Он опасен для меня (СИ)

Глава 3

— Я уезжаю на несколько дней, — сообщил папа следующим утром. — Оставляю все на тебе, Марк. Я же могу быть уверенным, что ничего не произойдет за время моего отсутствия?

Я замерла, так и не перевернув уже румяный оладушек и совершенно пропустив ответ Марка. Папа уезжает? Почему так спешно? Он и раньше летал на командировки, но предупреждал за неделю. А сейчас… Что-то срочное?

— Пап, надеюсь, ничего серьёзного? — обеспокоенно спросила и, наконец спохватившись, вытащила со сковороды подгоревшую выпечку, чтобы в итоге выбросить. Блинчик почернел с одной стороны и был абсолютно несъедобным.

— Буду разбираться на месте. Филиал в Питере меня беспокоит. Кажется, стоит найти нового руководителя, — отозвался он и сразу же сменил тему, потому что никогда не любил говорить за едой о работе: — Тебе что-то привезти, Поля?

— Мне? — я в растерянности повернулась к нему. — Не знаю даже…

Марк закатил глаза и, отложив свой ключи от машины, которые он вертел до этого, бросил взгляд на наручные часы. Явно считает секунды до конца завтрака.

Поджав губы, специально медленно сервировала папе оладушки, продолжая с ним беседу про достопримечательности Питера. Сегодня я поставила тарелку лишь перед отцом, проигнорировав брата. Пусть ест и дальше в своем кафе.

Мы быстро позавтракали, и я помогла собрать вещи отцу — он сразу после офиса направится в аэропорт.

— Будь благоразумным и береги сестру, — перед самым выходом родитель тяжело посмотрел на Марка, который выглядел более чем раздраженным. Ему претила мысль, что я опять остаюсь на его попечении.

— Я уже взрослая, па, — напомнила, тоже раздражаясь. Сейчас Марк обязательно выдаст какую-нибудь шпильку. — Не беспокойся, все будет хорошо.

Как в воду глядела. Он, усмехнувшись и оперевшись плечом о стену, съязвил:

— А я буду и днем, и ночью благоразумным, чтобы, не дай Бог, конечно, с головы нашей Полечки не выпал ни один волосок. Чтобы…

— Не паясничай, — перебил его Довлатов-старший.

— Что ты, отец, я совершенно…

— Не всерьез, — мрачно завершила я за братца, тяжело посмотрев на него. Он выдержал мой взгляд с усмешкой на губах. В итоге отвернулась первой я. — Ты же знаешь, пап, что Марк совершенно не умеет шутить. Я бы его научила, но он уверен в своей неотразимости.

Он слушал с той же усмешкой, но ничего не ответил. Я ведь пустое место.

Попрощавшись с папой, я убежала в универ. Немного опаздывала, а Влад, наш водитель, в отличие от Марка, управлял автомобилем идеально. Ни разу не превышал скорость, не обгонял и не совершал никаких маневров, отчего плелись мы достаточно долго. К началу пары я не успела, и меня не пустили в аудиторию. Кажется, везение с тех самых пор, как Марк переступил порог нашего дома, обходит меня за парочку тысяч километров, но вот за ним явно ходит по пятам.

В этом я удостоверилась, когда на перемене ко мне подошла Карина.

— Ты слышала новости? — начала подруга, достав телефон и смотрясь на переднюю камеру, чтобы поправить русые локоны. — Твой братик сегодня устраивает вечеринку.

Я поморщилась. Он-то знает толк в пустой трате времени.

— И что? Мне плевать, если честно.

Рина приподняла свои бровки, придирчиво рассмотрела их, затем нанесла на губы помаду.

— Поль, ты самое главное не поняла. Вечеринка будет у вас дома.

— С чего ты взяла? — удивленно отозвалась я. Что за бред? Не верю.

— А с того, что мне это сказал Женя. Хотел пригласить, а я его снова отшила. Прилипчивый, зараза! Каждый раз говорю, что мне он неинтересен, а он?.. В общем, ты же позовешь меня сама?

— Рин, да не будет никакой вечеринки, — улыбнулась ей я. — Марк еще не настолько тронулся умом, чтобы позволить себе подобное. Устроить вечеринку в нашем доме! Без ведома отца! Смешно.

— Ты его недооцениваешь, — фыркнула она, убрав телефон в сумочку. — Твой брат способен и не на такое.

— А ты слишком предвзята, — нахмурилась я. Понимаю, что Карина недолюбливает Марка, но я все же знаю его получше нее. Он не такой, каким хочет казаться.

— Поль, наивная ты моя душа, — насмешливо протянула она. — Давай проверим? Поедем к тебе вместе и удостоверимся, что ты его слишком идеализируешь. Он не достоин того, чтобы…

— Хватит. Давай проверим, — я была уверена в своей правоте.

— Окей. До вечера, солнце, — подруга обняла меня, и мы разошлись по своим аудиториям, договорившись встретиться после ее занятий по английскому.

***

Я тронула незапертую дверь под победное восклицание Карины и вошла в прихожую, заполненную чужими вещами и окутанную дымом дешевого табака.

— Я же говорила, — произнесла Рина, перекрикивая громкие биты. Брезгливо отпихнула чьи-то ботинки и прошла за мной. — Твой брат всегда доставляет тебе неприятности.

У меня просто не нашлось слов для ответа. Я чувствовала… разочарование в который раз. Наверное, я действительно вижу Марка лучше, чем он есть на самом деле. Идеализирую.

— Что за ужасная музыка? У меня уши сохнут, — продолжала подруга. — И под это танцуют?

Мы с ней обе замерли, увидев страстно целующуюся парочку в коридоре, которые чуть ли не срывали с друг друга одежду прямо здесь.

Отвратительно.

— Оу… Не только танцуют, — выдала Карина. — Идем, Довлатова, мы еще до эпицентра тусы не дошли. Там наверняка жарче!

Просто скажите, что я сплю! Что если я открою глаза, то этой толпы здесь не будет!

— Поднимись в мою комнату и подожди меня там, — сглотнув вязкий ком, застрявший в горле, попросила я, понимая, что ее язвительные комментарии укрепляют мою злость. Еще чуть-чуть, и я взорвусь, как вулкан, раньше, чем дойду до виновника торжества и посмотрю в его наглые глаза. — Пожалуйста.

— Зачем? — недоуменно спросила она. — Я не хочу пропустить все веселье!

— А я не хочу, чтобы кто-то проверял на прочность мою кровать, — отрезала я.

— Ну вот, — сникла подруга. — Пришла на вечеринку, чтобы подрабатывать охранником. Ладно. А ты сама куда?

— Пойду искать Марка. Попытаюсь вправить ему мозги.

— Ты думаешь, у него они есть? Мне кажется, эволюция обошла Марка стороной, — насмешливо отозвалась Рина. — Но ты попробуй, за веру в чудо еще налог не берут.

Я раздраженно на нее посмотрела и двинулась вперед сквозь потные тела студиозов и густой запах перегара.

— Эй, иди ко мне, детка! — пробасил какой-то недоумок, хватая меня за ладонь.

— Отвали, — совсем не вежливо бросила я, рывком освобождая кисть. Вытерла руку о свои джинсы.

Во мне бушевал ураган. Злость, непонимание, ярость и… что-то еще, что никак не умирало. Я из раза в раз надеюсь, что очередной его поступок что-то изменит, но… Даже думать об этом не хочу.

В гостиной я столкнулась с той самой девушкой, с которой Марик обжимался вчера в универе.

— Прости, — проговорила я и собиралась дальше продолжить поиски непутевого братца, но девица растянула губы в приторной улыбке и выдала:

— Я не знала, что мой Марк приглашает на свои вечеринки и таких серых мышек, как ты, — ее взгляд прошелся по мне. — Хотя… ты, наверное, спутала коттедж с монастырем. Бывает. Протри свои розовые очки, милая, и вали отсюда.

— А я не знала, что Марк приглашает на вечеринки и эскортниц, — тоже улыбнулась и выразительно посмотрела на ее короткое, доходящее до середины бедра, платье. Пусть мои слова очень грубы, но она сама попалась мне под руку и сама же подставила себя под удар. — Хотя… ты стопроцентно перепутала коттедж и трассу. Бывает. Советую провериться… к сожалению, не у окулиста.

— Ах ты… — пыхтя как паровоз, возмущенно пробормотала она, не находя ответную шпильку. Достойный ответ придумать не сумела, зато, заметив приближающегося к нам Марка, она пожаловалась ему: — Чер, эта сучка назвала меня шлюхой! Она! Меня! И какого дьявола эта дрянь здесь делает?

Для начала я здесь живу, но мне безумно интересно услышать что скажет кретин, устроивший дурацкую вечеринку в нашем доме. А Марк будто и не расслышал вопроса. Одним рывком притянул девушку к себе и, развернувшись, прижал её к стене. Улыбнулся, как голодный мартовский кот, и что-то сказал, едва касаясь губ. Из-за громкой музыки я не услышала ни слова. Заметила только её усмешку, от которой почему-то кольнуло в груди.

То есть меня вновь тупо “не заметили”. Чего ещё можно ожидать от Марка Чернигова? Только идиотские поступки и игнор. Сейчас что-то предпринимать — стать шутом для пьяного сборища.

Я развернулась и всё же направилась в свою комнату, испытывая самые глупые на свете чувства. Снова обида, боль и грёбаный стыд, что мой братец конченый козёл, а я настолько мягкотелая. Слабая. Все еще любящая его.

— Привет, малышка! — как чёрт из табакерки выпрыгнул откуда-то Бритый, разукрашенный синяками и ссадинами.

— Утром виделись! — рявкнула я, заметив, как какой-то придурок в обуви забрался на диванчик у стены и потягивает алкоголь из пластикового стакана. — Быстро опустил ноги, так дома сидеть будешь!

— Оу, сколько ярости… — рассмеялся Бритый. — Ты в курсе, что это не твой дом?

Внимательно проследив за тем, как парень всё-таки слезает с предмета мебели, я повернулась к Роме и посмотрела в его прищуренные глаза.

— Правда, что ли? И с каких пор мне интересно твое мнение? Дай угадать… А-а-а, наверное, с того момента, как ты думать научился! Слушай, мне плевать, будь добр, свали!

— Все-все, остынь, — приподнял ладони Рома и, потерев синяк на скуле, пробормотал: — Мне и этой красоты пока достаточно.

Я не стала больше попусту тратить время на него и, кинув последний взгляд на нашу некогда уютную и чистую гостиную, поднялась к себе. Ничего, вот папа узнает и хорошенько поговорит с Марком. И я даже вмешиваться не буду. Устала прикрывать отвратительные поступки брата.

В спальне меня ждала Карина. Она, разваливший на небольшом диванчике, медленно поедала купленную нами по дороге пиццу и до моего прихода втыкала в телефон.

— Ну что, Поля, чудо удалось? — Рина отложила смартфон и похлопала на место рядом.

Я молча бросилась на мягкий диван и, откинувшись на нем, уставилась в белый потолок.

— Поль?

— Подожди, я ищу в себе силы сдержаться и не разнести ко всем чертям их колонки, — поморщилась при очередной смене трека. Теперь играла какая-то композиция с оглушающе громкими басами, отчего, я думаю, внизу паркет трясся. Как можно это слушать?!

— Техника тут не причем. Виноват барахлящий естественный отбор*.

— Бедный дядюшка Дарвин* сейчас в гробу перевернулся, наверное, — хмыкнула я. Потерла глаза и потянулась за куском пепперони. — И как мы спать будем? Беруш у меня нет, шумоизоляция такая себе.

— Адекватного брата тоже нет в наличии, — продолжила подруга. — Тяжелый случай.

— Угу. Давай доедим и попробуем все же заснуть?

Какая же я наивная. Сон не шел, каждый раз прогоняемый шумом с первого этажа. То музыка, то чьи-то крики и радостные возгласы.

— Сколько лет дают за незапланированные, но очень нужные человечеству, убийства? — простонала Карина, переворачиваясь на другой бок.

— Много, — с тяжелым вздохом ответила я. — Но если ты решишься, то я с тобой.

— Мир, дружба, топор?

— Два топора, — поправила я с улыбкой.

Мы заснули ближе к трем часам, когда часть гостей, наконец-то, приняла самое правильное решение в своей жизни — свалить. И, естественно, утром подскочили от противного звука будильника сонные и очень злые. Но Марк, как всегда, нашел способ разозлить меня еще сильнее. Разозлить и в очередной раз сделать больно.

Я первая пошла в душ и, одевшись, спустилась вниз, чтобы оценить масштабы вчерашней катастрофы. Марик уже вызвал клининговую команду, так что половину беспорядка они разгребли, но…

Но есть то, что они не могут трогать без присутствия хозяев дома. Потому женщина, увидев меня, подошла и спросила, что делать с вон той испорченной фотографией. Выбросить или?..

Медленно, ощущая, как стремительно бьется в грудной клетке сердце, подошла к указанной кучке, очень надеясь, что…

Мои надежды не оправдались. В очередной раз. Так глупо, правда? Я всегда все надеюсь и надеюсь, хотя это бессмысленно. Надеюсь и верю в Марка, в то, что, что-то изменится, что случится чудо. Карина права.

На полу, среди осколков защитного стекла и частей простенькой рамы, лежал действительно испорченный снимок. На нем сложно уже было что-то разобрать. Чьи-то очертания лица, которые размазались вместе с краской. Картина чьей-то жизни, на которую безжалостно наступил кто-то своей туфлей на шпильке, оставив дырки на мокрой фотобумаге. Было сложно разобрать, что запечатлел фотограф, для кого-то, кто не знает наизусть его содержимое. Наша последняя семейная фотография. Последняя, потому что буквально через месяц наше счастье сравняет с землей диагноз, поставленный врачами. Рак. Точно. Никаких ошибок. Мама больше не будет улыбаться так светло и беззаботно, она не будет расчесывать свои длинные волосы, а я не буду их заплетать, потому что… Не останется у нее ни радости, ни волос, ни шанса на будущее.

Пожалуй, так горько мне было, только когда в одиннадцать с меня сдёрнули любимую мамину золотую цепочку и хорошенько потрепали за волосы. До сих пор помню лицо того ублюдка.

Я быстро стерла горячие слезы, которые уже сорвались с ресниц, и подняла фото, от которого несло спиртом и табаком. Подняла, перевернула и, кусая губы, чтобы не разреветься, вгляделась в расплывчатую синюю кляксу вместо ровного почерка мамы.

— Так что, выбросить? — раздался голос уборщицы.

Выбросить? Выбросить те ниточки, что остались от моего счастливого детства?

Выбросить…

Я поднялась, чувствуя, что во мне что-то сломалось. Не ответила ей и прошла на кухню. Мне нужна вода, иначе я задохнусь в горечи.

Работница клинига, не зная, что делать, задала этот же вопрос подошедшему Марку.

— Выбросите, — при этом он смотрел прямо на меня. В мои глаза, когда выносил вердикт. Как палач, что говорит о казни. Безэмоционально. Сухо. Просто. — Это всего лишь фотография.

Вот так он раз за разом рушит мою жизнь. Просто. Чашка, снимок. Что у меня еще осталось важного? Сердце? Или и там он успел натоптать следы грязными ботинками?

— Какой же ты… — я стерла слезы, что никак не хотели останавливаться. — Я бы дала точную характеристику, но не люблю оскорблять людей.

— И кто же я? — усмехнувшись, сказал он. — Давай, скажи это вслух. Ублюдок? Мерзавец? Тварь?

— Хуже, гораздо хуже. Знаешь, я впервые вижу человека, у которого нет никаких ценностей. Который никого не любит, кроме себя. Ты, наверное, даже свою маму не любил. Ты жалок, Марк. Очень жалок.

— Продолжай, — холодно произнес брат. При этом ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Не хочу. Покопайся в себе, может, вдруг услышишь свою совесть, если та ещё не сдохла, потонув в твоей бесчеловечности.

Я открыла нижний шкафчик и решительно бросила фотографию в урну, стараясь не думать о том, что больше никогда ее не увижу. Горечь затопила сознание, стягивая болью грудную клетку, но в следующую секунду я сделала глубокий вдох и прекратила плакать.

Всё это его вина. Тупая вечеринка, пьяный сброд и неисправимые последствия. Если подумать, то он должен мне как минимум два воспоминания о женщине, которая занимала половину моего сердца. И если я задам себе вопрос, простительны ли его поступки, то ответ однозначно будет отрицательным.

Пора уже вычеркнуть Марка из списка тех, кого можно прикрывать собственной спиной. Он мне не семья. Он — чудовище, что грязными лапами топчет мою душу. Ублюдок, не знающий границ родственной любви.

Сжала зубы и взяла стакан с верхней полки, но воды в него так и не набрала, замерев напротив раковины. От подступающей к горлу истерики больно дышать. И как вообще можно справляться со своими эмоциями, когда день ото дня тебя затягивает в пучину отчаяния благодаря человеку, к которому никак не можешь стать равнодушной? Он же делает всё для этого, так почему?

Выдохнула и едва ли не швырнула несчастную посуду на стол. Развернулась и, не глядя по сторонам, отправилась в свою комнату, совершенно позабыв, что у меня в гостях подруга, которая, увидев меня, тут же принялась выяснять, что случилось.

— Его дружки испортили последний наш с мамой снимок, где она ещё здорова, — кусая губы, проговорила я. — А он… Ему было плевать.

Подруга обняла за плечи и тихо, но с глухим раздражением сказала:

— Долго ты ещё будешь терпеть подобное отношение к себе от этой сволочи? Разве прошло мало времени с той поры, когда он вернулся? Отомсти, Поль. Может, тогда дойдет, что ломать чужие воспоминания — подло?

Отомстить? Я же не из таких… Но вспомнив, с каким выражением на лице он разбил мамину чашку и велел выбросить "всего лишь фотографию", я неожиданно поняла, что сильно злюсь. Не могу простить. Почему он может вести себя как последняя тварь, а я должна молчать? Подставлять другую щеку для удара? Ну уж нет!

— Ты права, — выдохнула, стирая слёзы. — Права, Рина. Надо показать ему, как это бывает больно.

— Вот и я говорю, что нельзя спускать с рук такие обиды. Да и не убить же ты собираешься его, в конце концов.

Я разжала объятия и криво улыбнулась, заглянув подруге в глаза.

— Вот только я совершенно не знаю, что делать.

— Уничтожить его фотографии? — улыбнулась та заговорщицки в ответ.

Вопрос в том, есть ли у него фото. Наверное, должны быть. Он же должен хранить фотографии погибшей мамы.

Я усомнилась на мгновение, представив, что он испытает такую же боль от потери простого снимка. Может, поискать другой способ?

— О нет! Я уже вижу, что ты сравниваешь его с собой, — Карина схватила меня за плечи и встряхнула. — Вот только он не ты. Эта бесчувственная скотина совершенно не думает о твоей боли, Поль! Не смей его жалеть. Снова.

Сжала зубы и кивнула.

— Не буду. Хочу показать козлу, что такое настоящая боль. Может, тогда до него дойдёт, наконец, что я живая?

Подруга меня снова обняла и погладила по волосам.

— Всё хорошо будет, Поль.

Не сразу. Но я в этом даже не сомневаюсь. Марк закончит учёбу и свалит из нашей с отцом жизни, а пока я буду всеми силами портить его нервы собственным существованием. Добрая сестренка на него не действует. Равнодушная тоже. Может, стервозная соседка проймёт?

— Ладно, идем завтракать, Рин, — решительно произнесла я, поднимаясь.

— Надеюсь, Марк уже свалил, — недовольно отозвалась подруга, направляясь за мной.

Брат действительно ушел. Работников клининговой службы я тоже не обнаружила. В доме воцарились вожделенные тишина, спокойствие и уют… К сожалению, временные. Вечером снова вернется Марк, и все испортит. Надеюсь, хоть дружков снова не притащит.

Но я ошибалась. Он начал приходить домой только днем, когда меня не было: я видела, что не все вещи лежали на своих местах и нашла быстро скинутую футболку в ванной, но мы не пересекались. Ночевал он также вне дома.

Прекрасно. Мне же лучше.

— Поль, не забыла? — недовольно спросила Рина, едва я ей рассказала, что брат опять непонятно где шляется.

— Ты о мести? — я поудобнее приставила телефон к уху, зафиксировала плечом и начала выдвигать ящики отцовского стола. — Нет, конечно. Ищу сейчас ключ от его комнаты. И где же папа хранил запасные?..

— Ключ от комнаты? — удивилась подруга.

— Угу, — я вытащила нужную связку. — Марк запирает ее, чтобы никто к нему не лез в его отсутствие.

— Ты и Андрей Федорович прямо спите и видите, как вламываетесь в его спальню, — Карина явно закатила глаза. — Итак, Довлатова, нашла? Идем изучать логово страшного дракона?

— Черт, — прикусила губу, думая, как теперь быть. — Не нашла. Кажется, не идем.

На том конце провода повисла пауза, а затем раздался решительный голос подруги:

— Идем! Бери шпильку, вооружись храбростью и пошли.

— Ты чудо! — улыбнулась я.

— А вместе мы чудовище для твоего братца. Топай давай!

Хмыкнув, убрала учиненный беспорядок и направилась к комнате Марка. Только взялась за ручку, как дверь спокойно поддалась назад.

Что?..

— Рин, он забыл запереть… — чувствуя, как начало сильно биться сердце в груди, прошептала я.

— Да ладно?! — подруга чем-то подавилась и, откашлявшись, велела: — Заходи скорее! Даже судьба хочет, чтобы ты поставила его на место.

— Вхожу, — кивнула, хотя Карина все равно бы не увидела, и открыла пошире дверь. Прикрыла ее за собой и прошла вперед, озираясь вокруг. Светлая комната, чистая, пахнет одеколоном Марика и его запахом, широкая постель, пара постеров над ней, рабочий стол с учебниками и широким моноблоком, книги на полках, гитара в углу и…

— Ну что там? — нетерпеливо протянула Рина, нарушая воцарившуюся тишину и заставив меня вздрогнуть от неожиданности. — Расчлененные девственницы? Пентаграммы? Куча носков и остатки ужина десятилетней давности? Пауки?

Этого просто не может быть… Если я прятала за рамками мамины фотографии, то Марк…

Не верилось. Просто не верилось! Однако я своими глазами увидела!

Марк хранил мои рисунки. Все подаренные мною открытки, все зарисовки. Даже та картина, которую он когда-то исполосовал, была аккуратно склеена и повешена на стену.

Я до этого момента была уверена, что он их разорвал и выбросил, если вообще не сжег. Я была уверена, что он ненавидит все, что связано со мной. А сейчас… Что мне сейчас думать? Прежнее мнение о нем, словно стекло, разбилось вдребезги.

Но одно теперь я понимала точно: я совершенно не знаю того, кого называю своим братом.

— Поля, не томи! — поторопила меня Карина.

— Я тебя разочарую, ничего такого нет, — несколько заторможено выдавила я, сглотнув ком в горле. — Все чисто и…

Я запнулась. Навострила уши, очень надеясь, что мне послышалось… В тишине отчетливо слышались шаги. Шаги, которые неумолимо приближались!

— А что ты… — начала Каринка, но я быстро сбросила вызов. Спрятала телефон в карман шорт и испуганно заозиралась. Где бы спрятаться? Черт! Диван, стол, шкаф, кресло… Шкаф! Долго не думая, залезла в его нутро, очень радуясь, что он широкий и вместительный, а я не очень высокая и худая.

Я только закрыла створки, скрыв себя, как распахнулась дверь, и шаги приглушил мягкий ковер, который застилал комнату Марка.

"Пусть он уйдет", — взмолилась, затаив дыхание и зажмурившись. Вот приспичило же ему домой! В восемь вечера! Два дня не появлялся, а сейчас, как назло, приехал! И что же делать?

Че-е-ерт. Вдруг заметит?

Едва слышно выдохнув, открыла глаза. Через маленькую щель, что я оставила для вентиляции, отлично было видно Марика, который, сбросив кожаную куртку на свою постель, рывком стянул простую черную футболку, обнажив торс с отчетливо видными кубиками.

Тяжело сглотнула. Хотела снова зажмуриться, но не смогла.

Взялся за ремень. Протяжно звякнула пряжка.

"Эй, не надо!", — в моей голове панически завозились тараканы. А я круглыми от происходящего глазами продолжала смотреть.

Он расстегнул лишь молнию и внезапно замер. Все его мышцы напряглись, отчего Марик стал каким-то совсем крупным. Внушительным просто. Но его заминка длилась всего пару секунд, потом он вернул на место ремень, так же молниеносно скрыл натренированное тело футболкой.

Но не успела я перевести дух и выдохнуть с облегчением, как ожил мой смартфон. Раздалась дьяволова вибрация, сдавая меня со всеми потрохами!

Мамочки…

Проклиная Карину и ее любопытство, отклонила вызов дрожащими пальцами и выключила телефон, но было уже поздно. Только глухой не услышал бы его, а Марк, к сожалению, имел отличный слух и к тому же не мог оглохнуть на время. Он медленно, словно еще больше издеваясь надо мной, сделал шаг вперёд, затем следующий. Так медленно, завораживающе медленно!

У меня дрожали руки, сердце билось где-то на уровне горла и настолько сильно трепетало, что мой пульс меня оглушал. Боже, какой же будет скандал! Это просто конец, это просто…

Когда между Марком и шкафом осталось всего пара шагов, я зажмурилась.

Ну все, сейчас он откроет, посмотрит на меня и… Додумать, что же такого "и" будет, я не успела. Раздался противный рингтон, нарушив напряженную тишину и, кажется, тем самым спасая меня. Я сначала не поверила своим ушам, продолжая ожидать свою участь. Но глазам я пока доверяла и, когда увидела, что Марк отошел, чтобы взять свой смартфон, мысленно расцеловала позвонившего. Плюс миллион к его карме однозначно!

— Да, отец, — сухо поприветствовал брат. — Да, помню. Сейчас. Хорошо. Уже еду.

Куда едет? Что помнит?

А потом до моего тормозящего сознания дошло, почему пришел домой Марик и почему отец ему позвонил. Он же то ли сегодня, то ли завтра должен был вернуться из командировки! А я, поглощенная сначала учебой, а затем мыслями о мести, совершенно об этом забыла. Ну что, дозабывалась!

Но тем не менее спасибо папочке за своевременный звонок. Он даже на расстоянии умудряется меня выручать.

Тем временем парень закончил короткий разговор, поднял свою кожанку, сунул телефон в карман и…

Он просто ушел?!

Почему?

Я еще пару минут сидела и смотрела с удивлением, смешанным с облегчением, на пустую комнату. Дышала, больше не таясь, но при этом не могла взять себя в руки и подняться. Коленки тряслись до сих пор, если честно. Глупо, конечно. Марк мог что-то забыть и вернуться, но стресс явно высосал из меня все силы, а еще… Его запах, исходящий от аккуратно развешанной одежды, так умиротворял и странно действовал на меня. А еще возвращал меня в детство, в те беззаботные времена, когда я могла просто вломиться к нему в спальню, обнять его или как-нибудь безобидно разыграть.

Что же мы натворили, Марик? Почему получилось так, что мы из самых близких людей превратились во врагов? И что я вообще здесь делаю?

Тяжело вздохнув, я поднялась и, наконец, покинула шкаф. Бросила еще один взгляд на свои рисунки, стараясь ни о чем не думать, вышла из комнаты брата. Когда прикрывала за собой дверь, мелькнула мысль, что он ее опять не запер. Снова забыл?

Уже в своей комнате включила телефон, набрала Карину. Она подняла трубку почти сразу:

— Черт, Довлатова! Не пугай меня так. Я уже планировала лететь к тебе что есть мочи и спасать от чудищ!

— Ты меня наоборот чуть ли не в лапы этим самым чудовищам передала, — ответила, немного смягчившись. Все же Рина ни в чем не виновата.

— Та-а-ак! С этого места поподробнее!

— Да тут нечего говорить, — залезла в свою кровать и укуталась в одеяло. — Внезапно вернулся Марк, я залезла в шкаф, он начал раздеваться…

— Что он начал делать? — ошарашенно переспросила подруга. — Раздеваться? Серьёзно?

У меня от одних только воспоминаний вспыхнули щеки и дыхание сбилось. Капец, конечно, денек!

— Не волнуйся, сегодня удача была на моей стороне, и дальше футболки он не зашел, — вернув себе самообладание, заверила я Карину. — Потом позвонила ты, он уже направлялся ко мне, как в последний миг его отвлек вызов от папы.

Карина, потрясенная услышанным, молчала, а я после паузы завершила:

— Марк ушел, а я поспешила убраться. Ноги моей больше не будет в его спальне!

— Ну ты даешь, Полин! Только ты можешь пойти мстить, но вместо этого смотреть на стриптиз, — хмыкнула Рина, рассмеявшись.

— Это был не стриптиз, — пытаясь остудить щеки, не согласилась я.

— Ладно, сделаю вид, что поверила. Ты мне скажи другое: нашла что-нибудь?

А это уже неправильный вопрос. Проблема в том, что нашла, и теперь не знаю, что и думать. Марк слишком сложный. Он как кубик Рубика, только с большим количеством цветов на гранях.

— Ни одной фотографии, — выдала я чистую правду. Мне отчего-то не хотелось делиться увиденным. Нет, дело не в доверии, просто… Слишком личное. Как тот не свершившийся поцелуй пять лет назад.

Дальше разговор не клеился. Карина пыталась узнать побольше, чтобы уже самой выстроить план идеальной мести, а я не находила слов для ответа. К тому же мой прежний запал пропал. Я считаю, будет достаточно полного игнорирования брата: опускаться так низко и вредить ему мне не хотелось. В итоге, сославшись на необходимость приготовить ужин для папы, я завершила звонок.

***

— Куда делась фотография со стены, Полина? — чуть нахмурившись, спросил папа.

Все же заметил, причем сразу. Виновато улыбнулась, чтобы скрыть свои истинные чувства, и соврала ему:

— Я убиралась и случайно уронила ее прямо в ведро с водой. Мне так жаль… Прости, папуль.

Как же Марк… Почему я его продолжаю выгораживать? Почему бы мне впервые не наябедничать? Почему я из-за него лгу самому близкому мне человеку? Почему? Столько вопросов, но ни одного ответа.

— Ничего, — было видно, как трудно ему даются эти слова. — Главное, что с тобой все в порядке. К тому же у меня сохранились сканы. Напечатаем заново.

Я понимала, что он говорит так, чтобы не расстраивать меня. Ценность предоставлял именно оригинал. Его касались руки мамочки, она сама вывела снимок, она же подписывала… А что даст новый экземпляр?

— Прости, — я опустила голову. Вот такая непутевая у тебя дочь, папа. Не смогла уберечь ни цепочку, ни чашку — ничего.

Я ожидала чего угодно, но не того, что подключится в разговор Марик! И, представьте, не для того, чтобы бросить шпильку или насмешливым тоном высмеять меня.

— Это я виноват, а не Полина. Завтра сам распечатаю фотографию и повешу ее обратно.

Я удивленно на него посмотрела. Вроде выглядит здоровым… Неужели совесть проснулась?

— Я рад, что вы с Полиной все же нашли общий язык, — сделал свои выводы Довлатов-старший, улыбнувшись. — Правильно, Марк. Полина — твоя сестра и…

— Я просто признал свою ошибку, — перебил парень, легко пожав плечами. — Ничего другого. И мне пора. Спокойной ночи.

Он вышел из-за стола и, не глядя на нас, развернулся и направился в свою комнату. Я проводила его фигуру, пока он не скрылся за поворотом, ощущая… раздражение и злость. Может же он испортить все! Придурок и козел!

Нет, рано я начала праздновать появление совести. Это у него эго мутировало и выдает вот такие сбои в виде произнесенной им фразы. Скорее всего, братец забудет про свое щедрое предложение уже через пару минут.

— Он не хотел тебя обидеть, — я сжала ладонь папы. Он был напряженным, злым и… в его глазах столько всего, что мне немного страшно. — У Марка тяжелый характер, ты знаешь.

— Знаю, — он вперил взгляд куда-то в стену, сжимая в другой руке вилку. — Я устал, Поля. Безумно устал. Только ты моя радость.

— Пап… — я придвинулась ближе и обняла его.

— Я смотрю на тебя и затем на Марка. Вы такие разные. Ты — мое чудо, и он, намеренно выводящий меня и строящий из себя ублюдка. Что я сделал не так? Где ошибся и что упустил?

— Пап, все будет хорошо. Марик, он…

— Иногда мне кажется, что он не мой сын, — внезапно произнес он каким-то надломленным голосом. — Что он просто не мой. Отвратительные мысли, понимаю.

Папа потер лицо ладонями и встал из-за стола, оставив ужин нетронутым. Он тоже поднялся к себе, а я еще долго сидела на кухне и крутила в голове этот разговор.

Что было бы, если бы Марк действительно не?..

*Естественный отбор — основной эволюционный процесс.

*Чарльз Дарвин — основатель дарвинизма, создатель эволюционного теории, которая легла в основу современной синтетической эволюционной теории.