Охотники за головами (Headhunters)

Кожа-кости-драм-энд-бас

Бутылка с коричневым соусом была пуста, так что Балти перегнулся через спинку кресла к столику, стоящему сзади. Сытый и довольный, он сжал пластмассовый контейнер и щедро выдавил добавку себе в тарелку Полный английский завтрак за два фунта и двадцать пенсов, и Энди Турк всегда прибавляет к его обычному заказу еще и чашку чая за счет заведения. Стоимость завтрака все равно не окупит такого отношения. Балти приходит сюда только два или три раза в неделю, но здесь он наедается до конца дня и, видимо, еще и умудряется сэкономить несколько фунтов на будущее. К тому же, тут вкусно кормят. Свежеприготовленная жрачка, поданная с приправой в виде разговора и улыбки. Колбаска, бекон, фасоль, яйцо, два куска хлеба и чипсы, которые он всегда заказывает в первую очередь. Хорошее у Энди заведение, приятно начать здесь новый день, сидеть и смотреть, как мир вокруг зевает, и потягивается, и одевается, а он один в это время сидит на заднице и никуда не собирается идти. По крайней мере, он может подождать, пока не переварится его завтрак. В это ясное августовское утро он никуда не спешил, сидел и наблюдал, как тот ублюдок из Кокни Редз торгует на улице помидорами и перцем.

Газета Балти лежала на столе, открытая на последней странице, он впился в свой завтрак. Самое забавное, он думал, что, оказавшись без работы, он станет меньше есть, но обнаружил, что такой же голодный, как и в те времена, когда гнул спину на МакДональда. Это все от скуки. Он никогда не осознавал, как сильно он полагался на то, что работа помогает убить свободное время. Есть свои плюсы в том, чтобы возвращаться вечером домой, будучи выжатым как лимон. Когда он закончил с завтраком, он откинулся назад и с удовольствием почувствовал, как по животу разливается тепло, а затем придвинул к себе чашку с чаем. Прихлебывая волшебное варево, он пролистнул последнюю страницу и стал читать статью про всемирно известного итальянца, который, по сообщениям, скоро будет зарабатывать двадцать кусков в неделю, когда окажется в Англии. Говорили, что непокорная звезда тайно получает выплаты за то, что остается вне игры, ему покроют расходы па переезд, а еще он получит бонус в качестве символа доверия, если соблаговолит остаться в клубе больше чем на два года. Агент подбирает крошки с той хлебной корки, на которую зарабатывает футболист. Больше похоже на ебучую булочную. Это же безумные деньги! Он пролистнул страницы о спорте, испещренные репортажами с крикета и результатами встреч по атлетике. Бегло посмотрел результаты скачек, перешел на первую полосу, вот еще одно убийство на сексуальной почве. Эта дрянь всегда вылезает летом. Все эти психи и извращенцы. Он по диагонали пробежал глазами гневные саги о сексуальном насилии и нас ильном сексе, едва бросил взгляд па красочные фото, на которых красовались богатые блондинки, из тех, что любят проводить отпуска на солнечном пляже, приглядываясь, в кого бы запустить свои зубки.

Когда он работал, он любил читать газеты, пролистывать и ржать над тем, что пишут, но теперь, оставшись без копейки, он хотел более серьезного чтива. Да, эти несколько статей могли удержать его внимание дольше, чем на пять минут, и помогали убивать время. Что за хуйня творится повсюду? Он забил на газету и уставился в окно в ожидании каких-нибудь происшествий, на улице Фил и парень из Ман Ю раскладывали на прилавке свой ямс и капусту. Балти медленно выпил еще одну чашку чаю, заплатил Энди и вышел. Он прошел через рынок и повернул в проулок, прогулялся мимо стройки в сторону площади. Какое-то время посидел на солнце. Будет еще один жаркий день, Балти уже обливался потом. Это от автомобильных выхлопов ему так плохо. Внизу проулка было лучше. Когда он вышел из тени, ему в нос ударили эти испарения. Он подождал, пока светофор загорится красным, и перешел дорогу вместе с мамами, детьми, пенсионерами, безработными мужчинами и женщинами, которые тоже убивали свое время.

Новенький рекламный щит, выходящий на пешеходную зебру, хвастливо являл взору блондинку в короткой красной юбчонке. Она была юной, или, по крайней мере, ей наложили такой макияж, что она казалась юной. При этом она выглядела почти больной. Он вгляделся в изображение — она ж почти ребенок. Рекламная индустрия, кажется, рехнулась на тощих и бледнокожих девчонках, вовсю заигрывает с темами секса с детьми и анорексии. Эта девчонка была настолько худой, что вначале он подумал, что эта реклама — часть информационной кампании против СПИДа. И только перейдя через дорогу, он наконец понял, что этот на щите рекламируется некий дом моды. Ужасно, блядь. СПИД и булимия. Это примерно как трахать ебучий скелет.

Эта девчонка напомнила ему о детях, которых показывают по телевизору в документальных фильмах про детскую проституцию на Филиппинах, в Таиланде и Камбодже. Да но всему миру. Спасатели-девственники. Везде, кроме как в Англии. Девок из Непала накачивают наркотой и отправляют в публичные дома Бомбея, а съемочные группы с телевидения снимают этих девчонок, восьми- и девятилетних, выстроились на панели на радость больным старым мудилам, которые возвращаются домой с работы. Америкосы — другая благодарная аудитория, ибо, несмотря на то, что они заполняют свои телепрограммы говенными комедиями положений и музыкальными чартами с музычкой среднего пошиба, но кто ищет, тот всегда найдет себе лакомство. И это, несомненно, шокирующе, что на улицах оказались дети из среднего класса, выстроились в рядок у шопинг-центров и закусочных на бензозаправках. Большое и отвратительное шоу ужасов, и у Балти родилось счастливое, теплое чувство, что Англия не вымарала своих рук в этой грязи. У него дома такого не происходит. А потом эта съемочная группа навела объектив на Брэдфорд, и Лидс, и даже на сам Лондон.

Балти думал о Манго. Его от этого тошнило, все эти штуки подобного рода. Подковерные видеосъемки с маленькими девочками в Бомбее, в публичном доме без окон. Непонятно, как нормальному парню могут нравиться такие маленькие девочки. Это же противоестественно. Нужно следовать своим принципам.

Балти сидел на своей обычной лавочке и скатывал косячок. На той неделе Уилл передал ему немножко дури, и он растянул ее весьма надолго. Он будет воспринимать происходящее спокойно и радостно, часы тикают, детонатор отключен. Между прочим, он сумел умыкнуть пять автомобильных стереосистем и на той неделе продал их на «Аудио 5». Удобное местечко, чтобы спустить ворованное барахло. Он продумает все наперед и сорвет джекпот. Пятьдесят фунтов на лотерею — и он победитель. Он скоро будет радоваться. И перестанет сидеть и прогнивать на лавочках в парке.

Больше не станет пререкаться с этим тощим старым пиздюком Стэном на «Аудио 5». Он отправится прямиком в Хитроу, в зал отлетов, сядет в баре, в ожидании посадки потягивая бутылочку «Беке». Проведет месяц под солнцем, а когда вернется, то наймет какого-нибудь понтового финансового консультанта, чтобы с умом вложить свои деньги. Месяц под солнцем, на первоклассном курорте. Никаких таких настоебенивших круизов на Ибицу. На хуй. Нет, он отправится куда-нибудь на Карибы. В действительно шикарный отель, где готовы выполнять любую твою прихоть. Он мечтал о Ямайке. Об одном из тех райских отелей из туристических буклетов, где можно есть и пить столько, столько влезет, а потом плавать, переваривая это все, в кристально чистом океане. И на его коже не останется нечистот или следов радиоактивности. Никакой сахарной ваты или переработанных чипсов, от них только толстеешь. Он вернется усталый, еле волоча ноги, на пляж, и отрубится прямо на лежаке. Он представлял, как массажистка втирает в его спину кокосовое масло, избавляет его от напряжения и от прыщей на плечах. Рай на земле, не о чем переживать. Ни тебе очереди за пособием по безработице, ни тебе счетов или городских сумасшедших. А Пэм и Лиз подождут. Может, он вообще на них забьет. На хуй, если есть бабки, то он может делать все, что заблагорассудится.

Балти глубоко затянулся и увидел на том конце площадки Джорджа, тот толкал свою тележку. У старика есть цель в жизни, и он служит обществу, но Балти — не сумасшедший. Он играет в игру чисел и уверен в своих шансах. Он заслуживает того, чтобы ему немного подфартило. Это все изменит. Жизнь должна наладиться, и если он оказался бы в Вест-Индии, то гулял бы по золотым пескам, забрел бы прямо в джунгли. Через пальмовый лес до дикого водопада, и там он купит у местного растамана самой что ни на есть первоклассной травы. День в джунглях, и вот он бредет обратно в отель, чтобы успеть к ужину с лобстером и сладким картофелем. Запить это все несколькими холодными кружками «Ред Страйис». А потом он усядется на веранде, заведет разговор с массажисткой. Это женщина из Кингстона, она учится на доктора, использует свои знания, чтобы заработать на жизнь. Она усядется на крыльце, и они будут болтать до самой ночи, а потом она уйдет. Они встретятся па следующий день, роман в самом разгаре. Может, он позовет ее с собой в Англию, когда соберется вернуться, чтобы встретиться с прессой. Нет, не надо убивать романтику, не надо тащить ее Лондон. Теперь он отчетливо представляет себе эту сцену. Пэм и Лиз встречают его в аэропорту и кидаются к его ногам. Ему это не нужно. Что она подумает, если познакомится с ним на Ямайке, а потом окажется в Лондоне? Это только испортит впечатление. Лучше он разберется дома со своими делами, а потом переедет па Ямайку. Проведет остаток своей жизни в супружеском благословении, выращивая тыквы и сидя на своей веранде. Естественное уважение и никакой агрессии.

Балти снова затянулся. Уилл — хороший человек. И Карен тоже. Хорошая женщина. Они вообще хорошие люди. Бриллианты. Это все о людях. Мужчины и женщины — из одного яйца. Будь у него другие хромосомы, он родился бы птицей. Он засмеялся над этой мыслью. Вот к этому все и сводится, к разнице между X и Y. Он был рад, что не родился птицей. Вряд ли ему понравилось бы жить птицей. Конечно, быть парнем тоже не слишком сладко, не говоря о том, чтобы быть птицей. Или черной женщиной из Кингстона, вопреки всем предрассудкам. Это, пожалуй, еще хуже. Он переедет на Ямайку и пошлет их всех на хуй, МакДональда, и социальные службы, и легавых в этой ползущей патрульной машине, которая на той стороне площадки следит за Джорджем, но он не забудет своих друзей. Он амутит свой бизнес вместе с Уиллом и Карен. Они приедут к нему и ввяжутся в игру импорта-экспорта. Будут доставлять старые реггей и ска прямо в Лондон. Они, блядь, это любят. И он не забудет Гарри. Этот тоже может приехать. Он купит ему чудный маленький домик на пляже, такой… с бассейном, в паре миль от своего жилища, оставив себе немного личного пространства, чтобы свободно дышалось. Картер тоже пусть нагрянет с визитом, но он не сможет оставить его у себя, потому что давно мечтает развязаться со всем этим соревновательным футболом, с этой игрой «сожрите друг друга». Ямайка — место исключительно для отдыха, впрочем, теперь он все равно женатый мужчина, у него тыквы, на нем лежит ответственность за семью. Он сидит на веранде и вдыхает свежий воздух, совсем другой мир по сравнению с Лондоном.

Он регулярно будет возвращаться назад. Специально приезжать, чтобы посмотреть большие матчи. Он понимает, что это достаточно легко, шестая игра Кубка против Шпор. В десять приземлиться в Хитроу, в одиннадцать встретиться с парнями, пропустить несколько кружек пива, а затем уделать ублюдков со счетом 5–0, Рууд заправляет шоу, Джонни Спенсеру удалось сделать хэт-трик. После игры гнать жидов до самой Фулхэм Роуд, а потом завершить день пирушкой с карри в «Балти Хэвен». Англия в своем лучшем проявлении. Добро пожаловать домой, Балти. Но он знал, что реальность — другая. Тони, чувак из иаба, мотается туда-сюда между Лондоном и Кингстоном со времен своего детства, и, судя но его виду, это не слишком прикольно. Из-за бедности Ямайки Англия кажется богатой страной. Ямайка может оказаться ужасным местом, и даже рагга и джангл в наши дни ценятся больше, чем рок и репей, Так что он, может быть, отправится куда-нибудь еще. Откуда ему знать? Он ждал дня выплаты пособия, вдруг числа сойдутся в нужной комбинации и он наконец получит то, чего заслуживает. Он увидел, что Джордж заметил его и изменил направление, довольный, что нашел с кем поговорить, а Балти больше не имел возражений против его общества. В желудке переваривался завтрак от Энди, он только что выкурил отличный косяк, и потому все казалось превосходным. У него есть мечты и есть шанс превратить эти мечты в реальность. Теперь он уже привык к Джорджу. Он — вполне нормальный парень, пусть даже если бы он и был мудозвоном. По крайней мере, он безобиден. А мир — так он полон мудозвонов.

— Привет, сынок, — прокричал Джордж, его тележка была загружена под завязку.

— Все нормально, Джордж? Ты работал. А время только десять.

Джордж уселся и вытер лицо тряпкой. Под мышками красовались влажные пятна, от него сильно несло потом. Ему пора принять ванну. Надо же следить за собой.

— Я проснулся в пять и чувствовал себя так, как будто меня обработали электрошоком. Я горел желанием пойти заняться делом, вышел в половину шестого. Было такое красивое утро, я прошел по пустым улицам, компанию мне составили только кошки. Одна или две кошки, и все, город совершенно безжизненный. В воздухе — прохлада, моторы еще не завели. Я был готов к большому рывку, и вот он я — со своей тяжелой поклажей, еще рано, а я почти закончил. Увидишь, получится ли у меня собрать двойной урожай до полудня. Передышка мне еще долго не понадобится. У меня много работенки. Почему ты не присоединишься? Мы могли бы работать вместе. Хорошая бы получилась команда.

Балти попытался представить, как он собирает вместе с Джорджем банки. Почему-то это ему не понравилось. Этот парень вечно куда-то гонит, а Балти любил, когда все вокруг происходило тихо и спокойно. Джорджу надо бы притормозить. Он покачал головой. Ему не нравилась эта идея, что Джордж видел этого юнца как равного себе. Балти это все переживет. Он ведь не какой-нибудь бродяга.

— Это ты наркотики куришь? — спросил Джордж, обернувшись через плечо, а затем снова глядя на Балти, понизив голос.

— Типа того.

— А можно я попробую? Я ведь на нее не подсяду, да? Не хочу, чтобы дело закончилось тем, чтобы я стал наркозависимым. Не имел бы представления, что происходит вокруг меня, жил бы в мире фантазий.

Балти заржал.

— Это безвредно. Выпивка и сигареты вредят больше.

— А что тогда насчет этого экстази, о котором пишут в газетах? Вот это реальный убийца. Дети мрут, как мухи. Я слышал, что у них взрываются мозги. Не хочу ничего такого, хотя, если учитывать то, как я себя сейчас чувствую, то не думаю, что мне это нужно. У меня так много энергии, что могу выстрелить ей в космос! Чувствую себя, как будто я — Супермен.

Джордж затянулся и откинулся на спинку лавочки. Какое-то время они сидели в молчании. Балти смотрел в сторону Черчилль Мэншн. Подумал про ту скаузершу из Блэкпула. Интересно, что она сейчас поделывает. Нормальная была девчонка.

— А что, прикольно, — в конце концов произнес Джордж. — Вот так оно и случается. Месяцами я могу ничего не делать, и потом вдруг выглядывает солнце, и я на ногах. Надо бы немного притормозить. Я тебе рассказывал, как однажды раним утром я шел по улице и увидел на дороге лисицу? Большая такая. Наверное, думала, что это ее улицы, но не возражала против того, что я тоже по ним гуляю. Шла своей дорогой. Хотя не

Охотники за головами 287

следует мне тут болтать и рассиживаться. Знаю, что подумают люди. Они думают, что этот старик — эксцентрик, немного с характером, может, слегка странный. Но у меня есть намерение. У меня есть цель. У меня есть амбиции. А наркотик ничего. Буду впахивать до двенадцати, а потом, может, посплю, если нагружу еще одну тележку. А теперь я пошел.

Балти смотрел, как Джордж с трудом толкает свой груз. Бедному парню приходится заставлять себя работать, но бывает, что тебе не дается и шанса. Всегда легче сдаться, чем попытаться постоять за себя. Балти подумал о том, как это — давать сдачи, но он не знал, с чего начинать. И некуда идти. И ничего нельзя сделать. Он — белое отребье, так их и называют. Его презирают и правые, и левые. Его осуждают счастливчики-комментаторы, которые не понимают всех сложностей английской культуры. Поведения и языка. Выиграть невозможно. Что бы ты ни сказан, что бы ты ни сделал, все будет неправильно. Так что вместо этого ты сдаешься.

Он слонялся вокруг целую вечность, смотрел, как мимо проходят люди, как белоснежные облака играют в прятки и целуются с солнцем. Было жарко, он мечтал о пинте пива. О холодной пинте лагера. Может, надо пойти у себя на поводу, он же заработал деньги на стерео. Впрочем, только одну пинту. Он не хотел, чтобы дело кончилось тем, что он начнет напиваться каждый день, как эти забулдыги, ты видишь, как они годами гноят свои мозги и печень. Да он скорее повесится, чем дело дойдет до такого. Он бухает только в компании. Надо держать все под жестким контролем.

Уилл просматривал полки, искал винил, от которого бы смог почувствовать тот особый кайф, то неистовое ощущение, которое испытываешь от ценной находки. Через полчаса он встречается с Карен, у нее обед, так что они сходят чего-нибудь выпьют, и свое свободное время он использовал рационально. Забавно подумать о том, что восемь месяцев назад он пришел в этот самый магазин и в первый раз разговаривал с ней, стоя всего в нескольких футах от того места, где он стоит сейчас. У них случился настоящий роман, общий интерес к хорошей музыке столкнул их в тот момент в музыкальном магазине. Теперь они живут вместе, и он не мог представить, чтобы что-то нехорошее пробежало между ними. Они были созданы друг для друга. Про подобные вещи ты знаешь только то, что в нужный момент они случаются. Новое начало нового года, и все произошло так быстро. Теперь они делят постель, и это тоже превосходно. Уилл был счастлив. Счастлив больше, чем бывал когда-либо. Он достиг равновесия.

Под быстрыми пальцами Уилла проскользнул альбом Blackbeard, он остановился на «Two Sevens Clash». Теперь это реальная культура. Clash все поняли. Он щелкнул по желтой картонке и замер. «Heavy Duty Manners» с Кейт Хадсон, и наклейка гласила, что пластинка — новая. Уилл подумал было, что это розыгрыш, вынул из полиэтиленового пакета обложку альбома. Оглядел ее и какое-то время колебался, после чего в противоречивых чувствах закончил изучение ассортимента на полке. Парень за прилавком только что поставил композицию рагга. Уилл ненавидел рагга. Вся эта мачистская хуйня пистолеты-и-бляди. Он ненавидел насилие. Он заплатил за Кейт Хадсон и поспешил на улицу. И теперь не может дождаться, когда же выпадет минутка, чтобы прослушать альбом. Может, пойти домой и проиграть его до встречи с Карей? Он посмотрел на часы. У него не осталось времени. На работе есть маленький проигрыватель, которым он периодически пользовался, прокрутит пластинку на нем. А еще лучше, если он сбегает домой мосле встречи с Карен. Просто откроет магазин чуть позже. Клиенты подождут.

Хотелось прослушать пластинку па нормальной аппаратуре. Обычно на работе он ставит всякие записи на старом поломанном проигрывателе, только если посетитель хочет прослушать один из тех дерьмяных альбомов, что сложены у двери.

— А ты рано, — сказал он, заходя в «Кроун» и увидев Карен, она уже сидела у стойки бара.

— Я закончила на пятнадцать минут раньше. Думала, что ты уже будешь здесь. Я по тебе сегодня по-настоящему соскучилась.

— Мы же виделись утром.

— Знаю, но все равно скучала. Глупо, правда?

— Нет, это хорошо. Я тоже соскучился. Хочешь, чтобы тебе долили половину, или заказать другую пинту?

Уилл заплатил за две пинты и заказал пару «Плафманов». Они, проталкиваясь, направились к столику в углу. «Кроун» — спокойный паб, в дневное время тут совсем безлюдно. Паб, в котором много пьют, в котором люди среднего возраста собираются по вечерам, и, должно быть, здесь немало зарабатывают те, кто работает за стойкой.

— Смотри, что я нашел, — сказал Уилл, открывая полиэтиленовый пакет и доставая только что купленный альбом.

Карен улыбнулась и поцеловала его в щеку. С этим своим рвением до музыки он словно школьник. Это качество ей кажется привлекательным. Это значит, что их совместная жизнь никогда не будет тоскливой. Они крепко держались друг за друга, между ними существовало понимание, которого она никогда не встречала раньше в отношениях с мужчиной. Он был так же открыт, как и любой человек, которого она знала, и это значило, что они могут жить вместе. Она была счастлива с Уиллом. Им вдвоем было превосходно. Это была любовь с первого взгляда, хотя, строго говоря, это, конечно, несколько не так, потому что она знала его тех пор, как была ребенком, но тогда это было только детской влюбленностью. Она встретилась со своей семьей, со своей старой подругой Рут, и все прошло легко и естественно. У Уилла есть свой магазин, свои друзья и свои интересы, а у нее есть работа в совете и тоже свои друзья и интересы. У них много общих увлечений, но их друзья существовали друг от друга отдельно, что было вполне здраво. Они оба ненавидели эту традицию, что счастливые парочки должны выходит в свет группами по шесть или восемь человек, в общем, численностью какими угодно четными цифрами. Это сохраняло их личное пространство, позволяло дышать свободно. Независимость — важная штука. «Плафманы» уже несли к их столу, потому что Карен умирала от голода. После этого выкуренного косяка у нее взыграл аппетит. Если бы она могла изменить что-нибудь, то это было бы то количество травы, которое выкуривает Уилл, но он — спокойный парень, и это только продолжение его характера.

— Чем ты хочешь заняться сегодня вечером? — спросила Карен.

— Послушать пластинку.

— И больше ничего?

— Этого достаточно.

— Я думала, я приготовлю нам на ужин что-нибудь особенное. Не надо так удивляться. Никаких причин, я просто думала, что это будет здорово.

Уиллу пришлось это по душе. Порой ему казалось нереальным, что он встретил Карен и что сложилось все так хорошо для них обоих. Он начал было думать, что такое не может продолжаться долго, но вот Карен была с ним снова, и все действительно было замечательно. Вот этого он и ждал, когда был в своем магазине. Нет ничего лучше, чем хорошая музыка, приличный косяк, пара стаканов пива, домашняя стряпня и время, качественно проведенное с отличной женщиной. Вот обо всем этом любовь и товарищество. Вот такими должны быть мужчины и женщины. Невозможно просить о большем.

Балти собирался дернуть только одну пинту, но вошел во вкус и тянул уже четвертую кряду. Он поболтал с Леном, стоявшим за стойкой бара, и Эйлин сказала ему привет, но «Юнити» был почти пуст, за исключением кучки пенсионеров, прихлебывающих стаут, наполовину смешанный с биттером. Он уселся у бара, и Лен спросил, встретился ли он таки с теми ирландцами, которые заявлялись в тот раз по его душу. Балти улыбнулся. Прошла пара недель с тех пор, как он снова вспоминал про МакДональда. Он покачал головой. Это было весело, бывает так, что случается некое событие и какое-то время оно продолжает быть для тебя важным, а потом вес сходит на нет, и ты еще не успеваешь понять, куда забрел, а уже все забыто и кануло в лету. Со времени их поездки в Белхэм прошло уже много месяцев. Балти пытался вспомнить подробности, но теперь все слилось в одну смутную картину. Это стало историей. Когда Лен ушел из заведения, Балти пересел к окну. Он столько времени провел, держа ушки на макушке, но ничего не случилось. МакДональд усвоил урок. Не стоит выебываться на Балти. Но даже сейчас нельзя превращаться в размазню. Он увидел, как по улице на полной скорости проехал фургон, помигал, показав поворот направо, и припарковался. Из фургона выскочил Картер и вошел в паб.

— Ты в норме, Балти? — спросил он, глядя прямо на прилавок.

Балти смотрел, как Картер направляется к бару. Он сказал что-то Эйлин, и та покачала головой. Балти нравилась Эйлин, но он понимал, что у него нет шансов. Станется, он возьмет ее с собой на Ямайку. Она может поработать в баре отеля, пока он будет сидеть на пляже и в его спину будут втирать масло. А сейчас она на него даже не посмотрит. Девки хотят, чтобы у тебя водились бабосы. Ну вот, в этой поездке он всем покажет, на что способен. Что бы ты ни говорил, все подчиняется закону джунглей. Большинство телок смотрят на мужиков как на спонсоров, вся эта старая шняга на тему льва-охотника-добытчика. Это все, блядь, в генах. Никогда не встретишь парня-оборванца в компании приличной телки. Вообще без шансов. Надо, чтобы ты был блистателен, сидел за рулем кабриолета, и тогда все эти модельки на тебя налетят гурьбой. Чтобы ты был действительно лакомым кусочком в сто карат. Надо, чтобы тебе было что предложить. Их не интересуют твои измышления. Они хотят, чтобы о них заботились. Не тогда, когда это вопрос одной ночи, а когда вы начинаете встречаться на длительных условиях. Бляди — они как парни, им бы только нормально поебаться. Лучшее, на что ты можешь надеяться, так это на человека твоего же уровня, хотя если ты составил о себе готовое впечатление, то, может, ты даже не удивишься, когда поймешь, что другие люди думают о тебе примерно так же.

Сейчас Балти не хотел всем этим заморачиваться. Из этого не видно было выхода. Есть до фига работ, где надо таскать кирпичи. Сидеть в одиночестве, топить свои печали, уставившись в стакан. Он сейчас допьет и пойдет повидает маму. Не помнит уже, когда в последний раз навещал старушку. Подошел Картер, произнес несколько слов и поспешил обратно на работу. Он какой-то взвинченный. Балти прикончил кружку, отнес ее на стойку бара и ушел.

До дома мамы пятнадцать минут пешком. По дороге он начал думать о ней и о том, что он должен бы почаще являться ей на глаза. Его папашка сбежал, когда Балти было четырнадцать, и больше они никогда не слышали вестей от этого мудака. А последние пять лет его мама жила с легавым в отставке. Сначала было трудно с этим смириться. Ебаный коппер. Все на свете ненавидят легавых. Они все — мрази и отстой. Она познакомилась с ним несколько лет назад, и когда Балти поговорил с этим парнем, то понял, что не настолько он и плох. Невозможно, конечно, забыть, что он был легавым, но иногда с подобными вещами приходится смиряться. Боб хорошо обращался с его мамой. А это самое важное.

Бобу было что рассказать. Все эти его сказки про Креев и Ричардсоиов. Сумасшедший Фрэнки Фрейзер, которого в наши дни показывают но телеку. Теперь он превратился в парня, который никогда не сдается, и неважно, что с ним сотворила система. Таких людей приходится уважать поневоле. Балти никогда не знал, травит ли Боб просто байки или же действительно участвовал в делах с крупнейшими на тот момент гангстерами. Когда он вспоминал это, говорил про Полицию Метрополитэн так, как будто он с властью оставался единым целым. После того, как он отслужил положенное, он открыл свое дело — охранное агентство, сделал кучу денег вдобавок к своей пенсии и пожелал поделиться всем этим со своей новой любовью. В конце концов, старушка Балти обрела мир и дом с четырьмя спальнями, деньги в кошельке и всех своих старых подруг. Дела у нее шли определенно хорошо, и Балти осознал, что он тоже так считает, что ему она представляется женщиной, о которой надо заботиться. Но это было другое, потому что его старик оказался мудилой, а еще он любил свою маму. Его папашка избивал ее и обращался с ними как с дерьмом. И это было даже не так, как если бы он был алкоголиком, па своих поездах он заколачивал нормальные деньги. До тех пор, пока не потерял работу. Этому не было оправданий. Мудила чистой воды. Если Балти еще когда-нибудь его увидит, то задаст ему хороших пиздюлей. Старик достаточно настучал ему по заднице, когда тот был маленьким. Ебаный садист. Бил старушку Фингалы и выбитые зубы. Плачущие дети. Материнская любовь и всхлипывания. Понятно, почему некоторые женщины ненавидят мужчин. Может, Балти окажется чуть-чуть лучше. Он не знает.

Балти остановился у их дома. Он не любил вспоминать о прошлом. По крайней мере, не об этом периоде. Ты движешься вперед. Он открыл ворота и прошагал мимо цветов, обрамляющих дорожку. Трава подстрижена, клумбы прополоты. Его мама все делала правильно, она заслуживает свое счастье. Каждый заслуживает какого-то счастья. Кого ебет, что Боб — бывший коппер? Когда ты становишься старым, все это перестает иметь значение, потому что ты хочешь жить в умиротворении и спокойствии. Это только доказывает, что на свете существует-таки справедливость, и все надеются на подобную развязку, знают, что все может измениться.

Он вдруг снова вспомнил, какой была его мама, избитая и в синяках, и когда старик Балти смылся, он вспомнил, как она сидела, не произнося ни слова, и вспомнил, что подумал тогда было, что она превратилась в ведьму. Выражение ее лица говорило обо всем. Ее лицо было перекошено, исказилось в спазмах. И такой она была год, не следила за собой и все время плакала. Он нее начало вонять, и ему было за нее стыдно. Он тогда еще перестал приглашать в дом своих приятелей.

А потом, она вдруг снова становится его мамой. Подстригает волосы и покупает новую одежду. Вот так. Она сказала, что такому человеку, как она, нужно быть выше всего этого, она прошла суровую школу, настало время избавиться от всего этого старого дерьма. Иногда он хотел бы, чтобы старик вдруг заявился бы снова, весь на выебонах, тогда бы он отправил его отдыхать на «скорой» вместе с МакДональдом и со всеми прочими мудилами, которые не выказывают достаточного уважения. Он ведь вполне большой. Вырос и возмужал, прошел через все эти дворовые шалости времен детства и прочие юношеские выкрутасы. Он улыбнулся. Когда получается, наконец, отъебаться ото всех, кто тебя достал, тогда такие парни, как он, начинают жить припеваючи, ведь у тебя, по меньшей мере, есть кулаки. А это дорогого стоит.

Вверх-вниз, вверх-вниз, и проверить, что краска легла на стену ровно, заполнила старые трещины, превратилась в однообразную поверхность. Огромный матовый прямоугольник с глянцевой полосой, которая обрамляет южную стену комнаты. Стена была прямой, работа — однообразной. С потолком, видимо, выйдет похитрее, потому что он остался покрытым мелкими осколками свисающей штукатурки, но Гарри не торопился и старательно водил кисточкой по всем этим уголкам и трещинам. Он работал в своем ритме, слушая, как шутит ди-джей в паузах между легкими звуками гитары и классическим тяжелым роком. Уилл дал ему послушать кассету, он поставит ее, когда закончит стену. Покраска шла легко, минуты пролетали быстро. Он продвигался вперед вместе с движением валика. Это самые лучшие дни, когда все идет по плану.

Вот только он переживал из-за того, что его старый приятель Балти, похоже, так и не разобрался со своими заморочками. Он вот уже долгие месяцы околачивается без работы, и пока тут Гарри вовсю его жалеет, Балти самому пора бы уже пошевеливаться. Если ты снова начинаешь воровать стереосистемы из автомобилей, ты играешь в лузерскую игру. Он же не сопливый хулиган, который прогуливает школу Если он собрался заняться воровством, то пусть продумает это дело в более глобальных масштабах. Или так, или пусть ищет себе работу. Взламывать машины — это развлечение для детей и наркоманов.

Гарри засмеялся и задумался, интересно, сбудется ли тот сон, который приснился ему прошлой ночью. Они снова очутились на мексиканском пляже, похоже, они обосновались там надолго. Вели расслабленную жизнь, раскачивались туда-сюда в гамаках и отрывались ночи напролет на вечеринках. Последняя стычка со спецназом — это вообще было нечто. Ты уезжаешь за границу, чтобы оказаться подальше ото всего этого. Балти провел уйму времени перед маленьким зеркалом, которое он таскал в своем рюкзаке. Похоже он томился от любви. И объектом этого пыла была учительница из деревенской школы. Гарри не замечал ее раньше и был удивлен, когда понял, что она выглядит как Карей. Это была не Карен, он знал практически наверняка, потому что Уилл — его друг, а Балти не наебывает друзей, но, будучи на психоделиках, он созерцал на пляж и увидел, как она разговаривает с детьми, лицо обретает формы, и на несколько секунд ее образ стал отчетливым. Интересно, где же Уилл. За морем, на Ямайке, сидит в приморском городишке со Скрэтчи Перри и прокуривает последние мозги, оставив на долю Карен обучать людей грамоте.

Было уже поздно, Гарри шел домой в одиночестве, он остановился, увидев свет на передней веранде их хибары. Карен раскачивалась туда-туда в своем гамаке, разговаривала с Балти о политике. Он закрыл глаза и стал слушать. Все вокруг мягко плыло. Она говорила Балти, что тот должен отомстить за себя. Посмотри на сапатистас, посмотри, чего они смогли добиться. Никто не скажет, что они — не настоящие мужчины. Может, настоящие мужчины — это те мужчины, которые не боятся заявлять о себе во весь голос и не позволяют постоянно себя наебывать. Балти кивал головой, а Гарри улыбался. Это все — слова, а его друг — словно ребенок в классной комнате, очарованный учительницей. Он ждал своего лучшего друга, своего старого приятеля Балти, короля Западного Лондона, чтобы пройти вперед и вручить Карен яблоко. Стоять перед всем классом и ухмыляться у доски. Карен давала урок английского повстанческого движения, от диггеров до суфражистов, до уличных драк на Кейбл Стрит и бунтов против подушного налога, шеренги тощих ребятишек на заднем плане, они спрашивают, правда ли, что Генри Восьмой умер от триппера.

Гарри вырезал на парте раскладным ножиком свое имя, а рядом дремал Балти, положив голову на руки. Его старик буянил вчера ночью, у парня под глазом красовался синяк. Учительница истории рассказывала им про Индустриальную революцию и про условия работы на фабриках до появления профсоюзов. Им это было неинтересно. Они оставались ребятами из района Шед, упакованными столь плотно, что можно оторвать ноги от земли, и тогда людская масса пронесется вверх и вниз по улице. Даже если легавые построятся клином и попробуют пробиться в центр Шеда и выловить пару юных уебанов, это местечко полно народу, и у них нет шансов. Весь район был такой, натурально веселился и сходил с ума, загромоздив улицу, утащив с собой до кучи и копперов. Вздутые щиты раскачиваются над головами толпы, а потом их швыряют в кюветы.

Балти вышел со «Стэмфорд Бридж» и купил себе гамбургер. Он стоял у входа в паб и ждал прибытия революционеров, после этого они вместе отправятся в горы. Гарри пошел обратно в лачугу. Он услышал стук копыт и понял, что Балти ушел. Он не расстраивался, потому что хотел побыть немного в одиночестве. Он не чувствовал паники от того, что его приятель предстал перед лицом опасности, поскольку осознавал, что это ему снится, и потому понимал, что сможет все переиграть. Он мог управлять своим сном. Да, ебаный свет, так и было. Он мог не только предвидеть будущее, но еще и управлять сновидениями. Весь новый мир лежал у него под ногами, и он понимал, что спор о контроле — это спор о том, как сделать так, чтобы все начать с чистого листа. Он открыл газету и просмотрел сводку о лотерейных выигрышах. Высокий суд постановил, что этот выигрыш действителен, так что тяжкие времена Балти теперь позади. Балти сделал заявление, что он собирается обосноваться и жениться на скаузерше, с которой он познакомился в Блэкпуле. Охота началась. Надо было отыскать скаузершу.

Это был легкий и глупый сон. Вверх-вниз, вверх-вниз, выкрашивая ровную красивую стену. Ожидая, когда ди-джей выдаст еще какую-нибудь шутку, которую посчитает смешной. В первый раз в жизни он смотрел сон и действительно знал, что происходит. Впрочем, он все равно несколько запутался, когда, казалось, проснулся, но на самом деле продолжал спать. Он не знал, как часто подобные вещи будут случаться в будущем, но это и в самом деле был ключ к пониманию. Если он может управлять своими снами, то сможет делать все что угодно. Больше нет никаких запретов, никаких границ. Валик ровно покрывает поверхность стены краской.

Картер с грохотом поставил йоги на пол и рванул ручной тормоз. Он выскочил из фургона и побежал назад, к джипу «Сьерра». Водитель тоже уже вылезал из машины, но этот заспанный пиздюк слишком медленно шевелился. Дайте ему пинка кто-нибудь, вот сраный еблан. Картер ударил его коротким снукером, он хранил этот снукер под водительским сиденьем. Он чувствовал прилив ненависти. По лицу этого ублюдка разбрызгалась кровь, он отшатнулся назад. Картер открыл перед ним дверцу и запихнул его обратно в машину, кий ударил еблана по затылку. Тот упал в джип. Вращая глазами. Картер огляделся вокруг и заторопился к фургону. Отпустил ручной тормоз и вдарил по газам. Кем возомнил себя этот мудила? Он знал, что дело закончится этим. Что его отпиздят вот так. Ебаный мудила.

Иногда, приходится быть и жестким, и шустрым. С женщинами надо показывать свои хорошие качества, включать обаяние и избегать агрессии. Цель — это самая важная штука. Ты льстишь девчонке, и в конце концов она тебе дает. Такой конструктивный подход в красивой игре редко когда не срабатывает. Показываешь им, что открыт к действиям, и они кладут на тебя глаз. Узнаешь, что их интересует, а затем включаешься, и дело сделано. Опомниться не успеешь, как уже шлепаешь яйцами по подбородку какой-нибудь телки, а потом записываешь очки, выстреливая соленым фонтанчиком ей в гланды. Вкатываешься в паб, и все остальные парни Секс-Дивизиона гадают, как это старый чаровник смог обойти тебя снова. Это просто, когда ты знаешь как.

А когда дело доходит до таких вот ебланов, которые садятся тебе на жопу и мигают фарами, потому что ты их срезал, то милыми разговорчиками дело не решить. Оставим это на долю дураков. Надо идти и разбираться. Все великие команды — такие. Можно мило попинывать мячик, но в случае острой необходимости вы способны хорошенько поработать ногами. В этом есть смысл. Соревнуйся на физиологическом уровне и дай волю воображению. Надо, чтобы у тебя был план. Чем прямее, тем лучше. Вот поэтому остальные парни и не могут никому присунуть чаще, чем ты. Они слишком заняты другими вещами. Надо уметь концентрировать свое внимание.

Балти и Гарри. Пара ебучих ослов. Малейшее усилие над собой, и все с ними будет в порядке. А Балти один чего-то высиживает в пабе. Он должен был сказать последнее слово. Какая досада, что он не может подогнать ему работенку на фургонах, но все равно ничего бы не изменилось. Никогда не знаешь. Но Картер не мог спокойно смотреть, как тот падает ниже и ниже. Это все в голове. Хотя бы с Гарри все в порядке, но как много времени прошло с тех пор, как у него дела пошли нормально? Картер не смог бы жить вот так. Ебучий Уилл, считай, почти женился. Чему ж тут удивляться. А что до Манго, он не знал, сколько из того, что он говорил, было правдой. Он говорит, что набрал уйму очков, и в то же время никто никогда не видел его с телкой. А впрочем, Картер все равно впереди всех, да еще и с большим отрывом, так что зачем париться? Он не жалуется. Вот так он и живет. А проблема таких парней, как Гарри и Балти, честно говоря, в том, что им на все наплевать. Проставь им пару пиит — и они будут счастливы просто сидеть и травить анекдоты. В чем тут смысл? Они считают, что это унизительно — сидеть и нашептывать телкам всякую пижню. Они потеряли свою цель. Вот когда наберешь достаточно очков, то можно и расслабиться. Секс-Дивизион — это важно. Картер любил женщин. Хотел их все время. Любил все эти разговорчики и секс. Это и в самом деле вроде как быть продавцом, выстраиваешь в рядок товары и смотришь, кто на что клюнет. Только в данном случае все происходит очень мило. Никто не остается обиженным. Кроме тех ебланов, которые пытаются въехать бампером прямо тебе в твою ебучую задницу.

Мама Балти налила две чашки чая. Эти чашки стояли на подносе. Поднос покоился на кофейном столике. Она уселась на диван. Ее сын сидел в кресле с противоположной стороны от столика. Мебель была новой, свежо пахла. Она знала, что сын периодически бухает. Не сильно, кстати, но все равно бухает. Он был не пьян. Она чувствовала запах бухалова. Жалела его за то, что он остался без работы, но чувствовала, что по чистой случайности он завис по жизни, ждет чего-то и болтается без дела. Все поменяется. Она смотрела на жизнь с оптимизмом. Она передала сыну чашку чая. Он — милый мальчик. Она представляла его таким, каким он был через секунды после рождения. Выплюнутый в этот мир. Раскрывающий свои легкие, чтобы заплакать и захлебнуться воздухом. Покрытый какой-то мутью. Почти лысая крошечная головка. Чистая девственная кожа и хрупкие маленькие кости, которые можно было сломать просто слишком крепкими объятиями. Его глаза ничего не видели. Она крепко прижала его к груди. Она пыталась почувствовать, как бьется его крохотное сердце у ее сердца, но ее собственное сердце грохотало глубоко в груди, как барабан, и биение их сердец слилось воедино. Ритмичное отстукивание. Ее сын. Красивый мальчик, он вырастет и станет тем, кем захочет. Возможности бесконечны. Плывущие на облаках. Она стала матерью. Ее сын был таким чудесным и искренним, таким тотально зависимым, как может случиться с ним когда-либо что-то плохое? Нянчила своего маленького мальчика, меняла его подгузники и вытирала носик, видя, как ее сын растет, становится беззаботным маленьким мальчиком, играет в футбол, хочет стать машинистом локомотива. И теперь он не слишком отличался от того мальчика. И в самом деле не очень-то. Хотела бы она повернуть время вспять, чтобы ее дети навсегда остались шестилетними. Это самый лучший возраст. Тогда они уже достаточно взрослые, чтобы говорить и общаться, но все еще невинны и умеют радоваться жизни. А теперь он вырос. Ее малыш стал мужчиной. Интересно, думала она, насколько глубокую травму причинил мальчику его отец. Он ведь повидал насилие и несчастье. Откуда же ей это знать? Тот парень двинулся умом, она надеется, ее мальчик не последует тем же путем. Кое-что остается в генах. Но, похоже, с ее мальчиком все в порядке. Порой он выдает характерные шуточки, как все мужчины, они считают, что так шутить — круто, но в душе он был по-прежнему невинным. Она знала, что он чист. Но хотела бы, чтобы он уже создал семью с какой-нибудь хорошей девушкой. Если он сможет найти приличную работу и женщину, которая будет любить его и заботиться о нем, то мама Балти вздохнет с облегчением. Она переживала за сына. Любая мать переживает за своих детей. Это естественно. Она так хорошо его знала, как никого другого в этом мире. Пьяный или трезвый, он навсегда останется ее ребенком. Все наладится. Она знала, что все наладится. Это называют женской интуицией, но это кажется вполне очевидным. В конце концов дела всегда налаживаются.

Мальчик по найму

Джеймс Уилсон ушел из WorldView рано, и его ранний уход с работы сопровождался поднятыми бровями коллег и перешептыванием. Повод был непонятен, он что-то пробормотал насчет семейных дел. Можно было бы сказать, что он записан на прием у доктора по поводу бессонницы из-за работы или, видимо, за достаточно вескую причину сошел бы давно откладываемый поход к дантисту, но нет, Уилсон сбивчиво рассказал про семейные обстоятельства, понимая, что таким образом он обнажает свои слабости, но также это демонстрировало его своеобразную силу. Его приятели по работе не ожидали такого от столько преданного работника, поскольку, конечно, интересы корпорации всегда стоят на первом месте, но он был решителен, и удивление от его поступка длилось по большей части несколько минут. Это было неожиданно, но рабочие дела интересовали его коллег гораздо сильнее. Время — по большей части определенно деньги. Когда Джеймс Уилсон исчез за дверью, о его уходе была сделана аккуратная запись.

Джимми сидел в гостиной, придвинув кресло-качалку к окну, откуда можно было разглядывать раскинувшуюся внизу улицу. Он всосал глубоко в легкие этот запах отделанной кожи, задержал его на несколько секунд и сделал медленный выдох. Чувствовал, как воздух щекочет кончик его носа. Он закрыл глаза и повторил действо. На этот раз по векам промелькнул белый отсвет. В горле оставалось покалывание, и он почувствовал себя спокойнее. Он переоделся в модную, но повседневную одежду, простоял двадцать минут в душе, обильно полил себя своим дорогущим лосьоном после бритья и дезодорантом. Он побывал в «Дино Деликатессен» на Фулхэм Роуд и купил два сорта свежего чая, кофе с кофеином и без, снятое и обычное молоко, четыре сорта разной выпечки. Но они, вероятно, отправятся в паб. Или, может, в ресторан. В Фулхэме полно модных ресторанов, хотя Манго наведывается в эти заведения довольно редко. Итальянские, французские, греческие, тайские. Что бы ты ни пожелал купить за деньги, всегда найдется обходительный делец, готовый снабдить тем, что тебе требуется.

Позвонила мама, сообщила новости. Ее слова искажались, летя по телефонной линии, соединявшей два таких далеких друг другу мира. Она позвонила ему в WorldView в первый раз в жизни. У Манго ушло несколько секунд на то, чтобы привыкнуть к ее голосу и осознать, что он еще не окончательно рехнулся. Эти слова сочились из трубки, искаженные динамиком, и мамино послание получилось обрывистым и невнятным, превратилось в жужжащее эхо. Эти несколько жизненно важных секунд ушли на то, чтобы понять смысл маминого звонка. А потом он задавал вопросы и получал ответы, в конце концов положил трубку и пошел, изумленный, забирать свое пальто. Все эти офисные дела перестали иметь для него значение, его директор вдруг лишился своей роли ключевого игрока в захватывающей игре международных финансов, оказалось, что он просто мелкий дрочила-недоумок с отвратным запахом, перхотью и удручающей склонностью переводить статьи из The Times в лекции самопрославления. WorldView, расплавившись, застыл задним планом, люди вокруг превратились в тени. Он отправился к лифту, подождал, пока откроются двери, не подозревая, что его сейчас понизят втихую. Он поехал домой на небольшой скорости, выключив радио.

Джимми напряг глаза и выпил глоток минеральной воды. Он нервничал. Упражнения по глубокому дыханию, которые рекомендовал ему доктор, конечно, работали, но его мозг отказывался отключаться полностью. Это больше, чем просто нервозность. И это вполне естественно. Он сидел один в своей квартире, и он был в ужасе. Действительно в ужасе. Не зная точно, от чего именно. От ожидания. Вот в чем дело. Он постукивал ногой по плинтусу, быстро оглядывал комнату, проверял, что все вещи стоят на месте, пытался собрать свое внимание, но страх наваливался опять, и он снова выглядывал на улицу. Он мог бы оставаться на работе еще несколько часов, но понимал, что теперь уже не сможет нормально сосредоточиться. Он захотел уйти сразу же, как до него дошли, наконец, слова его матери. Недвижимость, богатство, статус, какое это все имело значение, если твой брат вернулся, чтобы наконец с тобой встретиться, спустя восемнадцать лет после того, как все его мысленно похоронили где-то в полях? Что теперь после этого значит все остальное? В голове гудело. Мозг снова начинает играть в свои игры.

Он представил себе перепаханное поле, густая черная грязь и жирные коричневые черви. Древнее поле битвы, устеленное телами датчан, и саксов, и людей всех племен на свете, которые когда-либо высаживались в Англии и воевали на этой земле, почва всосала их артериальную кровь. Людей рубили и кромсали на изодранные куски, размахивая золотыми топорами, заржавевшими и затупевшими от постоянного рубилова, рубилова, и еще раз рубилова, Джек Потрошитель и убийцы с М25 с их фургонами, и с машинами, и с возведенными колючими проволоками. Съезжаешь на кольцо и соблюдаешь ограничение скорости. Забиваешь на очевидное. Штык в ботинке. Серебряный и чистый. Новенький, только из магазина. Дорогие модные галоши. Набивка из зеленой резины. Выезжаешь, чтобы посмотреть воскресным утром на птиц, послушать, как в далекой роще стучат дятлы, но услышать только крики ворон и увидеть, как вороны со своими иссиня-черными перьями клюют, стучат, клюют клювами, остро и безжалостно раздирают головы мелких пташек, крепко впиваются в шеи, вгрызаются в кожу, расчленяют обезглавленные тельца, гниющие под дождем, гром, молнии затопили Англию, обессиленную и больную Англию. Черная земля, черные птицы, из-под земли пробивается черная мумифицированная рука, пробивается, тянется к Джимми, хватает его за шею, он чувствует, как горло сдавливают кости пальцев, и от этого ему хочется блевануть, он задыхается, хватает ртом воздух, ни вдохнуть нормально, ни выдохнуть, грязный кулак швыряет его в грязь, в коллектор, в нищету проулков, где живут бездомные и психопаты, забота об обществе существует где-то вне блокбастеров уличной жизни, романов, которые показывают на экранах дорогих кинотеатров, задний ряд, поп-корн, мастурбация, парнишка разбрызгивает сперму на бархатные кресла и черные чулки и подтяжки своей подружки-школьницы. Восстать из мертвых. Вернуться назад из могилы. Назад с небес и ада на земле, из высотных офисных районов и высотных квартир, откуда открывается одно и то же зрелище. Замусоренная земля, провонявшая инсектицидами, умытая кислотным дождем, выжженная солнцем, снова смоченная, и так до тех пор, пока она не станет чистой, и плодотворной, и готовой вернуть мертвецов обратно, словно воскрешая их. На этих школьных уроках истории они совсем забыли про тех людей, которые воевали в полях, говорили только про королей и королев, их сыновей и дочерей, игнорируя изнасилованных сыновей и дочерей крестьян, что были похоронены заживо.

Мама сказала — в семь часов.

Пит Уилсон получил по заслугам. Его ударило в переносицу, из носа потекла кровь прямо на голую грудь Белоснежки. Его вина была очевидна, не обусловлена и не выдумана, не выросла из застарелой идеи о справедливости. Он сам шел к этому, дело кончилось тем, что он оказался в постели с Джил Смарт, и его самой большой ошибкой было то, что он продолжал идти по кругу, отлично зная, что она живет с парнем, который любит ее и рехнется, узнай он когда-либо о ее неверности. Но ему было наплевать. Он об этом вообще не задумывался. Время было такое, когда думаешь только о себе, а на всех остальных тебе просто положить.

А затем, в один прекрасный день им не повезло. Вот они, заигрывания с человеческими эмоциями. Вот и все, чему он мог научиться с этой ебучей девочкой в стиле соул. Кев Беннетт вошел в комнату и застукал их за этим самым занятием, и вполне естественно, что он чокнулся, увидев эту сцену. Пит позади Джил, жен-шины, которую любил Кев, а та стоит на четвереньках, и поворачивает голову, и видит своего жениха, стоящего в дверях, ошеломленного, вся трагедия уместилась в одном кадре, на лицах шок и холодное осознание того, чем обернется для них этот момент. А это все гормоны и железы. Естественные потребности. А потом была неизбежная драка, и у Пита после спидов голова ничего не соображала, и разум практически отключился, он выбирался, шатаясь, из этого несчастливого дома, зажав под мышкой свою одежду. Оставив Джил разбираться со всем этим безумием самостоятельно. Он оделся, стоя у чьих-то дверей, надеясь, что из этих дверей не вывалится вдруг какой-нибудь накачанный молодчик, с детства ненавидящий эксгибиционистов. Одевшись, он заторопился домой, он хотел спрятаться. Ясно, что это все равно не поможет, но он не знал, что делать. Не мог нормально собраться с мыслями. Он не хотел, чтобы Беннетт стукнул его башкой об стену спальни, не хотел, чтобы прохожие увидели его голого и начали над ним ухохатываться. Джил оказалась вполне рисковой штучкой, а он совсем не хотел драться с Беннеттом, потому что в этом случае швы пришлось бы накладывать именно Кеву. Пит его не обвинял. Беннетт убил бы его сто пудов, если бы он не сбежал, Кев оборачивается к Джил, ищет какого-то объяснения, чтобы она сказала что-то, что расставит все на свои места. Он ждал волшебного повода, зная, что сказать тут нечего. Судить надо было но их действиям, не по словам. Пит вкатился домой, он ждал, когда же навалится сон, когда же его выключит, мечтая, чтобы мозг наконец отрубился, нетерпеливо постукивая пальцами но подушке, зарыв в нее голову. Это было долгое, мучительное ожидание, и когда он наконец уснул, то не просыпался до следующего утра.

Пит принял ванну и смыл с себя грязь. Уставился на собственное лицо и на подбитые глаза — красные сосуды и обалдевшие зрачки. Медленно оделся, чувствуя, как ноет в тех местах, по которым колотил его Беннетт, голова и ребра. Потом еще накатил по заднице, когда выкидывал его из комнаты. Кошмар возобновился, Пит вошел в комнату и взял упаковку с кукурузными хлопьями. Наполнил тарелку, налил молока из бутылки. Молча сидел с папой и мамой, а те возбужденно обсуждали, как дом Кевина Беннетта и Джил Смарт осадили полицейские. Юный Кевин взял Джил в заложницы, у него был при себе пистолет, он напился и угрожал пристрелить ее, а затем повеситься.

Он не выдвигал никаких требований, и это было странно. Казалось, нет явных причин для сумасшествия. Он не просил, чтобы его немедленно отвезли в аэропорт, не требовал, чтобы ему предоставили чемодан, наполненный наликом, и частный самолет, который проследует в загадочном направлении. Никто не мог понять, с чего он вдруг вот так рехнулся. Что еще оставалось делать полицейским, когда те приехали и попытались поговорить с ним, а у него в руках оставалось оружие? После долгих часов терпеливых и логичных переговоров дела только ухудшились, Беннетт большими глотками прихлебывал виски из бутылки. Его пытались вразумить, но те причины, которые ему называли, приводили его только в еще большее бешенство. Хотел бы знать мистер Уилсон, что за всем этим стояло. А затем Кев выпустил в стену всю обойму, и его накрыли легавые. Разнесли ему выстрелом голову напополам, если верить слухам. Разбрызгали замаринованные алкоголем мозги прямо по обоям, которые Кевин и Джил клеили вместе, они тогда смеялись и шутили, когда обои начинали пузыриться, а клей прилипал к их рукам. Представьте себе, сказал мистер Уилсон — быть снайпером и иметь в качестве мишени Кевина Беннетта Он помнил Кевина с тех пор, как тот был молодым парнем, вполне милый мальчишка, любил мотобайки. Печально покачал головой и вопросил, интересно, каково теперь его семье? Не знаю, куда катится этот мир. Во-первых, интересно узнать, почему Кевин оказался там с пистолетом.

Это грех — играть с человеческими эмоциями, Пит вернулся в комнату и пролежал на кровати до полудня, потом решился выйти на улицу. Ему казалось, что все люди на него пялятся, но, по правде говоря, никто не так и не узнал, почему Беннетт вдруг съехал с катушек. Просто такое порой случается, периодически кто-то свихивается под тяжестью бытия. Фишка в том, что ему было только девятнадцать, вся жизнь впереди. У него была хорошая работа — помощник электрика — и красавица-невеста, которая прошла курсы машинисток, и им было где и на что жить. Боже, какой отчаянный стыд, в самом деле, так оно и было, и когда Пит вошел в газетный киоск, казалось, что все вокруг только об этом и говорили, интересно, думал он, а где сама Джил, в первый раз в жизни он наконец о ней подумал. Череп раскалывался, ему нужно было со всем разобраться. Нужно было придумать себе какие-то оправдания, но он не мог.

Он пытался представить себе, как выглядело лицо Беннетта после того, как стрелок выполнил свою работу. Интересно, он выстрелил промеж глаз, как в вестернах, все эти дебильные эффекты, когда глаза остаются открытыми, а кровь заливает стены, или пуля прошла прямо сквозь глаз и оставила аккуратную рану в глазнице, взорвалась глубоко внутри, в мозгах? От осознания этого по спине прошла дрожь. Полицейское шоу ужасов. Более вероятно, что ему снесли половину черепа — прямо на Джил. Интересно, позволил ли ей Беннетт одеться? Она, наверное, стояла там и кричала, голая, и серая масса прилипла к ее волосам? Он отправился домой, так ничего и не купив, сел на свою кровать, дома никого не было. Повесил майку с Белоснежкой на дверь и разглядывал, как гномики делают свое грязное дело, а Белоснежка с широкой улыбкой на лице наслаждается заботами своих семерых любовников. Он поправил подушки под головой и вытянулся. Что подумает принц Белоснежки, когда зайдет после тяжелого трудового дня и увидит, что любовь всей его жизни стоит на четвереньках, а сзади какой-то болван с торчащими во все стороны волосами елозит по ней туда-сюда? Только Беннетту известен ответ на этот вопрос.

В тот же день, позже, он услышал, что Джил сейчас находится у своих мамы и папы в Аксбридже, а спустя неделю сидения и раздумий на тему того, что делать дальше, он нашел ее фамилию в телефонной книге и сел в поезд до конечной по «Метрополитэн Лайн». Он нашел дом Смартов и уселся у стены в ожидании на другой стороне дороги. Был теплый день, и он понимал, что уже много времени провел здесь в одиночестве, но в конце концов увидел, как Джил вышла на улицу, скорченная, скрюченная пародия на прежнюю саму себя. Какое-то время он шел за ней, а затем догнал ее. Какое-то время Джил пыталась сфокусировать на нем глаза, стало понятно, что ее посадили на успокоительные, и только сейчас синяки на ее лице начали заживать. Так что она долго не могла понять, кто перед ней, а потом начала царапать ему лицо своими грубыми пальцами, длинные красные ногти отколоты, она разодрала ему в куски кожу. Она визжала так, как будто вокруг нее собрались убийцы. Почему Пит не остался и не принял свое наказание как мужчина? Он переложил свою долю вины на нее, оставив ее умирать.

Она бросилась домой, и когда Пит позвонил через пару недель спустя, грубый мужской голос сказал, что она порезала запястья и уже кремирована, что ее пепел покоится в розовом саду, там же, где похоронили Кевина. И телефонная линия омертвела.

Манго подошел к шкафу в своей комнате и вытащил сундучок с фотографиями. Со створками из особого сорта дерева, лиственницы из азиатских лесов. Он провел рукой по поверхности. Эти деревья могли бы жить еще долгие века, если бы бензопила не склонила их к земле. Створки сбиты на века. Живешь только один раз, Манго хотел для себя все самое лучшее. Надо выглядеть но первому классу, таков основной закон природы, и Англия — страна, которая любит природу, и в этой стране вырубили леса и изрыли землю ради различных деловых предприятий, которые охраняют наследие нации.

Он держал перед собой фото Пита и разглядывал его лицо. Тонкое и бледное, черные волосы и яркие глаза, только глаза и было видно на этом лице. Он улыбался, на нем был «Харриштон», майка, молескиновые, оставшиеся с армии брюки, и «Мартенсы». Он казался вполне счастливым, хотя кто знает, что там творится в голове у твоего ближнего? Если порой трудно понять, что происходит в твоей собственной. На следующей фотографии Пит, одетый в шорты, играл в футбол. Зимние и летние картинки. Темные небеса и яркий солнечный свет.

Манго просматривал фото, остановился на семейной фотографии всех Уилсонов. Мама и папа в середине вместе со всеми своими четырьмя детьми. По двое с каждой стороны — мальчик, девочка, мальчик, девочка. Он разглядывал лица, они постепенно меняются, а ты этого не замечаешь. А потом, расфокусировав глаза, он уставился в другой конец комнаты, пытаясь представить, как Пит выглядит сейчас. Оказывается, он часто такое проделывал. Все члены его семьи должны были признаться, что временами делали то же самое. А теперь мама сказала, что он стал фермером в Восточной Англии.

Манго громко рассмеялся. Фермером? Самое прекрасное, что случилось бы с Питом — это если бы он стал международным крупным финансистом, бороздил бы моря на роскошной яхте, самое кошмарное — если бы он превратился в мальчика-проститутку; которого подсадили на героин. Почему-то быть фермером казалось нормальным. Ну откуда они могли об этом догадаться? Воображение рисует тебе только черное и белое. Наилучший и наихудший исход. Почему-то более привлекательными всегда кажутся крайности, как будто не существует срединного пути. Как же, блядь, так получилось, что он теперь в Восточной Англии вспахивает землю? Манго представил грубого персонажа в галошах и спецовке, у него здоровый румянец и навоз под ногтями, он таскает вилы. Манго снова засмеялся, несмотря на собственные ощущения. Пит — фермер, вручную делает огородное пугало, а затем оборачивает свой старый «Харрингтон» пугалу вокруг плеч. Башка, набитая соломой из птичьих гнезд. Сквайр Уилсон.

Он снова представил себе плотную английскую землю, в этот раз уже не в районе кольцевой автодороги, М25 разрослась, ее отремонтировали. Богатая земля, отличный урожай. Ничего похожего на это быстро растущее фермерское дерьмо. Пит живет чистой жизнью вдали от Лондона на органической крохотной ферме, что этот братец подумает о Джимми, который сидит в моднявом офисном здании в Сити, спускается на первый этаж на лифте, а затем проскальзывает в свой XJ6 3.2 Sport за тридцать тысяч фунтов, педаль в пол, разгон до шестидесяти за 7,9 секунды, шесть линейно расположенных цилиндров жужжат, катятся через Кингз Кросс по переулкам. Этот парень водит трактор, а Джимми опускает окно и пристает к несовершеннолетним. А потом переключается на девочек по вызову, из высшего класса, а его брату надо пройти через поле, чтобы добраться до местного паба. Над входной дверью нарисован Зеленый Человек, а на дубовой стойке бара выстроены кружки с восточно-английским элем. Трубка набита табаком. Музыкальный автомат играет кантри и вестерн, его редко включают, потому что музыка нарушает тишину. Смотреть, как горят звезды в прозрачном небе, по дороге домой.

С одной стороны, казалось бы, умопомрачительное богатство Манго было неким извинением за семейную потерю, но, тем не менее, находясь в роли жертвы, Манго имел право презирать ту систему эксплуатации, которую он сам, собственной персоной, столь успешно пользовал. Но фермер? Такая профессия не предполагает ни успеха, ни поражения, это просто обычная жизнь вдали от Лондона и его городков-спутников. Это значит, что Пит просто беззаботно ушел от них, не думая о том, сколько его уход принесет всем несчастья. И это самое страшное. В конце концов, он их всех оскорбил. Это значит, что срать он хотел на всех остальных Уилсонов, оставил своего братца перебиваться в одиночку, а свою маму, папу, сестер — убиваться с горя. Год сюда, год туда. Все это — потерянное время. Все эти подарки на Рождество, спрятанные с глаз долой, в ожидании возвращения Пита.

Пит Уилсон шел медленно. После долгих лет жизни в Восточной Англии спертый лондонский воздух его несколько шокировал, но в то же время этот воздух казался ему таким знакомым. Все вдруг резко вернулось обратно, образы из снов обрели цвет и начали двигаться. Здесь почти не было ветра, только та же искусственная, карбонизированная теплота, в которой он вырос. Асфальт под ногами казался жестким и даже приблизительно не был похож на ту податливую и мягкую землю в его Норфолке. Здания заслоняли солнце и перекрывали путь ветрам, к которым он так привык. Там холод пробирал до самых костей, теперь этот холод останется с ним до конца его дней. Теперь это часть его. Темная почва и бесплодные зимы, плоская земля, от которой стоит звон в ушах, и когда дни становятся короче, и когда появляется время, чтобы сидеть в одиночестве и вспоминать Кейт, наваливается столько мыслей. Он провел почти столько же времени в деревне, сколько в городе, но с того момента, как он сошел с поезда на «Ливерпуль Стрит» и встал на эскалатор, который вез его под землю, в метро, домой, восемнадцать лет его жизни словно улетучились прочь. Казалось, что с тех пор, как он сбежал, прошел месяц. Он по-прежнему считал Лондон своим домом, несмотря на все случившееся.

Пит познакомился с Кейт за пару месяцев до отъезда. Она была вдвое старше его и выросла в Кинга Лини. У нее был деревенский выговор, грубые черты лица, как и у всех людей, родившихся и выросших на ферме. С вьющимися рыжими волосами, со странной, прямолинейной и несколько издевательской манерой общения. А еще она была больна раком.

В первый раз они разговорились на концерте Clash в «Электрик Боллрум» в Кэмден Таун. За вечер до этого он тоже приходил посмотреть на эту команду. Микки Дред на сцене уже успел надраться заблаговременно, а Джо и остальные парни — в своей лучшей форме. В первый раз, он тогда выбрался на концерт со своей подружкой и с Уиллом. Во второй раз, он пошел в одиночку, стоял у бара и слушал пластинки, которые ставил ди-джей. Панк и реггей. Сидел, никого не трогал. А потом с ним заговорила эта женщина, и из-за музыки он едва мог понять, что она говорит ему, из-за ее акцента, не говоря уж о том, чтобы определить тот акцепт. Вначале он вообще ничего не понял из ее слов, и ему пришлось наклониться ближе, так близко, чтобы почувствовать запах ее духов, перемешанных с запахом ее пота. В «Электрик Боллрум» можно было испечься заживо, и она тоже, как оказалось, пришла туда одна.

Кейт к тому времени уже месяц успела провести в Лондоне, получала удовольствие от жизни в большом городе, ей, видимо, было уже сильно за тридцать, но она любила эту музыку и этот стиль жизни, в молодости, как выяснилось, она была той еще тусовщицей, путешествовала, жила насыщенной жизнью. Но панк, как ей казалось, — был лучше, мощная музыка, вдохновленный ямайский бас и злободневные стихи на политические темы. Она жила со своей кузиной в Гринфорде, а затем на сцене появились The Clash, и Пит позабыл обо всем на свете. Местечко было набито обезвоженными телами и грохотом барабанов Топ пера Хедона, баса Пола Саймонона, Джо Страммер отвечает за микрофон, и Мик Джоне выделывает свои героические пассы на гитаре. Это был один из самых лучших концертов, которые он видел в своей жизни. Под конец, он снова заметил Кейт, когда они спускались по лестнице на улицу, в потном тумане перед ними выстроились в ряд полицейские со щитами, какой-то юный скинхед в дубленке забрался на крышу белого «Мерса». Вместе с Кейт они спустились в метро, и вначале он парился по поводу се возраста, потому что ему говорили, что возраст — плохая штука, порой это повод для насмешек, в случае, если ты стар и надоедлив, ну и вся эта пурга, потом он понял, что это всего лишь разновидность проявления предвзятого отношения.

Он снова увиделся с Кейт неделей позже. Они пошли в «Шип» в Сохо, сумели отыскать свободный уголок в этом запруженном народом пабе. Chelsea в тот день играли в «Марки», и они думали было отправиться посмотреть выступление на бис Gene October’s Right То Work, но увлеклись разговором, и когда пришло время уходить, оказалось, что перед ними в дверях пытаются просочиться еще добрые три четверти посетителей паба. Они напились и вместе сели в метро но направлению Западного Лондона, но в этом не было и намека на секс. Она была привлекательна, по на этом — вес. Им понравилось обсуждать музыкальные группы, чьи концерты они видели, и любимые пластинки, и вообще все на свете. Он сошел с поезда и сказал ей «Пока!», и это не выглядело странным — что он не поехал вместе с ней до ее дома. У него в любом случае имелась под рукой Джил Смарт, с этим не предвиделось осложнений. В их связи не было замешано любви, они оба обходились легким сексом.

С Джил его не связывали никакие общие интересы, с этой девицей существовала четкая договоренность, он никогда не мешал панк и девок. Все эти племена, которые представляли Англию в конце семидесятых. Джил была противоположностью Кейт. Они не слишком много с ней общались. Просто шли в постель и занимались сексом, и это было неплохо, несложно, и это все, что было между ними. Никаких чувств или эмоций, разве что кроме тех чувств, которые вызывают шевеление между ног, а когда дело было сделано, Джил обычно хотела включить какой-нибудь двенадцатидюймовый американский альбом и поговорить о своем Кевине и об их планах на будущее. Пит не предполагал такого неожиданного поворота, после этого он крепко задумался, и ему стало жаль этого тупого пидораса, который работал и доверял ей, и Пит начал было осознавать, что ему не следует появляться здесь, в этой чужой постели, и занимать чье-то место. Он поступал неправильно, но был настолько увлечен своей кислотой и своей музыкой, что продолжал эту интрижку, забивая на любое проявление благопристойности как на нечто старомодное.

Он увиделся с Кейт еще несколько раз, а затем начался кошмар. Кейт сказала ему, что отправляется обратно в Норфолк, и пригласила выпить на прощание, сказала, что могла бы, если надо, предложить ему работу, ведь не будет же он сидеть на пособии до конца своей жизни. Они отправились в тот паб в Гринфорде и пили до самого закрытия, дело закончилось тем, что они оказались в постели. И он смотрел, как женщина, которая гораздо старше его, танцует перед ним стриптиз, швыряя лифчик ему в лицо и стягивая с себя трусы. Это было по-другому. Другой секс. Больше тепла и человечности. На следующее утро она сказала ему, что на ферме для него найдется кое-какая работа, ведь ей в любом случае придется кого-то нанимать, теперь это местечко досталось ей в наследство. Небольшое местечко, но для одинокой Кейт — просто огромное. А еще она сказала ему, что у нее рак. Она не хотела ничего скрывать, также не хотела, чтобы Пит переживал из-за нее, потому что, может статься, она и доживет еще до возраста пожилой деревенской леди, но если ей не повезет, то она протянет всего несколько лет. Она была прямолинейна. Не было в ней скованности. Он может приехать, и поработать пару месяцев, и скопить немного наличных, а йотом уехать, и она не будет чинить ему никаких препон. Хотя он должен знать, что у нее рак. Просто на всякий случай.

Пит хотел задать уйму вопросов, но постеснялся выспрашивать подробности. Так что он уехал вместе с ней. Вот прям так. Он думал, что голова лопнет от этих мыслей о сексе, и о работе, и о болезни, которая убьет ее в один прекрасный день. Вот прям так. А ему нужны были деньги, и она ему нравилась.

Это называют грехом и воздаянием. Он не верил во все эти догмы, но на нем лежала вина. Если человек в состоянии расплатиться за свои грехи и совершить что-то во искупление, то это именно Пит. Если есть на свете Бог, который за все в ответе, и если он все делает так, как говорят священники, то его имя надо выписать звездами, золотыми буквами. Эта идея о правосудии пришла словно бы из ниоткуда. О естественном правосудии. И он чувствовал, что подобные вещи не имеют никакого отношения к доктринам, потому что он бывал в церкви только пару раз в жизни и вырос отнюдь не в религиозной семье. А может, это неотъемлемая часть культуры. И твои среднестатистические соотечественники более нравственны, чем богачи и те люди, которые стоят у власти. Это естественно — чувствовать вину и угрызения совести. Не так уж много на свете людей, способных учиться на собственных ошибках. Но он пострадал. Ничего, вот только рак, сжирающий Кейт в течение последнего года, визиты в больницу и лечение, безнадежность. А потом ты устраиваешь похоронную процессию. И годы проводишь в скорби.

А затем, приходит одержимость смертью. Кевин Беннетт, Джил Смарт, теперь вот Кейт. Он покрыл свои долги. Расплатился за весь свой плохой и хороший секс, и бесконечные попытки завести потомство, у всего этого могла быть только одна развязка.

В конце концов, спустя четыре года мосле смерти Кейт ему пришлось сделать над собой усилие. Он наконец решился позвонить дяде Теду, спросить, как там семья. Он хотел кинуть пробный шар. Он испугался, когда не смог найти свою старую записную книжку, перерыл все шкафы и нашел ее, сгнившую, завернутую в футболку с Белоснежкой. Он держал эту футболку перед собой. Белоснежка наслаждалась оргией с семью гномами. Он не мог поверить, что именно он был тем человеком, который носил такую футболку Он швырнул футболку в дальний конец комнаты и открыл записную книжку, усевшись на кровати. Пит перелистывал страницы, пожелтевшие за долгие годы. Среди номеров людей, с которыми он когда-то был знаком, он увидел номер Джил. Реальность вдруг вернулась, он осознал, что для некоторых людей восемнадцать лет — это целая жизнь. Его мать могла уже и умереть. Или папа. Вероятно, они оба. Его сестры. А что насчет Джимми, который ждет, когда его старший брат вернется домой? Как он мог поступить так с мальчишкой, который смотрел на него, раскрыв рот, с обожанием? Он оказался эгоистичным ублюдком, зарылся в собственном несчастье. Эгоцентрист, замороченный только на себе, вот что с ним изначально было не так. У него не было чувства ответственности, он последовал за своим елдаком, прямо до постели Джил, а затем сбежал. Но жизнь с умирающей женщиной воспитала в нем уважение и кротость. Теперь он ценил мир. Работа на ферме возвращает тебя к некой стартовой точке. Он научился самодисциплине, унаследовал у Кейт ее честность. Она изменила его в лучшую сторону.

Пит снова пролистал книжку и в конце концов позвонил своему дяде, выяснил, что его тетя умерла. А теперь он собрался с духом. Надо возвращаться назад. Он захлопнул свой, тот, другой мир, загнал его в ячейку, притворился, что его вовсе не существует. Он измучил себя работой с землей, заставлял свое тело переживать эти тяжелые, несчастные зимы и трудовые лета. Днями он или трясся от холода или обливался потом под солнцем. Его тело стало здоровым, но только потому, что таким образом он хотел отключить свои мозги. Другие начали бы бухать, но Пит урабатывался до такого изнеможения, что был не способен даже напиться. Периодически он позволял себе пинту, но он ходил в паб скорее ради прогулки, а не из-за зависимости от алкоголя. В большинстве случаев, вечерами он сидел перед камином и вспоминал, как женщина, которая раньше сидела напротив него, постепенно потеряла свою хватку в жизни и угасла, измученная химиотерапией. Когда она умерла, Восточная Англия показалась ему чуждой. Четыре года он тянул это существование, пока самое страшное не осталось позади, а теперь ему надо было снова двигаться вперед.

Он начал копаться в прошлом, искать, с какого момента все пошло не так. В первую очередь на нем оставалась вина за смерть Кева Беннетта и Джил Смарт, это очевидно, и он искупил это заботой о Кейт, по после ее смерти вместо облегчения он почувствовал новую вину — за то, что он сделал со своей семьей и друзьями. Чем дольше это тянулось, тем хуже становилось Питу. Он обидел всех людей, с которыми был как-то связан. Он стал для них несчастьем, зря потраченным временем. Его дядя был так рад его слышать, что от этого Пит чуть не умер от стыда, дядя рассказал: больше всего он в жизни боялся, что Пита убили. Если бы только они знали, что он жив-здоров. Почему он не звонил? Не написал письма? Никак не проявился? Но теперь ясно, что он жив. Восстал из могилы. Нечто типа воскрешения. Тед сказал, это чудо. Когда же он вернется домой? Ждет не дождется, когда же увидит его снова. Все будут вне себя от радости.

Пит позвонил родителям. Единственным предлогом, единственным объяснением, которое он смог придумать, была амнезия. Чтобы его у него не выспрашивали подробностей, чтобы не причинять им еще больше боли. Однажды, он заболел, и уехал, и стал фермером в деревне. А подробностей он не помнит. А потом его память стала постепенно возвращаться. И это шло медленно, долгие годы, до тех пор, пока однажды утром он не проснулся и не вспомнил всю свою жизнь в Лондоне. Представьте себе. Ты ведь не можешь существовать, не имея памяти. Ты — ничто. А если он соврет про амнезию, всем будет гораздо легче принять это. Все эти годы улетучились, все его беды случились из-за секса, его чувство вины — это последствия того, что он плохо обращался со своими знакомыми. Кев Беннетт и Джил Смарт, вместе навсегда.

Манго снова посмотрел на часы. Пятнадцать минут седьмого. В это время он обычно впахивает на работе, зарывшись в кипы писем и чисел, изо всех сил стараясь отыскать место для хорошего вложения капитала. Вместо этого он заторопился в ванную — и как раз успел. Наклонился над туалетом и проблевался в бачок.

Эта девка вчера ночью. Женщина. Изысканной внешности, с экзотическими глазами и бровями, вытянувшимися вверх и назад, к вискам. Она была красивая, с приятным голосом, с легким наклоном головы. Черные волосы подстрижены под горшок, как у тысяч офисных девчонок, косящих под Клеопатру. За тем лишь исключением, что эта вот девица не была офисной девчонкой. Хетрингтон из WorldView рекомендовал ее лично. Он налил ей джин, и она пила, и блуждающим взглядом осматривала квартиру Манго, а сам он сидел перед ней в благоговейном трепете. У нее были длинные и красивые ноги, как он и представлял, Хетрингтон давеча выпорол ее кнутом, ее спина превратилась в сплошную кровоточащую рану. За это он изрядно переплатил, наценка за то, чтобы насладиться видом крови. В итоге, ей понадобится несколько дней на то, чтобы прийти в себя, и Хетрингтон не считал, что выбросил деньги на ветер. Его коллеги объяснили это Джеймсу. Это именно желание власти ведет людей наверх иерархии, и если в один прекрасный день тебя засасывает в эту гонку, то дальше ты начинаешь крушить все на своем пути. Секс — это ничто, кроме демонстрации власти. Жесткий секс. Уилсону следует представить свой член как оружие. Женщины это любят. Действительно любят.

Когда приехала Моника, Манго сидел и раздумывал, что произойдет дальше. Интересно, сможет ли он отрезать ей голову — так сказать, в приступе самовыражения, или же он просто изобьет ее до полусмерти? Его никогда не интересовал садизм, но Хетрингтон и Ридли из WorldView всегда подстрекали своего коллегу, говорили, что ему стоит попробовать. Они усердно объясняли ему суть механики власти, того, каким образом надо выворачивать секс наизнанку. А теперь у Манго перед носом вертелась эта первоклассная штучка, а что сделал Манго? Да он пересрал. Вот оно что. Он помнил, каким презрением светилось лицо этой женщины, когда он попросил ее уйти. После этого случая он обессилел, он был уверен, что парни из офиса узнают, что он не справился.

Вода завертелась, засасываемая в воронку, и он вспомнил, как Хетрингтон говорил ему, что девицу можно избить, но обращаться с ней надо уважительно, он рассказал Манго, как они с приятелем подобрали где-то на улице дешевую шлюху, как они ее трахнули на пару и как Хетрингтон смазал ее лубрикатором и попытался засунуть свой кулак ей в задницу Она орала, а его друг помогал держать ее, Хетрингтон растягивал ей сфинктер, засунул ей три, четыре пальца, ослабляя сопротивление, а потом запихнул целый кулак. Грязная ебучая шлюха. От возбуждения у него расширились глаза, он улыбался, рассказывая все это Уилсону. Единственный способ, как надо обращаться с рабочим классом, — поставить их всех раком и жестко выебать, а потом засунуть кулак в жопу и выдрать им кишки. Женщины — легкие мишени, но они тоже наебывают мужчин, да так незаметно, что в большинстве случаев мужики даже не знают, что с ними вытворяют. Вот в этом красота демократической политики, такие люди, как Уилсон, должны тоже кое-чему поучиться.

Манго был одинок. Опуститься до садизма было бы конечной точкой. Понятно, что ему в голову приходили безумные мысли про еблю с детьми, и что он был бы последним ублюдком, если бы этим воспользовался, но когда он оказался лицом к лицу с добровольной жертвой, он сдался. Должно быть, эти тысячи людей становятся извращенцами от одиночества. Он был в этом уверен. Он понимал разницу между правильным и неправильным. Он же не никчемный фрик, из тех, у которых нет ни моральных устоев, ни нравственности. Он не похож на Хетриштона и Ридли, как бы отчаянно ни пытался подражать им, как бы внимательно ни вслушивался в их хвастовство, потому что понимал, что это значит — быть таким, как все. Он знал, что значит драться, что значит, когда тех, кого ты любишь, уводят прочь. Но его учили уважать в себе свои лучшие качества. Он не мог причинить боль этой женщине с ее благородным акцентом. Ему нужна такая же, как он сам, потому что они все — отребье, и он тоже был отребьем.

Манго блевал снова и снова, и слезы начали жечь глаза. Он жалел обо всем нехорошем, что он сотворил во имя своего брата, во имя самого себя. Он мог обвинить во всем этом Пита, но это было бы отмазкой. С ним все нормально. Скоро он придет в порядок. Теперь, когда его брат вернулся, все будет так, как было до его пропажи. Жизнь станет простой, полной от юности и жизни. Неважно, что теперь он богат. Манго может начать все с начала. Он смыл туалет и посмотрел, как вода, перемешавшись с блевотиной, утекает прочь. Он выпрямился и почистил зубы, прополоскал рот специальной освежающей жидкостью. С ним все в порядке. И когда он снова уселся в свое кресло у окна, то по почему-то вспомнил, как в первый раз попробовал настоящее карри, они заказали это блюдо вместе со всеми остальными парнями, они были тогда совсем подростками, и он захотел выпендриться и заказал виндалу с креветками. Он был пьян, начал сразу жрать, уже слопал полтарелки, и вдруг во рту словно вспыхнул огонь. Он опрокинул в себя пинту, но эффект от нее был недолгим, а потом он впился в маринованные манго, опустошил целую тарелку, пытаясь потушить пожар в горле. После всей злополучной истории он до сих пор сохранил за собой это прозвище. А теперь у него хорошая работа в Сити, модная хата в Фулхэме, и он ездит на машинке за тридцать кусков, на XJ6 3.2 Sport с шестью линейно расположенными цилиндрами, которая разгоняется до шестидесяти за 7,9 секунды, а его приятели по-прежнему зовут его Манго после той ночи в круглосуточной индийской забегаловке «Ганга». После этого во рту еще пару дней был привкус карри и манго. А теперь жидкость для полоскания рта и паста заглушили привкус тошноты.

Пит стоял в начале дороги, собирался с мыслями. Он привел свой план в действие, обратного пути уже нету. Он провел целый день с мамой и папой, а потом еще приехали и сестры. Были и слезы, и поцелуи, и их руки обвивали его шею и сжимали его изо всех сил, а за ними следовали твердые рукопожатия, и у его старика увлажнились глаза. Дебби и Джеки с разбегу прыгнули на него и чуть не повалили на пол, так они были рады, плакали и смеялись одновременно. Он чувствовал, что у него самого в глазах стоят слезы, но мужчины не плачут. он сумел быстро подобрать нужные слова, он усадил всех вокруг себя и неторопливо рассказал про амнезию. Так всем будет лучше. Он знал, что поступает правильно. По крайней мере, так они не будут его доставать, Пит решил, что им всем совсем не нужно знать правды. Не надо им знать, каким он оказался дерьмом. Иногда ложь сильно выручает в этой жизни. Пусть все идет как идет. Пит хотел еще повидаться с братом. В конце концов, именно Джимми ждал его все эти годы на детской площадке.

Что думал этот ребенок, когда в ожидании проходили часы и минуты, когда ночи близились к концу? Почему он не возвращается? Пит очень хорошо знал, почему так случилось, потому что он пил вместе с Кейт, потому что чья-то неудавшаяся любовь загнала его в глубокую депрессию. В общем, на тот момент побег казался ему самым легким выходом из ситуации, но в итоге от этого всем стало только хуже. Он ненавидел себя, и даже, возможно, в глубине души он себя по-прежнему ненавидит, но он не мог больше об этом думать. Пришла пора все исправить. Надо встретиться один на один со своим младшим братом и попытаться привести все в порядок. Надо просто подумать о Джимми, который сидит на качелях, раскачивается вверх и вниз, переживает, что его брата нет рядом, смотрит на тени, сгущается темнота, а потом, напуганный, он бежит домой. Когда он пропал, что мама и папа сказали Джимми? Что, может, Пит ушел гулять с девушкой или встретил кого-то и отправился в паб? Его папа, видимо, говорил, чтобы Джимми не переживал, что Пит — взрослый парень, у него уже все в жизни было.

Пит не хотел сейчас обо всем этом думать. Перед ним лежала груда рождественских подарков, которые напокупала его мама, и она сказала, что завтра они еще погуляют с Джимми по округе, а потом соберутся дома и устроят нормальный обед. Вот тогда им Пит все и расскажет, и Джимми послушает вместе со всей семьей, потому что каждое Рождество мальчик спрашивал, чем сейчас занимается его брат. В душе он оставался большим ребенком, хотя сделал в своей жизни большие успехи. Им все гордились. Пит сидел со своей чашкой чая, и слушал, и действительно не замечал, как сильно постарели его родители, а сестры теперь уже стали женщинами, больше не дети.

Он шел по улицам Фулхэма, на которых красовались деревья, высаженные в стройные ряды, и дорогие отполированные машины. Тротуары были чисты, маленькие куски травы — аккуратно подстрижены. Ему было жарко, и носоглотка наполнилась автомобильными выхлопами. Он остановился у дома по нужному адресу, посмотрел на этаж, на котором жил его брат. Ему показалось, что он увидел чье-то лицо, кто-то отпрянул от окна, но он не был в этом уверен.

Братья Уилсоиы уселись в углу паба. Они выпивали уже по четвертой пинте. Манго пил «Фостерс», а Пит выбрал «Лондон Прайд». Местные цены показались ему высокими, и пиву не хватало того вкуса, к которому он привык в своем Норфолке. Но он все же не стал обращать внимание на качество напитка. Вначале, он избегал смотреть брату в глаза, но теперь, залив в желудок «Прайд», он набрался смелости и глянул в лицо Джимми. Его братишка вырос и налился силой, это было явно видно, но он все еще не мог свыкнуться с этой реальностью. То же самое с Дебби и Джеки. Они стали взрослыми. Лицо Джимми возмужало, но очертания оставались такими же, какими он их запомнил. Он определенно хорошо одевается. Пит чувствовал себя оборванцем, несмотря на то, что надел новую майку. Но это было — хорошо снова увидеть Джимми. Пит был рад, что решил встретиться с ним с глазу на глаз.

Джимми парил над облаками. Амнезия — это значит, что брат его не отвергал, что он стал жертвой, и не деградировал, как боялся Джимми. Они снова были вместе. Пит просто очень поздно вернулся домой, но все же в конце концов он вернулся. Еще по пинте, и, может, они отправятся куда-нибудь поесть. Все, что захочет его брат, можно купить по его золотой кредитке. Жизнь прекрасна. Жизнь — она, блядь, волшебна. Чувствовать, как по задней стенке горла стекает выпивка, и пристально смотреть в лицо своего брата. Он действительно постарел. Выглядит старше своих лет, с этими поредевшими волосами, и морщины на коже, и лицо обветрено. Должно быть, у него тяжелая жизнь. Он постарел от этого, а еще от того, что не знал, кто он.

Пит не был голоден, и поэтому они остались в пабе. Чем больше они пили, тем больше барьеров таяло между ними, словно они виделись друг с другом только вчера. Но даже, если бы дело обстояло именно так, Манго не решался задавать Питу слишком много вопросов. Он был пьян, но все же оставался предельно деликатным. Подробности можно будет выспросить потом. Они пили до самого закрытия, они оставались последними в пабе, они, раскачиваясь, шли обратно домой. Напившись, братья возвращались домой, будучи в мире со всем миром, отличнейшим летним вечером. Мысли Манго беспорядочно метались, кипели, а «Прайд», который поначалу придал Питу уверенности, теперь вдарил но шарам, и Пит умирал от стыда. Смятение эмоций, словно все их чувства пропустили сквозь соковыжималку.

Пит не мог поверить своим глазам: так сильно изменился Фулхэм. Теперь этот район стал действительно фешенебельным. Не таким, каким он его запомнил, когда был ребенком. Он услышал, как его назвали по имени.

Манго ударил брата по скуле, и Пит свалился на машину, припаркованную поблизости. Его младший брат не остановился, пнул его ногой, попал по бедрам, а затем обрушил на Пита шквал пьяных тычков, но он или промазывал, или у него получалось едва коснуться Пита. Шатаясь, они падали на машины и опять вставали. Разбили чье-то зеркало. Пит не пытался дать сдачи, просто уворачивался от ударов. Он даже этому не удивился. Почему-то все казалось ему правильным. Он ничего не смог с этим поделать. Он смотрел в лицо Джимми, это все «Лондон Прайд», зачем он только решился посмотреть в лицо брату, и вот он почувствовал, как кулак Джимми ударил его по носу. Прямым ударом, так, что стало больно. Он гадал, сломан ли у него нос. Хлынула кровь. Она текла ручьями из ноздрей и лилась прямо на рубашку. На белую майку от Фреда Перри, которую мама подарила ему на Рождество. Она даже правильно подобрала размер. Она разрешила ему распечатать один подарок, но все остальное должно было дождаться Джимми. Майка пришлась впору, но кто знает, когда именно она ее покупала. Она не побеспокоилась проставить на ярлыках даты. Надо будет спросить. Эту майку следует хорошенько выстирать. Он надеялся, что кровь не оставит пятен.

— Эти майку подарила мне мама, — сказал он.

Манго остановился. Сморгнул, уставившись на эту майку, все было как в тумане. Увидел, что грудь его брата — вся в красных разводах. Питу всегда нравились майки от Фреда Перри, но они казались ему дороговатыми.

— Мама подарила ее мне сегодня, перед нашей с тобой встречей. Отлично подошла. Она разрешила мне открыть без тебя только один подарок, и все. Все остальные я открою, когда ты приедешь на обед.

Манго уставился на майку. Она действительно хороню сидела. Его мама была умной женщиной. Он начал смеяться. Покачал головой. Потом какое-то время постоял, глядя на тротуар, и развернулся. И братья продолжили свой путь к дому, и Пит тоже смеялся.

Горелая резина

Весь вечер Уилл практически молчал, чего не могли не заметить остальные парни, хотя Картер вовсю пытался завоевать их внимание, развлекая Секс-Дивизион рассказами о своих последних подвигах. На улице было жарко и влажно, и он продолжал этот монолог больше для себя, чем для остальных парней, пытаясь забыть ссору, которая случилась у них с Дениз на прошлой неделе. Он надеялся, что все наладится само собой, когда у тебя есть регулярный секс, ты начинаешь его презирать и понимать, что в жизни существуют более замечательные вещи — такие, как свобода от голода, от бедности и от страха перед мачете Слотера. Но Дениз не понимала намеков. Она вела себя очень странно, и Картер переживал. Что-то с этой женщиной было не в порядке, и из-за этого у Картера пропал весь его запал. Его устраивали все ее сексуальные извращения, надо всем этим можно только поприкалываться, или же ты будешь выглядеть размазней, но он никогда даже не думал, что она может оказаться просто сумасшедшей.

Слотер попросил Дениз выйти за него замуж, и после этого словно что-то повернулось в ее голове, она увидела, что этот парень стоит на коленях, как какой-то поэт, с охапкой роз в руках, и в глазах застыли слезы. Она сказала, что подумает над его предложением, и, казалось, ожидала, что Картер предпримет нечто подобное, она вела себя так, как будто ей предстояло выбрать между этими двумя мужчинами. Прийти к решению, которое останется с ней до конца жизни. Настап момент, когда она дошла до развилки и выбирает, каким пойти путем — тем или этим, вся эта пурга насчет судьбы и предопределенности. Срать он хотел на это, ведь она продолжала говорить ему, что она — одинокая девушка, и таковой и останется, что жизнь слишком коротка, чтобы накрепко привязываться к кому-то, и Картера, в общем, все устраивало, но ему не нравилось, что она вдруг стала смотреть на него по-другому. Он порой оборачивался и замечал, как она сверлит его взглядом, полным одержимости. Как будто она пыталась себя переубедить. А потом случилось нечто, она слетела с катушек, перебила в его кухне тарелки и двинула ему по зубам. Безо всяких причин. С ней точно не все в порядке. Он уже было размахнулся, готов был превратить этот хорошенький маленький носик в кусок дерьма, затем одернул себя. До этого он телок и пальцем не трогал, так неужели же сейчас сорвется? Если дело кончится этим, то в итоге его хорошенько, с душой отпиздят. Она превратит тебя в лакомый кусочек для своего мудилы. Все это — полная чушь, и как только подвернется шанс, он тут же сделает ноги. Подобные вещи требуют такта и планирования времени, особенно когда ты имеешь дело с ебанутой на всю голову девицей, которая, если обмолвится кое-кому лишним словечком, доставит тебе серьезные неприятности. Женщины — опасные существа. Никогда не ведись на всю эту пропаганду насчет слабого пола.

Он, должно быть, был тогда не в своем уме, раз позволил втянуть себя в это дело. Он любил ненапряжный стиль жизни и не хотел осложнений. Но это то, что случилось. Пошел по зову елдака, наплевав на предостережения, которые посылал его собственный мозг, а потом все заканчивается слезами. Его ебучими слезами. Впрочем, в итоге он все равно хорошенько присунул ей, прижав ее к холодильнику, на удачу, после того, как она успокоилась и сказала, как она сожалеет, что ударила его, что она купит новые тарелки, и все ли в порядке с его губой? У нее реально снесло башню, она вполне может дойти до ручки и рассказать все Слотеру. Так что Картеру надо быть осторожнее. Если ему нужна Дениз, то придется столкнуться лицом к лицу со Слотером, но фишка в том, что Картеру на это было просто наплевать. Все, чего он хотел, так это просто потрахаться. Он не испытывал чувства вины за то, что поебывал женщину Слотера. Срать он на это хотел. Чувством вины пусть мучаются всякие мудилы.

— Это вчерашняя телка — просто класс, — сказал Картер, он пытался залить пивом проблемы с Дениз и переключиться на футбол. — Она какое-то время работала вышибалой на Кингз Кросс, но если бы вы ее видели, вы бы в это не поверили. Она высокая, но не груда мускулов. По крайней мере, она так не выглядит. У нее черный пояс по карате, и она держит себя в форме. Я познакомился с ней в «Блюзе», вы куда-то все вдруг потерялись. Очень прикольно. В общем, мы нормально поболтали и все такое, а потом она приглашает меня к себе домой, ну и вот он я, с улыбочкой на роже, набрал еще несколько очков. Вот так, парни, ведут себя чемпионы — они способны быстро добиться результата, даже если столкнулись с серьезным противником. Я только хотел, чтобы она мне по-быстрому отдрочила, она ведь не пьет и питается здоровой жраниной, она не употребляет ядов, если ей неизвестно происхождение этих ядов. Это ее слова, не мои. Как будто эта моя фигня токсична или типа того. Но все же, думаю, не стоит ее обвинять. В общем, завтра я иду зарабатывать очки дальше. В «Хайде» я нарыл эти резинки со вкусом карри. С этими вкусняшками я стану вообще неутомимым.

Картер опустил руку в правый карман своих джинсов и вытащил презервативы, выложил всем на обозрение. Яркая, многоцветная упаковка, и Балти перегнулся через стол, чтобы понюхать коробку.

— А по мне так ничем не пахнет. Что это за карри?

— Просто привкус карри.

— Какой именно карри?

— Откуда я, блядь, знаю? Чего ты ожидаешь, что они на обратной стороне напишут тебе рецепт или завернут вдобавок пару халявных чаппати? Тут только идея хороша.

— Это может быть жальфрези или типа того. А ей может не понравится жальфрези, может, ей не понравится, что у нее в пизде полили соусом чили. А что если это виндалу? Думаю, не особо ей хочется, чтобы ей щекотали клитор куриным виндалу, не правда ли?

— Это не может быть жальфрези или виндалу, — сказал Гарри. — Они же не опускают резинки в котел со жратвой. Скорее корма. В общем, все равно фальшивка. Как сухарики. Ты грызешь сухарик с привкусом бекона, а на самом деле получаешь кучку добавок с индексом Е.

— Да разве это плохо, а? Жареный МДМА ценой меньше чем за фунт. Что ты имеешь в виду под фальшивкой?

— Это химикаты, смешанные так, чтобы получился вкус бекона. Так дешевле.

— Да ебанись. Хочешь сказать, что в сухариках с беконом нет свинины?

— Так и есть.

— Пиздишь ты все. Нет свинины в сухарях с беконом?

— Воистину так.

— Поклянись жизнью своей старухи.

— Ты серьезно?

— Предельно серьезно.

— Вот сборище мудил. Так прописано в технологии производства. Акт описания торговли.

— Ебаный свет, парни, — Картер уже начал заводиться, Дениз не выходила у него из головы, и Слотер приближался к их столу, и парни вдруг сцепились на тему пакетиков с ебучими сухариками. — Эти резинки не прожгут у нее в пизде дырку. Это просто прикол. Вот и все. Чтобы поржать. Что с вами такое, Уилл? У тебя такой вид, как будто тебе яйца вымочили в этом фарл-соусе, как будто ты опять увидел Манго перед этим подносом с маринадами. Улыбнись ты, ради ебеной матери.

Слотер кивнул им и продолжил свой путь в сортир, и Картер почувствовал, как напряжение в животе отпустило. Яйцам тоже стали легче. Никаких искусственных примочек. Сто процентов качества. Опасность миновала, можно вздохнуть полной грудью. Как будто он оказался в океане, а вокруг него сновала акула, не зная, там он или нет, но он понимал, как только акула его обнаружит, то утащит на дно, и к этому надо быть готовым. Но его рассказ подошел к самому интересному моменту, и с помощью этого повествования он хотел отвлечься, забыть о всех ебанатах и их психованных телках. Что тут делает Слотер, кстати, разгуливая в этом кожаном пальто — в разгар лета? Этот парень точно ебанутый. На всю голову, блядь, ебанутый. Его надо запереть в психушку, чтобы он не смог причинить никому вреда.

— А последней каплей было, когда мы сошли с ночного автобуса и поперлись к ней, вывалились из кебаб-хауса, подзарядились перед сексом. И вот там стоит этот огромный ублюдок, вращает на нас зенками, и я спрашиваю, что это он, блядь, так вылупился. А с ним еще один хрыч, я его не заметил, потому что был пьян в жопу, и вот он хуячит меня, а я так удивился, что просто взял и обосрался, прям как Арсенал, одно слово. Просто охуел я, так и есть, хотя как только я встал па ноги, этому еблану наступил пиздец.

К столу подошла Эйлин, собрала пустые кружки и вытряхнула пепельницу. Картер оборвал свой рассказ, спросил ее, как дела. Даже Уилл слегка оживился: Эйлин сегодня была неотразима, завтра она должна сорваться в отпуск на Ибицу. А потом он почему-то уставился на ее плоскую спину, такую же, как и у всех остальных девок, которые ездят по Испании и Греции, эти женщины его добили, это точно, в частности, его добила Карен, все эти разговорчики об уважении и прочая пижня — яйца это выеденного не стоит.

— И вот он, решающий момент, — продолжил Картер, когда Эйлин передвинулась к следующему столику, — я сижу на жопе, над головой летит мясо из кебаба и соус чили, и этот дрочила идет ко мне, чтобы допинать меня ногами… и вот оно свершилось.

Он сделал тяжеловесную паузу, и Уилл наконец поднял глаза. Картер нагнал такого, блядь, драматизма. Словно стоял на сцене, готовый к кульминации. Такими выходками он доводит Уилла до белого каления. Почему он вдруг замолчал, пусть рассказывает дальше свою байку.

— А я сижу на жопе, и вот появляется эта телка. Не говоря ни слова. Пара пинков, и первый парень согнулся, а потом вырубается. Еще пинок — и второй чувак в отрубе. Вот ведь, блядь, волшебство. Она не орала, не разбегалась, просто сделала свое дело. Поставила меня на ноги, а эти два ковбоя лежат на тротуаре и стонут. Никогда такого не видел. Холодный расчет, и в этот момент она была самой красивой женщиной Лондона. Никаких размахиваний кулаками. Все в одном: хорошо выглядит, интересный собеседник, к тому же может постоять за себя.

Все остальные медленно переваривали рассказ. Даже на лице Уилла промелькнуло удивление. Парни пытались представить, какие перспективы открываются у того, с кем останется эта женщина. Как будто научно-фантастический сюжет из старого черно-белого фильма, в котором космические скитальцы высаживаются на далекой планете и обнаруживают, что она заселена умненькими скандинавками, королевами красоты, и эти королевы готовы встретить новоприбывших просто-таки по-королевски. Они отбивают парней от популяции динозавров и затем поят их холодным бутылочным лагером и кормят превосходными бургерами.

— Ну и плюс один бонус до кучи, — признался Картер. — Дело в том, что когда я проснулся на следующее утро, она была по-прежнему красива. Я увидел ее в действии — это, блядь, убивает наповал, после этого у тебя и мысли не возникнет, чтобы обойтись с ней неподобающим образом, но почему-то от этого она не становится менее женственной. Она не выебывалась, не пищала, какая она крутая. Она это сделала, потому что это надо было сделать, а может, вот такой и должна быть сильная женщина. И сильный парень должен быть таким же, если взять и подумать. Делает то, что необходимо сделать.

Секс-Дивизион некоторое время сидел в почтительном молчании, парни прихлебывали выпивку и изумлялись чудесам этого мира. Все одновременно прокручивали в голове эту сцену, легкое смятение сменилось искренним восторгом. Уилл вдруг крепко задумался, и образы, которые возникали у него в голове, он попытался сопоставить с той ссорой, которая случилась у них с Карен, он вспоминал ее слова и слезы, а потом Карен поехала повидаться со своим папой и оставила его в одиночестве бухать в пабе, переваривать те новости, которые она ему сообщила: что она беременна и что планирует сделать аборт.

Что удручало его больше всего, так это то, что она даже не спросила его мнения. Просто объявила, что беременна, а потом замолчала, переводя дыхание, и сказала, что собирается от этого всего избавиться.

Это все хуйня — насчет того, что надо говорить друг с другом, просто хуйня. Это ее тело, ее жизнь, ее решение. И, видимо, ожидала, что Уилл поведет себя достойным образом, будет сдержан, ничего не скажет, только станет кивать головой в такт музыке, евнух без права голоса, игрушечная собачка на заднем сиденье «Форда» Кортина с качающейся туда-сюда головой. Он не успел еще как следует об этом подумать, а она уже объявила ему о своих планах на ближайшее будущее. Он понимал логику ее поступков — тысячи лет женщины жили в рабстве, без права выбора, тела превратились в беспрерывные инкубаторы, пилюли — великие освободители — дали женщинам возможность вершить собственные судьбы, мужчины думают только о своих членах и не способны на эмоции и чувства, мужчины — это монстры, насильники и отбросы создания.

Фишка в том, что в некоторой степени он был согласен с тем, что с женщинами обращались как с дерьмом, но какое отношение к этому имеет он сам? Он не понимал, почему должен платить по счетам давно умерших политиков, которые отказывались предоставить женщинам право голоса, и больных ублюдков, которые насиловали этих женщин. Это не его вина. Уилл сидел в пабе со своими друзьями, и у него было достаточно времени на то, чтобы детально продумать ситуацию, и чем больше он напивался, тем становился злее. Это с ним обошлись как с дерьмом. Вся это пурга насчет того, что надо уметь принимать точку зрения другого человека. Да срать Карен хотела на то, что он думал. Очередная хитрожопая артистка. Нуда, предполагается, что парень будет следовать согласно определенной линии поведения и выслушивать про женские проблемы и печали, но когда доходит до того, чтобы проявить хоть малейшую уступчивость, то эти бабы ничего знать не хотят.

Он попробовал представить себя в роли паны, это будет значить то, что придется развязаться со многими вещами, со свободой и так далее, но он понимал, что-то ты получишь взамен. Обоссаться можно. Уилл не знал такого парня среди своих знакомых, у которого бы был ребенок и который бы не любил своего ребенка, для которого дети не были бы превыше всего, для которого эти сопляки не стоили бы больше всего мира. Они говорили, что это трудно, но игра стоит свеч. Зато есть на чем сосредоточиться, это любовь безо всяких предъяв, которые обычно через некоторые время возникают в отношениях с женщинами. Все эти истории и вставание в позу. Бесконечная потребность оправдываться и защищать свою независимость. Ребенок был бы для них чем-то новым и чистым, он никогда не был способен спланировать ребенка, но если уж так получилось, то, может, так и должно быть. Типа судьбы или шанса. Он не знал ответов на все эти вопросы. И не притворялся, что знает.

— А что ты будешь делать, если эта телка с черным поясом тебя наебет, через пару недель скажет, что залетела от тебя тогда в клубе? — спросил Уилл.

Картер почти подавился лагером, и все вдруг резко замолчали. Телки, которых ты цепляешь в «Блюзе», не беременеют. Они накачаны своей химией и знают, что почем, в общем, это все равно не их роль в жизни. Женщины, которых ты снимаешь в «Блюзе» и трахаешь через пару часов после этого, не похожи на женщин-матерей. В конце концов, никто не хочет рожать детей от какой-нибудь старой шлюхи, которая за последние десять лет обслуживала троих или четверых парней в неделю. Если ты собираешься посеять свое семя, то должен убедиться, что почва в превосходной кондиции. Это естественно.

— Ну так ты по-прежнему с нами? — ответил Картер.

Я думал, у тебя там все уже умерло, у тебя только правая рука работает, как автомат, подносит ко рту выпивку каждые двадцать секу ид. А ты почему вдруг об этом подумал?

— Просто интересно было. Что бы ты сделал?

— Это был просто секс. Ничего серьезного. Она все равно сидит на таблетках, так что не о чем тут переживать, к тому же у меня есть специальный гондон, со вкусом массала на конце елдака.

— Я так думаю, все эти специи прожгли дыру в резинке, а она забыла принять таблетки. Или взяла пососать эту штуку в рот, а на ней — рожа Манго, подмигивает. Ну и что дальше?

Уилл говорил с парнями серьезно, и потому весь Секс-Дивизион стал нервничать. Они пришли в наб, чтобы повеселиться, а не для того, чтобы устраивать серьезную дискуссию на тему положения вещей во вселенной. Опять у этого несчастного мудилы плохое настроение. Вечно он все портит своим здравым смыслом.

— Придется ей от этого избавиться, вот так вот, — заржал Картер. — Железным крюком. Или так, или мне придется брать кредит в банке и следить, чтобы служба национального здравоохранения сделала все правильно.

Картер выдал эту шутку, и Уилл вдруг понял, почему у фундаменталистов получилось безнаказанно заклеймить позором таких парней, как он сам, почему для обычного среднестатистического чувака все кончается тем, что его чихвостят и отлавливают в полиции нравов. Прям как коленный рефлекс, Картеру будет не так-то легко ото всего этого отвертеться. Этот тот же подход, как и у Карен. Разве это нормально? Нет, блядь, никоим образом. Лагер ударил по шарам, обостряя ощущения, прямо как эти таблетки с буддой, Манго, как и любой другой король забегаловок, любит приукрасить внешнюю сторону вещей, но все равно хуйня все это. Он весь извелся.

— Хотя, если серьезно, — сказал Уилл, не повышая тона, — вот ты выходишь развеяться и трахаешь телку, любой из нас, не только ты, и о чем это все? Каковы причины? Ну то есть я знаю, что мы не столько думаем о них, сколько они о нас, потому что у нас в жизни есть более важные вещи, типа футбола, выпивки, карри, музыки и всего прочего. Но все же — почему мы в итоге все равно к ним премся? О чем это все?

— Ты что имеешь в виду? — смущенно спросил Балти.

— Вот остановись и подумай об этом, — продолжил Уилл. — Посмотри на механику ситуации. Это как те игрушки, в которые ты играешь в детстве. Пластмассовые формы и отверстия, в которые ты их вставляешь. Нечто пустое — и вот уже наполненное, но что тебя заставляет это делать? Я имею в виду, что секс — это штука, с помощью которой заводят детей, не правда ли? И вот когда ты вырубаешь музыку и включаешь свет, это — реальная функция секса. Это все ради детей.

— Ни хуя это, блядь, не ради детей, — заржал Картер. — Секс — это для того, чтоб присунуть своей конец. Вот и все, что значит секс. Просто по приколу

— Но почему? В чем тут фишка?

— Что ты имеешь в виду — в чем тут фишка? Хорош над нами тут изгаляться, понял? — сказал Картер, озадаченный, оглядываясь на остальных, ища поддержки. — Телки существуют для того, чтобы такие парни, как я, их обслуживали. Я живу ради их наслаждения. И это хорошо. Они счастливы, и я счастлив. Простая бизнес-сделка. Даешь и получаешь взамен. Вот и все, сонный ты еблан. Ебаный в рот, Уилл, лучше накурись и расслабься. А ты что думаешь, Гарри, он тебя там по ноге под столом не гладит?

Весь остальной Секс-Дивизион рассмеялся, и Уилл понял, что до парней не дошли его идеи. Они все поняли неправильно. Вот что значит слишком перекурить, слишком перепить лагера и вообще всего слишком. А потом бессвязно бормочешь, как какой-нибудь больной ублюдок, который бродяжничает но улицам. Все теперь ржали, за исключением Гарри, который прокручивал в голове сон вчерашней ночи.

Гарри наслаждался одиночеством на морском побережье Блэкпула — смотрел, как волны разбиваются о берег в преддверии надвигающегося шторма, вдали, на горизонте, сверкает зазубренная молния, а он ест чипсы, которые лежат на полистироловой подставке — и вдруг находит в кетчупе половинку какой-то таблетки. И, увидев эту яркую картину, он тут же вспомнил, что случилось дальше, и вот теперь на него косо смотрело лицо Майкла Портильо. Впрочем, он уже не мог ничего поделать — слишком поздно, и он был голоден, он прикончил свои чипсы и отправился обратно в отель, там он должен был встречаться со своей девицей-скаузершей. Он не мог дождаться, когда же встретится с ней снова, пошел в свой номер, помахав Терри МакДермотту, что стоял у бара. Он заметил, что за стойкой, обхватив голову руками, сидит Кевин Китай, оплакивает утерянный титул чемпиона. Гарри открыл дверь и отпрянул, глаза резануло ярким светом, Гарри внезапно осознал, что находится в операционной. Он попал не в тот номер, попытался вырваться, но за его спиной с лязгом захлопнулась стальная дверь.

Он подошел к раковине и вымыл руки, а затем надел на себя хирургическую маску. Он двигался на автомате, смотрел на себя со стороны, и казалось, что все эти действия совершает кто-то другой. Портильо растекся по мозгу, несколько секунд ему хотелось забраться на сцену и направить свой гневный указующий перст в сторону этих матерей-одиночек, сидящих на пособии, ведь они — и только они — виновны в крахе Британской Империи. К счастью, Гарри принял только половину указанной дозы и потому смог перебороть это нахлынувшее благочестивое негодование, которое едва не разрушило его душу. В этой битве силы были неравны. Политики считают, что, получив дорогостоящее образование, пополнив свой лексикон, они имеют право быть высокомерными, они могут четко сформулировать свои заявления, надежды не оставалось, включили лампы, осветили костлявую девчонку, подростка, растянутую на операционном столе. Ее акцент был неподдельным акцентом кокни Святой Мари ле Буа, и она была явно перепугана до смерти, кожа лица покрыта черными точками и подпорчена в результате той жрачки, которую можно купить на пособие по доходу. Гарри пытался совладать с этим, он понимал, почему его тошнит от этой горькой пилюли. Он знал, что произойдет дальше. Он узнал злость Портильо.

Он услышал, как на подмостках шепотом произносили эту мантру — ВСЕ НАРКОТИКИ — ЗЛО, ВСЕ НАРКОТИКИ — ЗЛО… КРОМЕ ТЕХ, КОТОРЫЕ ПРОДАЕМ МЫ — и увидел в фойе плакаты для зрителей, продвигающие семейные ценности. Он не хотел начинать эту операцию — а она должна была свершиться — и стал сопротивляться еще сильнее, а потом с облегчением обнаружил, что присоединился к толпе зрителей. Оказалось, что его личное сопротивление — сильней этих химикатов, но вдруг он осознал, что каким-то образом его все же обманули и что он оказался привязанным к обитому креслу, и его гордость сменилась отвращением. Его окружили различные персоны из королевской династии и люди элиты. Здесь во всей красе были представлены садисты в капюшонах и бритые наголо педофилы, на прогнивших лицах последних застыли усмешки, они кивали на операционный стол с нескрываемым возбуждением.

Комнату заполнил глубокий официозный голос. Матери-одиночки разрушают нацию. Они забеременели и поэтому требуют для себя каких-то внебюджетных льгот. Их проделки умертвили семейные ценности. И это отвратительно. А что еще хуже, так это то, что некоторые готовы избавиться от детей с помощью аборта, а не приносить их в мир нищеты и болезней. Они не хотели позора, не хотели мучиться чувством стыда, которое воспитывает в гражданах их правительство. Они понимали, что жестоки и что растрачивают последние ресурсы. Аборты — это зло. Но это необходимость. Извините — он не должен был говорить этого, он пошел наперекор христианской этике всего своего электората. Но это только доказывает, как глубоко унижены эти маленькие девочки и как сильно любят маленьких детей консерваторы, как горячо они желают этим детям самого лучшего, и Гарри закричал, что именно бедность и страх этих несчастных матерей заставили их избавиться от детей, но он, как оказалось, говорил со странным акцентом, простым, как эта девчонка на столе, и никто не мог понять, что же он хотел сказать. Какая-то либеральная баронесса протянула руку, чтобы потрепать его по голове. Он — просто ошибка природы, когда-нибудь он получит позволение служить вместе с солдатами территориальной армии, но это если будет хорошо себя вести и явится к ней в будуар той же ночью. Он должен исполнить и удовлетворить ее самые мрачные желания. Она хочет, чтобы он выебал ее на глазах у барона. Очень жестко, пожалуйста, молодой человек. Или же о тебе все забудут. Как о женщине. Как о куске мяса.

Седовласый хирург надел пластиковую маску с лицом Портильо. Он двинулся к лежащей на столе девчонке. Ее ноги были крепко привязаны стременами, ее напичкали успокоительным. Руки прибиты к столу, вытянуты над головой. Кровь стекает с детских ладоней, жидкая от анемии. К ушам прицеплены проводки. Ей в мозг передаются сообщения, в ядре растет настроение ужаса. Ученым лучше знать. Они сэкономят на несчастье этой девчонки, на рождении ее ребенка, много десятков тысяч фунтов выплаченных налогов. Очередной голодный рот, который надо кормить. А потом хирург включил старый промышленный вакуумный очиститель и приставил его к своей промежности, двинулся вперед, намереваясь воткнуть это приспособление прямо девчонке во влагалище. Несколько раз он попытался это сделать, но безуспешно. В конце концов из затененного пространства пришлось выйти вперед какому-то джентльмену в маске Питера Лилли, накрыть своей рукой рот девчонки, чтобы заглушить агонирующие крики, он улыбался, колдуя над священным нитратом амила. В загадочной фигуре угадывался Майкл Ховард, он сделал шаг вперед, смазал шланг лубрикантом и помог хирургу вставить трубку. Девчонка отключилась, толпа взорвалась аплодисментами. Гарри хотел закричать, но не смог. Вначале он подумал, что он просто пьян, но потом понял, что его губы слиплись намертво. Он сопротивлялся, но высвободиться не получалось.

Младший служащий запустил вакуум, и хирург включил машину. На дальней стене висел экран, в конец шланга вмонтировали маленькую камеру. Гарри попытался закрыть глаза, чтобы не видеть того, что происходит на экране, но его веки были пришиты к бровям и оставались открытыми. Сердце бешено стучало, он почувствовал приступ тошноты. Стук сердца плода отдавался пульсирующей болью у него в затылке. Ему пришлось сдерживать желчь, что поднималась в горле, иначе он захлебнулся бы в собственной блевотине. Он видел, как эмбрион корчится и сопротивляется, хватаясь за стенки материнского лона. Он кричал. Он, блядь, кричал. Гарри не мог поверить в происходящее. Эмбрион кричал, что он живой и не хочет умирать, что этого хотела его мать, но только Гарри понимал, что там говорится, а потом экран стал темно-красным, и, наложенное поверх запекшейся крови, на нем появилось лицо ученого, который стал объяснять, что жизнь начинается только тогда, когда такое решение вынесет он сам — и другие ученые, что нет на свете никакого Бога, кроме как Бога науки. Работники подпольных абортариев в печальном согласии закивали головами, и хотя они и выкрикивали полные ненависти ругательства в адрес политиков тори и их духовенства, они были полностью согласны с происходящим, потому что, в конце концов, это две стороны одной и той же медали от материализма.

Гарри хотел почувствовать то, что чувствовал эмбрион. Он хотел узнать правду. Каким образом этот кусок мяса может ощущать боль? Это просто какая-то бессмыслица, но он видел все своими собственными глазами. Все, что он действительно понял, так это то, что ребенок теперь мертв и что девчонка на столе истекает кровью, а вокруг разразился необычайно жаркий спор на тему, должны ли они обеспечить медицинской поддержкой в больнице это никчемное создание. Потому что каждая женщина, которая делает аборт, недостойна сочувствия, а ресурсы службы национального здравоохранения лучше потратить на обучение врачей для частного сектора. Гарри видел, как в углу комнаты плавает эмбрион, ожидая какой-то церемонии. Он смотрел на частично сформировавшиеся черты лица и думал, во что бы все это могло превратиться, весь этот потенциал, и вокруг появились новые призраки, у одного был резкий акцент, он начал объяснять, что эта малолетняя мать сделает обалденную карьеру в рекламе и вообще не была готова к ребенку… пока… пройдет еще несколько лет, и тогда у нее появится семья и няня… тогда она станет нормальной и готовой… будет диктовать свои условия, спасибо большое, дорогая… и эмбрион сказал, что это понятно, но Гарри знал, что ничего не понятно, вообще на самом деле ничего не понятно, только что умерший плод, детка, ребенок снова одинок, смотрит, как всплывают, сотрясаясь его кровь и внутренности, их сливают в банку и передают педофилу, и тот отдает взамен толстый коричневый конверт, заплатив за предоставленный шанс превратить свои фантазии в реальность.

Казалось, это длилось часами, и Гарри понял, что прошли лишь считанные секунды, и вот девчонка покинула свое тело, и машина, стоявшая рядом с кроватью, показала, что сердцебиение остановилось. Он увидел дух девчонки с младенцем, но это вовсе не было счастливой развязкой, потому что он проснулся и понял, что это сон, какой-то эмоциональный шантаж, ебаная груда дерьмища, ебучий кошмар, и он заставил себя забыть обо всем этом. Ничего в этом не было примечательного. Ебаное шоу ужасов. Последняя картинка из сна: хирурги и зрители, удаляющиеся через выход, освещенный неоновыми лампами, а медсестрам позволили оплакать мертвых и убрать оставшийся после шоу бардак. Он смотрел, как политики и благочестивые граждане исчезали в аллее, вдоль которой выстроились абортисты частного сектора, они подбадривали толпу криками, и орали, и хлопали по спине своих приятелей-бизнесменов, аплодируя в поддержку того, что с кустарным производством наконец покончено бесповоротно, и теперь, будучи в продолжительном состоянии ментальной осады, клиенты пойдут прямо в их раскрытые объятия. Свобода выбора. Вот он, самый главный вопрос.

Гарри уселся в постели, его тошнило. Солнце залило комнату, но ему все равно было плохо. он хотел стереть этот сон из памяти, впрочем, на этот раз образы сна так и не меркли. Он отправился в ванную и уселся на унитаз. Ничего не случилось.

— Прошлой ночью мне приснился ребенок, которого абортируют, — отважился сказать Гарри. — Совсем не прикольно. Это был самый ужасный сон в моей жизни.

По крайней мере, со времен моего детства. Уилл прав, если подумать. Именно для этого изначально и был придуман секс — чтобы заводить младенцев. Это не просто случайное совпадение, правда? Вот для этого нужна нравственность и все такое. Думаю, будь мы религиозны и живи мы в старые времена, то тогда это почти так же, как если играть в господа Бога. Это созидание, простое и безгрешное.

— Больше похоже на создание хаоса, — сказал Картер. — Забудь это все. Это весело. Ни больше, ни меньше. Вставляешь, делаешь свое дело, разбрызгиваешь семечко, отмечаешь свои несколько очков, ну и все, конец истории. Надо быть полным болваном, чтобы в наши дни вляпаться с телкой в подобное дело.

— Гарри понимает, что я хотел сказать, — сказал Уилл. — Никто не собирается планировать детей, или, по крайней мере, народ в основном не задумывается об этом серьезно. Но потом это нечто, чем бы то ни было, которое создало мужчин и женщин, логически понимает, что человеческая раса не будет продолжать существование, и потому от секса мы еще и можем до кучи получать удовольствие. Оргазмы и все такое. И ты забываешь про реальность, и вот у тебя ребенок, орет, какается и уписывает все вокруг, а ты всего лишь хотел перепихнуться. Ну и вот, дело закончилось тем, что тебе удалось посеять свое семя.

— Ты прям как садовник, — сказал Балти.

— Но только зачем вообще насчет этого париться? — сказал Картер. — Та девица, Шеррн, с которой я встречался, сделала аборт, и это было, блядь, прекрасно. Это просто комок крови и вен — до рождения. Это не имеет значения, ведь так? Если бы она не избавилась от этой штуки, то мне бы по-прежнему приходилось встречаться с ней, видеться и платить алименты. Она тоже не хотела ребенка, так что все счастливы. Эта штука — она не живая, правда.

— А ты никогда не задумываешься, что бы было, если бы тот ребенок появился на свет? — спросил Уилл. — Не задумывался, кто бы это был, мальчик или девочка, каким бы он был ребенком?

— Нет. А зачем? Что сделано, то сделано. Конец истории. Кстати, твоя очередь проставляться. Осталось полчаса до закрытия, так что иди, пошевеливайся. Я устал ото всего этого разговора. Если бы я хотел послушать эту ебаную лекцию, я бы остался дома и позырил бы телек. Послушал бы этих религиозных ебанатов.

Уилл отправился к бару и сделал заказ. Эйлин обслужила его, признавшись, что счастлива, что уезжает за глотком свежего воздуха и солнца. Сейчас в Лондоне жарко, здесь воняет, как в подземном гараже, такая плохая экология. Не может дождаться, когда же расстелет на песке полотенце и расслабится. Хотел бы Уилл с ней поехать. Есть здравый смысл в словах Картера. Не стоило переживать обо всем этом, но Уилл не мог прекратить об этом думать, это было в его природе. Он смотрел, как плывет вдоль бара задница Эйлин, а когда она обернулась, заметил формы ее груди. Спасения не было. Идешь на поводу у собственных гормонов. Химическая войнушка.

Он в первый раз серьезно поругался с Карен, и это даже не было похоже на нормальную ссору. В самом деле не было. Она сказала свое веское слово и ушла. Теперь она представлялась ему совсем в другом свете, но он надеялся, что только из-за выпитого все кажется хуже, чем есть на самом деле. Может быть, завтра утром он проснется, и все встанет на свои места. Может, все это окажется кошмарным сном.

Он смотрел на Слотера, который приютился в конце бара, сидел на высоком барном стуле и раскачивался, разговаривая с Дениз. Парень был явно в воодушевлении, гладил ее по руке. Уилл знал, этот чувак — несносен, но за внешней маской прячется всего лишь большой ребенок. Все они — такие. Они начинают свою жизнь, будучи какой-то клеткой, и от чего люди становятся такими, как Слотер? Хорошая женщина сумеет сделать так, чтобы такой вот парень вернулся к своим истокам. Может, в глубине души они все хотят именно этого. Даже Картер. Просто оттого, что женщины, с которыми они обычно знакомятся, ведут себя так, как будто парни все время только тем и заняты, что присовывают. Может, он был неправ, что как размазня повел себя с Карен. Интересно, думал он, прав ли окажется Картер, все время приходится заставлять себя избегать соблазнов, и за это тебя уважают, но если мужчины требуют чего-то от женщины, то, значит, они думают одинаково. Картер их расколол. Он самый счастливый из них из всех. И о Уилл был тем, кем был. Он не мог притворяться кем-то другим, как бы сильно ни хотел этого.

— Уилл, ты помнишь ту игру против Лестера, ты тогда, несколько лет назад, поехал с нами? — спросил Балти, когда его приятель со второго захода наконец принес всю выпивку. — Ну да, тот парень, который приехал с нами на поезде, с которым ты все говорил о музыке, Гари, я тут видел его на днях, он про тебя спрашивал. Спрашивал, не общаюсь ли я с тем брентфордским коллекционером пластинок. Он теперь ди-джей, хотел поговорить на тему занять у тебя кое-какие винилы. У него теплое местечко в Вест Энде.

— Да, там водятся деньжатки, — сказал Гарри. — Если снабжать ребятишек чем надо. Куча старых парней теперь занимается этим. Нам надо вступать в дело, а то Вест Энд засеют без нас, а Смай л ер со своим мобом начал подминать под себя «Блюз» и до кучи еще несколько мест в округе. Опять же, если заниматься экстази, то это класс А, и рано или поздно все накроется медным тазом. Всегда так и случается. Мы же не настоящие торговцы наркотой, а? Больше мы похожи на пьяниц.

На следующий день Балти предстояло интервью, более легальная работа, нежели торговля экстази, но до тех пор, пока не будет известен результат, Балти хранил молчание. Нормальная, в общем, работа, Манго вот начинал с должности страхового агента. Может, это окажется не так и сложно: брать пример у более успешных и уговаривать народ поделиться своими тяжело заработанными пенни. Деньги — вообще хорошая штука. Манго сегодня был единственным отсутствующим членом Секс-Дивизиона, с тех пор, как вернулся его брат, он словно переродился. Как будто он снова превратился в того забытого веселого мальчишку, которого они все помнили, и все ждали, когда же он появится, чтобы задать кучу вопросов.

— Дай мне его телефон, и я ему позвоню, — сказал Уилл. — Хорошо бы снова увидеть Пита, пусть Манго наконец вытаскивает его на люди, проиграем пару пластинок. Он был хороший парень. Представьте себе. Ферма в Норфолке. Впрочем, очень странно, что он не объявился раньше. Кстати, Манго говорил, что парень долго болел.

— Когда, ты думаешь, мы его наконец увидим? — спросил Балти. — Он для нас словно переродился. Столько лет прошло, и вот он показывается на глаза всем, кто считал его мертвым. Хорошо же наебали Манго.

Уилл забыл о Карен, он думал про Пита. Балти был прав, он словно родился заново, будучи уже взрослым. Интересно, думал Уилл, остался ли он таким же, как был, по крайней мере, осталось ли какое-то сходство. Может, в другой ситуации они бы даже не узнали этого парня. Столько времени прошло. Он был счастлив за Манго. Маленькое чудо. Счастлив за всех Уилсонов. Больше всего за мистера и миссис Уилсон. Их плоть и кровь. Это, должно быть, это самое ужасное на свете — потерять ребенка.

Он представлял себе Пита, в этой его футболке с Белоснежкой, каким глупым теперь это казалось. Это было действительно по-детски. Его последним концертом с Питом был выход на The Clash в «Электрик Боллрум». Уилл так ясно все это помнил. Кондиционер, или что там у них было, ни хрена не работал, люди обливались потом, плавились от жары. Он вспомнил тогдашнего Страммера у микрофона. Все его великие стихи, все его комментарии оказались в кассу, они в точности отражали события/происходившие в то времечко. Теперь настала другая жизнь, но все же то образование было лучшим. Надо относиться к вещам, как Джонни Роттен, он заявлял: ты можешь делать все, что тебе в голову взбредет, забей на то, что говорят тебе эти мудилы и те людишки, которые стоят у власти. Бедный старина Пит. Прикольно будет увидеться с ним снова. Внезапно Уилл почувствовал приступ голода, он отправился к бару, чтобы купить сухариков.

— Ты знаешь, — сказала Эйлин, наклонившись через прилавок, — все считают, что если ты летишь на Ибицу, то летишь туда исключительно за сексом. Как будто что-то меняется только потому, что ты садишься в самолет. Это дешево, я не могу себе позволить спустить бешеные деньги на отпуск. Две недели лежания под солнцем — и мне будет хорошо.

Уилл вспомил, как ездил в Магалуф вместе со всеми остальными парнями. Порядка десяти тысяч британцев в возрасте от восемнадцати и до тридцати пяти — все жили в городе высотных отелей и пабов «Уотни». Курица и картофельные чипсы, клубы набиты ди-джеями, и все празднуют турне Вооруженных Сил Лидса и Хаддерсфилд соул. Он помнил эту отпускную эпопею. Они вели специальные книги, в которых записывали свои достижения в сексе, дрочилово и количестве актов просиралова. Картер выиграл в Секс-Лиге, Манго — в конференции по мастурбации, а Гарри отличился после своего отравления количеством пробежек в сортир в Серии Обосраки. Будь там бухло и приличная музыка, окажись поблизости пара нормальных женщин, и Уилл не начал бы так сильно нервничать, но спустя два дня и две ночи все это стало утомительным. Они стояли на улице Психопатов, на мушке у испанского спецназа во всем военном обмундировании, прошли слухи, что за месяц до их приезда порезали стеклом и убили какого-то испанца. Англичане теснились друг к другу, сотнями пили свой коктейль «Агрессия Челси», на балконе Балти и Гарри они вывесили Юнион Джек. Прямо на девятом этаже, а однажды в пять утра какая-то девица из Барнсли обожралась кислоты и решила, что она — птичка, попыталась оторваться от земли и разбилась насмерть. В небе взрывались ракеты, и полный фургон вооруженных легавых прибыл, чтобы смыть это кровавое месиво, и они были готовы отпиздить кого угодно.

Он вспомнил, что Картер и Гарри в этом году планировали такую же поездку. Как только они прибудут в Испанию, лиге наступит пиздец. Вялый какой-то сезон.

— И знаете, что будет, когда вы двое отправитесь в Испанию? — спросил Уилл, вернувшись к столу. — Вы наберете там столько очков, что на хер развалите весь Секс-Дивизион.

Все остальные посмотрели на него и заржали. Теперь он был с Карен, для него стадион отныне закрыт и ворота забаррикадированы колючей проволокой. Он по-прежнему оставался таким же, как и был.

— Мы там организуем свою собственную лигу, — сказал Картер.

— Хватит с меня этих лиг, — простонал Гарри. — Ты всегда побеждаешь. Нам надо закрывать сезон за день до отъезда. Все, хватит. Как сказал Уилл, из-за этого потеряется весь кайф, закончится тем, что мы вообще окажемся в самом хвосте. То же самое, как если снимать там проституток. Не надо больше соревнований. Заметь, я мог бы занять второе место.

— Да ладно, все со мной нормально, — ответил Картер. — Забавно, не правда ли, что как только телки отправляются за границу, они тут же слетают с катушек? Думают, что если вырвались за пределы Англии, то там можно делать все, что вздумается, хотя здесь они могут вытворять то же самое и с тем же успехом. Примерно так же, когда Англия играет в Европе. Все просто с ума спрыгивали. Никакого уважения. Насрали на все их законы, цепи порваны. Как будто за пределами Англии вообще ничего не существует. Здесь мы подчиняемся законам, но как только мы оказываемся за Ла-Маншем, хуй мы на это клали.

Секс-Дивизион засмеялся, все знали, что Картер прав. Попал прям в точку. Они — островная раса, они подчинаются только законам собственной страны. Это ж, блядь, сумасшествие, если начать про это думать. Они отложили на время поездку в Амстердам, потому что планировали посмотреть игру Англии на выезде, хотели по пути проехать через Голландию. Так получится на подольше растянуть деньги. Блэкпул, конечно, не заменит Амстердама, но все равно получилось весело. Пиво, правда, у них там говенное, но и к такому привыкаешь, а будды сделали ту ночную вылазку незабываемой.

К тому моменту, когда прозвенел звонок, возвещая, что настало время делать последние заказы, они уже все достаточно поднабрались, не было нужды суетиться, бежать в последнюю минуту за добавкой. Слотер недолго посидел с ними, в непристойных выражениях рассказал им. про какого-то парня, который кому-то что-то сказал такое, что не понравилось Слотеру, и когда Картер увидел под пальто этого ебаната ножны от мачете, его сердце выстрелило прямо до нёба. Так вот почему он носит это пальто в такую жару. Картер хотел спросить, почему в такой красивый летний вечер он бродит в полном вооружении, потом решил, что узнай Слотер что-нибудь о них с Дениз, то не рассиживался бы здесь и не болтал языком без толку. Лучше, конечно, начинать сматываться, пора шевелить задницей.

Секс-Дивизион вышел из паба в полном составе, Уилл оставил парней в Карибской забегаловке. Он медленно шел домой, он повернул в двери ключ и заметил, что лампа на стенке прихожей не горит. Значит, Карен уже вернулась домой. Он вздохнул с облегчением. Разделся, сходил отлить — и затем забрался в кровать. Она спала и не слышала, как он вернулся домой.

Уилл наблюдал, как преображаются на занавесках узоры от уличных фонарей. В эту игру он играл с детства, пытался представить себе картины и сцены из этих рваных и изогнутых линий. В возрасте между девятью и двенадцатью у него были большие проблемы со сном, все эти загадки жизни неистово вертелись у него в голове. Он лежал часами, мечтая о том, чтобы уснуть. Когда он стал подростком, все опять вошло в норму. Забавно, как срабатывают подобные вещи. Как у Гарри с его снами. Этот парень явно измучился. Ему приснился аборт еще до того, как Уилл узнал, что собирается сделать Карен. У Гарри был дар. Ему надо бы работать с психами, оттачивать свое мастерство. У него реальный талант, а вместо этого он околачивается по пьянкам. Манго так и не объявился, и это было попятно, если учитывать всю эту историю с Питом, а вот чем живет Картер. Уилл никогда не понимал. Этот парень ни о чем не парится. Невозможно изменить ничего из прошлого, а будущее — это лотерея. Он был прав. Но почему-то Уиллу не казалось, что на этом — все. Чего-то тут явно не хватает. Если ты не видишь никакого смысла ни в прошлом, ни в будущем, то, может, в действительности тебя самого просто не существует.

Забить на философию. Завтра ему предстоит работа, а еще он собирался поговорить с Карен. Он бросил взгляд на ее спину и пожалел, что скатился до этих обычных пацанских разглагольствований. Начал обвинять ее и думать об Эйлин.

Уилл вспомнил, как много лет назад Балти говорил им, что единственная реальная разница между мужчиной и женщиной в том, что телка может родить ребенка. Вот и все. Конечно, они все ржали, и Уилл вместе со всеми, потому что женщины — они в принципе другие, во многих смыслах, физически и психологически, но на более глобальном уровне Балти был прав. Разделяй и властвуй. Обычные мужчины и женщины из «Юнити» и с окрестных улиц, в клубах и на рынках по всему Лондону, Англии, Британии, по всему миру, — у них больше общего друг с другом, чем с крохотной шайкой финансистов, которые приставили их к горлу друг друга. Женщины обвиняют мужчин, и мужчины обвиняют женщин, но покуда ты не голубой, в отсутствие противоположного пола у тебя не будет нормальной жизни. Это про то, чтобы иметь регулярный секс, нет, это нечто другое. Нужно соблюдать равновесие. Сами по себе они просто мужчины, практически получеловеки. Мужчина без женщины заканчивает в Секс-Дивизионе.

Уилл встал и подошел к к окну, отдернул в стороны занавески. Окно оставалось открытым, в комнату ворвался ветер. Он вспомнил Бев, какой она была, когда они встретились в последний раз. Интересно, она сейчас спит или нет? Случалось ли ей вдруг вспоминать о нем? Он часто задавался этим вопросом. Как она теперь выглядит? О чем она думает? Есть ли у нее муж и дети? Он попытался представить, как она сидит перед телевизором и смотрит кино, или крепко спит, сомлев от жары, откинув прочь одеяла. Помнит ли она, как они отправились на Трафальгар Сквер в самый канун Нового года, они тогда напились в пабе в Сохо, только они вдвоем, и у нее был шарик, но его кто-то проколол, и еще она была такая пьяная, что вдруг начала плакать. Но она была счастлива. Он не помнил, чтобы звонил Биг Бен. Они долго ждали свой автобус, чтобы добраться до дома, за это время выпивка успела выветриться, и автобус останавливался на каждой остановке, как обычно и делают ночные автобусы, запотевшие окна, а количество ебанатов в салоне гораздо выше среднего. Что было дальше? Он уже не помнил, но, может, они поругались. Хороший способ начать новый год. Это было очень давно, так что больше не имеет значения.

Ни музыки, ни косяка, ничего, только пустая улица и жара, от которой по спине струятся кайли пота. Уилл долго простоял вот так, в раздумьях, а затем ветер усилился, и он замерз. В конце концов он вернулся, и улегся на кровать, и начал перебирать имена для их ребенка. В первую очередь он подумал про имена для девочек, он знал, что у них родится девочка. А затем имена для мальчиков, потому что вдруг все-таки получится мальчик? Интересно, размышлял он, задумывался ли хоть раз вообще когда-либо Картер о ребенке, который мог бы у него родиться? Должно быть, задумывался, и не раз.

Уилл прижался к спине Карен и обвил ее руками, левой провел по всему ее телу, дошел до животика и положил открытую ладонь на ее теплую кожу, гадая, что же происходит сейчас внутри ее лона.

Северные огни

Балти второй день усиленно вкалывал в «Вест Лондон Декорэйшнс». Он чувствовал себя на вершине мира. В паре с Джимми Кагни, водя специальным длинными валиком вверх-вниз по стене. Кагни — как черно-белая бомба замедленного действия, вокруг него падают пули, и он зовет свою старушку, а потом это место взрывается ко всем чертям. Вершина мира? Больше похоже на вершину детской горки. Это как сидеть на игровой площадке развлечений и сверху вниз смотреть на несчастных психов, которые шатаются по улицам и возят тележки из супермаркетов, набитые жестяными банками, и бошки у них напичканы всякой пижией на тему экологической политики. Несчастные ебланы типа Балти, которые околачиваются в компании этих эксцентричных джентльменов, заботников об обществе. Потеют в лотерейной лихорадке. Играют в игру чисел, наполняют корзину дешевыми банками консервированной фасоли. Выстраиваются в очередь, протягивают сэкономленные фунты, жонглируют мячиками, просто клоуны в цирке. Средства, вырученные от лотереи, пойдут па возведение оперных театров в Вест Энде и галереи искусств. Не то чтобы Балти вообще отказался от игры в лотерею. Никоим образом, ведь он успел в это дело прилично вложиться, теперь придется продолжать до тех пор, пока не выиграешь. Но с Настоящего момента все пойдет легче. Он стал победителем Глубоко в душе он это знал. Теперь ему капает зарплата, и потому он может позволить себе пощекотать нервишки, и это не потому, что он сидит без гроша. Прощайте, дешевые банки с фасолью, поприветствуйте вернувшегося в мир живых. Он отработал уже два дня, и это было великолепно — то, как все вдруг закрутилось. Худшее время его жизни случилось тогда, когда ему целый день нечем было заняться- и он сходил с ума от своих мыслей и от того, что не ночевал и хуй в кармане.

Он думал про всех тех парней, которые имеют семьи. Представить не мог, как они умудрялись выживать. Фишка в том, что по большому счету они И не выживали, и вот в один прекрасный день ты врубаешь ящик и видишь какого-то пиздюка из Парламента, и он заявляет, что правительство выделяет слишком много средств на пособия но безработице. Что они собираются урезать подобные льготы, и это в то время, как их приятели, которые рулят промышленностью, прикарманивают сотни тысяч фунтов в ходе сделок по приватизации. И потому ты чувствуешь себя полным дерьмом. Как будто вот-вот раздастся стук в дверь, а затем ее проломят кувалдой. Это самая мерзкая хитрость в искусстве политики. Заклеймить позором, поставить к столбу самых слабых людей общества, а затем направить на них ненависть всей остальной нации. Члены Парламента заседают в консультативном совете, чертовы эгоисты, они зарабатывают в неделю больше, чем основная масса народу — за год. Балти от этот тошнило. По крайней мере, он одинок. У него нет маленьких детей, которым пришлось бы объяснять, что к чему, когда они увидели бы на витринах магазинов и по телеку все эти красоты, весь этот бесконечный поток потребительских товаров. И из-за того, что он не смог бы себе позволить все это купить, его дети выглядели бы перед своими дружками весьма говенно. Кто ж с этим будет разбираться, у них не существует профсоюза безработных. Никакого чувства товарищества. Ты — один, совсем один. Оппозиция разгромлена, остальных просто купили. И те схватили свой шиллинг. Навели внешнего лоску и пытаются убедить всех, что в этом нет ничего криминального. Они — все вместе, а ты — изгой, но Балти чувствовал, что теперь его дела пойдут на лад, потому что он работает и старается изо всех сил. Но хрен его знает, что еще надо делать в жизни. Он даже не знал, с чего начинать.

— Давайте, парни, дернем чайку, — прокричал снизу Пол.

Балти прекратил работу, уложил кисть в лоток с краской и отправился в ванную вымыть руки. В ванной стояло огромное стеклянное зеркало, отражало целиком все помещение. И все было огромных размеров. Ванна, душ, раковина, даже навесные полки. Краны отделаны латунью, вдобавок установили эту французскую штуку, чтоб подмывать задницу. Как только они закончат с покраской, тут положат пробковый пол. Балти вышел в сад, уселся рядом с Гарри.

— Такая отличная погода, лень работать, — сказал Гарри.

— Сейчас бы завалиться где-нибудь на пляже, зырить на девок, — ответил Пол, передавая Балти кружку с чаем. — Сидеть у бассейна с бутылкой лагера.

— Ты что думаешь, я буду нить из этой кружки? — засмеялся Балти, он поднес к глазам кружку с эмблемой Вест Хэма и уставился на кайму. — Вот наглый уебан. Что за проблемы с Микки Маусом?

— Я взял Микки себе, — сказал Гарри. — Я не пью из кружек Вест Хэма.

— Ну так и что такое с твоей кружкой, Пол? Что не так с Гуфи?

— Я уже положил туда три куска сахара. Мне нравится кружка с Гуфи.

Пол болел за Вест Хэм, хотя он был родом из Эктона. Он передернул плечами и передал печенье. Балти взял себе четыре штуки со сладким кремом, положил их на железный садовый столик, вокруг которого они расселись. Просиди па этих креслах какое-то время — и ты поймешь, насколько они неудобные, но сад был прелестен — длинный и широкий, со старыми кирпичными стенами, обвитыми цветущими клематисами и русским виноградом. Керамические чайнички и несколько карликовых деревьев. Это было великолепно — устроить чаепитие в саду, погреться на солнце. Всяко лучше, чем какая-нибудь грязная площадка, провонявшая запахом собачьего дерьма.

Балти окунул в чай печенье и оглянулся на дом. Удивительно, как много денег бывает у некоторых. Такой домина стоит четыре сотни кусков минимум, и он был вполне в сносном состоянии. Собственно, хозяева захотели все переделать и собирались соорудить пристройку к задней стенке. Строители закончили основную работу, и теперь за дело принялся «Вест Лондон» — нужно было придать дому товарный вид. Сделать так, чтобы дом превратился во дворец. Балти посчитал было, что дом с шестью спальнями будет достаточно просторен для семейной пары с двумя детьми, но потом подумал, что они захотят использовать свободное пространство под какие-то другие цели. Они могут превратить пристройку в оранжерею. Там есть огромное окно, оно выходит на юг. Начнут выращивать какой-нибудь силос. Что-нибудь эдакое. Но Балти не жаловался. Ни в коем случае. Он был рад этой работе. Если хозяева не захотели бы переделать свое жилище, то они все остались бы без работы. Это было словно прозрение, вот и все. Цены на дома в Барнсе растут, и, соответственно, растут цены на ремонт, хотя он не мог сказать, хотел бы он жить в этом районе. Слишком далеко от дома, а по дороге он что-то не встречал приличных пабов и карри-хаусов. Хотя он ничего бы не имел против сада.

С одной стороны к дому примыкал гараж, а в конце сада громоздилась стена повыше, и толстый слой плюща въелся в кирпич. Стена была достаточно высокая, чтобы прикрыть дом с тыла, хотя, чтобы разглядеть, что там происходит, понадобился бы бинокль — настолько это было далеко. Полковник в отставке подсматривает в чужие окна. Лужайка у дома явно пострадала от этих работ по расширению жилища. Песок, кирпичи и бетонные плиты измяли траву, бетономешалка стояла без дела, она свое отработала. Строительство — работа нелегкая, он был рад, что не занимается этим. Покраска и отделка — более приятное занятие. Чувствуешь себя настоящим художником. Накладываешь финальные мазки на готовую картину. Вслушиваешься в звуки радио и смотришь, как помещение возвращается обратно к жизни. Балти был доволен своей новой работой, а еще его весьма радовали заработанные деньги. Жизнь налаживалась.

Два дня он продавал страховки, а потом уволился один из парней из фирмы Гарри, и вот он, Балти, легок на помине. Ему не надо было думать дважды. Втирая людям всякую хуйню, вряд ли заработаешь на жизнь. Он с самого начала ненавидел эти страховые игры, выворачивал себя наизнанку, пытаясь наебать людей, которые и сами зарабатывали не лучше его самого. Интервью в страховой конторе прошло легко, потому что большинство его заработков, как предполагалось, состояли бы из комиссионных, и фирма не брала на себя риск. Остальные парни фирмы оказались теми еще пронырами, и им было насрать на все на свете, а немногие тамошние женщины все время соревновались с мужчинами. Не то чтобы Балти не любил работать в сфере социальных проблем, но он по-прежнему чувствовал себя полным мудилой, когда пытался прогрызть дорогу в чей-то бумажник, каких-нибудь работяг, мужчин и женщин, которые с трудом сводят концы с концами, они и так измучены этим прогнившим насквозь государством, которое зажимает пособия но безработицу, им совсем не до приобретения бумажек, обеспечивающих нечто типа персональной безопасности. Они пытались все продумать наперед, а от него требовалось, чтобы он играл на их страхах, тех же страхах, которыми мучился он сам, когда остался безработным.

Как будто не оставалось никакой надежды, только скакать по улицам, захламленным разбитым асфальтом и гниющим мусором, и всем прекрасно известно, что страну раздевают догола. В точности, как говорила Карен: чем больше зарабатывают богатые, тем больше им хочется. Они швыряют тебя в трущобы, а потом еще ссут на тебя, а ты лежишь, упившись лагером из супермаркета. Философия «Сожрите-друг-друга», и потому люди вынуждены воевать друг с другом. Раздавать пинки и затрещины, пытаться выбить что-то для себя, чтобы потом можно было притвориться, что все нормально. Балти хотел легкой жизни. Он был такой же, как и все. Деньги в кармане и работа. Он хотел, чтобы его перестали доставать. Вообще не хотел задумываться о несправедливости. Хотя Карен — она, конечно, потрясающа. Она понимала, что тут к чему, но если бы он оставался при своей точке зрения, ничего бы так и не изменилось. Это вполне в человеческой натуре — быть эгоистичным, но когда у тебя есть еще и куча свободного времени, то ты вынужден смотреть правде в глаза и от этого тебе становится только хуже. Он не хотел становиться жертвой, которую бы все жалели. Он хотел уважения. Работа значит уважение. Без денег ты проебешь все на свете. Не можешь ничего делать, идешь по жизни с опущенной головой. Чувствуешь себя по-другому. Телок не волнует, что у тебя стояк на двенадцать часов. Разве это играет какую-то роль, когда у тебя нет власти? Если вести себя жестко, тогда это заполнит пробел. Вот такая она для тебя, табель о рангах.

— Помнишь эту нашу поездку в Магалуф? — спросил Гарри. — Мы заходим в комнату, а Картер творит свое грязное дело с теми двумя телками: они по очереди отсасывают ему конец.

— Вы тоже должны были присоединиться, — сказал Пол. — Как-то раз мы с приятелем в Хорнчерч поимели в два конца одну телку. Я приткнул ей в глотку, а он отымел ее сзади. Нормальная такая грязная старая шлюха. Ебучая блядина.

— Эти телки в Магалуф были нормальные, — сказал Гарри. — Я в таких мероприятиях, честно говоря, не участвую. Не слишком-то приятно видеть своего друга за подобным занятием.

— Естественно, неприятно, — заявил Счастливый Отбойный Молот. — Но там было темно, и этой телке это нравилось, грязная корова. И все дело свершилось в кузове ебического транзитного фургона.

У Балти в голове вдруг всплыла эта картинка из времен отпуска. Открываешь дверь и обнаруживаешь секс-машину за работой. Одна из девок обернулась, встала так, чтобы всем были видно ее прелести, а потом сказала им, что это частная вечеринка, а их не приглашали. У нее явно и мысли не проскочило, что они тоже могли бы ей присунуть. Они пошли вниз, в бар. Пять утра на дворе, все заебались — и вот почему-то должны рассиживаться в компании каких-то наамфетаминенных ребят и ждать, когда этот жадный пиздюк наверху уже кончит. Они слонялись вокруг, терпеливо прихлебывая из своих бутылок с мочой, со стоном представляя, что Картер сейчас лежит на кровати, и блондинка устроилась у него промеж ног, а рыжая сидит на морде. Вот такой был Магалуф.

— Это ведь ненормально, правда? — сказал Балти. — То есть девка готова обслужить вас обоих, а потом вы мешаете ее с дерьмом. Как будто они делают свое дело так, как это делают шлюхи, а если они отказываются раздвинуть ноги, то автоматически становятся лесбами. По крайней мере, она согласилась на это ради прикола.

Балти повторял слова Карен, играл по двойным стандартам, он пытался вывести Пола из себя за то, что тот выдал ему вестхэмскую кружку. Балти заявил ему, что эта программа называется «Разделяй и властвуй», ее продвигает правительство и раскручивают масс-медиа. То, с помощью чего возможно удержать народ в узде. Сделать так, чтобы люди воевали друг с другом, чтобы не смогли самоорганизоваться и наехать на этих мразей, которые застряли у власти. Ничего, блядь, эти люди у власти не имеют общего с каким-нибудь парнем, который водит «Роллер» и живет в Хэмпстеде, или с каким-нибудь модником из закусочной Кенсингтона. Это в точности то, что говорила Карен. Она умеет заставить тебя думать о подобных вещах, но очень тяжело разбираться, что тут к чему. Когда осознаешь, что всю жизнь тебя потихоньку имеют эти мрази, ходишь хронически обозленный. Та же самая история с черными и так далее. Очередной способ уделать тебя и заставить воевать со своим ближним.

Это смешно, потому что хотя эти месяцы никчемного шатания дались ему тяжело, считай, почти его сломили, он жил в замедленном ритме, не был заебан по уши все свое время. Да, он частенько рассиживался на площадке, он не хотел бы так провести всю свою жизнь, но зато у него было время много раз обо всем передумать. По правде говоря, от этих своих мыслей он стал еще больше раздражаться, но плюс в том, что теперь он знает наверняка — мыслить логически он все же умеет. Обычно он просто работал, а потом топал домой, мечтая усесться перед телеком, или шел в паб и напивался, но в отсутствие тяжелой работы он не мог привести мысли в порядок. Ему не нравилось слишком много думать. Это тебя добивает. Он не видел из этого никакого выхода, что бы ни говорила Карен. Жизнь — это битва. Тебя родили, вырастили, ты борешься за кусок хлеба, а потом живешь на говенную пенсию и превращаешься в обузу для экономики. А потом умираешь. Вот такая судьба для таких, как он. Легко и просто. он не жаловался. Это факты из жизни.

— Думаю, что это типа несправедливо, ну и что? — сказал Пол. — Это просто прикол. Я изначально не мечтал трахаться со шлюхами в транзитном фургоне. Присовывать ей, заранее зная, что она участвовала в групповушках. Ни один парень такого себе не планирует. То есть ваши журналисты, естественно, напишут, что им наплевать, что они влюбятся и в гангстершу, но ведь же не влюбятся. Они говорят, что не имеет значения, какого цвета твоя кожа, или где ты работаешь, но что-то не похоже на то, чтобы эти хуи попереженились на черных девках из Вулиз, а? Они все равно общаются только с теми, кто из их круга.

— Я бы так не заморачивался, — сказал Балти. — Это меня вообще не расстроило. Просто оказалось так, что она шлюха, и мне это нормально, вот и все.

— Нет, ты заморочился, — сказал Гарри. — Пусть ты и творишь, что это не так, но ты заморочился. Но это естественно. Я не говорю, что это правильно, но именно так обстоят дела. Телки все одинаковые.

Пробудь Балти еще немного безработным, и он бы тронулся умом, а к тому же он постоянно думал о сексе. Особенно летом, когда любая бикса в возрастном промежутке между двадцатью и пятьюдесятью кажется тебе восхитительной в этих коротких юбках и тесных майках. Вытряхивают из гардеробов свою лучшую одежду. Ебическая сила, если ты не изматываешь себя работой, то у тебя есть время вспомнить, что в области секса ты остался не при делах. Он провел много дней перед телеком, втыкая в старые порнушные видео. Смотрел, как немки и голландки проделывают свою работу, орально и анально. Смотрел, спустив до колец джинсы, со стоящим хуем, как Ванда, с грудью в тридцать восемь дюймов, принимала в себя все, что только могли ей присунуть ее три обожателя. Заткнули каждую дырку, а когда хрипы и стоны достигли апогея, камера взяла крупный план, показав, как парни вытаскивают хуи и забразгивают ей лицо, живот, жопу — а Балти сидел, забрызгав спермой свою футболку, а видео показывало другую сцену, уже в другом доме, с другой блондинкой, другая история про другого безмозглого наркомана с провисшим хуем. Кончив, Балти каждый раз чувствовал приступ депрессии и думал, интересно, как это он так сумел возбудиться, он выключал видео и шел смывать с себя всю эту гадость. Но ведь все равно это повторялось, потому что в Лондоне было жарко и душно, а настоящих девок все никак не подворачивалось.

Вот так оно и случается, если только ты не Картер, этот чувачина не нуждается ни в журналах, ни в порнофильмах. Пролистав журнал с объявлениями знакомств, Балти набрался смелости и отписал сразу троим девицам, на заретушированных картинках они предстали взору в обычной одежде. Переворачивая эти картинки с гламурными фото и строчками рекламы, он понимал, что они отнюдь не привлекательны, ну и что? Балти срать на это хотел. Они, должно быть, рекламируют себя от отчаяния. Или так, или это просто нимфоманки. Или даже ебанашки, но пока он не попробует, он не узнает. Телефонные линии сводили его с ума, красивые модели с большими сиськами, на которых намалеваны слоганы — УСТАЛЫЕ ДОМОХОЗЯЙКИ РАССКАЗЫВАЮТ НЕПРИСТОЙНОСТИ… ЗАБИРАЙСЯ, И Я СПАСУ ТЕБЯ… ВЫСТРЕЛИ В МОИ ГОРЯЧИЕ СИСЬКИ — и тонким шрифтом номер телефона. Он не болван. А еще они продавали видео. Ну что ж, неудивительно, все любят посмотреть на оральные и анальные радости, на двойное удовольствие, но продавать видео с извращенцами и со всем этим доминированием — это уже перебор. Такие фильмы водятся у Манго, но Балти не возбуждало шлепанье девок или сидение в ебучей клетке. Это ж все комедия. Балти был не прочь легкого жесткача, но от теток с кнутами у него в штанах все опускалось. Оставим это на долю лоялистов из Парламента. И ты думаешь, зачем они продают видео, в которых тетки весом в двадцать пять стоунов ебут парней в половину меньше собственного веса. От этих картин его тошнило, зыбкая плоть и хрупкое тело. Они действительно издеваются. Плюс еще этот лилипут с парой хорошеньких девок в роли учительниц. Отвратительно. Нужно же придерживаться каких-то принципов.

А на той неделе, позвонила эта телка из Арчвэй. Ее звали Сюзи, она сказала, что держит в руке его письмо и что ей нравится и само письмо, и почерк он допустил ошибки в паре слов, похоже на то, что письмо писал художник, все эти заостренные концы и опущенные краешки. Сначала Балти думал, что она издевается, но она сказала, что говорит совершенно искрение, что в школе у нее были проблемы с орфографией, плохое тогда было времечко, а потом ей наконец смогли помочь. Это все, но большей части, учителя, они говорили, что она глупая и что с ней только время терять. Балти разговорился с этой девицей, и оказалось, что им легко общаться друг с другом, так что они до всего договорились, ну вот, сегодня вечер встречи. У нее был приятный голос, и он честно признался, что не художник, по это ее, похоже, не расстроило, потому что ее интересовало только хорошее воображение, только оно идет в счет, и ей нравятся крепкие мужчины. Она ненавидит тощих недокормленных уродцев, у которых ребра просвечивают сквозь впалую кожу, все эти бледные безволосые тела и мертвенно бескровные конечности.

До тех пор, пока он помнит, что у женщин имеется клитор, они с Сюзи будут ладить. Это было правильно, что разговор повернулся в эту сторону, и ее голос стал сиплым, и она спросила его, как ему хочется, чтобы она оделась. На пару секунд у него отнялся язык, он ведь понимал, что это только тест на воображение и что Сюзи нравятся мужчины с воображением. Ему необходимо было что-то немедленно придумать, и он сказал — красная баска и высокие каблуки. Звучало не очень-то оригинально, и он затаил дыхание, подумав, что, должно быть, он все проебал, но, похоже, капкан сработал.

Самым прекрасным в этой ситуации было то, что Сюзи имела свою квартиру. И это важно. Он не хотел, чтобы Гарри участвовал в шоу. После работы он сядет в метро. Это все, конечно, очень грустно, но в то же время оно так заводит… Или эта девка будет превосходна, или окажется полной ебанашкой. В общем, он надеялся на то, что его ждет незабываемая ночь. Путешествие в Северный Лондон.

— Ты посмотри на этого больного уебка, — сказал Пол, пролистывая газету. — Этого ублюдка надо бы вывести и повесить. Каждый ебучий день в этих газетах пишут про каких-нибудь извращенцев.

Газетная полоса представляла взору увеличенное лицо детоубийцы: тяжелые брови и небритый подбородок. Выглядит как извращенец. Может, все просто исказила фотография. Заголовок гласил, что это тот самый урод, который жаркой летней ночью похитил шестилетнюю девочку. В статье говорилось, что полицейские полагают, что маньяк спланировал это нападение, он заранее припрятал в кустах ежевики канистру с бензином. Тяжелые глаза смотрели прямо перед собой. А еще вчера Барбара улыбалась, и надувала губки, и демонстрировала всем свои полные грудки, соски стоят, как будто обтертые кубиком льда. Барбара любила заниматься водными видами спорта на Карибах (особенно водные лыжи), а еще спокойные итальянские ужины на двоих, а еще танцевать ночь напролет в «Стрингфеллоус». У нее было большое будущее. Газета в этом не сомневалась. Но сегодня все изменилось. Теперь не до веселья, далеко не до него. Пол закончил читать отчет и переключился на передовицу с названием ОТБРОСЫ.

— В чем тут смысл — позволять, чтобы они тратили наши деньги на тюрягу? — спросил Пол, дочитав передовицу. — Извращенцев надо вешать. Их, а еще террористов, которые подкладывают бомбы в торговые центры и убивают невинных детей и женщин.

Балти кивнул. Тут не было смысла спорить. Он не верил в смертную казнь, просто потому, что знал, что из себя представляют легавые. Они отделывают тебя за совершение глупых мелких преступлений, а вот что они будут делать, если окажутся лицом к лицу с таким преступлением, которое требует немедленных действий, ведь вокруг же замерли масс-медиа, ждут, высунув языки, и требуют немедленного возмездия…

Он допил чай и взял еще три печенья про запас, чтобы подкрепиться после работы. Он хотел вернуться к работе. Было слишком жарко, надо бы перемешаться в тенек. В доме было прохладно, и он был не против снова взяться за покраску. Монотонное движение — водить валиком — и мозг настраивается на собственный ритм. Он провел рукой по полированным перилам, ведущим на верхний этаж. Ровная поверхность, никаких зазубрин. Путь до комнаты, в которой он красил стены под звуки радио, но которому тихонько, задним фоном, играл Oasis.

Остаток дня пролетел быстро, вскоре они закончили работу. Балти остался в доме, чтобы принять душ. Он взял с собой сумку с чистой одеждой. Он разделся и шагнул под струи воды, раскинув руки. Пузырьки ударились о край ванной. Просто охуительно. Изумительно, что с тобой начинает происходить, когда ты оказываешься в роскошной обстановке. Он вытерся и натянул чистые джинсы и новую майку «Бен Шерман». Вышел через задний двор и прогулялся до станции «БР». Этот Барнс совсем не похож на Лондон. Он мог с тем же успехом прогуливаться по побережью или по какому-нибудь торговому городочку. Он чувствовал себя расслабленным. Поезда не пришлось ждать долго, и вот уже он в вагоне, кружит по Юго-Западному Лондону, до «Клэпхэм Джанкшн», за «Асда», «Нью Ковент Гарден» и «Сэйнсбьюрис». Солнце осветило здания на М16 напротив Ваксхолл БР, модный дизайн, стеклянные панели. Вагон был почти пустой, у какого-то пацана из наушников раздается драм-энд-бас, а пожилая дама читает книгу о садоводстве. Все следовали в противоположном направлении. Поезд въехал в «Ватерлоо», международный терминал остался слева.

Он протолкнулся сквозь толпу народа, собравшуюся мод табло с расписанием, и спустился вниз, купил билет, пробежал глазами рекламные объявления, наклеенные вдоль эскалатора, шоу для туристов в Вест Энде и сомнительные альбомы в стиле соул. Это, блядь, типично — табло на платформе, с которой поезда уходят на север, гласило, что поезд будет через семь минут, потому что этот пиздюк укатил не в том направлении. А другой поезд, следующий, ломанется через Арч-вэй, но это будет через двенадцать минут. Он поедет до Кэмдена, а там сделает пересадку. Платформа начала заполняться, он стоял, теряя время, глядя, как на шпалах резвятся мышки. Северная линия, должно быть, самая ужасная линия Лондона. Ничего, кроме сплошных препон. Это все ожидание — он стоял и думал о том, куда он едет, о женщине, которая ждет его в конце путешествия. Он должен позвонить Сюзи, когда доберется до Арчвэй, она так и не отважилась дать ему свой адрес. Что ж, честная сделка. Невозможно переборщить с осторожностью. Если учитывать все, что она о нем знала, то он легко мог оказаться каким-нибудь серийным убийцей. Поезд наконец прибыл, Балти вошел и его тут же придавили к двери между вагонами, но там, по крайней мере, во время поездки можно было глотнуть свежего воздуха.

Балти не нравилось ездить в такой тесноте. Он наслушался ужасных историй про то, как поезда метрополитена терпели крушения из-за слишком старой, износившейся проводки. Тысячи людей оставались запертыми под землей, и он, стоя в забитом вагоне, не мечтал о подобной кончине. Ему не улыбалось стоять вот так, будучи прижатым к офисным девчонкам, что теснились у него под носом. Он чувствовал себя настоящим извращенцем, он попытался подумать о чем-нибудь еще, помимо Сюзи. Он попробовал даже считать овец, но он ведь не фермер типа Пита Уилсона. Манго так и не привел своего брата на их тусовку, он вообще собирается поехать в Норфолк, пожить па ферме. он будет скучать по роскоши своей квартиры, и ему не понравится, что «Ягуар» весь изгваздают в коровьем дерьме. Но Балти был рад за этого парня. Временами Манго приходилось тяжко, но он много чего выдержал и теперь, наверное, ему станет полегче.

Балти выдохнул, когда нехилая толпа пассажиров вышла из вагона на «Лестер Сквер». Скоро будет и Кэмден, и через считанные минуты он уже успел проехать и «Кентиш Таун», и «Тафнелл Парк», он поднимался по неработающему эскалатору на Арчвэй, оставляя позади запыхавшихся пенсионеров. Когда он наконец поднялся наверх, то сам задыхался. На улице по асфальту стучал проливной дождь. Балти обливался потом после поездки в поезде, он словно вышел из сауны, можно было не заморачиваться насчет ванной. Он надеялся, что от него не слишком плохо пахнет. Он отыскал телефон-автомат и позвонил.

— Алло. — Мужской голос.

Балти замешкался. Может, неправильный номер.

— А Сюзи там?

— Подождите.

Он не ожидал такого. Она сказала, что у нее своя квартира.

— Алло. — Женский голос.

— Сюзи?

— Ты добрался. Ты слегка опоздал. Я спущусь и заберу тебя. Мы можем пойти что-нибудь выпить.

Балти вышел на улицу, стоял и ждал у ограды. Дождь прекратился. Проливной кратковременный дождь, и пар поднимался от тротуара. Мужчина, ответивший по телефону, встреча на станции метро, прогулка в паб. Это не то, чего он ожидал. Ненапряжная поездка в Арчвэй, визит в маленькую красивую квартирку, на пороге которой его встретит богиня секса, одетая в какую-нибудь шелковую комбинацию, и проводит в уютную гостиную. И он усядется на дорогой диван. Ему нальют выпить. Пару глотков. И Сюзи падает перед ним. Бросается на него. Сойдя с ума от похоти. Сексуально сумасшедшая. Балти положили на носилки, ввели внутривенную инъекцию в руку, и у него на лице застыла широкая улыбка. В общем, как-то так оно будет.

— Привет.

Он обернулся. Он был не в состоянии скрыть своего удивления. Он никогда не отдавал себе отчета, как много говорят глаза о человеке. Фото из журнала демонстрировало ее в чулках и подтяжках, и большая часть ее лица была прикрыта какой-то оцифрованной маской, так закрывают лица по телеку, когда показывают полицейские видеосъемки с места преступления. Чтобы арестованного никто не смог опознать, чтобы дело рассматривали непредвзято. Все честно и справедливо.

— Этот поезд шел вечность. Извини, что я опоздал. У Сюзи были большие голубые глаза. Очень большие. Она выглядела восхитительно. Какого хуя она фотографируется для этих журналов со всякими лузершами? У него не было слов. Он не надеялся на знакомство с королевой, просто был не прочь хорошенько перепихнуться с потрепанной ебанашкой, в которой отыщется достаточно страсти, чтобы возродить к жизни его изможденное тело. Такая же, как он, на самом деле. Но Сюзи могла бы работать моделью.

— Все нормально. У меня в гостях был брат, надо же мне с кем-то общаться. Он уже ушел. Держу пари, что ты голову сломал, гадая, кто это там ответил по телефону. Думал, что у меня там еще кто-то. Что я построила всех мужиков в ряд и привязала друг к другу длинным конвейерным ремнем. Я не настолько развращенна, знаешь ли.

Начав говорить, Сюзи взяла Балти под руку и повела его обратно через станцию по направлению к знакомому пабу. Она намеревалась быть с ним честной и сказала, что эти колонки с объявлениями нужны ей, чтобы обойтись без сложностей. Она — актриса, она не хочет, чтобы к ней привязывались мужчины. Но она нуждается в сексе, так, как нуждаются в близком человеке. Балти может понять это? Он кивнул и раскрыл рот, чтобы произнести что-нибудь. Что ему так нормально. Но она переспросила, действительно ли он понял, в чем тут дело. Ведь когда дело доходит до того, чтобы догадаться, чего хотят женщины, мужчины оказываются тупорылыми до невозможности. Им надо nor пять, что у женщин такие же потребности, как и у мужчин. Что они обладают сексуальностью, которая может быть такой же материальной и так же в отсутствие эмоций, как и у мужчин. А что ее действительно бесит, так это вся эта хипповая пропаганда на тему матери-земли, где заявляется, что женщины — суть интуиция и созидание. Теперь она актриса, и это само по себе созидание, но она — отнюдь не матушка-земля. Она любит секс. Четко и конкретно. Что в этом такого? И Балти сказал — нет, конечно, нет. Она просто была честна с ним, она спросила, как там продвигается его новая работа, о которой он говорил, она долго не работала, единственная вещь, которую она никогда не сделает — она не будет сниматься для порножурналов. Это не актерство. Это унижение для женщин, которые вынуждены играть такие роли. Женщины, позирующие для мужчин, чтобы те кончили. Это ее очень злило. Грязные старые мужчины преклонных лет мастурбируют на фотографии красоток. Это эксплуатация. Вот в чем разница. Она может делать со своим телом все, что угодно, и ей не надо выполнять того, что ей приказывают мужчины. Она берет то, что хочет. Сюзи не проститутка. Она надеется, что он поймет, что больше не нужно будет все это объяснять. Лучше всегда говорить напрямую. Нет, только потому, что Балти начал искать кого-то по объявлениям, она не станет заявлять, что у него ничего не выходит с женщинами.

Они шли вверх по дороге, и Балти уже заебался. Голова шла кругом. Он хотел легкой жизни. Влегкую перепихнуться. Когда они наконец уселись в «Виттингтоне», он почувствовал себя гораздо лучше. На стене под стеклом висел портрет кота Дика.

— Отличная пинта, — сказал он.

Этот кот был похож на месиво из раздавленной туши, которую только что соскребли с тротуара. Балти сконцентрировался на вкусе «Гиннсса».

— Просто милый маленький паб, — сказала Сюзи. — По четвергам тут играют ирландцы. Сессионные музыканты со скрипками, и бубнами, и трубами, и банджо, приходят сюда и сидят играют. Тут нет сцены, так что нет ощущения, что ты — аудитория. Мне это нравится. Это очень естественно. Мне часто приходило в голову, что представления должны быть сделаны вот так, без ощущения, что это Мы, а это Вы, но нужно же еще и видеть, что происходит на сцене, не слишком-то будет здорово, если ты ничего не рассмотришь.

Балти оглядел наб. Маленькая ирландская пивнушка с барной стойкой в центре, атмосфера заведения, в котором ценятся качественные напитки. Чувствовался класс, впрочем, этим вначале хвалятся многие лондонские пабы, но рано или поздно все равно портятся и превращаются в имитацию заплеванного сарая с опилками. Фишка в том, что это все — декорация, и выпивка обычно стоит во много раз дороже, чем она стоит в действительности, и лагер продают уже выдохшимся.

В «Виттингтоне» было немноголюдно. Не то, что он вообще ожидал от заведения. Он все же надеялся перепихнуться. И больше пи на что. Но «Гиннес» стоил того, чтобы дойти до этого местечка, а Сюзи оказалась бесподобной. Длинные светлые волосы и подтянутое тело. У нее были длинные серьги, она стучала по столу длинными ногтями. Теперь она перестала безудержно болтать, и он смог наконец вставить словечко. Хорошо это — делать паузы между фразами. Он полагал, что в ее словах был здравый смысл, впрочем, она слишком торопилась. Очередная сильная женщина. Карей — сильная. Его старушка тоже сильная. Хотя они все разные. Большинство знакомых женщин сильные. Но это странно, потому что в голове засело только одно. Трах-тарарах, спасибо, дорогая, а потом тебя выставляют за дверь. Он не планировал ни посиделок в пабе, ни пустых разговоров. Такое ему в голову не приходило. Вот просто так. Она не похожа на ебанутую. Слегка гонит, но это, видимо, нервы, потому что хуй знает, как сильно он сам сейчас нервничает.

Сюзи ему понравилась с первой минуты. Глаза, и лицо, и тело. Огромные теплые колодцы цвета. Он приподнял стакан и сделал длинный глоток. Сейчас допьем, а потом за дело.

Балти понимал свою роль в данной ситуации. Он был не в лучшей форме, а до этого много месяцев оставался безработным. Он не ожидал ничего большего, чем перепих, он просто попытался наскрести себе по сусекам. А Сюзи не была сусеком. Пусть даже сама себя такой считает. Он пытался представить баску и высокие каблуки, которые ждут у нее дома. Начал вспоминать свои видео, спрятанные под кроватью. Немки и голландки, которых ебут в рот и в жопу. Фальшивые стоны, а какой-то дрочила с наполовину стоящим членом растирает лубрикант по жопе филиппинки — и трахает ее. Трое на одну — это не есть здорово. Девка стоит на четвереньках, а ее таранят в глотку. Парень снизу, на котором она скачет, а потом появляется третий и взбирается сверху. Камера приближается, этот парень трахает ее в задницу, трется яйцами о того, который снизу. Другой план, и теперь становится видно, какое у этой девки выражение лица. Он мог бы поспорить, что ей плохо, несмотря на то, что она пыталась улыбаться в камеру, но это трудно, если у тебя во рту застрял хуй какого-то парка.

Сюзи снова разговорилась, стала рассказывать ему про Арчвэй, про то, как она переехала сюда с южного побережья. Она выросла в Брайтоне и в один прекрасный день вернется туда насовсем, но в Лондоне она работает официанткой и зарабатывает очень даже прилично. Он улыбнулся и кивнул, задумавшись, что все-таки заставляет людей сниматься в порнографических фильмах. Может, им просто по хер, но больше похоже на то, что им отчаянно нужны деньги. Девка, решившаяся обслужить сразу троих, не слишком-то много получит от этого удовольствия, значит, она делает это за наличные. Они все изрядно потасканные. Мерзкие какие-то парни, а девки так вообще истрепанные донельзя.

Может, некоторые выскакивают из этого бизнеса и начинают жизнь с чистого листа. На самом деле трудно сказать. С такими людьми не познакомишься в пабе. Он вспомнил ту историю с Барри Уолтерсом, которая случилась пару лет назад. Сидит он, значит, смотрит это грязное видео, а на экране появляется его подружка. За две недели до свадьбы. Пришлось ее бросить. Все парни обоссались со смеху, никто не встречал столь отъявленного лицемерия. Какого хуя он сам стал смотреть это видео? К себе нужно применять те же правила. Так что ты не имеешь права судить. А судишь. Судишь всех по одеждке. Надуваешь кукол. Этого не избежать, а вот Сюзи тут же послала на хуй всю эту пропаганду от системы здравоохранения, напрямик, и это тоже не слишком-то здорово. Он не мог понять, она вообще ебанутая или как.

— Хочешь еще выпить? — спросила она.

Балти посмотрел на свою пинту. Она была пуста. Он проследил глазами, как Сюзи прошла к бару. На ней были грубые брюки и футболка. Он смотрел, как она перекидывается шутками с барменшей, пока та разливает их «Гиннес». Она тоже, оказывается, пьет пиво.

— Эту бодягу могу тянуть хоть весь день, — сказала она, поднеся стакан ко рту. — Хотя когда слишком много выпьешь, сердце начинает колотиться как бешеное. Из-за высокого содержания железа.

Балти заметил, что на ее лице не было косметики. Духами от нее тоже не пахло. Сюзи явно естественная девушка.

— То письмо, которое ты написал, великолепно, — сказала Сюзи. — То, как буквы прижаты друг к другу, и все эти уголки. В этом чувствуется характер. Видишь, я смотрю на формы. Странные формы. Очертания и уголки. Люблю фракталы, то, как они расширяются и уходят вдаль. Ты понимаешь, о чем я?

Балти кивнул головой. Он понятия не имел, о чем она. Никогда в жизни не думал так о своем почерке, но фракталы ему тоже нравились.

— А еще ты сделал несколько ошибок.

— Я никогда не был слишком грамотен.

— Я сильно отставала в школе, потому что учителя не понимали, что у меня дислексия. Это смешно, правда, но они могли бы все испортить мне в этой жизни, надо бороться, чтобы они не доставали тебя и дальше. Не все, но многие. Как и вообще в жизни, когда ты растешь. Если что-то у тебя получается плохо, то люди принимают это на свой счет, как будто тебе самому не хватает какого-то личного качества. Как будто ты делаешь это нарочно. У меня нет дислексии. Меня просто это действительно мало интересовало. Мы все время маялись от безделья. Они не пытались как следует взяться за меня и заставить меня учиться. Просто заявили, что я для них — большая проблема. Не могла дождаться, когда окончу эту школу и пойду работать. А актерство все поставило на свои места, — сказала Сюзи. — Никакой классики. У меня нет даже формального актерского образования. Кое-что делали в местном клубе для молодежи, и я присоединилась к любительской труппе. Не слишком много денег, но это весело, к тому же всегда можно найти работу в ресторане или баре. Еще я сыграла пару ролей второго плана на телевидении. Это помогло. Играя, ты становишься тем, кем ты хочешь быть. Можно забыться в роли, а потом сказать, что это был кто-то другой. Никто не знает, сколько всего спрятано внутри человека. Зависит, конечно, от роли. Видно только внешнее. Это все формы, не правда ли? То есть я хочу сказать, это как если смотреть на женщину и видеть, какая у нее фигура. Красивые ли у нее грудь и ноги. Сколько она весит. Рост и пропорции. И это вполне честно. Формы и размеры. Вес и грани. А что у нес внутри?

Балти улыбнулся. Он не знал. «Гиннес» шел легко и мягко. Он показал на дохлого кота на стене.

— Кот Дика Виттингтона слегка не в форме. Выглядит, как будто попал под самосвал.

Она засмеялась и посмотрела на кота.

— На холме есть мост, с которого прыгают самоубийцы. Сигают прямо на дорогу. Не повезет, если вот так поедешь, а кто-нибудь свалится тебе на лобовое стекло. Не могу понять, как человек может настолько отчаяться, что идет и кончает с собой. Жизнь нельзя воспринимать столь серьезно. Мы живем вечно, так что зачем вообще о чем-то переживать? Надо идти и брать то, чего хочешь. Вот почему мне нужны эти журналы знакомств. Какой смысл околачиваться по дорогущим клубам и пытаться кого-нибудь подцепить, если все, чего ты хочешь, — это секс?

— Не знаю, — сказал Балти, посмотрев в сторону барменши, та говорила с каким-то пенсионером, стоявшим напротив барной стойки.

Сюзи придвинулась ближе и понизила голос, чтобы ее мог слышать только он.

— Я уже этим всем сыта по горло. Стоять и ждать, пока какой-нибудь идиот зальет себе в глотку достаточно выпивки, чтобы набраться смелости и подойти и заговорить со мной. Весь этот брачный ритуал, и ты понятия не имеешь, что получишь в результате. Есть шанс подцепить психопата, который планирует нагрянуть к тебе домой и убить тебя. Количество скучных ублюдков, которых я встречала, неисчислимо. Все эти говенные шуточки. Действительно действует на нервы, хочется выставить побыстрее их всех за дверь. А хуже всего — смазливые мальчики. Это только форма, никакого содержания. Так что теперь я с этим завязала. Использую объявления. И никаких проблем. Я хочу секса. Ты хочешь секса. Прямо, и честно, и я говорю об этом своим партнерам заранее. Все время думаю о мастурбации. Мы все одинаковы, понимаешь? Все люди, живущие на этой планете. Нет никаких индивидуальностей. Нет смысла привязываться к одному человеку, потому что это станет скучным и печальным, закончится все тем, что вы начнете драть друг другу волосы. Мы будем жить вечно, даже когда умрем, так что кого ебет? Это великолепное чувство, тебе так не кажется? Вот это настоящая свобода.

Балти кивнул. Ну если Сюзи от этого счастлива, тогда да. А он — существует. Он — индивидуальность. И пока это так и есть, а будь он в другой ситуации, вероятно, все было бы совсем по-другому, будь его мама Королевой, но даже если и так, все равно бы осталось у него нечто личное, его собственное. Ну и опять же, он не знал, что и думать насчет жизни после смерти. Если бы дедушка не рассказал ему о том путешествии за пределы тела, то он заявил бы, что смерть — это просто свидание с кремационной печью. Ждать тут нечего, этот огонь сожжет тебя до угольков. Он знал, что старик не врал ему, но веры в это у него не было. Он был бы не против поверить, потому что, как сказала Сюзи, это намного упрощает вещи, но нельзя же заставить себя поверить, если ты так на самом деле не чувствуешь. Ну ладно, хуйня, он приехал в Арчвэй, чтобы заняться созиданием, а не всеми этими разговорчиками о смерти.

— Ну так чем ты сейчас занимаешься? — спросил Балти.

— Пьеса про казино «Уиган», — сказала Сюзи. — О четверых, которые годами ходили в казино, слушали северный соул, а теперь казино закрывается. Три песни, которые всегда проигрывали ди-джеи. «Long After Tonight Is All Over» — Джимми Рэдклиффа, «Типе W\W Pass You By» — Тоби Ледженда и «Гш On My Way» — Дина Пэриша. Пьеса крутится вокруг песен, персонажи в ходе нее решают, что будут делать остаток своей жизни. Забьют ли они на северный соул, потому что в этом казино самое лучшее, что только может быть на свете, — это соул, или переключатся на другую музыку. Куда они отправятся дальше? Мы до сих нор репетируем. Должно хорошо получиться. Мне нравится моя роль.

— Кого ты играешь?

— Я собираюсь устроиться и выйти замуж, потому что ничего такого хорошего больше не будет. Казино «Уиган» — конечная точка, и я собираюсь на этом остановиться и начать жить земной жизнью, обычной, найти себе любовь и счастье. Хорошая роль.

— Это, по-моему, нечестно по отношению к тому парню, за которого ты в итоге выйдешь замуж. Если он — только форма, чтобы заполнить пробел. У него ведь тоже есть чувства.

— Ну вот таким персонажем она будет. Решительная, составляет себе план на будущую жизнь.

Балти было жалко мужчину, впутавшегося в эту историю, но это всего лишь пустяковая пьеса, так что какая разница. Время бежало, и после четырех пинт он забыл, ради чего приехал в Северный Лондон. Они вели хороший добрый разговор, и еще до того, как он успел понять, что происходит, на часах уже было десять, Сюзи допивала свое пиво и говорила ему, что настало время идти. Он отнес стаканы к бару и проследовал за ней на улицу. Вниз по холму и через разноцветный, пропитанный мочой подземный переход. Он смотрел в кривые зеркала и видел, как приближаются их искаженные отражения. Изгибы граффити на тему хип-хопа вились гигантской змеей вдоль всего перехода. От ветра покатилась бутылка. Мимо проносилось желтое, и красное, и зеленое.

Он поднялся на пандус, чувствуя, что Сюзи идет вслед за ним, все еще что-то бормоча себе под нос. Он выпил восемь пинт, голова стала тяжелой. А еще он был голоден. Они срезали дорогу через пустырь. Ему нужно было отлить, он встал лицом к стене. Сюзи ждала под фонарем. Его как-то раз уже порезали в темном углу, и он обернулся и увидел, что она подошла, и стоит рядом, и смотрит. Он чувствовал себя неловко, стряхнул конец досуха. Почувствовал, как ее рука скользнула вниз, от ее прикосновения у него встал. Она двигалась назад и вперед, сначала медленно, затем быстрее.

Сюзи толкнула Балти обратно в тень, слабый отсвет от круговой дороги на Арчвэй сочился сквозь деревья. Балти был разгорячен, звук едущих машин утих вместе с красными огнями. Он слышал звуки ирландской музыки из таверны «Арчвэй» двери широко распахнуты, чтобы в помещение проник свежий воздух. Сюзи расстегнула его джинсы, дотянулась до трусов, добралась до яиц, схватила их и дернула вперед. Он попытался притянуть ее к себе, но она оттолкнула его, снова схватилась рукой за член. Теперь у него был конкретный стояк; он попытался поцеловать ее, но она отвернула голову.

— Когда мы вернемся.

Сюзи дотянулась до кармана своих штанов и вытащила какой-то гель, сорвала пробку зубами, затем размазала лубрикант по его елдаку. Спрятала гель и стала работать жестче, в тотальной тишине, и Балти, словно пулемет, кончил, разбрызгав прямо во тьму свою сперму.

— Давай, — сказала она. — Пошли обратно.

Балти натянул джинсы и пошел следом за ней, пытаясь угнаться, по маленькому пустырю и по улице, на которой выстроились в ряд ветхие, но по-прежнему внушительные дома. Конец стал липким. Он ждал хорошей порции секса, а не минутного дрочилова в темном углу. Это мы, блядь, оставим на долю солдат. Но у него будет время прийти в себя, хотя теперь Сюзи шла спокойно и больше на него не набрасывалась. Скоро снова нужно будет отлить. От «Гиннеса» в брюхе было погано. В такую погоду нельзя пить такие напитки.

Он обливался потом, как свинья, и этот гель отвратительно размазался по джинсам.

Открылась дверь, и Балти последовал за Сюзи по лестничному пролету. Еще одна дверь, и вот она возится с замком, и в конце концов в квартире зажегся свет, стены обклеены плакатами со знаменитыми актрисами. Все великие имена прошлого. Мэрилин Монро, Дорис Дэй, Бетт Дэвис. Большие, в рамках, картины, коридор вел в гостиную, всю уставленную маленькими сияющими фото.

Сюзи довела Балти до дивана, уселась рядом и поставила диск. Песня, которую он не узнавал.

— Джимми Рэдклифф, — сказала она. — Что ты хочешь выпить?

— Немного того виски будет нормально. Нет, спасибо, без воды.

Она протянула Балти стакан и наклонилась над ним. Поцеловала его в губы. Ее губы были теплыми и мягкими. Она прошла мимо двери и исчезла из виду, оставив Балти разглядывать комнату. Красиво отделано, много цветов и фотографий. Должно быть, она хорошо зарабатывает, хотя такая отделка стоит недорого. Для этого, очевидно, надо было использовать немного воображения. Так оно и лучше.

Он повернул голову, когда вернулась Сюзи. На ней была длинная прозрачная туника. Она выглядела потрясающе. Ее тело было превосходным. Свет оставался приглушенным, и она подошла к Балти. Должно быть, что-то не так. Это все сон. Она — будущая звезда кино. Она обвила свои руки вокруг его шеи и притянула его ближе, прошептав что-то приятное ему на ухо. Мочевой пузырь Балти снова был полон. Он хотел пойти поссать, но не хотел разрушить это волшебство.

— Теперь тебя хватит надолго после того, что я сделала с тобой на улице, — прошептала Сюзи. — Ты же меня не разочаруешь, да?

Балти надеялся на это. Она повела его в спальню, ему удалось свернуть в ванну, чтобы отлить. Он наклонился над унитазом, свесив голову. Это было так, словно мечта стала реальностью. Как в фильмах. Он смыл туалет и умыл лицо над раковиной, быстро протер под мышками. Ну и что, она выпила столько же. Он больше Сид Джеймс, чем Хэмпфри Богарт. Обоссаться можно. Он откинул цепочку и поспешил в спальню.

Счастливый дом

Это был кошмар. Ебучий кошмар. Хуже, чем что-либо вообще, и Гарри воспринял это всерьез. Он обратил на это внимание, потому что у него был дар. Он умел предвидеть будущее и предсказывать события. Это случалось так много раз в прошлом, что он не мог теперь забить и отнестись к своему сну вчерашней ночи как к какой-нибудь ахинее. Во сне он метался туда-сюда, останавливался на полпути, сидел в клетке для арестантов и ждал, когда придет палач, наденет ему на руки наручники и накинет капюшон на голову, вздернет его на виселице, а потом поставит себе очередную засечку. Наркоманские вопли в клубе, полном клонов с усами Саддама. Он готов был повеситься. Почему он? Почему? Сауны, набитые пидорасами, и те поочередно исполняют первобытные дроби в четыре четверти на его заднице. Нет, блядь, никоим образом. Он лучше умрет. Никогда он не будет жить жизнью пидора.

— Ты идешь или нет? — прокричал его лучший друг Балти. — Что ты там делаешь, дрочишь что ли?

Прям как, блядь, жена.

— Я ссу. Ничего, нормально?

Гарри закончил чистить зубы и вышел из ванной. Ну да, если посмотреть в зеркало, то не скажешь, что он выглядит как никчемный пидор. Может, так и есть. А вот Кен Дэвис — он ведь не выглядел педиком, а теперь он истрепан, как пословица. Вполне милый парень, держит свои пристрастия при себе и никому не приносит огорчений. Дело в том, что все знали этого парня. Вот в чем разница. И это не было похоже на тот стереотип, который тебе навязали по телеку, что все пидоры должны выскакивать на тебя из кустов в набедренных повязках.

— У меня конец до сих пор болит после той телки из Арчвэя, — сказал Балти, когда они вышли из квартиры и направлялись вниз по улице. — Что за ночка! Не думаю, что после этого когда-нибудь я стану прежним.

— Где, ты сказал, ты с ней познакомился?

— Я этого не говорил.

— Хорошо, тогда где ты с ней познакомился?

— В метро.

— В метро? Что ты там делал? Лапал в час пик офисных девок?

— Она спросила у меня, на какой она платформе, и мы разговорились, пошли выпили, я еще догнать не успел, что происходит, а она уже приглашает меня к себе, послушать диски.

— Эти три очка, которые ты заработал, будут означать то, что я в хвосте всей Лиги. А теперь я в хвосте совсем один, потому что Уилл вышел из игры.

— Ну да, перевод в низшую лигу, приятель. У тебя по-прежнему остается сегодняшний вечер, а потом ты сматываешь в отпуск, и сезон закрыт. А там ты присунешь кому-нибудь свой конец без проблем. Если только не станешь пидорасом. Но это не в счет, да? Телки в Испании просто не считаются. У тебя все еще остается шанс подснять кого-нибудь сегодня. Никогда не знаешь, мне, наверное, просто повезло, на финишной прямой я догнал Картера. Чувствую, как возвращается былая уверенность. Прямо как волна. Что за ебическая ночка! В кармане лежит первая зарплата, и вот еще и три очка. О господи, она не просто глотала, она, блядь, полоскала этим горло, как будто это «Листерии»! Я вернулся в мир живых, я снова в форме!

Балти лопался от гордости, и Гарри не мог удержаться от смеха, представляя, что его приятель сумел набрать столько очков за единственную ночь. Если учитывать то, сколько работы ему пришлось проделать, то он легко отделался этим своим больным концом. Им пришлось бы вывозить его в карете «скорой помощи», но, по крайней мере, так бы он умер счастливым, чего о себе Гарри сказать не мог. Они не стали заморачиваться подсчетами очков, повернули на главную улицу, заторопились к пабу. Картер был непобедимым чемпионом, ожидал коронации. Трахательная машина чистого голландского качества, он играл в эту игру так, как и следует играть, с забегами на фланги, посылая мяч через середину поля, демонстрируя искусную подачу, которая рождается только после долгих лет практики.

Пятница, вечер, Балти торопился потратить деньги. Хорошая будет ночка. Первая зарплата за неделю — великолепное чувство. Добро пожаловать обратно в человеческую расу, все заморочки, все игры разума остались позади. Эта Сюзи — телка что надо. Она была ненасытна. Ей, блядь, это нравилось, она стонала всю ночь напролет. И потому он чувствовал себя великолепно. Он се осчастливил. Жизнь определенно налаживалась. Жалко, что это первый и последний раз. Она так решила, понятно было, что нельзя вернуться ни на секунду. Взяла, что хотела, без претензий. Но Балти был ей благодарен. Не каждый день такой парень, как он, оказывается в постели с такой шикарной телкой. Северный соул. Запоминающиеся песни, хотя его никогда не интересовала музыка этого стиля. По правде сказать, такая музыка ему всегда казалась несколько мрачноватой. Она так старалась, играя свою роль, она сказала, что северный соул — это более сырая версия той маловразумительной фигни, которую ты слышишь каждый день. Это соул, смешанный с ритм-энд-блюзом. В казино «Уиган» не подают алкоголь, все эти ночные жители держатся на спидах. Это часть той культуры, которая в конце концов переросла в эйсид-хаус, техно, джангл и все прочие вариации основной темы. Впрочем, сказала Сюзи, она всегда предпочитала старые песни. Фрэнка Синатру, Эллу Фитцджеральд, Дина Мартина. Голливудские экранные романы, музыку под поцелуи и объятия, и покуда ей нравится механический секс, он в состоянии понять, почему ей все это нравится. Она сама — романтик, пусть даже вначале он решил, что она — ебанутая, потому что поместила свое фото в разделе знакомств в журнальных колонках. Впрочем, все эти песни были печальны. Казалось, любви не существует, как бы ни пытались исполнители соула убедить тебя в обратном.

Балти зашел в газетный киоск, а Гарри остался на улице, стоял, опустив голову и уставившись па тротуар. У парня весьма замученный вид, Балти не мог понять, почему. На пятнадцать фунтов он накупил лотерейных билетов. Его женщина ждет на берегу Атлантического океана, она не снимается в сомнительных журналах. Он предвкушал, как масло пропитает его усталые мышцы, и представлял, как мотыльки будут танцевать совсем близко, можно схватить рукой. Угольно-черная ночь, они сидят на веранде, и волшебная женщина сворачивает ему косяк. Он на мути в рай, а Картер и Гарри вылетают На Побережье Тысячи Шлюх.

— Это игра для болванов, знаешь, — сказал Гарри, когда Балти вышел из магазина, потрясая в воздухе своими инвестициями. — Это какая-то нескончаемая лихорадка, но вот выбросил еще пятнадцать фунтов. Думаешь, сколько прибавится шансов, если будешь покупать лотерейные билеты каждую неделю? Ебучий ты наркоман.

— Я тебе это припомню, когда они придут и постучат с чеком в мою дверь. Лучше взбодрись, несчастный еблан. Ебаный свет, ты ж завтра едешь в отпуск!

Гарри заморачивался на том, чтобы разбогатеть. Вчерашняя ночь добила его окончательно. Он ворочался и метался, полночи не мог нормально дышать, не говоря уж о том, чтобы уснуть, лежал, распахнув окно, и умолял небеса, чтобы прошел дождь. Старый добрый электрический шторм приведет его в чувство. Гром, и молнии, и муссонный ливень разрушат все эти заклятия. Ужасная ночь. Тяжелая атмосфера, затянутое облаками небо скрыло луну, и во сне Гарри плавает туда-сюда по своей тюрьме, и асфальт плавится, словно это — турецкая баня. Пот на коже, пот на простынях, и он сидит, прислонившись спиной к стене, и вода капает с потолка и стекает по спине на пол. Рюкзак в углу, и Балти устроился у бассейна. Пятеро жирных арабов в белых полотенцах попивают чай с мятой. Густой туман, как будто он снова оказался в вересковой долине, и туман начинает разрежаться, клубиться и исчезать, и теперь он видит помещение четко, тощий массажист с черепом на шее разминает старику спину и плечи, стучит кулаками по белесой плоти. В ушах Гарри стоит слабый гул, с улицы слышится турецкая музыка. С лондонской окружной, ирландские и турецкие напевы слились воедино, раздаются эхом по расписанному аэрозолью туннелю. Сквозь стены он видел улицы города. Было темно, мрачно, подавляюще, вокруг полно сирот и прокаженных. У станции метро сидели попрошайки. В переходе витал легкий запах гашиша.

Балти со своей королевой красоты выстукивал ногой унылый рэпперский ритм, взывая к уважению, на налитые кровью глаза натянута красная кепка. Кебаб-хаус на углу обслуживает пьяных, досидевших в иабах до самого закрытия. Мечеть с голубым куполом, и из колонок слышен белый шум. Балти ведут к порогу, то ли она, то ли он, то ли актриса, то ли актер, напевающий под нос что-то в стиле соул, просто секс-машина Джеймс Браун, секс-машина Картер, большие голубые глаза и грубые штаны играют свою роль по сценарию, путешествие но Северной Линии в компании бандитов и пьяниц, следующих до «Хэмпстед Хит». Гарри качает головой и отказывается смотреть свое видение дальше, просит чашку чая в пакетиках, пробрешь в английском образе жизни, откидывает голову назад, прислоняется к стене, и пусть эта жара расплавит его легкие, пусть он истечет ядом, очистит свои поры и прояснит мысли.

Запах дерьма. Древние коллекторы сломаны, дерьмо заполняет метро. По радио сказали, что десять тысяч людей смертельно напуганы. Похоронены заживо, глубоко под землей. Быстровысыхающие нечистоты вывели из строя системы, а танцовщицы танцуют вокруг своих сумочек. Говно течет прямо из телека, изо ртов молящихся лицемеров, их лица в ярости, стали бордовыми, они в суде, они театрально вырываются из студии и бегут к ожидающему «Роллс-ройсу», который мчит их в Мэйфэйр, на «Партийный Дисциплинарий», это специально обученная леди, которая заставит их подчиняться плетке. Смазанная логика турецкой бани, ссанье пузырится и шлепается на плитки. Гарри чувствует, как йот заливает глаза, соль щиплет голубые озера. Проехать по всей планете с Балти только для того, чтобы оказаться снова в Лондоне, чтобы смотреть, как его приятель спускает с себя джинсы и мерцает задницей, и все время это слово СЕКС СЕКС СЕКС мигает с неонового экрана над дверью туалета.

— Ебаный свет, — качая головой, громко сказал Гарри.

— Что? — спросил Балти, повернувшись к нему, они уже входили в «Юнити». — Что теперь за дела?

— Ничего. Все в порядке.

— Да что с тобой? Выглядишь, как будто больной или типа того. Давай, пойдем выпьем. Жизнь не так плоха. Ты весь день ходишь как в воду опущенный. Лучше бы ты взбодрился.

Картер и Уилл сидели за стойкой бара. Балти протиснулся сквозь толпу переполненного паба и сделал заказ, размахивая двадцаткой. Дениз забрала двадцатку и отсчитала сдачи. Балти лопался от счастья, у него были деньги, которые он мог потратить, а яйца действительно и неподдельно полегчали, избавились от тяжести, которая не давала ему покоя больше восьми последних месяцев. Он глупо удрачивался все то время, пока сидел без работы, но теперь он получил сверх нормы. Нет ничего зазорного в том, чтобы смотреть порножурналы и грязные видео, но не слишком-то много можно извлечь из этого разнообразных комбинаций. Напряжение должно каким-то образом выйти наружу. Еще несколько дней, и, вероятно, он снова начнет вынюхивать, кого бы трахнуть, но сейчас он удовлетворен настолько, чтобы напиться вусмерть. Завтра Гарри и Картер уезжают, но его это не ебет. Вот он, маятник вещей. Лондон — лучший город в мире. Кто после такого захочет валить в Испанию? Лондон влегкую побьет Париж, и Рим, и Берлин, хотя сам он никогда не был ни в одном из этих мест. Если в глубине души ты счастлив, то ты будешь счастлив в любой точке земного шара. Жить надо в Западном Лондоне. Это центр Вселенной. Хаммер-смит, Шепердс Буш, Эктон, Хоум — это те места, где находится его сердце. Западный Лондон — вне конкуренции. Ебучий высший класс, и саундтреком из орущего музыкального автомата слышится «лагер-лагер-лагер», и парии Челси идут дальше на Запад, через Хаунслоу, и Фелтхэм, и Хейс, и Харлингтон, туда, к городкам-спутникам, ярко сияющим на горизонте. Он чувствовал себя великолепно, он опустил палец в кислоту, которую предложил Картер.

Уилл улыбнулся и объявил, что он собирается стать папой. Они с Карен решили пожениться, и он хочет, чтобы все парни пришли на их свадьбу. Его брат будет шафером. Пышной вечеринки они не устроят, но все будет мило и спокойно. Они пригласят приличную команду музыкантов, чтобы те играли на приеме, и кого-нибудь, кто будет ставить их любимые записи. Он хочет, чтобы его дочь — или сын, если это будет мальчик — начали жизнь самым наилучшим образом. От этого ребенок будет чувствовать себя защищенным. Он спросил, понимают ли они, о чем он глаголет, и все закивали. Они были счастливы за Уилла. Карен — хорошая женщина. Они все любят противоположный пол, особенно Гарри, когда пиво смывает его страхи. Его реакция на ночной кошмар была вполне здоровой. Он прочувствовал чистый ужас, и это подействовало на него отрезвляюще. Он был счастлив, как и весь Секс-Дивизион, потому что из Уилла получится хороший отец, и кто знает, может, в один прекрасный день Гарри обзаведется собственными детьми и поселится где-нибудь подальше от города, где земля дешево стоит и где можно купить себе небольшой участок.

Балти посмотрел на Уилла, вспомнил вдруг собственного отца, он считал его дерьмом, а впрочем, он и был дерьмом, но сейчас с Балти все в порядке, несколько секунд ушло на то, чтобы врубиться в идею. Бывали и тяжелые времена, его старик нашел легкий способ от всего отделаться, обвинив во всем своих родных и самых близких, как и все трусы, наехал на тех, кто не может защищаться. Балти полагал, что понимает, почему его старик оказался таким мудилой. Он это понимает, но никогда не простит. Все вокруг состязаются друг с другом, и всегда должен найтись козел отпущения. Есть на свете парни, которые избивают своих женщин и детей. Другие выколачивают дерьмо из прохожих. Интересно, думал он, сколько из этого всего забудется, насколько ты способен разрешить для себя эти вещи. По крайней мере, он пришел в себя, и с его друзьями тоже было все в порядке. Настоящие отбросы, которые избивают своих жен и обижают детей, обычно прячутся, не показываются тебе на глаза. Когда натыкаешься на подобного ублюдка, то выбиваешь из него по двадцать раз все внутренности. Из вот таких и насильников, и грабителей, и других извращенцев. Вот почему его старик заслуживал хорошей порки. Он приносил домой газеты с этими заголовками. А ему было насрать. Не сейчас. Конечно, ему насрать. Секс-Дивизион прикончил свои кружки, и Гарри сделал следующий заказ.

Уилл и Карен сели и обо всем поговорили. Уилл сказал, что просит прощения. Карен сказала, что просит прощения. Напряженное время, полное сюрпризов. Карей сказала Уиллу, что она решила родить ребенка. Вначале ей было страшно, но теперь она привыкла к мысли, что не хочет делать аборт. Все будет в порядке. В конце концов, они собираются провести остаток своей жизни вместе. Она сказала, что это их решение. Уилл не думал, что это была абсолютная правда, но результат оказался таким, какого ему и было надо, так что он промолчал. Все получилось хорошо. Самое важное — что у них будет ребенок. Так что они будут счастливы. И это доказывает, что у таких историй может быть счастливый конец, хотя на самом деле это только начало. Они долго просидели, обнявшись, а потом Уилл — под влиянием момента — попросил Карен выйти за него замуж. Он удивился, когда она согласилась. В итоге, полагал он, все заканчивают так, как твои мама и папа. Так что все было решено, они планировали свадьбу и ждали появления ребенка. Уилл испытывал глубокое чувство облегчения. Теперь он знает, как проведет остаток жизни, и это чувство уверенности в будущем стерло любые сомнения в себе и все эти иррациональные страхи. Теперь он точно знал, куда двигаться дальше.

Секс-Дивизион поднял стаканы и поприветствовал будущего отца, а потом Картер спросил Уилла, не желает ли он присесть и петли у него никаких странных желаний. Может, он хочет отведать угля или какого-нибудь мыла, потому что, в конце концов, именно это и случается, когда ты в положении, и Балти наклонился, и положил руку Уиллу на живот, и сказал, да, чувствуется, толкается, и Гарри подхватил шутку и спросил Уилла, когда начнется представление. И Уилл был так же счастлив, как и всегда, на секунду он задумался о Бев, о том, как ему повезло, что он встретил Карен, потому что это подтверждало, что на свете и в самом деле существует эта штука, которую называют любовью. У него больше ни с кем не могло произойти такого. Плевать, что там скажут циники. Существует любовь между людьми.

Есть семейная любовь, где у тебя не слишком-то много выбора, а потом появляется такая любовь, которую тебе приходится открывать для себя, и это по большей части игра случая. Многие люди никогда этого не находят. Уилл подумал о Манго, тот звонил вчера вечером, он сказал, что берет отпуск на пару недель и завтра днем уезжает, чтобы пожить у Пита па ферме. Братья уехали вместе, и остальные Уилсоны сядут в поезд и отправятся туда в пятницу вечером на весь уикенд. Пит еще не знал, что будет теперь делать дальше, но все вроде пошло хорошо — если не считать пары пьяных драк, которые ничего не значили ~ и есть хороший шанс, что он снова переедет в Лондон. Пит стал старше, но остался таким же. Золотой человек. Этот парень страдал, впрочем, как и все остальные. И это не его вина. Манго изумился тому, что годы его отсутствия словно моментально вытерлись из памяти. Семейная любовь умирает редко, что бы ни случилось. Манго сказал, что все изменилось. Его мама и папа словно родились заново, сестры все время плачут, но он не парится, ведь они плачут от счастья. Манго сказал, что в этой жизни лучше быть не может.

Уилл знал, что он — во многих смыслах полная противоположность Манго, но они оба нашли нечто для себя особенное. Теперь у этого парня тоже все стало хорошо, и хотя друзья Манго так пока и не повидали Пита, все равно это рано или поздно произойдет. Уилл задумался об амнезии. Это было так, как будто все эти годы не существовало настоящего Пита, как будто он болтался где-то, не пойми где. А потом он вернулся, и все эти годы перестали иметь значение, потому что облегчение и счастье перевесили печаль, и счастье было настоящим, а печаль — прошлой, стала просто воспоминанием. Он надеялся, что Пит и Манго нормально устроятся в Норфолке. Почему-то он знал, что у них все получится. Он сказал всем остальным из Секс-Дивизиона, что случилось у Манго и что убраться из города — это хорошая идея. Они вдумчиво тянули выпивку, не то чтобы они начали произносить тосты за Уилсонов, но за них все тоже были рады.

— Подождите, пока мы доберемся до Испании, — Картер перекричать шум, чтобы его услышали, заведение полно народу, все бухают в пятницу вечером, и музыка внезапно стала оглушительной, словно в тон их эмоциям. — Мы с Гарри там зажжем как следует, когда туда доберемся! Держись со мной и с Гарри, сынок, и тогда на твою долю обломятся остатки, все те старые телки, которые мне не нужны. Король Секс-Дивизиона уезжает в турне, и телки явятся ко мне, чтобы я обслужил их.

— Ты пока что не выиграл, — сказал Балти.

— У меня сорок семь очков, и ты — мой ближайший соперник, с пятью. Уилл вышел из игры, Манго свалил на ферму, мастерит пугал вместе с братом, а Гарри втрескался в свою правую руку. Я победитель. Все честно и справедливо.

— У нас есть еще сегодняшний вечер. Я не сдаюсь, пока рефери не свистнет в финальный свисток. До тех пор, пока ты не свалил, у любого из аутсайдеров есть шанс прорваться с последней волной. Вот она, проблема больших клубов, они становятся слишком выебистыми. Это просто смешная старая игра — трах.

Картер снисходительно улыбнулся, но потерял интерес к разговору и теперь смотрел на Дениз, которая стояла в том конце бара и обслуживала Слотера. Он ждал этой двухнедельной передышки. Вчера ночью она снова явилась к нему, и все зашло уже слишком далеко, и он хорошенько ее трахнул, а после сказал ей, что она не должна больше обманывать своего Слотера. Нельзя же держать этого парня на крючке вечно. Дениз сказала, что должна кое-что сказать Картеру. Она будет скучать по Терри, когда тот уедет в отпуск, а потом она пустилась в россказни о том, как она все время издевается над Слотером, потому что тот ест у нее с рук, но с Терри все по-другому, он ведь все равно рано или поздно пойдет своей дорогой, и ей надо это принять. Она будет думать о нем, когда тот уедет в отпуск, будет развлекаться со всеми этими похотливыми девками, которые толпами побегут за ним по пятам, и она надеется, что он будет вести себя хорошо. Он взглянул на нее удивленно — и ничего не сказал.

— Ну так мы идем в «Хайд»? — спросил Гарри. — Давайте выпьем там.

— Через пару секунд, — сказал Картер, наблюдая за Дениз и Слотером.

И вот они идут но церковному проходу — идеальные новобрачные и неидеальные новобрачные. Уилл и Карен с хлебом из печки, одетые в белые свадебные наряды, с розовыми цветами в волосах, и на пару минут позже следом появляются Слотер и Дениз — в короткой юбке и на высоких каблуках. Уилл будет в шляпе и во фраке, а Слотер завалится в своем кожаном пальто со специально вшитым тайным карманом для его любимого мачете. Две пары встанут рядом, и священник постарается не спутать их имена и сбивчиво скажет о болезни, и здравии, и послушании. Тем еще шоу будет эта свадьба, а закончится все махачем между плохими парнями, хорошими парнями и просто уродами.

Картеру было наплевать, выйдет Дениз замуж за Слотера или нет. У него все равно остается возможность присунуть ей в любой момент, когда заблагорассудится. Но вот у бара стоят девки, вполне нормальные девки, и он уже чувствует знакомый зуд. Он ждет не дождется, когда же уберется отсюда. Все у него будет хорошо. Ему нужен отпуск, хотя сегодня он собирался утереть нос всему Секс-Дивизиону, и подцепить какую-нибудь классную телку, и таким образом завершить удачный сезон. Это была хорошая кампания, он достиг по ходу весомых результатов, это безотносительно результатов соперников. Конечно, попадались и беспонтовые телки, но несколько отличных бикс тоже встречалось. Картер считал что он заслужил почестей. Может, попозже. Сегодня будет вечеринка, там полно лакомых кусочков. Пропустить несколько кружек пива в «Юнити», потом все отправятся в «Хайд», а может, в «Блюз», а потом вечеринка. Хороший будет разогрев. Завтра они, полуживые, доберутся до Гэтвика, но там можно будет бухнуть в барс, а потом еще до-гнаться в самолете, и всё, они снова готовы к бою. Картер намеревался утрахаться до невметоза. Он всегда проделывал это в отпуске. Предвкушал песок, солнце и низкие цены. В прошлый раз он вернулся домой с гонореей, так что на этот раз он запасется резинками по-взрослому. То, что во время лечения нельзя было бухать, его на хер добило.

— Вы слышали про то, что планируют этот марш пидорасов? — спросил Балти. — Это следует запретить. Кому надо, чтобы толпа пидоров разгуливала по улицам и действовала всем на нервы? Они даже не отсюда родом.

— Вот грязные ублюдки, — согласился Картер. — Ебут все, что движется. Надо выстроить их всех вдоль стены и перестрелять. Разносчики всякой заразы. Я о мужиках. Я не против лесбиянок, хотя бы можно понять их точку зрения. Ничего ненормального в этом нет, мне нравится хорошие лесбийские видео, как и все остальные. Это только естественно. А вот пидоры — фу, блядь, это ужасно.

— Я тебе скажу, кто у нас разносчик всякой заразы, — сказал Гарри, меняя тему разговора, — это Слотер. Я слышал, как он уделал вчера какого-то парня у газетного киоска, потому что тот влез перед ним без очереди, чтобы купить газету. А этот, блядь, с ума прямо там и свихнулся, в киоске, вытащил этого мудилу на улицу и нехило отбуцкал. Так, что аж проломил ему череп. Приехали легавые, но никого не поймали. Я бы никогда, никогда не хотел зайти не с той стороны к этому парню. Это ж, блядь, убийца.

Гарри посмотрел при этих словах на Картера, но секс-машина пропустила предупреждение мимо ушей. Зачем об этом думать, он уезжает в отпуск, и потому ему насрать. Он смотрел, как но пабу шествуют девчонки, с которыми он перемигивался. Но они не среагировали на Картера, и теперь, когда он задумался над этим, они увидели его и не выказали никакого интереса. Ну что ж, в «Хайде» будет получше.

— Ну ладно, давайте съебывать, — сказал он. — Сегодня тут сплошные мальчишники, только вон там толкутся девки, но, на наше счастье, они, видимо, лесбиянки. Давайте двинем в «Хайд».

Секс-Дивизион допил свои пииты, и вскоре они шли по знакомому маршруту из «Юнити» в «Хайд», золотой путь, который вел дальше в «Блюз». Они следовали по нарисованным на дороге ступням, по Чилдренс Вард, по стерильным больничным коридорам, прямо мимо отделения патологии, не. сводя глаз с красных и синих мультяшных носочков и пяточек. Единственным отсутствующим членом Секс-Дивизиона был Манго, все остальные парни бежали по тем же самым тротуарам, по которым бегали, будучи детьми и подростками. Балти они представлялись мужской семьей, и вот они все пробираются по тернистому пути, развеваются седые волосы, разрастаются лысины, в конце концов они становятся пенсионерами, ссутулившиеся, стоят на углу и наблюдают, как команда строителей рушит их «Юнити», потому что на этом месте планируется построить галерею игровых автоматов «Космическая Эра». Он посмотрел на своих приятелей и попытался представить, какими они будут, когда обзаведутся детьми, потому что так всегда и случается. Это, блядь, эффект домино, это вовсе не влияние идей коммунизма. Уилл ожидал своей свадьбы. Он стал первым из них. Посеял семя в животе Карен и мыслях всех остальных парней. Достаточно, чтобы только один из них разрушил приевшийся стереотип, и в итоге за ним последуют все остальные. Чушь. Сейчас они следовали за своим лидером в «Хайд».

— Так-то будет лучше! — прокричал Картер, как только они уселись за столик. — Предпочитаю бухать в окружении красивых женщин, а не в пабе, где полным-полно пьяных хрычей.

Гарри заприметил знакомых девок, именно над ними они прикололись еще тогда, год назад, залив им в уши историю с оттянутыми мошонками. Балти был готов попытать с ними счастья снова, ведь тогда они были Братьями Во Яйцах, или же Пивными Близнецами, он уже не помнит, потому что это было довольно давно и они тогда изрядно поддали. Он пошатнулся вперед, почувствовав, что кто-то врезался ему в спину, и обернулся посмотреть, кто это. Он вдруг ощутил, как из ниоткуда в нем поднимается ярость, и соблазн упиздить мудилу, родившийся в долю секунды, тут же улетучился — этому парню в физиономию впечатался чей-то кулак. За спиной завязалась драка между двумя металлюгами, и Балти даже смог заставить себя улыбнуться и отступить на пару шагов в сторону, созерцая все это кабаре. Только половина девятого, а эти куклы уже устроили представление, и вот от дверей на всех парах уже летят трое вышибал, разнимают этих двоих, пинками через весь паб гонят их к выходу, стукают их головами о кирпичную стену пролета, вышвыривают вон. На полу — разбитое стекло и разлитый лагер, и вот растекается лужа крови, выглядит страшней, чем на самом деле, потому что кровь перемешалась с бухлищем, но шоу продолжается, и музыкальный автомат играет песни, выбирает саундтрек к данному моменту, инцидент быстро забыт, Балти смеется и поворачивает голову, обнаруживает, что Картер переместился к теткам с пропирсингованными губами и сиськами. Этот ебливый подонок не теряет времени даром, этого не отнять, и Гарри говорит парням, старина Картер сегодня будет вынюхивать, с кем бы поебаться, и Балти понимал, что он имеет в виду, потому что он сам тоже вернулся в строй.

Немного уважения. Он прошел через испытание и вышел целым и невредимым. Теперь, спустя все эти месяцы, он знал, что требуется для того, чтобы сделать ночь незабываемой. Он сходит сегодня в «Балти Хэвен», именно по названию той индийской забегаловки он получил свое прозвище, до начала года он был их постоянным клиентом, до тех пор, пока не решил начать худеть, а за этим последовало безденежье, так что сегодня он туда сходит, даже если все остальные парни съебутся в «Блюз». Ну и наплевать, ведь потом их ждет вечеринка у Джули Джонс, а у нее найдутся прикольные подружки. В общем, хорошая будет встрясочка. Забавно, что способны сделать с человеком выпивка и немного амфетоза, потому что когда он выходил из дому, он и не думал о том, чтобы с кем-нибудь перепихнуться после той ночи с Сюзи в Арчвэй, а теперь у него снова засвербило в промежности. На самом деле это все из-за сложившейся расстановки сил в Секс-Дивизионе, из-за этого Картера, вот самодовольный ублюдок, возомнил, что игра уже окончена, и это только потому, что он оказался на пятьдесят два очка впереди всех. Эта самонадеянность его в итоге и погубит. Приходится верить в чудо, пусть даже партогенез невозможен. Но надо надеяться, что такие вещи могут случиться. Они полагали, что Секс-Дивизион станет просто развлекухой, приколом, но Картер воспринял это серьезно, как будто это несло какую-то важность, а Балти поднимался вверх по социальной лестнице. Он заработал самоуважение. У Джули Джонс наверняка отыщутся вкусные подружки, да и сама Джули неплоха, с кое-какой репутацией. Так что будет веселуха, Гарри кричит ему в ухо, что для Племянников-Щелкунчиков пришло время наддать полный газ, потому что вот уже Картер тащит за собой этих моднявых телок, вот тех самых, в навороченных тряпках, ебучих лесбиянок, которые как-то раз их уже динамили.

— Вы в порядке, девчонки? — спросил Гарри, и вот опять маятник качнулся в другую сторону, и он забыл все свои загадочные сновидения.

Девчонки улыбнулись, но ничего не сказали в ответ, а даже если бы и сказали, то трудно было бы их расслышать в этой грохочущей музыке, разрывающей барабанные перепонки. Гарри едва удержался от того, чтобы не начать шутить на старую тему вытянутых яиц, а Балти подумал, удивительно, как быстро пролетели все эти месяцы — и от них не осталось никакого впечатления, и вот они снова в «Хайде», и музыка затопила разговор, и рядом тусуются те же самые телки.

Хорошо бы теперь навернуть карри. Он не стал заморачиваться и надрываться, чтобы его расслышали в этом барабанном бое, а Уилл наклонился к одной из девок и что-то такое ей втирал. Видимо, рассказывает им, что собирается стать папой, и хотя он не пытается никого подснять, телкам он явно понравится, потому что все женщины поголовно — нежные и сентиментальные, и Балти их любит, и он бы хотел трахнуть в жопу каждую женщину на планете, настолько заебись он себя чувствовал. Они все любят женщин. А уж Гарри-то определенно, он не стал жрать спиды, потому что иначе он не смог бы заснуть, а завтра ему надо будет рвать когти. Гарри хотел нормально отдохнуть перед дорогой, а еще больше он не хотел повторения этих кошмарных снов. Ему вроде бы полегчало после этого сна вчерашней ночи, он забил на все возможные трактовки образов турецкой бани и всей прочей бредятины. Вот что происходит, когда ты заморачиваешься на этой психологической поеботине. Откуда тебе знать, что творится в твоей голове? Стало возможно запустить человека на Луну, генетически моделировать жизни, но ученые никогда не могли разобраться, что происходит внутри мозга обычного среднестатистического мудилы. Сейчас Гарри был бы не против того, чтобы ему помогли расставить все на места, дали бы некое объяснение.

Да дерьмо это все на самом деле, только потому, что ему привиделось несколько снов, которые потом сбылись, это, может, вовсе не значит, что он обладает особым даром. Это могло произойти случайно. Может, это все просто выебоны, если ты принимаешь славу, то должен принимать и осуждение, но тут не прописано никаких правил, а без правил ты как амеба. Одно он знает точно, что он не пидорас, потому что он был не прочь трахнуть этих девчонок, а еще он предвкушал эту поездку в Испанию, где можно будет вдоволь наебаться. Женщины заставляют землю крутиться, и голова от этого идет кругом. Ну и все же, что, блядь, с того? Будь он каким-нибудь пидором, он бы честно в этом признался. Не стал бы ничего скрывать. Неважно, что скажут парни, это не имеет значения. И в самом деле не имеет. Он просто хотел, чтобы в голове прояснилось, чтобы все было разложено по полочкам. С ним все нормально.

— Я разговаривал с тем парнем, с которым у нас совместный бизнес, — сказал Уилл, усевшись рядом с Гарри. — У него трое детей, и он присутствовал при рождении каждого ребенка. Можешь себе представить, увидеть, как рождается твой ребенок? Говорит, это ни на что не похоже. Говорит, не самая красивая картина, и женщина мучается, но это все равно реальное чудо. У меня до сих пор в голове не укладывается, что я стану отцом. Не могу поверить — мы с Карен из ничего создали жизнь. Когда ты действительно об этом задумываешься, то это кажется невероятным.

Гарри улыбнулся и кивнул. Нечто подобное возвращает тебя к собственным истокам. Оттуда мы все и явились. Из похоти своих отцов и матерей. Никто из нас не хочет представлять, как наши родители делают это дело. Отвратительно, если подумать, пожилой народец остается бесполым, выброшен за пределы яростных брачных сессий. Маска должна оставаться на месте, в этом твоя опора. Дети заставляют тебя думать. Теперь ты понимаешь, каково значение этого действа. Мужчины и женщины создают жизнь. Это типа из Библии или сентиментального фильма. Сперма и яйцеклетки работают согласно тайному плану. Гарри почувствовал себя совсем никчемным. Ему являлись во сне всевозможные видения, и это было за пределами его контроля. Каждый раз, когда кто-то из них начинал чувствовать симпатию к девчонке, запускался в работу некий тайный механизм. Один большой брачный ритуал, на самом деле, ты используешь язык, чтобы продемонстрировать, что тебе на это насрать, приколы и шуточки, пабы, и клубы, и одежда, и музыка, необходимость бухать и юзать наркотики, чтобы снять напряжение. А за всем этим, сперма и яйцеклетки ведут свою войну, требуют действий, поедают все это время тебя изнутри, толкают тебя вперед. Пьяная ебля, и железы унимаются, и работают быстро и четко. Ты не больше чем посыльный, раб всемогущего ДНК. Но ты будешь смеяться последним, потому что девки все на пилюлях, и это то планирование наперед, за которое ты должен нести ответственность.

— Этот парень даже снял на видео, как родился один из его детей, — сказал Уилл. — Когда этот ребенок вырастет, то сможет посмотреть на первые секунды своей жизни. Подумать только, а?

Гарри задумался об этом, но ему не улыбалось сидеть перед видиком и смотреть, как его голова появляется между ног его старушки. Ему вообще не по вкусу пришлась эта идея. Он вспомнил ту первую игру Челси в Европе после более чем двадцатилетнего перерыва, когда они сыграли с «Викторией» (Жижков) в Кубке Обладателей Кубков. Нехилый был матч, его помнит весь «Блюз», а в перерывах между таймами по громкоговорителю объявили, что у троих парней из Челси родили жены, а еще одному сообщили, что его подружка только что отправилась в роддом.

Вот она, преданность. Определенно было выказано уважение, Челси оказался на первом месте. Разговаривая с Уиллом, он раздумывал о судьбах мира.

— У Карен сеть видеозапись с ее мамой, — сказал Уилл, распаляясь, он был счастлив подобным поворотом своей жизни, ему в кайф пошла и выпивка. — Я однажды смотрел. Увидел законсервированное прошлое, и когда я теперь об этом думаю, то считаю, что еще я увидел и будущее. Немного напомнило на тебя с твоими снами, хотя это была просто техника. Это сняли уже в конце ее жизни. От колыбели до могилы, и ты все это можешь запечатлеть на видео.

— Ну и в чем тут смысл? — спросил Гарри. — Если после того, как ты что-то пережил, ты представляешь это заново, то видео уже существует у тебя в голове, так зачем выкидывать деньги на видик? Это все так печально. Нет смысла слишком много думать о прошлом.

— Если не думать о прошлом, то ты ничему не научишься, так ведь? Свершается какое-то событие, и ты продолжаешь делать все эти старые ошибки снова и снова.

Но Гарри на этом не заморачивался. Чем больше он задумывался о происходящем, тем больше казалось, что его сны начинали смешиваться с реальностью. До недавних пор он четко разделял эти две субстанции, но потом ему приснился тот сон, в котором он мог управлять событиями, а потом привиделись эти спутанные сюжеты, и ему показалось, что два его мира сливаются воедино. Он даже не знал, хорошо это или плохо, хотя, конечно, вообще говоря, ему нравилось, когда все разложено строго по полочкам. Если в жизни не существует порядка, то ты заканчиваешь свою жизнь в дурдоме. Ему только один раз приснился сон, которым можно было управлять. Хотелось бы ему, чтобы такие сны снились снова, можно было бы моделировать события. Раньше он зависел от милости того контролера, который сидит глубоко в его черепушке и манипулирует действиями. Словно компьютер с этими вирусами, которые ради прикола запустили в систему, и эти вирусы творят пробои в системе, разрывают цепочки. Это все электронная музыка, именно под ее воздействием он задумался о механике, и его кошмар снова витал в атмосфере, и ему нужно было привести мысли в порядок. А еще настала пора дернуть очередную пинту. Еще парочку, а после надо съебывать домой. Ни карри, ни «Блюза», ни пропирсингованных теток, ни Джули Джонс. Он идет домой, спать. Завтра он сматывает в отпуск, все с чистого листа. Плавание ранним утром и апельсиновый сок на завтрак. Цивилизованная жизнь, уснуть у бассейна. В последний раз все было не так уж цивильно, но это было тогда. Найдет себе приличную телку, чтобы заниматься с ней красивым медленным сексом. Еще бы Уилл хоть на минуту заткнулся. От этих его россказней про плаценту, и пуповину голова идет кругом. Его от этого уже тошнит. Уилл сказал, что это непостижимо, и он был прав, но Гарри все равно от этого мутило.

Они столпились у «Хайда» после закрытия, Уилл сказал, что уходит, и оставил Картера, Гарри и Балти разбираться с этими тремя блядинами. Они стояли па освещенной улице, с несколькими бутылками лагера и будучи слегка под амфетозом, но с ними было все нормально. Они медленным шагом направились в сторону дома Джули Джонс, и Балти забыл про свое карри, потому что этим трем женщинам он, похоже, очень нравился, а Гарри решил, что тоже отправится с ними, посмотрит, что будет дальше. Десятиминутная прогулка, и вскоре они уже стучали в дверь, так, чтобы их услышали, дом с тремя спальнями, который Джули делила с парой соседок. Дверь открыл Слотер, парни зашли внутрь и обнаружили кучу завсегдатаев их паба, к тому же там были и Дениз, и Эйлин. Как и было обещано, народу набилось битком, три оставшихся члена Секс-Дивизиона потирали руки, отыскали себе пиво в банках. Картер и Балти снова закинулись амфетозом, а Гарри подумал, что этак им может не повезти, и они сойдут с ума. Он посмотрел на трех девок, которые притащились вместе с парнями, и на секунду ему показалось, что эти девки продинамят Секс-Дивизион, но вот они все уже топали через кухню, набирая себе еды, и Картер раздавал всем свои спиды.

Вскоре Гарри обнаружил, что его затащила в угол одна из этих девиц. Он потягивал из жестяной банки лагер из супермаркета. На вкус — полное дерьмо. Недостаточно холодный, и похоже, предстоит одна из тех самых ночек, и женщина, которая болтала с ним, все время сбивалась с мысли, и от ее слов у самого Гарри в мозгу уже было помутилось, но потом он почувствовал, как она прикоснулась к нему, и все тут же изменилось, и он понял, что все получится. Теперь он стал прислушиваться к ее словам и забыл про музыку, кто бы ни поставил этот диск, тот оказался молодцом, а телка все говорила про парней, которые оттянули себе яйца, а помнит ли он, как тогда они с приятелем клялись, что они — Братья Во Яйцах? Гарри улыбнулся и подумал, какую бы выдать еще остроту, не зная, продолжать ли играть в игру дальше или забить, он уже хотел было скормить ей очередную убойную историю, но голос разума внушал ему, чтобы он не был болваном, потому что она до смерти хочет трахаться, разве он сам не видит? Так что он оставался спокоен, и девчонка, которую, как оказалось, звали Джо, говорила ему, что их приятель Терри сказал им, что все это было не более чем подъебка. Она смеялась, потому что трудно представить парня с отвисшими до колен яйцами, а вот ее подружка проколола себе губу, она же не для себя это сделала, что по этому поводу думает Гарри?

А Гарри на самом деле и не знал, ну и на хуй тогда все это, какая разница, что он думает, ведь он прилично пьян, а теперь он пойдет наверх поссыт, встанет в очередь за парочкой бонхэдов и несколькими телками в белых кожаных мини-юбках, очередь не движется, и в конце концов он забьет на это дело и пойдет вниз, на улицу, и поссыт на заднем дворе за домом. Иногда, он сам ведет себя как мудила, ну и что, все ссут в саду, а когда он вернулся, Джо сидела наверху лестницы и звала его обратно. Он протиснулся через толпу народа, все болтали, залитые каким-то оранжевым светом, и Гарри сел рядом с ней, почувствовал, как к его рту прижался ее рот, вкус сигарет и перегарище, отличная смесь, самые лучшие духи в мире, и вот он уже шел за ней по пролету в одну из спален.

Гарри снова забрался в седло. Джо была отличной, ее не беспокоила пара на соседней кровати, эти люди стонали и хрипели во тьме. Они быстро разделись, и вот она дернула его за яйца, тихонько засмеялась, переместилась к члену. Гарри заставил ее кончить, и она сказала, чтобы он кончал в нее, и он готов был сделать это с удовольствием. Она впилась ногтями в его бедра и широко раскинула ноги, и вскоре он взорвался и накинул на них сверху простыни. Он положил голову на подушку, на соседней кровати было тихо, мягкий отстук через кирпичи и штукатурку. Теперь они уже могли обойтись без слов, оставить лишь саундтрек, он чувствовал, что слегка плывет, заебался, выпитое уже выветрилось, осталась только тупая боль в переносице. Ему было грустно, реальность после секса заполняла пространство, быстрая и холодящая. Он подумал о Секс-Дивизионе и понял, что в этой битве за перевод на повышение набрал два весомых очка. Если Балти сегодня промажет, то они сравняют счет, оказавшись в хвосте Лиги. Гарри это было весьма приятно. А хотя нет. Балти набрал три очка в Арчвэй. Он посмотрел на тело, лежащее рядом, и задумался, согласится ли она у него отсосать? Вероятно, нет. Ну ладно, потом спросим. Вот она, разница между таким, как он, и Картером. Он не планировал наперед. Он просто надеялся, что не просрёт все это. Будь он Картером, он бы рискнул и ирису пул бы ей в задницу, и Балти бы оказался в самом низу, но Гарри ведь не пидор. Ну ладно, все же надо сделать последнюю отчаянную попытку, но у Балти, по ходу, тоже все шло хорошо с ее подружкой, и этот жирный ублюдок, кажется, набрал такое же количество очков. Но Гарри было наплевать. Он слышал дыхание Джо. Интересно, какая она, когда трезвая. Он начал засыпать.

Гарри шел по вересковой долине вслед за солнцем. В отдалении он увидел фермерский домик. Он устал, погода менялась. Он заметил, что из трубы идет дым, и понял, что в доме кто-то есть. Те, кто живет там, могут оказаться друзьями или врагами, откуда он мог узнать, кто они? Он поспешил к дому, он готов был рискнуть. Дом оказался не так далеко, как показалось поначалу, и когда он постучал в тяжелую дубовую дверь, его ждал сюрприз: ему ответил Манго. Они пожали друг другу руки, и Гарри был приглашен внутрь. Перед ревущим камином в большом кресле сидел Пит. Манго сказал Гарри, чтобы тот тоже присаживался. Он принесет бренди, это поможет согреться. Гарри уселся и посмотрел на Пита. Пропавший брат улыбался. Он сказал, что слышал новости про Уилла. Все получилось. Картер стал победителем Лиги, Балти нашел работу, а Гарри отделался от святых даров. Все были счастливы.

Гарри резко проснулся. Он был на полу и пытался встать. На нем был мешок. Он был покрыт сажей с головы до пяток, соседняя кровать горела. В огне он разглядел обуглившиеся фигуры. Все без звука. Зрелище было ужасное, но Гарри все держал под контролем. Он был внутри своего сна. Он все понимал. Он знал, что это только сон.

Гарри резко проснулся. Джо куда-то исчезла. Дом был беззвучен. Гарри надо было отлить. Он прополз по полу, ища свои трусы и, джинсы. Куда делась Джо? Она явно не впечатлилась его способностями к занятиям любовью. Какой позор, на самом деле. Он почувствовал движение под простынями. Как-то он ее потерял. Он натянул трусы и шагнул в джинсы, медленно продвигаясь по комнате. Площадка в коридоре была освещена светом фонаря с улицы. Он дошел до ванной, встал над унитазом. В помещении воняло. Кто-то сблеванул в раковину. Такому не удивляешься, когда ты тинейджер. Некоторые люди никогда не взрослеют. Он смыл за собой и направился обратно в комнату. В горле пересохло, он остановился. Пошел вниз искать, чего бы попить. В гостиной мирно лежали спящие тела. Он шагал тихо. Не хотел никого разбудить. Оказавшись на кухне, Гарри открыл холодильник и нашел апельсиновый сок. Помыл стакан и налил себе сока. Нормальный вкус, немного резковатый.

Кухня переходила в маленькую комнату, которая, в свою очередь, вела в сад. Гарри слышал, как вокруг кто-то — или что-то — движется. Ом вышел на улицу, чтобы посмотреть. Балти рывком натягивал джинсы. На полу стояло шесть открытых женских сумочек. Через мгновение до Гарри дошел истинный смысл происходящего.

Грязный ублюдок. Гарри не мог поверить, что его старый друг смог сделать это. Гарри был полон отвращения. Дерьмо разбрызгалось по сумочкам. Против собственного желания Гарри начал суммировать очки. Блядь, да это лишние шестьдесят очков, а если прибавить те пять, которые у него уже есть, то всего у Балти получится шестьдесят пять. Он обогнал Картера. Больной ебучий мудак. С Балти явно что-то не так, и Гарри уже готов был обматерить его, лопаясь от злости, но тут внезапно все стало реальным. Это был результат, как для Гарри, так и для Балти. Старая магия не сломила его. Теперь Гарри стало все ясно. Сон прошлой ночи расставил все на места. Он был на сто процентов англо-саксонцем и гетеросексуалом. А еще он был протестантом, но сейчас он про это не думал. Он шел по жизни с гордо поднятой головой, он — часть большинства. Никаких кустистых усов и жирных кулаков, никакого нитрата амила и вазелина. Он был спасен. Завтра он сделает ноги.

Гарри был счастлив. Все встало на свои места. Все было так, как и должно быть. Больше не осталось ни темных уголков, ни нераскрытых тайн. Сплошь логика и понимание. Он — простой человек, у него простые потребности. А Джо по-прежнему спит наверху.

Балти обернулся и увидел, что его лучший друг стоит в дверном проходе. Мысли скакали беспорядочно, он не мог успокоиться. Картер съебался с одной из блядей, а она его продинамила, неукротимая трахательная машина явно был не в настроении, перелил, поспешил к такси. Но Балти не собирался сдаваться, хотя все, что у него было, так это место на полу и старое вонючее одеяло. Это же прикол — собрать сумочки, поставить их в ряд и позволить природе взять свое, вырваться из хвоста лиги и окончательно определиться с чемпионством. А теперь, Гарри стоит и смотрит на все это, как дебил, и Балти вдруг смутился, даже ощутил приступ сожаления, но все равно — на хуй эти сантименты.

Балти сказал Гарри, что тот будет свидетелем. Чемпион Секс-Дивизиона отправляется домой, увидимся позже, Гарри кивнул и снова отправился наверх. Остановился у окна в конце пролета, и стоял там, и смотрел, как Балти шагает но улице. По спине пробежал холод. Ему вдруг захотелось закричать, не зная даже почему. Вроде со всем разобрались. Больше не осталось несвязанных концов. Солнце уже всходило, теплый оранжевый отблеск осенил крыши. Гарри смотрел, как его лучший друг становится все меньше, поворачивает за угол, теперь Балти уже исчез из вида, он шел по пустым улицам, лихорадочно думал обо всем сразу, понимал, что, когда он вернется домой, ему трудно будет уснуть. Ну да фигня, он включит видео или еще что, к тому же остался в запасе маленький косячок. Все пронеслось перед ним одной большой волной, все эти дни, и недели, и месяцы без работы, и он гнил, и старился, и становился все ближе к могиле, это все здесь, в генах, все, что ты скажешь и сделаешь, запрограммировано с детских лет, но если тебе протянут руку помощи, то, может, получится свернуть на другой путь, но фишка в том, что люди, от которых ты ждешь руки помощи, сами еще не повзрослели.

Балти подумал было пойти повидаться с Уиллом и Карен, пыхнуть слегонца, посидеть в их компании, но у него хватило мозгов понять, что они сейчас спят. Подумал, а что, если все же ему повезет, представил кровать с пологом, в которой резвятся супермодели из лотереи. Он повернул на свою улицу и замедлил ход. Он почти дома. В целости и сохранности. Может, не стоило ему срать в эти сумочки, но это же полный прикол. Ну да какая разница. Действительно, какая теперь уже разница. Хотя он надеялся, что среди этих сумочек не окажется сумки Дениз. Слотеру такое вряд ли понравится. Нет, он помнит, что они ушли. У него ныли ноги. Может, надо принять ванну с солью, смыть с себя усталость. Он соскребет свои грехи и начнет все сначала. Жизнь начинается сначала, все счастливы. Балти вернулся. Он усвоил все уроки. Ты переживаешь тяжелые времена и становишься сильнее. Он теперь — чемпион Секс-Дивизиона, и у него есть работа — вместе с лучшим другом он красит дома. Жизнь стоит того, чтобы жить и набираться опыта. Он был так счастлив, в первый раз за долгие годы.

Балти услышал, как хлопнула дверца машины, и обернулся. За его спиной стоял МакДональд с дробовиком, вжатым в плечо. Он нажал на курок.