Он ей только пригрезился

ДОМ С ЖЕЛТЫМ КИРПИЧОМ

Внимание Алонзо привлекла не красота девушки, а цвет ее чулок. Он стоял, глядя ей вслед, пока она торопливо шла по Ред-Лайон-стрит. Более всего его заинтересовало то, что чулки были в прямом диссонансе со всей ее остальной одеждой. Платье на ней было аккуратное, хорошо сидело и только ужасные чулки выпадали из общей картины. Он пришел к заключению, что никогда за всю свою жизнь не видел такого отвратительного оттенка голубого цвета!

Он пожал плечами и, забыв об этом, переключил свои мысли на то дело, которое привело его на Ред-Лайон-стрит. Наконец, он нашел дом, который искал, и свернул на небольшую аллею, шедшую параллельно с основной улицей.

Он позвонил в дверь и на пороге появилась женщина с усталыми глазами и изможденной улыбкой на лице.

– Новости есть? – спросил Алонзо.

– Ни звука, мистер Мактавиш, – ответила женщина, нервно теребя пальцами фартук. – Ой, мистер Мактавиш, а вы не думаете, что его пришили, а? Прошло уже четыре дня, а вы знаете, какой Лон – дурак, когда куда-нибудь вляпается. Он сначала чего-нибудь сотворит, а потом думает!

Произнеся несколько утешительных фраз, Алонзо вышел из дома и направился в сторону Кингзвея. Он очень беспокоился о Лоне. Гораздо больше, чем он показал это жене Лона, которая в основном волновалась, чтобы тот чего-нибудь не натворил! Алонзо понимал, что Маринский не проявит жалости, и проклял тот день, когда у него родилась идея поручить Лону украсть шкатулку из слоновой кости. Маринский ждал три года, чтобы заполучить эту шкатулку, в которой содержался секрет к сундуку с кладом, спрятанному на Дипси Айленде, и было не похоже, что он проявит милосердие к помощнику его заклятого врага – Алонзо Мактавиша!

Были приняты все меры предосторожности и казалось, прояви Лон обычную осторожность, он сумеет уйти вместе со шкатулкой. В течение некоторого времени за Маринским наблюдали и было очевидно, что тот считал, что ни на него, ни на одного из членов его шайки не падало подозрения в краже из Вест-Норвудского музея маленькой шкатулки из слоновой кости, резные фигурки которой скрывали в себе секрет огромной ценности. Он и в самом деле стал таким беспечным, что, как узнал Алонзо, даже и не пытался ее прятать и открыто держал шкатулку на своем письменном столе.

С другой стороны Кларгес-стрит Алонзо видел, как Лон карабкался по стене дома Маринского и исчез в окне кабинета, где хранилась шкатулка из слоновой кости. Лон не появился вновь и уже четыре дня его никто не видел и о нем ничего не было слышно.

Мактавиш медленно шел по Кингзвею, мучаясь в догадках. Мимо него промелькнуло знакомое лицо и он обернулся. Узнав женщину в необыкновенных чулках, он усмехнулся. Сработала интуиция, что иногда бывает с женщинами и реже с мужчинами, и Алонзо развернулся и последовал за ней.

На Лейсестер-сквер женщина взяла такси. Алонзо сделал то же и продолжил преследование. Он совсем не удивился, когда такси остановилось у дома Маринского на Кларгес-стрит. Женщина расплатилась и вошла в дом.

Стоя на углу конного двора, расположенного напротив дома Маринского, Алонзо рассматривал кирпичную кладку фасада, остановив взгляд на окне, через которое Лон проник в дом. Вдруг что-то привлекло его внимание. Над окном прямо в центре выполненной в виде орнамента кладки располагался кирпич весьма своеобразного голубого цвета. Алонзо попытался вспомнить, где он видел этот цвет раньше. И вдруг вспомнил. Кирпич по цвету точно совпадал с цветом чулок женщины, которая только что вошла в дом!

Он чуть подумал и, пробормотав «нужно попробовать», бросился к пивной, расположенной в конце улицы, в которой был телефон-автомат. Через две минуты он разговаривал с домом на Ред-Лайон-стрит.

– Это вы, миссис Лон. Хорошо! Говорит Мактавиш. Скажите Блу, чтобы он немедленно взял такси и предложил водителю тройную плату, если тот через двенадцать минут домчит его сюда ко мне на Кларгес-стрит. До свидания!

Алонзо вернулся на свой пост на другой стороне улицы и через десять минут увидел подъехавшее такси, в котором был Блу. Алонзо подал знак, чтобы тот подошел к нему.

– Послушай, Блу, – произнес Алонзо. – В этом доме сейчас находится женщина. Когда она выйдет, пойдешь за ней и не потеряй ее. Иди и скажи своему таксисту, чтобы он подождал тебя за углом. Если она возьмет такси, то и ты им воспользуйся.

Блу сделал, что ему сказали, и вернулся к Алонзо. Как раз в этот момент из дома напротив вышла женщина. Она подождала такси и уехала, преследуемая Блу. Алонзо стоял, уставившись вслед машинам и размышляя, так как он заметил, что на женщине были другие чулки, еще более отвратительного цвета – горчично-желтого.

Затем он посмотрел на дом и увидел, что голубой кирпич над окном, приводимый в движение, вероятно, каким-то механизмом, установленным внутри дома, медленно перевернулся. Теперь его грань была горчично-желтого цвета. Точно такого же оттенка, как и чулки, в которых была женщина!

Алонзо прикурил сигарету и выкурил ее в задумчивости. Затем пересек улицу и позвонил в дверь дома Марийского. Дверь открыл холеный дворецкий, но на его лице не было ни малейшего признака, что он узнал улыбавшегося ему Алонзо.

– Так, Красавчик Мак, – произнес Алонзо, – значит, ты – теперь дворецкий. Я прав? – и прошел внутрь, прежде чем тот успел прийти в себя от изумления. – Я хочу видеть Марийского.

Дворецкий растянул губы в ухмылке.

– А если он не хочет вас видеть? – спросил он. – Послушайте моего совета и держитесь подальше от Марийского. Вы ему надоели, Мактавиш. И это может быть вредно для здоровья врываться таким…

Он внезапно остановился, так как Алонзо сделал шаг вперед и схватил его за руку приемом джиу-джитсу.

– Делайте, что вам сказали, мой друг, – приказал Алонзо, – а то будет еще хуже. Ну, где Маринский?

– В кабинете, – прохрипел Красавчик Мик, потирая руку, которую отпустил Алонзо. – Я еще с вами за это расквитаюсь, Мактавиш.

– Поживем – увидим, Мик, – рассмеялся Алонзо. – Хороший был приемчик, не правда ли? – добавил он через плечо взбегая по широкой лестнице, которая вела в кабинет Маринского. Поднявшись, он толкнул дверь и вошел в комнату.

Маринский сидел за столом и что-то писал. Быстро осмотрев стол, Алонзо понял, что шкатулки на нем не было.

– Ну, Маринский, и как вы поживаете? – спросил Алонзо, усаживаясь на стул.

Маринский положил ручку и, сложив кончики пальцев вместе, посмотрел на Алонзо. Тонкие пальцы напоминали скребок для угля, а тонкое вытянутое лицо с лысым черепом придавало ему зловещий отвратительный вид.

Он зло улыбнулся.

– Итак, это наш друг Мактавиш, – произнес он. – Я чувствую, что вы не усвоили, что осторожность является главной составной частью храбрости. Боюсь, мне скоро придется преподать вам этот урок, даже хотя бы потому, что ваш блестящий помощник Лон Феррерз проходит в настоящий момент этот курс обучения!

Алонзо выбросил окурок в камин.

– Маринский, – проговорил он, – это будет самым худшим днем в вашей жизни, когда я узнаю, что что-то случилось с Лоном Феррерзом.

Маринский рассмеялся.

– Разве вы, молодой человек, до сих пор не узнали, что угрозы меня не пугают? Ваш друг Лон Феррерз похитил шкатулку, в которой мы с вами заинтересованы. Ему каким-то волшебным способом удалось отделаться от нее. Вероятно, он выбросил ее в окно, так как его поймали до того, как ему удалось выйти из дома. Я хочу знать, где она находится. Кроме этого Феррерз меня больше не интересует.

Алонзо понял, что продолжать беседу не имело никакого смысла, и, пожелав саркастически доброго утра Маринскому и предупредив его в последний раз, покинул дом.

Ему хотелось знать, удалось ли Блу что-нибудь разузнать о девушке в своеобразных чулках, так как он был уверен, что цветной кирпич над окном дома на Кларгес-стрит и необычная окраска ее чулок составляли какой-то сигнал. Однако в данный момент ничего сделать было нельзя и он, погруженный в глубокое раздумье, отправился к себе домой на Эрлз-стрит.

Было три тридцать, когда зазвонил телефон. Он приложил трубку к уху и на другом конце провода услышал взволнованный голос Блу.

– Это ты, Мак? Хорошо, слушай! Я проследил за ней до конца узенькой дорожки, которая уходит в сторону от Майл-Енд-Роад. Там она прогуливалась, пока кто-то не приоткрыл занавески в окне последнего дома. Должно быть, это был сигнал, потому что она пошла по улице и остановилась у дома, стоящего в средней части улицы. Как только она вошла в дом и за ней закрылась дверь, я вышел из укрытия и когда проходил мимо этого дома, посвистел, как Лон. Кто-то ответил на мой свист и мне показалось, что свистели из-за решетки в подвальном этаже. Я уверен, что это был Лон. Я хотел разнести дверь, но подумал, что лучше оставить это дело до тебя. Что мне дальше делать?

– В одиннадцать часов будь у церкви на Майл-Енд, – ответил Алонзо. – Возьми с собой оружие. А пока проследи за домом на Кларгес-стрит. Отличная работа, Блу!

Была полночь, когда Алонзо взломал дверь на Раттен-стрит и, оставив Блу на страже на противоположной стороне улицы, вошел в дом, остановился у подножия ветхой лестницы и тихо просвистел несколько нот из старинной песенки, которую любил Лон. Затем прислушался. Откуда-то снизу раздался очень слабый ответный свист. Поискав, он обнаружил под лестницей дверь, вошел в нее и очутился в помещении, которое, вероятно, было чуланом для хранения угля. Он снова посвистел и на этот раз ответный звук был более громким. Он зажег фонарь и в его свете в дальнем конце чулана увидел дверь. У него ушло несколько минут на то, чтобы сломать дешевый замок, висящий на двери. Осветив фонарем открывшуюся перед ним темноту, он увидел Лона Феррерза, скованного по рукам и ногам и посаженного на цепь, прикрепленную к вмурованной в стену скобе.

– Добрый вечер, Мак, – лаконично произнес Лон. – Я догадывался, что ты объявишься. Так к тому же вовремя. Мне сказали, что бомба, которую они здесь оставили, взорвется через час.

Алонзо сочувственно улыбнулся, увидев адскую машинку, стоявшую на комоде, и, вытащив из кармана связку отмычек, принялся ковыряться в наручниках.

– Я рад, что ты пришел, Мак, – сказал Лон. – Я все думал, что мне делать, когда они раскроют мой обман.

– Какой обман? – спросил Мактавиш, продолжая копаться в наручниках онемевшими пальцами.

– Я отказался сказать им, где находится шкатулка, – ответил Лон. – Когда я проник в комнату Маринского, то увидел, что шкатулка стоит у него на письменном столе. Я схватил ее и, когда собирался исчезнуть из комнаты, услышал за дверью шаги и, прежде чем успел сделать вдох, в комнату вошли Маринский и Красавчик Мик. С быстротою молнии я успел запихнуть шкатулку за ведерко с углем, которое стояло у окна, а потом, проскользнув за портьеру, сделал вид, что выбросил что-то из окна. Они оба уверены, что я выбросил шкатулку кому-то, кто ждал внизу. Маринский каждый день выколачивает из меня, где шкатулка, и я обещал сказать ему сегодня вечером, если он лично придет сюда. У меня возникла мысль, что ты придешь следом и…

Алонзо предупредительно поднял палец, так как до их ушей донесся отчетливый звук шагов над их головами. Он выключил фонарь и, показав знаком Лону молчать, тихо передвинулся к подножью лестницы, ведущей в чулан. Он успел втиснуться в темное пространство под лестницей, когда открылась дверь чулана. В руках одного из вошедших была лампа, при свете которой Алонзо узнал Маринского, Красавчика Мика и девушку в желтых чулках. Когда они спустились по лестнице, Алонзо включил фонарь. Маринский, открыв от удивления рот, обернулся и увидел Алонзо, многозначительно державшего в руке пистолет.

– Добрый вечер, Маринский, – спокойно произнес Мактавиш. – Никто не двигайтесь, а то эта штука может сработать. – Он уселся на перевернутый бочонок. – Открой наручники, Красавчик – скомандовал он, указывая на все еще скованного Лона, – и сделай это как можно быстрее, если ты не хочешь быть здесь, когда взорвется эта маленькая адская машинка нашего друга Маринского!

Через несколько секунд Лон был свободен и пошел наверх, чтобы поискать Блу, который все еще стоял на страже на улице. Через несколько минут они вернулись и, встав рядом с Алонзо, смотрели на опрокинутые лица стоявших напротив них заговорщиков.

Алонзо закурил сигарету и начал допрос.

– Расскажи мне, для чего здесь эта бомба, Красавчик, – приказал он. – Я хочу правду и, если ты хочешь спасти свою шкуру, то тебе лучше рассказать правду, хоть раз в жизни.

Красавчик Мик, неловко потоптавшись, и, бросив косой взгляд на хмурого Маринского, начал говорить:

– Мы застукали Феррерза после того, как он стянул шкатулку. Но ее у него не оказалось, и он так и не раскололся, где она. Маринский велел привести его сюда и установить эту адскую машинку в углу. Она приводится в действие из последнего дома на этой улице. Девушка приходила сюда каждый день и прогуливалась у этого дома, а я наблюдал за ней. По цвету чулок я должен был понять, когда Лон расколется и скажет, где шкатулка. И тогда я должен был привести в действие механизм бомбы…

– Понятно, – прервал Алонзо. – Ты должен был взорвать бомбу после того, как Лон признается, где находится шкатулка. – Он обернулся к Маринскому. – Значит, вы мне лгали, когда сказали, что освободите Феррерза, когда он вам скажет, где находится шкатулка из слоновой кости. Вы собирались завладеть его секретом и вместо того, чтобы освободить его, Красавчик Мик должен был взорвать этот дом и Феррерза вместе с ним. Здорово придумано! Ну, хорошо, друг Маринский, я собираюсь вознести тебя на небо с помощью твоей собственной хлопушки.

Он обернулся к Блу.

– Надень на него наручники, Блу, – приказал он, – и привяжи его к стене. Ты, Лон, возьми Красавчика и девушку, отведи их в дом на конце улицы и подожди меня. Ты хорошо его привязал, Блу? Порядок! Уходи с Лоном.

Когда Блу и Лон со своими пленниками ушли, Алонзо присел, разглядывая закованного Маринского. На сальном лице пленника выступили капельки пота и весь его вид был жалким.

– Ну, Маринский, – сказал Алонзо, – похоже, что наша история заканчивается, не так ли? Ты долго куролесил и нет ни одной грязной, скотской вещи, которую бы ты не сделал. Я никогда не слышал, чтобы о тебе кто-нибудь сказал доброе слово.

– Дай мне шанс, Мак, – умоляюще произнес Маринский. – Я не причиню ни тебе, ни Феррерзу и никому никакого вреда, ты же знаешь это. Честное слово, не причиню. Дай мне шанс. Ну, еще один шанс.

Алонзо усмехнулся и отвернулся. Когда он проходил рядом с Маринским из его кармана в руки последнего выпал пистолет Алонзо. Маринский схватил его и, прицелившись в спину ничего не подозревавшего Мактавиша, нажал на курок. Когда улыбающийся Алонзо обернулся, чтобы посмотреть на него, Маринский, злобно ругаясь, отшвырнул пистолет. Он был не заряжен!

– Это был твой шанс, Маринский, – произнес Мактавиш. – Твой последний шанс. – Он поднял пистолет и положил в карман. – Я специально уронил его, чтобы ты им воспользовался, а я посмотрел, чего стоит твое слово. Ты обещал организовать взрыв на этой улице, я постараюсь, чтобы он произошел. Если бы ты не попытался выстрелить мне в спину, я бы сейчас отпустил тебя. Вот так…

Он пожал плечами и, бросив последний взгляд на Маринского, покинул дом.

Пятнадцать минут спустя Алонзо, Блу и Лон быстро ехали по направлению к Олдгейту. Когда они проехали Майл-Енд-Роад, приглушенный рев разорвал тишину ночи и со стороны Раттен-стрит послышались трели полицейских свистков.

Алонзо, сидящий за рулем машины, увеличил скорость.

– С Маринским покончено, – произнес он улыбаясь. – А теперь вперед за шкатулкой из слоновой кости.