Опасные объятия

Глава 8

Умер! Слово как бы повисло в воздухе. Нелепое, пугающее. Аманда сжимала свой саквояж, стоявший на коленях.

– Этого не может быть! У меня – письмо от него.

Напротив девушки сидел Уоррен Питере. Увидев, что она побледнела, адвокат протянул руку к буфету за стаканом воды.

– Разрешите, я посмотрю.

Аманда порылась в саквояже и нашла письмо дяди Джорджа, выглядевшее достаточно потертым от многократного чтения. Уоррен развернул его на столе.

– Но вы получили письмо в прошлом году!

– Я понимаю. Сначала дядя отправил его в Цинциннати, а потом его переправили в Сент-Луис. Перед тем, как мы его получили, отец умер от тифа.

– Значит, вы – племянница Джорджа Лэсситера?

– Да. Я подумала, что сама должна ответить на приглашение дяди, раз отца нет. Видите ли, Джордж Лэсситер – мой единственный оставшийся родственник. Вернее, был… – Голос ее дрогнул, и Аманда опустила глаза, чтобы скрыть подступающие слезы. – Если бы я только знала…

– Все произошло неожиданно. Сердечный приступ, как сказал доктор Гудфеллоу. Ваш дядя оставил завещание. Оно где-то здесь, я сейчас посмотрю. – Он вытащил ящик, просматривая бумаги. – Я сам составлял его, поэтому мне известно содержание. У Джорджа Лэсситера не было ничего, кроме аптечного магазина. Он снимал комнату в гостинице «Космополитен» все время, пока жил в городе, не слишком беспокоясь насчет другого жилья. Нанимал даже лошадей, когда была в этом необходимость. Все средства вложил в этот магазин, который полностью принадлежал ему одному.

Аманда боролась с отчаянием, все больше овладевавшим ею.

– Я привезла кое-какие лекарства, которые дядя заказывал, – прошептала она. – Он прислал целый список…

Питере Уоррен извлек из груды бумаг тонкий листок, водрузил на нос круглые очки в металлической оправе и стал читать:

«…магазин остается его брату, доктору Роберту Лэсситеру, а затем переходит по наследству…»

– Полагаю, он вас имел в виду, мисс.

Аманда быстро взглянула на него. Глаза застилали слезы.

– Что?

– Вы теперь являетесь владелицей аптечного магазина. Должен вас предупредить: это – не Бог весть что. Когда Джордж умер, мы решили закрыть магазин до того времени, пока не узнаем что-либо о его брате. Я писал Роберту Лэсситеру, но письмо пришло, вероятно, уже после вашего отъезда. Кроме того, оно было отправлено в Цинциннати, а не в Сент-Луис.

Известие о том, что она является теперь владелицей аптечного магазина, не столько обрадовало, сколько огорчило. Аманда приехала в город, в котором абсолютно никого не знала. Ну и что с этого, что у нее теперь есть магазин?

– Магазин не такой уж привлекательный, – услышала Аманда голос Уоррена Питерса. – Однако он был в городе очень кстати. Имел постоянных клиентов. В противном случае, лекарства можно достать только у доктора. Вы, скорее всего, его продадите… если не захотите сами содержать.

Аманда утвердительно кивнула:

– Да, да, бесспорно.

Она посмотрела в окно и увидела, что солнце заходит. Небо над пустыней стало темно-красным. Скоро наступит ночь, а ей некуда пойти, не с кем посоветоваться. Аманда вспомнила предостережение миссис Эбернези. Подруга оказалась права: ехать сюда одной – сущее безумие.

– Может быть, вам захочется осмотреть магазин, – спросил мистер Питере, подавая завещание. – У меня есть некоторые вещи, оставшиеся от Джорджа, правда, среди них тоже нет ничего ценного, кроме револьвера. Его можно продать подороже.

– Да, пожалуй, я так и сделаю, – ответила Аманда чуть слышно. – Скажите, можно снять комнату на ночь в гостинице, о которой вы говорили?

– «Космополитен»? Нет, не советую. Обратитесь лучше в «Союз».

Мистер Уоррен все больше симпатизировал этой растерянной, побледневшей девушке. Услышав на станции, что приезжая мисс расспрашивала о сэре Джордже Лэсситере, он решил просто отдать ей завещание и ключ от магазина. Отдать, не задумываясь о том, где придется ночевать девушке, и каково будет ей одной в незнакомом городе. В общем, адвокат не хотел обременять себя лишними хлопотами: в конце концов, молодой леди следовало хорошенько подумать, прежде чем отправляться в дальнее путешествие. И все же… Она была привлекательной и такой беззащитной. «Ее съедят здесь, если не найдется покровитель. Пожалуй, в память о Джордже, он обязан… К тому же, через день-два девушка уедет».

Питере взял со стола свою круглую фетровую шляпу.

– Пойдемте, мисс Лэсситер. Я покажу аптечный магазин, а затем отправимся в «Союз» и снимем для вас комнату. Марта Пул позаботится о вас.

Аманда почувствовала некоторое облегчение и улыбнулась.

– Спасибо, мистер Питере. Я вам очень благодарна. Я ведь думала, что остановлюсь у дяди Джорджа…

Адвокат надел черную шляпу на густые седые волосы.

– Я знаю, – сказал он, открывая перед ней дверь, и взял саквояж. – Уверен, что Джордж сам отвел бы вас к Марте Пул, если бы был жив.

Аманда Лэсситер и Питере Уоррен спустились по узкой, не крашенной лестнице, которая вывела их на деревянный тротуар перед станцией. Не успели они пройти и десяти шагов, как дверь ближайшей пивной распахнулась, и оттуда буквально вывалились двое пьяных мужчин, нещадно молотивших друг друга кулаками. Следом высыпала толпа любопытствующих. Дальнейшие события развивались стремительно и поразили Аманду непредсказуемостью. Любопытные кричали и громко хохотали, глядя, как те двое упали в грязь, не прекращая драки. Один из них, имея явное преимущество в силе, ударил противника в челюсть и, не давая тому подняться, выстрелил. Кровь хлынула на грудь несчастного. По толпе прокатился рев. Мистер Уоррен схватил Аманду за руку и, пользуясь возникшим замешательством, постарался побыстрее пересечь улицу.

– Боже милосердный! Что это такое?! – девушка была в ужасе.

– Всего лишь субботний вечер, мисс, – отвечал адвокат, уводя ее от опасного места. – Скоро здесь соберутся шахтеры, чтобы тоже «выпустить пар» и пошуметь. Придется привыкать к выстрелам.

– Но произошло убийство. Виновного арестуют?

– Да. И даже допросят. Но, скорее всего, отпустят.

– Докажут, что сумел постоять за себя. В городе многие имеют оружие, хотя это и считается противозаконным.

Аманда старалась не отставать от Уоррена. В каждом ярко освещенном доме ей мерещилась пивная, а всадники, свободно разъезжавшие по широкой улице, внушали страх. Появились и женщины, точные копии Тилли Лэсей, заметно отличавшиеся от благочестивых дам, которые встречали преподобного Стори. Сумерки сгущались, и на улицах Тумстоуна оставалось все меньше приличных людей. Откуда-то издалека доносились глухие удары, будто билось чье-то огромное сердце.

– Что это? – поинтересовалась Аманда.

– Завод по переработке серебряной руды. Ее потом в слитках вывозят в Туксон, – объяснил адвокат.

– Что же, он никогда не замолкает?

– Никогда. Это своего рола пульс Тумстоуна. Если он замрет, остановится и жизнь города.

Они свернули с главной улицы на узкую боковую улочку. «Как дядя Джордж смог прожить целых два года в такой глуши и привыкнуть к этому грохоту?» – размышляла Аманда, пройдя мимо очередной пивной и нескольких домов. Мистер Питере собрался перейти улицу, но остановился, приподняв шляпу перед проезжавшим мимо темно-зеленым кабриолетом.

– Добрый вечер, Джон. Здравствуйте, миссис Слотер, – приветствовал он круглолицую женщину в разноцветной шляпке и коротышку с клинообразной бородкой, правившего лошадьми. – Это – Джон Слотер с женой, владелец одного из самых больших ранчо. У него – свыше сорока тысяч голов рогатого скота и почти пять тысяч лошадей, – рассказывал адвокат, помогая Аманде перейти улицу. – Слотер – редкий гость в городе. Думаю, что он приехал как свидетель ограбления.

– Ограбления экипажа?

– Да, такое часто встречается. Последнее ограбление произошло в прошлом месяце. Самое страшное из всех. Застрелили кучера Бада Филпота и пассажира. Говорят, охотились за Бобом Полом, агентом Уэлса Фарго, который вез какое-то срочное письмо, но Пол случайно пересел на другое место… Вот такая трагедия произошла.

Мистер Питере остановился перед аптечным магазином, зажатым между двумя домами, единственное окно которого было забито досками. Он достал ключ и повернулся к Аманде.

– Какое-то время магазин пустовал. Разрешите, я войду первым.

Дверь со скрипом отворилась, пропуская спутников в темное и затхлое помещение. Аманда ждала, пока Уоррен зажжет свечу, чтобы осмотреться. При свете свечи стала заметна пыль, хлопьями летавшая по узкой и длинной комнате. Вдоль стен располагались почти пустые полки. В углу стояла круглая, пузатая железная печь, рядом – ящик с песком. Длинный стол, служивший одновременно и прилавком, был перевернут, одной ножки не было. Множество бутылок и банок разбросано по полу, превратившемуся в вязкое месиво из порошков и микстур. Аманда почувствовала отвращение. К горлу подступила тошнота.

– Я догадываюсь, кто здесь побывал, – пробормотал Уоррен извиняющимся тоном. – Однако не думал, что лекарства привлекут воров.

– Что за мерзкий народ! – вырвалось у Аманды. – Дядя Джордж…

– Нет-нет, у Джорджа был порядок. Это – откровенный вандализм. Мне очень неприятно, что вы застали магазин в таком виде. Если бы я знал, что тут творится, непременно попросил бы все убрать к вашему приезду.

– Что вы! Могло быть и хуже. Я сама наведу здесь порядок, прежде чем продавать.

– Хорошо. Я пришлю кого-нибудь помочь в понедельник утром. А теперь надо идти. Здесь больше нечего смотреть. К тому же, на улице совсем стемнело. Давайте пойдем в гостиницу и уладим с ночлегом.

– Да, – вздохнула Аманда. – Дайте мне, пожалуйста, ключ. Утром я еще раз посмотрю, что там нужно сделать.

Холодный вечерний воздух показался божественным нектаром после затхлой полутьмы аптеки. Они вновь выбрались на шумную центральную улицу, потом свернули, прошли еще квартал и очутились перед гостиницей, выглядевшей, по мнению Аманды, прилично. Адвокат открыл прочную двойную дверь и пропустил девушку вперед. Войдя в просторную, в цветных коврах, гостиную, Аманда подошла к деревянной стойке, отполированной до блеска, и почувствовала, что смертельно устала.

Мнение о городе несколько улучшилось, когда она увидела Марту Пул, круглолицую, по-матерински добрую, которая приветливо с ней поздоровалась.

– Ваш багаж, мисс, благодаря заботам мистера Питерса, уже прислали. Я отнесла все в вашу комнату. Она – на втором этаже, в конце коридора. У нас – порядочный дом. Здесь вам некого бояться. Но сегодня суббота, поэтому в гостинице немного шумно. Прошу извинить. Надеюсь, это не помешает вам уснуть.

– Думаю, мне никто не сможет помешать сегодня, миссис Пул, – устало улыбнулась Аманда. – Я целую неделю не спала в нормальной постели.

Комната оказалась маленькой, скромно обставленной, но чистой и удобной. Наконец Аманда осталась одна. Она достала свои туалетные принадлежности, Разложила их на столике, умылась и сняла узкое, пыльное дорожное платье; затем взяла из чемодана другое – легкое кисейное, цветное платье и шляпку, встряхнула их и разгладила. Завтра она это наденет.

Аманда уже сидела на кровати в ночной сорочке и расчесывала волосы; ужасно хотелось спать, однако мысли об аптеке не выходили из головы. Она, конечно, продаст ее и уедет. Правда, есть все необходимое для работы, но, может быть, будущий владелец аптечного магазина купит и лекарства. Магазин так разгромили, что его придется оснащать заново. «Конечно, Тумстоун заметно отличался от тех городков, в которых приходилось бывать, – размышляла Аманда, заплетая волосы в одну длинную косу. – Но какой-то он дикий, и нравы здесь такие же дикие. Тем не менее, встретились люди почтенные – Питере Уоррен, Марта Пул, прихожане, встречавшие нового пастора…»

В уголках губ задрожала улыбка, когда Аманда вспомнила удивленное лицо священника. Преподобный наверняка не ожидал такой встречи в городе шахтеров и ковбоев. «У него такое красивое лицо, ярко очерченные губы, волевой подбородок, умные глаза… Широкие плечи, гибкая талия, узкие бедра…» От этих воспоминаний по телу пробежала дрожь. Аманда тряхнула головой: «Нет, хватит думать о нем!» Она наклонилась, чтобы погасить керосиновую лампу около кровати, потом с наслаждением вытянулась под одеялом. Мягкая подушка, запах чистого белья – настоящее блаженство… Глаза сами закрылись, и все мысли унеслись прочь.

– Нет, и в самом деле он очень привлекателен, жаль только, что – священник… – прошептала Аманда, засыпая.

Она проснулась на следующее утро и увидела, что яркий свет заливает комнату. По полу бегали солнечные зайчики. Аманда быстро поднялась, привела себя в порядок и переоделась, поспешив вниз, чтобы успеть к завтраку. К ее огорчению, столовую уже убрали и подготовили, вероятно, для какого-то собрания. Ряды стульев занимали почти всю комнату, в конце которой теперь стоял небольшой стол. Аманду, собравшуюся было поискать какое-нибудь кафе, окликнула миссис Пул, появившаяся за стойкой.

– Я забыла вас предупредить, мисс, в десять часов по воскресеньям в столовой проводится церковная служба. Думаю, вы голодны. Будете завтракать?

– С удовольствием! Я так хочу есть. Большое спасибо, миссис Пул.

– Называйте меня Мартой. Подождите минутку, я скажу, чтобы Генри приготовил для вас яйца по-мексикански. Уверена, вы не пробовали ничего вкуснее.

Аманду провели к круглому столику, который стоял в нише стены и предназначался, видимо, для посуды. Затем принесли яйца, зажаренную ветчину, нарезанную толстыми ломтиками, горячие булочки, жареный картофель с луком и перцем. Девушка стала завтракать, отметив про себя, что такого количества жира на сковороде ей хватило бы на неделю. Аманда пила уже вторую чашку кофе, как вдруг услышала приглушенное пение, доносившееся из столовой. Она узнала один из любимых гимнов миссис Эбернези. «Пусть будет мир», – повторяли голоса за проповедником. Аманда немного помедлила, но любопытство взяло верх, и она решила послушать службу. В конце концов, было воскресенье.

Аманда надела шляпку и вошла в столовую. Заметив пустое место в последнем ряду, девушка тихонько села, стараясь не привлекать внимания. Женщина, сидевшая рядом, улыбнулась ей и подала молитвенник. Аманда взяла его с благодарностью: молитва была ей неизвестна, и книга очень помогла, хотя мелкий шрифт было тяжело читать.

Собрание закончило чтение, и люди встали со своих мест, выжидательно глядя на пастора. У Аманды екнуло сердце, когда она увидела высокую фигуру проповедника. Сегодня преподобный Стори был одет в длинную белую, просторную тунику, В ней он выглядел еще более интересным. Встав в центре комнаты, преподобный с минуту молчал, словно ожидая помощи с небес, затем поднял руку, указывая на прихожан, и заговорил громким, решительным голосом:

– Грех!

Аманда вздрогнула, как и все собравшиеся в гостиной. Ее взгляд был прикован к горящему взору пастора.

– Сегодня я буду говорить о грехе, – продолжал он.

Аманда подалась вперед.

– Грех – это слово известно каждому из вас. Мне – тоже. О да, братья и сестры, даже самый благочестивый человек не избавлен от греха, потому что грех – вокруг нас. Он искушает, тянет в дьявольское болото, соблазняет нас, как женщина вольного поведения. Я думаю, что сила греха особенно велика в этом городе.

– Да, да… Верно… – послышалось со всех мест комнаты.

– Я вижу грех в игорных домах, бильярдных, пивных, «Птичьей клетке» и подобных ему заведениях на Аллен-стрит.

– Ив пьяной стрельбе! – выкрикнул кто-то.

– Да, это хуже всего. Револьверы сорок четвертого и сорок пятого калибров – дьявольское изобретение. Они несут горе в семьи, оставляя женщин вдовами, а детей сиротами.

– Правильно!

– Но, братья и сестры мои! Грех не только во всем этом, самый большой грех – здесь, в нашем сердце, – пастор указал для большей убедительности себе на грудь, а паства согласно закивала. – Мы все виновны! В Библии сказано, что соблазн души заставляет нас грешить больше и чаще. Если душа полна зла, мы способны даже на убийство…

– Это жестокие слова, преподобный Стори, – прозвучал чей-то голос.

– Да, жестокие. Но они должны быть такими, поскольку означают, что никто не свободен от порока. Никто! Ни вы, ни я.

Люди печально кивали, соглашаясь. Аманда откинулась на стуле, слушая, как проповедник продолжает раскрывать пугающие последствия греха. Она наблюдала, как люди слушали его убедительную речь. Девушка отметила, что молодой пастор – хороший оратор. Ей, однако, показалось странным, что на протяжении всей службы говорилось лишь о тяжких грехах, но не о том, откуда придет избавление. «Интересно, в каких же грехах может быть повинен сам священник? Неужели все проповедники говорят больше о слабостях человеческих, чем о бренности жизни?» Аманда виновато оглянулась, не заметил ли кто, что она отвлеклась.

Служба закончилась сразу же после проповеди. Аманда встала, к ней подошли поздороваться несколько человек. Она слабо надеялась, что с пастором все же удастся поговорить и продолжить дорожное знакомство. Аманда с сожалением увидела, что преподобного Стори окружили прихожане. Среди них были две молодые женщины, смотревшие на пастора с нескрываемым восхищением. Аманда подумала, что он вряд ли помнит ее, и слегка разочарованная вышла из столовой.

Она хотела найти и расспросить Марту Пул о совсем обыденном: как бы немного простирнуть до отъезда в Туксон.

Коул наблюдал за Амандой, глядя поверх людей, толпившихся вокруг. Он удивился, когда увидел девушку среди прихожан церкви. Коул не был уверен, что сможет прочитать проповедь, а заметив мисс Лэсситер, и вовсе заколебался. Он не хотел, чтобы дело зашло так далеко. Если бы Эйсис Мэлоун был в городе, ни в этой проповеди, ни в этом маскараде не было бы больше нужды. Но Эйсис, как выяснилось, уехал недели на две. Возможно, в Мексику. Узнав об этом после осторожной вылазки из дома миссис Джесперс, Коул некоторое время размышлял, стоит ли продолжать комедию, но затем решил довести дело до конца. Он все обдумал: Эйсис, действительно, очень нужен, значит, его придется дождаться; кроме этого, была еще Аманда. Да, с мисс Лэсситер мнимый пастор хотел познакомиться поближе. Гораздо ближе…

Конечно, самой большой проблемой была проповедь. Вдруг он подумал о грехе. Слово само пришло на ум. Проповедники часто толкуют о грехах, а уж Коул знал об этом больше, чем кто-либо. Остальное не представило особого труда…

Миссис Иллис наклонилась к нему, отвлекая от размышлений.

– Вы не позавтракаете с нами, преподобный Стори? Моя Люси приготовила яблочный пирог специально для вас. Она очень хорошо готовит.

Коул вымученно улыбнулся:

– Конечно, миссис Иллис. Буду рад познакомиться с вашей семьей. – Если он что-либо и понимал в женщинах, так это то, что бойкая, симпатичная Люси Иллис знала толк не только в яблочном пироге…