Охотящаяся в ночи 2

Одевать Марину пришлось насильно. Она снова начала выпадать из реальности, так что к набору ее впечатляющих синяков пришлось добавить царапину. Проведя когтем по руке, слизнула длинную полоску крови, причмокнула и велела вздрогнувшей девушке:

- Натягивай.

Джинсы на голое тело налезли с натугой, серая футболка тоже в обтяжку. Ну, можно и идти. Стоп. А себя-то?

Посмотрела на расцвеченное золотом небо, вздохнула.

И полезла в дыру еще раз, прислонив индифферентную тушку рядышком.

Так-с. Длинная, модно подранная рубаха, спортивные штаны, шлепки и забытая кем-то выручка. Отлично. Подхватив под руку подопечную, через бурьян вывернула на тротуар. Или это была полынь? Вялые кусты свешивали метелки почти до земли, подметая сухую пыль. А та только и рада была взвиться в не успевший остыть воздух и забиться в нос.

Пчхи!

И мы пошли. Шли, шли, шли, а по пути я просвещала Марину о реалиях ее нового мира.

Прелестно выходило. Бесправная полукровка под опекой такой же полукровки только с правами Одинокого Охотника. И если я не найду этой девице Семью, то получу на свою шею ученика. Которого ничему научить не смогу, честно-честно. И нас обоих, того, ликвидируют.

- Так что, - садясь на лавочку у трамвайной остановки, резюмировала я, - прикидываешься ветошью, ходишь следом и не отсвечиваешь!

Марина печально вздохнула.

- Как все сложно...

- Ну, ты думала! Еще надо с властями разобраться, документы забрать, опеку оформить. Тебе же шестнадцать?

Запустив руки в спутанный колтун, девушка простонала что-то неразборчивое.

А я не давала ей расслабиться. И себе тоже. Зачем истерики, здесь и сейчас? Посреди залитой ярким светом улицы, по которой все чаще проносятся машины и громыхают железом трамваи?

Веселой желто-синей расцветки колесница распахнула двери, я потянула девушку. Темные боги, я целую ночь ее за собой таскаю!

- Как я выгляжу? - озаботилась внешностью.

- Н-нормально, по-человечески, - ответила девушка.

- Это радует, - значит, не забыла маскировку. А то как-то часть собственных действий где-то теряется. И мироощущение расплывается.

Поглядывая в окно на проплывающие мимо домишки и особнячки частного сектора, скрывающиеся в пыльной зелени за высокими заборами, продолжила разговор:

- Значит, так, - поморщилась, пережидая грохочущий, отдающийся звоном в голове перестук колес на стрелке, - эту ночь ты провела у меня. Вечером поругалась с матерью...

- Мы часто ругаемся... ругались... - бесцветно ответила девушка, возя пальцем по стеклу.

- Значит, вопросов не вызовет. Я - твоя особая подружка, лучшая, - усмехнулась.

- Э... чего?

- Версия для человеческих властей. Розовая подружка, да?

- Но... - опять в шоке. Глаза выпучила.

- Тьфу! Шучу! Мы просто знакомые! Но ведь кто на меня уже полночи эманирует?! Приедем - зацелую!

Я уже почти рычала. Хорошо, что ни ранний пассажир, дремлющий впереди, у кабины вагоновожатой, ни утомленная заспанная кондукторша за шумом нас не слышали.

- А? - рот открыла, потом закрыла и задумалась. - А где мы познакомились?

- На пляже у Панорамы. Неделю назад.

- Какой там пляж, - она махнула рукой, смиряясь.

- Нормальный. Кстати, - прикусив палец, я оценивающе оглядела девушку, отчего ее всю передернуло, - ты не знаешь, где сестра твоя с компанией своей последней познакомилась?

- Да там же, у Панорамы. Дня три как... Ну, то есть, с Михой и раньше была знакома, но с этими - как раз там.

- Да ёш твоих богов! - раздраженно ковырнув сиденье, выдернула оттуда кусок поролона. - А у этого Михи и не спросишь, был ли он раньше знаком с гостями... Что-то мне подсказывает, что у его родителей тоже мы ничего не узнаем, разве что духов призвать, да и то... Хотя... Нет. Только по знакомству, к сожалению.

- Почему? Они недалеко от нас живут. Ох! Ты думаешь, их тоже...

- Да наверняка! - махнув рукой, я выкинула в форточку рассыпающийся в пальцах, воняющий плесенью клок и выволокла опять застопорившуюся девицу на улицу. - К вам пришли, к ним пришли... а к кому еще нагрянули, интересно?

В общем, до квартиры мы добрались часов около пяти. Покружив вокруг дома, проскользнула в подъезд, задержав дыхание и спасаясь тем от ударившей в нос резкой, острой вони, пошарила за косяком в трещине. Прислушалась... все спят. Гудит вентилятор у соседки, на чердаке тоскливо завывает кот. Наверху кто-то прошаркал, щелкнула задвижка. Неслышно провернув в замке ключ, торопливо просочилась внутрь, затащила девушку. Выдохнула. Прикрыла дверь.

Ну вот. Развалина развалиной, а не скрипит.

Марина удивленно рассматривала обшарпанное убежище. Треснувший кафель, надорванный линолеум, расцарапанная покосившаяся мебель...

- На кухню иди.

Сама завернула в комнату, залезла в шкаф. В пахнущем древесной пылью нутре, среди немногочисленных вещей, нашла бутылку. Отличный портвейн, купленный просто так, под настроение. Этой красавице хватит, чтобы отрубиться.

На кухне, обойдя ссутулившуюся на табуретке девицу, рассеянно ковыряющую пальцем растрескавшуюся столешницу, с громыханьем извлекла с полки стаканы. Подковырнув когтем, с чпоканьем извлекла пробку. В мутноватые граненые емкости, водруженные на стол, полилась темно-алая, даже на вид густая жидкость. Терпкий аромат слегка разогнал мутную усталость, застилающую глаза туманной серой пленкой. Стекло заиграло рубиновыми искрами на мрачной кухне, попав в тонкий лучик солнца, пробившийся сквозь тенистые запутанные заросли.

- До дна, - придвинув стакан, приказал я. И подала пример, запрокинув голову и зажмурившись, в три глотка залила в себя напиток. Кощунство, конечно. Не так надо... Но резкий сладкий вкус на языке и в горле легко залил странный, тошнотворные события этой ночи.

По телу прошла горячая волна, напряженное, ноющее от боли тело расслабилось, и я медленно осела на пол у окна. Похоже, это мое любимое место. Мысль была ленивая и какая-то обреченная. Набулькала в стакан еще, с трудом удерживая его в руках. Подняла в приветственном жесте.

- Давай, давай... Закусывать нечем, уж извини.

Марина, скорчившись и подобрав под себя ноги, давилась вином. Судорожно сглатывая и жалобно всхлипывая, она выцедила стакан. Встав и ощутив себя на мгновение столетней человеческой старухой, налила ей еще.

Хм, и все? Развернувшись, посмотрела на свет через зеленое стекло. В разбрасывающей разноцветные блики по кафелю бутылке действительно оставалось совсем немного. И сургучные крошки на дне.

- А ты пей давай!

Полукровка подавилась от неожиданности, и со всхлипом фыркнув, разбрызгала вино по столу. Закашлялась надрывно и согнулась, касаясь лбом залитой столешницы, пытаясь утереться дрожащими руками. Пальцы, судорожно скребли по лицу, царапая кожу, по телу вновь побежали искорки силы, воздвигаясь пыльным, отравляющим дыхание пологом.

- Чтоб тебя!

Подхватив ее на руки, оттащила в комнату и шваркнула на смятую постель. Прилегла рядом, прижимая к себе, зашептала, обдавая горячим дыханием ухо:

- С-спи, ус-сни...

Мятая ткань под боком стремительно нагревалась, заполняясь моим собственным запахом. Слипшиеся кончики волос неприятно щекотали шею, хотелось пойти хотя бы в душ, смыть с себя остатки ночных приключений. Но девушка в руках мелко дрожала, скручиваясь в комок, в груди ее хрипели невыплаканные еще слезы. Спутанные волосы щекотали нос.

Дунув в висок Марине, еще раз шепнула:

- С-спи...

И та, наконец, расслабилась, ныряя в марево бессознательного. Пальчики, судорожно стискивающие мое запястье, расцепили хватку, спина, сверкая сквозь майку выступающими лопатками и позвонками, разогнулась. Девушка еще повозилась, подгребая под себя серую от пота подушку, и окончательно затихла. Только ниточки магии медленно сплетались в серебристую сетку, накрывая ее сияющей даже в дневном свете защитой.

Сильная какая...

Теперь ванна. И думать. Ох, как я этого не люблю.

В тусклом свете подвешенной над зеркалом лампочки внимательно рассмотрела собственное лицо. Изможденное многократным изменением, с резко обозначившимися скулами, впалыми щеками. Глаза лихорадочно блестели, зрачок нервно пульсировал, а радужка желтела ярче скрученной в спиральку проволочки, спрятанной в матовый плафон. Спину исчертили свежие шрамы, алыми нитяными узелками бугрясь от шеи до талии по торчащим ребрам.

Это, называется, я по-человечески выгляжу? Потерев висок, залезла в обшарпанную ванну. Почти кипяток десятком тугих струй ударил по груди, мгновенно заполняя паром комнатку.

Стоя на подгибающихся ногах и выводя пальцем затейливый узор на цветном, запотевшем кафеле, позволила воде смыть с тела грязь и усталость. Глаза сами собой закрывались, сознание уплывало в горьковатую дымку. Остающийся на губах привкус ржавчины и соды уносил даже воспоминания о жалком пиршестве у пруда.

А мысли так и крутились. Хихикнув, я с большим трудом выбралась наружу. Оставляя мокрые следы, прошлепала на кухню. На миг мне стало даже прохладно, тонкие струйки, стекающие с волос, холодили спину. Испаряясь, правда, едва ли не раньше, чем падали на пол.

Заглянув в холодильник, вытянула мясо, откромсала кусок тупым ножом, и, в сильнейшем раздражении не став даже обжаривать, забросила в рот.

Ох... сосущее чувство в животе немного отступило.

Одно только плохо, ничего толкового я не придумала.

Попытка логически вычислить, кто навестил Марину и ее мать, провалилась. Кому это было нужно? Не знаю, данных не хватает. Вот только... кто знал, что я там буду?

Висс, Ирни. Еще кто-то? Голоса я не понижала. Любой мог услышать. Возможно, тот, кто не слышал моего заявления о том, что я хочу присмотреть за родственниками двух жертв, и отправился подчищать следы. А может, просто плюнул на мое присутствие. Что может оборотень полукровка противопоставить Тени? Ничего. Или это был кто-то, не присутствующий на собрании Конклава.

Какое разнообразие вариантов, разрази их демоны!

Но одного человека надо проверить. Мага Свертхальде, который этой ночью проводил ритуал. Может, призывающий тень?

А вычеркнуть - следователя Висса. Ему явно не до того. Наверное. Может быть.

Одно сплошное расстройство.

Встав, я аккуратно, держась за стену, прошла в комнату и свалилась на кровать рядом с гостьей. В сумрачной дреме подгребла под бок теплое тело, вдохнула легкий аромат укрывающей ее магии и провалилась в сон.

Густая, как патока, темная тень медленно наползала на ночной город. Один за другим гасли огоньки фонарей, замирали звуки, тяжелое полотно накрывало дома, сжимало в петле оцепенения. Воздух густел и застывал неподвижными липкими комьями, кольцо душного сумрака неторопливо и неотвратимо сужалось вокруг...

Меня выкинуло из тягучего, затягивающего в грязное болото бессознательного сна ощущение опасности. Замерев, не дыша и не открывая глаз, я прислушалась. Живая умиротворенная тишина в доме, на улице проносятся машины, из парка доносятся разудалые крики детей. Почему же мне страшно? Попытавшись глотнуть воздуха, захлебнулась невидимой пылью. Руки свело болезненной судорогой. Неудержимо кашляя, стиснула свернувшуюся под боком девушку, на коже которой мерцали синеватые полоски. И, резко оттолкнув ее в сторону, скатилась вниз.

Грудь словно веревками перетянуло, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Горячий воздух припекал кожу, а комната, пронизанная лучами солнца, походила на разогретую духовку.

Девушка на кровати беспокойно завозилась и застонала, шаря руками по смятым простыням. Ее защитный полог медленно угасал.

А я озиралась, сидя на корточках и остервенело вцепившись когтями в пол. Почему мне кажется, что вокруг нас смыкается удушающее кольцо? Магического поиска... Я почти вижу отвратительные веревки, змеящиеся в пространстве, тщательно принюхивающиеся.

Вскочив, скользнула на кровать и затрясла девицу.

- Вставай, надо убираться отсюда!

Та выдохнула, резко распахивая глаза. И подавилась криком, когда я зажала ей рот. Потянула вверх, мимолетно осматривая испятнанное синяками тело.

- Что? - яростно растирая опухшие глаза, спросила девушка.

- Подъем, в душ, есть и отправляемся по делам...

И замерла, не закончив излагать обширные планы. В комнате будто свет погасили, накинув густую серую кисею тумана. Солнце поблекло, притухли витающие вокруг нити следов. Сверху посыпался мелкий черный снег, мельтеша перед глазами горячей, обдирающей кожу вьюгой. Я взглянула на потолок. По позвоночнику как ледяным ветром просквозило, тонкие белые шрамы на руках налились тускловатым сиянием, запульсировали неровной, нудной, как ноющие зубы, болью.

На белой штукатурке одна за другой появлялись новые и новые трещинки, стремительно складываясь в неровный, махрящийся в разные стороны короткими отрезками рисунок. Бесконечная спираль, сворачивающаяся сама в себя, толи спускающаяся вниз, толи буравящая потолки.

Вытолкав за дверь мятую со сна, не осознающую происходящего Марину, замерла в проеме, вцепившись в косяк. Под побелевшими пальцами затрещало дерево. Это - магия. Только потому я вижу, что происходит. Но смогу ли противостоять?

Что делать, что делать, что делать?

И что это вообще за штука? Поисковые заклинания не так выглядят...

Паники не было, да и страх казался каким-то отстраненным, искусственным, далеким, как солнце. Опасным, угрожающим, но недостижимым. А вот ноющая боль, скручивающая мышцы - вбрасывала в реальность, не давая провалиться в опасное равнодушие.

Почему-то из мешанины воспоминаний и предположений, путаным клубком вертящихся в голове, вынырнула фраза из старой песни, услышанной когда-то по радио. Я помню...

Это что, да это стук по крыше,

Это то, что никому не слышно,

Это голос высокой травы,

С той стороны.

Точно! С той стороны! Где бы она не находилась... Раз отзывается отпечаток силы, оставленный на мне давешним суккубом. Я посмотрела на свои руки. Морозный узор шрамов налился краснотой, казалось, вот-вот истончившаяся кожа прорвется и хлынет кровь.

И по крыше, то есть по потолку стучит... сыпется штукатурка, оседая белым пыльным саваном на постельное белье, чернота все резче и сильнее закручивается, затягивая взгляд.

За спиной суетится Марина, пытаясь пролезть под рукой:

- Что там? Что происходит? Мне плохо и страшно, пусти... я посмотрю! - в неожиданно мелодичном голосе послышался иррациональный ужас.

Если страшно, зачем лезть?

- С-стоять, - просипела я, облизывая пересохшие губы. И попятилась, понимая, что узор на потолке начал обретать объем. Шаг, другой, и ноги перестают слушаться, замирая каменными неподъемными столбами.

Почему не могу сделать еще шаг, просто уйти, сбежать, пока удавка черной мохнатой веревкой не затянулась на шее?

Нет?

Не пускает!

Я еще раз дернулась назад, пережив мгновенный приступ ослепляющей паники. И взгляда не отвести. Раскинула руки и вернулась в дверной проем. Ну ладно, ладно...

Глубоко вздохнув, нашла в груди еле тлеющий огонек ярости. Если не могу сбежать, то буду смотреть и запоминать, и, даю слово, что потом, потом, когда наконец созреет т вырвется на волю это непонятное нечто, я найду наводчика и убью его. Горячие, чистые, как родник эмоции гоняли по сосудам кровь, сердце заходилось от боли, гулко отдавался в висках пульс. Я еще отыграюсь!

За собственное бессилие, за миг паники и ужаса, за все...

Начну прямо сейчас. И пока кураж и любопытство, смешанные с искренней, чистой и незамутненной страстью, распалили безрассудство до опасного, заставляющего пренебречь безопасностью уровня, всмотрелась.

Боль почти мгновенно поглотила сознание, взрезая голову ото лба до затылка, но, выплыв на поверхность, меня подхватили инстинкты. Память обшарпанных стен, хранящая радость и горе людей, заманчивые эмоции и отвратительные отпечатки нечеловеческих душ, отступила, позволяя поймать след.

Это моя охота. Да... Затягивающий, засасывающий в себя узор нес в себе память о создателе. Слой за слоем, гнилые, тянущиеся по комнате нити, рассказывали о себе. Как темная песня закрутила нашу кровь в канат, как тот, узлами связавшись, раскинулся сетью над городом. Как мрачная тень, гнилая изнутри, взывала, прячась в клети из двойных пентаграмм. Как черная тень, лишая воздух жизненной силы, скользила над городом, жадно впитывая в себя силу и сея кошмары. Как она искала, вставая на след, как радостно выла, почуяв добычу, накидывая на нее удавку, поводок...

Из прокушенной губы, по подбородку, текла кровь. Руки невольно взметнулись вверх, ощупывая шею. Кончики пальцев ударило болью, кожа почернела, обугленные когти мгновенно искрошились.

Ах ты ж... Ярость осознания заставила рвануться вперед, грудью встречая материализовавшийся в расчерченной лучами солнца клети комок тьмы. И драть, драть в мелкие ошметки, податливое нечто, плоть которого расступалась с хлюпаньем и стремительно отращивала щупальца. И зубы.

Я терзала это нечто, желающее поймать меня за бьющий болью ошейник. Шею сводило, в перехваченном горле горело огнем, воздуха - не хватало. А часть сознания отстраненно изучала след, оставленный сутью создавшего его.

На прогнившую основу, когда-то давно, наверное, бывшую сутью поросшего осинами и вязами леса, как бусины были нанизаны море и солнце, холод и дождь, сосновая смола и снова море, бьющееся о скалистые берега.

Их шесть... расшвыривая по комнате ошметки тьмы, думала я. Шесть. Жертвы.

Шесть... под ногтями трещала ткань, скрипели и визжали пружины, разлетаясь из вспоротого матраса, скрипели деревянные ножки.

Он вплел их в свою гнилую, разрушенную сущность!

Волчица, торжествующе взвыв, извернулась и подмяла под себя остатки черноты, впилась клыками, распробовав на вкус призрачную, тленную плоть твари.

Охотник...

Тишина.

Я тебя найду! Опознаю. Обещаю, рано или поздно я пущу тебе кровь, брезгливо отбросив гнилую мерзкую плоть, оставлю земле.

Раскинувшись на развороченной постели, устало следила, как медленно и неохотно исчезает спиральный узор, впитываясь в белую штукатурку. Лениво повернула голову.

В дверях стояла белая как мел Марина, точно как я недавно, вцепившись израненными пальцами в косяк. Вокруг нее змеились серебристо-синие нити магии. У самой границы защитного полога с шипением проедая линолеум, растворялось нечто студнеобразное. Стены пятнали маслянистые потеки, черные чернильные брызги абстрактным узором лежали на дверцах шкафа.

- Что это было? - выкрикнула она. Звякнули стекла в окнах, поймав и отразив вложенную в слова силу молодой сирин-полукровки.

- Это... не знаю. А в целом - издержки ночного события. Он нас ищет. Но как?

Я медленно поднялась. Передернула плечами, сбрасывая память о прикосновениях неживой плоти. Рассмотрела царапины...

- Кровь. Конечно же, на стеклах оставалась кровь.

- Что? - взвизгнула девушка. - Ты же говорила, что все будет в порядке?

- А что, что-то не так? - отрывая ее от помятого косяка и затаскивая в ванну, спросила я. - Все живы...

- Но... я думала, что все кончилось... зачем ему мы?

- А я не знаю, - пожав плечами, врубила воду и засунула Марина под горячую струю.

- А-ах! - сдирая майку, злобно взвыла полукровка. Апатичный шок с нее смыло практически мгновенно. Треснуло зеркало, звякнув, осыпался в раковину радужными осколками старый плафон, а я выскочила, захлопнув дверь под тихие, но весьма проникновенные завывания о несправедливости бытия.

Вот не знала, что примерная девочка Марина знает такие слова.

- А ты думала, в сказку попала? - Выкрикнула, подпирая плечом дверь и принимаясь один за другим вылизывать обгоревшие пальцы. Кожу саднило, но на фоне резкой, до алых кругов в глазах, головной боли, ломящей спины, скрученных в судороге икр, прочие неприятные ощущения как-то терялись.

Послушав, как шумит вода, пошла на кухню. Там под краном и замочила пострадавшие конечности. Холодная, желтоватая струя шумно била в жестяное дно раковины, замечательно смывая боль и усталость. И лишние мысли уходили туда, вниз, в землю, вместе с остатками черной силы, питавшей ошейник.

В конце концов, мы из дома выбрались. Причем где-то ближе к ужину, наведя условный порядок в квартире и вынеся прочь кучу расщепленных обломков кровати и ватных клочьев из выпотрошенного матраса. Черные пятна со шкафа не отходили, намертво въевшись в полировку, так что, плюнув на это дело и швырнув мерзкую липкую тряпку в мусор, я покидала в рюкзачок кое-что из вещей и отправилась опустошать холодильник. Под голодным взглядом Марины я тщательно дожевала остатки мяса, впрочем, искренне и доброжелательно предложив разделить скудную трапезу. Голодное бурчание в животе, тем не менее, не подвигло ее на пожирание сырой говядины, нарезанной тонкими ломтиками и выложенной на тарелке в виде экзотического цветочка. Пока я смаковала остатки, девушка нетерпеливо вертелась на табурете напротив, нервно грызя ногти. В ней боролись страх и любопытство. Она еще мечтала вернуть все, как было, но в тоже время желала что-то сделать, чтобы не застыть на одном месте, между двух миров. Еще она хотела отомстить... И побыстрее!

Но куда спешить? Нас уже нашли, пусть мне и удалось сорваться с поводка. Так что рано или поздно нас вновь проведает Тень, призванная с той стороны. Потому торопиться не стоит, можно прямиком на тот свет попасть.

И собираться надо тщательнее. Как на войну. С четким осознанием того, что в ближайшее время в эту квартиру вернуться не получится. А значит - забираем с собой нож, телефон и одежду. А, ее уже собрали...

Из душного домового сумрака мы выбрались на солнцепек. Ощущение было такое, будто пыльным мешком по голове ударили. Дышать нечем, в глазах - горячее марево, в горле - пустыня. Отвратительно!

Перебегая из одного призрачного теневого пятна в другое, мы миновали пропыленный, шелестящий полузасохшей листвой деревьев, парк. Проскочили по сухой колючей траве, щекочущей ноги длинными золотистыми колосками. Отмахиваясь от саранчи, старательно лезущей за шиворот и оставляя на плавящемся асфальте рифленые следы подметок, ввалились в двери большого торгового центра. И хором выдохнули от облегчения.

Безумно жарко. Тонкая майка пропиталась потом, джинсы прилипли к ногам, а на лодыжки будто нацепили свинцовые колодки, а не кроссовки. Марина и выглядит и чувствует себя не лучше. А ей еще под кепкой приходится синяки скрывать.

Движение это жизнь, как кто-то сказал. Не помню... Но хочу заметить, что жизнь сейчас, это скорее - деньги! Потому что они очень, очень нужны.

А еще - прохладный ветерок из кондиционера в уютном закутке маленького пустого кафе.

Так....

Деньги, телефон. Еда. Я все еще хочу есть, да и Марине не помешает подкрепиться.

Пройдясь по светлым полупустым залам, я рассталась с некой суммой наличными и приобрела множество всяких полезных вещей. У меня же теперь подопечная есть. Но вот с финансами образовалась проблема.

Девушку пришлось усадить на скамеечку, принести питья, успокоить, уверить, что все будет просто отлично, замазать синяки на лице дорогущим тональным кремом и выдать стопку литературы, в которую девица наконец-то погрузилась с головой.

Есть в жизни счастье.

Развалившись рядом, мечтательно уставилась в белый плиточный потолок, увешанный декоративными лампами. А мечтала я о том, чтобы перестала, наконец, болеть голова, будто сдавленная железным обручем.

Что еще ей надо? Тихо, прохладно, ни людей, ни их следов, запахов, воспоминаний, только свежей краской и новым пластиком тянет от стен и витрин. И еще апельсинами...

Погладив шею, в очередной раз убедилась, что ошейник пропал. Я всегда нервничаю, если меня на поводок хотят посадить. Так что...

О, ошейник. А накинутые на город тенета исчезли? Может, из-за них у меня и стреляет в висках?

Кстати, вещие сны начинают раздражать. Стоило задуматься о том, что же меня так вовремя разбудило, как стало ясно - видение. О густой тени, медленно наползающей на город.

Передернувшись, ощутила, как по коже прошелся ознобом ледяной ветерок. Встала, нервно сцепив руки. Махнула рукой русалке, успокаивая. Кому бы пожаловаться? Как будто есть варианты... Нет их. Зато есть консультант. И Учитель, пусть и бывший.

И, набирая знакомый номер, заскользила вокруг скамьи.

А я ведь волнуюсь. В животе будто ледяной ком образовался. Что сказать?

Марина оторвалась от газет и внимательно на меня посмотрела. Затем снова будто съежилась и уткнулась в шелестящие, пачкающие руки черной краской листы.

В столицу, Павлу ушло сообщение истерического содержания. Пока я нервно тыркала неудобные кнопочки, сообразила, что сны, возможно, являются наследием нашей с Павлом связи и метка, так до конца и не снятой.

Ага, узнать, не страдает ли Павел такими же приступами...

Поэтому следующую партию букв я набирала дрожащими руками. Текст выходил жалобный и даже жалкий.

Посочувствуйте меня, бедной и несчастной!

Или я вас сама... Потому что когда что-то не понимаю, сильно нервничаю, а когда нервничаю, делаю глупости.

Марина вновь оторвалась от чтения и с неприкрытым интересом следила за моими дергаными эволюциями вокруг скамьи. Ну ладно, если это ее веселит... Все лучше, чем тупое аутичное созерцание синих полированных плиток под ногами. Надавив на плечо, я заставила привставшую было девушку сесть обратно. Она надула губы и потерла руку. Под длинным рукавом туники наверняка останутся синяки.

- Тшш, сейчас буду звонить.

- Куда...

- Так, одному типу, у которого можно узнать новости. Тебе же надо легализоваться...

Замерев, я набрала номер Крадущегося. Короткие гудки и вот:

- Алло, Сев, день добрый...

Вопль, донесшийся из динамика, меня почти оглушил:

- Волкова!

- И незачем так орать, - отставив подальше от уха руку, чуть повысила голос.

Пальцы свободной руки сами собой запустились в прическу Марина. Волосы моей подопечной были разобраны на пробор и стянуты резинкой. Очень удобно оказалось перебирать их когтями, вытягивая одну прядь за другой.

- Здравствуй еще раз, - протянула я, - есть у меня к тебе небольшой вопрос...

- Это у меня есть, ты куда пропала, Охотница? Тебя такие люди полдня ищут! - возбужденно выдал собеседник.

- Плохо ищут, я же не прячусь.

- Так, хорошо, подъезжай немедленно, тебя требует Конклав.

- С какой стати? Я в свободном поиске.

- Какой поиск, ночью убивать людей начали чуть ли не в открытую! Нарушая Маскарад. Причем родственников прошедших ритуал детей, тех, что не чистокровные. Ты, часом, не знаешь, кто этим занимался? - с холодноватым интересом вопросил Сев. - Ведь, кажется, ты взяла их под свою ответственность?

- Не знаю, пока, - веско ответила я. - Но узнаю, и тогда...

- Что тогда?

Язвите, господин мой?

- Доложу, куда следует, Всеволод Аскольдович. И Конклаву придется принять соответствующие меры. Но у меня к вам имеется встречный вопрос.

- Какой? - а вот отвечать он явно не горит желанием. Надо подсластить выданную ему горькую пилюлю. Вроде как, в его услугах все еще нуждаются и очень-очень благодарны за то, что он способен их оказать.

- Я приду в кафе. Позже. Обещаю. - Елейно пропела я. - А вы, друг мой, окажете мне в ответ огромную услугу, сообщив, где именно остановился господин Свертхальде. Я бы хотела его посетить.

- Ну... пожалуйста.

И он надиктовал адрес частной квартирки. Где-то в центре.

- Благодарю. И, кстати, господина мага кто-нибудь видел сегодня, или его непонятный ритуал все еще продолжается?

- Нет... не видели, и не звонил...

- Странно, не правда ли? Столько событий...

Закончили, выдохнули. Уф! Как это тяжело, лавировать в разговорах...

Н отлично, главного торговца информацией озадачили. Пусть думает. А то я сама вряд ли до чего путного дойду. А вот посетить мага, отвлечься и Марину отвлечь... самое то.

Ибо у меня такое чувство, будто нас засасывает в бездонный омут, полный смыкающейся над головами черной смолистой удушающей жижи. И солнце, бьющее через огромные окна, от этого не спасает.

Сморгнув черные точки, заплясавшие перед глазами, потянула подопечную на улицу. Только в трамвае, одну за другой с грохотом и трезвоном пролетающем остановки, сообразила, что теперь вряд ли мы окажемся первыми у дома Свертхальде. Сев кому-нибудь да продаст наверняка возникшее у него подозрение. Или наше предполагаемое местонахождение.

Все персоны, заинтересованные в общении с магом перемещаются не как мы, на своих двоих, а на личном транспорте. И поговорить с магом не дадут. Порыться в его вещах - тоже. Скорее, еще и нас распотрошат. Ведь, как ни крути, я четко осознаю свои возможности, и силу песен сирин.

Я - несообразительная идиотка.

Ну да ладно.

Но на тенистой улочке, засаженной раскидистыми вязами и тополями с толстыми, похожими на корявые разбухшие бочки стволами, мы оказались первыми. У трехэтажного дома с гипсовыми полуколоннами, рядами выстроившимися между окон и вычурными барельефами на широких карнизах, никого не было. Было и тихо как-то покойно. Около узкого тротуара не стояло ни одной машины и на сотню метров в любую сторону не тянулось ни одного свежего следа. А со второго этажа, через приоткрытую форточку, кондиционер доносил до нас аромат легкого морского бриза. В густой тени было видно, как тонкие золотистые нити, цепляясь за раму, сплетались изящной паутинкой, перекрывая окно. Защитная сеть? Похоже.

Во всей этой магии плохо то, что у каждого Рода одинаковые по смыслу чары выглядят по-разному. Так что об эффекте, силе и сложности этих можно только гадать, а кинжала-поглотителя у меня больше нет.

Мы стояли у подъезда, пребывая в мучительных раздумьях. Марина раз за разом отирала с лица пот и прихлебывала воду. Веки у нее были опухшие, синяки некрасиво проступили сквозь тональный крем, губы потрескались. Она всхлипывала, старательно сдерживая слезы. Мне же было просто плохо. Физически. И развлекать эту полурусалку не было сил.

Сморгнула пот и критически осмотрела стену. Нет уж. Лучше по лестнице. Потянув за руку девушку, очень неохотно переставляющую ноги, нырнула в темное гулкое нутро подъезда. Неожиданно пахнуло сыростью и гнилью. Старые, стесанные ступени скользили под ногами, грязно-коричневая плитка и обитые потрескавшимся дерматином двери отправляли в славное, давно забытое прошлое. Нужная отличалась от прочих наличием магической защиты и отсутствием запахов людей, еды и просто обычного жилья, тянущихся из-под щелястых порогов. Ни единого зазора, потому что дверь аккуратно обделана плотными валиками, при движении створки наверняка шаркающими по полу.

Хм, и как снимать будем?

А что если...

- Ну вот. Значит так... подойди ближе.

Я обняла девушку за плечи и зашептала ей в ухо, тихонько отфыркиваясь от лезущих в нос волос:

- Закрой глаза, протяни руки вперед.

Она послушалась, и я уловила среди запахов горя и отчаяния робкое наивное любопытство. Дрожащие пальцы замерли в считанных сантиметрах от черной двери и расчерченной на ней тусклой сети.

- Вслушайся в тишину, попробуй ощутить что-то не вписывающееся в нормальное мироощущение.

Марина задышала часто-часто, напряглась. Я почувствовала, как налилась холодом ее кожа, по мышцам будто пробежали незримые ручейки, острыми электрическими иглами впивающиеся в мои руки. Скопились на кончиках пальцев, в сумраке коридора разгораясь синими искорками, одна за другой срывающимися с рук и уютно устраивающимися на перекрестье нитей паутины.

Марина принялась водить руками, выписывая неуверенные полукруги. Дохнуло пылью и солью. Невольно подавшись вперед, девушка коснулась руками паутины, испуганно дернулась, запутывая нити, захныкала, потому что те оставляли на коже красные полосы ожогов.

- Тащи! - резко дернув девицу за волосы, крикнула ей в ухо.

Та, рефлекторно сжав кулаки, отскочила от двери, затрясла руками, стряхивая ошметки паутины. Зло посмотрела на меня, размазывая слезы по щекам.

- Больно! - а голос такой... жалобный. Просит как будто: "Пожалейте меня". А ведь так и хочется приласкать. Магия ушла вглубь, угасла до следующей провокации или спонтанного выброса, но в воздухе все еще висели отзвуки на миг зазвучавшей русалочьей песни. Меня передернуло.

Не хочу о ней заботиться... Но тогда она перегорит.

- Угу. Ты молодец! - скользнула к Марине, ласково коснулась шеи, провела по плечу, подхватила руку, носом уткнулась в запястье, коснулась горьковатой на вкус кожи языком.

- Заживет... даже не ожог.

А какая я молодец - и защиту сняла, обойдясь без любимой "Глотки", и подопечную к магии приучила, позволив расходовать неконтролируемую силу. А то, что она опять эманирует на весь дом... Если сейчас сюда со всего подъезда сбегутся добровольные помощники, нам только легче будет. Помогут дверь взломать. Кстати, о двери.

- Теперь постой-ка сзади, - оторвавшись от мягкой кожи, легко отодвинула ошалевшую девушку к стене. Она, мелко дрожа в нервном ознобе, спиной сползла вниз, оставляя на серой штукатурке грязное пятно. Села, сжалась, обхватив колени руками, и застыла, разглядывая меня раздраженно, исподлобья.

Улыбнувшись, я прильнула к двери, нащупывая замок. Пальцами пробежала по косяку, когтем ковырнула личинку, располосовала черную, крошащуюся кожу и твердое, прочное дерево под ней. Вцепилась в большую, в форме львиной головы ручку, повела плечами, упираясь второй рукой в стену, а ногами, в гранитный плинтус. Дернула, насилуя мышцы плеч. В шее что-то треснуло. Из чего эта штука сделана, из железа? Еще раз!

Створка с хрустом выломалась из косяка, расщепившегося вдоль и тонкими длинными осколками осыпавшегося вниз.

А рванувшийся навстречу густой аромат едва не сшиб меня с ног. Сжав раскалывающую от боли голову, отшатнулась, пытаясь заблокироваться, уйти за хрустальную стену равнодушия. В глазах потемнело, к вискам будто огненные свинцовые плашки приложили. Кожа горела, противно ныли мышцы шеи, потянутые в момент рывка.

Пахло... кровью. Кровью человеческого мага. Густой приторный аромат растекался по площадке неспешно, как медовый поток, льющийся через край большой дубовой бадьи.

Свет и тьма... Сглотнув тягучую горькую слюну, мгновенно заполнившую рот, перешагнула через порог.

В два шага миновав маленькую прихожую, уставленную темной мебелью, замерла перед запертыми дверями. Стеклянная кухонная и светлая, украшенная инкрустацией из красного дерева, меня не привлекли, а вот еще одна... Из-под нее отчетливо тянуло стремительно приближающейся смертью. Толкнув дверь, заглянула в щель. Из сумрака дохнуло смешанным, терпким ароматом крови и ритуальных благовоний. Было видно окно, затянутое темной тканью, и тонкие, тускло светящиеся багровым концентрические линии на полу. Оплывшие свечи высились скособоченными белыми пирамидками.

Аккуратно пошарив по стенам, я щелкнула выключателем.

И почти равнодушно, ничуть не удивившись, констатировала факт, что одним подозреваемым стало меньше.

Странное какое-то состояние, каменное спокойствие, приправленное язвительным: "Ну, так я и знала!" Какое-то предчувствие во мне все-таки сидело, придавленное кошмарными видениями.

Посреди комнаты лежало неопрятной кучкой тело, бывшее когда-то высоким светловолосым магом. Сейчас это был едва дышащий полутруп, под левой лопаткой которого торчала рукоять ритуального кинжала. Даже от двери было видно, что белая рукоять изрезана какими-то рунами. Под пальцами вытянутой в судороге боли руки лежал еще один, простой, с темной рукоятью. Распластанное тело перекрывало почти угасшие линии, складывающиеся в восьмиугольник ритуального многогранника, нарисованного на гладком паркете.

Сложный двойной чертеж, от вида которого пробирало морозом по позвоночнику, окружал первый. Какой знакомый, смутно напоминающий... что? Воздух на миг застыл в горле, возвращая в прошлое. Не такое уж далекое. Ночь, узкие ходы, душная, давящая атмосфера тайных подвалов Карающих...

Ритуал, лишающий Сути и Силы. Проведенный до конца, судя по почти полностью исчерпанным линиям, да так, что никто не заметил всплеска силы. Я опустила голову. Ну,

точно. У самых моих ног тянулась ограничивающая отдачу черта. Вдоль стен, огибая диванчик, книжные шкафы, тумбочку с вазой, полной сухих колосьев, не давая выплеснуться остаткам силы.

Захлопнув дверь, на миг застыла. И вздрогнула, уловив движение за спиной. Резко развернувшись, едва не швырнула об стену Марину. Поймала себя на движении, когда когтистая рука вспорола воздух у горла подобравшейся ближе девицы.

Умные мысли закружились в голове.

Кто? Зачем и как?

Схватив русалку за руку, потащила в соседнюю комнату, раздраженно шикнув.

- Тиш-ше! Сиди! - толкнула ее на широкий диван и принялась лихорадочно пересматривать бумаги, разложенные на столе и комодах. Темная мебель мрачновато поблескивала лакированными боками.

Бумага шуршала и рвалась под пальцами. Письма, письма, письма... договора, счета, тонкие пергаменты, расчерченные схемами ритуалов. Завалы просто. А в самом низу... О-па! Официальное приглашение, оттиснутое на плотном золотистом картоне с вензелями, сплетающимися в виде плавников и рыбьих хвостов. На две персоны с охраной. От лица господина Ирни, разумеется. С гарантиями безопасности. Ну-ну... что-то не заметно этой безопасности. Протектор Свертхальде как-то очень быстро приближается к смерти. Просто чудо, что еще дышит. Наверное, упертый, как Павел.

Я поднесла бумагу к лицу, глубоко вдохнула. Приятный аромат древних благовоний, корицы и сандала, из которого она была сделана, пощекотал ноздри. Но мне нужны руки, касавшиеся ее... Прикрыв глаза, положила бумагу на стол, медленно поглаживая пальцами шершавую поверхность, вчиталась. Откроем маленькую охоту... Тяжелая, гнетущая и мрачная атмосфера, маскирующаяся под жаркий солнечный денек, навалилась на плечи.

Расскажи мне...Быстрая цепочка образов-запахов пронеслась сквозь сознание, как раскаленная игла, оставляя после себя обожженную, изнывающую от дергающей боли плоть. Отправитель, тонкий холодный и спокойный морской аромат, почтальон, туманный и горький, получатель... лед и пламень, жидкая ртуть и сухая пыль. Потом гнусная гниль, уже знакомая, опять получатель. И снова - тошнотворный запах разлагающейся крови.

Охнув, я осела на пол. В ногах разлилась противная слабость, руки, наоборот, свело судорогой, разносящей в щепы медового цвета паркетины.

- Что? - вскинулась Марина, сжавшаяся на диване и испуганно озирающаяся.

- Он, похоже, привез его с собой... - отрешенно заявила я. - Подъем! Убираемся отсюда.

Девушка с готовностью вскочила. Похоже, она тоже ощущала, как скользят по комнатам холодные, давящие на сознание призраки страха и боли, разбуженные краткой охотой. Интересно, а как, кстати, она выглядит со стороны.

- Кто... кого привез?

- А, - я махнула рукой, волоча ее к выходу. - Маг - своего убийцу и убийцу твоих родных, и всех прочих...

Мысли скакали спутанными клубками и безумными мячиками.

Что делать дальше - я не знала. Ловить убийцу на себя, как на живца?

А, нет.

Что там я планировала? Узнать, кто подал идею сбора Анклавов, кто и когда познакомил гламурную русалочью молодежь с сестрой Марины... Хм, может, их можно откинуть, заменив на один - кто приехал с протектором Свертхальде? Нет, не получится. Второй мог прибыть отдельно, и не светиться в нашем обществе, на Конклаве.

Но то, что ему однозначно доверял неслабый маг... Ведь второй присутствовал при ритуале, хм, Родового Поиска, нарушил его ход... накинул ограничитель силы, вытянул силу и суть из патрона и пошел убивать родичей первых жертв. Так?

Кубарем скатившись по лестнице, мы вывалились в пекло, с топотом промчались по улочке, свернули в какой-то двор, замерли, прижавшись к горячей стене, скрытой густыми колючими шиповниковыми зарослями.

Тяжело дыша, Марина спросила:

- У вас всегда так... весело?

- Я Одинокий Охотник, - прислушиваясь к разрастающемуся шуму милицейских сирен, пробормотала я. - Со мной и поинтереснее вещи происходят. Пойдем-ка, похоже, у почти покойного мага бдительные соседи. Или это Сев постарался?

А сама замерла, озадаченная одним интересным фактом.

Убийца знает два ритуала лишения Сути и Силы. Разных Родов, если Карающих можно к таковым отнести. Хм, где набрался, учитывая, что созданный Зовущим в море наверняка был запрятан в потаенные архивы. Да и блюстители Маскарада сведениями не торгуют...

Пока я стояла, пытаясь изобразить из себя следователя, моя подопечная привела лицо в порядок. Волосы прибрала, макияж поправила, кепочку поглубже натянула. А глаза-то у нее заблестели, щеки разрумянились, страх и обреченность куда-то схлынули, да и жалостливая песнь ее силы как-то поутихла.

Адреналиновая наркоманка, поставила я диагноз.

Значит, будем отвлекать дальше, раз мотания по ставшему вдруг опасным городу так ее отвлекают от воспоминаний.

- Ну и куда мы дальше? - спросила девушка, заметив, что я вернулась в реальность.

- В библиотеку.

- Зачем?

- Ну... переждать надо. Заодно, может быть, что-то умное вычитаем. А вечером пойдем, пообщаемся... - неожиданно я хлопнула себя по лбу. - Черт! Я же работаю...Моя смена.

- А где ты работаешь? - с нездоровым интересом вопросила девица.

Я хохотнула.

- Официанткой в кафе на набережной.

- О... - а сколько разочарования в голосе. Что она там надумала про меня?

- Знаешь ли, Охота охотой, а кушать хочется всегда. Пошли.

И мы пошли. Отсюда, из малолюдных закоулков оказалось совсем недалеко до вокзала и пустующего кафе на Аллее Героев. Заскочив на веранду, я огляделась и убедилась, что кроме случайных посетителей, с большим удовольствием поедающих мороженое из хрустальных креманок, никого нет. Кивнула скрывающейся под обыденной иллюзией официантке, подтянула ее поближе, отловив за стойкой и прошептала на ухо, не обращая внимания на терпкий аромат страха, расползающийся от нее:

- Есть кое-что новое. Спешу, бумаги принеси, оставлю записку.

На извлеченном из-под стойки листе торопливо начеркала извинения для Сева, на втором - изложила следователю -сирину возникшую идею. Сложив оба клочка в кривоватеньких журавликов, надписала крылья.

- Передай, - и, развернувшись, сбежала.

Тайное хранилище знаний пряталась в старой пятиэтажке, вросшей в землю почти по окна первого этажа. Над темной дверью висела буквально вбитая в кирпич вывеска, на которой грязно-белыми буквами сообщалось, что это - районная библиотека. На табличке, видневшейся в пыльном окне, проглядывала надпись: "Закрыто на ремонт".

Потянув за тяжелую створку, скользнула внутрь, затаскивая нервно озирающуюся девицу. Она что-то такое чувствовала... И я тоже... Будто невидимая удавка затягивается на шее, или густая сеть черной вуалью накрывает город, лишая воздуха.

В пахнущую смолой и масляной краской прохладу нырнула с охотой, старательно зажимая нос и подавляя подбирающийся кашель. Марина же не сдержалась и замерла посреди пустого помещения, оглашая его чихом и поднимая с пола клубы пыли. Серая грязь разводами оседала на пустых полках, высоких обвислых пальмах и бледно-синих стенах.

Дождавшись тишины, потащила девушку дальше. Запачканная ободранная дверь вывела в узкий коридор, удивительно чистый. Обернувшись, полюбовалась на грязные серые следы, оставшиеся на отполированных плитках.

- А? - Удивленно протянула Марина, слишком медленно перебирая ногами и настороженно оглядываясь.

- Давай, давай... пошли, - обернулась, раздраженно постукивая пальцами по стене. Уставилась на упершуюся, как маленький ослик, девицу. - Ну что?

- Разве это все не должно быть... ну, тайным? - она выдохнула с придыханием. Любопытство и настороженность играли в ней, выплескиваясь игривой песенкой.

- Хм, думаешь, если б мы были не мы, мы бы вошли? - и дернула ее за руку. Обиженно всхлипнув, недорусалка потерла запястье и двинулась следом.

Еще одна дверь тихо отворилась, едва я коснулась ее кончиками пальцев, и мы оказались в тихом сумрачном царстве высоких книжных полок из темного дерева. Крошечные огни, танцующие в старинных подсвечниках и тисненые кожаные корешки, изукрашенные золотыми и серебряными узорами, были закованы в стальные скобы и утянуты цепями, искрящимися от магии. Было безлюдно, тихо, прохладно и очень уютно. Здесь, кажется, не место сильным всплескам чувств, комнаты пропитались спокойствием и умиротворением.

Марина, восторженно оглядываясь, медленно прошла вперед. Вытянула руки, с пальцев сорвалась нежная, бело-розовая волна, растеклась по серым плитам, наткнувшись на проложенные вдоль полок желобки, заполненные ладаном, рассеялась. Девушка легко прониклась атмосферой, из тела ушло напряжение тонкой, натянутой звенящей на одной противной ноте струны. Она подошла к столу-конторке, присела на мягкий пуфик и прислонилась к теплому дереву. Я скользнула следом, пристроившись в ногах полурусалки, задумчиво провела по затянутой в джинсу ноге, царапнула кожу на ступне. Тихая, расслабляющая песня заставила меня прикрыть глаза, сознание, впервые за многие годы окунулось в пустоту, омываемую теплыми ласковыми волнами. Я буквально ощущала на губах вкус волн, тихий шепот пены, белым кружевом расходящейся по песку.

Шшшш... только бескрайнее темно-синее пространство и на горизонте разгорающаяся ало-лиловым огнем линия рассвета...

Рассеянные, неожиданно ласковые руки, зарывшиеся во встрепанные волосы, от прикосновения которых хотелось урчать и ластиться, и любой ценой защищать того, кто дарит немудреное удовольствие.

И легкие, танцующие шаги, отзвуки которых я уловила кожей, как мелкую дрожь, пробегающую по плитам.

Марина вздрогнула, смущенно убирая руки, я недовольно хмыкнула, вскидываясь... Н-да. Сирин... приручила зверя? Ну-ну... только до того момента, пока высшая кровь не потребует платы. За охрану и опекунство.

Сквозь текущую в сознании ласковую песню сирин проступили очертания хранителя библиотеки. Подняв голову, я оперлась затылком о колени подопечной, крепко фиксируя ее на пуфике рукой. Нечего скакать. Плавно встала, поклонилась, сложив руки на груди. То что я ощущала... Это было уважение. Без страха, цельное, осознанное.

Мысли неспешно дрейфовали по волнам заинтересованности моей девицы.

Раньше всякое бывало при встрече с неизвестностью. Любопытство, страх, азарт, раздражение, ярость, ненависть. Но никогда - уважение.

- Приветствую, магистр.

Жестом подняла спутницу.

Невысокий плотный смуглокожий старик рассматривал нас немного снисходительно, поглаживая короткую седую бородку. Прищурив и без того узкие глаза, покивал своим мыслям.

- Мое имя - Ковыль. С чем пожаловали, дети? - спросил он, отступив на шаг и склонив беловолосую голову.

Я, сглотнув возмущение, склонила голову. Раздувая ноздри, позволила пряному горьковатому аромату чужой сути вползти в сознание. Нагретый полуденным солнцем песок, раскаленная, растрескавшаяся земля, горькие травы от горизонта до горизонта, узкие воронки смерчей, закручивающиеся у самой земли и вытягивающимися до облаков тонкими воющими столбами. Степь.

- Магистр Ковыль... - запнувшись, попыталась сформулировать весьма нечеткую мысль, с которой и пришла в библиотеку, - мы бы хотели сделать запрос об Обрядах, отнимающих суть и силу.

Старик недовольно нахмурился.

- Такие молодые и такие любопытные... Своей мало?

- Магистр-р! - я тихо рыкнула. - Не притворяйтесь! Вы же знаете, что происходит! Нам нужны выписки из Хранилищ. Не книги, не тексты обрядов!

В голосе прорезались умоляющие нотки, сзади сопела Марина, почти прижимаясь ко мне и касаясь ладонями спины. Приятно ощущать поддержку, пусть даже толку от нее немного и спровоцирована она всплесками пробудившихся способностей. Теплая девочка... моя. Сила согревала кожу, аккуратными струйками стекая вниз по позвоночнику и собираясь теплым комком внизу живота.

Я встряхнулась. Полшага вперед. Поймать пристальный взгляд мага.

- Прошу вас... - тихо, признавая право хозяина распоряжаться собранным здесь знанием.

- Что же... хорошо, дети. Пойдемте.

Мы послушно, гуськом двинулись за стариком в сумрачные глубины, мимо шкафов, стеллажей, полок. Три сдвоенных пушистых полога, золотистой пленкой перекрывающих пространство, миновала, затаив дыхание, машинально сжимая запястье подопечной. Но они, подчиняясь короткому жесту старика, только обдавали теплом, касаясь кожи. Сам хозяин будто просачивался сквозь них, на миг прорастая аурой в упругие структуры.

Интересно как. И очень удачно, что маг придерживается традиционного для хранителей знаний нейтралитета. Он провел нас в небольшую комнату, взмахом руки предложил располагаться на низких банкетках, а сам исчез за одним из гобеленов, во множестве украшавших стены. На журнальном столике лежала гора бумаг и перьевая ручка.

- Ну вот... - протянула я, растягиваясь на пушистом кофейного цвета ковре. - Садись.

Марина плюхнулась рядом. Я машинально подгребла ее поближе, принюхалась, мазнув носом по ее плечу. Она хихикнула:

- Щекотно. Что это за место?

- Библиотека, - я пожала плечами. - В святая святых, местный Архив, нас не пустят, но запрос...

- А-архив? - протянула девушка, старательно счищая с волос меловую пыль.

- Угум-с, - я дернула ее за прядь. - Не старайся, не получится. Колтун.

- А что в Архиве?

- Все. Что происходило ранее и куча интересных сведений. Вообще-то, этим должны Знающие заниматься. Но здесь их нет. А жаль... Все было бы куда проще. С ними я хоть знаю, как расплачиваться...

- Со мной тоже не сложно, поверьте, дети, - заявил маг, отбрасывая с дороги гобелен. - Мне достаточно парочки раритетных изданий. Я укажу, каких именно.

В некотором ступоре я смотрела, как маг плюхнул перед Мариной стопку пыльных фолиантов в локоть высотой, а передо мной лег толстенький рулон распечатки.

- Изучайте, дети, и ушел.

Покосившись на обложку первой книги, разобрала угловатое, стилизованное под готику название "Наследие. О Династиях магических".

- Почитай... - хмыкнула, потрепав по голове девушку. Та, пожав печами, плюхнулась на живот, подгребая первый том и раскрывая на титульном листе. Я же развернула свиток...

...сколько, однако, существует отвратительных ритуалов! Тихий шок, в который меня загнало изучение предоставленных сведений, с трудом позволял осознать и уложить в памяти названия полутора сотен книг и мест хранения оных. Оригиналы в списке были отчеркнуты синим, копии - красным. Семейные и родовые архивы, древние библиотеки Династий, тайные знания прежних Царств.

Магистр Ковыль достойно нес бремя Знающего.

Я вчитывалась в списки, нервно грызя когти, под боком Марина с шелестом листала книги, бурча под нос ругательства. Встречая что-то особенно шокирующее, она тыкала меня локтем, желая получить подтверждение. Или опровержение. Изящный шрифт с трудом поддавался расшифровке, в глазах уже просто рябило от готических буковок.

Но все же это был почти отдых. А что? Не давила на сознание нависшая над городом сеть, не приходилось отторгать часть себя, прячась от мира за стеклянной стеной. Время проходило незаметно, тянулось медовой каплей, медленно собирающейся на краю банки и неспешно летящей вниз, к полу. Тишина, спокойствие и ласковое тепло так и манили остаться здесь навсегда. Жаль, невозможно.

Охота зовет.

Долг. Любопытство. Пригашенная чарами библиотеки суть взыграла в крови веселым азартом.

Ну что же... Я скатала бумагу. Что мы имеем?

Я встала, скидывая с лодыжек растянувшуюся поперек девицу. Потянулась.

Точнее, кого мы ловим? Остывшие в прохладе хранилища мозги, наконец, заработали.

Ловим некую персону, хорошо знакомую с протектором Свертхальде, допущенную к таинствам его родовых ритуалов, возможно, приехавшую вместе с ним. Возможно, подавшую идею общего собрания сирин в этом городе. Вероятно, познакомившую неинициированных полукровок с чистокровными наследниками. Убившую их. Призвавшую откуда-то из-за грани жизни мерзкую тварь, питающуюся силами и тенями жертв. Демона, наверное... И имеющую доступ к нижним ярусам хранилищ Карающих, Свертхальде, и еще как минимум шести, а то и семи семейным библиотекам Зовущих, Крадущихся и Знающих.

Теперь его надо только вынюхать. И не сдохнуть при этом.

Нет, слишком расплывчато. Слишком много всех этих "возможно".

Еще...

У меня есть свидетельница...

Мне нужен Павел!! Немой крик сорвался с губ. Короткий стон и полузадушенный рык заставили подпрыгнуть Марину, все еще углубленную в книги. Я покосилась на девушку. Она, разлегшись на ковре, обложилась фолиантами и, водя пальцем по строчкам, сравнивала тексты.

Сравнительный анализ... хм. Я нагнулась, вчитываясь... Прав и обязанностей инициированного бессемейного одиночки - мага и нелюдя.

- Ну, как? - спросила, запихивая свиток в сумку.

- Странно... кажется, быть магом проще, чем доказать право на самостоятельность кому-то из Древних. Или уйти из семьи.

- Да, поручитель нужен только первый год и к нему требования куда как проще, чем к Учителю оборотня. Я подойду, думается... - запустив руки в копну светлых волос, принялась разбирать пряди. Нет, мне это определенно нравится! - если живы будем. Пошли уже! На работу пора.

Хотя и не хочется уходить. Так тихо и спокойно среди гобеленов и книг... Ну, хорошо. Собравшись, начала возводить стену, разделяющую сознание в надежде запрятать среди осколков бешенства и ярости хоть каплю этого странного уюта. Запомнить, впитать, вплавить в сознание, в хищную безжалостную суть. Я шла к выходу, кончиками пальцев касаясь деревянных полок, кожаных корешков, тонких нитей охранных чар, приятно покалывавших кожу. Почти не глядя по сторонам, погрузившись в медитативный транс, на одних ощущениях добралась до дверей. Старательно впитывая рассыпающееся осколками ощущение покоя, приняла от магистра список книг, которые он желал получить за не стол уж малую, как выяснилось, услугу. И, подхватив под руку Марину, от которой пахнуло смесью огорчения и страха, шагнула наружу.

За углом дома меня вывернуло наизнанку. Желчь, поднявшись к горлу, прижгла язык. Судорога скрутила живот. Цепляясь за кирпичную стену и согнувшись, пережидала приступ мучительной рези в желудке. Ноги мелко дрожали, на спине выступила холодная испарина. Кажется, кожа едва не посинела, приобретя замечательный трупный оттенок.

Рядом топталась Марина. Ее настроение диссонансной нотой вплеталось в накрывшую город тьму. Жаркое солнце, медленно катящееся к горизонту, казалось черным пульсирующим пятном, небо расчерчивали, переплетаясь, толстые, махрящиеся шевелящимися отростками темные канаты. Сила, магия было настолько сильна, что даже полукровка-сирин ощущала, как дрожит реальность. Только она не видела этого. И давления, выворачивающего наизнанку суть города и всех в нем живущих... не понимала.

Но почему все изменилось так резко и так быстро?

Что за тварь призвал убийца?

Резко распрямившись, переждала приступ головокружения. Побелевшими пальцами вцепилась в руку девушки, хрипло выдохнула:

- Пошли!

И, пошатываясь, двинулась вперед.

Вот она, расплата за чувствительность, за способность читать прошлое, охотиться на суть, брать след. Цена дара Высшего Охотящегося в ночи. Я шкурой ощущаю происходящее, с нездоровым интересом наблюдая через стекло, отделяющее от реальности, как ломает мое тело.

Боль. Боль, боль... Ненавижу! Но отказаться от того, что делает меня - мной?

Я найду эту сволочь и убью!

В кафе, куда я притащила Марину, для такого чудесного вечера оказалось на удивление мало народа. Человек шесть ютилось за пластиковыми обшарпанными столиками, да двое вертелись у стойки, во всю фильтруя с барменшей. От них так и несло горячей похотью. Но все равно, тяжелую атмосферу не могли разогнать ни улыбки девицы, ни легкая музыка, приглушенно льющаяся из динамиков, ни яркие, полосатые стены с развесистыми пальмами в кадках, маскирующими трещины. В конце концов, озабоченная парочка убралась, да и прочие как-то не рвались веселиться.

Я только усмехнулась. Все же у людей есть инстинкт самосохранения, или чутье на неприятности. Глобальные такие... нависающие над головой мохнатой черной сетью. Заглянув на кухню к Араму, хозяину, не брезгающему порой постоять за плитой лично, ткнула пальцем в Марину.

- Эта - со мной. Посидит в уголке.

Горбоносый смуглый азиат только кивнул, затейливо выругавшись.

- Пусть, все равно народа нэту... - и махнул рукой, прогоняя нас с кухни.

Нацепив фартук, я статей замерла у стойки. Марина приткнулась в углу, под развесистой пластиковой гирляндой, нервно перебирая застежки наших сумок.

Барменша, крашенная в рыжую брюнетка, тяжко вздохнула:

- Мертвый сезон какой-то.

- Светик, - протянула я, провожая взглядом еще одного, покидающего в общем-то уютное кафе, человека, - тут же убийство случилось.

- Да ладно, не прямо здесь, да и... обычно-то как бывает? Любопытные набегают...

- Эт' да... - может, какие-то отвращающие чары? Или, действительно, та сеть так на людей влияет? - Да ладно, отдохнешь зато.

- Ну да... это у нас ты, Ленусик, проездом и вообще, - девушка помахала рукой. В свете галогеновых ламп блеснул алый маникюр. - А мне за квартиру платить. Чаевые-е..

- Ну, мне теперь тоже... платить, - я хмыкнула, - да и вон, иждивенка имеется.

Марина, чуть расслабившись, медленно тянула чай из большой белой кружки.

- Кстати, а кто она? - огладив короткую маечку, обтягивающую изрядных размеров грудь, Светик улыбнулась зашедшему мужчине.

- Дальняя родственница. С родителями поругалась, а пока дулась да по подругам шаталась, маман ее возьми, да и помри!

- Жара?

- Ну... вроде бы. Теперь вот не знает, куда податься.

- Понятненько.

Я подхватила поднос, направляясь на кухню. Посетитель все же решил задержаться. Ну, накормим, напоим...

На самом деле мне почти нравится это место. Такое искреннее в своей примитивности, без подтекста, скрытой сущности, бьющей по сознанию. Простые чувства, мимолетные запахи, скользящие мимо тени чужих жизней. А сейчас - еще и без тяжелого потного духа толпы.

Красота... танцующим шагом, балансируя подносом с запотевшим графином и стопками на одной руке, и тарелкой, полной жареной картошки в другой, прошлась по залу. Я - могу и умею привлекать внимание, да получше Светочки. Движениями, равномерными или резкими, страстными или монотонными. Нечасто, правда, ибо это чревато толпами поклонников, бегающими следом и мешающими личной жизни.

На миг настроение улучшилось, но потом снова навалилось раздражение. И страх, и ярость, и все прочее...

Так что приземлила заказ на стол уже с недовольной гримасой. Резко развернувшись, выразительно скривила лицо, проведя пальцем по горлу. И продолжила работать, потому что народ все таки пошел, пошел... Переоценила я инстинкт самосохранения горожан. Переоценила.

Марина мрачно следила, как я перемещаюсь от столика к столику, разнося еду. Каждый раз, проходя мимо, я одаривала ее мимолетной улыбкой, в ответ ловя волну раздражения. Милая девочка... ревнует! Так и хочется ее потрепать по загривку. Ути-тю-ти, какая! Собственница. Пребывая от этого в некотором отрешенном восхищении и едва не опрокинув гору пустых грязных тарелок, я показала ей козу. Блондиночка надулась, с ее пальцев потекли едва заметно мерцающие капли силы.

А себя мы в руках не держим!

Так и хочется поиздеваться над деточкой. Или нет, рыкнуть, подмять под себя и... что, собственно? Тряхнув головой, метнулась на кухню.

Что ты творишь, волчица? Слегка прифигев от собственных желаний, загрузила следующий заказ. Эта девица - сирин-полукровка со стихийно пробудившимися способностями и магическим даром, а я - ее опекунша. Может быть, ею буду, если Конклав одобрит.

Да и вообще, не время... разврату предаваться. К тому для оного у меня есть Павел. Ведь есть? Черт, как же я по нему соскучилась-то!

Когда там полнолуние?

Опять я не о том!

Лучше подумать, как пережить эту ночь. Есть у меня смутное подозрение, что сегодня будет проведен еще один ритуал. Куда бы спрятаться?

От печальных мыслей меня отвлекло появление долгожданного гостя. Висс, следователь-сирин, незаметно просочился внутрь и деликатно оторвал меня от работы, прихватив за локоть.

Развернувшись, перехватила его запястье, выворачивая руку. Выругалась и отпустила.

- Здравствуйте. И простите... что-то я сегодня нервничаю.

- И этому я ничуть не удивлен, - учтиво ответил следователь, - вы хотели поговорить?

- О, да! И вот эта девушка, - махнула рукой, - тоже, - и, поставив поднос на стойку, прошла к столику, за которым ютилась Марина.

Сам Висс, помахивая удостоверением, отправился к кассе. Ну, оперативнику следственного управления, или кем там сирин является, не откажут в праве поговорить со свидетелями. С нами, то есть.

Присев рядом с Мариной, аккуратно тронула ее за плечо. Та вздрогнула, очнувшись от мрачных мыслей. Пустой взгляд наполнился страхом, спутанный клубок эмоций разошелся вокруг нее горячей волной, заставив меня шарахнуться в сторону. Пластиковые ножки хрустнули.

- Тиш-ше! Табуретки здешние не предназначены для таких экспериментов.

Девушка вскинулась.

- Я тебя кое с кем познакомлю сейчас? Держи себя в руках.

Тут на стул напротив нас уселся сирин. В той же слегка помятой джинсе, светловолосый и еще более усталый. Даже сквозь легкий флер чар были видны потрясающей расцветки синяки под глазами, темные такие. А запах... я осторожно посмаковала на губах аромат моря, стремительно высыхающего под лучами солнца. Сильное магическое истощение? Удивительно.

- Марина, это...

- Владимир Андреевич Смирнов, следователь прокуратуры, у меня есть к вам несколько вопросов.

Наклонившись к уху девушки, еле слышно прошептала:

- Висс, сирин, расследующий дело о смерти твоей сестры. И матери, думаю.

- А кто такие сирин? - округлила глаза Марина, с удивлением рассматривая совершенно обычного, ничем не примечательного человека напротив.

- Русалки, - я хмыкнула, взлохматила макушку и обратилась к мужчине:

- Это - Марина Бышева, моя подопечная. Маг полукровка со стихийно проснувшимися способностями...

Собственно, особенно понижать голос не было надобности. Играла музыка, переговаривались люди, что-то шипело на кухне, звонко бренчала посуда на подносе, который тащила недовольная Светочка.

- ...но, к сожжению, я не смогла определить, к какой Династии она принадлежит. Это терпит, на данный момент.

- Да, есть и другие дела, - мужчина с интересом оглядел девушку, излучающую недоверие. Потом полез в карман и достал стопку фотографии. - Так... Смотри.

И разложил их на столе. Цветные глянцевые листы разлетелись веером, один упал под столик, и я мигом нырнула следом. Полюбовавшись на неприятное, одутловатое лицо, выбралась наверх. Следователь и девица сидели голова к голове, и Марина сосредоточенно перебирала документы, внимательно вглядываясь в каждую картинку. Собрав стопку, она огорченно качнула головой:

- Никого не узнала...

- Жаль, - пробормотал следователь, - а то неплохая была идея.

Действительно, жаль. Мне тоже ни одна физиономия не глянулась, хотя я и узнала самые популярные образы всех наиболее значимых проживающих здесь Темных и Светлых родичей. Пригодится ли?

Висс вздохнул, взъерошил короткие светлые волосы. И начал допрос.

Я только восхищенно внимала мастеру, буквально потрошившему память девицы наводящими вопросами. Для меня абсолютно недоступный уровень мастерства. Раз зацепившись за интересный факт, мужчина буквально вытаскивал из памяти все до единой подробности...

А полукровка, поддавшись очарованию опытного сирина, рассказывала... Едва ли не в лицах, то улыбаясь, то щуря светлые глаза, то судорожно терзая кончик спутанного хвоста, переживая прошлое, и надеясь, надеясь, что эти слова заставят потускнеть свежие, страшные и болезненные воспоминания. Я осторожно придержала запястье, разжала судорожно стиснувшие стакан пальцы.

- ...познакомился в прошлом году Миша. Михаил Релье, то есть. Симпатичный парень, но ничего особенного. Но все равно обидно, гулять ходили вчетвером, а они оба вокруг Натальи увивались, будто ее медом обмазали. Парень? Никита, высокий, светловолосый, сероглазый... чем-то на вас похож. Говорил - студент Первого Меда. Значит, нас троих точно старше.

Я хмыкнула. Чем-то на Висса похож? Сирин? И к чему эти воспоминания?

- А в этом году он приехал раньше, чем обещал. Мы вместе на пляж пошли, и там он знакомых увидал.

Задержав дыхание, я нервно прикусила губу. Капля крови выступила под клыком. Слизнув соленую влагу, кивнула своим мыслям, переглянулась с Висом. По хребту прошелся холодок. Наш убийца? Если так, то весьма предусмотрительный и методичный. Заранее вымостил себе дорожку.

Когда впервые у глав Анклавов возникла идея встречи на нейтральной территории?

- Там, на пляже мы и познакомились с ребятами. Богатенькими с яхты. Неплохие, веселые... были.

- Но здесь, - я пристукнула по стопке цветного глянца, - его нет?

Марина покачала головой.

- Точно, точно... даже примерно?

- Ну... они все здесь немножко похожи друг на друга. Это вообще кто?

- Подозреваемые... - недовольно буркнул следователь. - Завтра с утра зайдете ко мне, будем фоторобот составлять.

- Хорошо, если живы будем.

- А что? Есть шансы умереть?

- И неплохие. А то вы не понимаете? Как обстановка в городе?

- Все сидят по домам и друг друга подозревают.

- А Одержимый где-то бегает, готовится.

- Почему Одержимый? Может, это был призванный демон? - Висс сцепил руки, внимательно глядя на меня.

Сдвинув брови, я искоса глянула на Марину. Та сосредоточенно о чем-то размышляла. Хм... как бы сформулировать смутные ощущения. Я ведь уверена в своих словах.

- Как бы объяснить... Есть разница. Я просто чувствую. Потому что и с первым, и со вторым вариантами познакомилась. Недавно, да. Они слились в одно, их даже по запаху трудно различить. А Призванный сидит на нити, связанный договором, условием. Четкий ведомый. И связь эту можно порвать. Теоретически, предложив что-то еще, более... хм, привлекательное. А здесь кажется, произошло слияние. Будто и не было цепи.

- И насколько разумен Одержимый? - внутренне костенея, машинально спросил Висс.

- А вот это уже зависти от того, что из себя представляет сущность демона, да? - ответила вопросом на вопрос, раздраженно царапая пластик, закручивающийся белой стружкой под когтем. - Что делать-то?

- Демон, хм...

- Так, забыла, - встрепенувшись, достала список, - мы в библиотеке были, у магистра.

Выложив перед сирином, ушедшим в раздумья, лист, добавила:

- Убийца, скорее всего, имеет доступ вот сюда... Это сузит список подозреваемых?

- Да, - мужчина опять тяжко вздохнул, - спасибо. Кстати, почему услугами нашего Крадущегося не воспользовались?

- Да, - я махнула рукой, - он мне не очень нравится.

- Хм. Ну ладно, - мужчина встал, сгребая документы, - я пошел. Удачи вам обоим.

- Аналогично.

Марина кивнула.

Проводив взглядом сирина, потянулась. Девушка же устало ссутулилась, облокотившись на стол.

- Устала? - сочувственно погладив ее по голове, встала. Та кивнула. - Потерпи, смену отработаю, и пойдем спать.

Может быть, если повезет, и нас не убьют.

Но ни поспать, ни даже закончить работу нам не дали. Едва в опускающихся на город сумерках растворилось светлое пятно джинсовки сирина-следователя, и десяток заказов разместился на столах, а я, перешучиваясь и улыбаясь во все клыки, лавировала между столиков, случилось...

Миг, и пространство за широкими витринами залила чернильная тьма, пронизанная белесыми, тускло-серыми дрожащими нитями. Люди, дорога, деревья, фонари, разноцветные лампочки светодиодов, вывески - все превратилось вдруг в картонный задник, хрупкий и однотонно-угнетающий.

Но никто не заметил...

Руки дрогнули, едва не выпустив поднос.

Тьма шевельнулась и двинулась вперед. Осторожно поставив заказанное на ближайший столик, я попятилась, не сводя взгляда с начинающих мелко подрагивать окон. Стекла звякнули, когда невесомое нерассуждающее нечто попросилось в гости. Тонкие щупальца жадно сжимали дерево, вгрызались в кирпичи.

Среди гомона я различила судорожный испуганный всхлип Марины. Обернулась, ловя панический взгляд, нервный неловкий жест и вспышку ужаса, приправленного магией. Рой полупрозрачных искорок сорвался с пальцев, и, обдав холодом, впитался в стены.

Я отскочила, сшибая пустой столик. На улице глухо бухнуло, полыхнуло алым. Стекла вспучились и разлетелись по наполнившемуся криками боли залу тонкими серебристыми росчерками. Руку, машинально вздернутую в защитном жесте, и бок будто наждаком ошпарило. Сотни, тысячи сияющих стилетов превратили и уютное кафе в залитую кровью и болью котловину.

Пахнущая гнилью и смертью тьма медленно вползала внутрь. Одно щупальце нежно коснулось руки стонущего у входа человека. Тот дернулся, застыл... и осыпался пеплом, смешанным с кровью. Многоголосый, резонирующий вопль заполнил кафе, панический ужас поднялся в сознании, заставляя двигаться.

И я отмерла. Прыжок, рывок. И, волоча свою оглушенную девицу, я рванулась к бару. У кассы безжизненно лежала Светочка, по горлу ее тянулся алый порез. Толчками выплескивалась кровь...

Алая, горько-сладкая...

Не пытаясь даже разобрать в смешении следов и ароматов, оставшихся позади, жив ли еще кто-то, вломилась на кухню, пронеслась мимо ряда белых шкафов и плит, пятная кафель кровью.

Тяжело дыша, на миг остановилась перед узким окном, выходящим во дворик. Оглянулась на дико озирающуюся Марину.

Шевельнула губами:

- Вот так вот у нас...

И высадила стекло. Осколком больше, осколком меньше.

Улица встретила нас душной жаркой тяжестью, прижимающей к земле и мельтешащей перед глазами черными точками. Мир дрожал, расплывались очертания домов, деревьев, испуганных, разбегающихся людей. Все казалось затянуто сероватой дымкой.

Голова отчаянно кружилась, к горлу подступила тошнота. А черное пятно у входа в кафе все сильнее расплывалось, выбрасывая в разные стороны щупальца. Все, чего они касались, начинало гнить, зарастая серо-зеленой, фосфоресцирующей плесенью. Небо... почернело.

Сглотнув, я оглянулась на Марину. Та заворожено созерцала вакханалию тьмы.

- Пой! - рявкнула ей в ухо. - Пой!

Та дико на меня глянула, чуть приоткрыв рот. Не дожидаясь, пока до девушки дойдет моя мысль, ринулась куда-то вниз по аллее. Зазмеившиеся было по асфальту отростки отстали. Бежать было тяжело. Будто продираешься через сотни слоев тонкой полупрозрачной пленки, искажающей перспективу и обманывающей зрение. Спотыкнувшись, повалилась на колени.

Машинально поднесла к лицу руку, проехавшуюся по чему-то влажному. Лизнула... кровь. Не моя. Перевела взгляд. Сквозь серое однотонное марево разглядела тело. Светло-голубая джинса, почти белые волосы, темное, медленно расплывающееся пятно. Заострившееся бледное лицо, стеклянный взгляд, алая полоса на шее.

Висс?

Рядом, рухнув на колени, застонала Марина.

- Да что же это?

Я уловила в ее голосе, набравшем силу и мощь, начало погребальной песни. Тоска сжала сердце, перехватила дыхание.

Похоже, список тебе больше не понадобится, следователь. Как же неудачно ты попался на пути этой тьмы? А ты, моя красавица, привыкай. Здесь умирают часто. Порой грязно...

Проведя рукой по холодной уже коже, прикрыла мертвые глаза. Тяжело поднялась, оглянувшись. Позади клубилась тьма.

- Бежим!

Вниз, через дорогу, едва не падая, перешагнув бордюр. Злобно ругаясь и дергая за руку девицу, едва успевающую перебирать ногами.

Хромая, вниз по ступеням, не замечая ничего, кроме медленно приближающейся темной ленты реки. Серое, белое, черное... размазанные фигуры людей, тусклые желтые огни фонарей, прорывающийся сквозь пелену, накрывшую окрестности, нарастающий шелест и скрежет нагоняющего ужаса. И печаль, медленно поднимающаяся в груди, отзываясь на тихую истерику истекающей неконтролируемой силой, сирин. Нет... я мотнула головой. Этого - не надо. Не поможет...

Едва шевеля застывающими губами, прошептала:

- Марина, в воду!

И толкнула ее вперед и вниз с высокого пирса.

- Я не... - только и успела крикнуть она.

Прыгнув следом, я с головой погрузилась в воду, пахнущую помоями и бензином. Воздух вышибло из груди. Заливающаяся в уши и горло маслянистая жидкость смыла с кожи липкий налет. И я нырнула глубже. Туда, где почти у самого дна едва шевелилась ошеломленная девица. Струи воды омывали тело, и больше ничто не давило на сознание. Тьма осталась на берегу...

Резкий рывок вниз.

Теперь вверх, вцепившись в расслабленную руку тонущей девушки. Кровь застучала в висках, грудь резануло болью. Загребая свободной рукой, я всплыла. Глубоко вздохнула, распластавшись на воде и перехватила за грудь плавающую вниз лицом девушку. Перевернула. Надеюсь, эта сирин еще не утонула.

На берег смотреть было просто страшно. Так что я медленно уплывала вниз по реке, глядя в удивительно чистое, багровеющее кровавым закатом небо. Вслушивалась в сиплое дыхание Марины над ухом, крики чаек, рычание моторов. И, чуть шевеля рукой, направляла наше движение.

Было удивительно спокойно.

И не хотелось выбираться на берег, бежать, прятаться, спасаться, рвать на клочки. Да и получится ли? Если сейчас непонятным чудом удалось избавиться от преследующей по пятам тьмы... Оно боится воды?

Скосив взгляд, посмотрела на берег. На удивление пустынный, затянутый серой пеленой, слегка колыхающейся, когда ее пробивали темные щупальца, стекающие вниз по ступеням набережной маслянисто-черными пятнами, и боязливо щупающие воду.

От гранитных плит отчетливо несло гнилью. Этот запах для меня всегда значил, что приближается смерть, что прах и тлен разрушают реальность. Чистое уничтожение в худшем своем виде. Безвозвратное и безнадежное... Еще с того момента, когда я сама лежала прикованная в пентаграмме и надо мною возносился жертвенный клинок, в душе застыло намертво знание. Это - смерть. Черная, серо-багровая, отражающаяся в алеющей, словно кровь, воде десятками затягивающих сознание сетей.

От нее стоит держаться подальше.

И, обхватив поудобнее внезапно начавшую судорожно откашливаться Марину, я принялась старательно отгребать подальше от берега.

Небо постепенно темнело, наливаясь фиолетовым огнем. Время, казалось, замерло, влипнув в густой горячий деготь, вода упругим полотнищем скользила под телом, плескаясь в лицо.

Помню, был такой мультик, "Ежик в тумане". Вот я себя точно так же ощущала. Опустошенной, вялой, настроенной двигаться туда, куда меня вынесет течение. Будто в ватном коконе, слабая, как новорожденный волчонок. Даже вечно тлеющая в душе ярость куда-то делась.

Истерлась от постоянного употребления.

Марина слегка шевельнулась.

-Куда мы плывем?

- Куда-то...

- А под винты не попадем?

- Какая ты практи-ичная, - что-то во мне пропело восхищенным голосом. Поперхнувшись, я выплюнула водоросль, попавшую в рот.

- Что с вами... тобой? - в приглушенном, доносящемся до меня будто через одеяло голосе подопечной, послышалось беспокойство.

- Тш, не шевелись... я отдыхаю, - придерживая Марину, прошептала, едва открывая рот. На языке скопилась тошнотворная горечь.. - Расслабься. Слейся с водой, что течет, омывая тебя, почувствуй ее настроение...

От девушки потянуло интересом.

- Управляй ею...

Она распласталась на воде морской звездой, кожа в сумраке чуть засветилась. Бело-голубое сияние растеклось по реке, сирин-полукровка стала похожа на лампочку. Зато темная, отдающая бензином поверхность, будто обрела твердость, щупальцами обвивая уставшие, напитанные влагой тела. Песня лилась, подчиняя стихию, с кончиков пальцев срывались искорки силы, образуя тонкий, похожий на нитку, унизанную мелкими серебристыми бусинами, след.

- Не спеши, не спеши, - шептала я на ухо Марине, медленно отгребая к пустынному берегу. Ту неожиданно окатило ужасом. Она внезапно осознала, что дрейфует непонятно куда, непонятно, как и почему. Меня накрыла удушливая волна чужого ужаса, прошла по телу дрожью, расцепила судорожно сцепленные на груди девушки пальцы.

Незримое течение несло нас к пустому, заросшему травой обрыву. И полукровка не видела все более истончающегося темного полога, накрывающего землю. А там все еще копошились черные, мерзкого вида щупальца, вытягивая к воде тонкие отростки. Девица рванулась к земле.

Она резко перевернулась и сбросила мои руки. Барахтаясь, шумно загребая и разбрызгивая воду, поплыла к берегу. Отфыркиваясь от вонючей жижи, залившей лицо и оставившей на коже темные мазутные разводы, рванула следом. Схватила за ногу, слегка притопила брыкающуюся девицу. Та на удивление сильно лягнула, в глазах от удара заплясали звездочки, а сознание окатило чистой оглушающей злостью.

Нет, какая она была милая, когда утонула! Тихая, спокойная, послушная! А тут попробуй, догони. Поднырнув под бьющуюся в оглушающей пространство эмоциями истерике девушку, утонуть которой не давала собственная сила, замерла солдатиком. Тело, объятое магическим течением, начало медленно погружаться. Выпустив пару пузырей, я погрузилась в ощущения. Вода рассказала о том, как судорожно бьется надо мной в тщетной попытке достичь берега отяжелевшее тело, как прянут назад, ощутив влагу, щупальца темноты. О том, что в сотне метров накрывшая город сеть обрывается, поведала шепотом, едва я коснулась дна реки кончиками пальцев.

Совсем неглубоко.

Ухмыльнувшись мысленно, оттолкнулась от каменистой поверхности и схватила девицу за талию. И вниз, вниз... пусть немного воды нахлебается.

Та судорожно замахала руками, выпучив от ужаса глаза и пуская пузыри. Кожа ее в воде приобрела зеленоватый оттенок, волосы спутанным веером расплылись вокруг головы, майка сползла с плеч. Едва увернувшись от кулачков, рванула ее за ворот, разрывая ткань и стреножив руки.

И наверх, наверх, слегка перехватив все еще брыкающуюся блондинку за шею. И чуточку при этом переборщив.

В два гребка я достигла места, где можно было нормально встать на ноги. И медленно побрела вдоль берега, ища местечко, свободное от темного покрывала. Марина ватной куклой висела у меня на руке, оттягивая плечо. Ноги ее волочились по дну, ободранные пятки кровоточили. Мои несчастные мышцы ныли до самого последнего волоконца, голова кружилась, я часто дышала, постоянно сглатывая поднимающуюся к горлу тошноту, спину ломило.

Непередаваемый спектр ощущений... хотелось лечь в воду и расслабиться, еще раз попробовать смыть с себя налипшие ошметки темной силы. Но, кажется, я начала привыкать. К боли и прочим... неприятностям.

Шатаясь, я медленно двигалась по пояс в воде. Шагов через двести, когда серая пелена рассеялась, выползла на берег. Рухнула на поросшую какой-то острой травой землю, рядом уронила Марину. Та мелко, нервно дышала. В сумерках ее кожа слегка светилась, на исцарапанном грязном лице застыло обиженной выражение. Было заметно, как под тонкими веками туда-сюда ходят зрачки.

Вздохнув, я отвела взгляд от подопечной, полюбовалась фиолетовеющим небом и села. Кряхтя, будто пятисотлетняя дриада, размяла закостеневшую спину. Никуда не годится... Обрыв, что находится сзади, я с грузом не осилю, а груз сей не брошу.

Перебирая мелкие камушки и поеживаясь от прикосновений мокрой ткани к коже, задумалась. Значит, сейчас отдохну, и надо дальше убираться. Не успокоюсь, пока между мною и одержимым убийцей окажется не меньше трех сотен километров.

Правда, есть подозрение, что на мне стоит метка и по ней меня весьма просто найти. Тем более надо убираться...

Угнать машину.

Хм... пересыпаю камешки из ладони в ладонь. Легко.

И в столицу, к Павлу.

Чего проще!

Павел, Павел... почему я думаю, что он мгновенно решит все проблемы? Ну, наверное потому, что он всегда этот делал. Раньше... Я в него просто верю.

Сознание медленно наполняется ощущениями. Мир слой за слоем выстраивается вокруг меня крепостной стеной. Серые шершавые камни, пахнущие тиной, неровное прерывистое дыхание совсем рядом, грязная пивная пробка под пальцами, плеск реки, сухая горечь земли, душный аромат подбирающейся тьмы. Флер моря и тонкий налет пыли, соль и прохлада - суть Марины.

Ржавчина и горячее железо. Плоть и сущность города под ногами. Чистая, жертвенная кровь, медленно гниющая где-то... близко!

Голова неожиданно закружилась, и я, будто распавшись на мелкие воздушные шарики, взлетела ввысь, к темнеющим небесам. Сквозь натянутые до звона черные сети, унизанные цветными огоньками. Город дышит, живет. Пытается бороться. С темно-зеленым, болезненным пятном, расползающимся по крупноячеистой сети, и пронзительно черным угольком, жадно разбрасывающим в стороны щупальца. Гниль, суть их, поникает всюду, взрезая все уровни восприятия. И это - больно. Алая волна застилает зрение, вместо крови по венам растекается, кажется, расплавленный свинец. И я падаю, врезаясь в землю, от удара лишаясь дыхания. И понимаю, что все еще сижу на берегу, слушая шелест волн и тихие стонущие выдохи.

Ну и что? Что делать-то?

Погружаясь в мрачные глубины собственного разума, полные обрывков и клочьев мыслей, я шаг за шагом вспоминала, как дошла до такой жизни. И насколько все было проще, пока мы с Павлом были связаны...

Еле слышный отзвук, эхо протяжного стона дрожащей струны. Низкий, темный, знакомый... Кажется, в небо ушла тонкая нить отчаянного зова, полный бессильной ярости крик о помощи, отзываясь в висках резким приступом боли.

За спиной шелестнула тьма, по спине протянуло прохладным сквозняком, будто на обрывистом склоне открылась дверь. Я резко обернулась, так, что хрустнули позвонки в шее.

Под ногами, обутыми в черные длинноносые ботинки, хрустнул гравий.

Я благоговейно выдохнула, медленно поднимаясь.

Терпкий горьковатый аромат, полынь с ноткой пустырника, темная, теплая, как кашемир, аура, сладкий аромат крови. Бледная кожа, чуть светящаяся в темноте, темные волосы...

Шаг, другой, и я врезалась в Павла, привычно вышагнувшего из тени. Вцепилась ему в плечи, полосуя когтями белую рубашку. Увернувшись от клинка, впилась ему в губы.

Прошипела, почти не отрываясь:

- Я скучала!

Слизнула кровь с прокушенной впопыхах губы. Отшатнулась под строгим взглядом, невольно расплываясь в улыбке, тревожно оглядываясь.

За его спиной струился, переливаясь глянцевой чернотой, активный переход.

- Быстрее!

Он схватил меня за руку, потянул.

- Я не одна!

Вывернувшись, схватила за воротник футболки Марину, вздернула вверх.

- Это моя... девица...

- Держи крепче!

И Павел утянул нас в черноту. Один шаг сквозь тьму, нежную, ласковую, зовущую, крепко прижимаясь к знакомому до последнего шрама телу и стискивая дрожащую полурусалку. Мгновение прохлады и чужая магия вывели ее из прострации.

Мы вышагнули в нормальный мир.

Темнота рассеялась, оседая полупрозрачными клочьями на тускло-алые линии, пахнущие свежей кровью. Пентаграмма. За ее границами вырисовывалась дрожащая, размазанная картинка. Пустой двор, высокий забор, сухая серая трава. Откуда-то сзади, разгоняя вечерний сумрак, лился свет.

Выпустив Марину, я обернулась. За спиной оказался небольшой замок, у кирпичного крыльца, в густой тени, кто-то прятался.

На мгновение прислонилась к Павлу, позволяя себе расслабиться, но он уже тащил меня наружу.

Мир воспринимался как-то урывками. Шаг.

Всплеск раздражения моего вампира, я его догоняю, кладу руку на плечо и склоняю голову. Он резко разворачивается, его ладонь ложится на затылок, сжимая в пучок короткие волосы, вздергивает лицо.

Я проваливаюсь в темный взгляд, позволяя его эмоциям затянуть сознание в клокочущие глубины, полные такой притягательной силы. Мысли и воспоминания закружились в водовороте, заставляя податься вперед, прижимаясь к прохладному притягательному телу...

- Как я соскучилась... - прошептала, едва шевеля губами.

В темных глазах вампира начала разгораться багровая искра. Вторая его рука легла на талию, губы шевельнулись...

А миг спустя по двору разлился истерикой дикий крик полурусалки.

- Она моя!

Резкий взвизг, от которого со звоном полопались стекла и лампы, прошил болью позвоночник.

- Моя-яй!!

Резко развернувшись, вывернулась из объятий и в два прыжка добралась до истерички. Схватила за плечи и как следует тряхнула задравшую к небу лицо и набравшую в грудь еще воздуха девицу. Та клацнула зубами, прикусив язык. Глянула на меня, светло-голубых глазах плескалось безумие сорвавшейся с цепи силы.

И все ненужные, наносные, чужие эмоции из моего сознания вымыло, будто волной, присутствием Павла.

- Не-эт! - протянула я. - Это ты - моя!!

Дернула ее за руки, отвесила пощечину. И девушка сдулась, как проколотый мячик, оседая у моих ног, цепляясь за влажную ткань и подвывая.

- А... ах... не бросай...

Она заливалась слезами, всхлипывала, размазывала по лицу сопли и речную грязь.

Сзади снова зажглись огни.

В узком пространстве между явью и тьмой я на миг застыла, лишенная боли и страха. Чужой боли и чужого страха, обтекавших меня сине-серебряной волной. Сзади надвинулось знакомое ощущение. Безопасность и уверенное спокойствие...

- Встань... - осторожно подняв на ноги, обняла Марину, - тише, я не брошу тебя. Обещала же.

На мои плечи легли прохладные руки Павла, добавляя правильности происходящему.

- Только знай свое место, - прошептала на ухо девице, уткнувшейся мне в плечо. Она кивнула, всхлипывая. - В нашей маленькой стае ты - младшая... Учти!

В голосе переливалась угроза на пару с обещанием.

- Запомни! Ты - моя. Ничья больше. Я - подчиняюсь только Павлу. Посмотри на меня... нас.

Марина подняла заплаканное лицо. На миг ее глаза потеряли всякое выражение, пойманные взглядом вампира. Она медленно кивнула.

- Ну вот... - удовлетворенно пробормотала я, вовсе не чувствуя особого счастья. Уловила тонкий флер скрытых эмоций того, кто обнимал меня за плечи.

Павел был раздражен, зол и голоден...

- Пошли.

Развернулась, позволяя вампиру обнять себя за талию. Синхронно с ним шагнула крыльцу, потянув за собой юную сирин.

- Позволь вас познакомить, - тихо прошептал Павел, подводя к высокому крыльцу.

Там, в тени, стоял некто, чья суть, укрытая флером маскировки сильно напоминала сущность моего бывшего учителя. Но легкий ветерок, рассказавший мне о том, поведал и о несхожести... что-то странное чудилось мне в ожидавшем нас существе.

Мир то куда-то проваливался, бледнел, то снова становился ярче, и на плаву меня удерживали только руки вампира на плечах и подрагивающие, абсолютно ледяные пальцы Марины в цепком захвате.

Тень выступила вперед, свет обрисовал высокую стройную фигуру. Белокожий, светлоглазый и светловолосый, подтянутый... опасный.

- Вадим Регел, глава Семьи Регел Заречья. Мой наниматель... наш.

Я шкурой почувствовала волчий оскал, растягивающий губы Павла. У него замечательные клыки, ласковые.

Тряхнув головой, всмотрелась.

Я же теперь - Охотник.

А клиент - волновался. Черное небо и надвигающаяся серость пугали его, пусть он и не видел опасности. Он ее чуял... Пьющий кровь в полной силе.

- Приветствую. Елена из Охотящихся в ночи. Это - Марина, моя подопечная.

Вытолкнула вперед девушку, с пальцев которой опять начала капать сила, расплываясь на вытоптанной земле серебристыми кляксами.

- Рад видеть... - прошелестела тьма. - Входите.

Спустя пару минут мы уже рассаживались в уютном прохладном зале. Дом-крепость отдавал пустотой, с нашего пути, из коридора, похоже, старательно убирались местные обитатели. Кроме Главы и пары смутных теней, оставшихся снаружи, я никого не заметила. И старалась не вчитываться в следы, оставленные молодыми Пьющими, еще недавно разгульно проводившими здесь каждые выходные...

Вздрогнув, вынырнула из провала, и внимательно уставилась на гладкое красно-коричневое дерево стола, за которым сидела, сложив руки, будто школьница-отличница.

"Невежливо!" - резко отчеканил в сознании голос Павла. Или Жерома... Кто из них больше занимался моим воспитанием, понять сложно. Оба вложили если не душу, то уж понятие точно.

Марина села по правую руку, нервно оглядываясь и терзая бахрому, бегущую по краю обитого богатой тканью стула. Павел расположился слева, хозяин - напротив. И все молчали, только моя подопечная громко и часто вздыхала.

Бывший учитель глянул на меня искоса и приказал:

- Докладывай.

Я уже забыла, насколько порой дотошен бывает черноглазый Пьющий кровь. Из меня вытрясли все подробности, мельчайшие детали происходящего, полное многообразие собранных фактов, гипотез, версий и предположений.

На плотном листе бумаги вампир расчерчивал сложную, одному ему понятную схему. Я невольно хмыкнула. Потянулась, обхватила молчавшую Марину за плечи. Подмигнула хозяину, чуть оскалившись.

- Ну, так что, - произнес он, - вы беретесь?

- Разумеется, - не отрываясь от схемы, - буркнул Павел.

Голоден... Ничего, я это поправлю. Хорошо хоть, что никакой черной депрессии уже не чую, один только интерес, и еще... озабоченность.

Как же я соскучилась.

Потянув за собой девушку, тихо вышла в коридор.

- Марин... послушай. - Заглянула в тревожные глаза девушки. - Займи хозяина минут на пять.

- Да я... - она осеклась, уловив тихое грудное рычание. - Конечно.

- Хорошая девочка, - погладив ее по щеке, потянула к дверям. - Павел голоден, а голодный вампи-ир...

- В-вампир?

- Конечно же. Мы уединимся... потом Павел изложит план.

- П-план?

- Угу, - я втолкнула девушку в кабинет, Пьющий кровь проскользнул мимо легкой призрачной тенью. Тяжелые створки мягко закрылись, отсекая нервный, давший петуха голос несовершеннолетней сирин.

И миг спустя я оказалась прижата к кирпичной стене. По оголенной шее гуляют тонкие губы, чуть царапаются клыки, а сознание омывает одна единственная, неимоверно горячая мысль: "Скучал..."

Резкая боль, слабость в ногах, мой собственный, такой сладкий вкус на зацелованных, мгновенно припухших губах, шепот:

- Идиотка... цела! Моя идиотка...

- Как?... - выдохнула, едва осознавая, где и в чьих руках нахожусь. Мир плыл и растекался жаром желания, пульсируя в ритме сердца, заполошно бьющегося в груди.

Струйка теплой крови сбегала по шее за ворот футболки.

Губами собирая алую, ароматную влагу, Павел прошептал, поняв вопрос:

- Получил твое послание... проверил магический фон...

- Жером-м?

- Угу... через знакомых нашел контракт, места... глухие...

- А-ах! - вцепившись в волосы вампира, легко гладившего грудь, вздрогнула, пережидая судорогу прокатившегося по телу наслаждения.

- Порталом шагнул... а тут!

- Полная ж...

- Ага. Как планируешь разбираться?

Он хитро улыбнулся, уткнувшись лбом в живот.

- Свалю... ах... на тебя!

- Скучала, - довольно отметил Павел, поднимаясь с колен и вновь притискивая к стене.

- Ты как будто нет!

Поток темной силы кружил нас, замерших в коридоре, почти слившихся в одно.

Еще один укус. Ревущему в сознании водовороту отозвались, едва слышно застонав, стены. Звякнули светильники, где-то вдалеке, на другой планете, полопались оставшиеся стекла.

Павел, Одинокий Охотник Высший Пьющий кровь, в полной силе, великолепен. Я всей кожей ощущала, как переполняющая его тьма накрывает пространство бархатным ласковым покрывалом, смывая усталость и придавая телу легкость. Ощущая себя пустым сосудом, из которого забрали нечто, что там до сих пор хранилось, улыбнулась.

Все правильно... Добровольно отданное вернется с прибытком...

А из-за двери тянет растерянным ужасом.

Моя детка просит помощи. Глянув в лицо вампиру и уловив разрешающую улыбку, метнулась в зал. И застала потрясающую картину.

Хозяин, обаятельно улыбаясь, склонился к Марине, пытаясь разговорить девушку. Хотел получить дополнительную информацию... ну-ну! Девушка отшатывалась, отъезжая все дальше от стола вместе со стулом. На дорогом паркете осталась пара царапин. Комната пахла горечью раздражения и пеплом страха.

Я неслышно протанцевала за спину хозяину, замерла.

- Ну, хватит, хватит, господин Регел. Моя дорогая Миа ничего не знает,- мягко переместившись за спину полурусалки, освободила место Павлу. Тот глыбой воздвигся рядом, давя мощью и силой, почти зримо затенявшей отделанное светлыми панелями помещение.

Марина, чье имя я удачно сократила, резко выдохнула. Страху в ней что-то не убавилось.

- Охотящаяся, - кивнул, хитро щурясь, хозяин, - так каков ваш план.

- А план очень прост, - ответил вместо меня Павел, плавно перемещаясь за стол,- будем ловить на живца.

И почему я не удивлена?

А вот все прочие... явно требуют объяснений. Вампир уселся, удобно закинул ногу на ногу, сыто улыбнулся. Прямо таки воплощение ночных кошмаров наивных танцующих, ну... и моих дневных грез.

Пьющий кровь в полной силе и ни грана депрессии!

Хм. Во мне - чистый восторг и ни единой капли ужаса. Толи отбоялась, толи весь он к Марине стек. Вот уж кого трясет от страха!

За спиной Павла колыхались крылья силы, остаточный шлейф нашей страсти.

- Кто живцом будет? - осторожно спросил Регел. Он так и не сел, медленно прохаживаясь вдоль стены с окнами, завешенными тюлем.

Вампир ленивым жестом указал на светловолосую девушку, сжавшуюся на стуле. Та окинула его стеклянным взглядом. И, закатив глаза, медленно осела на пол, буквально стекла со стула.

- А почему...

- Не я? - закружила вокруг стола, остановилась на миг, приподняв и устроив поудобнее подопечную.

- Из нее не получится живца, скорее крючок. Пьющий кровь сейчас казался более сильным, чем хозяин.

Я все еще сидела на корточках, раскладывая спутанные волосы девушки длинными прядями в странную композицию. Ореолом вокруг лица. Сложила руки на груди, пригладила задравшуюся майку. Мне нравится ее касаться, почти так же, как Павла. О ней хочется заботиться...

- А как-нибудь попроще?

- Куда проще-то! - хмыкнув, расположилась удобнее. С пола как-то легче воспринимался безостановочно кружащийся мир.

- Пятно завязано на призвавшем, - пояснил Павел, извлекая откуда-то из складок одежды тонкий кинжал. Я всмотрелась. Холодный, пустой, спокойный клинок. Идеальный баланс, цельная основа, наполнение - звонкое, созвучное моему сознанию. Резонанс... улыбнувшись, протянула руку.

- А призвавший стал Одержимым, с ними куда как сложнее работать. В ловушку не заманишь, привязку не перехватишь, демона не обманешь, изменив условия договора. Полностью слившегося можно только уничтожить. К тому же у нас нет четкого представления о личности убийцы...

Рукоять легла в ладонь, как родная. Гладкая, из нескользкого серого пластика, с удобным навершием и прочной гардой. Темный гладкий камешек в основании лезвия. Погладив, ощутила легкое покалывание. Горный хрусталь, активирует мощную Глотку.

Улыбнувшись, как родной, мгновенно сплетшейся из тонких синих нитей воронке, благодарно кивнула. Донимавшее меня ощущение беззащитности истаяло без следа.

Павел, как я люблю тебя... дорогой мой. Знаешь, чем и как угодить даме.

Встряхнувшись, вслушалась.

Вампир вполне доброжелательно пояснял:

- ...весьма неточное представление о личности, базирующееся только на чутье оборотня. Доказательств нет. Точнее, их хватает тем, кто сейчас внутри этой серости. А здесь, в безопасном Заречье...

- Пока безопасном! - хмуро уставившись куда-то в темнеющею даль, резко заметил хозяин.

- Именно! Посему, вы займетесь местным малым Конклавом. А мы - оплаченным контрактом.

- Не до конца, господин Охотник, не до конца, - Регел запустил руки в волосы, ероша прическу. Приметно нервничает, и по комнате плывет резковатый аромат пустырника.

- Аванса достаточно. Позволите ли воспользоваться вашей кухней и арсеналом?

- Разумеется. Дом в вашем распоряжении.

- Благодарю.

И хозяин, резко развернувшись, вышел в коридор, выпуская вместе с ало-золотой волной силы пару десятков приказов. Вкусная, отдающая валерианой и зверобоем энергия.

Павел кивнул, присаживаясь рядом.

- Да, редкий вид. Необычный. Природой занимается.

- Нетипично...

- С тобой все в порядке?

Голос ровный, но беспокойство не там, а в сознании, засело острой иглой и пахнет серо-черной пережженной сталью.

Задумавшись, перебрала ощущения. Разумеется, все не в порядке, но что можно сделать? Что проще всего решить? Ага!

- Есть хочу!

Вампир посветлел. Подхватил меня на руки...

- А моя? - взмах рукой вниз и в сторону.

- Пусть полежит, отдохнет. А мы пойдем кормить голодную, злобную и от того еще более опасную волчицу!

- И пусть демон побережется! - рассмеявшись, искренне и звонко, откинула голову на плечо мужчины. Тепло и уверенность, вот что он для меня сейчас. Тепло и уверенность... в том, что все будет хорошо.

Посещение кухни оставило в желудке ощущение сытой тяжести. Из стерильно-белого, выложенного полированным мрамором помещения мы спустились в подвалы. Серые, бетонные стены начинались сразу на лестнице, за тяжелой дубовой дверью, обведенной синеватым контуром защитной магии. Внизу, в свете одинокой лампы, стояли высокие, под потолок, железные шкафы. От них разило силой. Воздух в прохладном помещении подрагивал от напряжения.

Я, прислонившись к стене, внимательно следила за Павлом. Как одержимая! Хорошо, что это чувство не довлеет надо мной постоянно. Просто счастье! А то ведь сейчас ни о чем, кроме как о вампире, думать не могу. Он мой. Я добровольно отдала ему кровь и силу, и теперь мы связаны. Как два сообщающихся сосуда. Но если об этом постоянно думать, можно сойти с ума. А сейчас есть проблемы и посерьезнее.

Например, количество перстней, которыми Павел, задумчиво помедлив у раскрытого темного нутра шкафа, унизал пальцы левой руки. И плеть с рукоятью из красного дерева, по длинным извивам которой бегал зеленые огоньки. Она пахла горькой дорожной пылью.

Послышались шаги. По ступеням спустилась, мрачно зыркая исподлобья, Марина. Она была бледная до зелени, под глазами нарисовались темные, усталые синяки. Но кто-то, видно, сводил ее в ванну и выдал новую одежду. До хруста накрахмаленную рубаху не по размеру и тонкие темные джинсы.

Павел улыбнулся, что в его исполнении получилось как-то жутковато, смотав хлыст и подвесив его поясу:

- А вот и наша рыбка!

Взял девушку за плечи, повертел. Задумался на мгновение и стремительно переместился к раскрытому шкафу.

Я ободряюще кивнула:

- Все в порядке.

Марину просто передернуло.

Не веришь нам? Пра-авильно.

В руках у развернувшегося вампира звякнуло наборное ожерелье, пахнущее позолоченной сталью. Пластинки легли на грудь, изгибаясь в местах сочленений. Тонкие золотые нити, изящной гравировкой прорисованные на каждой, стекли на кожу, оплетая шею, грудь, спускаясь на живот и руки. На миг блеснули теплом в свете белых ламп и впитались в кожу.

Полурусалка оглянулась на меня.

- Защита.

Заглянув через плечо Павлу, вновь погрузившемуся в изучение скромного арсенала местной общины. Он перебирал тонкие жезлы, покоящиеся в петлях на одной из стенок, я же уставилась на сваленные грудой на одной из полок ножны.

Погладила рукоять кинжала, так удобно устроившегося в руке, что я почти забыла о его наличии. И выудила из стопки подходящую клинку одежку, из черной прочной кожи, без единой искры магии. Затянула ремешки на запястье и под локтем, и мимолетно, кончиками пальцев, коснулась вампира. Голой кожи на шее... и отдернула будто укушенные током пальцы. Мысли мгновенно съехали к неподобающему. Шумно выдохнув, отошла.

Ну нельзя же так... Вроде не полнолуние!

Марина позади отчетливо хихикнула, Павел развернулся, обнял за талию, позволив себе на миг расслабиться. Меня окутало странное, спокойно-обреченное настроение. Он тихо шепнул на ухо:

- Милая у тебя подопечная. Как разберемся здесь, займемся воспитанием. Я ее как ребенка воспринимаю... странно.

- Это через меня. Мы связаны.

- Ты - идиотка, - как-то философски заметил Павел, отходя.

- Нет, просто хочу, чтобы ты жил... - одними губами ответила я. Мужчина услышал, замер на мгновение, потом кивнул согласно. Он тоже не против пожить еще немного.

- Наверх, дамы, - бросил он, и мы пошли.

О, поверьте, нет ничего романтичнее ночной вылазки на охоту. Но это в одиночестве, без необходимости подчиняться приказам ведущего и контроля над приманкой, нервно пританцовывающей рядом.

А ночь была хороша. Для ловли на живца. Мрачная, душная, темное небо расчерчено багровыми полосами, серая пелена, раскинувшись над городом, затмевает звезды.

Цепко держа Марину за руку, скользила следом за Павлом сквозь редкие заросли высоких, но цепких и колючих кустов. Пахло горьковатой травой.

Оказалось, дом стоял недалеко от берега. Река мрачно переливалась темно-алыми взблесками, вода стремительно бежала мимо заросших сухой травой берегов, будто хотела поскорее миновать ужас, клубящийся на той стороне.

Нас ожидал катер, за рулем сидел вампир, кутающийся в тонкую маскировочную ткань, скрывающую очертания фигуры и запах. Но все же необычный флер этой странной семьи четко ощущался. Вампиры природы, удивительно...

Мимолетная мысль наполнила меня радостью.

Но вокруг кружил, душа порывы сознания, искренний, тихий страх Марины и холодное, немного напускное спокойствие Павла. А дух стремительно наполнялся яростью. Боевой, деловитой, цельной, опасной.

Молчаливый водитель завел мотор, катер стремительно перелетел через стремнину, рванул против течения, оставляя позади розовеющие пенные буруны. Моя подопечная сжималась и вздрагивала, цепляясь за плечо, когда до нее долетали капли воды, Пьющий кровь невозмутимо поглаживал рукоять плети. Его светлая кожа будто сияла в темноте.

Серая голодная пелена, сквозь которую проглядывал закатанный в гранит и бетон берег, пугала.

Ну, ничего, разберемся. Я раздраженно рыкнула. Теневой убийца испортил такой отдых! Почему-то я и не вспомнила, как мне было скучно этим летом.

На землю мы ступили гораздо дальше, где серость отступила, открывая крутой берег, заросший деревьями. Сверху пахнуло дымком и поздней клубникой.

- Частный сектор, - буркнула Марина, выдернутая Павлом их катера, зябко обнимая себя за плечи.

Прощально взмахнув рукой, вампир оттолкнулся от илистого берега, запрыгнул в катер и, лихо развернувшись, умчался в темноту. Когда затихло рычание мотора, я потянулась, раскинув руки, и стряхнула иллюзию, привычно повернув колечко.

Взметнувшись в воздух, кувырнулась, мягко приземлилась на песок, разбрызгивая веером песок и мелкий гравий. Крутнула девушку, зацепила кончиками когтей невозмутимого Павла.

Тот хмыкнул:

- Частный сектор... - посмотрев в небо, заметил, - Поторопимся.

- Не хочу умирать, - мрачно заметила Марина.

- Я прослежу, - шепнула ей в ухо, собирая светлые, растрепанные ветром волосы в косу. - Ты выживешь... Обещаю.

- Не разбрасывайся словами, - нахмурился вампир. Он перебирал кольца, одно за другим активируя защитное, атакующее, еще одно защитное... перемещающее, полыхнувшее синей спиралью в большом черном опале. - Пошли.

Работаем.

- Слушай, - поднимаясь по узкой тропе, осыпающейся под босыми ногами мелкими комьями, говорила Марине. - Пойдешь первой. Встанешь у края серости...

- Какой серости? - смирившись с опасностью для жизни, девушка вдруг обрела странный деловитый настрой. Или у нее перегрузка сознания...

- Не видишь? - глянула в спину Павлу, идущему первым, цокнула языком. - Я покажу.

Одобрительный кивок.

- Подождешь убийцу. Он придет. Я буду сзади, подстрахую. Выстроим цепь. И, ради всего живого, не пой.

Девушка покивала, хотя и не очень поняла, о чем я ее прошу. Решила уточнить более простое.

- А он точно придет?

- Конечно. - Это Павел, его голос донесся сверху. Он задумчиво оглядывал выставленные на небольшой стоянке машины. - Одержимому надо закончить работу. Ритуал подразумевает смерть всех, кого он коснулся.

- А что за ритуал? - спросила, осторожно обнимая девушку.

- Ну, отъем силы, - вампир уверенно вскрыл дверь темного джипа, жестом оборвал разорвавший угнетающую тишину вой сигнализации. - Отъем силы для подчинения демона, характеризующегося сильным потреблением энергии. Этот покров - результат того, что он вырвался из подчинения. - Он махнул рукой в небо. - Весьма... хм, интересный эффект. Сущность эта принадлежит к разряду Сокрытых. То есть, изначально в ней смешана кровь вампиров и Крадущихся.

- На заре времен, после Поворота, они шагнули за грань, слившись в объятии... - прервала я его лекторскую речь, пропев слова древнего эпоса.

- Именно. - Он сел за руль. - По местам.

Уютное прохладное нутро приняло нас в кожистые объятия.

- Что за Поворот? - Марина сжалась на сиденье, излучая отчаяние. Ее бросят на съедение страшной твари...

- Смена эпох, - хмыкнула я, на миг расслабляясь.

Машина тихо рыкнула и двинулась по узкой дороге, обсаженной фруктовыми деревьями. Было как-то уютно. Лимонный аромат, которым пропах салон, навевал дрему.

- Интересно, чья это машина? - мягкий ход, богатая отделка. Я залезла в подлокотник... Абсент!

- Кого-то из Ходящих по снам, - бросил Павел, выруливая на шоссе.

- Не расплатимся же, - Ходящие по снам - небольшой, закрытый, но очень богатый и гордый род.

- Полагаю, они все сейчас в коме, слишком большой выброс Тьмы. Они всегда были уязвимы к темноте, ломающей сознание. Истинно Светлые.

- Ну, если рассматривать в таком ключе... Пусть потом доплачивают!

- Вы так уверены? Что победите? - подала голос Марина. Она сидела в углу, вцепившись обеими руками в ремень безопасности.

- Иначе нельзя! - резко заявила я. Именно. Надо быть бесконечно уверенным в себе, иначе смерть.

Машина притормозила.

Павел, выйдя первым, вежливо распахнул дверь.

Поддерживая девушку, готовую свалиться в обморок от вновь накатившего ужаса, спросила, неожиданно сообразив, что в эйфории от появления вожака, Павла то есть, многое просто не уточнила...

Или забыла.

- Так куда заманивать будем?

- Хм, - вампир обернулся, разворачивая плеть. Искоса глянул на меня, в глазах мелькнула усмешка, разгорающаяся черными искрами силы. С кончиков пальцев по рукояти, по свернувшемуся змеей хвосту, потекли тонкие золотистые нити.

- Мы, дорогие мои дамы, будем тащить его в серую пелену. Слушаться меня беспрекословно! Вперед. Три шага.

Марина, которой я вцепилась в плечи, отмерила требуемое. Я - следом.

Серая пелена совсем рядом, стоит колыхающейся стеной, незримой большинству завесой. От взгляда на нее ломит виски, и хочется упасть на пыльную землю, вгрызаясь в нее, только чтобы содрать с губ привкус смерти.

Вампир сзади. От него тянутся, окружая нас, тонкие золотые нити, единственное яркое пятно в черно-багровой ночи.

Осторожно подбираются к пелене, касаются ее. И судорожно натягиваются, пытаясь вырваться из захвата. Будто кто-то безумно сильный с той стороны подхватил их.

Едва слышное прерывистое дыхание Марины, резкий выдох Павла, с которым сорвалось слово активации каких-то чар.

Стук крови в ушах.

И жадный, протяжный полустон-полушелест. За завесой сконцентрировалась тьма.

Мир пошел рябью, расслаиваясь. Восприятие странно изменилось,

А на шее сирин разгорелся, обжигая кожу, рунный узор.

Напрягшись, я отслеживаю шевеления.

Марина, коротко вскрикнув, пытается вырваться из захвата. По плечу побежала кровь.

- Извини, - чуть расслабила пальцы, втягивая когти. Быстро наклонившись, лизнула ранку. - Будь готова. Не пой. Я тебя подстрахую. Это будет любопытно...

Девушка как-то встряхнулась. В ней вновь проснулся интерес. К жизни, к новому миру... Наверное, мой настрой передался.

Сгустившаяся у границы серости черная фигура мягко двинулась вперед. Она гибко и плавно перетекала, ртутно поблескивая, жадно вытягивая руки - щупальца. Пелена изогнулась, вспучиваясь, выбросила десятки нитей, резко рванувшихся вперед.

В миг, когда первый из них кончиком прикоснулся к телу дрожащей девушки...

Боль, вспышка ослепляющего золотистого огня, и, повинуясь инстинкту, я отпрыгиваю назад, врезаясь спиной в дверь джипа. Моя русалка, медово сияющая в темноте, распласталась рядом.

Разжав судорожно стиснутую на ее плече руку, всмотрелась в ночь.

Нечеловеческая фигура, выступив за границу серого гнилостного полога, медленно приближалась к машине.

Павел, почему-то оказавшийся перед нами, хлестнул по земле плетью. Рыкнул, сбрасывая с пальцев пару опустошенных колец:

- В машину!

Золотистые искры, кружа вокруг стелящегося туманом Одержимого, плели тонкую сеть, вытягивающуюся в едва заметную ниточку, ошейником обернутую вокруг шеи Марины.

А дверь заклинило. Рывок, еще рывок. Зло выдохнув, запустила когти в металл и выдрала ее с мясом, надсаживая спину до боли. В ребрах стрельнуло, прошив от ключицы до копчика. Отшвырнула назад, метя в приближающуюся тень. И, ныряя в открывшийся проем, подхватила за ворот футболки девушку. Та, закатив глаза, тряпичной куклой повалилась на пол.

Еще один щелчок плети по земле, вспышка силы, ударяющей по ушам воздушной волной, пахнущей лимоном и мятой. Хлопок двери...

Мотор взрыкнул, набирая обороты, колеса взвизгнули, и я торопливо подтянула тело девицы поглубже, чтоб ноги не волочились по асфальту.

Удар!

Кузов просел.

Заднее стекло зазмеилось трещинами. Вскочив на сиденье, врезала кулаком, выбивая его наружу.

Черная тень скачками неслась следом.

Машина набирала скорость.

Поворот. Взвизг тормозов, разлетающиеся осколки пластиковой будки расчертили ночь.

Еще поворот.

Не удержалась и по инерции врезалась в запертую дверь. Сползла вниз, распарывая сиденья, торопливо прихватила Марину, когда при очередном рывке она едва не вывалилась наружу. Села на пол, упираясь ногами в тоннель кардана, затылком - в дверь.

- Павел... - простонала, ощущая всем телом каждый толчок и прыжок машины. Ребра мои...

Вампир бросил, в очередной раз резко выворачивая руль:

- Терпи!

А сзади нас нагоняла тьма.

Сознание, фиксируя проносящиеся мимо, видные в проем двери смазанные силуэты, погружалось в марево, заполненное чужыми воспоминаниями.

Руки сами собой принялись растирать шею и грудь стонущей девушки. Кожа ее была теперь покрыта мелкими шрамиками...

Внезапно она выгнулась, судорога скрутила шею, голова запрокинулась так, что едва не треснули позвонки, под кожей выступили сосуды, стремительно наливаясь синевой. Золотая мелкоячеистая сеть налилась силой, обжигая пальцы, сдавила горло.

Марина захрипела, забилась. Затихла в моих руках, дыхание пропало.

Машина дернулась, резко тормозя.

- Павел! Сеть ее душит!

- Клинок! - и короткий стон.

Я почти в панике, ощущая, как стремительно вытекает из Павла наша сила. Я не смогу сейчас ему ничего дать! Связь дергает за душу, причиняя боль. Сизый шлейф защиты, тянущийся за джипом, укоротился. Тьма резко приблизилась, пожирая чистую силу. А Пьющий кровь слабеет.

Рука вытянула клинок из ножен. Кончик лезвия ложится в межключичную ямку, прокалывая кожу. Пальцем погладила камень в основании, активируя чары. Спустя мгновение развернулась голубое кружево, свернулось в воронку и закружилось, быстро поглощая золотисто-черную сеть, душащую полурусалку.