Охотники на людей

Глава 24

— За Деда! – Макс поднял стакан рома, Все подхватили тост и зазвенели, чокаясь, стеклом. – За Деда!

Выпили. Над столом повисла тишина.

Много воды утекло с того самого мига, когда из‑за тяжелой металлической двери показалась Лиса и коротким жестом поманила нас за собой. А ведь мы думали, что о засаде никто не знает, и уж конечно не ожидали встретить там именно ее.

Сейчас каждый думал о своем…

Когда‑то давно у каждого из нас был свой путь, своя судьба.

Старый мир умер. Угас после долгой и тяжелой болезни – корчась в агонии, харкая кровью, испражняясь под себя. Встретил кончину под безразличными взглядами своих равнодушных порождений…

Погибло стадо, жившее от звонка до звонка, сменив нормальное общение на телефоны, интернет, телевидение. Стадо потребителей, неспособное ни принять вечных вещей, ни понять вечные истины. Уничтожавшее романтиков, изобретателей, свободомыслящих, способное лишь потреблять все без разбору – от дешевых вещей до сдобренной наркотиками пищи. Это стадо само стало товаром, для которого включили механизм дегенерации и преждевременной смерти…

Утих бессмысленный шум, пропала блестящая мишура…

Даже львы разучились рычать посреди безумного веселья…

Умерли все, кого мы знали, кого любили и ради кого влачили жалкое существование, именуемое гордым словом «жизнь»…

Но смерть вовсе не означает конец – это всего лишь шаг, переход в иное состояние. Перерождение, если будет угодно. Теперь в этом новом месте, в этом времени, в этом мире у людей, помимо всего прочего, хотя бы есть гордость – и она не спит, как когда‑то; есть дух, воля, есть место подвигу. Человек не растоптан бытом, он не «винтик» какого‑то социума… Тут нет единых правительств, рас и прочего… Люди учатся любить и творить… Учатся быть сильными, уважать друг друга, а уважение – это не дешевый кем‑то навязанный термин «толерантность».

Впрочем… Впрочем… Этот мир тоже обречен. Не сегодня, так завтра… Но не будем о грустном…

Даже теперь, уже сидя за этим столом, я не верил, что спустя столько времени, после стольких невообразимых событий, смертей и еще невесть чего встречу своего старинного друга. Да и как в такое можно было поверить, если столько всего произошло…

Макс немного постарел, оброс мышцами, как всегда небрит. Взгляд стал тверже – это взгляд предводителя. Волосы почти седые… Потрепала судьба… Сейчас он руководит нашим отрядом специального назначения… Лиса как‑то проговорилась, что Макс, кроме того, что совершил множество прыжков во времени, после катастрофы два года отвоевал против регулярной армии и еще года два бил фашистов, когда его закинуло в 1943, где дед его, собственно, и нашел…

Лиса… Как всегда улыбка до ушей, рыжие короткие волосы, пирсинг, какие‑то татуировки, помолодела, кажется… Тараторит без умолку, то и дело смеется. Смех, рискну предположить, последнее, что слышат ее жертвы. Прости господи… Просветленная девчонка, но не дай Бог вам стать у нее на пути или же – что во сто крат хуже – стать ее врагом… И в то же время она преданный друг, хотя сама себе на уме и любит попеть мантры или просто подудеть на самодельной диджериду. Музыкальный инструмент такой, из далекого прошлого, в которое дед отправил ее учиться странным боевым техникам…

Татьяна, вернувшись из последнего прыжка, почти поседела… Ничего, старик ее восстановит за недельку… Но может ли он возвращать возраст? Ведь здесь Тани не было всего день, но неизвестно, сколько времени прошло там… Вероятно, может – ведь ему самому сколько веков‑то? По пальцам не сосчитать… Взгляд Танькин тоже изменился. Стажировалась у бабули. Может, научилась чему – тогда и дед скоро не будет нужен. Да что говорить, конечно же научилась. Бабушкина любимица. Талантливая она у нас оказалась. Впрочем, в этом я и не сомневался – на лету все схватывает. Уже давно умеет переходы сама открывать…

Миша… Ну что сказать… Как‑то вернулся из прыжка с серьезной раной. Выжил. Теперь у него шрам через все лицо, почти не говорит, зато умеет предсказывать события и почти всегда планирует операции. Все так же занимается различными единоборствами. Заигрывает с Лисой, впрочем, безуспешно. Иногда прыгает с Алексом, но чаще всего уходит охотиться в одиночку. Сколько раз говорили ему, что не стоит так рисковать, но как об стенку горох… Не дай Бог, когда‑нибудь допрыгается… Простите за каламбур…

Алекс день назад вернулся из прошлого, прямо из самого пекла, привел человек десять каких‑то специалистов. Он сейчас командует отрядом спасателей. Спасает в прошлом всех, кто может принести хоть какую‑нибудь пользу, спасает здоровых. Учителей, инженеров, ученых… Кто не пройдет отбор, отправится на поселение в один из городов, заключивших контракт с дедом. А кому повезет, отправится куда‑то с дедом… Куда, не известно. На все наши расспросы дед лишь загадочно улыбается… Мы догадываемся, что он заселяет какой‑нибудь мир… Может быть, даже эту землю – ведь находили же следы ботинок рядом со следами динозавров, да и люди на земле появились мгновенно… Что же, их путь – это их путь, и незачем его анализировать, заглядывать вперед или назад. Пусть этим занимается отдел аналитики и предсказания.

Иногда мне кажется, что Алекс хочет найти и спасти свою семью. Но пока все его поиски не дают результата… А, может, еще не всех спас, и старик специально не дает ему встретиться…

В общем, я сейчас в отряде с Танькой, Максом и Лисой. Мы охотимся на людей, на которых указывает старик. Прыгаем по времени, кого‑то убиваем, кого‑то забираем с собой. Мне все больше нравится убивать, я в этом нахожу успокоение. Дед подарил мне прекрасную снайперскую винтовку Дегтярева и года три кидал по разным горячим точкам, пока СВД не стала частью меня…

Пока это наш путь… Наша судьба…

Ах да… База… С базой у нас контракт. Они нам поставляют людей, мы им наркотики, холодное оружие и лекарства. В нашем хранилище только сабель около миллиона… Много качественных, из первоклассной стали, секрет которой тут будет открыт еще нескоро, если вообще будет… Иногда, в обмен на что то особенно ценное, передаем огнестрельное оружие или патроны. В общем, база и окружающие ее поселения работают на нас.

На наш пункт сбора работает не только база, города технарей, но и каннибалы, и охотники–одиночки. Одним словом – все.

Все, кто приходят к нам с плохими намерениями, растворяются в тумане… Туман – самая хитроумная система защиты вокруг нашего сборного пункта, сооруженная дедом. Там множество переходов, и одному только деду известно, куда можно прыгнуть, попав в один из них… Лично я до сих пор помню, что случилось с тем охотником… И еще довелось видеть, как туман поглотил человек двести за раз…

Дед много времени проводит вместе с нами, тренирует, учит тому, во что я не просто не верил, но, если бы мне сказали, что такое существует, даже и смеяться не стал бы – покрутил бы пальцем у виска, плюнул и ушел, не прощаясь…

Сборный пункт… Место, затерявшееся во времени… Бывшее хранилище государственного масштаба… Здоровый бункер, в котором одновременно трудится достаточно много людей – все они заняты охотой…

Дед не только наш куратор – старик тут всем заправляет. У него есть помощники, которые в любую минуту могут во всем его заменить. Мне кажется, будто они бессмертны… Да и мы научились методам, которые не дают нам стареть. Нет, мы стареем, конечно же, но намного медленнее обычных людей…

Что случилось с отрядом, в котором были я, Мих, Алекс и Татьяна, спросите вы? Дед отправил всех на какой‑то форпост, где ребята учились всевозможным наукам. Затем из них был сформирован отряд охотников. Да и неважно все это. Виделись пару раз, здороваясь, жали друг другу руки – ничего более, пара фраз и все…

Каждый из нас мог выбрать любое место, где хотел бы жить… Но мы все отказались… Мы делаем дело, от которого зависит судьба человечества как‑никак…

То застолье, было коротким… После него утекло много времени… После него промелькнуло множество судеб… Оно было не первым и будет не последним.

И я уже не знаю, есть ли жизнь на самом деле и есть ли на самом деле смерть. Я никогда не знал и не знаю до сих пор, что это такое, а дед в ответ каждый раз лишь хитро улыбается.

Одно могу сказать точно: все, чему меня когда‑то учили в том, некогда родном и теперь бесконечно далеком, уничтоженном мире, было абсолютной чушью. И только ради того, чтобы это понять, стоило жить и стоило умереть…

И еще… В одной только России в год пропадает двести–триста тысяч человек… Половину находят… Остальных… Остальные – наши клиенты… Не все, конечно… Тысяч тридцать–сорок в год. Чуть больше… Чуть меньше… Мы никогда не считаем… Это не наша работа – считать…