Опасное богатство

ГЛАВА XVI

Много дней подряд мисс Тэвернер не переставала думать над тем, каким двуличным проявил себя Ворт, какую гадкую стратегию он выбрал и как бесславно он одержал над ней верх. Чем бы она себя в эти дни ни занимала, будь то выбор муслинов, газовых тканей, французских льняных батистов для пошивки нарядов, предназначаемых для Брайтона, ее неотступно преследовали мысли о том, как отомстить Ворту. Те же планы мести кружились у Джудит в голове, когда она думала, взять ли с собою сандалии из белой лайки или финские сапожки из датского атласа.

Миссис Скэттергуд была просто в отчаянии, и когда мисс Тэвернер с полным безразличием взглянула на две шляпки, предлагаемые им модисткой (одна из шляпок была просто восхитительна: лавинская соломка, снизу завязывается на ленточки из подкладочного шелка; вторая – небесно-голубой капор, с жокейским козырьком и оторочкой медового цвета), и при этом изрекла, что ни та, ни другая ей нисколько не нравятся, миссис Скэттергуд обеспокоилась всерьез и заявила, что пошлет за доктором Белье, чтобы тот прописал Джудит какое-нибудь лекарство от нервов.

Мисс Тэвернер отказалась видеть врача, но по-прежнему мрачно размышляла о чудовищном поведении лорда Ворта.

К большому разочарованию Перегрина, семейство Фэйрфордов в Брайтон ехать не собиралось. Вместо Брайтона они направлялись в Вортинг. Этот курорт постоянно посещали те; кому были ненавистны шум и гам Брайтона. Несчастный Перри никак не хотел смириться с тем, что его сестра выбрала именно Брайтон, пока он не выяснил, что Вортинг находится от Брайтона всего в тринадцати милях и что без особых усилий от сможет оставить все веселые развлечения Брайтона и найти для себя подходящее жилье в Вортинге. Однако Джудит была непреклонна, и Перри пришлось смириться с тем, что на свидание с Харриет он сможет ездить верхом три или четыре раза в неделю.

Подошло время отъезда из Лондона. Все было готово. Оставалось лишь упаковать сундук и определить, каким маршрутом лучше поехать. Но особенно раздумывать не было нужды: по сравнению с другими, Новая дорога оказывалась куда более удобной, поскольку она и короче, и в лучшем состоянии. В худшем случае, здесь менять лошадей надо будет всего четыре раза. А если Джудит поедет на своих собственных лошадях, то можно надеяться, что на весь путь у нее уйдет пять часов или даже меньше того. В течение курортного сезона между Лондоном и Брайтоном ежедневно курсировало двадцать восемь почтовых дилижансов. Однако, как выяснил Перри, ни один из них не покрывал этого расстояния меньше чем за шесть часов. Перри полагал, что если ехать в легком фаэтоне с четырьмя запасными лошадьми, то можно будет отлично доехать за пять часов. Тем не менее Перегрин имел все основания полагать, что, правя своим парным двухколесным экипажем, он победит самого Регента, который в 1784 году, будучи Принцем Уэльским, проехал на фаэтоне с тремя лошадьми, запряженными цугом, расстояние от Карлтонского Дворца до Морского павильона за четыре с половиной часа.

– Правда, я не поеду на трех лошадях, – закончил свои рассуждения Перри. – У меня будет четыре лошади.

– Дорогой мой! Ты не смог бы править ими, даже если бы очень захотел, – сказала Джудит. – Эти случайно выбранные лошади хуже всего поддаются управлению. Мне бы очень хотелось поехать вместе с тобой. Я просто ненавижу путешествовать в битком набитых дилижансах.

– Тогда в чем же дело? – спросил Перегрин.

Джудит сказала это просто так. Но высказанная вслух мысль укрепилась в ее сознании, и она стала серьезно подумывать о такой возможности. Вскоре она себя убедила, что, если поедет вместе с Перри, никакого вреда от этого не будет. Возможно, кому-нибудь это покажется эксцентричным. Однако она нюхает табак и сама управляет высоким фаэтоном как раз для того, чтобы выделяться среди других. Так что, решила Джудит, вряд ли ей самой стоит считать такую поездку неподходящей. И не прошло и получаса с того момента, как возник этот план, а Джудит уже принялась воплощать его в действительность.

Мисс Тэвернер убедила себя, что никаких возражений этот план вызвать не может. Однако она ничуть не удивилась, когда против него резко высказалась миссис Скэттергуд. Она в возмущении воздела к небу обе руки и заявила, что подобный план – невероятный. Миссис Скэттергуд попробовала доказать Джудит, насколько вызывающе она будет выглядеть, и каким нарушением всяческих норм явится поездка в Брайтон в шумном грохочущем открытом двухколесном экипаже. Если Джудит осуществит свой план, взывала к разуму своей компаньонки миссис Скэттергуд, она будет выглядеть как девочка-сорвиголова, а не всеми уважаемая леди.

– Так не годится! – возмущалась миссис Скэттергуд. – Одно дело, когда вы управляете элегантным фаэтоном в Гайд Парке; или когда вы за городом – там вы можете делать все, что заблагорассудится, там этого никто и не заметит. Но управлять открытым двухколесным экипажем, да еще на дороге с таким оживленным движением, где на вас будет пялиться любой проезжающий мимо вульгарный кутила, – об этом даже и подумать страшно! Это будет выглядеть так непохоже на других! Ни за что на свете этого делать нельзя! Подобные вещи могут себе позволить только такие женщины, как леди Лейд. А я уверена, что никто бы не обратил ни малейшего внимания, что бы ей ни заблагорассудилось сделать.

– Не стоит так себя излишне утруждать, мадам, – сказала Джудит и вздернула подбородок. – Я и в мыслях не держу хоть как-то соревноваться с леди Лейд. Пусть вас не мучат угрызения совести, когда вы увидите меня на козлах вместе с моим братом.

– Умоляю, даже и не думайте об этом, любовь моя! Вы оскорбите в людях лучшие их чувства! Однако я знаю, вы только хотите меня подразнить. Я убеждена, что вы слишком деликатны и глубоко уважаете принципы, а потому не совершите такого авантюрного поступка. Меня бросает в дрожь при одной мысли, что сказал бы об этом Ворт, если б только он это услышал!

– Ах, вот как? – еще больше разгорячилась Джудит. – Я не позволю ему судить о моих поступках. Я считаю: оттого, что я поеду в Брайтон в экипаже моего брата, моя репутация не пострадает. Вам следует знать, что мое решение непоколебимо. Я поеду с Перри.

Никакие доводы на Джудит не действовали; никакие просьбы не помогали. И миссис Скэттергуд от дальнейшей борьбы отказалась. Она поспешила уйти, чтобы послать письмо Ворту.

На следующий день Перегрин пришел к сестре и сказал, делая жалобную гримасу:

– Мария наверняка тебя выдала, Джу! Утром я был в клубе у Байта и встретил там Ворта. Чтобы не вдаваться в детали – ты поедешь в Брайтон в дилижансе.

Требовалось какое-то время, чтобы, спокойно поразмыслив, мисс Тэвернер отказалась от своей решительности и передумала. Она, наконец, не могла не признать справедливости слов компаньонки и уже стала склоняться уступить ее настояниям. Однако слова Перегрина не оставили камня на камне ни от одного из доводов, ни от одной ссылки миссис Скэттергуд на необходимость соблюдать приличия. Джудит возмутилась:

– Что? Таково решение лорда Ворта? Правильно ли я понимаю, что он будет вместо меня решать, каким образом мне путешествовать?

– Получается так! – произнес Перегрин. – То есть, он просто запретил мне брать тебя в мою двуколку.

– Ну а ты? Что ему ответил ты?

– Я сказал, что ничего плохого в этом не вижу. Но ведь ты знаешь Ворта: я мог бы и не тратить свое дыхание впустую.

– Ты ему уступил? Ты позволил ему, чтобы он так отвратительно тобой командовал?

– Понимаешь, Джу, сказать по правде, я не думал, что это так много для тебя значит. И потом, ты знаешь, я не хочу ссориться с ним именно сейчас, потому что очень надеюсь, что он согласится, чтобы мы поженились уже этим летом.

– Согласятся на твою женитьбу! Он и в мыслях этого не держит! Он мне об этом сказал уже несколько месяцев назад. Он, если бы только мог, всячески помешал бы тебе жениться вообще!

Перегрин удивленно посмотрел на сестру.

– Ерунда! Какая для него разница?

Джудит ничего не ответила. Несколько раз она постучала об пол ногой и молча глядела на брата. Потом резко спросила:

– Значит, ты с ним согласился, да? Ты ему сказал, что не повезешь меня в Брайтон в своей двуколке?

– Да, сказал; точно, я так ему и сказал. Мне кажется, он, возможно, и прав. Он говорит, что ты не должна стать притчей во языцех для всего Лондона.

– Я ему крайне признательна. Больше мне сказать нечего.

Перегрин улыбнулся.

– Это на тебя непохоже. Что ты задумала теперь?

– Если бы я тебе сказала, ты бы сразу побежал сообщать эту новость Ворту, – сказала Джудит.

– Черт тебя побери за это, Джу! Никуда бы я не побежал! Если ты хочешь поставить Ворта на место, я желаю тебе удачи.

Джудит взглянула на брата, и в ее глазах заплясал огонек.

– Ставлю сто фунтов против одного, Перри, что двенадцатого мая я доберусь до Брайтона раньше тебя, и поеду я на козлах сама, на двуколке с четырьмя запасными.

У Перри опустилась челюсть, а потеем он расхохотался и сказал:

– Решено! Ты, сумасбродка, и впрямь хочешь так поступить?

– Конечно, хочу!

– Ворт сам едет в Брайтон двенадцатого мая! – предупредил сестру Перегрин.

– Я буду бесконечно счастлива встретить его на дороге.

– Боже! Да я отдал бы пятьсот фунтов, чтобы взглянуть на его лицо! Но ты правда думаешь, что следует действовать именно так? Не станут ли все это осуждать?

– О! – улыбнулась Джудит. – Богачка мисс Тэвернер, как все и ожидают, думала удивить весь мир!

– Ага, очень здорово! Пусть так и будет! Я готов ко всему. Настало время, чтобы Ворт почувствовал наш твердый характер. Мы уж слишком легко ему во всем уступали, и он начинает вмешиваться в наши дела, выходя за разумные пределы.

– Марии об этом ни единого слова! – потребовала Джудит.

– Даже и полслова! – весело пообещал Перегрин.

Миссис Скэттергуд, совершенно не ведая о том, что ее ожидает, пребывала в полной уверенности, что целиком расстроила планы своей компаньонки. С чувством глубокого удовлетворения она приступила к подготовке отъезда. Покой миссис Скэттергуд длился бы очень недолго, если бы она догадалась, что миссис Тэвернер так смиренно соглашается с ее хлопотами только для того, чтобы не вызвать у своей компаньонки какие бы то ни было подозрения. Но миссис Скэттергуд еще ни разу не доводилось сталкиваться с железной волей Джудит, и она не имела об этой воле ни малейшего представления. В своем счастливом неведении миссис Скэттергуд занималась обычными проблемами: отдавала распоряжения экономке по поводу того, какие кресла и диваны надо накрыть холщовыми чехлами; договаривалась с теми слугами, которые поедут с ними в Брайтон, чтобы они подготовились к отъезду с Брук-стрит не позднее семи утра; заказывала дилижанс, который должен был перевезти ее и мисс Тэвернер, и прибыть в Брайтон где-то около полудня.

Наступил рассвет знаменательного дня. В десять утра мисс Тэвернер надела свое дорожное платье и вышла в спальню, где стала суетиться среди груды картонок и саквояжей. Потом она сдержанно произнесла:

– Ну что ж, мадам! Надеюсь, мы с вами вскоре встретимся. Желаю вам приятного пути!

Миссис Скэттергуд в полном недоумении взглянула на мисс Тэвернер и воскликнула:

– Боже мой! Что это значит? Почему вы надели этот дорожный костюм? Что вы в нем собираетесь делать?

– Ничего особенного, мадам. Я пообещала Перри, что обгоню его по дороге в Брайтон, а править я буду другой двуколкой, – спокойно сообщила мисс Тэвернер, намереваясь уйти.

– Джудит! – завизжала миссис Скэттергуд и села, не глядя, куда и на что, подмяв под себя свой лучший капор.

Мисс Тэвернер снова взялась за ручку двери.

– Не беспокойтесь, Мария; я сумею перегнать Перри. Прошу вас, не забудьте уведомить об этом лорда Ворта, если он еще будет в городе.

– Джудит, – простонала несчастная дама. Но мисс Тэвернер уже ушла.

На улице Перегрин наскоро привязывал свой дорожный плащ к кузову своей двуколки. Сопровождать его должен был Хинксон, а за второй двуколкой должен был смотреть грум самой Джудит. Это был очень респектабельный, приятной наружности мужчина; он отлично знал все главные магистрали Англии.

– Ну, Джу! Тебе все понятно? – спросил Перегрин сестру, когда та вышла из дома. – Мы едем по Новой дороге и меняем лошадей всего три раза – у Крайдона, у Харлея и у Кокфильда. Гонку мы начнем по другую сторону Вестминстерского моста и закончим у Морского Парада. Ты готова?

Джудит кивнула. Взяв вожжи в правую руку, она села на козлы своей двуколки и быстро переложила вожжи в левую руку. Перегрин проделал то же самое, грумы заняли свои места, и оба экипажа направились вниз по улице.

До переезда через Вестминстерский мост они были вынуждены ехать медленно. Но, как только мост остался позади, Джудит, ехавшая впереди, немножко подзадержалась, чтобы сравняться с Перри, и гонка началась.

Как и ожидала Джудит, Перегрин сразу же с шумом погнал лошадей на огромной скорости и вырвался вперед. Джудит придерживала своих лошадей на неспешном аллюре и только сказала:

– Его лошади не смогут перевести дыхание, еще не доехав до первого холма. А мне моих пока подстегивать не стоит.

Через полторы мили они оказались у Кенингстонской магистрали. Перегрина нигде не было видно. Так как дорожные кареты были закрыты, Джудит решила, что он, всего вероятнее, уже проехал здесь несколькими минутами раньше. Грум Джудит заранее подготовил оловянный жезл, чтобы успеть вовремя стукнуть по шлагбауму. Когда двуколка проезжала через ворота, грум с удовлетворением заметил:

– Хозяин, должно быть, их разгоняет. Брикетов Хилл выбьет из них всю душу, мисс. Вы его можете перегнать на любом участке от Стритхема до Кройдона.

Еще через две с половиной мили вдали показалась Брикстонская церковь. Перегрин нигде не появлялся. Вместо него на дороге остановился дилижанс Армейских складов. Он был доверху загружен багажом, представляя собой весьма забавное зрелище: одного колеса у него не было, а рассерженные пассажиры повысыпали прямо на дорогу, кто сидел, кто – стоял. Но никто из них, по-видимому, не пострадал. И, задержавшись возле злополучного дилижанса всего на одну минуту, Джудит поехала дальше, в деревню Брикстон. Еще до этого она очень тщательно ухаживала за своими лошадьми, и потому они резво довезли ее до холма и так же резво с него съехали. Она выровняла их бег на вершине холма и спокойно проехала мимо почтовой кареты, ярко выкрашенной зеленой и золотой краской. На щитах по бокам кареты большими, издалека видными заглавными буквами были написаны конечный и исходный пункты ее маршрута. После этого Джудит опустила поводья. Двуколка Перегрина появилась на виду где-то на милю дальше, когда они пересекали Стретхэмский пустырь. Его лошади явно выбивались из последних сил. Было ясно, что он слишком загнал их на Брикстоунском холме. Джудит все время обгоняла брата. Он выбросил вперед ремень своего кнута, чтобы подхлестнуть одну из передних лошадей, которая двигалась очень вяло, а задний коренник от этого сильно испугался. Джудит не стала упускать свой шанс и продемонстрировала, как надо подстегнуть переднюю лошадь, не пугая задней. Она выбросила свою плеть резко вправо и возвратила ее назад быстрым рывком. Потом галопом пронеслась вперед как раз в тот момент, когда на повороте дороги показалась карета Королевской почты. Двуколка Джудит качнулась к краю дороги, и оба экипажа встретились и разъехались без каких бы то ни было неприятностей.

Теперь Перегрин оставил всякую надежду перегнать сестру на первом этапе гонки. Те четыре мили, которые отделяли их от Кройдена, он довольствовался тем, что плелся сзади нее на как можно более близком расстоянии.

На главной улице Кройдена показалась огромная вывеска, которая висела над одним из двух главных почтовых отделений городка. Грум протрубил в рожок длинный сигнал, чтобы сменили лошадей. К тому моменту, когда двуколка свернула во двор, все конюхи и почтальо-нц там начали энергично готовиться к прибытию новых экипажей.

Мисс Тэвернер не стала слезать с козел, пока выпрягали лошадей и заменяли их на свежих. Но Джадсон, ее грум, соскочил на землю и побежал под арку, чтобы проследить, как подъедет Перегрин. Через пару минут он доложил, что хозяин уже проехал и направляется на Маркет-стрит к «Голове Короля».

Какое-то время у Джудит ушло на то, чтобы отдать необходимые распоряжения о возвращении ее собственных лошадей. Но вскоре ее двуколка снова тронулась в путь и понеслась через город к магистрали со скоростью три четверти мили в час.

Совсем недалеко от дорожного шлагбаума, рядом с дорогой, на коротком расстоянии проходила ветка Суссекской железной дороги. Как раз в это время упряжки лошадей тянули по железным рельсам нагруженные углем вагоны. Это зрелище было настолько в диковинку для мисс Тэвернер, что она сбавила скорость, чтобы посмотреть на столь для нее необычный вид транспорта.

Править новой упряжкой ей было совсем не так-то просто, потому что один из коренников плохо держал упряжь. Он непрерывно старался вырваться в легкий галоп, против чего противился его напарник. И потому выжимать из этих коней все, на что они были способны, стоило Джудит больших усилий. Ей пришлось с ними немало повозиться. А потом она, на свою беду, нагнала почтовый дилижанс, который больше чем полмили плелся прямо посреди дороги, и Джудит никак не могла его объехать. Двигался дилижанс как-то странно. Он кренился и качался на такой скорости, которая была более чем неожиданной для столь сверхтяжелого экипажа. А сидящие на его крыше пассажиры все до одного вцепились в свои сиденья, и лица их не выражали ни малейшего восторга от такой поездки. Когда же мисс Тэвернер наконец удалось объехать этот дилижанс, она увидела причину его столь забавного передвижения. Дилижансом правил отчаянный молодой кутила, который, вне сомнения, подкупил кучера, уступившего ему свое место на козлах. Молодчик гнал дилижанс что есть мочи, собрав все вожжи в одной руке. Джудит показалось вполне реальным, что на первом же повороте этот возчик просто опрокинет дилижанс; подобный конец нередко сопровождал такого рода развлечения. Мисс Тэвернер стало очень жалко остальных пассажиров, а особенно одного тощего, с несчастным лицом человека, который сидел сразу же позади козел. Этот человек ежеминутно подвергался опасности потерять свою шляпу, которая могла в любой момент слететь с его головы под ударом хлыста, коим столь неумело размахивал веселый кутила.

Обогнав дилижанс, Джудит никаких препятствий на своем пути уже не встречала. Но она знала, что драгоценное время было упущено. Мисс Тэвернер уповала только на то, что такое же невезенье выпадет и на долю Перегрина. Однако, не доезжая нескольких сотен ярдов до Фоксли Хэтч, она вдруг увидела его у шлагбаума для сбора пошлины. Перри поравнялся с сестрой, потому что там ее задержал дорожный привратник, пытавшийся всучить ей билет, который годился только до следующего шлагбаума. Джадсон сразу же взял все в свои руки и начал втолковывать привратнику, что он – Джадсон – не какой-нибудь там новобранец Джоинц, и что ему нельзя всучить негодный билет, а ему нужен такой, который годился бы для всех застав и шлагбаумов до самого Гэттона. А тем временем Джудит и Перри успели обменяться парой слов.

– Что у тебя за упряжка, Перри? – спросила Джудит. – Я вижу, у тебя одна лошадь запаленная.

– О Боже, есть одна, – весело ответил Перегрин. – А еще парочка для костоправов. Ты видела внизу по дороге водослив? Какой-то малый загнал почтовый дилижанс в канаву. А что здесь за чепуха? Этот привратник пытается тебя обмануть? Эй, Джадсон, скажи-ка ему, если он принимает нас за простаков, то он здорово ошибается!

Однако к этому моменту все уже было улажено, и двуколка мисс Тэвернер могла спокойно ехать дальше. Она миновала шлагбаум, и, когда позади остался Годстоун Корнер, Джудит пустила лошадей в быстрый аллюр. Они мчались по длинной и прямой дороге, поднимающейся к перевалу на Смитхэм Боттом. Джудит помнила простую мудрость, что ненадежных лошадей лучше всего гнать побыстрее, и потому направила их в Мерсхэтем на скорости в четыре мили, на легком галопе, и сбавила скорость лишь тогда, когда подъехала к деревне. Шлагбаум для сбора пошлины находился как раз за пределами Мерстхэма, но она предъявила билет, взятый у Фоксли, и ее сразу пропустили. Почти без единой задержки мисс Тэвернер проскочила через всю деревню. Она дала волю своим коренным на отрезке в одну милю, который вел к шлагбауму у Гэттона, стоявшему у дорожного столба с отметкой в девятнадцать миль. Тут старая дорога раздваивалась и другая ее ветвь вела в Рейгейт. Здесь пришлось покупать новый дорожный билет. А поскольку Перегрин теперь буквально наступал ей на пятки и только и ждал, как бы ее обогнать, Джудит начала смиряться с тем, что на втором этапе гонки ей придется уступить лидерство ему.

Тем не менее, еще две мили она опережала Перри, чему помогло одно обстоятельство. Два раза, когда Перегрин чуть было ее не обогнал, ему помешал какой-то ехавший навстречу экипаж, благодаря чему Джудит опять набрала скорость. Преимущество у Джудит стало явным перед Красной Горкой, потому что тут Перри, в силу своей привычки слишком торопить лошадей на ровной местности, был вынужден перейти перед подът емом на тихий шаг.

За Красной Горкой дорога запетляла по многочисленным невысоким холмам и спускам, расположенным на Эрлсвидском Пустыре. И тут перед взором мисс Тэвернер развернулись такие великолепные сельские виды, что она почти забыла, что собиралась добраться до Хорлея раньше брата, а стала просто восхищенно взирать на окружавшую ее красоту.

Они приближались к концу своей долгой гонки. Лошади Джудит, никогда не ездившие все вместе, стали выбиваться из сил. Джудит слегка удивилась, что Перри не предпринял новой попытки ее обогнать, но потом она решила, что все эти спуски и подъемы ему просто не по душе.

– Хозяин дает своим лошадям отдохнуть, мисс, – заметил Джадсон, – Хинксон должен ему сказать, где удобнее это сделать. Я буду не я, если он не сократит разрыв между вами у Сальфордской заставы.

– А сколько еще до Хорлея? – спросила мисс Тэвернер.

– Теперь уже не больше пары миль, мисс, и все время вниз с горы.

Джудит улыбнулась.

– Перри еще может упустить свой шанс.

Через одинокий пустырь дорога долго и постепенно спускалась в сторону Уэльда, проходя мимо Петриджс-кого леса и Сэлфорда. Лошади Джудит ускорили шаг и примерно четверть мили Перегрин не мог ее догнать. Но как раз в тот момент, когда мисс Тэвернер вновь и вполне резонно подумала, что сумеет удержать свое первенство, ее боковой коренник захромал, что дало возможность Перегрину вырваться вперед, подняв целый клуб пыли.

Джудит не оставалось ничего другого, как на умеренной скорости поехать вслед за братом. К тому времени как ее двуколка остановилась в Хорлее перед гостиницей «Чеккер», Перегрин уже успел сменить свою упряжку и снова тронуться в путь. Как раз когда мисс Тэвернер въехала в гостиный двор, конюхи отводили его только что смененных лошадей. Джудит даже заметила, как в конце улицы мелькнул и исчез откидной задок экипажа Перри. Увидев, как в гостиницу входит официант, неся на подносе пустую пивную кружку, Джудит поняла, что у брата хватило времени даже на то, чтобы подкрепиться.

Гостиница стояла на полпути и была забита до отказа конюхами. Когда отводили лошадей от экипажа мисс Тэвернер, въехала почтовая карета, направлявшаяся в Лондон. Она рповестила о своем прибытии тремя долгими сигналами рожка. Где-то в конюшнях прозвенел колокольчик. Выкрикнули новую смену почтальонов, и почти перед самым выездом почтового дилижанса они уже заняли свои места.

В большой двор гостиницы, помимо почтового дилижанса, въехало еще несколько частных карет. Была здесь и почтовая карета, в которой восседали миловидная дама и некий джентльмен, с большим любопытством рассматривающий мисс Тэвернер. Был еще один молодой человек в кабриолете, который, по-видимому, приехал откуда-то из соседних мест. Он несколько минут, не скрывая любопытства, разглядывал мисс Тэвернер, а потом стал продвигаться к ее двуколке. Однако она смерила его таким ледяным взглядом, что он сразу же передумал и начал вместо этого браниться с одним из конников. Джудит послала слугу принести ей бокал лимонада. Но, увидев, что ее персона вызвала такой большой интерес, теперь об этом лимонаде пожалела. Ей захотелось сразу же уехать, пусть с пересохшим горлом, но не оставаться в этом дворе под наглыми взорами любопытных зевак. Она почувствовала себя как-то неуютно и даже подумала, что ей и вовсе не стоило пускаться в такую авантюру. Мисс Тэвернер впервые стала осознавать, насколько нарушало приличия то, что она восседает на козлах мужской двуколки и что возле нее никого, кроме грума, нет. И все это происходит на самой шумной магистрали во всей Южной Англии! Тут она заметила очень малорослого ливрейного грума, который, по-видимому, соскочил с только что въехавшего элегантного тильбюри, запряженного парой серых лошадей. С одного бока тильбюри небрежно свисал дорожный плащ его хозяина, подбитый пурпурной подкладкой. Грум оглядел Джудит сверху вниз; не скрывая своего сильного отвращения, он демонстративно ткнул в бок одного из конюхов и что-то ему сказал, прикрывая рот рукой. После чего оба громко захихикали. Но как раз в этот момент из дверей гостиницы вышел во двор худой, мрачного вида и явно косолапый джентльмен. С лица грума мгновенно слетела ухмылка, и он вытянулся перед джентльменом по стойке смирно. Натягивая на руки перчатки, джентльмен захромал к своему тильбюри. Он заметил мисс Тэвернер и оглядел ее с ног до головы так, что она вспыхнула. После этого он пожал плечами, забрался в свой экипаж и уехал.

– Это граф Барриморский, мисс, – проявил инициативу Джадсон – Они его зовут Хромая Заслонка.

К этому времени Джудит уже впрягли свежих лошадей и принесли лимонад. Мисс Тэвернер дала лошадям знак трогаться, и ее двуколка выехала со двора гостиницы.

Тильбюри уже исчез из вида, что очень обрадовало Джудит, и, если можно было верить словам Джадсона, им не стоило опасаться дальнейшей встречи с его хозяином.

Теперь у мисс Тэвернер была упряжка быстрых коричневых лошадок. Вскоре она отлично ощутила разницу между этими крепкими, быстроногими лошадьми и теми плохо подходившими друг к другу четырьмя жалкими клячами, которыми она была вынуждена править на втором этапе гонки. Казалось, дорожные столбы проносились мимо с бешеной скоростью. А поскольку дорога была прекрасно отремонтирована, да к тому же Джадсон знал на ней каждый дюйм, Джудит удалось нагнать потерянное ранее время, и она добралась до Кроулея чуть позже брата. Перри же попал в затруднение, наскочив на фермерский фургон на самой узкой части дороги у гостиницы Джорджа.

После Кроулея, до самого кабачка «Гороховая похлебка», дорога все время поднималась вверх. Здесь транспорта было немного. Если не считать случайной остановки, когда один из коренников испугался курицы, которая с громким кудахтаньем поспешно перебежала им дорогу, две следующие мили пути они проехали безо всяких инцидентов. Единственный, кого они сначала обогнали, а потом оставили позади, был некий человек, ехавший в фаэтоне с тремя запасными лошадьми. Он очень сосредоточенно смотрел на дорогу, а потом бегло взглянул на проезжавшую мимо мисс Тэвернер и сильно хлестнул свою упряжку, напрасно пытаясь сравняться с ее двуколкой. В конце концов, не каждый же день по Брайтонской дороге скачет в двуколке с запасными лошадьми златокудрая красавица!

Но вскоре фаэтон остался далеко позади, и мисс Тэвернер добралась до «Гороховой похлебки». Она была уверена, что намного опередила брата. Справа от гостиницы «Черный лебедь» была застава для сбора пошлины. Она открывала проезд на дорогу к Хоршему. Слева же тянулись великолепные березовые и ореховые рощи Тильгейтского леса. В любое другое время мисс Тэвернер не выдержала бы искушения и бросила вожжи. Но сейчас все ее помыслы были сосредоточены на том, чтобы перегнать Перегрина. И потому она проехала мимо леса и только мельком взглянула на него, невольно вскрикнув от восхищения. Потом, примерно через полмили, она, к своему огромному удовлетворению, заметила тильбюри Перри, ехавшего всего в нескольких сотнях ярдов впереди.

Джудит до этого не так сильно гнала своих передних лошадей, но теперь она дала им полную волю. Один раз Перегрин обернулся и, посмотрев через плечо назад, подстегнул свою упряжку. На каком-то прямом отрезке дороги обе двуколки проехали почти рядом, причем шедшая второй медленно нагоняла первую. Впереди показался крутой спуск. Перегрин преодолел его галопом, потерял при этом управление упряжкой, и наружные колеса его экипажа врезались в дорожную насыпь. Джудит увидела, как Хинксон спрыгнул на землю и побежал к головной части упряжки. Мимо ее глаз быстро промелькнула картина суматохи и беспорядка, которыми так часто заканчивались многие поездки Перегрина. А затем она промчалась мимо брата, который кнутом очерчивал в воздухе над своею головою триумфальные круги.

Джудит знала, что Перегрину, для того чтобы все привести в порядок, понадобится несколько минут. Как только она проехала мимо его экипажа, она пустила лошадей быстрей и, двигаясь на ровном аллюре, вскоре добралась до Хонд Кросса.

Хонд Кросс не был примечательным ни своими размерами, ни красотой. Однако главная гостиница городка, под названием «Красный лев», привлекала к себе немало постояльцев. Это было остроконечное здание с высокими дымовыми трубами и рядами белых столбов, соединенных цепями. Здесь обычно стояло в конюшне несколько почтовых лошадей. В сведущих кругах шепотом сообщалось, что под покровом ночи из подвалов этой гостиницы можно было получить отличное бренди, за него ни на одной заставе пошлины не брали.

Когда мисс Тэвернер ехала по улице в сторону «Красного льва», она увидела всего лишь один экипаж, разместившийся под сенью двух больших деревьев, стоявших рядом. Это была открытая двуколка, сзади которой сидел грум. Его шляпа показалась Джудит знакомой. Подъехав поближе, она смогла лучше рассмотреть весь экипаж, и тут она опознала не только самого грума, но и его чистокровных гнедых, впряженных в этот экипаж.

Мисс Тэвернер подъехала к экипажу и услышала, как Генри закричал своим визгливым голосом:

– Боже ты мой, хозяин! Не может такого быть, но ведь это – сама мисс Тэвернер!

И тут она увидела, что в дверях гостиницы стоит ее опекун, держа в руках бокал. Джудит спокойно, почти минуту, выдерживала удивленный недоверчивый взгляд, потом слегка поклонилась и, стегнув лошадей, проехала вперед.

Джадсон перевернулся на сто восемьдесят градусов, чтобы со своих козел посмотреть назад. Мисс Тэвернер, в душе презирая себя за это, все-таки не смогла удержаться и спросила у Джадсона, что тут делает граф.

– Я думаю, мисс, он намеревается поехать следом за вами, – зловеще сообщил Джадсон. – Если можно так сказать, Его Светлость выглядит очень недовольным.

Мисс Тэвернер негромко рассмеялась, и ее лошади на опасном галопе понеслись вниз с холма.

– Я не собираюсь дать ему возможность поехать со мной. Ему придется все хорошенько рассчитать перед тем, как отправиться в дорогу. Если я сумею добраться до Кикфильда и получить свежих лошадей до того, как он меня догонит…

– Но, мисс Джудит, вам нельзя гнать этих гнедых! – в испуге закричал грум.

– А это мы увидим! В конце концов, неизвестно, когда их заново пристегнули.

– Ради всего святого, мисс! Не гоните их с горы галопом!

Джудит спокойно ответила:

– Экипажем правлю я, Джадсон. Будьте любезны сосредоточить все свое внимание на дороге. Не знаю, где еще мне доводилось видеть столько красивых мест вдоль сельских дорог, сколько их здесь.

И действительно, когда они съезжали с холма, перед взором открывался великолепный вид с рощицами и убегающими вдаль дорогами. Тут и там среди деревьев мелькали нагретые солнцем крыши из черепицы. Однако Джадсон, словно приросший к своему месту, отчаянно надеялся, что его хозяйка не станет уделять этим красотам внимания, а будет должным образом править лошадьми. Время от времени Джадсон тревожно всматривался в профиль мисс Тэвернер и успокаивался только тогда, когда замечал, что ее взгляд устремлен на дорогу.

У подножия горы дорога перерезала Степелфильдский пустырь, а дальше вплоть до Кикфильда, целых три мили, шла по извилистой местности. Лошади охотно слушались Джудит. Однако когда они остановились перед заставой у Ваймен Грин, оказалось, что их бока покрылись пеной, тяжело поднимались и опускались. Мисс Тэвернер казалось, что каждая минута, потерянная у заставы, длится целую вечность, и она непрерывно оглядывалась через плечо назад. Но получила она дорожный билет как раз в тот момент, когда услыхала позади себя звуки цокающих копыт. Шлагбаум медленно поднялся, Джудит резко пустила упряжку вперед, перевела лошадей на легкий галоп и оказалась уже за пределами заставы, услыхав слова Джадсона, что туда только что въехал граф.

Теперь путь пролегал через равнинную местность; по обеим сторонам дороги стояли густые заросли орешника. В этих зарослях было немало поворотов, которые время от времени укрывали из вида ехавший следом за Джудит экипаж, однако мисс Тэвернер казалось, что звук копыт его гнедых все время неумолимо приближается. Джудит непрестанно придерживалась середины дороги и была полна решимости, то ли из упрямства, то ли в силу какого-то непонятного страха, ни за что не дать Ворту возможности себя обогнать.

Мисс Тэвернер на полной скорости обогнула поворот, чуть не задев колеса ехавшего ей навстречу почтового дилижанса. При этом было слышно, как Джадсон, сидевший рядом с нею на козлах, едва не задохнулся от страха. Джудит же отчаянно засмеялась.

– Как близко они от нас? – спросила она.

– Совсем-совсем рядом сзади, мисс. Ради Бога, попридержите лошадей на следующем повороте! Он очень крутой!

Одна из передних лошадей оступилась, но Джудит ее удержала и помчалась дальше. Вдали показался поворот, Джудит чуть-чуть сбавила скорость и прижалась к левой стороне дороги. Она была уверена, что граф не рискнет резко пустить своих лошадей на поворот. И вдруг прямо позади себя мисс Тэвернер услышала резкий и властный звук рожка; рядом с нею промелькнула голова гнедой лошади, а через мгновение мимо Джудит промчался граф, гоня свою упряжку в полный галоп.

Мисс Тэвернер посмотрела ему вслед с чувством ужаса и удивления; на какое-то мгновение ей показалось, что гнедые графа просто бесконтрольно понесли. Однако постепенно их отчаянная прыть уменьшилась, потом они перешли на легкий галоп, какое-то время бежали ровно и наконец на быстром аллюре с грохотом въехали в Кокфильд.

У самой Джудит лошади были все в мыле, и ей осталось лишь проехать тю пятам графа через узкую улочку к центру городка.

Граф добрался до «Головы Короля» намного раньше Джудит. К тому времени как она остановилась перед гостиницей, Ворт уже стоял возле входа и ожидал ее, а пара конюхоз, которыми визгливо распоряжался Генри, распрягала лошадей Его Светлости.

– Просигнальте, чтобы нам сменили лошадей, Джадсон, – резко скомандовала мисс Тэвернер.

Грум, однако, смотрел не на Джудит, а на графа. Ворт положил руку на передок ее двуколки и вежливо произнес:

– Будьте любезны сойти, мисс Тэвернер!

Джудит взглянула вниз на лицо графа, и ее охватил ужас. До этого ей приходилось видеть графа надменным или же полным презрения. Но еще никогда она не замечала в его глазах такого яростного гнева. У Джудит перехватило дыхание, но голос ее зазвучал совершенно спокойно:

– И не подумаю, лорд Ворт. Насколько я понимаю, вы были крайне решительно настроены против того, чтобы я ехала в Брайтон в экипаже Перегрина. Вам следует знать, что я ваше указание выполнила и не поехала с ним. Но решила его обогнать, правя своей собственно двуколкой.

– Мисс Тэвернер! Мне надо еще раз попросить вас сойти с вашего экипажа?

– Я не сойду, сэр. Мне очень дорого время. Я только жду, когда сменят лошадей.

Их глаза встретились. В голосе графа прозвучала угроза, ошибиться в этом Джудит не могла.

– Ваша гонка кончилась. Мне надо вам очень многое, сказать. Если вам так хочется, я могу все это сказать прямо на улице, но мне кажется, вам больше понравится, чтобы это услышали только вы одна!

Щеки Джудит запылали от унижения, что с нею в таком тоне разговаривают в присутствии грума и конюхов.

Она ничуть не сомневалась, что граф тут же сделает так, как он сказал. В бешеной ярости взглянув на Ворта из-под нахмуренных бровей, Джудит передала вожжи Джадсону и позволила графу помочь ей спуститься с козел. Пальцы Ворта больно стиснули ей запястье и разжались только тогда, когда ее ступни коснулись земли. Ворт приказал:

– Идите в гостиницу, – и повернулся к конюхам, чтобы отдать им какие-то распоряжения.

Джудит не оставалось ничего другого, как подчиниться приказу графа. Гордо подняв голову, мисс Тэвернер вошла в гостиницу «Голова Короля» в сопровождении ее хозяина, до этого стоявшего у двери. Хозяин тут же провел ее в одну из приватных гостиных и вежливо осведомился, что ей можно подать, чтобы подкрепиться.

Мисс Тэвернер отвергла все предложения принести чай, кофе и даже лимонад. Она стояла у стола посередине комнаты, сдергивая с рук перчатки и комкая их резкими движениями. Не прошло и нескольких минут, как открылась дверь, и вошел граф. Он двигался решительной походкой и безо всякой преамбулы изрек:

– Свое путешествие, мисс Тэвернер, вы завершите на почтовом дилижансе. Я уже его для вас нанял, он будет готов через пару минут.

Глаза у Джудит засверкали. Она воскликнула:

– Как вы смеете? Как вы только смеете? Я завершу свою поездку так же, как и начала! Ваше вмешательство в то, как мне путешествовать, переходит всякие границы!

– Мисс Тэвернер, – сказал Ворт, – я не стану вам напоминать, что вы находитесь под моей опекой, ибо это обстоятельство вам хорошо известно. Но я хочу вас кое о чем предупредить и хочу, чтобы вы все правильно поняли. Пока вожжи в руках у меня, вы будете вести себя так, как хочу я. И, упаси Боже, мадемуазель, если вы попытаетесь закусить удила, это будет во много раз хуже для вас!

Такой способ объяснения вряд ли мог смягчить мисс Тэвернер; не изменило ее настроение сознание своей неправоты. Джудит от злости просто побелела и крепко стиснула зубы. Она выслушала графа молча, не сказав ни единого слова в ответ, почти задыхаясь от гнева. Когда же он кончил говорить, мисс Тэвернер тихо, дрожащим голосом произнесла:

– Я не даю вам ни малейшего права распоряжаться моими действиями. В ваших руках мое наследство, и с этим я смирилась. Но я с самого начала сказала вам, что ваша власть распространяется только на ведение моих дел. Вы стараетесь каждый раз вмешиваться в то, во что не имеете права вмешиваться. До сих пор я вам не возражала, потому что мне совсем не хочется все время ссориться с тем, с кем я, к большому несчастью, каким-то образом связана. Но сегодняшнее ваше поведение уже перешло все границы. Мое терпение лопнуло. Я не позволю вам судить, насколько приличны или неприличны мои поступки! И если мне доставляет удовольствие поездка в Брайтон в своем экипаже, которым я правлю, это совершенно не ваше дело!

– Вы полагаете, что я разрешу моей воспитаннице стать притчей во языцех всего Лондона? Неужели вы думаете, что моя гордость позволит мне, чтобы моя воспитанница сама правила экипажем и ехала бы в Брайтон, подвластная всем ветрам, с растрепанными волосами; чтобы она стала предметом насмешек самых грубых зевак или вызвала бы отвращение у любого человека с нормальными манерами и хорошим вкусом? Вы только поглядите на себя, моя милая!

После этих слов граф схватил Джудит за плечи и резко повернул ее прямо к зеркалу, висевшему над камином. К своему неудовольствию, мисс Тэвернер увидела, что волосы у нее выбились из-под плотно сидевшей на голове шляпки и спутались, а весь дорожный наряд был покрыт толстым слоем пыли. Собственный вид разозлил ее еще больше. Джудит вырвалась из рук графа и закричала:

– Конечно, вы правы! Я полагаю, что вызываю презрение у вас и у любого другого такого же щеголя! А вы считаете, что я очень дорожу вашим добрым мнением обо мне? Для меня оно ровным счетом ничегошеньки не значит! С того самого первого момента, как я вас увидела, вы мне ужасно не понравились – да, именно так! И я все время вам не доверяла! Я не знаю, какие мотивы побуждали вас эту мою к вам неприязнь преодолевать, но только вам это не удалось!

– Не удалось, это очевидно! – сказал граф, и в уголках его рта появилась мрачная улыбка. – В это я могу охотно поверить. Однако я был бы вам весьма признателен, если бы вы объяснили мне, что же я такого сделал, что вызвал у вас недоверие.

Четко высказать графу свою мысль Джудит не могла.

Но, как свойственно женщинам, она просто употребила такие слова, которыми хотела посильнее задеть его за живое. Теперь же, проигнорировав его главный вопрос, она сказала:

– Не думайте, что я не понимаю истинной причины вашего столь неблаговидного взрыва! Вас куда меньше волнует мой внешний вид, чем то, что я не подчиняюсь вашим приказам. Именно вы должны быть всегда хозяином положения; вы просто не можете вынести, чтобы кто-нибудь ослушался вашей воли.

– Совершенно верно, этого я вынести не могу, – ответил граф. – Но то же самое я мог бы сказать и о вас, мисс Тэвернер. Ваше непомерное желание делать все по-своему привело к тому, что, не будь меня здесь и не заставь я вас подчиниться моему приказу, вы бы нанесли такой урон своей репутации, что даже и представить себе не можете. Такого рода трюки, свойственные девчонкам-сорвиголова, могут вполне сойти с рук в диких лесах Йоркшира. К счастью для меня, я ничего не знаю о тамошних манерах. Но здесь такие выходки абсолютно неуместны. Вы совершили огромную ошибку. Вам должны были бы это подсказать ваши собственные принципы. И тогда мне не надо было бы говорить об этом. Что же касается вашего столь любезного описания моего характера, то должен вам сказать, что это проклятое опекунство, навязанное на мою голову, с самого начала не принесло мне ничего, кроме одних неприятностей и раздражения. И оно требует от меня не только управления вашими делами. Один раз, мисс Тэвернер, вы очень мило выразились, что счастливы оттого, что не являетесь моею дочерью. Этому безмерно рад и я! Но, как бы сильно я эти свои обязанности не не любил, я официально заменяю вам вашего отца. И если вы не будете мне подчиняться, мне придется, хочу я того или нет, обращаться с вами так, как, ничуть не сомневаюсь, стал бы обращаться с вами ваш родной отец, если бы он только мог вас в этот момент увидеть.

– Я благодарю небо лишь за одно! – воскликнула Джудит. – Я имею в виду то, что пройдет совсем немного времени, и у вас уже больше не будет никаких прав мне угрожать или вмешиваться в мои дела! По крайней мере в этом вы, лорд Ворт, можете быть уверены: как только истечет срок вашей опеки надо мной, я не соглашусь вас видеть снова ни за что на свете!

– Премного благодарен! Вот теперь вы дали полную волю своему темпераменту. Больше говорить нечего! – произнес граф; он повернулся и распахнул перед собою дверь. – Через минуту будет готов ваш экипаж, мадемуазель.

Джудит направилась к двери, но не успела до нее дойти, как в комнату вбежал Перегрин, очень разгоряченный и гораздо больше взъерошенный и запыленный, чем его сестра.

– Черт побери! Что тут происходит? – потребовал он разъяснений. – Я был уверен, что ты уже на полпути в Брайтон! Могу тебе сказать, что мне просто ужасно не повезло!

– Лррд Ворт, – изо всех сил сдерживая свой голос, проговорила Джудит, – счел нужным заявить, что наша гонка кончилась. Его достоинству претит видеть, что его воспитанница сама правит экипажем на Брай-тонской дороге.

– Да какое нам до этого дело! – возмутился Перегрин. – Черт побери, Ворт! Так ведь мы заключили пари! Остановить мою сестру сейчас вы просто не можете!

– То, что мне надо вам сказать, я скажу вам потом, – ответил Ворт раздраженно. – Мисс Тэвернер! Я вас жду, чтобы помочь вам сесть в дилижанс.

– Можете продолжать свое путешествие, лорд Ворт, – произнесла Джудит. – Когда со мною мой брат, мне ничья другая защита не нужна.

– Это мы уже видели, – язвительно заметил граф. – Ну что же, мисс Тэвернер! Я вас предупредил, что заставлю вас меня слушаться.

Граф шагнул вперед, но перед ним мгновенно возник Перегрин. Сжав кулаки, Перри резко сказал:

– Я, сэр, предупреждаю вас, чтобы вы оставили мою сестру в покое!

– Боюсь, ваш столь благородный жест, предназначенный для меня, – пустая трата времени, – спокойно произнес Ворт. – Успокойте себя простой мыслью, если бы вас стукнул я, вы бы очень пожалели, что вызывали меня на это.

Мисс Тэвернер оттолкнула брата.

– Не устраивай сцены, Перри, умоляю тебя! Я готова пойти с вами, лорд Ворт!

Граф поклонился. Джудит вышла следом за ним из комнаты, и через пару минут граф уже помогал ей подняться в ожидавший на улице дилижанс. Дверца его захлопнулась; она услышала, как ее опекун отдает распоряжение почтальонам, и забилась в угол, ощущая, как лошади рванулись с места.

Джудит заметила, что вся дрожит и никак не может сосредоточиться. В горле у нее стоял горький комок. Все ее удовольствие от жизни в Брайтоне разом исчезло. Ей казалось, что более несчастного существа, чем она, нет на всем белом свете. Она не собиралась оправдывать свое поведение. Уже в Хорлее Джудит полностью осознала все неприличие своего поступка. Сейчас же она испытывала горькое чувство разочарования, понимая, что целиком заслужила осуждение Ворта. Теперь наверняка он мог думать о ней только с отвращением. Он не постеснялся подвергнуть ее унижению и обращался с ней только с ненавистью и презрением. Ничего удивительного, что она потеряла над собой контроль, слушая его: его поведение было просто непростительным. То теплое взаимопонимание, которое, казалось, начало устанавливаться между ними, теперь потеряно окончательно. Джудит это было все равно; и если только граф не попросит у нее прощения, она никогда не сможет больше видеть его без чувства резкого протеста. А в том, что Ворт никакого прощения никогда у нее просить не станет, Джудит была глубоко уверена. Ее репутация в его глазах была полностью испорчена. Теперь она считала его гнусным, наглым, стремящимся всеми командовать. Себя же Джудит в этот момент оценивала ничуть не лучше, чем вульгарную леди Лейд.

Эти столь горькие размышления привели к вполне естественным результатам. По щекам мисс Тэвернер полились слезы, и она перестала замечать пробегавшие за окнами дилижанса красивые деревни, живописные магистрали и самые очаровательные виды. Когда же, наконец, дилижанс остановился возле ее нового дома на Морском Параде, то даже прекрасная картина моря не помогла изменить ее мрачного настроения. Джудит опустила на лицо вуаль и поспешила пройти в дом. Она почти взбежала по лестнице и постаралась поскорее заглушить свое горе в тишине спальни.