Охота на Золушку

Снежная королева

Бачурина удивительно быстро вошла в курс дел. Ежедневное, в течение полутора месяцев, ознакомление с доставляемыми из офиса "Цесаря" материалами пошло на пользу. Однако новая госпожа президент удивила сотрудников центрального офиса не только своей осведомленностью, но и тем, что прибыла с собственной командой. "Людям Бачуриной", расставленным в ключевых местах, не понадобилось время на раскачку и ознакомление с обстановкой, они сразу же включились в работу. Приход в корпорацию этой команды оказался сюрпризом даже для Зотова и Гайнанова. Не так проста оказалась графинюшка, как казалась.

Машина Охотника неслась на север, в сторону Москвы. Шел снегопад, временами переходящий в настоящую метель. Быстро темнело, видимость не превышала десятка метров. В такую погоду люди предпочитают оставаться дома, а в дорогу отправляются лишь при крайней необходимости. Поэтому "жигуленок" Охотника мерял пустынную трассу один.

Свернув на обочину, Охотник притормозил и взглянул на часы. До связи оставалось меньше двух минут, а до развилки, где планировалось провести сеанс связи, еще около семи километров. Не успеть. Придется рискнуть и остановиться для разговора в неподходящем месте. Впрочем, чего боятся? Кто его станет пеленговать? Спутниковые телефоны сейчас не редкость. Единственное, что может насторожить, так это то, что при этом используется шифратор. К тому же не примитивный инверсор, а сложная "профессиональная" аппаратура. Для пущей безопасности осуществлялась не голосовая связь, а через клавиатуру подключенного ноутсебука с дополнительной кодировкой. Компьютер ускорял процесс шифрования и дешифровки, что делало возможным обмен фразами через не слишком большие промежутки времени.

В жизни Бачуриной и ее окружения произошли значительные перемены. А значит, для успешного осуществления акции требовалась дополнительная информация. Татьяна Николаевна продолжала безвылазно сидеть в своем особняке, но без знания распорядка дня объекта и его окружения, без сведений о системе безопасности надеяться на успех акции не приходилось. Об этом Охотник поставил заказчика в известность во время второго сеанса связи. Сегодня он должен был получить ответ.

Набрав сообщение, Охотник нажал кнопку передачи. На экране появилась надпись "ждите". Компьютеру потребовалось около четверти минуты, чтобы зашифровать и отправить три слова. Ответа пришлось ждать куда дольше. Наконец на экране появился коротенький текст: "Мы можем предпринять попытку проникновения в жилище объекта. Но после получения необходимой информации вы должны осуществить акцию не позже, чем через неделю. Задержка с исполнением будет расценена как провал задания. Сообщите о своем согласии или отказе".

Неделя на исполнение. И еще не известно, насколько полными будут полученные сведения. Это задание оказалось самым сложным из тех, что доводилось выполнять Охотнику. Но решение трудной задачи - разве это не удел настоящих мужчин. А риск... Риск лишь щекочет нервы, делает охоту более увлекательной.

Охотник согласился. Конечно же, согласился.

И опять в дорогу. Ночь, метель, а водитель стремился выжать все из мотора, не думая ни о правилах движения, ни о собственной безопасности. Требовалось как можно скорей покинуть район выхода на радиосвязь. И, кроме того, в его распоряжении имелось всего пять часов на то, чтобы преодолеть без малого триста километров и вернуться в Ровск. В иной день это не составило бы большого труда, но сегодня... Охотник жал и жал на педаль газа. Двигатель ревел. Колеса бешено вращались, "жигуленок" с трудом протискивал себя сквозь разыгравшуюся пургу. Ничего, ближе к Ровску погода улучшится. Если, конечно верить синоптикам.

Татьяна Николаевна вернулась с заседания Правления озабоченной. Корпорация, несмотря на все усилия, продолжала балансировать на самом краю пропасти. Один неверный шаг, и все рухнет в тартарары. А ведь совсем недавно казалось, что кризис миновал. Но победить претендентов на кресло президента еще не означало решить все проблемы корпорации.

- Пригласите ко мне Яна Эдуардовича, - распорядилась Бачурина, поднимаясь в домашний кабинет.

Графиня предпочитала руководить корпорацией из своего особняка, поэтому все правое крыло первого этажа было отведено под ее личный офис. Здесь она принимала посетителей, проводила заседания Правления.

С каждым днем Татьяна Николаевна все больше использовала службу безопасности не для физической защиты своей особы, а для решения возникающих перед корпорацией проблем. Организация, специализирующаяся на охране, постепенно приобретала черты разведывательной службы. Бачурина поручала Тормису прощупать позиции того или иного госчиновника, следить за конкурентами, лоббировать интересы "Цесаря" в министерствах. Потихоньку стали подбираться и к депутатам Государственной Думы - участок работы, совершенно запущенный после смерти Великого.

В ожидании руководителя разведки Бачурина углубилась в изучение черновых набросков статьи, которую намечалось поместить в очередном номере журнала "Профиль". В следующем году планировалось начать настоящее информационное наступление, чтобы создать у широкой публики образ "Цесаря" как респектабельной и преуспевающей компании. Немалую роль в этом уделялось и формированию имиджа самой Бачуриной. Для этого, в общем-то, и служила статья в "Профиле".

- Я не помешал? - Ян Эдуардович вошел в кабинет без стука. Раз секретарь его не остановила, значит хозяйка кабинета предупреждена и не имеет ничего против беседы с Тормисом.

- Вот, читаю заметки статьи. Тут все больше о моих предках. Оказывается, прапрадед участвовал в переговорах, предшествующих заключению Порт-смутского договора.

- Это после русско-японской?

- Да, мирный договор подписал с российской стороны Кассиди, предок Олега Кассиди.

- Кто это?

- Олег Кассиди? Знаменитый модельер, создававший платья для самой Жаклин Кеннеди.

- Эмигрант, наверное?

- Еще первой волны. Американец русского происхождения. Сейчас ему... даже затрудняюсь сказать, сколько. Всегда мечтала встретиться. Это известнейший в мире моды человек. А ведь я тоже хотела сделать карьеру модельера. Я тут сделала пометку, чтобы журналист как-то обыграл это обстоятельство.

- Но вы пригласили меня не для обсуждения статьи.

- Верно. Ян Эдуардович, мы никак не можем преодолеть трудностей с получением кредита. Придется самой ехать в Москву. Но прежде, чем я отправлюсь к Баланову, оцени, насколько велики шансы на успех. Гайнанов говорит, Петр Алексеевич уже подкатывался к Баланову и вроде все решил. Почему же сейчас возникли трудности? Покопайся в архиве. Нет ли там чего по линии службы безопасности. далее продолжение речи. Гуковский - тебе что-нибудь говорит эта фамилия?

- Модест Семенович?

- Баланов в этом вопросе целиком полагается на Гуковского.

- Гайнанов уже делал попытку договориться с Модестом. Кончилось все заурядным пьянством.

- Значит, повторим попытку. Организуй мне встречу с Модестом. И узнай о нем побольше.

За окном плавно падали крупные хлопья снега, а столбик термометра упорно полз вниз. Погода - как с рождественской открытки. Может, хоть в этот раз на Новый год будет снег и мороз, а не дождь и слякоть. Следующий год обещает быть особенным. Совсем не таким, как предыдущие.

Люба Ходосеева вспомнила недавнее собрание в "Цесаре", на которое ее пригласили вместе с мужем. Женя сидел насупленный, но когда к ним подошли Бачурина и Самойлов - оживился, и постарался произвести на московского гостя впечатление. Он это умеет, когда захочет. Говорят, Самойлов один из богатейших людей России и делает успешную политическую карьеру. По меньшей мере, так потом утверждал муж, довольный новым знакомством. На Ходосееву этот банкир-политик произвел впечатление умением держаться и галантностью. Когда Любу представили ему, он поцеловал ей руку и, обернувшись к губернатору Мостовому, произнес:

- Не знаю, как со всем остальным в Ровске, но в красивых женщинах вы не должны ощущать недостатка.

Комплимент, на вкус знатока, мог показаться тяжеловатым. Да и предназначался не только Ходосеевой, но и стоящей рядом Бачуриной. Но Люба не была избалована вниманием мужчин и потому при словах банкира вспыхнула от удовольствия. Роль светской женщины ей нравилась с каждым днем все больше.

- Люба! Тебя к телефону, - раздался голос мужа из комнаты.

Евгений Михайлович теперь большую часть вечеров проводил дома. Хотя работал не меньше, а больше. После встречи с Самойловым Ходосеев стал подумывать о дальнейшей карьере. Тем более, что он стороной услышал, будто на следующий год Мостовой собирается перебраться в столицу, то ли в правительство, то ли в администрацию президента. И если постараться, очень можно рассчитывать на освободившееся кресло губернатора. В этом свете даже Бачурина перестала казаться ему монстром.

Люба прошла в зал и подняла трубку. Звонила Свиридова.

- Ты давно Борю видела?

- Вчера.

- А Талисманова?

- Третьего дня.

- Значит, не знаешь, куда они запропастились?

- А зачем они тебе понадобились?

- Обещали помочь с компьютерной версткой буклета и сквозь землю провалились. Хоть бы один догадался оставить телефон программиста. Ну скажи, разве можно мужикам верить? - Не прощаясь, Маша повесила трубку.

- Что гренадерша от тебя хотела? - поинтересовался Евгений Михайлович, не питавший симпатий к Свиридовой.

- Буклет ей надо закончить. Программиста не может найти.

- А когда у вас открытие? - спросил Ходосеев, в последнее время ставший проявлять интерес к делам жены.

- Через месяц.

- Так чего беспокоиться?

- Через неделю с нами должна встретиться Татьяна Николаевна. Мы хотели показать ей хотя бы оригинал-макеты печатной продукции. К тому же мы собираемся выпустить набор открыток, посвященных Фонду Великого.

- Ну-ну, - пробурчал Ходосеев то ли осуждающе, то ли одобряюще - не поймешь. Затем ему пришла в голову какая-то мысль, и он вскинул голову: - А Бачурина будет присутствовать на открытии?

- Не знаю. Возможно, нет. Татьяна Николаевна еще недостаточно хорошо себя чувствует.

- Так-так, - Евгений Петрович забарабанил ручкой по столу. - Вы еще не решили с помещением для коллекции? А почему бы вам временно не использовать муниципальную галерею?

- Я посоветуюсь...

- "Посоветуюсь"... Ты ведь директор Фонда! Привыкай к этому.

Ходосеев стал обдумывать, как обернуть открытие Фонда Великого с пользой для себя. Раз Бачурина не появится, значит, председательствовать будет Любка. Ну и он сам, как мэр, будет присутствовать. Тем более, что мероприятие состоится в муниципальной галерее. В общем, надо дать задание пресс-секретарю, чтобы прикинул, как можно развить эту тему в новостях.

Любовь Андреевна тоже погрузилась в размышления. Она думала о том, что изменениям в своей судьбе обязана двум людям: Маше и Борису.

- Где ты пропадал? - поинтересовалась Ходосеева у Бори при встрече. -Ведь должен был помочь Маше с буклетом.

- Совсем из головы вылетело! - стукнул Борис ладонью о лоб. - А чтобы подобного больше не случилось, запиши номер моего пейджера. И разреши сделать тебе маленький подарок.

Мужчина протянул элегантный браслет из какого-то серебристо-матового материала.

- Симпатичная вещичка, - женщина с интересом принялась рассматривать безделушку.

- Главное ее достоинство скрыто от глаз, - голосом заговорщика сообщил Борис.

- И что это за достоинство?

- Если нажать на вот эту выпуклость - откроется доступ к такому же пейджеру, как у меня.

- Но это, наверное, стоит кучу денег?! Я не могу принять такой подарок.

- Боже мой! От кого я это слышу? Кто говорит о деньгах? Жена мэра? Директор Фонда Великого? Разве это деньги? Деньги - это когда их столько, сколько, например, у Бачуриной. И, кроме того, я приобрел эту безделушку на рождественской распродаже, со значительной скидкой. А ежемесячную плату тебе придется вносить самой.

- Спасибо. Я видела нечто подобное - пейджер в виде браслета - в сериале о Коломбо.

- Кто это еще такая?

- Такой, - улыбнувшись, поправила Люба. - Это не женщина, а мужчина. Лейтенант полиции Коломбо. Ты что, ни разу не смотрел этот сериал?

- Я редко смотрю телевизор.

- Верно твоя сестра говорит - тебя интересуют только картины. Да, кстати, актер, играющий Коломбо, рисует.

- Могу себе представить его картины!

- Татьяна Николаевна, к вам посетитель.

За день эта фраза, пожалуй, прозвучала раз тридцать. Даже в выходные находились дела, требующие безотлагательного решения. Основной поток посетителей секретари заворачивали к помощникам Бачуриной. Но наиболее важных персон, принимала хозяйка дома. Ирина, выполняющая роль секретаря-референта, обычно сообщала по селектору фамилию и цель визита. Сейчас она не назвала имени. Значит, посетитель был особый.

Таня посмотрела на экран монитора. В приемной рядом с Ирой стоял пожилой мужчина восточной внешности.

- Простите, как доложить графине? - осведомилась Ирина, поправляя очки, которые недавно стала носить. Не из-за плохого зрения, а для поддержания имиджа.

- Джафаров, - четко выговаривая буквы, произнес посетитель.

- Я это поняла, - вежливо улыбалась Иринка. - Как доложить по имени-отчеству и о цели визита?

- Юсуп Джафарович Джафаров. Я старый компаньон Петра Алексеевича.

Нынешний кабинет Бачуриной имел два входа. Один - через приемную, другой - через комнату отдыха. Вторая дверь отворилась, и в комнату вошел Тормис.

- Принять мне его? - спросила Бачурина, указывая на монитор. Она испытывала перед посетителем невольный страх.

- Обязательно. Надо узнать, с чем он пришел.

- Мне страшно, - призналась Татьяна Николаевна. - Даже его имя почему-то ассоциируется у меня со смертью.

- Не стоит опасаться, я буду за дверью. И, кроме того, сейчас сюда подойдет Сергей Шешель. Да еще Иринка в приемной.

- Джафаров, скорей всего, захочет поговорить со мной наедине.

- Так ведь Сергей глухой. Так и скажите Юсупу.

- Хорошо. Будь наготове. У меня недобрые предчувствия.

- Все будет о'кей. - Прежде чем покинуть кабинет, Ян Эдуардович положил на стол книжку и пояснил. - Это деталь к вашему психологическому портрету.

Татьяна молча кивнула.

- Ирина Викторовна, пригласите Юсупа Джафаровича, - проговорила Бачурина в селектор.

Джафаров оглядел кабинет, когда-то принадлежавший Великому. Здесь мало что изменилось. Вот только за столом сидел не осанистый Петр Алексеевич, а хрупкая женщина, почти девочка. И на столе среди папок и бумаг лежала книга, в яркой обложке. Джеки Коллинз. Его дочь недавно читала этот роман. Бачурина учится жизни по женским романам? Посетителю стоило труда не улыбнуться.

Юсуп поклонился хозяйке кабинета, уселся в предложенное кресло и вкрадчиво начал:

- Я понимаю, что вы сейчас переживаете смерть мужа. А проблема, с которой я пришел, довольно щекотливая и малоприятная. Дело в том, что мы с вашим мужем совместно вели некоторые дела...

- Как я понимаю, после Петра Алексеевича остались какие-то неоплаченные долги?

- Совершенно верно.

- И какую сумму вам должны?

- Я не хотел бы обсуждать этот вопрос в присутствии посторонних. Повторяю: дело щекотливое.

- Не беспокойтесь, Сергей глухой. Последствия контузии, полученной в Чечне.

Юсуп обернулся и посмотрел на стоящего за его спиной телохранителя. Здоровяк, глядя сверху вниз, улыбнулся, демонстрируя дружелюбие.

- Он действительно глухой?

- Зачем мне вас обманывать? После смерти мужа следовало принять некоторые предосторожности, и я пригласила на службу Сергея. Он глухой, но с реакцией у него все в порядке.

- А он не может читать по губам?

- Может. Но вы сидите к нему спиной. А я не собираюсь произносить ничего компрометирующего.

- Что ж, так тому и быть. Так вот, ваш муж должен людям, которых я представляю, некоторую сумму.

- Сколько?

- Пять миллионов. Наличными.

- Сумма внушительная, - осторожно произнесла Бачурина. - Сколько это в долларах?

- Я и говорю о долларах. Пять миллионов долларов.

- Вы в своем уме?

- Вполне.

- И у вас есть подтверждающие документы?

- Вот копии гарантийных обязательств, - Юсупов протянул через стол папку с документами.

Бачурина быстро пробежала глазами текст, отпечатанный на русском и английском языках.

- Что за товар должен был поставить мой муж? - прочитав текст, спросила Татьяна Николаевна.

- Если вам это не известно, то я не вправе открыть суть нашей сделки. По крайней мере, сейчас. У меня нет на то полномочий.

- Недельный срок... Это следует обдумать. Я могу оставить у себя копии?

- Конечно. Как же иначе?

- Все это так неожиданно... Смерть мужа, беспокойства о его бизнесе... Теперь вы с этим колоссальным долгом.

Бачурина прошла к бару, налила себе коньяку. Пригубила. Вернулась в кресло, грея бокал в ладонях.

- Вообще-то я не пью крепких напитков, но в такой день... - пояснила Таня, будто оправдываясь. Затем вспомнила, что не предложила выпить гостю. - Может, и вы что-нибудь желаете? Коньяк? Виски? Может, кофе? Извините, что не предложила сразу - голова идет кругом.

Бачурина вновь подошла к бару, некоторое время перебирала бутылки. Затем остановилась на одной.

- Это азербайджанский коньяк. Изготовлен по какой-то особой рецептуре. Кто-то подарил его Петру Алексеевичу, Великому коньяк нравился.

- Спасибо за благоприятный отзыв о коньяке. Это был мой подарок.

- Тогда тем более вам нельзя отказываться, - Таня протянула гостю бокал. - Извините, но я несколько минут поразмышляю, прежде чем принять какое-то решение.

- Это ваше святое право.

В отличие от хозяйки кабинета, Юсуп Джафарович выпил коньяк одним глотком.

- Бар в вашем распоряжении.

- Благодарю. Может быть, позже.

Юсуп наблюдал за Бачуриной, сидящей напротив него по другую сторону стола. Он ожидал увидеть растерянную, убитую горем молодую женщину, с которой будет невозможно вести деловой разговор. Но, похоже, сложности, возникшие с установлением своей власти над корпорацией, беспокоят вдову больше, чем кончина мужа. Все-таки Бачурина вышла за Великого не по любви, а ради денег. А ведь какой любящей женой казалась...

Через некоторое время Джафаров почувствовал, что выпитое действует на него как-то необычно. В желудке ощущался некоторый дискомфорт. Голова была затуманена больше, чем можно было ожидать от глотка коньяка.

- А если я несколько повременю с выплатой долга? Какие проценты будут начислены?

- Ради вас - минимальные, - ответил Юсуп, больше прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, чем к собеседнице.

- Что ж, обсудим наши дела, - произнесла Бачурина, подавая Шешелю знак, чтобы тот оставил кабинет.

- Мне уйти? - слишком громко, как обычно говорят глухие люди, спросил телохранитель.

- Подожди в приемной, - повторила Таня приказание.

- Прониклись ко мне доверием? - поинтересовался Юсуп.

- Просто предстоящий разговор, не требует свидетелей. Даже глухих. Что же касается собственной безопасности, - я позаботилась о ней.

- Каким же образом? - усмехнулся Джафаров. - В ящике вашего стола лежит пистолет?

- Пистолет имеется, - заверила Бачурина. - Верней сказать, автомат. С таким, знаете, стволом, в который легко входит мой большой палец. Я в этих вещах плохо разбираюсь и не могу сказать, что за штука управляет им, но с того момента, как вы вошли в кабинет, дуло автомата смотрит прямо вам в живот.

- Интересно. Очень интересно, - пробормотал гость, не зная, как реагировать на подобное признание.

- Автомат достался мне в наследство от мужа. А кресло, в котором вы сидите, оборудовано уже по моему предложению. И я не советовала бы вам делать резких движений. В сидение вмонтировано специальное устройство, и стоит мне заподозрить вас в плохих намерениях...

- Все это интересно. Но, может, достаточно меня пугать?

- Что ж, давайте обсудим ваше требование.

- Давайте, - кивнул Юсуп.

- Прежде хотелось бы узнать, что за товар должен был поставить мой муж.

- Я не могу раскрыть секрет.

- Можете. Как только правильно поймете причину своего недомогания.

- Что вы хотите этим сказать? - побледнел Юсуп. Возможность отравление обеспокоила его больше, чем басни о каких-то устройствах в мебели.

- Вы только не волнуйтесь. И не делайте резких движений. Иначе я не смогу вам ничем помочь.

- В чем помочь?

- В ваш коньяк был подмешан яд. Сейчас вы ощущаете тошноту, ваше тело немеет, а рассудок мутится.

По мере того, как Бачурина перечисляла симптомы, Джафаров ощущал, как яд все больше проникает в клетки его тела. Почему-то вновь попалась на глаза яркая книжица, лежащая на столе. "Леди-Босс". Кажется, роман посвящен дочке какого-то американского мафиозного босса. Эдакий вариант женского "Крестного отца". Может, начитавшись подобного чтива, вдова решила обратится к методам мафии? Джафарову совсем некстати вспомнился покойный Боксер...

- Если мы с вами придем к взаимопониманию, можете рассчитывать на противоядие, - продолжала Бачурина.

- Это бред какой-то! Вы начитались глупых книжек!.. Вы не посмели бы!..

- Разве? Неужели вы считаете, что титул графини - это просто ничего не значащая приставка к имени? В роду Бачуриных было немало храбрых воинов, безрассудных авантюристов, лукавых царедворцев. Цареубийцы тоже случались. Яд, который я вам дала, - семейный секрет. Умрете - и ни одна экспертиза не сможет доказать, что это отравление.

- Вы не понимаете, какие люди стоят за этим! Моя смерть не сойдет вам с рук.

- Вам-то какая разница? Вы ведь к этому моменту будете мертвы. Кроме того, почему вы решили, что я не знаю, кто за вами стоит? Сегодня вы сделали два телефонных звонка. Человек, с которым шел разговор, посоветовал надавить на меня.

- Раз вам это известно - вы должны понимать, что упоминаемый человек не оставит мою смерть безнаказанной.

- Пять миллионов - достаточная сумма, чтобы списать смерть любого. Не так ли? Кроме того, вы всего лишь посредник, передаточное звено. Возможно, мне удастся найти более удачную кандидатуру на эту роль. О вас забудут, как о производственной издержке.

- Что вы от меня хотите?

- Во-первых, подробный, без утайки, рассказ о сделке, которую вы заключили с Великим.

- Боюсь, вам не понравится правда.

- Поторопитесь, наше время ограничено. Через полчаса противоядие может оказаться уже бесполезным.

- А где гарантия того, что вы не блефуете?

- Мне нет нужды отягощать душу грехами, которых можно избежать. И, кроме того, выгодней сохранить вам жизнь.

- Хочется в это верить, - произнес Джафаров. К этому моменту он был стопроцентно убежден, что Бачурина действительно подсыпала ему яд.

Вытирая носовым платком выступивший на лбу пот, Юсуп начал свой рассказ. Великий действительно оказался вовлеченным в торговлю наркотиков. Правда, лишь косвенно. Он получал большие суммы наличных от покупателя, а продавцу перечислял уже безналичные средства после подтверждения получения товара. Догадывался ли Великий, в какого рода сделках он принимает участие, Юсуп не знал. Но банкир наверняка понимал, что вовлечен в противозаконную деятельность.

- Имена. Назовите имена, - потребовала Татьяна Николаевна.

Джафаров не стал упорствовать и выдал людей, участвовавших в наркобизнесе. Своя жизнь дороже.

- Это они приказали вам организовать на меня покушение?

- Что? Какое покушение?

- Детали, которые вы обсуждали с Боксером. И не подпрыгивайте так на сидении. Разве я не предупреждала, что вам следует избегать резких движений?

- Что вы плели о покушении? - просипел мужчина, продолжая ерзать в кресле.

- Вы заставляете повторяться. Я говорю о предложении, которое вы сделали Боксеру. И о попытке, которую тот предпринял.

- Так это вы его? - теперь Юсуп испугался по-настоящему. Он уже не верил в благополучный для себя исход.

- Успокойтесь, я не намерена сводить с вами счеты. По крайней мере, до тех пор, пока вы будете мне полезны. А сейчас расскажите: чьим посредником вы выступали? Тех людей, о которых уже говорили?

Поглядывая на часы, Джафаров начал торопливо говорить, сбивчиво и малосвязно.

Когда он умолк, Татьяна Николаевна протянула пакетик с порошком:

- Примите. Сейчас вас отвезут обратно. Полежите, отдохните. Обязательно выпейте молока. К вечеру симптомы отравления бесследно исчезнут. А завтра приезжайте ко мне: еще раз обсудим наше дело. И вот еще что... На вашем месте я не стала бы никому рассказывать о том, что здесь произошло.

Джафаров тяжело поднялся с кресла, развернулся к двери, собираясь уходить.

- Когда он достиг, дверей Татьяна Николаевна предупредила:

- Вам не стоит больше встречаться с Гайнановым. Я знаю, что Андрей Дмитриевич неподкупен и верен мне - потому никаких подозрений с моей стороны. Просто предстоит много работы и не надо отвлекать его по пустякам.

"Продал, сука", - со злостью подумал Юсуп, но в следующее мгновение изменил свое мнение. Хозяйка дома попросила:

- О том, что мне известно о ваших встречах, Гайнанову знать не обязательно.

На устах молодой женщины играла обворожительная улыбка. Однако у Юсупа по спине пробежал неприятный холодок: "Можно считать, что парень покойник. Однако мы недооценивали эту дочь змеи. Впредь с ней следует быть поосторожней".

- Ира, будь добра, - распорядилась Татьяна Николаевна, - попроси кого-нибудь проводить Юсупа Джафаровича к машине.

Джафаров изо всех сил старался сохранять достойный вид. Казалось, его организм полностью разладился.

- Андрей Дмитриевич, проходите в кабинет, - услышал Юсуп голос Бачуриной и тут только заметил Гайнанова. Новоиспеченный вице-президент стоял в углу комнаты, удивленно уставившись на Джафарова.

Обернувшись, для прощального кивка, Юсуп обратил внимание на то, как Бачурина на глазах у остальных подчиненных берет своего заместителя под локоть и мило улыбается. Она явно не скупилась на знаки расположения к Гайнанову. Несомненно, все истолкуют это как знак особых отношений.

"Ох змея! Эта и покойному Петру Алексеевичу даст вперед сто очков. А был ли ее порошок действительно противоядием? Можно ли верить бесстыдной гяурке?" - подумал Джафаров, поклявшись впредь быть с Бачуриной осторожней и никогда больше не принимать из ее рук ни еды, ни питья.

- Где у вас туалет? - спросил он у сопровождающего. - Видно, съел что-то несвежее. Мутит.

- Сюда, пожалуйста, - показал молодой человек. Рядом с представительным Юсупом он казался почти мальчиком.

"Паше говорить о сегодняшнем инциденте не стоит, - продолжал размышлять Джафаров, запершись в одной из кабинок. - Он не поймет, почему я остался жив, решит, что Бачурина перевербовала... Но ведь действительно: у нас с ней появилась общая тайна, мы почти сообщники".

- Вот стерва! - вырвалось у Юсупа не столько от злости, сколько от восхищения.

Не успел Джафаров выйти на улицу, как двое сотрудников технического отдела повторили весь его путь по дому - каждый коридор, каждую комнату, включая кабинет Бачуриной. С помощью специальной аппаратуры они искали "жучки", которые мог оставить посетитель. Это было распоряжение Тормиса. Особенно тщательно исследовали кабинку туалета, где Юсуп надолго задержался и оставался практически без всякого надзора. Затем, по дому еще раз прошелся начальник техотдела службы безопасности. Все было чисто.

- Что это за посетитель вышел от тебя? - поинтересовался Гайнанов. - На нем лица не было.

- Некий Юсуп Джафаров. Имел с Петром совместные дела, - ответила Таня. - Ты его не знаешь?

- Не припомню. Должно быть, не самый крупный компаньон.

- Да, - кивнула Бачурина, усаживаясь в кресло. - Обыкновенный посредник. Пришел с каким-то разговором, да все юлил вокруг да около. Не мог собраться с духом. А потом ему и вовсе стало плохо. Обещал подойти завтра. Ты наведи о нем справки: что за человечек? Если стоящий - направь ко мне. А нет - пусть Казарин с Зотовым занимаются.

- Слишком о многих мне приходится наводить справки. Скоро придется создать собственный штат информаторов.

- Может быть, может быть... Только давай обсудим эту проблему завтра. Ладно. Побудь пока здесь, а я схожу... "попудрю носик."

Войдя в комнату отдыха и плотно прикрыв за собой дверь, Бачурина первым делом поинтересовалась у находящегося здесь Тормиса:

- Разговор записывался? Или ты догадался отключить запись?

Ян отрицательно покачал головой, подумав, что девочка быстро учится.

- Аппаратура не смогла ничего записать. У Юсупа с собой, по-видимому, имелся генератор "белого шума".

- Что это такое?

- Специальный прибор, делающий невозможным прослушивание, а в некоторых случаях и запись, - пояснил Тормис. - Иногда их называют скремблерами.

- Юсупа не обыскивали?

- У нас в коридорах металлодетекторы. Считаю, этого достаточно.

- А если бы у него была с собой мина?

- Кажется, кто-то еще недавно обвинял меня в излишней мнительности...

- Пять миллионов - достаточная сумма, чтобы отправить на тот свет любого человека.

- Вы уже это говорили. Что касается взрывчатки - Джафаров не лучшая кандидатура в камикадзе.

- Разве не бывает часовых или радиоуправляемых мин? Смертнику не обязательно знать, что он служит всего лишь средством доставки.

- Вы правы. О такой возможности я как-то докладывал Гришину. Но потом - как-то выпало из головы. Сегодня же закупим анализаторы.

- Завтра, - поправила Бачурина.

- Да нет, уже сегодня.

- Вот черт! Всегда так... Куда время летит? Никуда не уходи. Нам еще надо многое обсудить. Только выпровожу Гайнанова.

- Андрей, ты единственный человек, которому я могу доверять, - обратилась Таня к Гайнанову, возвращаясь в кабинет.

- Я польщен. Но такое вступление подразумевает, что вслед за ним последует просьба.

- Ты прав: я хочу, чтобы ты вошел в доверие к Зотову.

- К Зотову? У тебя появились сомнения?

- Думаю, что Аркадий Константинович желал бы занять более ответственный пост в нашей корпорации. Должности моего консультанта и члена правления его вряд ли устроят. Не забывай, что он считает меня всего лишь смазливой женщиной, почти девочкой. Должна признать, он отчасти прав, я действительно не готова к крупной игре и я всего лишь женщина. Мне не хватает знаний, выдержки, силы воли. Поэтому я ищу опору в тебе и Аркадии Константиновиче. Все остальные - лишь исполнители. Ты работаешь в корпорации уже не первый год. А вот Аркадий... Он умен. Очень умен. Обладает связями, деловой хваткой. Сейчас он самый мощный мой союзник. Но у Зотова интересы не только в Ровске, и ограничиваются они далеко не одной корпорацией "Цесарь". Поэтому полагаться на него мы можем только с оглядкой. Я хочу, чтобы ты за ним присматривал.

- Почему ты не обратишься с этой просьбой к свой службе безопасности?

- Здесь нужны не мускулы или умение стрелять, а голова. И, кроме того, разве не в твоем ведении находится служба информации? Так кому я должна поручить это щекотливое дело? Да и нет у меня больше людей, которым можно полностью довериться.

- Что я должен предпринять?

- Ты не навязывайся к Зотову с дружбой. Просто внуши, что считаешь его достойным места если не официального главы корпорации, то по меньшей мере "серого кардинала". Дай понять, что ему уготована роль Ришелье при Людовике ХIII. Роль слабого безвольного короля-марионетки, естественно, отводится мне.

- Это имеет какой-то смысл?

- Имеет, - заверила Бачурина. - Может, женщины и лишены способности мыслить логично, но Господь не обделил их коварством и женским чутьем. Пусть Зотов следит за Казариным и остальными. А ты понаблюдаешь за Зотовым.

- А кто присмотрит за мной?

- Я сама, - Бачурина подошла вплотную к мужчине и положила ему руки на плечи.

- Но будешь ли ты по-прежнему доверять мне? - сдавленным голосом произнес Гайнанов. Кровь ударила ему в голову.

- Буду. До тех пор, пока не обманешь, - Бачурина посмотрела референту в глаза. - Мне нужен кто-то, на чье плечо я могла бы опереться. А сейчас иди. Я хотела бы, чтобы ты остался... Но совершенно нет сил. Жду не дождусь, когда смогу упасть в кровать.

- Ты слишком много работаешь.

"Куда больше, чем ты предполагаешь", - подумала Бачурина. Она поцеловала Гайнанова, будто клюнула в губы, и отстранилась:

- Иди.

Еще никогда в жизни Джафаров не чувствовал себя так мерзко, как сегодня. Но по мере удаления от особняка Бачуриной Юсуп успокаивался. Неделя. Только неделя - и проблема с графинюшкой будет решена. Мужчина усмехнулся. Жизнь штука куда более сложная и опасная, чем в романах. И Татьяне Николаевне придется иметь дело с реальным киллером, а не с одним из ходульных персонажей Коллинз.

Джафаров уставился в окно, размышляя над донесением хозяевам.

- Э, ты что - дорогу забыл? - внезапно воскликнул он, заметив, что водитель везет его не в том направлении.

Шофер притормозил, обернулся, и под огромной кепкой-аэродромом Юсуп увидел незнакомого парня.

- Поговорить надо, - произнес незнакомец - и треснул Джафарова дубинкой. Разговор получился короткий.

- Вы меня начинаете пугать, - произнес Тормис, когда Бачурина вновь появилась в комнате отдыха.

Таня упала на диван, вытянула ноги, попросила:

- Приготовьте, пожалуйста, чай. Если не затруднит.

- Может, кофе?

- Хотелось бы. Но вы ведь знаете, мне нельзя.

- А чай?

- Я его пью с молоком. Но себе вы можете приготовить кофе.

- Кстати о напитках. Что вы подсыпали в коньяк Юсупову?

- К сожалению, на этот раз не оказалось подходящего яда. Поэтому пришлось довольствоваться вполне безобидным лекарством. Правда, его нельзя принимать вместе с алкоголем. Но ничего, переживет. Заодно почистит желудок. Вы слышали наш разговор?

- Не все, но достаточно для того, чтобы у вас возникло желание меня убрать.

- Не говорите чушь. По вашему, я за пару месяцев превратилась в "Крестного отца"?

- Вы делаете семимильные шаги в этом направлении.

- Кто бы мог подумать, - погрузившись в свои мысли и не слыша реплики Тормиса, проговорила Таня.

- Вы о наркотиках или о заказчике убийства?

- Обе новости стоят одна другой. И неизвестно, какая важней.

- Они взаимосвязаны.

- И как нам теперь поступать? - спросила Бачурина, зная что готового ответа у Тормиса быть не может.

- Возможно, придется прибегнуть к крайним средствам.

- Это обезопасит меня от угрозы покушения?

- По меньшей мере со стороны одного врага.

- Не знаю, не знаю... Устранив одного врага, мы можем нажить сразу нескольких. И весьма могущественных.

- Но и оставить угрозу без ответа - тоже нельзя.

- Правда. А тут еще эти пять миллионов... Придется отдавать. Только где взять эти миллионы? И как отдавать: безналичкой или "черным налом"?

- Хотите вернуть эти деньги?

- А что остается? Вы не хуже меня знаете, что, эти деньги в покое нас не оставят. И в конце концов доберутся.

Ян смотрел на молодую женщину и пытался вспомнить, какой она была в их первую встречу. Бачурина осталась неотразимой красавицей. Она и сейчас по-прежнему полна обаяния. По крайней мере, умеет произвести впечатление. Особенно на тех, кому хочет понравиться. Но бессонные ночи и полные тревог дни, наполнившие вдовью жизнь, безвозвратно унесли свежесть и беззаботность, которые раньше делали ее такой очаровательной. Усталость положила вокруг глаз желтые тени, которые приходится прятать под макияжем. В уголках рта появились глубокие морщины, придающие лицу властное и иногда даже жестокое выражение.

Прежняя милая, жизнерадостная, немного наивная девочка умерла вместе с Петром Великим, и Тормис стал свидетелем рождения нового человека, жесткого и циничного. Но это было необходимое превращение. Без него Тане не сохранить ни богатства, ни даже жизни. Такова цена.

Бачурина устало смотрела перед собой. Тусклый взгляд, скорбно опущенные уголки плотно сжатых губ.

- Вот ваш чай, графиня.

Ян протянул Тане фарфоровую чашку, поставил на столик молочник и сахарницу. Себе налил кофе, настолько крепкий и ароматный, что клубящийся над кружкой пар казался осязаемо вязким.

- Спасибо. Надеюсь, я не подала вам дурного примера и вы ничего не подсыпали в чай?

- Вы и мне не доверяете?

- Доверяю. В силу необходимости.

- Как Гайнанову?

- Вы сами разрушили веру в него.

- У меня возникло ощущение, что он претендует на какие-то особо доверительные отношения с вами.

- Просто рассчитывает занять пустующее место в моей постели, - ответила Таня, держа в руках чашку и о чем-то задумавшись.

Ответ не шокировал Тормиса. Он только поинтересовался:

- Вы таким образом собираетесь обеспечить себе его верность?

- При необходимости, можно попробовать и такой способ. Хотя я не уверена в его эффективности.

- Так что мы будем делать?

- Давайте обсудим это завтра. Я сегодня чертовски устала. И, если не трудно, подайте книгу. Хочу хотя бы взглянуть, что я "читаю".

Очнувшись, Джафаров дернулся в неосознанном желании бежать, но, увидев направленный на него пистолет, затих. Да и куда бежать? Судя по всему, он находился в каком-то подвале. И похититель наверняка действовал не в одиночку.

- Меня интересует, что ты рассказал Бачуриной и что не рассказал. Особенно о том парне, которого вы наняли для ее ликвидации.

- О Боксере? - спросил Джафаров, стараясь выиграть время и прощупать собеседника.

- Нет, - улыбнулся незнакомец. - О другом. Для которого ты должен был добыть сведения.

Похититель был слишком осведомлен. А Юсуп - слишком измучен событиями нынешнего дня, чтобы оказать сопротивление. Его уверенность в собственной силе дала трещину еще в кабинете Бачуриной. А теперь Джафаров раскололся полностью. Тем более что пока он спал, ему ввели в вену наркотик, подавляющий волю. Но не слишком сильную дозу, чтобы пациент не понес полную околесицу.

Кумов, Шаховской и Бакс выпили на троих без малого четыре бутылки водки. Честно говоря, Бакс даже не пригубил, хотя и на его долю налили стопочку. Сейчас бультерьер заглядывал в лицо хозяина и время от времени тяжко вздыхал. Барин наконец-то соизволил обратить внимание на своего зубастого друга:

- Ну, что ты раз-з-вз-дыхался? Намекаешь, что пора на улицу?

- Пожалуй, и нам не помешает проветриться, - проговорил Шанхай, бросив взгляд на темень за окном. - Мороз быстро приведет в чувство.

- Точно! - подхватил Шаховской. - А потом можно и девочкам позвонить!

Бакс зацокотал когтями в коридор и вернулся в комнату с поводком в зубах. Умная скотинка всячески стремилась поторопить своего хозяина. Наконец мужчины оделись в полушубки и вышли из квартиры. Пес, перепрыгивая через ступеньки, белым мячом скатился вниз, увлекая за собой Барина. Кумов едва поспевал за ними. Выскочив из подъезда, Бакс прямиком рванул к ближайшему дереву и замер, задрав заднюю ногу... Бусинки глаз зверюги в этот момент уменьшились до размера острия иголки, пасть распахнулась в широчайшей улыбке. Уф-ф!! Шаховской с пониманием смотрел на питомца. Когда-то и ему доводилось ходить на оправку по строгому расписанию.

- Прогуляемся немного? - предложил Шанхай.

- Пошли, - согласился Барин. - Заодно купим ликера и шампанского. Надо же чем-то девочек угощать.

- Дались тебе эти девочки...

- Дались, не дались, а сегодня дадутся... - Шаховской засмеялся собственному каламбуру, а затем ехидно поинтересовался: - Что это ты вдруг такой праведный сделался?

- Просто сегодня нет настроения.

- На это дело всегда должно быть настроение. Я ведь тебе предлагаю не фифочек из института благородных девиц, а профессионалок. С ними не приходится задумываться о том, как себя подать, что сказать. Не надо вы-выкореживаться.

- Кочевряжиться.

- Коче... В общем, ты меня понимаешь. С ними просто. Но, если не желаешь, пожалуйста. Хозяин-барин. А я вот не против. Может, мне это, сейчас как воздух нужно... женская ласка.

Мужчины шли по заснеженной улице, освещенной редкими фонарями. Бакс семенил впереди, изредка оглядываясь на хозяина.

- Гляди, это не о тебе с нашей Танькой? - Шаховской указал на стену, где мелом было выведено "А+Т=Л".

- А где она? Я ее уже дня три не видел, - откликнулся Шанхай.

- А вот мы ей позвоним...

Проехал ярко освещенный трамвай, ведомый усталым водителем, торопящимся в парк. Откуда-то, скорей всего из ближайшего переулка, доносилось чье-то нестройное пение и пьяные выкрики.

Из-за угла вышли двое мужчин. Шаховской с Кумовым, хоть и были далеко не трезвыми, но сохраняли какое-то подобие благочинности; эти же двое давно, перешагнули черту, отделяющую человека от обезьяны. Правда с комплексом льва. Залились огненной водой выше ватерлинии. Пьяная волна вынесла доморощенных флибустьеров на Лермонтовский проспект, как раз напротив недавно открытой турецкой шашлычной.

- Ты, гляди - воскликнул один. - По-чучмекски что-то написано!

- У, падлюки, понаехали, наживаются на наших бедах! - второму мало было слов, душа требовала дела, а потому он схватил с земли большой кусок льда и запустил в витрину.

Лед разлетелся на мелкие кусочки, стекло задрожало, но удар выдержало.

- Да не снегом надо, хорошим кирпичом!

Оба борца с социальной несправедливостью бросились на поиски оружия пролетариата.

Увы, поиски оказались бесплодными. В бессильной ярости один из героев закричал истошным голосом в белесое зимнее небо:

- Чурки!!!

- Попрятались, сволочи, - морально поддержал товарища второй. - Ни одного не видно.

Шаховской, Кумов и Бакс, стоя на противоположной стороне дороги, наблюдали за этой сценой.

- Как ты думаешь, Шанхай, - задумчиво проговорил Барин, - если мой папа родился в Казахстане, я могу считаться чуркой?

- Ну, не знаю, - ответил Кумов, пытаясь отгадать, куда клонит приятель. - Это уж как ты сам ощущаешь. А вот меня часто принимают за азиата.

- Чурки!!! - вновь заорал на другой стороне улицы пьяный.

- Эй! - окликнул его Шаховской. - Чего надрываешься?

- Оно тебя?.. - огрызнулся хулиган.

- Ты, кажется, чурок звал. Вот я и хочу спросить, что тебе надо.

- Храбрый, да? Конечно! С клыкастой жирной крысой на поводке... Был бы ты без собаки...

- Во, дурак! - рассмеялся Барин. - Стал бы я на вас Бакса натравливать?! Вы ж не мытые, еще укусит кого и заразится. Сейчас я Бакса отведу, а потом вернусь и по-мужски поговорим.

- Вернешься, как же! Видали мы таких крутых: за угол завернешь и наутек бросишься.

- Не брошусь, - заверил Шаховской противника и обратился к Кумову: - Шанхай, посторожи их, пока я домой смотаюсь.

- Давай, - согласился Кумов.

- Я недолго. Туда и обратно.

Едва Барин с Баксом скрылись за поворотом, парочка стала наступать на Кумова.

- Ты тоже такой храбрый?

- Ребята, давайте подождем, когда он вернется, а потом уже... станем разбираться, кто из нас храбрей, - спокойным голосом проговорил Шанхай, наблюдая, как они обходят его с двух сторон.

- Как же, - так он тебе и вернется! - расхохотался один.

- Может, и тебя отпустить? Чтобы сбегал за приятелем?! - вторил ему другой.

Первый, подобравшийся к Шанхаю поближе, замахнулся... и взлетел в воздух. Перекувырнувшись через голову и описав ногами широкую дугу, он грузно шлепнулся на тротуар. Приземлился мужик крайне неумело, всей спиной. Удар выбил воздух из легких, и герой, распластавшись на льду, широко раскрытым ртом пытался вдохнуть, напоминая при этом выброшенную на сушу рыбу. А Кумов тем временем занялся вторым...

Шаховской еще издали заметил, что Шанхай стоит один. Забияк поблизости не было видно. Барин замедлил бег, остановился, чтобы отдышаться, и лишь через добрых полторы минуты вновь продолжил путь.

- Отпустил? - отрывисто бросил он, подойдя к приятелю. // Обиделся.

Кумов отрицательно покачал головой и взглядом показал себе за спину.

- Ну, дерево, - не понял Шаховской.

- Ты на ветки посмотри, - пояснил Шанхай.

Барин взглянул вверх и восторженно заорал на всю улицу:

- Вот вы где, голубки!!! Соколы мои ненаглядные!

"Соколы", тесно прижавшись к стволу, сидели почти у самой верхушки дерева.

- Это ты их туда загнал? Ну даешь! - Шаховской подскочил к дереву и принялся трясти его. - Груши, груши, вы созрели?!

Однако, как ни старался Барин, раскачать толстый ствол ему не удалось. Тогда он предложил:

- А давай снежками с них шапки сбивать! Кто первый сшибет!

- Думаю, не стоит...

- Это почему же?!

- Вон, "воронок" сюда мчится, - Шанхай указал в конец улицы, где из темноты приближался синий мигающий огонек.

- Эх, жалость! Только развлекаться начали.

Приятели поспешили скрыться в ближайшей подворотне, оставив "груши" висеть на дереве.

С прогулки Кумов вернулся озабоченным. Надпись на стене, которую заметил Шаховской, на самом деле служила вызовом на связь.

Шанхай совсем не случайно повлек приятеля на прогулку в этот час и именно по этой улице. А вот то, что и Барин заметил знак, - было уже случайностью. Заметил, но не понял. В отличие от Кумова.

- Что это у тебя за прелестная вещичка? - поинтересовалась Свиридова, увидев на руке Любы новый браслет.

- Это пейджер. Удобней носить на руке в виде браслета, чем в сумочке, - Ходосеева подняла руку, чтобы подруга могла получше рассмотреть обновку.

- Разреши? - не удержалась Маша. - Действительно удобно. И сколько такая штучка стоит?

Простой вопрос смутил Любу. Она не знала, ни сколько стоит такой пейджер, ни где его приобрел Борис. Замешательство Ходосеевой не ускользнуло от наметанного глаза художницы.

- Все понятно - подарок, - произнесла Свиридова, возвращая браслет. - Как я понимаю, от Бориса?

- Я не хотела бы, чтобы об этом было всем известно, - честно призналась Ходосеева.

- Не беспокойся - я не сплетница. И не ханжа. Твоему козлу-мужу давно следовало наставить рога. Поразвесистей. И Борька, как объект для любовной интрижки, ничем не хуже других. Я удивилась, если бы такой мужик, как он, не завел в длительной командировке романчик.

- Он не похож на обычного ловеласа, - возразила Люба.

- Хо-хо! У тебя, конечно, большой опыт общения с провинциальными Казановами.

- Я не об этом. Иногда действительно кажется, что Борис испытывает ко мне какие-то чувства. И временами пытается ухаживать. А затем вдруг, будто чего-то испугавшись, отдаляется. Знаешь, он даже ни разу не попытался меня поцеловать.

- Вот это действительно сюрприз! Я-то думала, ваши отношения давно перешли границы платонических... Борька не похож на робкого парнишку. Может, он голубой? Хотя нет, не похож. Дьявол разберет этих интеллектуалов... А ты, Любаня, сама прояви инициативу. А обстановочку подходящую я создам.

- Что ты?! - испугалась Ходосеева. - Я не могу. Мне просто приятно общение с Борисом. Я и не думала...

- "Не думала". Хочешь сохранить верность своему Ходосееву? Эх, бабы, сами не знают, чего хотят, - Свиридова ввернула матерную поговорку, отчего еще больше смутила Любу. - Ты гляди: покраснела! Двадцать лет замужем, а все краснеет... Хрен с тобой, поступай, как знаешь. Как говорил Платон, Солон или какой-то другой древнегреческий умник: как ни поступишь, все равно пожалеешь. Ты за своими любовными переживаниями не забыла, что завтра встреча с Бачуриной?

Последний месяц Татьяна Николаевна разговаривала по телефону с дядей Константином едва ли не через день. А в некоторые недели - ежедневно. У них даже выработался определенный график, но в этот раз Никовани позвонил вне всех расписаний. Среди ночи. И после разговора с дядей Бачурина срочно вызвала Кузнецова.

- Макс, я срочно должна покинуть дом, но так, чтобы об этом знали ты и я. Это очень важно.

- Невозможно. Двоих-троих человек придется поставить в известность. Но их молчание я вам гарантирую.

- Хорошо. Собирайся. Повезешь меня в город. Сам, без сопровождающих.

Месяц назад Кузнецов усомнился бы в разумности подобного приказа и обязательно поставил в известность Тормиса. Но сейчас он не стал этого делать. Бачурина доказала, что многому научилась, и ее действия всегда направлены на достижение определенной цели. Хотя иногда и кажутся с точки зрения мужчин нелогичными и опрометчивыми. Если Татьяна Николаевна приказывает, значит, в этом есть необходимость.

Поэтому Макс не воспротивился тому, что, приехав на место, Бачурина пересела в поджидавший ее автомобиль, оставив Макса дожидаться в "девятке" и беспокоиться.

Но все обошлось. Хлопнула дверца. Татьяна Николаевна подошла к "девятке" и уселась рядом с Кузнецовым. Макс поставил пистолет на предохранитель и спрятал его в кобуру.

- Так надо было, - проговорила Бачурина, будто оправдываясь перед телохранителем.

Утром Татьяна в первую очередь вызвала Тормиса. Но не в рабочий кабинет, а в спальню.

- В городе находится еще один убийца, - сообщила она пораженному начальнику службы безопасности.

- Мне об этом ничего не известно, - признался Ян, гадая, откуда к Бачуриной могли поступить подобные сведения.

- Самодеятельность Боксера была лишь прикрытием для настоящего киллера. Сегодня вы должны получить вещественные доказательства - два противотанковых ружья. Одно предназначалось для человека Боксера, а второе - неизвестному наемнику.

- Человек Боксера - Бекас, - догадался Ян. - Они собирались обстрелять особняк? Но зачем? Ведь прицельная стрельба невозможна.

- Им известны местонахождение моего кабинета и распорядок дня. А боеприпасы, которыми они намеревались воспользоваться, были заряжены отравляющим веществом. Достаточно, чтобы снаряд разорвался в помещении, в котором я находилась.

- Но откуда вам это известно? Ведь Юсуп ни о чем подобном не говорил.

- Конечно, стал бы он раскрывать все свои карты.

- Хорошо бы с ним еще раз поговорить. Жаль, что ночью он покинул Ровск.

- Джафаров сообщил нам достаточно.

- Надо переместить ваш кабинет в другую комнату, - спохватился Тормис.

- Я распорядилась, чтобы подготовили мой бывший кабинет. А тем временем в кабинете мужа вместо стекол установят пуленепробиваемый пластик и кевларовые жалюзи.

- Сами догадались?

- Конечно, нет. Макс подсказал. Он еще посоветовал установить на соседнем здании дополнительные щиты, замаскировав их под рекламу. Таким образом помещение будет полностью защищено от снайпера.

- Разумно, - согласился Тормис.

- Мы вчера допустили непростительную ошибку, - вновь заговорила Бачурина.

Ян насторожился.

- Джафаров мог быть использован в качестве смертника, - продолжила Татьяна Николаевна.

- Мы учли эту ошибку. Уже приняли меры.

- До сих пор нам везло. Надо бы и самим подсуетиться, а не ограничиваться ожиданием неприятностей. Имя заказчика известно, с него и следует начать поиск убийцы.

- А если устранить Пашу? - забросил пробный шар Тормис. - Возможно, смерть заказчика остановит киллера.

- Вряд ли. Паша - лишь известный нам враг, с его смертью ничего не изменится. Только остальные станут осторожней. К тому же я еще не готова отдать подобный приказ. Да и для этого потребовалось бы время, а его-то у нас и нет. Давайте обсудим, что мне может угрожать. О снайперах мы позаботились. Из особняка я не выезжаю.

- Закладку мин тоже можно исключить.

- Остаются посетители. А случайные люди ко мне не ходят.

- Гайнанов?

- Может быть. Все зависит от того, как Джафаров воспринял мои слова об Андрее Дмитриевиче. И поделится ли он своими сомнениями с хозяевами... Нет, Гайнанов отпадает. К нему имеет подход Юсуп, а не киллер.

- Все равно, мы не должны исключать вашего зама.

- Возможно, возможно. Но пока не стоит устанавливать за Андреем слежку. Это насторожит наших "друзей".

- Я хочу вернуться к вопросу о снайперах. Что помешало покушению?

- Это мне неизвестно, - невозмутимо ответила Бачурина.

Возвращаясь в свой офис, Тормис размышлял: откуда она получила свои сведения?

Уже на лестнице Ян вспомнил, что ему незачем спускаться на первый этаж и выходить на улицу. Теперь между особняком и зданием, в котором размещалось охранное агентство, был сооружен переход. Да и вообще, в жилище Бачуриной были произведены значительные переделки. В помещения, прежде занятые картинами и музейными экспонатами, переместились библиотека, столовая, гостиная. А освободившиеся площади на первом этаже отводились под офис президента. Скоро через парадную дверь потоком повалят посетители, курьеры, служащие корпорации, сотрудники личного аппарата Бачуриной. Макс с ног сбился, пытаясь преобразовать систему охраны в связи с новыми обстоятельствами. Нельзя было сказать, что он или Тормис радовались подобной реконструкции, но альтернативой являлись ежедневные поездки Бачуриной в центральный офис. От чего она отказалась.

- Я убью Бориса. Клянусь! - возмущалась Свиридова. - С ним невозможно иметь дело.

- Что случилось? - поинтересовалась Ходосеева, заходя в квартиру подруги.

- Этот потенциальный Дон-Жуан, - так Свиридова стала в последнее время называть Борю, - обещал подвезти нас к особняку Бачуриной и прихватить по пути отпечатанные образцы буклета. До встречи с Татьяной Николаевной осталось меньше сорока минут, а до сих пор нет ни Бориса, ни образцов.

- Он звонил мне с утра и сказал, что его срочно вызвали в Петербург. А образцы он передал Талисманову. Тот привезет буклет и отвезет нас на Богоявленскую.

- Борис уехал? Надолго?

- Не больше, чем на неделю. В Ровске у него еще дела, обязательно вернется.

- Что за дела?

- Этого я не знаю.

- Вот, голубушка, еще один пример того, что на мужиков полагаться нельзя. Давай готовиться к выходу. Возможно, нам придется добираться на такси и без образцов. Талисманов еще более ненадежный товарищ, чем твой Борька.

Как и предрекала Свиридова, Талисманов задержался. Но художник догадался позвонить и предупредить, что образец все еще не готов и его подвезут прямо на Богоявленскую. Буквально через двадцать минут.

- Что я говорила?! - торжествовала Свиридова. - Придется дело передать в надежные женские руки.

Маша тут же позвонила куда-то, вызвала какую-то Иришу и, продиктовав адрес рекламного агентства, в котором изготавливался оригинал-макет буклета, попросила позаботиться о выполнении заказа. Люба удивлялась предприимчивости Свиридовой: без году неделя в городе, а обзавелась множеством знакомств. Сама Ходосеева не была способна на подобное и завидовала подруге. Как и Борису, также обладавшему способностью устанавливать связи с нужными людьми. Люба удивлялась, почему место директора Фонда предложено не этим двоим, а ей. Только потому, что она жена мэра?

- А Борька точно уехал? - Свиридова посмотрела на подругу так, будто подозревала ее в обмане. - А ну, дай-ка браслетик, попробую высвистеть твоего дружка. Может, он просто загулял. И сходи, завари кофейку. Приятно выпить перед выходом горячего.

Охотник затаился. В этот день везению Бачуриной должен прийти конец. Но и умирающая змея способна ужалить, и поэтому он предпочел не рисковать и держаться подальше от места осуществления акции. Все, что от него требовалось, он выполнил, остальное сделают "добровольные" помощники. А Охотник залег на конспиративной квартире, никуда не выходил и все время проводил за телевизором, положив рядом с собой радиоприемник, настроенный на милицейскую волну. О результате акции он узнает одновременно с ментами. Жаль, что в новостях сообщат об этом лишь вечером, а то и на следующий день. Однажды Охотник работал в Америке, в Нью-Йорке. Ему понравилась эта страна. Хотя бы тем, что новости там распространяются значительно быстрей. И Охотник смог увидеть на экране "ящика" труп своей жертвы уже через пять минут после совершения акции. Впрочем, то было совсем простое дело - жертва практически не предпринимала мер безопасности. Единственная сложность заключалась в том, чтобы "снять" ее в людном месте. Это было показательное убийство, демонстрация силы.

Охотник взглянул на часы. Пора бы стражам порядка и забеспокоиться. А на милицейской волне - тишь и покой. Заняты какими-то пустяками: кражами да драками. Что ж, подождем еще.

У себя дома Татьяна Бачурина казалась совсем иной, чем в актовом зале "Цесаря": более женственной, домашней. Не было того ощущения силы и властности, которое исходило от нее во время голосования акционеров. Татьяна Николаевна была младше Ходосеевой. Ее молодость и красоту не смогла победить даже болезнь. Но стоило хозяйке дома заговорить, как Люба ощутила, что духовно собеседница более зрелая личность. Речь скорей шла о взгляде на жизнь, способности управлять обстоятельствами, а не плыть по воле случая - что, собственно, и определяет зрелость человека. В этом отношении Бачурина была взрослой, а Ходосеева, пожалуй, - еще подросток. И количество прожитых лет не имело никакого значения.

И все же Любе было легко и приятно общаться с Бачуриной. Вскоре женщины перешли на "ты".

А вот Свиридова, всегда такая бойкая и не лезущая за словом в карман, держалась скованно и напряженно, будто пребывание в обществе Татьяны Николаевны действовало на нее угнетающе.

Обсудив деловые вопросы и перейдя к болтовне о пустяках, Ходосеева случайно взглянула на одну из фотографий, стоящих на столе. Этот снимок был знаком ей по газетам: Бачурина улыбается Гайнанову в одном из парижских кафе. Только это цветное фото было, куда лучшего качества. Мелькнуло воспоминание о слухах по поводу отношений вдовы Великого с молодым замом покойного, но тут же угасло. Не Любе, неспособной разобраться в своих отношениях с Борисом, осуждать молодую женщину за увлечение. Однако глаза невольно вернулись к фото. Ходосеева едва не воскликнула, обратив внимание на деталь, которая отличала эту фотографию от тех, что были помещены в газетах.

Когда две подруги вышли из дома Бачуриной на холодный воздух, Свиридова спросила с усмешкой:

- Что это ты, голубушка встрепенулась, когда увидела на столе фото Бачуриной?

- Ты заметила?

- Конечно. Мне этот снимок тоже знаком.

Ходосеева помолчала, раздумывая, говорить или нет подруге, но затем схватила Свиридову за локоть и взволнованно прошептала:

- Там третья фигура. Мужчина за спинами Бачуриной и Гайнанова. В газетах его лица нельзя было различить из-за журнала, которым он прикрылся.

- Ну-ну, - нетерпеливо проговорила Свиридова, учуявшая нечто интересное и неожиданное.

- На фото видно лицо третьего.

- Не томи!

- Мне показалось, что это Борис.

Люба ожидала, что подруга рассмеется, заявит, что ей везде мерещится потенциальный любовник. Но Свиридова прищурилась, что-то обдумывая, и проговорила тихо, будто поняв нечто недоступное Ходосеевой:

- Борис в Париже?.. Занятно.

Татьяна получила удовольствие от беседы с Ходосеевой и Свиридовой. Она с радостью поговорила бы еще, и не только о делах Фонда, но проклятый график... Пришлось попрощаться с посетительницами. Следующим в кабинет вошел новый управляющий банком - бывший директор авторынка, принадлежащего "Цесарю". Затем Ира доложила о приезде Гайнанова, которого не было в списке посетителей.

- Андрюша, как ты думаешь, чем можно достать Гуковского?

- Это в смысле получения кредита? На этот вопрос, кроме Петра Алексеевича, мог ответить разве что Гришин. Я как-то спросил Великого, чем тот заинтересовал Модеста, но Петр Алексеевич отрезал: "Тебе это не интересно".

- Значит, у него имелось что-то интересное для старика? Деньги?

- Не думаю. Разве что речь бы шла о гигантских суммах.

- Компромат? Ну там, вино, девочки, возможно, какие-то извращения.

- Этим Гуковского не проймешь. О его оргиях пол-Москвы знает.

- Тогда чем же Великий приманил Гуковского?

- В его сейфах, как я понимаю, ничего, связанного с Гуковским, не обнаружили?

- Ничего, кроме того, о чем я тебе говорила.

- О девочках... Должно быть еще что-то. И не обязательно компромат. А если компромат, не обязательно на Гуковского. Если не возражаешь, я прикажу Сироте заняться этим вплотную.

- Давай лучше отложим до моего возвращения из Москвы! В таких делах требуется предельная осторожность. Не дай Бог, Сирота облажается и о наших изысканиях узнает Модест. Все мои усилия накроются.

- Таня! От тебя ли я это слышу?

- Андрюша, ты, наверное, забыл, что мое сиятельство родилось в коммунальной квартире?

- Честно говоря, иногда мне кажется, что ты появилась на свет среди порфиры и золота.

- Спасибо за комплимент, но давай вернемся к теме. Гуковского пока оставим в покое. Я попробую посмотреть, что имеется в архиве Петра Алексеевича. Этим и ограничимся.

Милицейское радио так и не взорвалось сообщениями о несчастном случае на Богоявленской. Это был провал.

Другой на месте Охотника продолжал бы ждать, успокаивая себя тем, что охрана Бачуриной утаила на время ее смерть. Но наемник был убежден: умри Татьяна Николаевна, через минуту на ногах была бы вся милиция города. Можно было позвонить на Богоявленскую, в Фонд Великого, на квартиру Ходосеевой или к Свиридовой. Но зачем? Чтобы дать противнику еще одну ниточку, за которую можно ухватиться? Нет, надо линять. Ни о чем не жалея и ни с кем не прощаясь, даже не предупредив помощника. Пусть сам соображает, не маленький. Ну, а если акция все же оказалась успешной, хотя надежды на это осталось мало, ничего страшного - Охотник узнает об этом позже.

Тормис позвонил в приемную Бачуриной и спросил есть ли у графини посетитель.

- Татьяна Николаевна обедает, - сообщила секретарь.

Пришлось дожидаться окончания трапезы. Но когда он вошел в приемную, Ирина сообщила, что у Бачуриной приехавший из Испании дворецкий Павел.

- Когда она освободится, скажите, что я буду ожидать в комнате отдыха. И положите на время в свой сейф эту коробочку.

- Хорошо, Ян Эдуардович, - Ира не удивилась просьбе Тормиса. Такая уж должность: все видеть, все слышать, ничему не удивляться и обо всем увиденном-услышаном хранить молчание.

Тормис налил себе коньяку, выбрав лучший из имеющихся в баре, и устроился в кожаном кресле. Нужно было расслабиться. Сегодня удалось предотвратить наиболее серьезную из всех попытку покушения. Но шеф службы безопасности не ощущал ликования, - лишь усталость и какое-то внутреннее напряжение. Может, от того, что операция еще далека от завершения, а от самого Тормиса сейчас ничего не зависит. Своими указаниями он может лишь внести путаницу в действия подчиненных.

В голове вертелось, как заевшая пластинка, бабелевское: "Море было спокойно, как женщина после смерти". До смертоубийства, слава Богу, дело не дошло, а на море съездить бы неплохо. Но вряд ли в ближайшее время получится.

- Что отмечаем? - в комнату вошла Бачурина. - Не рановато ли? Помнится, вы поучали Макса, что телохранитель не должен употреблять горячительных напитков.

- Исключения только подтверждают правила. С чем прибыл Павел? Вы ведь беседовали с дворецким?

- Он ездил ликвидировать мою собственность в Испании и Англии. Приходится расставаться с недвижимостью, нужны свободные средства. И заезжал к моему дяде. Увы, старик болен. А вы с чем пожаловали? Прощупали Гуковского?

- Он отказывается от встречи с вами.

- Это еще больше укрепляет меня в желании поговорить с ним. Организуйте это свидание. На улице, на банкете - где угодно.

- Попробую...

- Это все, за чем вы пришли?

- Конечно, нет. Во-первых, по всей видимости, удалось выйти на союзника Паши.

- Кто это?

Прежде, чем назвать имя, Тормис предупредил, что твердой уверенности у него нет. Лишь факт встречи и нескольких телефонных разговоров, на которых и строилось предположение.

- Но это еще не все. Удалось выйти на след киллера, о котором вы говорили. И предупредить очередную попытку покушения.

- Опять? И вы не поспешили доложить мне об этом? Действительно, покушения превращаются в заурядное событие... Что на этот раз - бомба, снайпер, яд?

- Яд. Вернее - ядовитый газ.

- И каким образом хотели меня отравить? Через повара или одного из посетителей?

- Это был посетитель-смертник.

- Кто?

- Любовь Ходосеева.

- Что?! - меньше всего Татьяна ожидала услышать имя жены мэра. - Но ведь я сегодня с ней разговаривала!

- Прежде, чем я расскажу о деталях, можно попросить вас об одном одолжении?

- О каком?

- Некоторое время хранить молчание. Я хочу вам кое-что продемонстрировать. А для этого требуется, чтобы вы молчали.

- Договорились.

- Тогда подождите минутку.

Тормис вернулся в комнату с коробочкой, оставленной им в сейфе секретаря.

- Я скажу вам, когда можно говорить, - предупредил Ян.

Как только мужчина открыл крышку, брови Бачуриной поползли вверх. Она увидела обычный браслет, не слишком дорогой, но довольно симпатичный. Такое украшение женщина способна купить из прихоти, чтобы затем носить каких-нибудь две-три недели.

Ян Эдуардович извлек браслет из коробки, и стало видно, что внутри расположен какой-то механизм.

- Смотрите сюда и произнесите что-нибудь, - попросил Тормис.

- Что?

Едва раздался голос Бачуриной, как послышался отчетливый щелчок. Механизм сработал. От неожиданности Татьяна Николаевна отпрянула в сторону.

- Мы удалили отравляющее вещество, - успокоил Ян. - Как вы заметили, это довольно сложное устройство, запрограммированное на ваш голос. После того, как вы заговорите, должен взорваться крошечный заряд взрывчатки, освобождающий отравляющее вещество и распыляющий его по комнате.

- Этот браслет я видела на руке Ходосеевой.

- Вы видели его двойник. Наш агент накануне подменил браслет. Мы предполагали, что в нем спрятано подслушивающее устройство, но, к счастью, вовремя заметили сходство с миниатюрной миной.

- Этот газ убил бы и Ходосееву?

- Всех, кто находился бы в этот момент в комнате.

- Вам известно, кто подсунул ей этот браслет?

- Подарок некого Бориса Леонидовича Корчинского.

- Он и есть киллер?

- По всей видимости. И знаете, что самое удивительное в этой истории? Изображение потенциального убийцы вы держите у себя на столе.

Не ожидая пояснений Тормиса, Бачурина прошла в кабинет и принялась просматривать фотографии, во множестве установленные на ее рабочем столе. Великий, дядя Никовани... Она в компании различных людей... С Самойловым, Царедворцевым...

- Вот он, - проговорил Ян, указывая на снимок, сделанный уличным парижским фотографом. - У меня есть основания предполагать, что неизвестный за вашей спиной - Борис Корчинский. Под этой фамилией он известен в Ровске.

- Где он сам? - хрипло спросила Бачурина, рассматривая фотографию.

- Киллеру удалось скрыться, - признался Тормис. - Исчез, едва почувствовав интерес к своей особе.

- И как вы вышли на него?

- После того, как вы передали нам некоторые данные, - при этих словах Тормис взглянул на женщину, но та оставалась стоять с невозмутимым видом, - мы принялись разрабатывать все возможные сценарии покушения. А также тех с кем вы встречаетесь, и их окружение. Таким образом, в поле зрения попал Корчинский. Ходосееву познакомила с Борисом школьная подруга, представив как двоюродного брата. При проверке выяснилось, что у этой женщины действительно имеется кузен, работающий в одном из петербургских музеев электриком. Электриком, а не научным сотрудником. Мелочь, но мы за нее зацепились. К счастью, в окружении Ходосеевой оказался свой человек. Теперь у нас имеются отпечатки пальцев и описание внешности киллера. А также его фото. Сегодня я вылетаю в Москву, и вскоре мы узнаем настоящую фамилию наемника.

- Я бы с удовольствием чего-нибудь выпила. Жаль, нельзя... Что делать с остальными посетителями? У меня в списке еще четверо.

- Ира получила указание томить их в приемной до тех пор, пока мы не убедимся в их полной безопасности.

- То-то Павел жаловался, что его долго продержали в передней. Но ведь Гайнанов прошел ко мне беспрепятственно...

- Андрей Дмитриевич находится под постоянным наблюдением.

- И все же я отменю сегодняшний прием. Что-то я себя неважно чувствую.

Тормис кивнул, понимая. На месте Бачуриной он тоже чувствовал бы себя не лучшим образом.

Приближалось Рождество. Вновь Москва сияла праздничными огнями. Правда, в декабре отмечают Рождество по западным канонам, не по православному календарю. Но это не играло никакой роли. В конце концов, Тормис родился в Эстонии, считающейся лютеранской страной.

К тому же Ян давно заметил, что большинство его знакомых готовы праздновать дважды - и по новому, и по старому стилю. А заодно отметить по китайскому календарю, не забывая и праздник Навруз. Был бы повод. Тем более в такие морозы, которые, кажется, продержатся всю зиму! Так что крякнем, а недельки через две повторим.

Жаль только, что Тормис приехал в столицу не праздновать, а работать.

Ян провел в Москве три дня, а на четвертый позвонил Вале Старостину, теперь уже Валентину Олеговичу, своему и Гришина бывшему сослуживцу, успевшему стать генералом.

"Мерседес" остановился у одного из зданий в районе "Детского мира", но несколько в стороне от дома номер 2, бывшего страхового общества "Россия". Из подъезда, на котором не было никаких табличек, вышел мужчина в куртке, без головного убора, наклонился, чтобы заглянуть в автомобиль, и, убедившись, что за рулем находится именно тот, кого он ожидал увидеть, открыл дверцу.

- Привет, частник.

- Здравия желаю, ваше превосходительство!

- Ты гляди! Ян шутит! Или так принято здороваться у ее сиятельства? Кстати, как тебе работается у Бачуриной?

- Все равно не поверишь.

- Неужели не нравится?

- Наоборот. Работа меня вполне устраивает.

- Не может быть! - искренне удивился Старостин.

- Я же говорил, что не поверишь.

- Зачем тогда я понадобился? Я ведь думал - ты пришел проситься обратно.

- Надо проверить по вашим архивам пальчики.

Пассажир посмотрел на Тормиса, но ничего не ответил.

- Ты меня знаешь, - успокоил Ян. - Я по пустякам не беспокою.

- Кто такой?

- Наемный убийца.

- Тогда это не по нашему ведомству.

- Это ликвидатор высочайшего класса. И очень возможно, что прошел подготовку у нас или у военных.

- Хорошо, проверю. Но ты мне будешь обязан.

- Ты проверь. И возможно - это ты будешь должен.

- Но в любом случае тебе сперва придется подбросить меня на Калинина. Адрес ты знаешь.

- Ладно, поработаю немного таксистом. А что ты без шапки? В такой мороз.

- Это для тебя, чухонца, двадцать градусов - мороз. А нам, сибирякам, не привыкать.

Черный "Мерседес" въехал во двор одного из элитных домов в центре Москвы. Когда машина остановилась, водитель, взглянув сквозь переднее стекло на здание, увидел, что в квартире его шефа горит свет.

- Вы кого-то ждали сегодня? - обернулся шофер к сидящему на заднем сидении хозяину.

- Что? - пассажир, углубившийся в какие-то свои мысли, не понял вопроса. Он даже не заметил, как автомобиль прибыл к месту назначения.

- У вас в квартире горит свет, - пояснил водитель, исполнявший по совместительству и обязанности телохранителя.

- Должно быть, Мария забыла погасить, - рассеянно ответил шеф.

Марией звали экономку, поддерживавшую чистоту и порядок в доме, готовившую пищу и взявшую на себя другие заботы о хозяине и его быте. В квартире у нее имелась собственная комнатка, но Мария по вечерам предпочитала возвращаться в собственный дом, к сыну, невестке и внукам. Благо жила неподалеку.

- Может, вызвать подкрепление? - предложил водитель.

- Подкрепление? Зачем?

- Ну, на всякий случай...

Шеф засмеялся:

- Разве наемный убийца стал бы зажигать в комнатах свет?

- Давайте, хотя бы провожу вас до двери.

- Не стоит.

Водитель, однако, подождал, пока хозяин закроет за собой двери лифта, и лишь тогда машина тронулась.

А шеф меньше всего думал о возможных опасностях. Он вспоминал девицу, с которой недавно провел время. Девка оказалась сообразительной, быстро поняла, чего от нее хотят. Хотя поначалу и струсила, когда привезли в темный заброшенный дом. И уж совсем испугалась, когда из темноты вышел завернутый в плащ неизвестный. Этим испугом мужчина насладился не меньше, чем последовавшей затем оргией.

Вставляя ключ в замочную скважину, шеф на мгновение замешкался, размышляя, кто же может находиться с той стороны двери. Но затем решительно повернул ключ. Чего ему бояться? В этой жизни он уже отбоялся свое. А что ждет в следующей, никому не ведомо. Из глубины квартиры донеслось:

- Вот и дедушка.

В прихожей хозяина встречала экономка.

- Модест Семенович, слава Богу, а мы за вас волнуемся. Настенька приехала.

Гуковский уже и сам понял, что из Нью-Йорка прилетела дочь, которую он не видел целый год. А внука, родившегося в Америке, видел лишь на фотографиях.

- Что ж ты, Настюха, не предупредила?! Я бы встретил, - прокричал Модест Семенович, снимая пальто. Из комнат вышла молодая женщина с младенцем на руках.

- Женю неожиданно вызвали в Москву. Меня он послал вперед. В Шереметьево нас встретили коллеги Жени, из МИДа, они и подвезли. Не возражаешь, если я немного поживу у тебя?

- Какой разговор?! Это ведь твоя квартира. Все равно я здесь не часто бываю. А приедет Евгений, могу и вовсе перебраться на дачу. Кстати, когда он прилетает?

- Не знаю. Он сделал остановку в Вене. А как дальше ему и самому неизвестно.

Зять Гуковского работал в одной из организаций под эгидой ООН, но Модест Семенович, хотя никогда и не разговаривал об этом с Настей, знал, что Евгений является сотрудником службы внешней разведки. Наверняка и дочка осведомлена о его подлинной профессии, но всем знакомым и даже отцу говорила, что муж служит в МИДе.

- Дай-ка мне этого бутуза, - протянул Гуковский руки к внуку.

- Сперва умойся, - отодвинулась дочка. - От тебя разит винищем. Что - седина в бороду, бес в ребро?

Последнюю реплику доця произнесла не без ехидства.

- Да это мы отмечали день рождения коллеги, - принялся оправдываться Гуковский. - Выпили по рюмочке.

- Большие, видно, были рюмочки... Иди, иди - умывайся. Заодно и помаду смоешь.

- Подумаешь - помада! - отмахнулся Модест Семенович. - Пили на брудершафт, ну и что? Или целоваться можно только молодым?

- Смотри, в твоем возрасте следует беречь здоровье.

- Помню, помню. Сердце, давление... Мария об этом постоянно твердит. Что за манера у женщин - вечно поучать. Может, ты думаешь: я за молоденькими бегаю? Сама ведь говоришь - возраст не тот.

Гуковский ворча удалился в ванну, мучительно вспоминая, нет ли в квартире чего-нибудь компрометирующего. Вроде не должно быть, сюда он ни разу не привозил девок. Да и пьяным старался не попадаться на глаза Марии. Отсыпался на даче. На всякий случай следует предупредить обслугу в загородном доме, пусть наведут порядок. Не ровен час, Настя захочет наведаться.

Старостин позвонил на следующее утро и попросил заехать к нему домой.

- Заодно и на службу меня подбросишь.

Тормис подъехал к знакомому дому уже через полчаса, хотя в другой день на это ушло куда больше времени. Но сегодня движение на улицах было на удивление слабым. Посигналив, Ян заметил Валю, выходящего из подъезда.

- Чего расшумелся? - буркнул вместо приветствия генерал. На этот раз он был в шапке.

"Мерседес" проехал мимо троллейбусной остановки, где столпились ожидающие, завистливо посмотревшие вслед лимузину.

Ян обратил внимание на красные припухшие глаза Старостина.

- Не выспался?

- Вчера по твоей милости до половины третьего проторчал на службе.

- Есть какой-то результат? - поинтересовался Тормис.

- Пальчики, которые ты передал, принадлежат человеку, погибшему в Чечне. Ты ничего не напутал? - хмуро ответил пассажир.

Тормис полез во внутренний карман и достал распечатанный на принтере портрет:

- Не похож на твоего покойника?

Генерал еще больше нахмурился, вздохнул:

- И где ты взялся на мою голову...

- А что такое?

- Начальству не понравится, когда оно узнает, что покойничек жив.

- Настолько серьезный специалист?

- Судя по послужному списку - очень. Не имею права даже намекнуть о содержании его личного досье. Скажу только, что мне не легко было получить к нему доступ. И то, что я получил, было далеко не полной версией. А теперь рассказывай, как к тебе попали эти пальчики. И тем более фото.

Тормис вкратце поведал предысторию вопроса, большую часть рассказа посвятив последней неделе. А узнать удалось немало: детективы "Цесаря" вышли на помощника киллера, а через того на диспетчера, через которого делались заказы.

- Дальше продвинуться не удалось. Номер сотового телефона, по которому выходили на связь с киллером, принадлежит одной бизнес-дамочке. Как я понимаю, она и не подозревает, что ее аппарат после несанкционированного усовершенствования способен поддерживать связь по нескольким линиям. Как мини-АТС. Для вызова киллера требуется набрать дополнительный номер. Киллер прогуливается в определенное время в определенном месте с "двойником" телефона дамочки, подсоединенным к компактному компьютеру, на который и следует передать закодированное сообщение. Метод не оригинальный, но действенный.

- Если не знать о факте этих переговоров и не иметь описания объекта, - вставил собеседник. - Почему же ты не попробовал перехватить Охотника?

- Почему не пробовал? Напротив офиса и сейчас сидят мои люди с пеленгующей аппаратурой.

- Ну да. Ты же у нас спец по этим делам. Но почему обратился ко мне?

- Потому, что и без досье догадался, что имею дело с настоящим профессионалом. И могу выиграть, лишь заручившись твоей помощью. Сил моего детективного агентства для этого недостаточно.

- Правильно мыслишь. Но ни о каком сотрудничестве речь идти не может. Ты передаешь все имеющиеся материалы - и забуваешь о том, что когда-либо держал их в руках. Могу лишь пообещать, что, когда операция будет завершена, мы поставим тебя в известность.

- Спасибо, но так не пойдет.

- Можешь предложить что-то иное?

- Могу. Вам придется действовать в контакте с моими людьми. убрать абзац

- Тормис пояснил, почему считает такое сотрудничество эффективным и почему генералу следует согласиться с предложением.

Когда он закончил, приятель горестно вздохнул:

- С тобой трудно разговаривать, Ян. Я предвидел, что у тебя найдется, чем прижать нас к стенке и настоять на своем. Но начальство мне не поверило.

- Передай начальству то, что я тебе только что сообщил, - сразу поверят.

- Знаешь, что будет написано на твоей могиле?

- Знаю. Но это произойдет не скоро. А вот Охотника мы должны ликвидировать в ближайшие часы. От силы - трое суток.

Редактор перечитал первую страницу рукописи, взглянул на сидящего напротив автора:

- Сюжет построен довольно интересно. Хотя и не продуман до конца.

Вновь молчание.

- Честное слово, не знаю, что делать с вашим творением, - через добрых пять минут вздохнул редактор. - Мы ведь в первую очередь должны думать о коммерческой стороне дела. А исторические романы сейчас не очень идут. К тому же, в последнее время издано несколько подобных книг. В общем, оставьте рукопись и позвоните через месячишко. Но следующую книгу лучше пишите на современную тему. О каком-нибудь российском киллере. Сейчас о них даже сказочницы пишут.

Попрощавшись с автором, редактор еще раз взглянул на рукопись. Серость, как и ее создатель. Совершенно невзрачная личность. И внешне, и внутренне. Редактор помнил биографию этого, с позволения сказать, писателя. Не был, не участвовал, не привлекался. Нечем даже заинтриговать читателя: ни полковник милиции, ни отставной офицер КГБ, ни "авторитет" или хотя бы бывший осужденный. Не за что зацепиться. Единственный плюс: этому типу можно платить копейки. Впрочем, его книжонки больше одного издания не выдерживают. Кому же поручить читать эту бредятину? Ладно, это не горит.

Подбросив приятеля на Лубянку, Тормис неторопливо ехал московскими улицами, размышляя: не позвонить ли одной из своих знакомых. Этим вечером у него, кажется, выдастся несколько свободных часов. Со времени переезда в Ровск он практически не имел личной жизни. Работа, работа... Допустим, и сейчас есть пара-тройка вопросов, требующих немедленного рассмотрения. Но когда-то он поучал Бачурину, что глупо загонять себя подобно лошади, иногда полезно и расслабиться. Тем более, перед столь опасной охотой.

Зазвонил телефон. Тормис поднял трубку и удивился, услышав голос Бачуриной:

- Мне надо увидеться с вами, Ян Эдуардович.

- Завтра утром я вылетаю в Ровск.

- В этом нет необходимости. Подъезжайте к моему московскому дому.

Вот тебе и вечер с женщиной!

Выйдя из издательства, Вадим прошелся до ближайшей станции метро. Заскакивая на эскалатор, заметил, что подошва на одном ботинке отклеилась. Вот черт, не вовремя! Ботинки настолько изношены, что ремонтировать их не имеет смысла. Но и выбрасывать не хочется - привык. Однако делать нечего. Вадим заглянул в ближайший магазин и приобрел новую пару. Недорогие, но вполне пристойные. Старые выбросил в урну у входа в универсам. Теперь предстояло наиболее сложное - перевоплощение из Писателя в Охотника.

Так получилось, что, сидя в редакторском кабинете, он почувствовал, как завибрировал на запястье пейджер, спрятанный под манжет. Это означало вызов на связь. Но сперва следовало принять соответствующий облик и взять специальную аппаратуру, заехав на окраинную квартиру, где Охотник держал все необходимое.

Вечером того же дня у одного из зданий, переполненных офисами фирм и компаний, прогуливался моложавый мужчина в длинном черном плаще с дипломатом в руке. Время от времени он поглядывал на часы, по-видимому, кого-то поджидая. Не дождавшись, мужчина решительно зашагал к проспекту, где поймал такси.

Вернувшись на конспиративную квартиру, Охотник достал из дипломата ноутбук и подсоединенный к нему сотовый телефон. Портативный компьютер был одной из последних и самых дорогих моделей. (В отличие от допотопного "железа", на котором клепались Охотником детективные романчики). Ноутбук в дипломате записал переданное по радиосвязи послание. Теперь его следовало расшифровать. В качестве ключа к шифру он использовал различные детективы издательства, с которым сотрудничал. В том числе и свои собственные. Это была популярная серия и ее книги можно было купить на любом лотке. А иронию, заключенную в использовании именно этой серии, понимал только Охотник.

Введя в компьютер кодовые слова из очередной книжки-ключа, Охотник задействовал дешифрующую программу. Через некоторое время он узнал условия своего нового задания.

Сообщение содержало также файлы-дополнения к досье жертвы. Охотник принялся за чтение, делая пометки. Любая акция разделяется на несколько этапов. Активная часть обычно длится всего несколько секунд, но ей предшествует многодневная подготовка, включающая изучение всех аспектов предстоящего дела - от личности жертвы до выбора оружия и разработки вариантов отхода.

Вадим усмехнулся: в своих книгах он никогда не описывал методику ликвидации, а лишь пытался передать внутренний мир снайпера или подрывника. Правда, без особого успеха - размышления и философские углубления никак не получались. Даже на бумаге Охотник предпочитал действие.

В писательстве он не преуспел. Ну не дал Бог таланта. Бумагомарательство было хобби. Может же он иметь хоть какие-то слабости?! И, кроме того, это была хорошая легенда. Странноватый писака-неудачник, увлеченный лишь чтением и сочинением "нетленок" и не преуспевший в своем творчестве. Таких графоманов, мечтающих о славе Бальзака, пруд пруди. Соседи давно перестали обращать внимание на замкнутого нелюдимого чудака, вечно погруженного в свои мысли и не имеющего ни друзей, ни родственников. Главное - не скандалит, не пьет, баб не водит. Сидит тихонечко в собственной комнате. Или шастает по библиотекам в поисках материалов для своих книг. Даже длительные отлучки соседа-писаки ни у кого не вызывали подозрений. Старушки, судача на лавочке перед подъездом, говорили: "Горе-писака опять в поход подался. Турист!" О том, что сосед - бывший офицер спецназа, имеющий награды за Афганистан и Чечню, не знал никто. Как не подозревали и о подлинной профессии тихони.

Вчитываясь в очередной абзац, охотник внезапно остановился и принялся читать документ заново. Прочитав пару электронных страниц, он нахмурился. Что-то здесь не так. Полученные файлы стилистически отличались от других полученных от того же заказчика сведений. Другой на месте Охотника не заметил бы разницы, но Вадим работал со словом и сумел отличить тонкую фальшь, спрятанную за короткими предложениями шифровки. Будто кто-то пытался подделаться под стиль заказчика, скармливая при этом ложные данные. А может, заказчик решил избавиться от киллера, которому никак не удается ликвидировать мишень? Это совсем не исключено. Обычно от исполнителей пытаются избавиться, и Вадиму просто везло, что никто не сумел разобраться в придуманной им системе предосторожностей. А то бы только и видели Вадима Охотникова. Давно бы сгнил на какой-нибудь свалке. Еще после первой ликвидации.

Охотник хотел подойти к окну, чтобы бросить взгляд во двор, но пересилил желание. На соседних крышах могли расположиться снайперы.

Он быстро принялся готовиться к уходу, приняв необходимые меры предосторожности. План был разработан давно: если его выследили и попытаются взять прямо в квартире, штурмующих ожидают несколько неприятных сюрпризов.

Переодевшись и наложив грим, Охотник прошел в кладовку, отодвинул полку и, потянув на себя вделанные в стену скобы, вытащил заранее вырезанный кусок стены. Пришлось поднапрячься, чтобы преодолеть силу трения и сопротивление обоев с той стороны. Зато теперь перед ним красовалось аккуратное круглое отверстие, запасной ход, о существовании которого владельцы соседней квартиры даже не подозревали. Приготовив бесшумный пистолет, Вадим полез в отверстие, прислушиваясь. К счастью, соседей, супругов-пенсионеров, дома не оказалось. Охотник спрятал ненужный пистолет и прошел к зеркалу, чтобы еще раз оценить свою новую внешность. Получилось неплохо. Ему следовало идти в артисты, а не в писатели.

Киллер еще расшифровывал полученное сообщение, а дом уже окружили люди из антитеррористического подразделения ФСБ. Тормису предоставили возможность наблюдать за ходом операции из окон квартиры, расположенной в соседнем здании. Владельцы квартиры были в срочном порядке вызваны на Лубянку и теперь томились в приемной, в то время как один из оперов в спешном порядке шуровал досье в поисках подходящего повода для вызова.

Заканчивались последние приготовления к штурму, когда произошло нечто, заставившее изменить все планы.

Из соседнего подъезда, опираясь на палочку, вышла старушка с кошелкой и направилась к троллейбусной остановке.

По рации (он был снабжен ею, как и остальные участники захвата) Тормис услышал, как наблюдатель спрашивает у привлеченных к акции понятых:

- Вы знаете эту бабушку?

Ответа не было слышно, но спустя минуту в наушниках снова послышался голос наблюдателя:

- Внимание! Бабушка не опознана. Повторяю: объект с палочкой не опознан.

Еще через полминуты вокруг старухи стало стягиваться невидимое постороннему взгляду кольцо. Бабка, будто почуяв неладное, прибавила шаг, явно стараясь успеть в приближающийся автобус. Навстречу ей устремились двое крепких парней. При виде решительных молодцев старая карга стремительным движением метнула руку в кошелку, но оступилась, пошатнулась - и рухнула в грязный снег. Подскочивший парень пинком отбросил кошелку в сторону и лишь затем склонился над упавшей, чтобы убедиться в том, в чем уже был уверен, - в смерти старухи.

- Объект мертв, - доложил оперативник.

В трех шагах от неподвижного тела лежал автомат "Узи", выпавший из раскрытой кошелки.

- Кто стрелял?! - раздался рык руководителя операции.

К соседним домам, где мог скрываться снайпер, уже бежали группы сотрудников ФСБ.

Тормис подошел к убитому, склонился над телом. Снял с головы вязанную женскую шапку с приклеенными седыми локонами. Провел по стынущей щеке Охотника пальцем, на котором остались следы грима. Всмотрелся в заострившиеся черты лица.

- Это он, - обернулся Ян к стоящему рядом Старостину. - Опять ушел. Теперь уже навсегда.

- Кто его мог ликвидировать? - с подозрением посмотрел на приятеля генерал.

- Уж наверно - не я, - отрезал Тормис. - Мне он был нужен живым. Чтобы узнать имя заказчика.

К Яну Эдуардовичу приблизился, конвоируемый чекистом, сотрудник службы безопасности "Цесаря".

- Мы записали все радиосигналы в этом районе и прогнали через компьютер. Посторонних передач нет. Переговоры членов группы захвата, два "сотовика", движение которых мы отследили, рация "Скорой помощи". Все остальное - в этом же роде.

- Произведите проверку и анализ всех переговоров без исключения, - распорядился Тормис. - Включая сотрудников ФСБ. Если работала группа, они должны были поддерживать связь.

- Ты знаешь, что подслушивать противозаконно? - ухмыльнулся Старостин. - Значит, я подозреваю тебя, а ты - меня?

- Не могу сказать, что тебя конкретно... Но ход мысли правильный.

- А если тебе не удастся вычленить "чужаков"?

- Значит, действовал одиночка. Ликвидатор экстра-класса.

- Способный к тому же перехватывать и расшифровывать закрытые каналы спецслужб. Они наверняка слушали наши переговоры, - добавил генерал.

Теперь, когда Охотник был мертв, настало время нанести удар по заказчикам. Но действовать следовало тонко. Ян был уверен, что чекисты внимательно следят за деятельностью его подразделения, считая Тормиса и Бачурину организаторами ликвидации Охотника.

Честно говоря, Ян сомневался в непричастности Татьяны Николаевны. Для профессионала, подобного ему, не составило труда высчитать, что в Ровске параллельно с его подразделением действовала еще одна хорошо законспирированная группа, возглавляемая умным и дерзким руководителем. Смерть Боксера и Бекаса Ян Эдуардович относил за счет именно этой группы. Неизвестно, отдавала ли сама Бачурина приказ на устранение уголовного авторитета, но обе ликвидации были явно в ее интересах. Не потеряла ли графиня голову, попробовав вкус крови? Тормису было важно выяснить это.

Татьяна Николаевна сидела за письменным столом, закутавшись в теплую шаль, и что-то писала. При появлении Яна вопросительно подняла голову.

- Охотник мертв, - сообщил Тормис, пристально глядя на женщину.

Бачурина лишь бесстрастно кивнула, будто ожидая именно такого исхода.

- Я предвидела, что без перестрелки не обойдется, - спокойно произнесла Татьяна. - Может, это и к лучшему. Теперь хотя бы буду знать, что убийца мужа понес заслуженное наказание.

Она вновь принялась подправлять что-то карандашом. Ян сел в кресло напротив, взглянул через стол и увидел эскизы платьев. Изображения красавиц в бальных туалетах, подобные тем, что рисуют школьницы, удивили его не меньше, чем спокойствие, с которым женщина встретила известие о смерти своего потенциального убийцы. И только теперь он заметил, что в глазах Бачуриной вместо обычной в последнее время ледяной решительности одна лишь усталость.

- Перестрелки не было, - после некоторой паузы сказал Ян Эдуардович.

Таня вновь кивнула, механически продолжая ретушировать пышную прическу красавицы. Затем, словно что-то осознав остановилась и подняла глаза:

- Что вы сказали?

- Перестрелки не было. Охотника застрелил снайпер.

- Как это произошло? - Она вновь была собранной и энергичной.

Тормис в общих чертах описал ход операции.

- И к какому выводу вы пришли?

После секундного раздумья - стоит ли что-либо говорить, он задал встречный вопрос, прозвучавший отчасти как утверждение:

- В Ровске у вас был человек. Где он сейчас?

- Думаете, это я дала указание на ликвидацию Охотника?

- Вы не ответили, - настаивал Ян.

- Он выполняет мое поручение. Здесь, в Москве. Но оно не связано с убийством киллера, - заверила Бачурина.

- Хочется этому верить. Потому, что если это не так, этого человека да и вас тоже ожидают крупные неприятности от которых не смогут защитить ни миллионы, ни телохранители. ФСБ теперь вплотную займется поисками убийцы киллера, и мы с вами в числе первых подозреваемых. Если уж я вышел на вашего человека в Ровске, то они и подавно. Тем более, что Шанхай их давний знакомый.

- Как вы сказали - Шанхай?

- Это прозвище человека, который работал... и работает на вас.

- Я его знала как Авакума.

- Авакум, - улыбнулся Ян. - Алексей Васильевич Кумов. Под этим именем Шанхай появился в Ровске.

- И давно вы знали об Авакуме?

- Парадоксально, но сперва мы приняли его за Охотника, - признался Тормис. - Искусствовед Борис стал вызывать у нас подозрения значительно позже.

- Извините, Ян Эдуардович, но давайте проанализируем прошедшие события несколько позже. Сейчас меня больше интересует, кто ликвидировал Охотника. Если не я и не ваши люди, то кто? ФСБ?

- Может, и они. Но не сотрудники группы захвата. Вероятно кто-то из чекистских начальников узнал о предстоящем аресте и решил избавиться от Охотника, чтобы навсегда уничтожить следы его деятельности в качестве офицера спецназа. Но скорее всего киллера подстрелили заказчики.

Бачурина покачала головой:

- Заказчики отпадают. Мы с вами знаем, что силовые акции исходили от Паши. Его неизвестный союзник только поставлял информацию и интриговал, так сказать, на "политическом" уровне. А у Паши не хватит умения устранить человека прямо под носом у ФСБ. Если бы это был Паша, исполнители уже отдыхали бы в Лефортово. Это кто-то другой. Неизвестная нам и очень серьезная фигура. Я не понимаю его игры. И это очень беспокоит.

- Скорей всего неизвестный ликвидатор - из ФСБ или ГРУ.

- Может быть... Но нам следует просчитать и другие варианты. Что-то тут не состыковывается. Но это потом... Давайте решать: что делать с Пашой. Мне кажется, смерть Охотника вынуждает нас действовать немедленно. Пока слухи об убийстве не разошлись по Москве.

- Что ж, мы можем провернуть комбинацию уже этим вечером, - после паузы согласился Ян Эдуардович.

На подготовку потребовалось несколько часов, хотя все предварительные мероприятия выполнили еще накануне.

Бачурина сидела в кресле, подложив под спину подушки, и наблюдала, как двигаются по кругу стрелки напольных часов. В комнате быстро темнело, на город опускалась ночь. Таня пододвинула к себе телефонный аппарат, стоявший на столике рядом с креслом. Они с Тормисом заранее условились о времени, когда следует позвонить Паше. Оставалось всего полторы минуты. Татьяна Николаевна подняла трубку и набрала номер.

- Господин Пасхоев? Я хотела бы поговорить с вами о деле, не терпящим отлагательств.

- Кто это? - удивленно спросил Паша. Этот номер знали только его друзья.

- Вы потеряли на известной вам операции большую сумму наличными, - продолжала Бачурина.

- О чем вы говорите? - Пасхоев никак не мог взять в толк, о чем толкует женщина? - О каких наличных?

- Это деньги, которые вы доверили Юсупу.

- Я вас слушаю, - теперь Паша сообразил, кто звонит и о чем идет речь. Его голос сразу стал предупредительно-вежливым.

- Я решила обсудить проблему без посредников.

- И что вы предлагаете? - поинтересовался Паша.

- Я передам вам деньги в обмен на гарантии безопасности.

- О каких гарантиях идет речь?

- Гарантиях, что на меня больше не будет покушений.

- Какие покушения?! При чем тут я?

- Мне известно содержание переговоров вашего эмиссара с Боксером, а также то, какая подготовительная работа была проведена.

- О чем вы говорите? Я вас не понимаю...

- Не беспокойтесь, Паша, нас никто не подслушивает. Линия защищена. И я не настолько наивна, чтобы самой записывать этот разговор.

В трубке послышался какой-то невнятный звук, после чего надолго воцарилась тишина.

- И давно вам известно о Боксере и Юсупе? - наконец спросил Пасхоев.

- С самого начала.

Паша хмыкнул.

- А когда вы узнали о наших с Великим совместных проектах?

- Скажем, тоже достаточно давно.

- Почему же звоните только сейчас?

- Вам известна причина.

- Разве?

- Вы просто не обратили на нее внимание. Как и любой мужчина.

- О чем все же идет речь?

- Я жду ребенка. Раньше, когда речь шла лишь о моей безопасности, я могла рисковать. Теперь мне следует беспокоиться не только о себе.

- И поэтому вы решили вернуть деньги?

- Ребенок, которого я ношу, от Великого, и у меня нет возможности вновь забеременеть от него.

Паша задумался. Вот уж действительно: женщин невозможно понять. Но с другой стороны, она по-своему права. Что-то ему доносили о проблемах Бачуриной с беременностью, только он не обратил тогда на эту информацию внимание. Выходит, напрасно не обратил.

- Я перезвоню вам позже. Мне следует подумать.

- Хорошо, - согласилась Бачурина. - Надеюсь, вы достаточно благоразумны, чтобы отказаться от новых попыток глупостей. И не думайте слишком долго, не то я могу заподозрить очередной капкан. Скажите "да" или "нет". А детали обсудим позже.

- Я вам перезвоню, - повторил Пасхоев.

- Сегодня же, - с нажимом сказала Татьяна Николаевна.

- Хорошо - сегодня, - сдался Паша.

Предложение было настолько привлекательно, что Паша согласился бы на него без особых раздумий. Жаль, конечно, что речь шла только о возвращении долга, а не о долгосрочном сотрудничестве, как с Великим. Но возвращаемая сумма все же достаточно велика, чтобы ее можно было просто списать. С другой стороны, даже возвращая эти миллионы, Татьяна попадала в расставленную ловушку, подставляясь для последующего шантажа. Нет, что ни говори, а волос у женщин длиннее ума.

Однако Пасхоев действовал не один. Следовало посоветоваться с компаньоном. Паша вновь взялся за трубку:

- Алло. Есть разговор.

- Срочный? Тогда подожди, я пройду к себе в кабинет. Что там у тебя?

- Звонила Бачурина. убрать абзац- Паша передал содержание разговора с графиней. убрать абзац

- Думаю, нам следует согласиться.

- Что-то тут не чисто, - высказал сомнение собеседник. - У меня такое предчувствие, что она готовит какую-то пакость.

- Какую?

- Не знаю. Но я на ее месте просто так не спустил бы тебе с рук попытку покушения.

- Ты тоже причастен к этому делу. Впрочем, она женщина, а для мести требуется мужская крепость.

- И все же этот звонок меня беспокоит. Особенно ее осведомленность о твоей причастности к... Сам знаешь, к чему.

- А как тебе тот факт, что она знала о переговорах с Боксером?

- Не могу в это поверить. Все это время знала и ни словом не обмолвилась? Не в ее стиле.

- Я сам об этом подумал. Ты ведь характеризовал ее как довольно бесхитростную особу.

- Рядом с ней стоит некий Зотов. И еще - Самойлов. Думаю, это их интрига.

- И что нам делать?

- Ответ нужно дать сегодня.

- Ладно. Подъезжай часа через два в мой офис. Такую вечеринку испортил... Да, прежде, чем отправишься ко мне, проверь, не завелись ли у тебя "клопы".

- Распоряжусь.

Попрощавшись с собеседником, Паша набрал новый номер и договорился со специалистом-электронщиком, чтобы тот завтра с утра проверил его квартиру.

Завтра и даже через час Пасхоеву будет уже поздно отдавать распоряжения. Тормис, записав в течение обусловленного часа все звонки Паши, распорядился снять оборудование, установленное рядом с его домом. В этот промежуток времени, не считая переговоров с Бачуриной, было сделано всего два звонка. Первый расшифровать не удалось. Да этого и не требовалось. Главное - кому звонил Паша. А это они узнали.

Едва перехватив сигнал, Тормис поспешил связаться с Бачуриной, произнеся лишь одно слово: "Архитектор".

Тормис появился в кабинете Бачуриной через час.

- Слава Богу, - вздохнула Таня. - Я уж волноваться начала.

- Я проследил, чтобы не осталось следов подключения, - пояснил Ян.

- Что Паша?

- Все еще дома. Но у подъезда уже ожидает машина.

- Архитектор тоже пока не выезжал. Может, они не собираются встречаться?

- Разговор был слишком коротким. Они бы не успели обсудить все возникшие вопросы.

- А если мы ошибаемся?

- Вы никак не хотите поверить, что Архитектор враг.

- Он был другом Великого.

- Но вам ведь известно, что Архитектор задействовал все свои связи, чтобы помешать получению кредита. Кроме того, известно, что Архитектор играл на понижение акций "Химпрома". Он инспирировал появление в печати публикаций, предрекающих скорый крах этого треста. Дружеским шагом это не назовешь.

- Возможно, он хотел уменьшить залоговую ценность акций, - предположила Таня.

- Публикации появились до того, как вы обратились к нему с предложением о залоге. Мне кажется, Архитектор заинтересован в крахе "Цесаря". Если покопаемся, наверняка найдем этому объяснение.

- Это бизнес. А покушения - уже чистой воды уголовщина.

- Покушения тоже часть бизнеса. Архитектор мог испытывать к вам симпатию, но интересы дела прежде всего. И он не стал возражать, когда Паша нанял киллера.

- Это только предположение.

- Зато сами покушения и смерть вашего мужа - не предположение.

- Призываете к мести?

- Нет, предостерегаю от заблуждений.

- Скоро все решится, - примирительно проговорила Таня, придвигая к себе телефон.

- Кому вы хотите позвонить?

- Сейчас узнаете... Артур Христофорович, доброе утро! - Бачурина звонила Оганесову-Архитектору.

- Таня! Ты в Москве? - удивление Оганесова казалось искренним. Даже, пожалуй, чрезмерным.

- Я приехала проконсультироваться и долго не задержусь, - Бачурина намеренно не стала уточнять сроки.

- Проконсультироваться?

- У меня будет ребенок. Разве вы не слышали?

- Ребенок?

- Я забеременела перед самой смертью Великого.

- Бедный Петр... Он так хотел наследника. Как твое самочувствие?

- Наши провинциальные светила советуют побольше отдыхать, не волноваться, отойти от дел. Даже настаивают на том, чтобы я легла на сохранение.

- Да-да, конечно... В первую очередь следует позаботиться о плоде. Остальное как-то образуется.

- Хотелось бы, чтобы московские специалисты рекомендовали какие-то средства, позволяющие вести более активный образ жизни. Год, или даже больше, быть взаперти... Это выше моих сил. Я привыкла совсем к другому стилю жизни.

- Ах, молодость, молодость. А вот для меня, старика, нет ничего лучше, чем сидеть в своем кабинете. Ну да ладно. Как твои дела? Я имею в виду корпорацию.

- Положение еще нельзя назвать благополучным. Но если не возникнут новые трудности, - выкарабкаемся. Конечно, "Цесарю" уже не обладать тем могуществом, что при Петре Алексеевиче, но со временем надеюсь передать сыну вполне преуспевающую компанию.

Последнее предложение ей не следовало говорить. Слишком уж отдает плохой мелодрамой. Увлеклась. Но раз вырвалось, ничего не поделаешь. Но, кажется, Оганесов не заметил неискренности.

- Так уж и сын? - захихикал Архитектор. - А если дочь?

- Великий хотел сына, наследника. И я на это надеюсь.

- Завидую я вам, Таня, - все с тем, же смешком проговорил Артур Христофорович. - Планируете на двадцать лет вперед. В наше время большинство не загадывает даже на завтра, живет одним днем.

Бачурина не могла взять в толк: принял Архитектор все, что она говорит, за чистую монету, или он хитрее, чем она думала.

- Женский склад ума отличается от мужского, - выдала графиня очередную банальность, стараясь, чтобы она прозвучала с оттенком оправдания и чуточку обиды.

- Вы решили, что я над вами смеюсь? Пардон, Татьяна Николаевна. Я говорил искренне. Я действительно завидую. Вашей молодости и вашему оптимизму.

- Чему завидовать? - вздохнула Таня. - Происходящее вокруг никак не способствует оптимистическому взгляду на жизнь.

- М-да... До меня доходили некоторые слухи. Удалось выявить организаторов покушения?

Бачурина поняла: уловка удалась. Он по-прежнему считает ее беспомощной недалекой девочкой, которую можно не слишком опасаться. Иначе не задал бы вопрос прямо, в лоб.

- Какого покушения?

- Я слышал, в вас кто-то стрелял. Или что-то в этом роде...

- Разве? А до меня доходили слухи, будто это я истребляю конкурентов. Народ болтает черт знает что.

- Не хотите говорить об этом по телефону? - догадался Оганесов.

- Мне докладывал мой телохранитель об одном инциденте, но говорить о чем-либо конкретно - еще просто рано. И я надеюсь избежать новых тревог.

- Каким же образом? - поинтересовался Артур Христофорович.

- Ваша линия защищена? - в ответ спросила Бачурина.

- Если хотите сообщить что-либо конфиденциальное, то лучше не доверять и защищенным линиям.

- Я надеюсь устранить все причины, которые могли бы послужить поводом для новых покушений.

- Э.., - растерялся Артур Христофорович. - Каким же это образом?

Бачурина немного затянула паузу, наслаждаясь эффектом, а затем продолжила невинным голосом:

- Конечно, вы не одобрите мой шаг. Это похоже на отступление. Но безопасность для меня сейчас важней всего.

- О каком отступлении ты говоришь?

- От меня требуют выплаты крупной суммы. Я решила уступить.

Бачуриной показалось, что на том конце провода вздохнули с облегчением.

- Напрасно думаете, что я буду вас осуждать. Если нет другого выхода, приходится уступать. Мне кажется, вы приняли разумное решение.

Этим Архитектор невольно выдал себя. Он одобрил решение Бачуриной, фактически не зная, на чем оно основывалось. Не похоже на обычно осторожного и рассудительного Оганесова. Артур Христофорович, решил не усложнять себе жизнь и, не мудрствуя лукаво, поддержал выгодное для себя решение Бачуриной. Недооценил графиню.

Разыгрывая из себя простушку и расставляя Архитектору ловушку, Таня испытала неведомое ранее удовольствие. Она могла бы заявить Оганесову, что ей известно о его происках. Могла бы кричать, оскорблять, наговорить кучу ненужных слов, как это делают миллионы мужчин и женщин. Но она предпочла вежливый и доверительный тон. Особую пикантность ситуации придавало то, что Артур Христофорович играл с Таней в ту же игру. Что ж, недаром говорится: как аукнется, так и откликнется.

- Артур Христофорович, - прощаясь, попросила Бачурина, - я ищу людей, которым можно было бы поручить управление компанией. На случай, если мне придется на время отойти от дел. Вы понимаете, что я подразумеваю... Нет ли у вас подходящих кандидатур?

- А как же Зотов? - Гайнанова Оганесов не упомянул, и Бачурина сразу это отметила.

- В одиночку он не потянет. Кроме того, он юрист, а не предприниматель.

- Я подумаю. Задачу вы мне задаете не из легких, - сказал Оганесов. - Люди, которым можно доверять, сейчас редкость. Но я постараюсь подобрать двух-трех кандидатов. Но советую никого не брать на должность без испытательного срока.

- Само собой. Итак, жду вашего звонка.

- Я постараюсь не заставлять тебя ждать.

- Заранее благодарю вас, - Бачурина положила трубку и с чувством произнесла: - Мерзавец!

Лицо Тормиса на протяжении всего телефонного разговора сохраняло осуждающе-скучающее выражение. "Мир скверен, наполнен подлецами и тупицами, но в этом нет ничего нового", - вот, что можно было прочитать на нем.

- И зачем понадобился весь этот спектакль? - поинтересовался Ян.

- Не могла отказать себе в удовольствии поиграть в кошки-мышки.

- То, что мы делаем - не игра, - не удержался от замечания Тормис.

Возможно, Ян Эдуардович добавил бы еще несколько поучительных фраз, но тут доложили, что Оганесов покинул дом и направился в сторону офиса.

- Сейчас туда примчится Пасхоев, - предрекла Бачурина.

И действительно, буквально через минуту пришло сообщение о выезде Паши.

- Подождем, пока они встретятся, - ни к кому не обращаясь проговорила Татьяна и, спохватившись, спросила: - Посылка готова?

- Разговаривал по телефону с Бачуриной.

Эта фраза, произнесенная ровным спокойным тоном, заставила Пашу замереть. Грузное тело повисло над креслом, чтобы затем обрушиться на мягкое сидение.

- Зачем это тебе понадобилось? - недовольно проговорил Пасхоев.

- Она сама позвонила.

- Сама? И о чем говорила?

- Жаловалась на трудности. Просила помощи.

Паша расплылся в улыбке:

- У тебя? И как - пообещал помочь?

- Ее, кажется, здорово испугали эти покушения.

- Еще бы!

- Тогда надо ставить в этой истории точку. Твои деньги мы вернули.

- Бачурина вернула деньги, это верно. Но когда мы решили убрать Великого, я уже знал, что деньги потеряны. Мы ведь ставили совсем иные цели.

- И мы их достигнем. Только другими путями. И не беспокойся, свою долю ты получишь.

- Откупиться хочешь? И о какой доле идет речь? Доле чего?

- Паша, ты совсем не умеешь слушать. Я ведь сказал, что Бачурина просит помочь. Наши люди войдут в состав правления "Цесаря". Можно считать, мы добились, чего хотели.

- Э нет, дружок. Так не делается. Тебе хорошо - Бачурина не знает о твоем участии в покушениях, ты, Артурчик, можешь строить из себя чистенького. И радоваться, что ТВОИ люди управляют "Цесарем". А я измазан в дерьме по самые уши. И где гарантия, что Бачурина, сегодня отдав деньги, завтра не захочет получить мою голову?

"А что, это решило бы все проблемы", - подумал Оганесов. Артур Христофорович в последнее время не раз укорял себя за то, что связался с Пашой. В конце концов, его услуги в деле с Великим так и не понадобились. Все решилось само собой. И с Бачуриной можно было бы договориться. Не посылать в Ровск Охотника, а поехать самому. Как Самойлов и Царедворцев. В конце концов, он давний приятель Петра. Кого удивило бы, что он пришел вдове на помощь? Маленькая ошибка в самом начале потянула за собой все остальные. Связался с уголовником и тем самым ограничил себя в маневре. Но ведь никто не мог предугадать авиационной катастрофы. Осенью казалось, что иного пути избавиться от Великого нет. Вот если бы Бачурина убрала Пашу... Но, кажется, на это рассчитывать не приходится. Она предпочла худой мир.

- Чего тебе опасаться? - примирительно проговорил Оганесов. - Помнишь, как ты говорил: "Она всего лишь женщина. Ей не хватает мужской крепости".

- А я хочу напомнить твои слова: на месте Бачуриной, ты не спустил бы мне покушений. Я поразмыслил и решил, что ты прав.

- Но ведь никто не пострадал. Ну пытались, но ничего ведь не получилось.

- А Великий?

- Что Великий?

- Он мертв!

- Великий погиб в результате поломки двигателя самолета. Мы не имеем к этому никакого отношения.

- Да? Кое-кто может решить иначе.

- На что ты намекаешь?

- На маленькую статейку в одной лондонской газетенке. Ты ведь по-английски читаешь? Полюбуйся! - Паша протянул факс с копией статьи. - Выводы комиссии компании "Роллс-Ройс". Предполагается, что "Гольфстрим" погиб в результате диверсии. Усекаешь, куда может ниточка потянуться?

- Откуда у тебя эта статья?

- От верблюда! Около часа назад, буквально сразу после моего разговора с тобой, мне переслал ее племянник. Не только у тебя родственники за границами живут. Племяннику случайно попала на глаза фамилия Великого, вот он и решил, что мне будет интересно узнать эту сплетню. Вот его записка, - Пасхоев протянул второй листок с несколькими строчками.

- Почему племянник решил, что тебе интересен Великий? - в Оганесове вновь проснулась подозрительность. От благодушия не осталось и следа.

- Что тут удивительного? - отмахнулся Паша. - О моей вражде с Великим знает даже Бачурина. Потому и вычислила меня так легко. Но не забывай, мы повязаны одной веревочкой. И если что, я потяну тебя за собой.

- Угрожаешь?

Мужчины скрестили взгляды в молчаливом противоборстве. Они презирали друг друга: Оганесов Пашу - за примитивность мышления, а тот Артура Христофоровича - за налет гнилой интеллигентности, мягкотелость.

Оганесов первым отвел взгляд. Пасхоев ухмыльнулся. Но Артур Христофорович не посчитал себя проигравшим. Просто он был гибче. И все эти "гляделки" - детская игра, а не состязание воли.

- Давай оставим препирательства и перейдем к обсуждению наших действий на ближайшее время, - заявил Оганесов. - Мы ведь деловые люди, а не пацаны.

Но обсуждению помешал сигнал от секретарши.

- Что там такое, Нина? - раздраженно спросил Артур Христофорович.

- Вам посылка.

- Разве нельзя с этим подождать?

- Это какая-то необычная посылка.

- Ну и что? Вскройте и посмотрите, что там. А меня по пустякам не беспокойте. - Оганесов вздохнул: - Вроде и неплохая секретарь, но иногда я удивляюсь ее беспомощности.

Пасхоев в своем кресле продолжал ухмыляться: Артурчик не может выдрессировать даже собственную секретаршу.

Раздался телефонный звонок. На этот раз беспокоил начальник охраны:

- Артур Христофорович, прошу простить, но посылка очень необычная.

- Вы ее открыли?

- Мы вскрыли ящик и обнаружили в нем два противотанковых ружья и записку.

- Противотанковые ружья?! - Артур Христофорович почувствовал, как на его лбу выступила испарина.

При восклицании Оганесова Паша даже привстал, подавшись всем своим массивным телом вперед. Протянув руку, он бесцеремонно переключил аппарат на громкую связь.

- Что за записка? - осипшим голосом спросил Артур.

- Тут только цифры. Пять миллионов.

Паша медленно поднялся. Застегнул пиджак, с трудом стянув полы на необъятном животе. Прежде чем уйти, произнес раздельно и внятно:

- Артурчик, ты дурак!

Оганесов продолжал сидеть с телефонной трубкой в руках. Он не слышал оскорбительных слов и даже не заметил ухода партнера.

- Я думаю, они поймут намек, - произнесла Бачурина, когда Тормис сообщил, что посылка передана адресату.

- Артур Христофорович - несомненно.

- Думаю, что и у Паши хватит на это ума. А нам, Ян Эдуардович, сейчас надо поразмышлять о визите к Гуковскому.

Бачурину прервал телефонный звонок.

- Алло, - Татьяна Николаевна несколько мгновений выслушивала торопливую сбивчивую речь звонившего, затем произнесла холодным тоном: - Я не понимаю, о чем вы говорите.

И повесила трубку.

- Кто это? - поинтересовался Тормис.

- Оганесов. Заверял, что не имеет к катастрофе "Гольфстрима" никакого отношения.

Когда-то службу по охране дачи несли сотрудники "девятки". Затем их сменили частные охранники, подавляющее число которых, кроме работы в кооперативах с неопределенной сферой деятельности, сохранили удостоверения различных уважаемых ведомств. Одним словом, Модест Семенович свою безопасность любителям не доверял. Следующим этапом стало создание собственной разведывательной службы. Но затем что-то произошло и та часть организации, которая отвечала за физическую охрану хозяина, как-то быстро захирела. На даче осталось всего шесть охранников, но это были уже случайные люди из спортивных клубов и патрульно-постовой службы милиции, не слишком искушенные в оперативных вопросах. Два личных телохранителя Гуковского все еще числились в ФСО, это полагалось ему по занимаемой должности. Но по существу это были обычные водители: подать машину к подъезду, отвезти шефа за город, смотаться за покупками - вот и весь круг обязанностей. Любой мало-мальски внимательный наблюдатель легко бы заметил, что Модест Семенович ведет себя так, будто ему нечего опасаться. Или напрашивается на неприятности, начхав на свою жизнь.

О мощной секретной службе, созданной Гуковским, мало кто знал. Она значительно усилилась в последние годы.

В этот вечер бодрствовал у пульта лишь один из охранников. Да и тот на контрольные мониторы поглядывал лишь изредка, так как все внимание сосредоточил на просмотре порнофильма. А чем еще прикажите заниматься, когда хозяин приехал в усмерть пьяный? Пусть спасибо скажет, что охранник не привел себе какую-нибудь потаскушку. Тем более что Гуковский не слишком заботился о поддержании дисциплины среди персонала загородного дома.

Второго охранника не было видно уже второй час. Он спал.

К воротам подъехала иномарка, за рулем которой находилась женщина. Картина, к которой охрана на воротах давно привыкла.

- Валек, ты помнишь, Модест что-нибудь о приезде девки говорил? - крикнул бодрствующий, но ответа от спящего так и не дождался. Тогда охранник взялся за трубку телефона.

- Хр..Гы..Му, - захрипело в трубке.

- Модест Семенович, к воротам подъехала женщина. Как распорядитесь?

- Женщина? Почему одна? Давай ее сюда.

В трубке раздались короткие гудки.

- Старый хрыч, - охранник смачно сплюнул. Наверное, он очень удивился бы, узнав, что разговаривал не с Гуковским, а с компьютером. Но охранник доверял своим ушам да и привык к подобным разговорам с пьяным шефом. И потому, согласно приказу, открыл ворота. Машины и личности приезжающих на дачу давно не проверяли.

- Цыпочка, откуда ты такая взялась? - спросил Модест, увидев перед собой неожиданную гостью.

Гуковский поморщил лоб, пытаясь вспомнить, назначал ли кому-либо сегодня свидание. Так ничего и не вспомнив, налил себе рюмку водки. На ковре у столика уже валялись две пустые бутылки.

- Мне кажется, я тебя где-то видел, - проговорил Гуковский. Странно, но он был не настолько пьян, как можно было подумать. Водка не брала старика.

Женщина сняла шляпку, поправила прическу.

- Постой, постой... Я что-то припоминаю... Татьяна Великая. Нет, Татьяна Бачурина, - Модест Семенович рассмеялся. - Помнится, я говорил твоему мужу... Впрочем, это неважно.

Вслед за женщиной появился еще один гость. Мужчина спортивного сложения, чье лицо скрывала черная маска.

- Ага, значит, речь идет не о любовном свидании, - пробурчал Гуковский. Казалось, он вовсе не испугался.

- Я просила вас о встрече, - вы отказали. Но мне в любом случае надо задать вам несколько вопросов, - объяснила Татьяна, усаживаясь в кресло напротив хозяина.

- И поэтому вы взяли с собой сопровождающего? Как я понимаю, для того, чтобы получить ответы. Девочка, я давно ничего не боюсь. Смертью меня не испугать, она давно уже рядом ходит. Пытки? Я привык к боли. Компромат? Все знают, что я люблю баб и водку. Так что ты зря тащила с собой этого мордоворота. Лучше налей себе водочки и поговорим о приятных вещах: любви, поэзии, о моде, наконец.

- Поговорим, - пообещала Бачурина. - Но сперва надо привести вас в человеческий вид.

Гостья кивнула своему сопровождающему, и тот шагнул вперед со шприцом в руке.

Гуковский приходил в себя долго и мучительно. Никогда, даже при самом тяжелом похмелье, не было так плохо. Его выворачивало наизнанку. И не только из-за препаратов, которыми его напичкали, но и от мысли, что он попался, как мальчишка. За свою жизнь старик не опасался. О чем жалеть? О нескольких месяцах, большую часть которых придется пролежать прикованным к постели? Но обидно, что помирать придется трезвым. Модест с отвращением ощущал, как улетучивается из организма алкоголь. За последние полтора года он, наверное, первый раз будет трезвым. Абсолютно трезвым.

Модест Семенович согнулся пополам над умывальником. Человек за его спиной с невозмутимым видом дожидался с полотенцем в руках. Наверное, в шприце имелся и какой-то наркотик. Слабость в теле, сухость во рту, с гадким привкусом, головокружение и депрессия - кажется, так действует барбамил.

Громила помог старику вернуться в комнату. Усаживаясь в кресло, Гуковский поискал взглядом бутылку, но обнаружил лишь чашку чая на столе. Пока хозяин отсутствовал, Бачурина приготовила напиток. Очень заботливо. Может, рассчитывает на благодарность?

- Давайте побыстрей кончать с этим. Противно оставаться в таком состоянии, - угрюмо проговорил Гуковский. - Вот уж, действительно, придумали мне пытку - трезвость.

- Вы недостаточное внимание уделяете охране, - проговорила Бачурина.

- Я что охранять? Это тело, которое через полгода или месяц прекратит земное существование?

- Документы. Досье.

- Добрались, значит? Теперь будете шантажировать?

- Не знаю. Может быть. А может, и нет. Ваши сексуальные пристрастия некоторым могут показаться... необычными. Но зачем понадобилась хранить видеозаписи всех ваших утех?

- Всех? Значит, вы видели и то, как мы развлекались с Великим? Или Гайнановым? Может, посмотрим на пару, а, Татьяна Николаевна? Видушка в комнате есть.

- Сперва взгляните на фотографии, - Бачурина швырнула на стол пачку снимков.

- А что я там не видел? Впрочем, если угодно, могу еще раз полюбоваться.

Взглянув на верхний снимок, Гуковский заметил, что на нем изображен не он, а другой мужчина, куда моложе. Модест все понял.

- Я ведь говорила, что вы плохо охраняете свои досье, - заметила Татьяна.

- Я совсем забыл о негативах, - угрюмо пробормотал Модест Семенович. - Дайте что-нибудь выпить. От вашего наркотика в голове туманится.

- Препарат не содержит наркотиков, - возразила Татьяна.

- Тем более. Надо поразмыслить, а без рюмки водки я не могу сосредоточиться.

Бачурина кивнула телохранителю, тот поставил перед Гуковским початую бутылку.

- Что Великий предложил вам в обмен на кредит?

- Вас интересует только это? - усмехнулся старик. - Ну, конечно, бизнес - в первую очередь. Крейсер. Авианесущий крейсер нового поколения, от участия в строительстве которого Петр отказывался в пользу Баланова в обмен на кредиты.

- Да, я что-то слышала об этом. Но посчитала проект неперспективным. Сейчас авианосцы один за другим продают на лом. А тут - сооружение нового.

- Не стану читать лекции по геополитике, скажу только - все проходит и все возвращается. А проект рассчитан на несколько лет. Корабль будет заложен лишь в следующем десятилетии, но думать о будущем нужно сейчас. Если за строительство двух эсминцев между финансовыми группами идет страшная драчка, представьте, что будет, когда речь пойдет о проекте в пару миллиардов. И обратите внимание, я говорю о головном корабле серии. А Романов сумел отвоевать для себя поставку большей части электронного оборудования. Это огромный куш. Вот мы и предложили поделиться журавлем в небе в обмен на синицу.

- И почему вы отказались от проекта?

- А кто сказал, что мы отказались? Великий сам решил сменить партнеров. А мы, узнав, что его ожидают крупные неприятности, решили отвалить в сторону. Нам лишние скандалы ни к чему.

- Вы говорите о Паше и Оганесове?

- Вы и о них знаете?

- Недавно узнала. Что заставило этих двоих объединиться?

- То, что сделало Пашу и Великого врагами: наркобизнес. Петр первоначально финансировал Пашу, прокручивал его деньги через свой банк. А когда стал на ноги - отказался от подобных услуг. Решил больше не мараться.

- Петр знал, что это деньги от продажи наркотиков?

- Может, знал, может - нет. Какая разница - наркотики, торговля оружием. Великий просто не пожелал знать, что он финансирует и какие деньги отмывает.

- И поэтому они с Пашой стали врагами. Из-за отказа сотрудничать, - поняла Бачурина. - Да еще пять миллионов, которые Петя присвоил.

- Пять миллионов? Может, и присвоил, - согласился Модест. - А может, и забыл о них. Там ведь колоссальные суммы по многу раз перебрасывались со счетов на счета. Легко и сбиться.

- Оганесов тоже был вовлечен в эту операцию?

- Само собой. Он-то и был инициатором. Посоветовал Великому субсидировать Пашу. Но при этом всегда утверждал, что терпеть не может уголовника. Впрочем, так оно и есть на самом деле. Эти двое ненавидят друг друга.

- Я думала, Оганесов хотел перехватить акции "Химволокна".

- И это тоже. Прибавьте, что Архитектор был не против продолжения бизнеса с Пашой, а Великий ему этого никогда не позволил бы. Кроме того, Петр Алексеевич стал слишком сильно давить на Архитектора. Загнал в угол. Из партнера едва не сделал подчиненным. Вот Артур и решил избавиться от этой зависимости.

- Оганесов утверждает, что не имел касательства к авиакатастрофе.

- Утверждает? Впрочем, его не сложно запугать. Но я тоже этого не утверждаю. Паша нанял хорошего специалиста, но не смог обеспечить его надежной информацией и необходимым оборудованием. И после пары неудач им помогли решить проблему с Великим.

- Кто - вы?

- Нет, не я. Для меня авиакатастрофа тоже стала сюрпризом. Я лишь потом стал доискиваться до причины. И обнаружил, что исполнитель - тот самый, которого нанял Паша. Но вот заказчик - другой. Хотя Охотник и был убежден, что работает на прежних нанимателей.

- Кто этот заказчик?

- Я сказал достаточно. Теперь сами поработайте. И боюсь, открытие вас не порадует.

- Вы знали о готовящемся покушении, продолжали встречаться с Петром Алексеевичем и даже не намекнули ему об опасности?

- Это бизнес. И пусть это не прозвучит оправданием, но один раз я отвел от него опасность, отказавшись от обеда в "Праге", где его уже ждали. Да и вы моя должница. Помните мину на пути к даче Оганесова?

- Почему вы это сделали? - удивилась Бачурина.

Гуковский пожал плечами:

- Хотелось дать Петру шанс. В конце концов, вся эта возня с кредитами меня не слишком волновала. Все равно я не доживу до практического воплощения проекта в жизнь. А вот наблюдать за развернувшейся борьбой - было увлекательно. Что касается вас - считайте, что я помог из сентиментальных соображений.

- Значит, вы не хотите назвать имя заказчика?

- Покушений? Так вы и сами знаете.

- Я хочу знать, кто убил Петра, - твердо проговорила Бачурина.

- Я не советовал бы вам копать слишком глубоко, - очень серьезно ответил Гуковский. - Кредиты и заказы при всем их размахе - только видимая часть айсберга. Подлинной причиной гибели Великого стал совсем незначительный, на первый взгляд, проект, за которым скрыты очень большие интересы.

- Что за проект?

- Я сказал уже достаточно. И еще раз повторяю: вы должны остановится. Когда я сам разобрался что к чему - самому стало страшно.

- Что ж, спасибо и за то, что решились рассказать. Позвоните на вахту и попросите пропустить машины. Я уезжаю. Снимки и негативы оставляю вам. Ваше досье, как и видеокассеты, на своем месте. Не забудьте, что я говорила вам об охране.

Бачурина встала с кресла и направилась к двери.

- Татьяна Николаевна, - остановил ее Гуковский. - Не ищите заказчика. Это ни к чему.

Когда они вышли из комнаты Гуковского, мужчина в маске поинтересовался у Бачуриной:

- Почему вы не попытались выяснить имя врага?

- Как? Он не боится ни смерти, ни боли. Это не бравада. Гуковский болен раком. Гниет заживо. Правда, о его болезни практически никто не знает. Я сама выяснила это буквально на днях. Приступив к более интенсивному допросу, мы его убили бы, но ничего не узнали.

- Рак... Если он не боится смерти, почему не застрелится?

- Кажется, он выбрал более приятный способ самоубийства: женщины и водка.

- Что это были за снимки? Мне показалось, что поначалу он не слишком испугался шантажа.

- На фотографиях был не Модест, а его зять. Негативы мы нашли в досье у самого Гуковского. Попади снимки к дочери Модеста, это разрушило бы ее семью. Старик этого не хотел. Знает, что скоро умрет и о дочери, кроме мужа, некому будет заботиться. Поэтому он ограничился тем, что приструнил зятя, сохранив все в тайне от дочери.

- У каждого есть своя фишка.

- Что?

- Слабое место.

- Вы поедете со мной? - поинтересовалась Татьяна Николаевна.

- Нет. Я покину дом, так же, как и добрался сюда. Не стоит, чтобы ваши люди знали о моем существовании.

Бачурина хотела сказать, что Тормис уже знает об Авакуме-Шанхае, но ограничилась замечанием:

- Они догадываются.

- Догадываться - не знать наверняка.

На прощание мужчина пожелал:

- Будьте осторожны. Вы разворошили большое осиное гнездо.

Оказавшись в машине, Бачурина откинулась на сидении:

- Быстрей бы оказаться дома. Так хочется принять душ и смыть всю эту грязь.

Макс устроился рядом с Татьяной Николаевной. Что означает этот визит на загородную дачу, обставленный с неимоверными предосторожностями? И зачем хозяйке понадобилось встречаться с Гуковским с глазу на глаз?

Машина тронулась с места. Проехала по заснеженной аллее, обсаженной вековыми тополями. За воротами усадьбы "Мерседес" дожидались джипы сопровождения. Замыкала колонну с большим отрывом "Мазда", в которой Бачурина приехала на дачу Гуковского. Сейчас за рулем находился один из телохранителей, Саша, пользовавшийся полным доверием Макса и Тормиса. Доверием в отношении не только надежности, но и профессионализма.

"Мерседес" мчал по направлению к Москве. Татьяна Николаевна прикрыла глаза и, казалось, дремала.

- За нами хвост, - сообщил телохранитель на переднем сидении. В его обязанность входило, среди прочего, поддержание радиосвязи с другими машинами.

- Давно заметили? - поинтересовался Макс.

- Минут пять. Нагло прет. Или на нервы действует, или не слишком опытный попался. Жмется к нам.

- Один?

- Да. Старенький "Опель". Но радиофицированный. Водитель ведет интенсивные переговоры.

- Значит, при въезде в город нас будут ожидать.

- Может, попробовать оторваться?

Бачурина, побеспокоенная разговором, приоткрыла глаза:

- Сохраняйте прежнюю скорость, - и вновь задремала.

- Действительно, какой смысл? - согласился с хозяйкой Макс. - Впереди ни перекрестков, ни развязок. Трасса прямая, как стрела.

И все же Кузнецова обеспокоило появление "хвоста".

Наглость не соответствовала манере поведения людей Гуковского. В отличие от личной охраны, в разведке у него работали профессионалы. Они так топорно действовать не стали бы. Тогда кто? Неужели Паша? На него похоже. Но уж слишком быстро отреагировал.

Телохранитель получил предупреждение, что навстречу движется несколько подозрительных машин. Он развернулся к Максу, чтобы доложить об осложнении обстановки. Однако ничего сказать не успел.

Идущий навстречу "КрАЗ", на который передовая машина не обратила внимания, пересек разделительную полосу и, ослепив фарами, перерезал дорогу "Мерседесу". Водитель машины Бачуриной, заметил лишь надвигающуюся на него громаду, но успел притормозить и, вывернув руль до предела, съехать в кювет. Таранный удар, нацеленный в середину салона, с той стороны, где сидела Татьяна Николаевна, обрушился на переднюю дверь. "Мерседес" опрокинулся. Если бы, как это советовал телохранитель, кавалькада попыталась оторваться от преследователей, столкновение стало бы роковым для всех пассажиров лимузина. При большей скорости на зимней дороге шофер не успел бы отреагировать на опасность.

Из "КрАЗа" и двух следовавших в отдалении за ним легковушек выскочили мужчины в черных масках, с помповыми ружьями и пистолетами в руках. Один из нападавших имел "Калашников" с подствольным гранатометом. Акция оказалась бы успешной и нападавшие добили бы пассажиров покореженной машины. Но на их беду, кроме двух автомобилей сопровождения, впереди и позади шли машины, осуществляющие радиоконтроль и контрнаблюдение. Рассыпавшись вдоль придорожной канавы, группа сопровождения открыла по нападавшим беглый огонь из автоматического оружия, заставив налетчиков частью залечь прямо на асфальте, частью откатиться к противоположной стороне дороги. Двое из бандитов, выпрыгнувших из "КрАЗа", были убиты на месте, одному удалось сбежать. Передовая машина охраны развернулась и, набрав скорость, промчалась по трассе, поливая из окон огнем двух автоматов и сбив двух или трех бандитов, оказавшихся на дороге. Это походило на настоящую бойню.

Еще раньше Саша на своей "Мазде" протаранил и сбросил в кювет "Опель" преследователей.

Нападение было отбито.

Несколько человек из охраны бросились к опрокинутому "Мерседесу". Помогли выбраться Максу, вытащили Бачурину. Лицо Татьяны Николаевны было залито кровью. Она не подавала признаков жизни.

Размышления Модеста Семеновича прервал телефонный звонок. Гуковский поднял голову. Аппарат вновь требовательно зазвонил.

Старик тяжело поднялся и поковылял к столику, на котором стоял телефон.

- Слушаю.

- Обстреляли машину Бачуриной.

- Кто стрелял?

Осведомитель не располагал точными данными, но предполагал, что нападавшие принадлежали к одной из криминальных группировок. Скорее всего - боевики Паши.

Модест, по непонятной для себя причине, все тянул время, не решаясь задать главный вопрос.

- Пока нет сведений - ранена Бачурина, убита или осталась невредимой. Имеются жертвы, но Татьяны Николаевны среди убитых нет. Одна машина охраны еще до нашего появления проследовала в Москву. Возможно, в ней и находится Бачурина. По мере поступления информации будем сообщать вам.

- Постарайтесь. Это очень важно.

Гуковский прошел к бару, взялся за початую бутылку... и отставил ее в сторону. Сейчас требовалась ясная голова.

Как ни странно, но при мысли о возможной гибели Бачуриной Модест Семенович ощутил не облегчение, как следовало бы, а некоторое сожаление.

Бачурина очнулась в спальне своего московского дома. Открыв глаза, увидела сидящего у постели Тормиса.

- Что случилось? - с трудом разжав губы, прошептала Татьяна. Она ничего не помнила.

- Все в порядке. Как вы себя чувствуете?

- Неважно. Почему у меня перевязана голова?

- Ничего страшного. Всего лишь несколько порезов.

Бачурина прикрыла глаза и с минуту лежала без движения. Затем вновь повторила:

- Что все-таки произошло?

- Нападение. К счастью, ваш водитель успел притормозить и принял удар на себя.

- Я вспомнила. Яркий свет... И мир перевернулся. Он жив?

- Кто, водитель? Жив. Но в тяжелом состоянии. Удар пришелся как раз по тому месту, где он сидел.

- А Макс?

- Отделался ушибами.

- Что-нибудь известно о нападавших? Это люди Гуковского?

- Татьяна Николаевна, - мягко ответил Ян. - Давайте оставим дела на более позднее время. Когда вы будете себя лучше чувствовать.

- Вы не правы, - она с трудом выговаривала слова. - Действовать следуют немедленно. Пока они не ожидают ответного удара.

- Это была специально нанятая бригада уголовников, - с неохотой уступая хозяйке, ответил Тормис. - А руководил ими другой ваш старый знакомый. Не Гуковский.

- Кто?

- Джафаров.

- Откуда это известно?

- Его тело нашли на месте преступления, - пояснил Тормис и добавил: - Кстати о Гуковском. Он звонил, справлялся о вашем здоровье.

- Даже так? Но оставим эту тему. Как убили Джафарова?

- Была перестрелка.

- Много убитых?

- С нашей стороны, как не удивительно, ни одного. Хотя есть раненые. Бандиты потеряли двоих, еще один умер по дороге в госпиталь. Несколько человек получили серьезные увечья и ранения. Все они в руках милиции. Прессе, по согласованию с милицией, объявлено о серьезной автомобильной аварии.

Бачурина долго обдумывала услышанное, затем спросила:

- А не могли труп Джафарова попросту подбросить?

- Исключено. Арестованные, так же, как и убитые боевики, оказались земляками Юсупа.

- Значит - Паша, - после новой паузы заключила Татьяна Николаевна.

- Мы поговорим об этом позже. А пока отдыхайте. Через несколько минут прибудет врач.

- Разве меня еще не осматривали?

- Осматривали. Травматологи. А сейчас приедет акушер. Рейн, когда мы сообщили о полученных вами травмах, настоял на этом. И рекомендовал отличного специалиста.

Врач явился в сопровождении целого штата ассистентов и с целой машиной аппаратуры. Это был уже немолодой человек в очках, с улыбчивым лицом и огромными усами. Но, несмотря на мягкую улыбку и наивные глаза, он оказался с характером и выставил за порог всех посторонних включая Тормиса. Лишь секретарю Ире разрешили тихонько сидеть в уголке. Осмотр длился больше часа. И с первых же минут улыбка слетела с лица профессора. Он выгнал и ассистентов, и Ирину, оставшись с больной наедине.

- Вот что, голубонька. Не хочу вас ни пугать, ни приободрять. Ничего непоправимого для вашего здоровья не произошло. Но мне сказали, что вы недавно потеряли мужа.

- Да. Но какое отношение это имеет к моему здоровью?

- Не буду ходить вокруг да около. Скажу прямо: если вы хотите сохранить плод, следует поберечь себя. У вас едва не случился выкидыш и угроза срыва беременности не миновала. Придется во всем отказать себе: никаких волнений, никаких переживаний, никаких резких движений и сильных эмоций. Не говоря уже о спиртных напитках, кофе или стимуляторах. Лекарства только те, которые назначу я. Приписываю вам строгий постельный режим, который придется выдержать, если вы желаете доносить ребенка.

Врач удалился, запретив кому-либо входить в спальню, чтобы дать Бачуриной возможность отдохнуть. Но Татьяна не сумела уснуть. В голову лезли тысячи мыслей. Грудь разрывали сотни желаний. А в сердце поселился ад.

Они отняли у нее мужа. И они хотели убить еще не родившегося ребенка. Бачурина не сможет простить этого.

А телефон, как назло, лежит совсем рядом. Не надо даже идти за ним в другой конец комнаты. Просто протяни руку и позвони. И все проблемы будут решены.

Таня взяла черную, как смертный грех, трубку и набрала номер.

- Паша. Воспользуйтесь браслетом, который я вам передала. И я хочу быть последним человеком, с которым он будет говорить.

Невидимый собеседник, тот самый, что посетил вместе с ней Гуковского, все понял. Подготовив акцию, он перезвонит и доложит Бачуриной. Эти несколько фраз стали приговором Паше. Приговором, не подлежащим ни апелляции, ни пересмотру.

Закончив разговор, Татьяна несколько мгновений продолжала держать трубку, прислушиваясь к гудкам. Затем приподнялась с постели, прошла к горящему камину и бросила в пламя телефон. Будто хотела, спалив этого бездушного свидетеля разговора, уничтожить само воспоминание о содеянном. Скрестив руки на груди, Таня смотрела, как плавится пластмасса. С громким, как выстрел, треском лопнул корпус...убрать абзацПламя колыхнулось, едва не коснувшись подола ночной рубашки Бачуриной... Распахнулись двери и в комнату ворвались два телохранителя, дежуривших по-соседству. Заметив, что с хозяйкой ничего не произошло, они остановились и, продолжая держать в руках оружие, принялись осматривать помещение в поисках источника звука.

- Все в порядке, - не оборачиваясь, произнесла Таня. - Попросите Яна Эдуардовича подняться ко мне.

Она слышала, как за телохранителями закрылась дверь.

"Все в порядке", - сказала она охранникам. Если бы это было так. Все далеко не в порядке. Раньше Бачурина думала, что ее судьба - это история Золушки. А обернулось так, что она превратилась в современное подобие Екатерины Медичи. Но такова жизнь.

Начальник службы безопасности не заставил себя ждать.

- Ян, если отдали приказ об установлении слежки за Пашой, - сейчас же отмените.

Тормис молча ожидал объяснений, но Бачурина только добавила:

- Не люблю людей, которые не понимают намеков.

Ян все понял.