Окно напротив

8

Это случилось на той самой, узкой тропинке возле обрыва.

Мы ехали медленно, не торопясь, и громко смеялись. Наши разгоряченные тела трясло от пережитых эмоций. Ему, конечно, не стоило доверять мне управление на таком опасном участке дороги. Я легкомысленно повернулась, чтобы взглянуть в его блестящие, затягивающие в себя, глаза. А Серега засмотрелся в мои.

Одно мгновение, и мотоцикл дернулся, чуть не рухнув вниз с обрыва. Это застигло нас врасплох. Я увидела только мелькнувший в Серегиных глазах страх и почувствовала, как сильно он сжал мои пальцы. Резкий толчок, и переднее колесо повисло в воздухе.

Мы застыли над пропастью. Замерли без движения, наклонившись над бездной.

Я повернула голову и увидела перед собой Татьянку, в спокойных водах которой играли солнечные блики. Это зрелище парализовало, сковало страхом и ужасом. Но не Серегу, – он молниеносно дернулся и повернул ключ в замке зажигания. Мотоцикл шевельнулся, кашлянул и замолчал.

– Спокойно, – срывающимся голосом прошептал Донских, почувствовав, как напряжены мои плечи. – Он уперся рамой. Сейчас ты осторожно встанешь, и всё будет хорошо.

Я заметила, как Серега осторожно отклоняется, чтобы перенести свой вес назад, и мои пальцы задрожали. Нужно встать осторожно, иначе он упадет с обрыва вместе с мотоциклом. Песок выбирался из-под колес и тонкой струйкой стекал вниз, облизывая опасные выступы крутого склона. Я зажмурилась, крепко, до боли и звездочек в глазах, пытаясь привести мысли в порядок.

– Не бойся, – послышалось сзади.

Эти слова меня отрезвили. Не в силах сдержать волнения, я лихорадочно перекинула ногу и приготовилась к прыжку. Волосы предательски взметнулись и упали на лицо.

– Не бойся, – уверенно повторил он.

И я, закрыв глаза, прыгнула на траву. Колени больно уперлись во влажный песок. Сердце колотилось как безумное. Испуганно вскочив, я тут же обернулась к нему.

Серега, схватившись из последних сил руками за руль, дернулся в сторону злосчастной тропинки, пытаясь наклонить своим весом железную громадину. Та не поддалась. Он снова дернулся, зарычав, и мотоцикл закачался. Я представила, как он падает вниз, а сверху на него валится эта гигантская железяка, и забыла, как нужно дышать. В горле застрял крик.

Еще рывок.

Еще.

И махина, наконец, поддалась.

Завалив её на бок, Донских отпрыгнул и свалился на землю. Быстро вскочив, он вновь метнулся к мотоциклу, резко дернул за руль и потянул на себя. Его кроссовки уперлись в землю и медленно поползли в сторону обрыва. Но парень не сдавался. Выдохнув, он потянул за руль с новой силой. Над обрывом показалось переднее колесо. Вены на Серегиных руках надулись, мышцы заиграли под футболкой.

Я потеряла счет времени.

Ещё секунда, и он упал на землю к моим ногам. Его пальцы продолжали держать руль. Переднее колесо теперь не свисало над пропастью. Мотоцикл валялся рядом, на боку, побежденный простым мальчишкой. Я облегченно вздохнула. Теперь им обоим ничего не угрожало.

Донских отпустил руль и спокойно поднялся. К его мокрым от пота ладоням прилип песок. Он отряхнул их о джинсы и глянул вниз, на речку. Мои зубы отбивали дробь. Я отошла, шатаясь, и плюхнулась попой на траву.

Оттащив мотоцикл на метр от края, Серега не без усилий поднял его и поставил на подножку.

– Ну, что, штурман, куда теперь поедем?

Его сияющая улыбка озарила меня и весь левый берег реки в придачу.

Мне хотелось быстрее добраться до комнаты и спрятаться с головой под одеяло. Возможно, я могла бы пролежать там с закрытыми глазами пару десятков лет, ожидая, пока рассеются все тучи.

Мама сидела напротив меня с суровым выражением лица. Её пальцы нервно перебирали ткань любимого клетчатого платья. С распущенными, свободно спадающими на плечи, волосами она напоминала разгневанную Эринию, богиню мести. Несмотря на легкую проседь, эта прическа очень её молодила.

– Ты представить себе не можешь, что я пережила, пока ждала твоего возвращения!

– Мама, прости, я не нарочно. Так вышло!

Она отпустила платье и сложила руки на груди. На её лице отчетливо читалось волнение, перемешанное с отчаянием. Трудно управлять детьми с инвалидного кресла. Особенно такими взрослыми, упорно рвущимися на волю из родительского гнезда.

– Марьяна, на улице давно стемнело! О чём ты только думала?!

Моё лицо залилось краской.

Сестра, сидевшая возле зеркала, улыбнулась так, чтобы я могла хорошо это видеть. Она радовалась. Расческа с новой силой впивалась в её длинные волосы, напрасно пытаясь усмирить мелкие завитушки цвета меди.

Анна пять минут назад ужасно бесилась, через окно провожая взглядом Серегу, уходившего от нашего подъезда в сторону дома. Молнии, летящие из её глаз, готовы были материализоваться и испепелить меня до тла.

Те, мальчишки, с которыми она гуляла раньше, в основном только и делали, что пили пиво да орали песни под гитару до утра. Они редко удостаивали её такой чести быть сопровожденной до самой двери отчего дома. От этого она ненавидела меня еще больше.

– Я постараюсь больше так не задерживаться, честно, – пообещала я, готовая встать перед мамой на колени.

Выражение маминого лица было непреклонно. Все знали, что это значит. Она запретит мне встречаться с Серегой и вообще надолго выходить из дома одной.

– Ты еще совсем мала, чтобы гулять допоздна!

– Мне семнадцать! Я не понимаю. Ане ты всегда всё разрешала!

– Смотри, – противненьким голоском вмешалась сестра, обращаясь к маме, – такими темпами… скоро она тебе еще и в подоле принесет…

Эти слова сработали лучше, чем канистра с керосином, запущенная в костер. Я ошарашенно уставила на неё. Как она могла так сказать про меня? Её глаза откровенно смеялись надо мной.

– Этого я точно не вынесу, – мама схватилась за сердце.

Мне показалось, что моё самоуважение сжимается до размеров спичечного коробка. Попробуй теперь отмыться от грязи, в которой Аня меня выпачкала.

– Что ты такое несешь? – крикнула я сестре, повернулась и сделала неуверенный шаг в сторону мамы.

Та резко взмахнула рукой, указывая, чтобы я к ней не приближалась, и судорожно вращая руками колеса коляски, покинула комнату.

Я видела, как тряслись её губы. Одна дочь огорчила тем, что ослушалась, другая умудрилась всё вывернуть наизнанку, усугубив ситуацию.

– Мама, – пропела вдогонку сестра, медленно скользя гребнем по волосам, – неужели ты позволишь ей встречаться с парнем, который гораздо старше её?

– Аня! – взмолилась я.

Она смотрела на меня снисходительно. Я для неё была не более, чем жалкой букашкой, назойливо мелькавшей возле глаз.

– Это, вообще-то, карается законом…

Во мне бурлили эмоции, я чувствовала, что вот-вот взорвусь.

– За что ты со мной так?!

Она расслабленно откинулась на спинку стула. Нет. Расселась как королева. Положила ногу на ногу и оглядела меня с ног до головы.

– За какие такие заслуги ты вдруг должна получить его? У тебя есть старшая сестра. И вряд ли тебе удастся устроить свою судьбу раньше меня.

– Что за бред?

Аня отнимала у меня одну мечту за другой. Жестоко, цинично. А ведь я ничего плохого ей не делала.

Теперь переезд в город и поступление в медакадемию мне точно не светило. Она сделает всё, чтобы убедить маму. Это в её духе.

Я убежала к себе в комнату и громко хлопнула дверью.

Мыслей не было. Только раздирающие плоть эмоции. Стоило только закрыть веки, перед глазами возникало белое ромашковое поле. Нежный ветер, беспокойно колышущаяся трава, осыпанная солнечными бликами. Скорость. И Его сильные руки.

Нужно только представить, что ты там. Представить всё до мельчайших деталей и нырнуть. Вот так.

Через полчаса я встала, вытерла слезы и взяла учебник по анатомии. Нужно много заниматься. Я решила. Всё обязательно получится.

Нужно просто подождать. Если в меня никто не верит, никто не хочет помогать и поддерживать, я всё сделаю сама.

Да. Я смогу. Всё будет хорошо.

Свои мечты нужно осуществлять вопреки всему.