своих родственников, занимающих достаточно высокие посты, и те ополчатся на Евгения Михайловича... К тому же бракоразводный процесс вряд ли прибавит мэру популярности в преддверии выборов, особенно, если станет известно о его многочисленных любовных связях. А тут еще эти снимки! Если они попадут в руки жены...

Едва мэр вспомнил о пакете, как зазвонил телефон.

- Ходосеев, ты все понял? - послышалось в трубке.

- Алло! Кто это?!

- Пора тебе, Евгений Михайлович, угомониться.

Голос был мужской, но мэр не сомневался, что угроза исходит от Бачуриной. Ничего, на нее тоже компромат имеется. Пусть не на нее лично, а на покойного Великого. Но если мазнуть как следует, на весь "Цесарь" дегтя хватит. Не отмоются.

Евгений Михайлович, подхватив в руки портфель, поспешил закрыть входную дверь и отправился в кабинет, чтобы запереть злополучные фотографии в сейфе. "Если попросить Мазура, сможет он найти шантажиста?" - мелькнуло в голове, но Ходосеев тут же отмел вздорную мысль. Толик самостоятельно способен найти разве что собственную ширинку. Да и то, не всегда. Вот послал Бог помощничка.

Евгений Михайлович набрал на сейфе код и с усилием открыл тяжелую дверцу сейфа. Бросив пакет на нижнюю полку, хотел уже было запереть сейф, как вдруг обнаружил, что там чего-то не хватает. А именно - папки с компроматом на Великого. Ходосеев выпученными глазами смотрел в стальное нутро, ничего не понимая. Ведь утром все было на месте! Почему-то вспомнился Боксер, убитый этой ночью. И смутные слухи о причастности Бачуриной к этой смерти, которые с утра гуляли по городу. В голову полезли совсем уж нелепые мысли. "Может, она и своего муженька... того!" - Евгения Михайловича передернуло. От такой всего можно ожидать. Он поспешно выгреб содержимое сейфа в портфель и выскочил в зал. Уже надевая пальто, подумал: а разве его служебный сейф надежней домашнего?

Евгений Михайлович опустился в кресло, в котором недавно сидела Люба, и достал из забытой женой пачки сигарету. Болела ушибленная рука.

Вновь зазвонил телефон. На этот раз сотовый, в кармане пальто.

- Алло, - хриплым голосом произнес несчастный мэр, ожидая новых неприятностей.

Звонила Вика.

- Женя, я заглянула к Зине. Заедешь за мной после работы?

Любовница не могла выбрать худшего времени для звонка. Чертовы бабы уже так достали, что он чувствовал себя ярым женоненавистником.

- Иди ты!..

В трубке уже звучали короткие гудки, а Евгений Михайлович все никак не мог закончить забористую тираду. Но зато уж отвел душеньку.

Тормис застал Бачурину, за телефонным разговором. Не прерывая беседы, она указала Яну на кресло напротив.

- ...Да, я учту ваш совет. Но прошу, чтобы вы тоже позвонили Ивану Осиповичу и напомнили о его обещании. Для меня это важно. Обязательно позвоню, чтобы сообщить, как все прошло. И скорей выздоравливайте. Целую.

- Что за Иван Осипович? Уж не Царедворцев?

- Он самый.

- И с кем же это вы беседовали о Царедворцеве?

- С дядей.

- Каким дядей? - удивился Тормис.

- С моим дядей, Константином Никовани. Кажется, старик заболел. Надо бы слетать его проведать.

- И далеко дядя живет?

- На Балеарских островах.

- Ого! Не ближний свет.

- Не смотрите на меня так, Ян Эдуардович. Я не собираюсь лететь в ближайшие дни.

- Просто я удивляюсь. Вы никогда не упоминали о своем дяде.

- А вы никогда и не интересовались. Что ж, приступим к работе.

- Этой ночью скончался Боксер, - сообщил Ян Эдуардович.

Татьяна испытующе посмотрела на мужчину.

- Наши люди не имеют к этому никакого отношения, - заверил Ян.

Бачурина взяла принесенную сводку и углубилась в чтение. Пробежав глазами первый абзац, она стукнула ладонью по столешнице:

- Ян Эдуардович, я прошу вас выяснить, кто распространяет эту мерзкую клевету!_- Она раздраженно взмахнула зажатым в руке листком.

- Какую клевету?

- О моей причастности к смерти Боксера. И опять эти слухи о смерти Серенко. Я специально попросила выяснить, кто он, и узнала, что этот человек погиб от несчастного случая. Почему вдруг его смерть вспомнили? Я еще могу понять, когда мне приписывают покушение на Боксера. Но почему - Серенко? Кому это могло понадобиться?

- Мне.

- Вам?!

- И вам тоже, - ни мало не смущаясь добавил Ян. - Это по моему приказу распустили слух. Как и многие другие. Гоним дезу.

- Но зачем? Вы можете объяснить: зачем?! - почти крикнула Татьяна Николаевна. - Какую пользу может принести эта напраслина?

- Мы ничего не делаем без определенного смысла.

- Но при чем тут этот Серенко? Кто он вообще такой? Я никогда раньше даже не слышала этого имени.

- Серенко - никто, пустой звук. Но им мы пугали наших врагов перед прошлым собранием акционеров. А теперь имя Серенко всплыло, потому что обстоятельства его смерти сходны с обстоятельствами гибели Боксера.

- А если милиция поверит и начнет трепать мне нервы?

- Пусть проверяют. Лишь убедятся, что мы не имеем к этим смертям никакого отношения.

- И все же объясните: зачем понадобилось распространять эти слухи?

- Кто услышит, задумается: стоит ли задирать "беззащитную" вдову.

- Это обо мне? Ладно. Но почему вы убеждены, что слух достигнет ушей тех, кому он предназначен? И главное, поверят ли ему?

- Слухи передаются даже в среде критически относящихся к ним людей. Их передают хотя бы ради того, чтобы продемонстрировать свою осведомленность. Через две недели весь Ровск будет говорить о том, что смерть Серенко сошла вам с рук. Еще через неделю, а то и раньше, сопоставят обстоятельства этого "несчастного случая" с тем, что произошло с Боксером. И вскоре Ровск заговорит о том, что Боксер поплатился за свою наглость. Не надо было разевать пасть на то, что принадлежит вам. Собственно, уже начали так говорить.

- Но я повторяю: поверят ли этому слуху наши противники?

- Главное, поверят друзья. Друзья всегда склонны верить самому худшему. А уж по отношению друзей будут судить и враги. А если даже и не поверят, все равно в своих планах будут исходить из худшего.

- У вас на все имеется объяснение. Вы что же, готовы реорганизовать свою организацию в агентство по изучению слухов?

- А как вам нравятся обвинения в торговле наркотиками?

- Ради Бога! Вы думаете, что говорите?!

- Но ведь ходят и такие слухи. Ими пытались прикрыть обыск, проведенный в вашем доме едва ли не сразу после смерти Великого. Помните, тогда к вам и в офис "Цесаря" сразу же явились чекисты?

- Увы, помню.

- Этот слух о наркотиках опять стал циркулировать в Ровске.

- Кто его распространяет?

- Ходосеев, кто же еще.

- Никак не уймется. Пора бы его приструнить.

- Думаю, через день-два мы это сделаем.

- Хоть эту занозу удалите, - вздохнула Татьяна. - Кстати, мне очень расхваливают жену Ходосеева, Любовь Александровну. Говорят, очень приятная и симпатичная женщина. Рекомендуют ее в администраторы картинной галереи, которую я передаю городу.

- У меня нет возражений.

- А вот у меня почему-то появились сомнения: уж не вы ли позаботились о том, чтобы именно Ходосееву рекомендовали на эту должность?

- Все получилось само собой. Мы приложили минимум усилий. Кстати, возможно Любовь Андреевна займет должность не администратора, а директора Фонда. У нее вдруг обнаружились организаторские способности. Об учреждении Фонда и назначении Ходосеевой его директором мы заявим завтра.

- Но, как это будет выглядеть? Вы собираетесь шантажировать мужа, а жена возглавит Фонд Великого.

- Жена за мужа не ответчица.

- Надо будет напомнить об этом кредиторам "Цесаря". Что еще?

- Раз мы заговорили о клевете - вот исследование реакции на перепечатки из парижского бульварного листка. Большинство ровчан восприняли публикации как клевету и завалили редакции газет протестами. Звонят - телефоны раскалились!

- Я вижу, вы радуетесь. Это вы организовали волну возмущения?

- Были задумки, но мы от них отказались, когда увидели, что общественное мнение на вашей стороне и не нуждается в подогреве. Венец - завтрашняя публикация в городском официозе. Мне уже удалось получить верстку. Подборка фотографий, на которых вы запечатлены с губернатором Мостовым, Самойловым и другими известными личностями. Общий заголовок: "Это тоже любовники Бачуриной?"

- В городском официозе? Опровержение? - удивилась Татьяна.

- Это похоже на капитуляцию Ходосеева, - заметил Ян.

- А что вы оставили на десерт? Я вижу у вас в руках папку.

- Материалы на директорат и Гайнанова.

- Пришло время поставить всех на место?

- Пришло.

Казарин заперся в кабинете и распорядился никого не впускать и ни с кем не соединять. Ему надо было подумать. В последние дни произошло много такого, что требовало анализа. Смерть Боксера. После ухода Великого уголовник распоясался вовсю. Немало крови он попортил и Казарину. Так что несчастный случай, унесший жизнь авторитета, отрадное событие для корпорации. Вот только если бы не упорные слухи, что к этому приложила руку Бачурина. Такой поворот не устраивал Михаила Петровича. Положим, у самой графинюшки на подобное злодейство - кишка тонка. Но Гайнанов или Зотов вполне могли. А где гарантия, что они не прибегнут к силовым методам против своих соратников-конкурентов? Вот и мэр неожиданно изменил свое отношение к "Цесарю". Припугнули или купили? Недаром жена Ходосеева возглавила недавно созданный Фонд Великого. А может к мэру применили и кнут, и пряник. Сперва прижали, отчего он ходит, как в воду опущенный, а потом показали морковку. Вот и поджал хвост. Тоже неплохое событие, если бы и в этом случае не торчали уши Бачуриной. Как бы Татьяна Николаевна не преподнесла какого-то сюрприза на сегодняшнем собрании. Правда, говорят, что она продолжает болеть. Но Гайнанов и Зотов - здоровы, как быки. И явно что-то затевают. Что?

Ожил телефон на столе. Казарин недовольно поморщился: ведь просил ни с кем не соединять.

- Михаил Петрович, звонили от Бачуриной, - доложила секретарь. - Просят срочно подъехать на Богоявленскую.

- Зачем?

- Сказали, по неотложному делу.

Казарин хотел распорядиться, чтобы секретарша перезвонила Бачуриной и уточнила время и тему встречи, но следующая фраза секретаря заставила его переменить решение.

- Вызваны также Лебединский, Зотов и Гайнанов.

В коридоре председатель Правления столкнулся с соперниками. Зотов и Гайнанов имели обеспокоенный вид. Они тоже явно не знали, чем вызвано столь неожиданное приглашение, да еще в день экстренного собрания акционеров. У подъезда офиса Казарина ожидал Лебединский, решивший присоединиться к союзнику, чтобы не отправляться на Богоявленскую в одиночестве.

Руководители корпорации мчались на вызов Бачуриной, гадая, что означает ее выходка. Женский каприз? Или она хочет сообщить что-то по-настоящему важное?

Татьяна Николаевна приняла их неласково. Даже не предложила сесть.

- Валентин Валентинович, - обратилась она к Лебединскому, - вот эта крайняя стопка документов поступила ко мне из банка, управляющим которого вы являетесь, в течение последней недели.

Приглашенные обернулись и увидели в углу кабинета, у стены, четыре огромные стопы папок. Казарин с Лебединским переглянулись. Они и не подозревали, что через их офисы проходит столько бумаг. Они просто распорядились передавать наследнице копии всех входящих и исходящих, без пометок. Пусть сама разбирается.

- Разрешите? - банкир подошел к самой большой из стопок, взял верхнюю папку. - Да, это, кажется, из моего банка.

- Это действительно важные документы, с которыми мне необходимо познакомиться?

- По всей видимости, так. Таков обычный порядок.

- Тогда зачитайте, пожалуйста, любой документ из папки, которую вы держите.

Лебединский непонимающе уставился на Бачурину. А затем, не придумав ничего лучшего, взорвался возмущением:

- Вы оторвали нас от работы, чтобы устраивать сцены? Это неслыхано!

- Хорошо. Я зачитаю сама.

Татьяна Николаевна раскрыла скоросшиватель, пробежала взглядом по первой странице и обратилась к присутствующим.

- Вопрос, который нам следует рассмотреть, касается предоставления кредита под залог имущества. Какой-то "челнок" просит несколько тысяч долларов на свой бизнес, под проценты.

- Я не понимаю, что вас не устраивает в этом предложении? Риск минимальный. Мы не первый год занимаемся подобным.

- И для каждой такой сделки вам требовалась подпись Петра Алексеевича? У вас нет специалистов, способных решить этот вопрос без моего личного участия? Интересно, что скажут акционеры, когда им представят перечень документов, направляемых мне на ознакомление? Возможно, они решат, что вам не хватает опыта и способностей.

- Я не позволю вам разговаривать со мной в подобном тоне!

- Это я не позволю вам поступать со мной, как с глупенькой девчонкой! И вам придется дать отчет в своих действиях перед собранием акционеров.

- Вот и отлично. Там и поговорим! На собрании!

Лебединский повернулся, чтобы уйти. Но Бачурина его остановила:

- Вы ведь утверждали, что это важные документы, требующие скорейшего рассмотрения.

- Я и сейчас это утверждаю. Сейчас не такое время, чтобы пренебрегать делом из пустого каприза или глупых амбиций.

- Вы совершенно правы, Валентин Валентинович. Дело - прежде всего. И потому я не стану выяснять с вами отношения. Но вы упомянули о прохождении документов. Я не поленилась узнать, какой порядок существовал при Петре Алексеевиче. И выяснила: прежде, чем бумаги попадут на мой стол, они должны быть завизированы вами. А я лишь одобряю или отвергаю ваше решение. Я, а не вы, конечная инстанция. Поэтому будьте любезны, пройдите в соседнюю комнату и просмотрите эту кипу документов. Вы без труда убедитесь, что все они без вашей подписи.

Лебединский оглянулся на Казарина. Но тот смотрел в сторону и совершенно не собирался поддерживать управляющего банком.

- Я пришлю за этими документами и просмотрю их в своем офисе. Это все?

- Еще один вопрос. Изучая бумажные завалы, мы обнаружили в них необъяснимые лакуны. И постарались сами восстановить отсутствующее. Ознакомьтесь, пожалуйста, вот с этим, - Татьяна Николаевна подала банкиру одну из трех красных папок, лежащих перед ней.

Управляющий еще раз оглянулся на Казарина, но тот вновь проигнорировал умоляющий взгляд союзника. Валентин Валентинович с опаской раскрыл папку. Едва взглянув на документы, он отшатнулся, будто увидел змею.

Дверь отворилась, в кабинет вошли двое молодых людей, по-видимому, вызванные Бачуриной.

- Саша, помогите Валентину Валентиновичу отнести папки в свободный кабинет. И окажите ему необходимую помощь. Как только управитесь, Валентин Валентинович, сразу же ко мне. Я приму без промедления.

Михаил Петрович, обладавший быстрым и цепким умом, уже понял, что Лебединский подставился самым глупым образом. Сколько раз он предупреждал банкира, чтобы тот воздержался от махинаций с кредитами. Но тот совершенно опьянел от бесконтрольности и пользовался банком, как своим собственным. Интересно, на чем его поймала девчонка? Наверняка на сущем пустяке. Вот дурак! Подчинится он теперь Бачуриной или нет, - уже не играет никакой роли. По требованию девчонки Правление освободит Валентина Валентиновича от занимаемой должности. Да и кто он такой? Всего лишь управляющий. Служащий, на место которого всегда можно найти другого.

Смотреть на Лебединского было неприятно. Его плечи как-то сразу поникли, и управляющий, опустив голову, вышел шаркающей походкой в сопровождении атлетов.

Когда за проигравшим закрылась дверь, Бачурина взяла в руки следующую красную папку. Казарин поспешил упредить удар, произнеся с улыбкой:

- Теперь, как понимаю, настал мой черед? Однако вы можете легко убедиться, что направленные мной на подпись документы оформлены по всем правилам.

- Вы правы. Но только отчасти. Поскольку лишь часть документов, наиболее важных, имеет вашу визу. И они совершенно теряются в ворохе других, вроде сводной ведомости движения средств на счетах строительного треста.

- Материалы отобраны мной лично. Остальные посланы на тот случай, если бы вы захотели более глубоко вникнуть в тот или иной вопрос. По-видимому документы перепутались при перевозке. Я прикажу наказать виновного.

- Надеюсь, вы в дальнейшем не допустите подобного. Я вас больше не задерживаю.

Бачурина отложила красную папку в сторону, так и не открыв ее. Раз Казарин капитулировал, обострять отношения не было нужды.

Своих соратников Татьяна Николаевна отчитывать не стала. После ухода Казарина она пригласила их сесть, предложила кофе. После чего стала обсуждать трудности, которые могли возникнуть в ходе собрания. О стопках документов, высившихся в углах, больше не вспоминалось. Но Зотов и Гайнанов были достаточно умны, чтобы понять - что урок предназначался и им тоже.

- Свекруха кошку бьет, а невестку поминает, - проговорил Гайнанов, когда они вышли из кабинета.

Зотов полностью согласился молодым коллегой. Девочка оказалась далеко не так проста, как казалось поначалу, и манипулировать ею вряд ли удастся. Аркадия Константиновича интересовало также, на кого был собран компромат в последней оставшейся красной папочке. На него или на Гайнанова?

Ой, не случайно на столе у графини лежало именно три, а не две или четыре папки.

Ну и штучка же эта, Татьяна Николаевна!

Спустя три часа после того, как Зотов и Гайнанов вышли от Бачуриной, из ворот особняка на Богоявленской выехала кавалькада автомобилей, среди которых выделялся длинный, как крейсер, "Линкольн".

Охотник с любопытством смотрел на промчавшиеся мимо него лимузины. Он все-таки верно рассчитал, что Бачурина не сможет отказаться от посещения отчетного собрания акционеров. Впрочем, это было не слишком сложно. Но правильно выбрать путь, по которому кортеж проедет к "Цесарю", - свидетельство профессионализма Охотника. Отличное место для засады. Если на повороте установить взрывное устройство, нечто среднее между картечницей и миной, шквал осколков сметет все три автомобиля. Можно подстраховаться и расстрелять останки машин из гранатомета. Все необходимое для проведения акции уже переправлено в Ровск. Однако время использовать этот арсенал не пришло.

Катайся пока, Татьяна Николаевна. Тебе еще придется познакомиться с моим искусством. Но не сейчас. Позже.

Охотник бросил последний взгляд вслед скрывшейся кавалькаде и направился к машине, оставленной в квартале от этого перекрестка.

Как и в прошлый раз, Гайнанов вышел встречать Бачурину. Но сейчас вместо дождливой осени стояла зима, и Андрей Дмитриевич не выскочил во двор в одном пиджачке, надел и шапку, и пальто.

У подъезда выстроились рядами престижные иномарки акционеров. У всех входов и ворот, вдоль тротуаров топтались, выпуская при дыхании клубы пара, сотрудники милиции и службы безопасности. Сторонний человек мог бы подумать, что ожидается приезд какого-то высшего государственного чина, а не рядовой мультимиллионерши.

Вот показался первый "Мерседес" с мигалкой на крыше. Автоматически Гайнанов сделал шаг навстречу. И почувствовал, что кто-то трогает его за локоть. Обернувшись, Андрей увидел телохранителя Бачуриной.

- Татьяна Николаевна просит, чтобы вы встретили Самойлова и Царедворцева. Они подъедут с минуты на минуты, - сообщил Кузнецов.

- Макс, а разве вы не с Татьяной Николаевной? - удивился Гайнанов.

- Графиня уже в здании, в своем кабинете.

- А как же? - не находя слов Андрей указал на "Мерседесы", сворачивающие во двор.

- Татьяна Николаевна уже в кабинете, - повторил телохранитель, - и просит вас встретить Самойлова и Царедворцева. Они, кажется, уже приближаются.

Макс повернулся в противоположную сторону улицы, откуда подъезжал "ЗИЛ" в сопровождении черных "Волг". Андрей обратил внимание на флажок с гербом Ровска на капоте.

Не успел Гайнанов подойти к центральному входу, где в окружении небольшой свиты дожидался гостей Зотов, как регулировщики перекрыли улицу, чтобы "ЗИЛ" беспрепятственно развернулся и припарковался перед "Цесарем". Из машины выбрался губернатор Мостовой. Как старому знакомому, кивнул Зотову и посторонился, чтобы могли выйти его спутники, академик Царедворцев и Самойлов, недавно ставший главой одной из думских фракций. Андрей Дмитриевич ничего не знал ни о намечавшемся визите этой троицы в "Цесарь", ни о том, что Самойлов и Царедворцев в Ровске. Это был сюрприз не только для Гайнанова, но и для Зотова.

Казарин хмуро взглянул на часы. Пора бы начинать, а Гайнанов и Зотов задерживаются. Лебединского тоже нет. Но его отсутствие Михаила Петровича не удивляло. Он знал, что еще вчера вечером управляющий банком написал прошение об отставке. Лебединского "ушли". Того гляди, и до Казарина доберутся. И вот генеральный директор, председатель правления, как мальчишка, дожидается, когда соизволят появиться его замы. Гендиректору только и остается, что делать вид, будто он просматривает бумаги и все идет как надо. Время от времени он поглядывал в зал, где заметил Ходосеева. Присутствие мэра означало полную его капитуляцию. Соотношение сил складывалось явно не в пользу Казарина. Михаил Петрович оглядел собравшихся, прикидывая, на кого из недавних союзников может положиться. Многие отводили взгляд. Но больше всего беспокоило то, что он не видел Оганесова. Не приехал, подлец! А ведь обещал.

Наконец объявились Гайнанов и Зотов. Пройдя на свое место, адвокат наклонился к Казарину:

- Приехала Татьяна Николаевна. Сейчас подойдет.

Михаил Петрович, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре, важно кивнул головой, в душе проклиная и Зотова, и Бачурину.

Из бокового прохода на сцену, где находились места президиума, вышла Татьяна Николаевна. При ее появлении Гайнанов и Зотов поднялись с мест, их примеру последовали остальные. Тем более, что в двух шагах за Бачуриной следовали трое мужчин, известных всем в этом в зале. И если кто-то мог себе позволить оставаться в кресле в присутствии женщины, то при появлении губернатора встали все. Да и Самойлов с Царедворцевым были людьми уважаемыми. В хорошей компании предстала графинюшка перед акционерами. Задействовала тяжелую артиллерию. Теперь даже сомневающиеся, убедились в крепости ее позиций. Чуть позади них шел человек, чье появление в свите Бачуриной было не менее символично.

Увидев за Татьяной Николаевной Оганесова, Казарин понял, что его игра проиграна окончательно и бесповоротно. Артур наконец определился, на чьей он стороне и, как всегда, выбрал победителя. Казарин нашел в себе силы улыбаться и пожимать руки высоким гостям. Но ему было сейчас ой как не радостно.

Через четыре часа после начала собрания пресс-секретарь Бачуриной сообщил собравшимся журналистам первые новости. Татьяна Николаевна стала президентом и председателем Правления корпорации "Цесарь". Зотов и Гайнанов получили должности вице-президентов. Что касается Казарина, он остался членом Правления.

Охотник увеличил изображение на экране. Итак, вот во двор корпорации въезжает "Линкольн" в сопровождении двух "Мерседесов". Но среди охраны не видно оживления. Более того, в это самое время личный телохранитель Бачуриной находится в метрах пятидесяти от "Линкольна", на противоположном углу здания. Охотник вызвал нужные кадры. Гайнанов указывает на приближающийся кортеж, а Кузнецов объясняет, что Бачурина уже в офисе. Охотник не имел возможности записать разговор мужчин, но их жесты были красноречивы. Эскорт лимузинов, с помпой промчавшихся по городу, всего лишь отвлекающий маневр. Теперь остается отыскать машину Бачуриной. Это должна быть простенькая, малоприметная машина. На экране замелькали изображения - компьютер производил отбор автомобилей, которые были засечены в течение нынешнего дня как у дома на Богоявленской, так и у офиса корпорации. Таковых оказалось пять. Затем в дело включился человек. Охотник просмотрел отобранный материал и исключил из списка машины Зотова и Гайнанова. Осталось еще три автомобиля. Выбор Охотник остановил на черной "девятке". По всем признакам, Бачурина отправилась в "Цесарь" именно на этой машине. Вопрос теперь заключается в том, вернется ли она из офиса прямо домой? И воспользуется ли все той же "девяткой"?

По окончании собрания был устроен банкет для наиболее важных лиц из приглашенных, соратников Бачуриной и высоких гостей.

Все получилось! Бачурина сама не верила этому. Однако факт: она добилась того, чего хотела, и даже большего. Президент корпорации! А ведь ей нет еще и тридцати... И это еще не вершина. Недаром на банкете Самойлов намекал, что имеет на ее счет большие планы. И речь теперь шла не о почетном зиц-председательстве в Союзе финансистов, а о чем-то большем. И мандат депутата Думы для этого "Чего-то" - только начало. Если только Татьяна Николаевна этого захочет.

Перспективы пьянили. А пока Бачурина сидела в полутемном кабинете и ожидала, когда ей скажут, что можно отправляться домой. По мере того как спадало возбуждение, она все больше чувствовала усталость. И все больше хотелось оказаться в родных стенах на Богоявленской.

Оказывается, ко всему можно привыкнуть, даже к добровольному затворничеству, на которое она себя обрекла. Раньше Таня не могла и представить, что сможет без малого два месяца прожить не выезжая из дома. Без театра, выставок, без встреч с друзьями. Наконец, без "Контес". Пережила... Впрочем, не до театров было.

- Татьяна Николаевна, - в кабинет заглянул Макс, - можно идти. Машина уже ждет.

Персональный лифт спустил Бачурину и Кузнецова в подземный гараж, где к этой минуте не оставалось никого из посторонних. Никто, кроме телохранителей, не мог видеть, как президент корпорации садится в рядовую "девятку". Впрочем, акционеры и сотрудники "Цесаря" были уверены, что Бачурина уехала на "Линкольне" еще двадцать минут назад.

Макс помог Татьяне устроиться на заднем сидении. Обошел машину и уселся с противоположной стороны. Кроме Кузнецова в "девятке" находились еще один телохранитель и водитель. Автомобиль вырвался на залитые электрическим светом улицы вечернего города. Ровск готовился к Новому году. Машины сопровождения присоединились в квартале от "Цесаря" и шли в пятидесяти метрах впереди и позади "девятки".

- Красный свет, - предупредил водитель, притормаживая на перекрестке.

Телохранитель на переднем сидении заерзал, обеспокоено поглядывая на соседние машины и на тротуар.

- "Дозор", - вызвал Кузнецов по рации передовую машину. - Незапланированная остановка.

- Мы заметили. В эфире порядок.

- "Ратник" вызывает "Воеводу", - дала о себе знать замыкающая группа. - В поле обзора ничего подозрительного.

Бачурина принялась смотреть в окно. На город медленно падал снег. На тротуаре, напротив входа в магазин, курил мужчина, одетый не по сезону в куртку из джинсовой ткани и черную лыжную шапочку. Наверно жену дожидается. Поглядывает на витрину и двери магазина. Когда мужчине надоело это занятие, он стал рассматривать остановившиеся машины. В какой-то момент Татьяне показалось, что незнакомец смотрит прямо на нее.

Охотник терпеливо поджидал жертву. Когда черная "девятка" приблизилась к перекрестку, загорелся красный свет. Все произошло, как и планировалось. Передовая машина с аппаратурой радиоконтроля оказалась отрезанной от объекта охраны, а сама "девятка" стала прямо над канализационным люком. То, что люк лет уж десять был скрыт под слоем асфальта, никакой роли не играло. В этом случае важно лишь то, что к люку имелся доступ снизу. Охотник еще раз убедился, как важно детально изучить местность, на которой предстоит работать. Он улыбнулся и нажал кнопку на спрятанном в левой перчатке устройстве. Тотчас красный свет сменился на желтый, цвет предупреждения.

Едва зажегся зеленый - "девятка" рванула с места. Охотник почувствовал необоримое желание помахать ей вслед.

Жаль, что заказчики отменили покушение, наложив "табу" на любые акции в ближайшие три дня. А ведь какая возможность представилась! Запрется теперь графиня в своем особняке, и жди, когда она снова в городе покажется. Но кто платит, тот и заказывает музыку. А за беспокойство и упущенный шанс Охотнику отвалили неплохой куш отступного.

Другой бы положил денежки в карман и отдыхал. А Охотник использовал сложившуюся ситуацию для проверки собственного профессионального уровня. Тем более, что подготовленные сценарии использовать уже не придется. "Всегда новое" - вот девиз Охотника.

Что ж, результат получился неплохой. Охотника едва не обманул трюк с лимузинами и малолитражками, но он все же переиграл охрану Бачуриной. В этом помогли телекамеры, установленные вокруг особняка на Богоявленской и офиса корпорации, и компьютер, обработавший поступающую информацию. И еще чутье.

В общем, Охотник был доволен собой. Ощущение торжества от маленькой победы портило только воспоминание о недавней газетной шумихи вокруг парижских похождений вдовы Великого. За спинами довольных друг другом Бачуриной и Гайнанова киллер неожиданно увидел себя! Он вспомнил инцидент в Париже, когда едва не попал в объектив уличного фотографа. В мужчине на фото, прикрывающемся журналом, вряд ли кто узнает Охотника. Тем более, в Ровске. И все же, после появления фотографии сразу в нескольких газетах он чувствовал себя так, будто гуляет по улицам голым. Того и гляди, станут пальцем показывать: это тот самый, из Парижа. Но кто мог представить, что женщина в кафе - это Бачурина!? И уж вовсе в голову не приходило, что в будущем, вслед за мужем, придется принимать заказ на ликвидацию вдовы.

Значит, сегодняшнее короткое "свидание" - уже не первое. До свидания, Татьяна Николаевна. Рад был тебя увидеть. Мы еще встретимся. Скоро. Очень скоро.