Охотники каменного века

Глава I В ЛЕСУ

Это было давно, очень давно, в стране, которую мы теперь называем Англией. Тогда еще никто ее так не называл, и она со всем не была похожа на нынешнюю. Она даже не была островом: она прилегала к землям, называющимся ныне Францией и Бельгией, и река Темза, на которой стоит теперь Лондон, тогда впадала в Рейн.

Темза текла тогда среди лесов, лугов и болот, и в ее водах не отражалось не только ни одного города, но даже ни одной деревенской хижины. И течение реки было извилистее, чем теперь: на ней видно было много островков, заливов и водоворотов; и в одном месте она расширялась в большое озеро, а за ним опять продолжалось ее течение. Берега ее в одних местах поднимались высоко, в других понижались и сливались с широкой равниной. Местами по одну сторону шел крутой, а по другую — отлогий берег. Берега, в особенности пологие, покрыты были и крупным и мелким лесом.

Деревья, которые росли на самом берегу или уходили вдаль от реки, были не такие, какие мы теперь там видим. Там было много громадных сосен, какие растут только в Америке, в той части ее, которая называется Калифорнией. Там росли в виде деревьев и папоротники, которые в наших лесах похожи на высокую траву или на низкий кустарник. Но там было много древесных пород, которые мы видим и теперь. Там поднимали свои раскидистые вершины дуб, бук и орешник, усеивая почву желудями и орехами. Между ними были ясень и тис, гибкие ветви которых, в особенности тиса, оказались потом очень полезными для человека, давая ему дерево для луков. Там можно было встретить и клен с его нежными, лапчатыми листьями, а также красивый и неприхотливый вяз. Среди этих деревьев попадались и сосны, и тополи, и ивы; и промежутки между древесными стволами глушили кустарники вроде бузины и крушины. Были там и плодовые деревья, — дикие вишни и дикие яблони. Как мы уже сказали, лес этот во многом походил на нынешние леса, но кое-что напоминало в нем еще леса дальнего юга: в нем оставались деревья, которые росли в Европе, когда там было теплее, чем теперь.

И звери, которые жили в этом лесу, были не такие, как в наше время: они были гораздо крупнее и страшнее нынешних. Там доживали свой век мамонт, громадный слон с загнутыми вверх клыками, давно уж вымерший; носорог, живущий теперь только в жарких странах; тур, крупный, круторогий бык, который давно уже перевелся у нас; похожий на него зубр с густой гривой, уцелевший только в России в заповедном Беловежском лесу; олень, бывший больше нынешнего, с широко раскинутыми, ветвистыми рогами, и дикая лошадь. Все это были крупные животные, но они мирно паслись бы на тогдашних лугах, если бы их не подстерегали беспрерывно страшные хищники. Самым страшным из них был пещерный тигр, — животное, походившее в одно и тоже время на льва и на тигра, с длинными и острыми клыками, похожими на турецкую саблю. Этими клыками оно наносило страшные раны, прорезывало толстую кожу мамонтов и носорогов, и ни одному животному не было от него спасения, если тигру удавалось вскочить ему на спину. Немногим уступал ему и пещерный медведь: у него не было такого страшного оружия, но он был необычайно свиреп и силен. В сравнении с ними даже лев, который также водился там, казался не столь опасным, каким он кажется теперь. Там водилась и пещерная гиена, крупнее и смелее нынешней, живущей в Африке.

И среди этих громадных и страшных животных жил человек, без крепких домов, без оружия, бьющего издали, без одежды, защищающей его в непогоду… Если сильному мужчине трудно было одолевать крупных травоядных, служивших ему пищей, бороться с хищниками, постоянно угрожавшими его жизни, то легко представить себе, каково это было женщинам и детям.

Мы хотим рассказать, как проходило детство этих людей, что они видели тогда, чему они учились и что им надо было знать, чтобы их считали дельными людьми. Мы расскажем историю мальчика того времени, начиная с самого раннего его возраста.

Если нас спросят, — правда ли то, что мы рассказываем, или это — простой вымысел? — мы скажем, что это во многом похоже на правду. От людей того времени до нас дошли орудия или инструменты, с которыми они охотились или управлялись в домашнем быту: мы знаем, что они жили в пещерах, одевались в звериные шкуры, и, по сохранившимся остаткам их кушаньев, видим, что они ели. По уцелевшим костям тех людей мы можем видеть, какого они были телосложения. Кроме того, и в наше время еще живут люди, которые пользуются таким же оружием и обитают в таких же пещерах, как эти древние люди. Мы называем теперь таких людей дикарями и еще находим их в разных частях света. Зная их жизнь, можно довольно верно представить себе, как жили наши дальние предки. Постараемся показать это в рассказе о мальчике того времени и его семье.

Мальчика этого родители звали Эдом. Это не было собственным именем, как наши имена, которых тогда еще не было, а прозвищем; это было первым звуком, какой мальчик выучился издавать, и оно послужило для его названия в семье. Когда начинается наш рассказ, маленькому Эду был всего один год. Он был очень крепко сложен, очень смуглого, почти коричневого цвета, и местами тело его было покрыто тонким, заметным на глаз пушком. Мы застаем его одного спящим в лесу в маленькой впадине, на мягкой, сухой подстилке из буковых листьев. Ему мягко лежать там и не холодно; он спит неодетый и ничем не покрытый. Но ведь ему могут угрожать дикие звери, которые бродят в лесу? Если он слишком мал, чтобы понимать опасности, то как могли оставить его родители одного, без всякой помощи? Мы увидим сейчас, что они и не оставляли его.

Когда мальчик проснулся и заплакал, вероятно, проголодавшись или испугавшись чего-нибудь спросонок, перед ним тотчас же появилась его мать. Это была молодая женщина, высокая и сильная, с кожей того же светло-коричневого, орехового цвета, как и ее сын, покрытой таким же легким пушком. Лицо ее, по нашим понятиям, нельзя было бы назвать красивым: маленькие глаза ее сидели глубоко, нос был короток и приплюснут, верхняя губа очень длинна, а нижняя заметно выступала вперед. Рот ее показался бы нам очень велик, но мы полюбовались бы ее зубами, крепкими и белыми, как слоновая кость. Руки ее, хотя и покрытые короткими, черными волосами, которые шли полосой от плеча до локтя и от локтя до кисти, мы нашли бы сильными и красивыми. Мышцы передней части ее руки даже поразили бы нас: так они были мощны. Ее ноги казались еще более сильными и были еще гуще покрыты волосами. Кисти рук и ступни ее были довольно красивы, но большой палец на руке и все пальцы на ногах были длиннее, чем у нас. Это было потому, что женщина должна была лазить по деревьям и держаться за их ветки не только руками, но и ногами. Мы увидим сейчас, какую пользу приносили ей сильные члены и гибкие пальцы. Прибавим, что она была покрыта только мехом из шкур росомахи, который доходил до колен и оставлял руки свободными. Длинные, черные волосы ее рассыпались по плечам, но они были так связаны, что не падали ей на глаза.

Она быстро, в несколько прыжков, красивых и ловких, очутилась вблизи своего маленького сына и в то же мгновение схватила его на руки. В эту минуту до ее слуха долетело какое-то подозрительное хрустение сухих сучьев. Она обернулась и на минуту застыла от ужаса: в нескольких шагах от нее виднелась тихо подкрадывавшаяся гиена. Она была грязно-серого цвета, с темными полосами, с тупым, черным носом и длинными клыками, и походила на огромного волка. Она была трусливее тигра и медведя того времени, но не менее их опасна для человека, потому что умела еще более незаметно подкрадываться к нему. Очевидно, она приближалась к спящему мальчику и готовилась схватить его. Но испуг матери при виде страшного животного был только мгновенным.

Гиена не успела еще сделать прыжка, как женщина, схватив ребенка, была уже на дереве. Помогая себе свободной рукой и ногами, она быстро взобралась так высоко по веткам, что находилась в полной безопасности от страшного врага. Однако, гиена, привлекаемая добычей, не отходила от дерева, прыгая около него и страшно оскаливая зубы. Тогда с дерева послышался громкий, призывный крик: мать Эда звала своего мужа, который находился неподалеку оттуда. Этот крик извещал его об опасности, о близости врага. Мужской голос тотчас же откликнулся, но он также исходил сверху, с высокого дерева. Прыгая с дерева на дерево, мужчина очутился около своей жены и ребенка. Он был сложен еще крепче, был еще выше ростом, чем его жена. С одного из его могучих плеч спускался мех из таких же шкур росомахи, но эта одежда была опоясана бечевкой и за поясом торчал огромный каменный топор с длинной рукояткой, больше аршина длиной. Этим оружием мог владеть только мощный человек того времени. Такой человек без страха встречался с гиеной с глазу на глаз, и разъяренный зверь, прыгавший под деревом, был ему не страшен. Но и мужчина, и женщина были голодны, и им хотелось домой, в пещеру, которая была видна неподалеку оттуда. Поэтому ему надо было поскорее покончить с гиеной. Он отыскал толстый, сухой сук около сажени длиной, обломил его и быстро спустился на землю. Одним взмахом руки он положил гиену на месте; не дав ей опомниться, он размозжил ей голову своим тяжелым каменным топором. Мать с ребенком тотчас же спрыгнула на землю; она нисколько не была встревожена пережитой опасностью: это было слишком привычным делом для нее.

Этот крепкий, волосатый человек и мускулистая, хотя и худощавая женщина, с ребенком, прижавшимся к ее плечу, быстро направились по берегу реки. Они избавились уже от страшного врага, и жилище их было у них на виду, но они шли неспокойно, беспрестанно оглядываясь и прислушиваясь: их подвижные уши ловили каждый звук, ноздри различали каждый доносившийся до них запах, и глаза отчетливо видели на далекое расстояние. Они никогда не ходили иначе, как с величайшей осторожностью; с одной стороны, они приглядывались, — нет ли какой-нибудь пригодной для них добычи, с другой — следили, не угрожает ли им какой-либо враг. Ничего полезного и ничего опасного не встретилось им на пути, и они благополучно достигли до своей пещеры.

Глава II В ПЕЩЕРЕ

Они прошли ползком в узкое отверстие и затем встали на ноги. В пещере со скалистыми стенами было около трех квадратных сажен ширины и около двух сажен вышины. Оглядевшись в потемках, можно было заметить луч света, пробивавшийся сверху; он проходил через отверстие, сделанное в потолке пещеры, служившее вместе с тем и для выхода дыма. Под ним находился очаг, на котором тлели большие поленья твердого дерева, долго сохранявшего жар. Пещерные люди знали употребление огня и знали, как дольше сохранять его, потому что добывать его было им трудно.

Отец и мать Эда нашли огонь еще на очаге, и достаточно было подбросить несколько сухих сучьев, чтобы пламя ярко вспыхнуло. Когда оно осветило пещеру, хозяин с гордостью указал на припасенную им добычу этого дня. Это была целая четверть дикой лошади, считавшейся самой вкусной пищей в те времена. И у женщины был запас орехов и ягод, которые она собирала в то время, когда маленький Эд спал под деревом.

Страх, пережитый матерью, был забыт. Они были в безопасности, в тепле, и у них было много пищи; поэтому они чувствовали себя счастливыми. Женщина отгребла горячую золу и положила в нее орехи, чтобы они поджарились и их легче было раскалывать. Мужчина тем временем переворачивал длинной, заостренной палкой куски мяса, жарившиеся на огне, и с наслаждением вдыхал в себя вкусный запах, распространявшийся от орехов и мяса. Эти люди только недавно были женаты, и Эд был их первым ребенком. Они привыкли жить изо дня в день, питаясь тем, что женщина соберет в лесу, а мужчина добудет на охоте. Теперь у них было много еды, вход в пещеру был загорожен, и они могли спокойно есть и спать.

Они скоро съели своими крепкими зубами приготовленную пищу и затем легли на кучу листьев, заменявшую им постель, положив между собой ребенка.

Наступила ночь. Снаружи пещеры было неспокойно; во мраке глухо раздавались разные голоса и шум. Это было время, когда двуногий враг, т. е. человек, уходил в свои пещеры и животные, боявшиеся его, могли выходить на пастбища или на добычу. Травоядные жадно щипали свежую, сочную траву, а хищники подстерегали животных, отбившихся от стада, чтобы завладеть ими. Слышно было фырканье зубров или лосей, и от времени до времени раздавались крики испуганных или застигнутых врасплох животных. Но хищники, нападавшие на них, ничем не угрожали людям, спавшим в пещере. Вход в пещеру был слишком узок, завален камнем и огражден страшным для дикого зверя огнем. Костер из крепких сучьев и корней горел в течение всей ночи, пылая и дымясь, и служил лучшей охраной пещерного человека от его свирепых врагов.

Глава III НА ОХОТЕ

Эд подрастал, как растут все дети; но он был крепче и сильнее нынешних детей. С ранних лет он привыкал помогать отцу и матери. Только что первые утренние лучи проникали в пещеру, он уже был на ногах. Он вставал с своей теплой лиственной постели, прикрывался одеждой из шкур и разводил огонь, чуть-чуть тлевший под утро, раздувая его и подбрасывая в него сухие сучья. В теплой золе оставались еще куски мяса, которые были мягки и сочны. Их съедали, и отец и мать уходили за поисками пищи. Пока Эд был очень мал, его оставляли одного в пещере, завалив ее вход камнями так, чтобы никакое опасное животное не могло попасть туда; да и днем эти животные держались в глухом лесу, выходя на добычу ночью.

Когда Эд настолько подрос, что мог бегать, не уставая, и его не надо было носить на руках, он уходил вместе с матерью и помогал ей собирать ягоды, лесные плоды и орехи. Рассматривая все, что у него под ногами, оглядывая каждый куст, Эд в тоже время чутко прислушивался, — не раздастся ли какой-нибудь подозрительный шорох, означающий приближение зверя, угрожающего человеку. Когда слышалось что-нибудь подобное, для мальчика было достаточно одной минуты, чтобы взобраться на дерево и очутиться на высокой ветке, где он был в безопасности, и оттуда ему все далеко было видно. Как только он вполне окреп, он лазил по деревьям и перепрыгивал с ветки на ветку так же свободно, как ходил по земле. Он был легче матери, и иногда она посылала его на дерево, чтобы срывать там плоды или орехи и сбрасывать их вниз. Все, что они собирали, они уносили домой в корзинке из прутьев, которые мать искусно умела плести. Но орехи не всегда бывают в лесу: когда их не было, мать искала съедобных кореньев, служивших запасом на черный день. Чтобы их находить, надо было знать растения, у которых они бывают, и для этого внимательно присматриваться ко всему, что растет в лесу и на лугах. Иногда мать и сын ловили рыбу в сети, также сплетенные из прутьев. Эду часто приходилось влезать в воду, чтобы ставить эти сети, похожие на наши бродники, и он выучился плавать и нырять. Мать ласково обращалась с ним, но, случалось, сламывала прут и больно стегала его, если он пропустит что-нибудь дельное и, в особенности, если он бывал недостаточно осторожен в случае угрожающей опасности.

У Эда потом находилось дело и дома, когда у него родились сперва брат, а потом сестра. Мать оставляла их на его попечении, когда уходила в лес. Эду не очень это нравилось, но он привык к послушанию и старательно исполнял свои обязанности, присматривая за детьми и за огнем.

Помогая матери, Эд жил надеждой, что отец заметит, — какой он стал сильный и ловкий, и возьмет его с собой на охоту. Эд любил мать, но к отцу чувствовал какое-то восторженное уважение. Он видел, что семью кормил отец, уходя для этого далеко от дома и легко принося огромные куски мяса на своих могучих плечах. Эд с любопытством рассматривал убитую дичь, пробовал поднимать тяжелую палицу или каменный топор и потихоньку упражнялся в метании копий с каменными наконечниками. Он был необыкновенно горд, когда отец ему сказал, что на следующий день возьмет его с собой на охоту. Эд не радовался, не прыгал, но был серьезен: ему не надо было объяснять, что отец берет его не для того, чтобы его позабавить, а чтобы учить настоящему, самому важному делу — умению кормить себя и свою семью, когда она у него будет. Не умея добыть себе пищи охотой, человек того времени вынужден был голодать, потому что у него не было домашних животных, которые давали бы ему мясо и молоко, и он не умел сеять полезных растений.

Отец все показал Эду, — как надо выслеживать дичь, замечая по разным приметам, где и куда она прошла, как подкрадываться к ней, как метить в нее копьем, как пускать копье, как снимать шкуру с убитого животного, как разрубать его на части. Все это было тогда очень трудно. Человек сам должен был отыскивать дичь, потому что у него еще не было собаки, которая помогала бы ему в этом. По протоптанной траве, по обломанным и обрызганным веткам, по клочкам шерсти на кустах, он узнавал, — какие животные побывали в таком-то месте. Он знал их нравы, — какую траву они любят, где чаще всего пасутся, куда ходят на водопой, и подстерегал их на пути. Дичи, даже крупной, тогда водилось много, но за ней охотилось немало сильных врагов, кроме человека, и она была осторожна. Быки, зубры, лошади и олени паслись большими стадами, и самые смелые самцы следили, — не подкрадывается ли к ним двуногий или четвероногий враг. Они подавали голос, предупреждая об опасности, и стадо тотчас же сбиралось в кучу. Если враг был страшен, вроде тигра или пещерного медведя, оно мгновенно убегало, а если борьба с ним была возможна, все готовились к отпору. Тогдашний охотник, завидя животных, должен был ползком пробираться к ним, и притом против ветра, чтобы животные не почуяли его приближения по запаху. Подкравшись к ним, он намечал животное, которое было ближе к нему, и пускал в него палицей или копьем с наконечником из обтесанного кремня. Нужно было иметь большую меткость и силу руки, чтобы таким неуклюжим оружием свалить животное. Сколько раз копье падало, не долетев, и только заставляло животных вздрагивать, сбиваться в кучу и убегать со всех ног. Поэтому даже смелый и ловкий охотник не мог рассчитывать на успех. Ему нельзя было надеяться на меткость и силу своего удара, и он, нападая на животных прямо, старался в то же время завладеть ими хитростью: он ставил им разные западни и силки. Эд все перенимал в ожидании того времени, когда будет охотиться сам.

Глава IV ТОВАРИЩИ

Эду было уже девять лет. У него были ясные глаза со смелым взором, широкий нос и большой рот; но в этом некрасивом лице было выражение настоящей мужественности. Он охотно работал вместе с отцом и матерью, но иногда в свободное время скучал: ему недоставало друга, с которым бы он мог делиться мыслями и совершать разные подвиги, которые совершают мальчики его лет.

Однажды, когда ему нечего было делать, он взобрался на дерево, стоявшее недалеко от пещеры, и, поднявшись высоко и найдя на нем крепкую ветку, сидел на ней и покачивался. Вдруг что-то, находившееся на соседнем дереве, привлекло к себе его внимание. Это была какая-то темноватая масса, но странно было, что и она покачивалась так же, как Эд. Эд долго, с любопытством, глядел на этот предмет и, наконец, решил, что это должен быть другой мальчик или, может быть, девочка, сидевшая на далеком дереве. Тогда ему захотелось познакомиться ближе с этим существом. Эд видал детей и раньше: знакомые его отцу и матери обитатели других пещер иногда приходили к ним вместе со своими детьми, и Эд знакомился, но не сближался с ними. На этот раз ему захотелось узнать, что это был за мальчик, который качался там на дереве.

Он соскочил на землю и пошел по направлению к замеченному им мальчику. Его отделял от Эда небольшой лужок, и Эд побежал по нему, не думая об опасности, которая могла таиться в каждом кусте. Подходя ближе, он пристально смотрел на мальчика и видел, что и тот так же пытливо смотрит на него, хотя и не трогается с места. Эд взобрался на соседнее дерево, уселся на ветке, на одной высоте с другим мальчиком, и оба стали своими блестящими глазами с любопытством и недоверием вглядываться друг в друга.

Эд заговорил первым.

— Кто ты? — спросил он.

— Я — Дубок, — ответил другой мальчик, — а ты кто?

— Я? Я — Эд.

— Откуда ты?

— Из пещеры около буков, а ты откуда?

— Я из пещеры на завороте реки и нисколько тебя не боюсь.

— И я тебя не боюсь, — ответил Эд.

— Тогда слезем и пойдем на тот утес бросать камни в воду, — сказал Дубок.

Оба, один за другим, соскользнули с деревьев и быстро побежали к подножию огромного утеса, наклонившегося над рекой, с отвесными почти стенами; но на этих стенах было достаточно выступов и впадин, чтобы мальчики могли взобраться по ним. На вершине была небольшая площадка в несколько аршин, и мальчики на ней были в полной безопасности.

Так произошла первая встреча двух будущих приятелей.

Мальчики скоро подружились, болтая на площадке утеса. Каждый из них считал себя очень важным лицом, готовым в непродолжительном времени стать настоящим мужчиной, и товарища своего ставил немного ниже себя, но охотно признавал в нем большие достоинства. Они так сблизились, что Эд стал звать Дубка к себе в гости. Это было нелегким делом, потому что детям тогда не позволялось далеко отлучаться от родной пещеры. Но мальчики, в жару дружеской беседы, не думали об опасности, и оба пустились бежать по лесным тропинкам к пещере Эда.

Отец и мать Эда одобрили его выбор. Отец знал очень хорошо отца Дубка, называвшегося Полосатым Лицом, потому что в юности пещерный медведь поцарапал ему щеку. Сам Дубок носил свое имя не потому, что был особенно крепок и похож на дуб, но просто потому, что молодой дуб рос около пещеры, где он родился. Одноухий (так звали отца Эда, потому что в детстве одно ухо его было откушено дикой кошкой) охотился вместе с Полосатым Лицом, и поэтому было вполне естественно, чтобы Эд и Дубок сделались близкими приятелями. На другой день Эд вместе с отцом посетили Дубка в его пещере, и отцы с удовольствием смотрели, как сыновья их бегали, лазили по деревьям и прыгали с ветки на ветку. Но они не только играли: у них в голове зарождалась смелая мысль. Они чувствовали себя настоящими охотниками и решили убить дикую лошадь.

Глава V ОПАСНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ

Диких лошадей в то время водилось много; большие стада их в целые сотни голов паслись на лугах большой долины Темзы, и ими охотно питались и люди, и хищные звери, если только могли добыть их. Кожа их считалась не очень ценной, потому что была жестка и мало давала тепла. Из нее, по большей части, выделывали ремни; но лошадиное мясо, хотя и менее вкусное, чем мясо зубра и дикого быка, часто спасало от голода пещерного охотника.

Эд и Дубок хотели добыть дикую лошадь одни, без помощи старших, даже не говоря им о том, и в этом заключался главный интерес их предприятия. Они долго обдумывали его, понимая, что удача достанется им нелегко. Дикие лошади знали, что человек — опасный враг для них, и боялись его; они чуяли его приближение, быстро убегали, завидев его, и даже не возвращались в те места, где незадолго перед тем встретили его. Приятели наши знали все привычки этих животных и готовились к своему предприятию, как опытные охотники. Чтобы понять их план, мы должны описать местность, выбранную ими для охоты.

Пещера Эда находилась с северной стороны потока, где скалистые берега шли плотной стеной по обеим сторонам, а пещера Дубка находилась оттуда верстах в трех к западу на той же стороне реки, с такими же скалистыми берегами. На южной стороне реки, напротив высоких утесов, тянувшихся от одной пещеры до другой, местность расстилалась в виде обширного луга. На северном берегу, кроме того, шла небольшая долина, окруженная лесистыми холмами. Дубы и буки, росшие плотно друг к другу, представляли в своих ветвях прекрасное убежище для мальчиков. На дереве они были в полной безопасности, потому что из тогдашних животных, лазающих по деревьям, им причинить вред могла бы только дикая кошка, похожая на нашу рысь. Почти в середине маленькой долины росла группа деревьев, и именно ею маленькие охотники собирались воспользоваться для выполнения своего замысла. Дикие лошади паслись в большой и в малой долине, по обеим сторонам реки; но там же бродили и крупные хищники, а пещерные люди не любили находиться вдалеке от деревьев, где всегда могли укрыться от них. Расстояние между опушкой леса и группой деревьев мальчики легко могли пробежать минуты в две, и поэтому они решились привести здесь свой план в исполнение.

Но что же могли сделать эти дети? Не было ли безумием предполагать, что они могут убить или поймать сильное животное, привыкшее к свободе и превосходившее других быстротой бега? Они не в состоянии были владеть тяжелым оружием своих отцов и не умели сделать западни для таких крупных животных. Между тем, им хотелось, во что бы то ни стало, оказать помощь родителям в прокормлении семьи и кстати заслужить славу настоящих охотников. Они долго думали и, наконец, придумали следующее: они выкопают глубокую яму в том месте, где пасутся лошади и, когда яма будет готова, прикроют ее хворостом, а сверху — травой, так, чтобы ничего не было заметно и чтобы животное могло без опасения вступить на хрупкую покрышку, которая должна была обрушиться под тяжестью его. Но чем они могли выкопать такую яму, когда не было в то время не только железных заступов, но и деревянных лопат? Быть может, нам не найти бы ничего пригодного для такой работы, но дикие мальчики знали, что в этом случае их может выручить большая раковина. Такими орудиями могли служить раковины больших устриц, которыми питались пещерные люди и которые они бросали потом поблизости от пещеры. Эти раковины были крепки, с острыми краями, и ими отлично можно было резать дерн и копать землю.

Наши охотники выбрали место на опушке леса, около рощицы, росшей в долине. На деревьях этой рощи они всегда могли найти убежище и наблюдать оттуда, — не угрожает ли им какая-нибудь опасность. Когда никакой опасности не замечалось, один должен был копать, а другой — стеречь на дереве. В тот день, когда они решились начать работу, они влезли на дерево и долго присматривались, — не шевелится ли где-нибудь трава. Все было спокойно.

— Ты не боишься? — спросил Эд.

— Вместе с тобой — нет, — ответил Дубок.

— Тогда побежим скорее, — проговорил Эд, и они соскользнули с дерева.

Прежде всего, они отыскали большое хвойное дерево с широкими ветвями, которые можно было сплести между собой так, чтобы образовалось нечто вроде гнезда, где они были в полной безопасности даже от прыжка тигра. Все это они делали очень скоро, потому что пещерные люди не привыкли медлить: промедление могло всегда стоить им жизни. Устроив свое убежище, мальчики решились приступить к работе. Они заметили место на лугу, слегка притоптанное дикими лошадьми, которые легко могли вернуться на него. Они решились копать именно на этом месте, потому что трава здесь была не так высока, и за высокой травой кругом они сами были менее заметны. Место это было на некотором расстоянии от деревьев, но, ради его удобства, мальчики не боялись опасности, какая могла угрожать тому, кто будет рыть яму, от внезапного нападения хищного зверя. Но эти смелые охотники чуть было не поссорились из-за того, кому начинать рыть первому. Каждый хотел начать работу сам, и Дубок долго не уступал Эду. Наконец они согласились, что Эд будет копать, а Дубок — стеречь на дереве. Эд тотчас же очутился на земле с раковиной в руке, и усердно принялся за работу. Она была не трудна для сильного мальчика, и он быстро перерезал корни травы своей острой раковиной. Дубок внимательно смотрел на землю вблизи и вдали от работающего товарища, понимая, что жизнь последнего отчасти находится в его руках: при малейшей оплошности сторожа, Эд легко мог бы сделаться добычей свирепого хищника.

Затруднение состояло в том, что землю нельзя было оставлять на краю ямы, так как осторожные животные сразу заметили бы, что это — дело человеческих рук. Приходилось уносить ее в сырую низину на краю болота, спускавшегося к реке. Эд перетаскивал в раковине выкопанную землю и бросал ее в болото. Но это очень трудно и долго. Тогда Дубок придумал таскать землю в волчьей шкуре, которая у него была с собой для защиты от холода и сырости. Разостлав шкуру на траве, Эд насыпал на нее выкопанную землю и, подняв шкуру за углы, понес все это к тому месту, где ссыпал землю. Он еще долго работал, пока совсем не выбился из сил. Тогда наступила очередь Дубка. Мальчики сменялись таким образом до самого солнечного заката. Работники разошлись по домам, чтобы сойтись опять самым ранним утром.

На второй день было выкопано и перенесено к болоту еще больше земли. Только однажды сторожу пришлось предостеречь товарища и посоветовать ему влезть на дерево. Но это был ложный страх: какое-то животное, действительно, двигалось в траве, но оно прошло в стороне от наших землекопов, и они могли опять тотчас же взяться за работу. Они легко справлялись с мягкой землей и радовались, что работа идет у них так споро. Но эта радость перешла в огорчение, когда они наткнулись на слой твердого, слежавшегося песка. Раковинами его копать было нельзя: для этого надо было придумать какое-нибудь другое орудие.

Впрочем, орудие для вскапывания твердой почвы было давно уже известно пещерным людям, и на другой день Эд явился с крепким дубовым колом, с концом, заостренным в огне, отчего он сделался твердым, как железо. Работающий забивал этот кол в песок, расшатывал и разрыхлял твердую массу и затем уже копал ее раковиной. Работа шла медленнее, но все-таки не прерывалась, и землекопы не теряли уверенности, что доведут ее до конца. Отсутствие опасности сделало их смелыми, и случалось, что они работали вместе. Но они делали это редко, только сильно увлекшись работой, так как осторожность вошла у них в привычку.

Однажды, когда Эд работал в яме, а Дубок стерег на дереве, последний вскрикнул особенно сильно и тревожно:

— Беги! — послышался его задыхающийся голос, и он сам, и его товарищ с быстротой молнии пробежали пространство, отделявшее их от леса, где они могли спрятаться в ветвях непроницаемой густоты. Когда они были в безопасности, Дубок проговорил только:

— Смотри.

Эд взглянул и понял, как умно поступил Дубок, заставив его так быстро перебежать из рощи, находившейся у реки, в густой безопасный лес. То, что увидели дети, понудило бы и отцов их убежать столь же быстро от того места, где они только что находились. Они замечали только, как правильно колебались тростники между рощей и рекой, и над этими тростниками — голову, выставлявшуюся на полторы или на две сажени выше камышей. Это зрелище было редким: его видали не все пещерные люди. Это была громадная змея, жившая и на земле, и на воде. Она была редка, потому что уже понемногу вымирала, как многие громадные животные того времени. Отец Эда только один раз видел ее, и мальчик с его слов знал о существовании чудовища, пугавшего всех больше, чем тогдашние тигр и медведь.

Мальчики, сидя в безопасном месте, без страха наблюдали за движениями страшного животного. Оно медленно, бесшумно ползло по тростникам, и только по колебанию их можно было угадать движение змеи. Наконец, она подняла огромную голову, обвилась вокруг толстого дерева и свесила голову с одного из его сучьев. В ней было немного менее десяти сажен длины и около аршина толщины. Она поджидала жертву, которую, даже если бы это было крупное травоядное, она могла проглотить сразу, как делают это нынешние удавы. Она была опасна для всех тогдашних животных, за исключением мамонта, носорога и гигантского лося, которые были слишком крупны, и пещерного тигра и медведя, небезопасных даже и для этой змеи. Но зубры, быки, лошади и олени могли быть проглочены ею сразу.

Мальчики, слишком взволнованные этим зрелищем, не в силах были спокойно сидеть на дереве и лесом побежали домой, чтобы рассказать старшим, что они видели.

Глава VI НЕОЖИДАННАЯ УДАЧА

Отцы были встревожены не менее детей и на следующее утро отправились вместе с ними на место невиданного зрелища. Все оставалось в прежнем положении: змея висела на дереве, поводя во все стороны головой и выжидая жертву. Жертва вскоре должна была попасться ей, так как по поляне бродили дикие лошади, и от времени до времени показывались или бык, или лось. Старшие не оставались смотреть, что будет дальше: убедившись, что дети говорили правду, что в их местах, действительно, появилась страшная змея, они поспешили известить об этом береговых жителей занимавшихся рыбной ловлей, для которых появление змеи было гораздо опаснее, чем для жителей пещер. Пещеры находились на возвышенных местах, далеко от берега, и были превосходно защищены, а рыболовы ютились в хижинах и землянках на берегу и могли легче подвергнуться нападению. Отец Эда нашел немногих рыболовов, потому что все они были в море, и вместе с ними вернулся к тому месту, откуда можно было видеть змею. Но ее уже не было: дети заметили, как она проглотила зубра и затем медленно уползла в тростники, откуда спустилась в воду и поплыла к морю.

Успокоившись от испытанного ими страха, наши землекопы приступили к окончанию своей работы. В их отсутствие много животных посетило долину. Они видели там зубров, быков, лошадей и громадных лосей; и носороги бродили в траве или валялись в болоте Даже мамонт забрел в эти места, внимательно оберегая своего детеныша, на которого издали жадными глазами поглядывал пещерный тигр. Точно также показывались медведи и гиены. Все это происходило потому, что в течение нескольких дней здесь не было человека; как он ни был слаб в сравнении с этими животными, они боялись его, чуя в нем что-то иное, высшее, чего не было в других животных, и решались нападать на него только врасплох, когда он был безоружен.

Как только дети появились около своей ямы, эти животные не показывались больше. Тем не менее, наши работники соблюдали еще большую осторожность: яма была уже довольно глубока, и находившемуся в ней трудно было бы выскочить сразу и успеть скрыться в безопасное место. Наконец, яма была готова; осталось покрыть ее тонкими сучьями, которые приходилось носить из леса. Сверху сучьев была насыпана тонким, но плотным слоем сухая трава, а над нею опять земля, ветви и трава так, чтобы по возможности это место ничем не выдавалось среди луга. Это удалось вполне, и теперь надо было только ожидать, пока какое-нибудь животное попадет в эту западню.

Мальчики приходили туда каждый день, влезали на дерево, откуда можно было видеть прикрытую яму, и ждали. Прошло несколько дней в величайшем возбуждении. Они видели, как быки и лошади ходят неподалеку от ямы, но ни одно из животных не приближалось к ней. Наши охотники потому и выбрали это место, что на нем всегда паслось много диких лошадей и других животных, но теперь, как нарочно, ни одно из них не подходило к яме. Однажды они следили с бьющимся сердцем за огромным лосем, который перешел через долину к воде, напился там и, пощипывая траву, подходил к роще, около которой находилась яма. Он подошел почти к самой яме и остановился под деревьями, показывая себя во всей своей красе. Однако, он отошел в сторону и понемногу скрылся из виду.

Наступили осенние заморозки, и ранним утром долина была покрыта инеем, на котором можно было заметить следы всех проходивших животных. Дети не обращали на это внимания и спешили взглянуть на свою яму. Ровной травяной поверхности не было: какое-нибудь животное должно было находиться в яме, темневшей среди луга. Не заботясь об опасности, мальчики спрыгнули с дерева и с копьями, острие которых состояло из кремневых наконечников, побежали к яме. Достигнув ее, они испустили громкий крик и стали прыгать кругом, не помня себя от радости.

В яме находился молодой носорог, лишь нескольких месяцев от роду, но уже настолько крупный, что он наполнял все углубление. Несмотря на все усилия, он не мог высвободиться оттуда. Его длинная морда с парой рогов была на уровне земли, и он смотрел маленькими, злыми глазами на своих торжествующих врагов. Вокруг ямы земля была взрыта ногами какого-то огромного животного. Очевидно, с маленьким носорогом была его мать и она-то употребляла все усилия, чтобы извлечь его оттуда. Ее теперь не было, но мальчики понимали, что она во всякую минуту может вернуться, и предпочли скрыться на дерево, откуда, действительно, увидали огромное животное, возвращавшееся вновь на помощь к своему детенышу.

Глава VII СОПЕРНИК МОЛОДЫХ ОХОТНИКОВ

Тогдашний носорог был гораздо больше и сильнее нынешнего и отличался от него еще тем, что был покрыт длинною темной шерстью. Его боялись даже в то время, когда было так много крупных и свирепых животных. Иногда и мамонт уступал ему дорогу, и сам пещерный тигр, свирепейший из хищников, не решался нападать на взрослого носорога. Кожа его была непроницаема даже для когтей тигра, и ему достаточно было взмахнуть своей громадной головой с двумя крепкими рогами на носу, чтобы пронзить и убить на месте любое животное, так как сила его шеи была необычайна.

Самка носорога пробежала около самого дерева, на котором сидели мальчики, и даже задела его плечом. Остановившись на некотором расстоянии от них, она повернула назад и начала ходить кругом своего детеныша, заключенного в яме. Как ни бесполезны были усилия, она не прекращала их и уже время близилось к вечеру, когда она прошла в сторону болота и на некоторое время скрылась там. Мальчики прождали еще долгое время, пока не уверились, что носорог нуждается в отдыхе и ничем не может угрожать им. Они спустились с дерева и сперва пошли тихим, крадущимся шагом; только отойдя достаточно далеко, они пустились бегом, каждый в свою сторону. Теперь надо было объявить старшим об их удаче и просить их помощи. Они должны были вернуться на место вместе со своими отцами в возможно непродолжительном времени. Действительно, через час младшие вместе с старшими, вооруженными палицами и кремневыми копьями, вернулись к яме, где был заключен молодой носорог.

Сперва они осмотрели с холма то, что делалось вокруг, и убедились, что все было спокойно; Было уже довольно поздно, и охотники решились пойти и убить молодого носорога в надежде, что мать, увидя его мертвым, оставит его в покое. Затем они вынут носорога из ямы, и у них в течение нескольких дней будет превосходное мясо, и останется еще для разных поделок крепкая, не слишком толстая кожа. Затруднение заключалось только в том, что ветер дул от охотников к реке, где скрывалась самка носорога, и она не могла не слыхать их приближения благодаря отличному чутью, свойственному всем тогдашним животным. Однако, это не остановило их, и они решились выполнить свое намерение.

Все четверо спустились с холма и осторожно стали пробираться по долине, по направленно к роще. Они шли так тихо, что животное не могло слышать их, но оно чуяло их запах, и они не успели еще дойти до половины долины, как старый носорог выскочил и быстро понесся в их сторону. Они едва успели взбежать на пригорок и скрыться на деревьях. Не видя их больше, животное сделало несколько кругов, как будто отыскивая их, затем опять вернулось к своему детенышу и опять тщетно пыталось освободить его. Становилось темнее, и тени сгущались по всей долине.

Охотники были в нерешимости. Они могли подкрасться к своей добыче с другой стороны, откуда животное не могло почуять их приближения, но темнота остановила их: в такое время было слишком опасно очутиться посреди долины, вдали от деревьев. Однако, они решились сделать эту попытку и, направляясь по гребню холма, стали спускаться к реке, зорко оглядываясь во все стороны. Вдруг Одноухий протянул руку, чтобы остановить идущих за ним, и молча указал на долину в сторону рощи. Шагах в пятидесяти от ямы высокая трава слегка колебалась: какое-то животное подвигалось к яме, и животное не малого размера. Все напрягали зрение, чтобы увидеть, что это было за животное. Было почти совсем темно, но пещерные люди привыкли видеть ночью, и они различили длинное, темное тело, выступившее из тростников и осторожно двигавшееся вокруг ямы; оно все более и более приближалось к беспомощному пленнику. Одну минуту незаметно было никакого движения. Но в эту минуту раздался раздирающий, тревожный крик смертельно испуганного животного, крик, от которого вздрогнули даже привыкшие ко всем ужасам охотники. Мгновение спустя какой-то темный предмет мелькнул в воздухе и очутился на спине животного, заключенного в яме. Это был пещерный тигр. Послышались смешанные звуки крика молодого животного и рева тигра, и к ним тотчас же присоединилось храпенье, не менее страшное, чем рев хищника. Громадное животное поднялось над болотом, и послышался шум тяжелых ног: самка носорога неустрашимо надвигалась на тигра. Послышались неопределенные звуки рева и фырканья, огласившие безмолвную долину, и затем заметно было неясное движение темных масс, убегавших оттуда. Начиналась страшная борьба между двумя могучими животными, от которой пещерным людям надо было держаться подальше. Наступила полная темнота и, пользуясь ею, они со всех ног побежали домой.

На следующее утро все четверо поспешили к яме, и в долине, покрытой инеем, не замечалось никаких следов бродивших по ней животных: ни одно из них не решалось пойти в ту сторону, где только что произошло столкновение носорога и тигра. И наши пещерные люди с большими предосторожностями приближались к этому месту. Дойдя до ямы, они поняли все, что произошло. Там оставалось полусъеденное тело молодого носорога; он был убит, вероятно, первым нападением тигра. Борьба его матери с хищником, по-видимому, не имела смертельного исхода. Только случайно носорог мог задеть своими рогами увертливого хищника, и только случайно этот последний мог добраться до незащищенной толстой кожей части тела своего громадного врага. Битва должна была быть долгой и утомительной, но она кончилась тем, что враги разошлись, не причинив большого вреда друг другу. Старый носорог не возвращался более к яме, зная, что детеныша ее уже более нет в живых, и тигр мог спокойно насытиться своей добычей. Однако, мяса еще оставалось много. Пещерные люди могли вырезать большие лучшие куски его. Но много они унести не могли, потому что каждую минуту опасались возвращения тигра. Они не решались еще раз спуститься в яму и поспешно направились к холму и к лесу, чтобы оттуда добраться домой.

Так кончилось первое приключение наших мужественных мальчиков. В течение нескольких дней они не смели подходить к долине, так как тигр мог находиться неподалеку от нее. Когда через несколько времени они отважились пойти к яме, они нашли в ней только обглоданные кости.

Вскоре после того произошло наводнение, и отец Дубка со своей семьей должны были выселиться из пещеры и искать убежища в нескольких верстах оттуда. Вследствие этого, товарищи долгое время не могли видеться друг с другом. Эд в этой истории с западней выказал столько мужества и находчивости, что его уже не считали больше мальчиком, и все видели в нем будущего смелого охотника. Но, чтобы сделаться им, ему еще нужно было многое узнать и многому научиться.

Глава VIII УЧИТЕЛЬ ЭДА

В зимнее время, когда снег покрывал землю, вся семья оставалась в пещере. Когда снег был мелок, отец уходил на охоту: ему легче было отыскивать животных по их следам и добираться до того места, где они скрывались. Он знал след каждого из них и мог безошибочно определить, — прошли ли олень, заяц, волк и т. п. Но Эда он не брал с собой, так как ему было бы слишком холодно, и мальчик оставался в пещере с матерью. Он помогал ей в разных домашних работах, которые были тогда делом женщин; он вместе с ней разрезал мясо и приготовлял его для еды. Мясо они чаще всего жарили прямо на угольях или на раскаленных камнях, политых водой; при таком приготовлении мясо выходило более мягким и нежным. Но они умели и варить его, хотя у них не было глиняной посуды: для этого они наливали воду в углубление, сделанное в большом камне, и бросали в нее раскаленные каменья до тех пор, пока вода не закипала. Тогда они клали в нее мясо, и ели потом и сам отвар, и разварившиеся куски. Мы знаем, что они это так делали, потому что и до сих пор многие дикари, например, туземные жители Северной Сибири и Северной Америки, варят таким образом куски оленины или говядины. Коренья, составлявшие важное подспорье в пище пещерного человека, также пекли в золе или варили. Приставшая зола не портила вкуса кушаний: напротив, она нравилась, заменяя собой соль. Запасы пищи не всегда съедали сразу; когда их было очень много, часто их заготовляли впрок. Для этой цели мясо подсушивали на огне, отчего оно становилось вроде вяленого. В этом же роде засушивали лесные плоды и орехи, составлявшие главную растительную пищу у пещерных людей, потому что хлеба у них не было.

Матери надо было и приготовлять одежду для семьи. Это было трудным делом: тогда еще не умели дубить и выделывать кожи. Их сперва просто очищали каменными скребками от крови и мяса на внутренней стороне, затем слегка просушивали и натирали жиром до тех пор, пока кожа не становилась мягкой. Из этих кож кремневыми ножами вырезали четырехугольники и сшивали сухожилиями, причем в кожах делали отверстия костяными шилами, и сухожильные нити, игравшие роль сапожной дратвы, продевали в эти отверстия. Из сшитых кож выходило нечто вроде меховых плащей, служивших единственной одеждой пещерного человека. Ни шапок, ни обуви он еще не знал.

Эд помогал матери и в обработке, и в сшивании кож, но это не было его настоящим делом. Он должен был учиться изготовлять то, что было всего важнее для охотника и воина. Оружие тогда изготовлялось из кремня, потому что употребление металлов еще не было известно. Из кремня делали топоры, ножи, кинжалы, наконечники копий и стрел и т. п. Для этого брали кусок кремня и оббивали или обтесывали его другим камнем, пока он не получал нужной формы и не становился достаточно острым. Хотя каждый охотник должен был сам приготовлять себе оружие, но не все делали это одинаково искусно, потому что это было не совсем легко. Отец Эда показывал, как надо обтесывать кремни; однако, оружие, которое он выделывал, нельзя было бы назвать лучшим для того времени.

К счастью, у Эда оказался превосходный учитель, который научил его тому, чему не мог научить отец. Его звали Старый Мок; он как-то случайно появился в их пещере и остался там. Когда-то он был знаменитым охотником и даже сумел отбиться от нападения страшного хищника, оставшись, впрочем, калекой на всю жизнь. Охотиться ему было уже не под силу, но он был везде желанным гостем, так как никто не мог лучше его рассказать о всех повадках диких зверей и сделать охотничье оружие. Отец Эда был связан с ним давней дружбой и пригласил его поселиться у него, в семье. У Мока были седые, всклокоченные волосы, некрасивая, торчащая борода, и на него жалко было смотреть, когда он ковылял на ходу своей искалеченной ногой. Однако, в глазах его было столько огня, и такая сила чувствовалась в его словах, что Эд сразу привязался к нему, и с тех пор старый и малый стали неразлучны. Дубок часто присоединялся к ним и они работали втроем над приготовлением каменного оружия. Они работали при дымном свете костра, так как другого освещения у них не было. Этот красноватый, колеблющийся свет не мешал Моку выделывать такие острия из кремня, которые славились на весь округ, нигде не находя себе подобных.

Моку приносили большие куски или желваки кремня, которые в необработанном виде были похожи на грушу. Этот кусок, который кажется совершенно плотным, состоит из слоев кругом средней или внутренней части его. Если с силой надавить на такой желвак, в особенности, когда он еще сырой, т. е. только что вынут из земли, слои отделяются довольно легко, и из них выходят острые каменные осколки, которыми уже можно пользоваться вместо ножа. Внутренняя часть, находящаяся в самой середине, — самая крепкая, уже не разделяющаяся на слои; из нее, посредством оббивания или обтесывания, делали наконечники копий. Тяжелые топоры и молотки делали из гранита или кварца; но, хотя они были неуклюжи и неудобны, для их изготовления требовалось много искусства и терпения. Каждый удар надо было соразмерить, потому что слишком слабый мало приносил пользы, а слишком сильный мог испортить или разбить камень. Нужно было, чтобы каменное орудие имело острое возвышение в середине, придававшее ему крепость, и по возможности острые края. Для этой работы требовалась большая верность глаза и руки.

Эд оказался прилежным и способным учеником Мока. Сперва ему позволялось только доканчивать отделку готового оружия, отбивать осторожно оставшиеся на нем выпуклости, чтобы оно было как можно глаже. Затем ему позволялось уже самому отделять осколки от желваков, хотя на первое время Мок давал ему только плохие камни, над которыми сам не стал бы трудиться. Сначала у мальчика дело шло плохо: он портил бесчисленное множество камней; если бы у него не было терпения и способности, из него едва ли вышел бы хороший оружейный мастер его времени. Однако, у него было много и того, и другого, и он постепенно привык обивать осколки только немного хуже, чем его учитель, и даже придавать оружию такую отделку, которая вызывала одобрение того. Мальчик постоянно был за работой, выбирая новые и новые камни и добиваясь, чтобы из них выходило оружие, похожее на то, какое делал Мок. Он громко выражал свою досаду, когда нож выходил у него слишком тонким и хрупким, или наконечник копья — слишком легким. Он расспрашивал у Мока, отчего это так вышло, и тот всегда терпеливо объяснял ему и показывал, как надо было сделать. Понемногу Эд добился своего и делал оружие гораздо лучше своего отца.

Научившись обтесывать камень, Эд мог оказать большую услугу не только отцу, но и матери. У нее не было сосуда, в котором тогда кипятили воду раскаленными камнями, как мы уже сказали выше. Камни клали в меха, т. е. в звериные шкуры, сшитые так, как шьют и теперь бурдюки для вина. В меха наливалась вода и понемногу нагревалась горячими камнями. Но меха легко прорывались, и всякой хозяйке тогда хотелось иметь сосуд из выдолбленного камня, куда можно было бы наливать воду. Желание это будет понятно для нас, если мы припомним, что в то время люди еще не знали глиняной посуды.

Эд взялся выдолбить в большом камне углубление, какое было нужно для его матери. Камень, плоский с одной стороны, притащили в пещеру соединенными силами Эд, Дубок и их отцы. На камне старый Мок начертил круг, чтобы определить, какой ширины должно было быть углубление; в поперечнике его должно было быть около аршина. В этом круге надо было углубляться в камень, пока не получится нечто вроде котла.

Эд весело принялся за работу и дня два усердно долбил каменным резцом, держа его в руке, но был несколько огорчен, видя, что его работа приносит мало пользы: ему удалось выдолбить лишь весьма незначительное углубление. Тогда он вставил свой кремневый резец в олений рог, чтобы его ловчее держать в руке. И все-таки работа его подвигалась мало. Наконец, он придумал привязать резец к деревянному суку, к другому концу которого прикреплен был камень в несколько фунтов весом. Это орудие, падая всей тяжестью, выдалбливало камень гораздо скорее, чем это можно было сделать рукою. Работая без устали, Эд уже через несколько дней сделал такое углубление, в которое можно было налить воду и положить мясо вместе с нагретыми камнями. Но этого было мало: Эд продолжал работать до тех пор, пока не сделал настоящего каменного котла, какой был нужен его матери. В этот день в пещере оказалось мясо убитого оленя. Огню дали сильно разгореться, подбрасывая в него сухих сучьев, и когда появилась порядочная груда угольев, на них бросили несколько камней средней величины, которые вскоре сделались красными. Плетенками из ивовых прутьев их перетаскали один за другим в новый котел, где уже находились мясо и вода. Через несколько времени вода закипела, и вскоре поспела громадная миска супа, от которой разносился приятный запах в пещере. Надо было спешить есть этот суп, чтобы не дать ему остыть. Все сошлись около котла и ели суп раковинами вместо ложек, а вареное мясо вытаскивали заостренными палочками. В пещере ни разу не ели еще так удобно и притом все вместе, — большие и малые. Все понимали, что они этим обязаны Эду, и для всех это было днем торжества.

Мок в особенности хвалил Эда за придуманный им снаряд для долбления камня. С того времени его применяли и для надавливания на кремни, для получения осколков, из которых выделывались ножи и наконечники копий и стрел. Они даже теперь работали вдвоем: Мок держал резец и направлял его, как следует, а Эд изо всей силы давил на него. Работа обоих мастеров — старого и молодого — шла теперь еще быстрее и еще лучше прежнего. Эд учился делать различные вещи из оленьего рога, как, например, наконечники стрел и крючки для удочек, и сосуды для питья из рогов дикого быка и зубра. Старый Мок умел вырезать фигуры на мамонтовых клыках и готов был научить этому Эда, но тому эта тонкая, кропотливая работа не нравилась: он хотел делать только полезные вещи, нужные охотнику его времени.

Эд и Дубок с каждым днем все больше и больше становились настоящими охотниками. Однажды ночью Эд принес в пещеру двух маленьких животных, вроде щенят, серого цвета, и привязал их в углу крепкими нитками из сухожилий. Это были волчата, которых он с большой опасностью взял из волчьего логовища. Другую такую же пару взял себе Дубок. Волчата подросли у Эда и, пока были малы, мирно играли с его братом и сестрой; но когда стали больше, они начали кусаться, и их пришлось выбросить из пещеры. Они так привыкли жить с человеком и питаться остатками его пищи, что приходили каждый вечер к двери пещеры и просили есть, отгоняя других животных своей породы. Через некоторое время они привели с собой своих волчат, которые уже были смирнее и ласковее своих родителей. Но волка нельзя было приручить, и у человека не было настоящего помощника и сторожа, пока он таким же способом не приучил жить у себя собаку.

Если юноши не могли еще охотиться за крупными зверями, то им вполне уже удавалась охота на птиц. Никто не умел лучше их поставить силки или свалить птицу ловко пущенным камнем. Так охотились они в болотистых и лесных местах за тетеревами, рябчиками и куропатками. На реках и озерах они гонялись за лебедями, гусями и утками и преследовали водяных курочек. Они разыскивали яйца их в кустах и ели их, как лакомство. Уток было тогда так много, что они огромными стаями собирались у берегов реки или у островков, и мальчикам, притаившимся в кустах, достаточно было выскочить оттуда и бросить камнем в стаю птиц, сидевших плотно друг около друга, чтобы поразить одну или даже несколько жертв. Если бы мальчики нашего времени сделали это, такую забаву можно было бы назвать жестокой; но мальчики пещерного времени должны были приучаться к охоте, потому что она кормила их. Они пытались охотиться и за бобром, который жил тогда в европейских реках, но это животное всегда скрывалось от них.

Понемногу молодые охотники переходили и к более крупной дичи. В их стороне жило много диких свиней или кабанов, сильных и свирепых животных с большими клыками. Юношам было не под силу пробивать копьем толстую кожу взрослых животных, и они нападали только на маленьких.

Они пробовали охотиться и за мускусным быком, некрупным животным, похожим отчасти на быка, отчасти на овцу. Но это животное слабо и потому пугливо, и нашим охотникам редко удавалось настигнуть его на таком расстоянии, чтобы его можно было поразить палицей или копьем. Редко им удавалось поймать и белку, еще реже — зайца. Зато они с успехом ловили животных, живших в норах, каковы куницы, сурки и т. п. Загнав животное в нору, они раскапывали ее большими раковинами, которые у них всегда были с собой, и старались достать зверька легким копьем, заостренным на огне. Животное с трудом могло уйти от этих ловких, сильных юношей. Особенно желанной добычей для них был хорек: они ели его мясо и просверливали его белые зубы, нанизывая их в виде ожерелья, которое носили на шее.

Юноши не решались нападать на опасных животных, хотя и не сворачивали с дороги, когда встречались с мелким леопардом или дикой кошкой. Из мелких хищников им больше всего хотелось встретить росомаху: из ее меха выделывали шкуры, которые носили тогда вместо одежды, и ее нетрудно было убить. Она легко шла на приманку, например, на кусок мяса; в то время, когда она бросалась на нее, ее можно было положить на месте несколькими ударами копья.

Глава IX РАССКАЗЫ СТАРОГО МОКА

Эд слыхал от отца, как жили люди прежде в этой стране, но он не узнал бы, как они жили в других местах, если бы ему об этом не рассказывал Мок. Мок многое видал, бывал в разных странах и слыхал там рассказы старых людей о жизни их дедов и прадедов. Из этих рассказов Эд многому научился. В то время, когда люди еще не умели читать и писать, старики передавали молодежи самые памятные события, и когда для молодых приходило время старости, они повторяли эти рассказы своим детям и внукам. Это называлось «преданием», потому что оно передавалось изустно и твердо запоминалось слушателями, которые, в свою очередь, пересказывали это другим.

Эд и Дубок знали только то, что видели сами на своей родине. Так, они никогда не слыхали, например, чтобы огонь мог выходить из земли: огонь всегда горел у них в пещерах, потому что в него постоянно подбрасывали сухие сучья и никогда не давали ему гаснуть. Если же случалось, что он потухал и даже уголья совсем остывали, брали палочку из твердого дерева и, сделав ямку в куске мягкого дерева, до тех пор вертели палочку, пока дерево не начинало дымиться и в ямке не вспыхивало пламя. Если был сухой мох под рукой, на него высекали искры из кремня, ударяя по нему другим камнем, — одним словом, делали то же, что делаем мы, высекая огонь из кремня стальным огнивом, с той разницей, что тогда не знали стали и, вместо нее, брали другой кусок кремня или твердого камня. По рассказам Мока выходило, что есть такие страны, где из земли выходит огонь и бьет горячая, как кипяток, вода.

Мок рассказывал им, что отцы и деды Эда и Дубка не очень давно поселились в своей стране. Прежде люди в этих местах жили только на берегу моря и питались рыбой, устрицами и другими слизняками. Там у них еда всегда была под рукой, и меньше было опасности от диких зверей. И все-таки между ними нашлись смельчаки, которым больше нравилось гоняться за зверями в лесу, и они ушли с берега моря и стали жить в пещерах, промышляя охотой. Это и были предки Эда и Дубка.

Береговым рыболовам можно было поверить, что они давно живут на своем берегу: там накопились целые пригорки из раковин и рыбьих костей, которые они бросали около своих жилищ так же, как мы выбрасываем кухонный мусор. Для того, чтобы этих остатков могло набраться так много, люди должны были давно уже поселиться на этом месте и жить там, не оставляя его.

Береговые рыболовы слыхали от своих стариков о том времени, когда водились огромные животные, большие водяные змеи, громадные звери с длинными шеями и змеиными головами, с плавниками вместо ног, и чудовищные птицы гораздо больше человека. Мок прибавлял, что он видел сам кости огромных животных в размытых берегах рек и поэтому не сомневался в рассказах рыболовов; он думал, что если предки их не видали этих животных живыми, то могли видеть их кости или мертвые тела и судить по ним, как эти животные были велики.

Трупы этих огромных зверей могли сохраняться долго, потому что им ничего не делается в мерзлой земле, а по рассказам тех же рыболовов, было такое время, когда снег и лед лежали повсюду и не таяли даже летом. Когда настало это холодное время, многие животные не могли перенести его и погибли или ушли туда, где было теплее. Человек переселился также в те места, где не было льда, и жил охотой на тех зверей, которые не боялись холода. Тогда он охотился больше всего на северных оленей. Потом опять стало теплее, лед начал таять, северный олень, привыкший к холоду, перешел далее к северу, и люди, охотившиеся за ним, перешли туда же. Олень ушел еще дальше к северу, на берега Ледовитого моря, а рыболовы остались на тех местах, где живут ныне, промышляя ловлей рыбы и устриц.

Мок рассказывал еще многое о великанах и карлах, о диких и опасных животных и об охоте за ними. Эд внимательно слушал его, и ему все больше и больше хотелось побывать в разных странах и испытать счастья на охоте за страшными животными.

Глава X ИЗОБРЕТЕНИЕ ЭДА

Прошло еще несколько лет. Эду шел уже двадцатый год, но он все еще охотился вблизи своей пещеры и жил в своей семье, только мечтая о том, как он со временем сделается знаменитым охотником. Однажды он вернулся домой с охоты и застал брата и сестру, играющими вместе. Чтобы позабавить девочку, брат его взял тонкую ветку и, загибая один конец, выпускал его из руки, отчего этот конец отскакивал со свистом в сторону девочки, которая сторонилась от него и смеялась. Затем мальчик придумал соединить оба конца тонким ремешком. Этот ремешок, когда он его оттягивал, издавал звук, похожий на звук струны. Мальчику показалось этого мало: он взял лучинку, приложил ее к ремешку, оттянул его, и лучинка неожиданно впилась в руку девочки. Та закричала, и Эд собирался уже ударить брата за то, что тот сделал больно сестре. Но мальчик успел убежать в лес, бросив игрушку, которой он забавлялся. Эд, желая узнать хорошенько, как было дело, закричал ему, чтобы он вернулся, обещая, что не тронет его. Мальчик прибежал из своей засады и показал Эду, как он приставил лучинку к ремешку и как она полетела. Эд попросил его повторить еще раз эту игру, и мальчик, отойдя на несколько шагов, пустил в него лучинкой так же, как пускал в сестру. И на этот раз лучинка впилась в руку Эда, хотя не глубоко, проткнув только кожу.

Эд задумался над этой игрушкой. В таком маленьком виде она не могла нанести глубокой раны, но что будет, если ее сделать больше? Он выломал ветвь аршина в полтора длиной и в палец толщиной, согнул ее, связал оба конца ремнем и взял палку длиной около аршина. Он долго не мог приладить ее, как следует, но, когда ему удалось ее пустить, она довольно глубоко впилась в дерево.

Обрадованный Эд, угадывая, что он нашел новое орудие для охоты и войны, бросился со своей выдумкой к старому Моку.

Тот не слишком доверял юношам, когда они думают, что сделали какое-нибудь открытие, потому что эти открытия очень часто оказываются давно известными. Однако, на этот раз он внимательно выслушал Эда и пошел посмотреть действие нового оружия. Эд и теперь не сразу попал в дерево; когда ему это удалось и палка, хотя и тупая, все-таки воткнулась в дерево, Мок послал его за тонким копьем с каменным наконечником. Он заставил его приладить копье к ремешку и пустить его. Копье полетело и вонзилось в дерево с такой силой, что каменный конец его даже отломился от древка и остался в дереве. Тогда Мок велел принести другое копье и придумал сделать на свободном конце его, где не было наконечника, зарубку, которая позволяла бы плотнее и прямее прилаживать его к ремешку. Потом он посоветовал выбрать ветку поровнее и на середине ее сделать небольшую выемку, куда можно было бы вкладывать копье, чтобы оно летело прямее. Он посоветовал еще заменить ремешок сухожилием, потому что в нем было больше крепости и упругости. Так из детской игрушки образовалось новое оружие — лук и стрела, которого пещерные люди еще не знали и которое было лучше копья, так как оно могло бить дальше и сильнее.

Эд и Мок никому еще не говорили о своем открытии, Эд хотел испытать его на настоящей охоте. Сделав лук, который бил довольно верно, он отправился с ним, взяв, кроме него, только каменный нож, на поиски крупных животных, на которых мог попробовать силу нового оружия. Через некоторое время на полянке среди леса он заметил большое стадо пасущихся оленей. Подкравшись к ним так, что они его не видали, он спустил стрелу на таком расстоянии, на каком копье не могло бы долететь до них, и увидал, что олени всполошились, шарахнулись и разбежались в разные стороны. Один из них остался, пораженный стрелой. Эд мог принести его домой как добычу, которой он был обязан новому оружию.

Глава XI ОБЛАВА НА МАМОНТА

Была поздняя осень, и снег тонким слоем покрывал землю, когда однажды один из пещерных людей, едва переводя дух, прибежал к пещере, где жил отец Эда. Он сообщил нечто столь важное, что Эд, схватив оружие, так же поспешно побежал к береговым рыболовам. По случаю важной новости, пещерные люди должны были сойтись вместе с рыболовами. Новость заключалась в том, что вблизи на возвышенности появились мамонты. Человек, прибежавший к отцу Эда, был охотник, живший в нескольких верстах от него, наверху крутого холма, покрытого лесом и заканчивавшегося обрывом сажен в тридцать высотой. Мамонты редко заходили в лес и поднимались в верхнюю часть его, где за ними можно было охотиться. Тогда весть об этом передавалась по всей округе, как о событии чрезвычайно важном. Это значило, что все ее жители, сколько их ни было, могут наесться досыта мамонтовым мясом и часть его унести с собой. Чтобы не упустить этой редкой добычи, надо было действовать быстро, а иначе все могло окончиться плохо. Довольно было нескольких слов Эда, чтобы все рыболовы собрались в путь. Через полчаса Эд бежал уже назад к своему жилью, а за ним спешили человек пятьдесят рыболовов, вооруженных копьями — их единственным оружием. У них не было каменных топоров и тяжелых палиц пещерных людей, но они были храбры, и охота на мамонта не могла состояться без их помощи. Когда они вместе с Эдом пришли к его дому, там оказалось около сотни пещерных людей, которые совещались о том, как им загнать мамонтов к обрыву, отрезав им возможность отступления. Эд и Дубок говорили и шумели больше всех, потому что для них это была первая охота на самого крупного зверя.

Хотя охотников собралось около полуторы сотни, но все-таки предстоявшее им дело было нелегким. Мамонт был громадное животное, больше нынешнего слона, страшное, когда ему приходилось отстаивать свою жизнь, потому что тогда ничто не могло противиться его силе. Идти на него прямо было нельзя: его можно было одолеть только хитростью. Мамонт не боялся ни оружия, ни криков людей, даже когда их было много, так как каждого он мог убить сразу, захватив его своим хоботом и ударив о камень или о дерево или просто растоптав его ногами. Только одно могло привести в ужас даже этого громадного зверя: он не мог видеть огня и бежал, едва завидя его даже издали. Пещерные люди это знали и пользовались огнем, чтобы заставить мамонта повернуть в ту сторону, где его ожидала глубокая яма или пропасть.

И теперь они начали с того, что наломали сухих корней поваленных бурей сосен и набрали узловатых сучьев того же дерева, так как корни и сучья могли гореть долго ярким пламенем. Они сняли кору с других деревьев и связали полосы ее пучками вместе, что заменяло им факелы. У каждого в руках был незажженный факел из корней или коры. Когда приготовления были кончены, весь отряд вытянулся длинной вереницей и молча подвигался по лесу. Посланные вперед разведчики сообщили, что стадо мамонтов состояло из девятнадцати голов, и предводителем их был самец чудовищной величины; они рассказывали также, что стадо паслось очень близко от опушки леса, где он заканчивался покатостью, которая шла к обрыву. Эта покатость была покрыта льдом и, если бы удалось загнать туда мамонтов, то хотя бы один из них, который был тяжелее других, не имея возможности бежать по льду, мог бы сделаться добычей охотников. Поэтому надо было обойти мамонтов с противоположной стороны и выстроиться цепью более, чем на целую версту. Пещерные люди умели подкрадываться к своей добыче так тихо, что и теперь, когда их было много, они шли по лесу без всякого шума: нигде не хрустнула ветка, нигде не зашуршали листья под их ногами.

У самого края ската, отделенная прогалиной от большого леса, зеленела роща, в ней и паслись мамонты. Охотники видели их всех и их громадного вожака, который подвигался в роще впереди прочих. Охотники молча залегли в лесу и ждали знака для наступления. Знак этот был подан, и тотчас же в руках у всех вспыхнули факелы. Вдоль опушки леса засверкали огни. Линия огней протянулась между деревьями, и мамонты встревожились. Затем раздался дикий оглушающий крик, и огни появились на прогалине около рощи. Охотники надеялись, что мамонты оцепенеют от страха, но этого никогда не случалось с животными, когда их было вместе несколько. Громкий крик заставил их податься в рощу, но, заметив там обрыв, они повернули назад и понеслись, ничего не видя перед собой, за исключением одного, самого крупного, слишком углубившегося в рощу. Сперва они бросились в одну, потом в другую сторону, стараясь избежать огней, но один из них, раненый копьем, обезумев от страха, прорвал линию охотников, и другие последовали за ним. По дороге они растоптали троих охотников и спаслись все, за исключением огромного вожака, который не поспел за ними. Он яростно метался по роще, издавая громкий звук, похожий на звук трубы. Охотники тотчас же сомкнулись, и огни их образовали теперь непрерывную линию.

Мамонт вышел из-за деревьев и в нерешительности смотрел на них в упор. Он был необыкновенно громаден и величествен. Огромные клыки его ярко белели среди длинной, темной шерсти. Его маленькие глаза злобно блестели, когда он поднимал хобот и трубил, по-видимому, призывая к себе на помощь свое стадо. Одно мгновение казалось, что он хочет броситься на плотную линию своих преследователей, но свет факелов бил ему прямо в глаза, громко кричащие охотники беспокоили его, и, когда копье вонзилось ему в хобот, он издал отчаянный крик и повернул опять в рощу. У самых его ног прыгало множество людей, издававших громкие крики и забывавших об опасности в жару охоты. Один молодой смельчак подбежал к самому зверю, собираясь вонзить в него копье. Мамонт обернулся, заметил это существо, казавшееся ему крошечным, схватил его своим хоботом и отбросил на несколько шагов вперед. Несчастный ударился о дерево и больше уже не поднимался.

В это время огни стали еще ближе к мамонту, множество копий уже пронзили его толстую кожу, и животное, наконец, повернуло к скату, который вел к пропасти. Оно стало скользить по гладкой ледяной поверхности и понемногу очутилось у края обрыва. Там уже ему не было спасения, — и мамонт разбился насмерть у его подножия.

Глава XII ПИР

Такой конец охоты за мамонтом был большой удачей для всех окрестных обитателей. Им часто приходилось голодать, в особенности — в зимнюю пору, и мысль о том, что они и сегодня, и несколько дней после того будут сыты, радовала их. И эта охота, считавшаяся самой опасной, заставляла гордиться охотников. Оставив несколько человек около убитого мамонта, чтобы отгонять диких зверей, они разошлись по своим пещерам, намереваясь вернуться с женами и детьми, так как все поголовно должны были принять участие в предстоящем пире. Оставшиеся охотники вырезали несколько кусков мяса, развели огонь, зажарили столько мяса, сколько могли сесть, и уснули, надеясь, что горящие костры никого не подпустят к их добыче.

На следующее утро к этому месту спешили мужчины и женщины, весело перекликаясь между собой. Вскоре загорелось несколько десятков костров, и везде чувствовался запах жареного мяса, и слышался смех. Долго продолжалось это пиршество, долго еще дым от костров поднимался к небу. После полудня, когда все уже наелись, толпа разбилась на несколько кучек: старики в своем кружке вспоминали о прошлом, о других облавах на мамонтов и о разных счастливых и несчастных случаях охоты. Молодежь болтала между собою: здесь было много женщин и девушек, которые, не стесняясь, говорили с незнакомыми, чувствуя себя под охраной близких сильных людей.

Среди молодежи находились Эд и Дубок. Они принимали деятельное участие в охоте;, после большого утомления наелись досыта мамонтового мяса и теперь отдыхали, поглядывая на знакомых и незнакомых, громко разговаривавших около них. Вдруг внимание Эда остановилось на двух девушках, которые стояли у костра в толпе охотников. Одна из них была небольшого роста, плотная и, по-видимому, сильная, с густыми волосами на обнаженных частях тела и с круглым лицом. Другая была высокая, стройная, с большими, добрыми глазами и радостной улыбкой. Если бы не эти глаза и улыбка, она могла бы показаться гордой, потому что во всей ее фигуре было какое-то достоинство, которое отсутствовало у других девушек. Эд засмотрелся на нее, и она, наконец повернула голову в его сторону. Взгляды их встретились, но ненадолго: они оба в смущении опустили глаза. Эд, однако, решился протянуть ей кусок мяса, который был у него в руке. Это значило, что знакомство между ними завязалось, и все-таки на Эда напала такая робость, какую он никогда не испытывал на самой опасной охоте. Он не сказал ей ни одного слова, решив про себя, что опять скоро увидится с ней.

Когда все расходились, поделив добычу, Эд узнал, что эта девушка была дочерью старого охотника, жившего наверху горы, и что ее звали Легконожкой за ее умение бегать быстрее всех.

Глава XIII СВАТОВСТВО ЭДА

С этого дня Эд думал не об одной охоте. Как-то выходило само собой, что он каждый день поворачивал в ту сторону, где жил отец Легконожки, и не столько выискивал дичь, сколько присматривался, — не встретится ли ему среди деревьев высокая, стройная девушка. Но он не только бродил в ожидании встречи с ней: он думал, что ему надо сделать, чтобы Легконожка согласилась быть его женой. Для него настало время серьезной заботы. Он был сильный юноша и искусный охотник, но у него не было своего дома, так как он все еще жил в семье отца. Он не мог бы привести туда жену, так как ей не достало бы места, да и пришлось бы только помогать его матери. А Эду хотелось завести свое хозяйство и свою семью. Для этого прежде всего надо было найти пещеру, удобную и сухую, которую легко было бы оградить от диких зверей. И он принялся за поиски такой пещеры.

Он знал место в лесу, где было много пещер и где никто не жил, потому что жить там было опасно. В этом лесу родилось много плодов и орехов и росла густая трава; поэтому там всегда паслось много травоядных животных, и их подстерегало такое же множество хищников. Но именно потому, что этого места все боялись, Эд и решился поселиться там. Он был молод, силен, надеялся на свою ловкость, умение владеть оружием, ожидал многого от придуманного им лука и стал искать здесь пещеру, которая лучше всего годилась бы для него и для его будущей жены.

Эд нашел чистую и сухую пещеру, открывавшуюся на небольшую прогалину, и несколько дней подряд трудился над тем, чтобы приготовить ее для жилья. Он обсек топором неровности ее стен, выровнял пол, построил очаг и выдолбил в большом камне, лежавшем, к счастью, внутри пещеры, углубление для воды или для варки мяса. Он загородил камнями вход в пещеру, оставив лишь впадину, в которую мог пройти сам. Он натаскал туда сухих листьев и покрыл их шкурами. С помощью толстого сука он подкатил большой камень ко входу, чтобы можно было закрывать его. Теперь все было готово.

Но Эд все еще откладывал посещение отца девушки, о которой он думал, приготовляя это жилище: он надеялся встретиться и переговорить с ней прежде, чем идти к ее отцу. Однажды, когда он на охоте убил тетерева и съел его, он поднялся на дерево, улегся на широкой ветке и отдыхал там, наслаждаясь теплым и вечерним запахом леса. Лес был полон шумом птичьих голосов. Большие папоротники тихо трепетали от легкого ветра. Эд рассеянно слушал и смотрел — как вдруг он вздрогнул, увидя Легконожку.

Девушка сидела на суку большого дерева у самого ручья и беспечно покачивалась над водой. Эд испустил радостный крик и спрыгнул с дерева, чтобы подойти к ней. Она узнала его, но, испугавшись неожиданности или не желая очутиться вдвоем, вдали от дома, с малознакомым человеком, быстро поднялась и бросилась бежать. Эд пустился за ней, но все усилия догнать ее были напрасны. Он добежал за ней до той горы, где находилась пещера ее отца, и отстал, опасаясь встречи со стариком-охотником или его сыновьями, которые могли бы быть недовольны его преследованием девушки.

Однако, прошло не более нескольких дней, и Эд решился, наконец, пойти в пещеру старого охотника и просить его, чтобы он отдал ему дочь. Легконожка поджидала, что Эд придет за ней, и не отлучалась далеко от пещеры. Сидя на траве или на дереве, она поглядывала на тропинки и, наконец, дождалась той минуты, когда на одной из них показался Эд. Она опять убежала, но старик-отец, когда подошел к нему Эд, встретил его ласково. Он знал отца Эда и слышал, что старший сын его — сильный, смелый и ловкий охотник. Это все, что было нужно, чтобы вверить ему дочь. Молодые люди заговорили в первый раз, когда они были уже женихом и невестой. Эд рассказал Легконожке, что пещера у него готова, и что они могут сейчас же отправиться туда. И они ушли.

Глава XIV НА НОВОМ МЕСТЕ

Эд и Легконожка чувствовали себя вполне счастливыми в своем новом жилище, но им там не было спокойно, потому что хищные звери на каждом шагу угрожали им. На другой же день после того, как они поселились в своей пещере, они едва не сделались жертвой страшных пещерных медведей. Эд показывал своей жене новое придуманное им оружие, и они так увлеклись стрельбой из лука, что, забывая об опасности, довольно далеко отошли от пещеры. В ту самую минуту, когда Легконожка держала лук в руках, а Эд выравнивал осколком кремня стрелу, чтобы придать больше верности ее полету, они услышали страшное рычание и невдалеке от них показались две огромные, косматые фигуры. Бежать в пещеру было уже нельзя, и молодые люди быстро вскарабкались на деревья — Легконожка на высокую сосну, а Эд — на раскидистый бук. Хотя небольшое расстояние разделяло их, но молодая женщина не могла передать лук своему мужу. Они так и оставались, каждый на своем дереве, пока голодные звери бродили и лежали около стволов, слишком грузные, чтобы взлезть на них. Они смотрели на людей свирепыми глазами, видимо, решившись выждать, пока силы изменят им, и они свалятся на землю. Прошел день и приближалась ночь, а медведи оставались все в том же положении, подстерегая невольных пленников. Эд и Легконожка расположились на ночь, привязав себя переплетенными ветвями к стволу, и так проспали несколько часов. Когда Эд проснулся, было уже утро; медведи все так же стерегли их.

Тогда Эд решился на отчаянный шаг. Он окликнул Легконожку, которая еще спала и, когда она опомнилась, потребовал, чтобы она прыгнула к нему на дерево. Опасность была велика, так как, сорвавшись, молодая женщина была бы растерзана медведями, но Эд соображал, что иначе им угрожает голодная смерть или полное истощение сил; тогда они могут упасть с дерева и достаться кровожадным животным. Он рассчитывал на ловкость Легконожки и на свою силу, которая позволит ему удержать ее, как только она прыгнет к нему. Легконожка повиновалась своему мужу: он, действительно, ухватил ее и удержал, но прыжок был так силен, что они, от сотрясения, едва не упали оба.

Когда все обошлось благополучно, Эд убил одним выстрелом большого медведя, едва тот стал на дыбы, и остальными стрелами так изранил медведицу что она на недалеком расстоянии оттуда издохла. Но им не скоро удалось попасть в свою пещеру, потому что старый медведь захотел пролезть туда, не мог этого сделать и, испустив дух в проходе, загородил его своим телом. Прошло несколько дней, прежде чем удалось освободить вход, и в эти дни Эд и Легконожка должны были беспрерывно поддерживать огонь, спать по очереди и питаться медвежьим мясом. С этого времени в голову Эда запала мысль найти себе другое место для жилья, где было бы меньше опасности от диких зверей.

Он вспомнил об Огненной стране, о которой рассказывал ему Мок, и решился отыскать ее. Легконожка была так смела и выучилась так хорошо стрелять из лука, что Эд без всякого опасения оставлял ее одну. Он знал, в каком направлении лежит эта страна и, как все охотники того времени, умел найти верную дорогу к ней. Он шел по солнцу, стрелял дичь, которую поджаривал на костре, и ночевал на деревьях. Наконец, он нашел долину, где, действительно, длинной стеной горел неугасимый огонь. Долина была окружена скалами, в которых не было пещер, но их легко было пробить в них. Там было тепло, сухо, и хищные звери держались далеко от огня.

Вернувшись к Легконожке, Эд объявил ей о своем намерении переселиться в новую страну. Он уверил ее, что им там будет жить легче и безопаснее. Но Легконожка и без того согласилась бы пойти за ним всюду, куда он захочет.

Придя в долину, они занялись пробиванием скалы, чтобы сделать искусственную пещеру, но делали это не спеша, так как и без того им было тепло и безопасно. Наконец, пещера была готова. В это время у молодой четы родился сын, которого назвали Маленьким Моком.

Глава XV БОЛЬШОЙ ШАГ ВПЕРЕД

Эд и Легконожка недолго оставались одни в своей долине. Там было место для многих, и вскоре старый Мок переселился к Эду, которого он любил, как сына. Для Мока была сделана особая пещера, где он мог на свободе заниматься выделкой стрел и наконечников копий. Затем туда же переселилась вся семья Эда, и за ней последовал отец Легконожки с молодой женой и двумя сыновьями. Так собралось здесь много народа, и дело шло гораздо лучше для каждого, потому что другие во всем помогали ему. Верстах в двух оттуда ручей впадал в реку, и около нее водилась в изобилии дичь, а в водах ее было много рыбы. И в лесу было много дичи и, кроме того, росли деревья, приносившие орехи или плоды. Дикие пчелы носились над цветами на открытых местах, и в дуплах деревьев или расщелинах скал можно было находить мед.

Годы шли, и община усиливалась не только численностью, но и разумностью. У нее были такие опытные охотники, как старый Мок и отец Легконожки, и по их указаниям они могли соединенными силами смело нападать на самых опасных зверей. Впрочем, число последних вскоре так уменьшилось, что даже дети могли без страха входить в лес.

Сперва все жили в пещерах, выдолбленных в мягком камне скал, но в них летом было очень жарко. Однажды Эд, проведя несколько ночей без сна, придумал построить шалаш, который состоял из сучьев, прислоненных к скале и покрытых древесной корой. Это был первый дом, выстроенный самим человеком. Он оказался так удобен, что и другие жители долины построили себе такие же хижины, и вскоре образовался целый ряд их. Когда пришла зима, одни опять переселились в пещеры, а другие только закутали хижины новым слоем коры и шкур и остались там на всю зиму. В этих жилищах воздух был чище, потому что их легче было проветривать, и не было так сыро, так как с потолка и стен не капала вода.

Число жителей долины увеличивалось вновь рождавшимися детьми и посторонними юношами, которые, заведя знакомство с молодыми людьми общины, пожелали к ней присоединиться. Каждый домохозяин мог делать все, что он хотел, но для охоты на крупных зверей они соединялись вместе; выходило само собой, что они в этих случаях все повиновались Эду, признавая его своим вождем. По мере того, как число опасных зверей уменьшалось вокруг долины, туда приходили другие пещерные люди, приносили шкуры, кремни и мамонтовые клыки и выменивали их на оружие, которое делал Мок, и в особенности — на лук и стрелы. Дети, выраставшие в общине, уже не были так дики: они росли среди множества других детей и привыкали жить в обществе и исполнять его правила и обычаи. Они научались пользоваться услугами других и, в свою очередь, услуживать им. Они видели, что всякое дело, которое не под силу одному человеку, легко может быть сделано несколькими людьми.

Помогая друг другу, эти люди придумали много нового и полезного. Одно важное изобретение было опять сделано старым Моком, не потому, что он был всех умнее, а потому, что занимался одним только делом, — изготовлением оружия, и старался делать его как можно лучше. Однажды Эд пришел к нему и пожаловался, что он на небольшом расстоянии из всех сил пустил стрелу в оленя, а олень все-таки ушел, и за ним долго пришлось гнаться, пока он не потерял силы и упал.

— И это потому, — объяснил Эд, — что стрела вошла неглубоко: она была неровно обтесана, и с одной стороны ее был большой выступ. Разве можно стрелять верно стрелами такой плохой работы? Если ты еще не совсем состарился, Мок, ты должен придумать, как стрелы делать глаже.

Старый Мок задумался и долго ходил по берегу ручья, приглядываясь к гладким камешкам, которые лежали на дне. Он употребил много времени на то, чтобы решить вопрос, — откуда берутся эти гладкие камни. Он заметил, наконец, что они трутся друг о друга и о песок от силы проточной воды. Тогда он взял камень, выдолбил в нем небольшое углубление, положил в него мокрого песка и обтачивал маленький наконечник стрелы о стенку углубления вместе с песком, пока наконечник не сделался глаже. После продолжительной работы все неровности каменного наконечника сточились, и он вышел совершенно гладким. Так у людей вместо прежнего грубо обсеченного каменного оружия появилось новое, отшлифованное, которое действовало вернее и сильнее.

Выучившись шлифовать наконечники стрел и копий, стали делать гладкими и каменные топоры, которыми от этого было легче работать. Пользуясь новыми топорами, жители долины сделали другое очень важное открытие. Прежде рыболовы плавали на плотах, связанных ветвями, подвигая их шестами, которыми упирались в дно. На глубокой воде на таких плотах плавать было нельзя. Теперь придумано было выдалбливать древесные стволы или, как мы говорим теперь, колоды. Часть углубления выжигалась огнем, потом выравнивалась каменными топорами и долотами. Затем придуманы были весла для управления этими лодками. Улучшены были удочки и остроги для ловли рыбы, которую, кроме того, ловили сетями, сплетенными из болотной травы. Охота с луком и шлифованными стрелами и рыбная ловля с новыми лодками и сетьми значительно облегчали жизнь человека, и он уже не терпел такой нужды, как прежде. Дети Эда уже не подвергались таким опасностям, как их отец, и не понимали даже, как может жить человек вдвоем в пещере среди хищных зверей. Они могли жить только среди таких же людей, как они, помогая им и пользуясь их помощью. Они знали, что человек сильнее всех, когда он живет в мире и согласии с другими себе подобными.