Окатанский боец

Глава 7

Девять дней спустя

Оката

*Радио-апокалипсис*

*Зомби-волна *

Track # 7

Disturbed – «Hell»

Сообщение: «Добро пожаловать в мой мир.

Добро пожаловать в мой Ад. Д.»

***

Примечательно, что Оката располагается прямо над бункером, что был построен нашими предками много лет назад. Однако, печально то, что бункер этот, увы, не принёс спасения укрывшимся в нём людям, а наоборот обрёк на мучительную смерть.

Когда вход в бункер был взорван, разведгруппа Тантума не обнаружила в нём ничего, кроме нескольких сотен трупов, которые давным-давно уже иссохли, превратившись в скелеты. Что-то случилось с системой подачи кислорода и выжившие после Конца света попросту задохнулись.

Ну, или это просто-напросто был акт массового самоубийства; я предпочитаю об этом не думать, ведь теперь мне каждый день предстоит спускаться в бункер для того, чтобы нести службу, на которую я добровольно себя подписала.

Эргастул – теперь именуется бункер. В Древнем Риме так назывались помещения для содержания опасных и провинившихся рабов. Вроде бы ответственный за библиотеку Тантума предложил назвать так места содержания пленённых мортов, и Советом намалов незамедлительно было одобрено данное предложение; ведь это так символично.

Эрга́стул в Окате представляет из себя сплетение из тесных, мрачных коридоров, в стенах которых находятся не менее мрачные помещения: камеры содержания, пыточные, карцеры, залы для тренировок, медпункт, кухня, а также душевые, воспользоваться которыми морты имеют право не чаще двух раз в месяц, и намалы считают данную предложенную рабам возможность едва ли не верхом милосердия. Вода, что накапливается в расположенных на поверхности цистернах– дождевая, и это значит, что если в один из месяцев дождя не будет, то вымыться рабам не светит.

Кислород в бункер поступает через проложенные в земле воздуховоды, что не только обеспечивают мортам существование, но и также являются одним из способов пыток. Данный вариант наказания требует всего одной манипуляции – перекрытия подачи наружного воздуха в одну из камер, и морту предстоят незабываемые ощущения.

Вокруг бетон, сталь и решётки. Мощные засовы на дверях и навесные замки. Охрана всегда на своих постах и хорошо вооружена. Конвоиры – крепкие, подготовленные к непредвиденным обстоятельствам ребята. На поверхности вход в бункер окружён забором с колючей проволокой наверху, за который можно попасть лишь пройдя через будку КПП.

Невольно вопрос напрашивается: и намалы пытаются убедить всех в том, что побег мортов с Эргастула произошёл случайно?!..

Вместе с группой рекрутов, отобранных для несения службы в Эргастуле, шагаю по коридору, освещённому факелами на стенах, и с трудом сдерживаюсь от желания зажать нос рукавом, чтобы хоть как-то приглушить вонь, от которой не только тошнота подкатывает к горлу, но и глаза так сильно щиплет, что слёзы наворачиваются.

– Ха! Запашок тут не из лучших, согласен! – усмехается лейтенант Пэриш, замечая моё кислое лицо. – Привыкните. Все привыкают.

Запах сырости, грязной плоти, пота и крови – естественный запах Эргастула.

Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу вдыхать его, не поморщившись.

Сбоку раздаются характерные тошноте звуки, и я замечаю, как один из рекрутов, отойдя к стене, опустошает свой желудок.

– Тряпка в подсобке, сынок, – сообщает ему Пэриш. – Дверь напротив. А вы, – остальные, – топаем за мной!

Два дня назад меня одобрили в рекруты. Отбор был не из лёгких, ещё никогда в жизни я так не потела. Спала по три часа в сутки, почти не ела и не знала отдыха.

Регулярные тренировки в лагере Чёрных кинжалов, что находится в окрестностях Окаты, сдача нормативов, кросс, проверка на меткость и демонстрация навыков рукопашного боя. Не сказать бы, что я показала себя во всей красе. Да, мы с Дьеном регулярно тренировались, но всё же этого недостаточно, чтобы стать непобедимым воином, да или даже кем-то, кто может быть на уровне с простым рядовым из Чёрных кинжалов. По правде говоря, была уверена – меня не одобрят. Но… то, что я сейчас шагаю меж камер, что скрывают в своих стенах мортов, доказывает лишь то, что в защитниках Окаты катастрофически не хватает людей.

В Эргастул отправили семерых добровольцев включая меня – единственную девушку среди них. Учитывая последние события и скорое начало Кровавого сезона, намалами было решено удвоить охрану в бойцовских ямах и охрану территории содержания мортов. Не знаю, какое задание мне поручат и чего стоит ждать дальше, но точно знаю одно – первый шаг сделан.

Я на пути к спасению Дьена.

Я на пути к предательству своего народа.

Прости меня, отец.

– Итак, господа рекруты, – с явной издёвкой в голосе, обращается к нам лейтенант Пэриш, опускаясь на стул в кабинете, в который привёл нас, велев выстроиться вдоль стены, как подобает солдатам.

Так, между словом, солдатам, которым не выдали ничего кроме сомнительного удобства костюмчика, больше похожего на дряхлую робу какого-нибудь земледельца, но уж точно не солдата. Грязно-зелёного цвета рубашка и штаны, ткань которых дико колется, но, думаю, это ещё одно испытание на пути к признанию тебя настоящим солдатом, так что придётся терпеть.

Волосы мне велели собрать в тугой узел, парней остригли практически налысо – меры предосторожности; в прошлом году морт умудрился схватить одного патлатого парнишку за волосы, а дальше, думаю, не стоит рассказывать, что с ним стало…

– Инструкции все получили? – поднеся стопку бумаг к керосиновой лампе, Пэриш, пробегаясь взглядом по написанному, листает страницы. Вскоре откладывает стопку на край стола, выпрямляется и проницательно смотрит на каждого рекрута по очереди. – Напомню вам главные правила Эргастула, ребятки. Слушайте и записывайте на корочку мозга. Первое: не входить в контакт с тварями в камерах, ни при каких обстоятельствах! Не говорить с ними и не слушать, что говорят они вам…

– Но разве морты говорят? – встревает лопоухий парень, которого рвало.

Лейтенант переводит на него строгий взгляд:

– Редко. Но если тебе повезёт, принцесса, и одна из тварей сочтёт тебя достойным услышать его «сладкие речи»… затыкай уши и беги.

– Но почему?

– Потому что ты не хочешь его слышать, – с нажимом отвечает ему Пэриш. – Поверь на слово.

– Не хочу слышать «что»? – продолжает любопытствовать парень.

– Потому что ты, сопляк, не готов слышать о себе правду!

– Но…

– МОЛЧАТЬ! – криком перебивает Пэриш, и лопоухий паренёк тут же замолкает, устремляя виноватый взгляд в пол. – Итак. Правило второе: по одиночке в камеры не заходить! Правило третье: всё, что происходит в стенах Эргастула, здесь же и остаётся! Четвёртое правило: морты – наши враги! Пятое правило: Морты наши враги! И шестое: ИМЕННО! МОРТЫ – НАШИ ВРАГИ! Всё ясно?! Отлично! А теперь за работу! Эй, блевотный мальчик, покажи остальным, где подсобка, пора заняться уборкой.

***

Это не шутка. Все три дня, что провожу на службе в бывшем бункере, в моих руках находится либо метла, либо половая тряпка, либо большая деревянная ложка, которой я накладываю вонючую липкую кашу в жестяные тарелки. Позже на кухню приходит разносчик с тележкой и увозит порции с обедом в северное крыло, где содержится большая часть мортов.

Иногда я слышу, как они рычат, звеня цепями от кандалов. Становится так жутко, что по коже невольно бегут мурашки, а волоски на шее становятся дыбом.

Вооружённые охранники часто заходят в камеры, и в эти моменты мне всё кажется, что вот-вот раздастся пронзительный крик одного из ребят, что на мгновение расслабился, но нет… всё тихо. Потому что морты знают: стоит только дёрнуться и в лучшем случае в грудь полетит дротик с транквилизатором. И пусть они физически намного сильнее людей, всё же у них нет рафьей способности к ускоренной регенерации, а пуль для них жалеть не станут.

– Скоро начало Кровавого сезона, – сказал мне вчера один из охранников на кухне, – твари знают об этом, вот и притихли. Обычно у нас здесь гораздо веселее.

– Они чувствуют смерть, – тихо ответила я, на что охранник рассмеялся:

– Брось. Они уже мертвы.

Ещё через два дня я окончательно убедилась, что рекрутов в Эргастул привели лишь для того, чтобы поручать нам всякого рода грязную работёнку, и никак иначе. Да уж… глупо было надеяться, что мне выдадут пистолет и велят охранять камеру именно того морта, что мне нужен; нет у меня такого везения. Однако и с пустыми руками нас не оставили – вручили по шокеру и велели использовать в экстренных случаях, а не тратить заряд батареи понапрасну просто чтобы проверить как прибор работает. Уже через несколько минут лопоухий Брэдли поджарил зад дылде Грэгу. Мальчишки.

Больше ничего нового. К вони всё ещё привыкнуть не могу. Устаю с непривычки. Сразу после службы без сил направляюсь домой, чтобы поужинать в одиночку и погоревать об отце.

По вечерам, сидя в маленькой гостиной хижины, что когда-то давно была построена для моей матери отцом, смотрю на огонь, полыхающий в камине и уговариваю себя быть сильной, не сходить с пути, на который ступила. А ведь у меня всё ещё нет чёткого плана, и я понятия не имею, как собираюсь вызволять Окатанского бойца из Эрга́стула; это кажется невыполнимой задачей. Как и не имею никакого понятия, почему всё это делаю, почему не могу просто поговорить с Дьеном, рассказать ему правду и… И услышать его смех в ответ, который будет доказательством тому, что он не верит во всю чушь, что рассказала мне Сэйен. Он ни за что не поверит, что был отравлен. Да и… верю ли в это я?..

Не знаю.

Что я делаю?..

Чувствую себя слабой, ни на что не способной, вовсе не той девушкой, которой была в Шэлмане. Там мне казалось, что я горы могу свернуть, если потребуется, что могу стать настоящим бойцом, достойным солдатом, гордостью своего отца. Но… возможно мне стоило принять предложение Дьена, выйти за него замуж и стать просто… просто девушкой? Такой, как все. Такой, какой хотят меня видеть.

Но хочет ли этого Дьен теперь?..

Я не видела его с того дня, как отправилась в лагерь Кинжалов. Думаю, он всё ещё пытается смириться с тем, что его девушка стала рекрутом, а это не так-то просто, учитывая его упрямство. Надеюсь… однажды он меня поймёт. Поймёт, почему и ради кого я так поступила. А на вопрос: поступила бы я иначе, если бы Дьену не грозила опасность, я отвечать не стану. Потому что у меня нет ответа.

После размышлений обо всём на свете, я тушу огонь в камине, пью своё лекарство и отправляюсь спать. Не видя снов.

***

– Сегодня семь дней как мы в этой дыре тухнем.

– Ты сам в эту дыру добровольцем вызвался.

– Да, но я же не думал, что мне дерьмо со стен соскребать придётся! Я солдат! Так какого чёрта…

Хлопок.

Это лейтенант Пэриш отвесил лопоухому Брэдли подзатыльник, и тот вовремя увидел обидчика, прежде чем успел выругаться и тем самым вырыть себе могилу.

– Разговорчики, принцесса? – хмуро взирает на Брэдли лейтенант. – Много свободного времени? Подыскать для тебя дополнительную работёнку?

С виноватым видом, Брэдли что-то мямлит в ответ, хватает лопату и улепётывает по какому-то важному поручению, что получил от Пэриша сегодня утром.

Лейтенант делает шаг ко мне и мягко хлопает по плечу:

– Ты в порядке, Эмори? Выглядишь неважно.

– Всё хорошо, – отвечаю с бодрой улыбкой, несмотря на то, что чувствую себя выжатой половой тряпкой.

– Держись, – говорит сочувствующе и кивает на железную тумбу, рядом с которой мы стоим. – Сегодня на посту?

– До двух часов. Потом на кухню.

– Хорошо, – кивает мне, а следом на рацию, что лежит на тумбе. – Я на втором канале. Чуть что…

– Спасибо, лейтенант. Я справлюсь. – Не хочу быть привилегированной, только потому, что мой отец был главнокомандующим. Во-первых, мне ни к чему выделяться. А во-вторых, если я собираюсь помочь морту сбежать, уж лучше пусть все забудут, чья я дочь.

Вскоре остаюсь одна в узком коридоре, на бетонные стены которого проливает свет лишь керосиновая лампа на тумбе рядом с рацией. Никто не станет тратить электроэнергию на помещения, где содержат грязных рабов, половина из которых уже спустя несколько месяцев будет мертва. Так что… керосиновые лампы, факелы и фонарики – «всё по высшему разряду».

Приседаю на стул, беру в руку рацию, подбрасываю в воздух и ловлю её, просто чтобы хоть чем-то себя занять.

– Спокойно! Не бить его, я сказала! – из конца коридора раздаётся требовательный женский голос, а уже спустя несколько секунд в освещённой зоне показываются четверо.

Первыми идут двое вооружённых охранников, сопровождая морта, которого в полутьме и разглядеть сложно, так как он сплошь покрыт чёрной кровью. На его руках кандалы, а на голову наброшен тряпичный мешок. А ещё его шатает из стороны в сторону, словно ноги не держат, а за ним по полу тянется кровавый след.

Последней идёт женщина лет сорока, в белом заляпанном кровью халате, тронутые сединой волосы взлохмачены, на лице ссадина, а дыхание тяжёлое и отрывистое, словно она только что не иначе, как дралась.

– Смерти его хочешь, Остин?! – рычит она разъярённо в спину одного из солдат.– Пэриш от тебя и мокрого места не оставит, если один из лучших бойцов не выступит в яме!

– Этот урод со своими дружками сбежал из Эрга́стула, если ты забыла!

– Да! И он сполна получил за это!

– Хватит уже! – круто разворачивается к женщине охранник. – Просто отвали от меня, ладно?! – Отворачивается и тихонько добавляет себе под нос: – Сумасшедшая.

– У тебя кровь носом, – сообщает ему товарищ.

– Знаю, – шморгает носом Остин. – Психопатка эта с локтя дала.

– Шевелись! – приказывает морту второй охранник, когда процессия проходит мимо меня. Но вдруг… происходит нечто крайне странное, нечто немыслимое я бы даже сказала, потому что ни с того ни с сего морт, лицо которого скрывает плотный тряпичный мешок, вдруг резко останавливается и всем телом разворачивается в ту сторону, где на своём стуле тихонько сижу я.

По коже тут же проносятся мурашки, а в желудке словно чан с кипятком разворачивается, бросает в пот, дышать становится труднее, а ещё я с такой силой сжимаю пальцами рацию, что пластик начинает трещать.

Что же это со мной?..

Женщина в медицинском халате замолкает, прекращая осыпать угрозами Остина, и в нешуточном замешательстве смотрит на меня. Затем переводит взгляд на морта, и снова на меня, при этом лицо её хмурится всё больше и больше, и это вызывает странные чувства.

– Чего встал, урод?! ДВИГАЙ! – рявкает один из охранников, рвя на себя цепь, и морт продолжает движение. А женщина, напоследок оборачивается и, клянусь, я вижу, как уголки её губ приподнимаются в улыбке.

Следующий час не могу избавиться от зародившегося внутри дискомфорта. Это сложно описать, просто… просто такое чувство, что случилось нечто нехорошее, в то время, когда по сути, ничего особенного и не произошло. Странное ощущение, на душе неспокойно, и я никак не могу избавиться от мысли, будто бы точно знаю… кем был тот морт. Будто бы… точно знаю, какого цвета глаза скрывались под мешком.

Через полтора часа, когда моя вахта практически закончилась, женщина в белом халате возвращается, но не проходит мимо по коридору, а целенаправленно шагает ко мне.

– Привет, – сходу протягивает руку и представляется: – Меня Лайза зовут. А тебя?

– Э-э… Эмори, – отвечаю на рукопожатие и оборачиваюсь, выискивая глазами Грэга, что должен сменить меня на посту.

– Ну вот что, Эмори, – на резком выдохе говорит Лайза, упирая руки в бока. – Мне нужна помощь. А просить о помощи тех двух остолопов, себе дороже. Так что иди за мной. – И она просто разворачивается, шагая туда, откуда пришла.

А я на месте стою, как вкопанная и в полном замешательстве смотрю в её отдаляющуюся спину.

– Идём же! – развернувшись, повторяет нетрепливо и всплескивает руками. – Ну?!

В эту же минуту из темноты коридора показывается Грэг, и я мысленно отмечаю, что делает он это крайне не вовремя; дурное предчувствие всё ещё не отпускает меня.

– Мне на кухню надо, – говорю неуверенно.

– И без тебя помои по тарелкам разложат, – раздражённо вздыхает женщина и подзывает меня к себе указательным пальцем. – Давай-давай, шевелись, деточка. Это приказ.

Приказы нужно выполнять, как учил нас лейтенант Пэриш, так что уже спустя несколько минут я, вместе с доктором Лайзой, оказываюсь у широкой стальной двери с мощным стальным засовом, что украшает не менее мощный навесной замок. А ещё спустя несколько секунд ступаю в просторную комнату, больше похожую на врачебный кабинет из прошлого, чем на камеру узника.

У одной из стен тихонько трещит небольшой генератор, благодаря которому длинные лампы рассеивают по комнате яркий белый свет. У другой стены находится высокий стальной шкаф со стеклянными дверками, за которыми на полках гроздятся различные пузырьки, склянки и пробирки. А сразу за ним стоит кушетка, какие только в старых медицинских журналах можно увидеть, а это значит – вся эта мебель была здесь задолго до того, как «наши» открыли бункер.

Ещё какое-то время разглядываю пикающие медицинские приборы с горящими зелёными лапочками, понятия не имея, что это за чудо техники такое, и вдруг Лайза толкает меня в спину, направляя к ещё одной двери, что в этот раз никакими замками не защищена.