Олег Попов

И вот в один из таких сентябрьских дней Олег Попов вышел на арену Филадельфийского цирка с маленькой курчавой собачкой в руках. Радостно и искренне реагировала публика на игру Попова. Снова наградой ему были горячие аплодисменты.

После первых же представлений успех советского цирка стал общеамериканским явлением сезона 1963,64 года. Попова атаковали газетные корреспонденты.

— Сознайтесь,—обратился к артисту один из них,— вы так смешите только за рубежом.

— И в Москве тоже,— заявил Попов.

— Разве русские способны так смеяться?

Олег весело рассмеялся. Его смех явился лучшим ответом на нелепый вопрос.

Так на арене и за кулисами разрушал Попов предрассудки, предвзятое мнение о советских людях, еще сохраняющееся у многих за рубежом. Разносторонность интересов, строгий вкус, врожденную талантливость отмечали американские зрители в игре циркового артиста и бурно выражали радость по поводу своего нового открытия Страны Советов.

Если представить себе одновременно смех сорока миллионов зрителей, который вызвал за рубежом Олег Попов, то, наверное, это было бы стихийное бедствие—землетрясение или ураган. Но никому не страшна такая «стихия», ибо в ней воплощена добрая сила искусства. В буднях творчества копит ее артист. Встречи с ним в рабочей обстановке всегда интересны.

— Олег Константинович, вас спрашивают!

За дверями артистической смолкает шум механического сверла и высовывается голова Попова.

Мы рассматриваем какие-то металлические трубки, муфты, смутно напоминающие водопровод.

— Что это, Олег?

— Новая реприза.

Но в этих будничных деталях мы при всем старании не видим ничего смешного.

— Могу объяснить: вот это будет зонтик. Обыкновенный, дождевой. Внутри него трубка. По ней я под давлением вот этой груши подаю воду. Она бьет фонтаном над зонтом.

— Значит, зонтик с собственным дождиком?

— Вот именно.

— Это смешно, Олег.

Попов сразу становится серьезным и внимательным. В цирке слово «смешно» совсем не легковесное слово. Это серьезная, деловая оценка нового клоунского трюка, рабочая оценка, которую так ждет артист.

Попов собирает зонтик, нажимает на грушу, вода идет. Даже здесь, в обстановке, напоминающей слесарную мастерскую, это выглядит весьма комично. И артист, видно, доволен.

— Вот такой «пантелей»! — он произносит свое любимое слово, небрежным звучанием которого всегда как бы стремится скрыть свою заинтересованность, и снова берет в руки сверло.

— Олег Константинович, манеж свободен! — кричат ему.

Отложив неоконченный зонтик, Попов забирает реквизит и, весело насвистывая, идет на манеж. Сейчас, днем, без грима, в обычном костюме, он будет репетировать новый трюк. Мы тоже идем в пустой зал и садимся в первом ряду. Олег ставит на голову высокую подставку, на самом верху которой зыбко колышется обыкновенный чайник. Немного пониже — стакан. Установив баланс, артист делает незаметное движение, чайник наклоняется, и в стакан льется чай. Но удается все это не сразу. Много раз он повторяет движение, а неудача следует за неудачей. Обидно! А ведь вчера все шло на лад. И вот снова упорно

повторяет Попов одни и те же движения, чтобы «покорить» непослушный чайник, который то норовит упасть, то разбить стакан, а то облить чаем своего хозяина. Но вот проходит полчаса — и чайник «покорен». Теперь начинается новое наступление. Балансируя стойку с полным стаканом и чайником, артист бросает в стакан сахар. Раз!.. И кусок сахара летит мимо стакана, падая Олегу на голову. Два!.. Тот же результат. Три!.. Сахар стукается о край стакана и отлетает в сторону. Униформист поднимает упавший кусок. Четыре!.. Всплеск — и сахар в стакане. Победа? Как бы не так... Следующий кусок снова летит мимо стакана. Раз^ еще раз... Долго, терпеливо ходит по манежу с необычным сооружением на голове Попов, кидая в стакан сахар, а потом и чайную ложечку. Проходит не один час и не один день, пока он не победит такие привычные для нас и такие непокорные для него предметы... А в один прекрасный вечер, веселый и жизнерадостный, он выбежит на манеж и проделает эти трюки под смех и аплодисменты зала, и, глядя на него, зрители будут говорить: «Какая легкость! Какая ловкость! Какая непринужденность!»

В напряженной работе время летит быстро. После репетиции Попов успевает еще немного послесарничать и перекусить в цирковом буфете — и уже шесть вечера. После напряженного дня мы впервые видим артиста спокойно сидящим. Он неторопливо накладывает несложный грим, оттеняет глаза, рот, а нос делает немного курносее и задорнее особой нашлепкой на конце. Вот он уже надевает свои ботинки «номер сорок три для девочек», натягивает пиджак, снимает с вешалки знаменитую клетчатую кепку — и перед нами человек, чей облик знаком по тысячам плакатов и фотографий — клоун Олег Попов.

Семь часов вечера. В цирке раздается третий звонок. Подмигнув своему отражению в зеркале, а заодно и нам, Олег легким шагом идет к кулисам. Спектакль начался.

В коридоре, недалеко от занавеса, стоит большой желтый металлический ящик, немного похожий на дедовский сундук, с надписью: «Олег Попов». В этом сундуке-контейнере находится весь реквизит для реприз, интермедий и клоунад, которые будут показаны в сегодняшнем спектакле. Здесь огромные ложка и вилка, с которыми «идет

в будущее» некий тунеядец, здесь огромное перо, которое ему втыкают в зад. Здесь чемоданчик с красным крестом и в нем большой бутафорский шприц, принадлежащий врачу-бюрократу, который готов вновь утопить спасенного из воды только за то, что тот «не из его участка». Вот фотоаппарат для туриста-шпиона и молоток, которым его наказывают. А это знаменитая ракета, которая совершает полет под куполом с курицей на борту. Сама «космонавтка» сидит тут же, в небольшой клеточке. Она полетит после выступления старых друзей Попова — воздушных гимнастов В. Лисина и Б. Синьковской. Рядом — мирная хозяйственная сумка с бутылкой молока — реквизит для замечательной репризы «Луч».

Самый громоздкий реквизит артиста стоит недалеко от помещения, где грузно ворочаются медведи Валентина Филатова. Это автомашина, похожая на моторизованную дачу. Все в ней предельно эксцентрично. Только покажется она на манеже — зрители уже не могут удержаться от смеха. Мотор машины под номером «Ай-ой!» прикрывает крышка от стирального бака, дверцами служат обычные квартирные двери с почтовым ящиком и табличкой: «Звонить О. Попову 1 раз продолжительно». Вызывают улыбку и окна машины — тоже слишком обыкновенные, комнатные, с рамами и форточкой. Ну а крыша, само собой разумеется, типичная дачная, зеленая, с дымовой трубой и водосточными трубами.

Рассмотрев все детали, вы понимаете, что подбор не случаен. В нем чувствуется своя система. Эксцентризм достигается тем, что артист сочетает нарочито бытовые, «приземленные» вещи с «розовой» мечтой о личной автомашине. Ну а если мечта осуществится и машина будет приобретена? Не станет ли она в руках собственника похожей на эту? Не все ли равно, чем «владеть»? Собственнические настроения всё окрашивают в один цвет, будь то дача или автомобиль. Конечно, можно показать дачу с «машинными» деталями. От такой перестановки идеал не изменится. Но все же машина с «дачными» деталями лучше. Она принижает «розовую» мечту, показывает собственника в самом неприглядном виде.

Олег Попов на манеже. Из-за занавеса доносится его громкий голос, смех зрителей, похожий на глухой раскат

грома. После очередной сценки артист приходит в артистическую комнату всегда возбужденный и всегда в образе, и сразу же ему приходится перевоплощаться в новый образ для следующей паузы.

Артистическая комната Попова необычна. Она очень похожа на музей необыкновенных вещей. Здесь можно увидеть огромный портфель с «юбилейной» монограммой, большой, с интересными деталями, торговый автомат, электропилу, телефонные аппараты, огромный магнит, березовые дрова, охотничье ружье, ласты и маску для подводного плавания^ кухонную утварь, музыкальные инструменты оригинальных систем, массу технических и радиодеталей. Костюмы, книги, фотографии знаменитых комических артистов — и среди них не почетном месте Чаплин — дополняют эту своеобразную «экспозицию».

Сегодня мы в гостях у Олега Попова. Поздним вечером, после представления, вместе с его женой Александрой Ильиничной, тоже занятой в сегодняшнем спектакле, мы едем к нему домой. В скромной двухкомнатной квартире нас встречает десятилетняя дочка Поповых Оля, светловолосая, как отец, и спокойная, как мать.

Мы беседуем о последних новостях театра и кино. Попову нравятся остросатирические спектакли Ленинградского театра комедии, искусство режиссера Акимова очень близко ему. Олег много говорит о кинокомедии. Самый народный жанр, он никак не может выйти у нас на большую творческую дорогу. Что было после войны? Ах да, «Карнавальная ночь», и, пожалуй, все... А возьмите на Западе! Одни «Полицейские и воры» в Италии да «Бабетта идет на войну» во Франции стоят многого. «Комедия должна быть и смешной и социально острой!» — с убеждением говорит артист.

Цирк и кино. Уже много говорилось о связи этих двух, казалось бы, далеких на первый взгляд видов искусства. Но если в театр эксцентрика — эта горячая кровь цирка — проникала с трудом, то в кинематографию она вошла, как в родной дом. Еще на заре своего развития кинематограф создает комедии ярко выраженного эксцентрического характера. В них участвуют Гарольд Ллойд, Чарли Чаплин, Пат и Паташон, Игорь Ильинский, Леонид Утесов. В кинокомедиях «Цирк», «Новые

времена», «Огни большого города», «Праздник святого Йоргена», «Закройщик из Торжка», «Веселые ребята» эксцентрика не только забавляла, но и волновала. Она помогала создавать реальные, значительные образы.

Анализируя своеобразный творческий почерк Попова, приходишь к твердому убеждению, что в кино он может достичь успеха не меньшего, чем в цирке. Фотогеничность, яркая мимическая выразительность, эмоциональность артиста привлекли к нему внимание кинорежиссеров. Попов участвовал в фильмах «Косолапый друг», «Арена смелых», «Вечер в Москве», в веселой киноклоунаде для телевидения «Олег справляет новоселье». Но это были лишь «пробы пера». Артисту хочется сыграть в эксцентрической комедии, а может быть, в серьезном фильме. Об этом его просят и зрители в многочисленных письмах.

Олег Константинович показывает нам одно из них: «Дорогой Олежек! Вот Вы наш любимый и уважаемый артист, и все, кто видит Вас, получают удовольствие от Вашего таланта в цирковом искусстве. А мы ничего не видим. Мы живем далеко, и единственное средство увидеть Вас — это экран, то есть кино. Но Вы не любите сниматься. Давно как-то была картина «На арене цирка» (по-видимому, имеется в виду фильм «Арена смелых».— В. А. и А. В.), и все, больше не было. Вот Вы ездите за границу и демонстрируете свое искусство перед людьми, которые зачастую нас не любят. А мы? А нам что? Вы же наш, Вы — русский! Дорогой Олег! (Не знаем отчества.) Сделайте нам картину с Вашим участием. Цирковые картины всегда идут с успехом. Смотрим не один раз. Если возможно, то не откажите нам. Мы понимаем, что это и сложно и дорого. Но, может быть, как-нибудь можно?»

Не хочется комментировать такое непосредственное письмо. Но как оно отражает огромную популярность искусства Олега Попова!

В этот вечер мы больше всего говорили с Поповым о самом дорогом ему деле — о цирке.

Мы вспоминаем события десятилетней давности: Саратов, Ригу, гастроли с молодежным коллективом, и, как бы отвечая на наш невысказанный вопрос, Олег говорит:

— Я не знаю, как все это случилось, как я достиг известности. Знаю только, что всегда много работал, иной

раз совершенно не видел публики, не слышал ее аплодисментов. Я чувствовал, что она хорошо принимает меня, но был всегда слишком поглощен своим делом, чтобы думать об этом. Я всегда думал лишь об одном: «Делай это или то по-другому, чем принято обычно. Делай так, как никто еще не делал до тебя!»

Недавно в Московском цирке один из зрителей спросил у Попова:

— Что вы считаете самым главным для себя в жизни, Олег Константинович?

— Прежде всего для меня главное — это чтобы на земле был мир,— ответил артист,— а второе — это умереть когда-нибудь с сознанием того, что хотя бы пятьдесят процентов задуманного мною было сделано, что хотя бы пятьдесят процентов пути артиста к цели были пройдены. И если я на эти пятьдесят процентов буду счастлив, то мне больше нечего желать.

— Странно слышать от вас слова о конце пути. Без вас цирк трудно представить!

Попов засмеялся.

— Конечно, я не собираюсь его покидать, но учтите: всегда будут новые хорошие клоуны.

Последние слова он произнес очень серьезно.

— Почему вы так думаете? — спрашивает собеседник.

— Потому что еще много серьезности на свете...

Эти слова многозначительны, они дают нам возможность вспомнить путь, пройденный артистом, заглянуть в его будущее. Когда-то это был беззаботный, веселый юноша, потом появился умелец, обаятельный и живой, характер которого имел глубоко народные корни. Но уже сейчас, в простом и добродушном герое Попова мы замечаем черты некоторой полемичности. Герой Олега Попова очень современен. Он живет всеми важнейшими событиями, которые происходят в нашем беспокойном мире. Его доброта выступает воином за общественные идеалы, она смертельно опасна для глупости, себялюбия, жестокости.

Вместе со своим героем вырос и Олег Попов. Обаятельный коверный клоун стал талантливым комическим актером, в его творчестве наряду с сатирическими появились и социальные мотивы. Пройдет еще немного времени— и мы увидим, каким станет его многообещающий герой.

А ТЕПЕРЬ ПРЕДОСТАВЛЯЕМ СЛОВО ГЕРОЮ КНИГИ

Таким я пришел в цирк...

Но вскоре я нарисовал себе клетчатую кепку...

...нашел собственное лицо...

стал известным вам Олегом Поповым!

умел ходить не только ле, но и по канату...

На нем я чувствовал себя буквально как дома.

Впрочем, это не помешало мне дирижировать симфоническим оркестром!

Я был непостоянен в своих привязанностях:

...был жонглером...

...стал поваром...

...потом художником-абстракционистом...

Преуспев в последней профессии, я купил авто-машину...

Теперь можно подумать и о личной жизни: я нарисовал себе жену...

...и сделал все, чтобы дочка была похожа на меня...

После этого У меня появилось много детей.

Ко мне хорошо относились маленькие собачки,

а обезьяны отучили меня

болтать попусту,

Это Ливер. С ним я объехал всю Кубу

Старался создать наилучшие условия моему другу петуху...

и даже нашел с ним общий язык..

А моей маленькой мышки испугался этот большой французский актер.

С лошадьми я всегда на «ты»...

А коров нисколечко не боюсь, если одеваюсь как доярка.

Я немалая величина в области медицины...

...не боюсь испачкать ру ки о больного.-

...и всегда готов показать на себе «новейшие» методы лечения...

В зале иной раз и повернешься к некоторым спиной,

но прощаюсь я с каждым зрителем.

А когда зрители уходят, я еще долго сижу на темной арене и смеюсь над самим собой...

ДО НОВЫХ ВСТРЕЧ!

ОГЛАВЛЕНИЕ

Ангарский Владимир Михайлович и Викторов Анатолий Викторович

ОЛЕГ ПОПОВ

М., «Искусство», 1964, 176 стр. с вял., ннд. 792.6

Редактор Н. Г. Финогенова

Художественный редактор Э. Э. Ринчино

Технический редактор Н. Я. Мурашова

Корректоры 3. Д. Гинзбург и 3. П. Соколова

Сдано в набор 4/XI 1963 г. Подл, к печ. 27/11 1964 г. Форм. бум. 60X84*/,». Пет. л. 11. Уч.-изд. л. 10,6. Твраж 65 000 экз. А01200. Изд. № 4476.

Зак. тип № 1139. «Искусство». Москва, И-51, Цветной бульвар. 25 1-я Образцовая типография имени А. А. Жданова Главполиграфпрома Государственного комитета Совета Министров СССР по печати. Москва, Ж-54, Валовая, 28.

Иллюстрации отпечатаны в московской типографии № 2 «Главполиграфпрома» Государственного комитета Совета Министров СССР по печати. Москва, Проспект мира, 105

Цена 95 коп. Зак. 2859