Он опасен для меня (СИ)

Глава 8

Дни тянулись так медленно. Невыносимо, тягуче, серо. Моя идеальная жизнь, которую по кирпичикам строил папа, рушилась без него. Меня выматывало и выводило из калеи абсолютно все: и многочасовые разговоры со следователями, и учеба, и даже общение с Кариной. Они с Гошей писали мне каждый день, а я не могла найти в себе силы ответить. Не хотела. Ничего не хотелось, кроме одного — увидеть отца снова. Сесть рядом и просто смотреть на него — прикасаться к нему я боялась. Вдруг сделаю больно? Нам с Марком разрешили зайти к нему всего лишь на пять минут, и этого было мало. Безумно мало, если понимаешь, что, возможно, больше не услышишь его дыхание и не почувствуешь родное тепло. Марк не желал, чтобы я знала про его истинное состояние, но… Судьба любит случайности.

Я и не думала подслушивать, просто оказалась не в том месте и не в то время. Сбежала с пар и поехала в больницу, а когда проходила мимо кабинета лечащего врача, слух уловил знакомый голос. Марк. Что он здесь делает в час дня?

— Я понимаю, Марк Андреевич, — проговорил Павел Дамирович, выдержав небольшую паузу. — Но и вы поймите: я медик, а не волшебник. Я не могу мановением руки вылечить многочисленные травмы. Для восстановления организму требуется время, особенно в его возрасте…

— Отцу пятьдесят два, а не восемьдесят, — раздраженно перебил мужчину брат.

— Пятьдесят два — это не двадцать лет, — парировал Леонов. — Для восстановления организму требуется время, особенно в возрасте Андрея Федоровича, только этого времени у него нет. Мы делаем все, что в наших силах. Мы очень надеемся, что ничего не случится, а следующая операция… Не делать ее мы не имеем права, но и… Мы вынуждены рисковать и надеяться, что все пройдет благополучно. Если его организм выдержит, то ваш отец поправится, и все будет хорошо, а если…

— Не продолжайте.

Марик сказал тогда что-то еще, но я, не став разбираться, что именно, побежала на улицу. Слезы душили, а я никак не могла заплакать — страшное состояние. Когда внутри все раскалывается от боли, однако ты не можешь выплеснуть эмоции. Хочешь кричать до боли в горле и сорванных связок, только изо рта выходит лишь короткий всхлип. Очередной звон разбившейся вдребезги надежды.

Вместо меня в тот день плакало небо. Серое, нахмуренное, оно рыдало, гремело, разрывая облака на части. Я наблюдала за буйством стихии из окон дома. Своего некогда самого надежного убежища. Уютного. Теплого. Только ключевое слово "некогда".

Марк вернулся ближе к полуночи. Думал зайти тихо и незаметно, но удивленно застыл, едва увидел бодрую меня в гостиной.

— Ты чего не спишь, Поль? Все-таки разбудил? — спросил, улыбнувшись. Он выглядел дико уставшим. Его лицо немного осунулось, отчего скулы стали острее, плечи были напряжены, а судя по красным глазам — брат жутко недосыпал. — Прости. Я знаю, что топочу как слон…

— Нет-нет, — поспешила его заверить, — я сама не спала. Ждала тебя, чтобы накормить.

— Мне, конечно, приятно, но не стоило. Я бы сам как-нибудь поел, а тебе завтра с утра в универ, — чуть нахмурившись, проговорил Марк. — Так что иди спать, окей?

Еще чего! Я что, зря заставляла себя готовить?

— Иди мыть руки и за стол, — невозмутимо постановила я.

— Поля, — недовольно прошипел брат.

— Марк.

— Полина.

Тяжело вздохнув, осознавая, что не отстанет, призналась:

— Я, между прочим, не ужинала даже.

Не стала добавлять, что обед и завтрак тоже благополучно пропустила, но и так фраза подействовала — Марк, посетовав на бестолковую сестру, пошел за мной на кухню.

За поздней трапезой он ни слова не сказал про папу. Я все ждала, что, подняв на меня взгляд ярко-зелёных глаз, повторит речь доктора, но нет. Промолчал.

Зато не выдержала я:

— Марик, миленький… — сделала большой глоток воздуха и задала вопрос, который душил меня после первой встречи со следователем: — Отец же не сам… не сам захотел, чтобы машина?..

Бред, правда? Чтобы мой совершенно здоровый папа вдруг решил совершить самоубийство, при этом забрав еще несколько жизней с собой? Бред. И я не понимаю полицейского, который на полном серьезе заявил нечто подобное. Мол, столкновение машины отца и легковушки произошло не случайно. И не понимаю его вдвойне, потому что… Он же видел, какое у меня состояние. Так зачем? Это жестоко.

— Что за глупости? Не бери в голову всю ту хрень, что несет подполковник. Ему просто хочется закрыть дело побыстрее, — брат оставался спокойным, и его состояние передалось и мне. — Холодно? Иди ко мне.

В кухне было действительно прохладно, и я, долго не думая, залезла к нему на диван и прижалась к теплому боку парня. Вдохнула его аромат, смешанный с запахом одеколона… и стало немного лучше. Полчище диких кошек, что раздирали мою душу на части, отступили на время и спрятали когти. Марк обнял меня и положил голову на мое плечо.

— Как дела в офисе? — спросила я осторожно через несколько минут уютной тишины.

— М? — растерянно пробормотал он, продолжая обнимать меня.

— Говорю, как дела в офисе? — терпеливо повторила, мягко массируя крепкую шею. Его мышцы были напряжены настолько, что казались тверже камня.

— А… — выдохнул. — Все отлично. И у тебя просто волшебные руки, Поль.

— Все отлично? И потому ты пропадаешь там целыми днями? — я пропустила мимо ушей комплимент. — Может, тебе нужна помощь? Хоть какая.

— Нужна, — кивнул Марк. — Проследи за одной девочкой, которая ложится непонятно когда, ест непонятно что и прогуливает учебу.

Я закатила глаза. Все со мной хорошо. Уж мне точно лучше, чем Марику, который взял на себя столько всего. Зачем? Кажется, из-за меня. Чтобы я не волновалась и могла вести такой же образ жизни, как если бы с нами был папа. А я… а что делаю я? Стало очень стыдно.

— А если серьезно? — не дала ему увильнуть с темы.

— Это серьёзно, — он снова уткнулся лбом в мое плечо. — Еще серьезнее будет, если я отшлепаю кое-кого.

— Что?.. — у меня просто дар речи от подобного заявления пропал.

— Отшлепаю, — продолжил Марик тем же спокойным тоном. — За то, что кое-кто в итоге не сдаст сессию.

— Все я сдам! — возмущенно отозвалась, чувствуя, как щеки покраснели. Идиот. Ну какой же он дурак, а? — И я сейчас о тебе. Ты печешься обо мне, но о себе совершенно забыл. Так нельзя.

Планировала сказать очень многое. И про работу, и про его учебу, и еще про много чего, но вместо этих слов произнесла совершенно другое, но куда более важное и правильное:

— Береги себя. Я тебя люблю, ты же знаешь?

Марк мне улыбнулся. Легко, весело и обворожительно, будто и не было между нами недопонимания, а в нашей жизни — стольких проблем. Будто все так, как до того злополучного вечера после полученной мной двойки. Будто…

— Знаю.

И я вздрогнула от неожиданности, когда его губы коснулись моей щеки. Невесомое прикосновение, невинное, но дыхание захватывает, а кожа горит.

— Теперь иди спать, Поль, — он разорвал объятие и осторожно подтолкнул меня вперед.

— А грязная посуда и…

— Я сам уберу, — оборвал меня на полуслове. — Сладких снов.

— Сладких снов, — повторила за ним, почему-то уже шагая в сторону своей спальни.

Марк что, маг? Околдовал меня. Меня и, наверное, весь мир, потому что с той ночи дела пошли куда лучше. Я впервые за долгое время выспалась и поехала на учёбу, не опоздав при этом. Сдала несколько тестов, которые пропустила и к которым совершенно не готовилась, с первого раза. А потом, когда добралась до клиники, меня и вовсе обрадовали новостью, что операция прошла успешно и теперь можно посещать папу. Мое счастье не смог бы измерить ни один прибор — ему просто-напросто не хватило бы шкалы.

"Марик, как дела? Надеюсь, ты пообедал. Я сегодня бью рекорды по удачливости! Сейчас иду к папе — мне разрешили зайти к нему, представляешь? И заедешь за мной вечером?" — быстро напечатала брату. Не могла не поделиться захлестывающими меня эмоциями.

Ответ пришел почти мгновенно:

"Завидую. А у меня удача на нуле. Осталась лишь надежда на конспекты".

И прислал фотографию, на которой был запечатлен "творческий беспорядок" в виде тетрадей, каких-то бумаг, стикеров и чашки с недопитым эспрессо. Судя по интерьеру и освещению помещения, Марик зависал в кафе, расположенном под офисом отца. Ну что сказать? Трудоголик обыкновенный: умудряется совмещать работу и учебу. Плюс не забывает обо мне, отце и о спортзале. Это восхищает. Сделала мысленную пометку поймать его и насильно помочь.

"Когда примерно заехать? Я буду свободен после 6", — добавил он через пару секунд.

Немного подумав, написала:

"Как сможешь;) И лови немного моей удачи!"

Закрыла мессенджер, убрала телефон в сумочку и с широкой улыбкой направилась в палату папы. Причем чуть ли не вприпрыжку — я казалась себе перезаряженной батареей, у которой клеммы уже искрятся от высокого напряжения.

Однако мой пыл угас, едва я вошла в нужный бокс. Замерла у порога, не сразу сумев сделать шаг вперед.

— Полина Андреевна? — окликнула медсестра, сопровождающая меня. — Все в порядке?

Я выдохнула и вошла. Просто в тот единственный раз, когда нас пустили на пару минут к отцу, мне не удалось его разглядеть. Голова кружилась, а подступающие слезы и вовсе не давали видеть ничего дальше своего носа. А сейчас…

Папа был весь в бинтах. И мне сразу вспомнились материал дела и заключения врачей. Голова — сотрясение и раны от осколков, руки — папа до последнего сжимал руль, пытаясь вернуть себе контроль, правая нога — ее придавило, когда машина перевернулась, туловище — открытые раны и сломанные ребра. И это лишь часть полученных увечий.

— А ему точно не больно? — глупый вопрос, понимаю, но мне было важно знать ответ.

— В состоянии коматоза реакция на боль ослабевает, так что нет, не больно, — пояснила женщина.

Кивнула, таким образом благодаря ее, и присела на стул рядом с кроватью. Стараясь быть максимально осторожной, потянулась и коснулась пальцев папы — привычно шершавых, но… не таких теплых, как должно быть.

— Можно еще спросить? — поспешила уточнить, пока медсестра не ушла.

— Да, конечно, — работница клиники замерла у дверей.

— Если я буду говорить, то меня папа действительно услышит?

— Я ничего не могу вам обещать, однако есть шансы, что… — небольшая пауза, во время которой в ушах набатом звучит писк приборов, подключенных к Довлатову-старшему, — что все же услышит. Что-то еще?

— Нет, спасибо, — я снова прикоснулась к родителю, но затем, словно обжегшись, отдернула ладонь.

Мало ли, вдруг что-то задену?

Медсестра ушла, но я еще долго сидела в тишине, собираясь с силами и подбирая слова. Что мне говорить? В голову ничего не приходило. Но вдруг моя речь поможет? Вдруг его состояние улучшится? Как… как в фильмах или тех статьях, что я успела перерыть в поисках достоверной информации.

— Пап, как ты себя чувствуешь? — запнулась, осознав, что за чушь произнесла. Несколько минут думала, о чем бы ему рассказать. Поднялась, начала мерить пространство палаты широкими шагами. Потрогала растение с необычными листьями, стоящее на подоконнике, пытаясь понять, что за цветок передо мной. Снова вернулась к стулу и села, обняв себя руками.

О чем бы ему рассказать? О чем бы…

— Знаешь, папа, мы так по тебе скучаем, — слова сами собрались в словосочетания, а те в свою очередь в предложения. — Марк себе места не находит. Помнишь, ты говорил, что воспитал его не так? Сожалел, что что-то упустил? Нет, Марик… замечательный. Он руководит твоими проектами, занимается расследованием вместе с адвокатами компании, заботится обо мне и регулярно ездит сюда, чтобы лично узнавать о тебе от врачей. Он столько всего делает, папа… Ради тебя и меня. Я восхищаюсь им, а ты бы точно гордился.

Начала — и не могла остановиться. Как самая настоящая болтушка, поведала все то, что меня беспокоило, просила его побыстрее выздороветь и зачитывала ему новости. Я верила, что самое трудное мы преодолели, и теперь все точно будет хорошо.

***

— Марик, купишь? — клянчила я, глядя на братца с самыми невинными глазами. Прямо такими, как у Кота в сапогах. — Ну купи!

Марк же в ответ одаривал меня недоуменным взглядом. Мол, Полина, куда мозги дела?

— Зачем тебе спиночесалка?

Я пожала плечами и выдала:

— Надо!

— Уверена? — он вскинул бровь. — И что ты с ним будешь делать?

— Ну, например… — задумалась. А что, собственно, буду с ним делать? Посмотрела на длинную палку с когтистой лапкой на конце и нашла ответ: — Тебя чесать. Даже можешь не благодарить, я уже по выражению твоего лица поняла, насколько ты счастлив. Знаю-знаю, со мной тебе очень повезло.

Марк тихо рассмеялся и сдался:

— Кидай в тележку. Мне уже не терпится опробовать эту штуку на тебе.

— Спасибки! — я с широкой улыбкой бросила спиночесалку к остальным выбранным товарам, а потом замерла: — Стоп. А почему на мне?

— Потому что жертвовать собой и своей спиной ради твоих экспериментов я не готов. Так как больше счастливчиков нет, то сомнительная честь стать первой жерт… клиенткой этой хрени предоставляется тебе.

— Что? — выдохнула я.

— Готовься, говорю, — ухмыльнулся Марик, разворачиваясь вместе с тележкой и направляя ее в мясной отдел.

Решительно догнала его и вытащила обратно спиночесалку. Просто у нее реально когти ого-го. Марка не жалко, а себя как-то очень.

— Эй, полож обратно! Я уже сроднился с ней, не надо… Поль, ты меня лишаешь самого светлого в моей жизни. Поля, только не клади его на место. Полина, одумайся!

Штучка вернулась к своим сородичам, издав тихий стук при соприкосновении с полкой.

— О нет! — патетично воскликнул Марк. — Жестокая женщина. Нет, я не могу видеть эту душещипательную сцену… Нет, не могу! Пошли отсюда к курицам. Может, сочная запеченная ножка сможет залатать ту дыру, что оставила после себя потеря.

— Дурак, — покачав головой, вынесла вердикт я.

— Слышу от дурочки, — парировал он и, поймав мою ладонь, сжал ее и повел за собой. — Пошли, нас цыпочки заждались.

Ну точно дурак.

"А я дурочка", — хмыкнула я, касаясь кончиками пальцев своих губ. Улыбаюсь и не могу прекратить. Что за магия? Марик точно колдун. Самый лучший и идеальный колдун!

Домой мы вернулись лишь через час. Еще минут десять Марик, кряхтя, как столетний старик, тащил кучу пакетов из машины на кухню. Как-то со всеми проблемами мы совершенно забыли, что продукты надо покупать пару раз в месяц, и в холодильнике не то что мыши, там даже тараканы решили, что хватит с них подобных потрясений, и экстренно самоубились. Так что да, поход в супермаркет был вынужденной мерой.

Вот выпишут папу, и я снова буду ему готовить каждый день. Ему первое время нужен будет особый уход, и времени на магазины не останется.

— Прости, но я не буду готовить, — едва вдвоем разобрали купленные товары, призналась брату. Выдохнула и бросилась на диван. — Можешь погрызть меня, если остались силы.

Протянула ему руку, а он взял и… коснулся зубами запястья!

— Марк! — возмущенно выдохнула, отнимая конечность.

— Что? Ты сама сказала, что готова стать моим ужином, — ничуть не устыдился брат.

— Но я же не всерьез.

— Вот и верь тебе после такого обмана, — деланно обиделся парень. — Ладно. Так и быть, я сегодня буду нас травить.

— Ты имел в виду "кормить"? — вскинула я бровь.

— А есть разница? — удивился Марик, уже направляясь на кухню.

— Ну как бы есть — я хочу не только кушать, но и после трапезы желательно выжить, — терпеливо объяснила, устраиваясь на диване удобнее.

Как круто! Еда сама сейчас придет, и можно пока отдохнуть.

Марк вернулся с разогретыми куриными ножками, соусом, бутылкой "Колы" и вазочкой с попкорном уже спустя пятнадцать минут.

— Ты мой герой! — я отняла у него тарелку с "цыпочками", расположила на столике и, обмакнув в кетчуп одну ножку, вгрызлась в мясо. — Божественно! У тебя золотые руки — профессионально греешь еду.

— Ага, я знаю, — довольно отозвался он и приказал: — Двинься.

Хотя и рядом было свободное кресло и еще один диван, я подвинулась, освобождая место и брату.

— Так, Поль, — Марк тоже вооружился курицей, несколько раз откусил мягкое мясо и, жуя, спросил: — Выбирай: смотрим триллер или ужастик?

Подумала и, вспомнив оставленную в супермаркете спиночесалку, мстительно ответила:

— Мультики! И точка.

— Мультики? — Марик лукаво улыбнулся. — Будем смотреть "Винкс". Где там пульт?

Я рассмеялась. Он не поставит. Дурачится же, как и всегда. Он…

— Ты изверг! — сообщила очевидное парню, когда началась очень знакомая заставка и прозвучала песня, от которой у меня явно мог развиться диабет.

— Учился у профессионала своего дела, — фыркнул братец, приобнимая меня, чтобы не убежала.

Я первые пару минут действительно пыталась вырываться из его объятий, но поняв, что это бессмысленно, устроилась на нем поудобнее. Какой Марик теплый. Жаль, жесткий — мышцы стальные, а пузика, на котором можно мягко устроить голову, в помине нет.

В итоге мы так и заснули — в обнимку на диване в гостинной и под приключения наивных фей.

А через три часа нас разбудил оглушительный рингтон телефона Марка.