Опер Екатерины Великой. «Дело государственной важности»

Глава 1

Столоначальник ухватил просителя за бороду.

– А ну покажь бородовой знак!

Проситель, выпучив от боли и унижения глаза, трясущейся рукой достал из кармана знак и показал его чиновнику. Столоначальник Игнатьев сменил гнев на милость:

– Чего хотел-то?

Сидя за своим столом, Андрей припомнил, что знак сей введён ещё Петром Великим в 1705 году.

Удовольствие носить бороду стоило дорого. С купца средней руки – шестьдесят рублей в год, а с горожанина – тридцать. Сумма изрядная, если учесть, что у самого Андрея жалованье было всего тридцать семь рублей. Конечно, крестьяне в деревне бороду носили безвозбранно, однако же при посещении города были обязаны платить на городских воротах налог в копейку.

Андрей предпочитал бриться, хотя, по правде сказать, и брить-то особо было ещё нечего – на щеках был пушок.

Было от роду Андрею двадцать пять лет, и был он из детей боярских. Род его хоть и был старинный – родитель вспоминал, что прадед его самому Петру Великому служил, однако обнищал. Отцу, Михаилу Евграфьевичу, удалось пристроить Андрея в Санкт-Петербургскую канцелярию юстиц-коллегии. Должность была, правда, самая низкая – служитель, даже не коллежский регистратор, что относится к 14-му классу. Грамотой Андрей владел хорошо, почерком ровным, что столоначальник ценил. Притом обладал умом аналитическим, наблюдательностью, чего начальство не замечало.

Два года Андрей уже протирал штаны в казённом ведомстве без всяких перспектив на ближайшее будущее. С тоской он прикидывал, что сидеть ему в служителях долго, если не подвернётся счастливый случай.

Андрей задумался и даже не заметил, как посетитель ушёл.

Начальника своего, Игнатьева, Андрей не любил – даже побаивался. Савва Игнатьев имел должность коллежского секретаря, относящуюся к 10-му классу, был своенравен, крут, груб с посетителями и заискивающе мягок с вышестоящими. «Эх, попасть бы в розыскную экспедицию – там работа живая, – думал Андрей, – однако вакансий нет, потому как невелика экспедиция, всего два члена и восемнадцать служителей».

Да, видно, повернулась удача к Андрею лицом. Уже после обеда, к вечеру ближе в канцелярию не вошёл, а ворвался купец с багровым кровоподтёком под глазом. То, что это был именно купец, Андрей определил сразу – лицо бритое, и одежда не немецкого покроя, а русская: шёлковая красная рубаха, кафтан синий, штаны суконные, чёрные и заправлены в короткие мягкие сапожки.

– Это что же деется! – с порога заорал он. – Честного человека белым днём обобрали! Я – купец второй гильдии, а меня какие-то шпыни побили!

Савва Игнатьев на мгновение ошалел от такого напора, но потом пришёл в себя.

– Где обобрали?

– Рядом совсем – квартал отсюда! На Екатерининском канале, у немца, что трактир там держит.

– Как фамилия?

– Они мне что? Назвались?

– Да твоя фамилия!

– Рыбнев. Нифонт Рыбнев.

– Описать их сможешь?

– Это как?

– Ну выглядели разбойники как?

– Один – во! – Купец развёл руки. – Амбал настоящий. А второй – шкет.

Савва обвёл глазами комнату. Как назло – никого из розыскной экспедиции. Только Андрей в углу, за своим столом скрипит гусиным пером – не очень-то, впрочем, и активно, больше прислушивается к разговору. Да тут и глухой услышит – купец кричал в полную силу лёгких.

– Угомонись, купец, э-э-э… Как там тебя?

– Нифонт.

Савва нашёл выход из затруднительной ситуации.

– Вот, с тобой пойдёт наш служитель, Андрей Путилов.

– Благодарствую, ваше благородие!

Для «благородия» Игнатьев чином не вышел, но обращение ему явно польстило, он самодовольно улыбнулся.

Купец размашисто шагал, рядом, едва поспевая, почти бежал Андрей.

– Брат с Урала надысь вернулся, говорит – казаки на Яике бунтуют. Не слыхать ли чего?

– Не слыхать, – коротко ответил Андрей.

Его больше занимал вопрос «Что делать?». Вот приводит его купец на место, где его ограбили, – а дальше? Теоретически он имел понятие, читал в указах, слышал разговоры. Но сам никогда на месте происшествия не был.

Купец остановился недалеко от моста, называемого ещё Полицейским, – через Мойку.

– Вот туточки они и напали на меня. Сначала шкет пристал, а потом, когда я его послал по матушке, уж амбал вмешался. Двинул в ухо да в глаз. Кулачищи пудовые, свет в глазах померк. Тут они пояс вместе с кошелём и срезали.

– Денег сколько было?

– В самую точку вопрос! Двести рублей ассигнациями по двадцать рублей. Я как раз из Купеческого банка на Петербургскую сторону шёл, на Сытный рынок. Лавка у меня там, в ряду.

К Андрею приближалась наёмная пролётка с седоками. Копыта лошади звонко цокали о булыжную мостовую, из экипажа неслась пьяная песня.

Андрей посторонился, а купец вдруг застыл на месте.

– Они это, ей-богу они едут и песни горланят!

Купец занервничал, шагнул с мостовой на тротуар, потом назад.

– Господин Путилов, да сделайте же что-нибудь! Ведь уедут же!

Андрей бы и рад был остановить пролётку, да как? Сюртук форменный на нём – такой же, как и на многих других служащих, оружия нет при себе никакого – даже ножа завалящего.

– Стой! – закричал он кучеру.

А купец неожиданно шагнул прямо к лошади и схватил её под уздцы.

Лошадь мотнула головой и встала. С козел вскочил кучер и взмахнул кнутом. Купец получил бы удар, если бы Андрей не успел вскочить на колёсную ось и толкнуть кучера. Не ожидая толчка сбоку, тот вывалился на мостовую и заорал.

Заслышав вопли кучера, к пролётке поспешили два солдата.

Андрей обернулся к седокам. Про себя отметил, что они похожи на описанных купцом амбала и шкета. Оба вдрызг пьяные. Горланить, правда, перестали и мутными глазами непонимающе уставились на Андрея.

Андрей с места кучера прыгнул на седоков и ногой нанёс сильный удар в живот амбалу, пытаясь вывести из строя наиболее грозного противника. Амбал широко разинул рот и согнулся.

Подоспевшие солдаты по ошибке схватили купца.

Андрей повернулся:

– Я из юстиц-коллегии, помогите схватить этих двух преступников!

Кучер замолчал, а солдаты с обеих сторон вскочили на подножки пролётки. Один из солдат, молодой здоровый парень, явно из крестьян, как пушинку выдернул из пролётки шкета и приложил его о мостовую. Амбал очухался от удара Андрея. Увидев, как обижают шкета, он поднялся во весь рост и ударил второго солдата кулаком в грудь.

Мимо скакал верхом гвардейский офицер – прапорщик, ранее называемый фендриком. Узрев, что идёт потасовка между цивильными и солдатами, он развернул лошадь, подскакал, вытащил шашку и плашмя ударил ею амбала по голове. Тот схватился обеими руками за голову и зашатался. Андрей снова ударил его ногой в бок, и амбал выпал из пролётки. К нему подскочил солдат, расстегнул пояс и начал заводить назад руки, чтобы связать.

Но амбал был слишком силён, к тому же пьян и разъярён. Он поднялся сначала на четвереньки, потом встал в полный рост, стряхнув с себя солдата. Тут уж на амбала навалились все вместе – Андрей, солдат, купец. Соскочивший с лошади фендрик ударил амбала сзади ногой под колено и, когда тот потерял равновесие и упал на колени, добавил рукоятью шашки по голове. Амбала снова повалили и связали руки за спиной его же ремнём.

Все тяжело дышали, как после тяжёлой работы, одежда была в пыли.

Прапорщик оглядел солдат:

– Что происходит?

– Не можем знать, господин фендрик!

– Я позвал их на помощь, – вмешался Андрей. – Я служу в юстиц-коллегии и попросил их помочь мне задержать преступников. Прошу принять, господин прапорщик, благодарность за оказанное содействие.

Гвардейский офицер милостиво кивнул, вложил шашку в ножны и огладил усы.

– Моя помощь нужна ещё?

Получив отрицательный ответ, лихо вскочил на коня и ускакал.

По просьбе Андрея солдаты заволокли обоих связанных преступников в пролётку и уложили их на пол. Сам Андрей и купец уселись на сиденье.

– Спасибо за помощь, служивые! – поблагодарил Андрей.

Солдаты отправились восвояси.

– Чего разлёгся? – рявкнул Андрей на всё ещё лежащего возле пролётки кучера. – Живо вези в юстиц-коллегию, на Итальянскую, 25! А не то я тебя в сообщники к этим разбойникам определю!

Кучер поднялся с мостовой, отряхнулся.

– Да если бы я знал! Да ни в жизнь!

Купец стал обыскивать лежащего амбала и вытащил у него из-за пазухи кошель.

– Вот он!

Открыв кошель, он пересчитал деньги и пнул ногой амбала:

– Сволочь! Здесь пяти рублёв не хватает!

– Конечно, они же пили на твои деньги, – сказал Андрей. И уже кучеру: – Чего уснул? Трогай!

Кучер, слегка ошалевший от происшедших событий, тронул вожжи:

– Но, кобылка!

В юстиц-коллегию ввалились всей толпой. Впереди шагал шкет, за ним – купец, потом – амбал. Замыкал шествие Андрей.

Начальник Савва Игнатьев был на месте. Увидев Андрея с купцом и двумя задержанными, он округлил от удивления глаза.

– Это что же – ты и разбойников задержал?

– Как есть задержал, – зачастил довольный купец. – Я их увидел, а он задержал. Взлетел на пролётку, аки ястреб, ногой амбала – бах! А шкета на мостовую выбросил! Прямо орёл!

Не найдясь с ответом, Савва буркнул:

– У нас тут все такие, других не держим.

Савва подошёл к шкету и амбалу, обошёл их кругом, осмотрел каждого с головы до ног.

– Что-то морда мне твоя знакомая, – взгляд его задержался на лице амбала.

– О прошлом годе за драку в трактире в кутузку попадал, – процедил амбал.

Видок у него был ещё тот: одежда в пыли, губа разбита, всклокоченные волосы в крови – след от удара шашкой плашмя.

– Никак Федька! – вспомнил Савва.

– Он самый, – буркнул амбал.

– Всё за ум никак не возьмёшься, грабежом да разбоем промышляешь! Но сколько верёвочке ни виться, а конец будет.

Савва вышел из комнаты и вернулся с надзирателем – при канцелярии была арестантская комната.

– В железа его! И в камеру обоих!

Надзиратель увёл задержанных.

Савва обратился к купцу.

– Пиши, Нифонт, жалобы на задержанных за злоумышления, а в конце не забудь указать, что в этот же день разбойники были задержаны и деньги тебе возвращены.

– Так не все же, пяти рублёв не хватает!

– А не шляйся с такими деньжищами без охраны! Пиши!

Купец пыхтел над бумагой добрые полчаса. Сопел, потел, шевелил губами, поставил две кляксы. Наконец сизифов труд был закончен.

Савва пробежал глазами бумагу, присыпал её песочком, сдул и положил в стол.

– Всё, Нифонт Рыбнев, свободен.

– А как же мои пять рублёв?

Савва развёл руками.

– Не забудь на суд прийти – тебя известят. Федька этот давно на каторгу напрашивался.

Купец откланялся и вышел.

Савва подошёл к Андрею и внимательно, как будто видел впервые, всмотрелся в него.

– Везёт пьяным и дуракам! Ты же не пьёшь и не дурак. Как смог Федьку взять? Его уже пытались арестовывать, так он троих дюжих служителей расшвырял и ушёл.

– Солдаты мимо проходили, да прапорщик верхом проезжал – помогли, – честно сознался Андрей. – Один бы я не совладал.

– Всё равно удивительно! А не перевести ли мне тебя в розыскную экспедицию? – похоже, этот вопрос Савва задал самому себе.

Он вытащил из жилеточного кармана часы-луковицу – большие, голландской работы, с боем, открыл, взглянул на циферблат.

– Уже осьмнадцать часов. С тебя на сегодня хватит. Иди домой, приведи себя в порядок.

Андрей откланялся и вышел из кабинета.

Жил он в Морской слободе, между Исаакиевской площадью и Новой Голландией, где снимал комнату в доходном доме.

Андрей шёл и размышлял. «А ведь был, был у Саввы повод для удивления. Оружия нет у меня, разными хитрыми приёмами борьбы не владею, статью и силой, как у Федьки-амбала, бог не наделил. Выходит – в самом деле повезло. Но ведь удача и везенье – вещи капризные, за хвост их не ухватишь. Значит, менять в жизни что-то надо».

Поразмыслив, Андрей пришёл к выводу, что надо ему обзавестись оружием. Пистолет стоит дорого – половину месячного жалованья, и Андрею такую покупку не осилить. Зато пистолеты в цейхгаузе подземном есть. Надо попросить столоначальника, чтобы выделил.

Саблю или шашку по табелю носить не положено – рангом не вышел. Кортик только морскому офицеру положен, а вот нож купить можно. Только смотреться на поясе он будет нелепо. «Куплю тогда складной, – решил Андрей, – такие немцы возят. Хочешь – большой, хочешь – маленький».

Не откладывая задумку в долгий ящик, он свернул к Харчевому рынку – там была оружейная лавка – и купил себе нож золингеновской стали с деревянной ручкой – складной, как и задумал, и острый, как опасная бритва. Даже сложенный, нож едва влезал в карман форменного камзола.

Дома Андрей поел ситного хлеба, запив его квасом, разделся и улёгся в постель. Думалось ему всегда лучше лёжа.

«Ужель Савва произведёт меня в розыскную экспедицию? Вот повезёт-то! Ещё бы себя в чём-нибудь проявить… Жалко, что не каждый день везёт так, как сегодня».

Отдохнув, Андрей вычистил камзол, начистил туфли. Слава богу, по статусу носить парик ему не нужно было.

Все последующие дни Андрей прислушивался, о чём говорят служители розыскной экспедиции, какое оружие имеют при себе. А носили они пистолеты за поясом, некоторые даже – пару. А как-то Андрей заметил, что у одного из них в кармане камзола кастет лежит. Сунулся было Андрей к Савве с просьбой о пистолете, да получил отказ.

– Твоя служба за столом идёт – зачем тебе оружие? Оно казённое, денег стоит, к пистолету потребны порох, пыжи, пули. Да и обращаться ты с ним не умеешь, подстрелишь кого невзначай – что тогда?

Андрей был вынужден признать его правоту. Пистолета он и в самом деле в руках не держал, и как его заряжать, прицеливаться и стрелять, имел лишь смутные представления. Однако выход нашёл.

Купил бутылку вина и в обеденный перерыв направился в цейхгауз. Служителя цейхгауза, а попросту – склада, он знал, так как тот состоял на службе в одной с Андреем канцелярии.

Служитель Пётр в это время кушал, разложив на столе лук, кровяную колбасу, ржаной хлеб и огурцы.

Поздоровавшись с Андреем, он кивнул на массивный стул.

– Садись. Коли по делу – обождать придётся, обед – дело святое. Да ты угощайся!

С этими словами он пододвинул салфетку с разложенными на ней скромными яствами поближе к Андрею.

Андрей съел кусок колбасы с хлебом. Лук он есть не стал – уж больно запах от него исходил ядрёный.

– Эх, вина бы или, на худой конец, пива, – мечтательно произнёс Пётр.

Андрей молча выставил на стол бутылку вина.

– О! Услышал господь мои молитвы.

Пётр достал две глиняные кружки.

– Я не буду, – накрыл ладонью свою кружку Андрей, – уж больно Савва крут, учует вино – за волосья оттаскает.

– Это он может, – кивнул головой Пётр. – А я хлебну немного – он ко мне не заходит.

Пётр щедро плеснул вина в свою кружку и выпил. Закрыл глаза, ощущая, как вино тёплой волной растекается по желудку. С сожалением убрал кружки.

– После допью. Чего хотел от меня?

– С чего ты решил?

– Тогда зачем вино принёс, а сам не пьёшь? – задал резонный вопрос Пётр.

– Научи меня обращаться с пистолетом! – выпалил Андрей.

– Проще простого. Приходи после службы, как Савва уйдёт.

Андрей едва дождался окончания работы.

Пётр, видимо, уже изрядно приложился к бутылке вина – щеки его раскраснелись, глаза поблёскивали. Он достал с полки пистолет, объяснил Андрею названия частей и для чего они служат. Потом медленно отвесил меркой порцию пороха, загнал в ствол пыж, заколотил туда же свинцовую пулю, ещё один пыж и утрамбовал всё шомполом. Потом подсыпал на заправочную полку пороха и взвёл курок.

– Понял ли?

– Понял.

– Целишься по прорези, нажимаешь крючок – выстрел. Пойдём со мной.

Пётр из комнатушки вывел его в длинное помещение цейхгауза. Тут на полках лежали сабли, шашки, кинжалы, стояли в пирамидах фузеи. Справа длинным рядом висели камзолы и прочее подземное обмундирование.

– Целься вон туда, в стену, и стреляй.

Андрей взял в руки пистолет, неожиданно оказавшийся тяжёлым, прицелился и нажал на спуск. Здорово громыхнуло, заложило уши, а пистолет подпрыгнул в руке.

– Это потому громко, что в здании мы, – пояснил Пётр. – Пойдём, сам зарядишь.

В каморке Петра Андрей сам зарядил пистолет, в самом хранилище снова пальнул.

– Ну, получилось? Не боги горшки обжигают. Ты, если надо, приходи, не стесняйся, – на прощание сказал Пётр.

Домой Андрей возвращался в приподнятом настроении. Обращаться с пистолетом оказалось просто. Ещё бы научиться в цель метко попадать, но Андрей понимал, что для этого нужны регулярные стрельбы. А после работы, да ещё в тёмном цейхгаузе метко стрелять не научишься. Хоть и жалко было денег, а, наверное, придётся покупать пистолет.

Неделя прошла в обычных хлопотах, в основном – писанине. Иногда Андрей, задумавшись за столом, вспоминал, как удалось задержать шкета и Федьку-амбала. Без солдат и прапорщика он бы не справился, но и Федька был очень силён. Не зря Савва удивился, когда Федьку со шкетом удалось привести в канцелярию связанными.

Андрей с нетерпением ожидал получения жалованья. И вот этот день настал.

Сразу после службы Андрей направился в лавку с оружием.

Пистолет выбрал самый простой, без украшений и витиеватой резьбы – он нужен был ему не для похвальбы перед дамами или товарищами, а для дела. К пистолету сразу прикупил пороху, свинца, пулелейку.

А ещё через день Андрея подозвал к себе Савва.

– Вот что, коли уж ты задержал Федьку-амбала, даю тебе поручение. Сходи домой к купцу… э-э-э…

– Рыбневу?

– Именно. Передай, что завтра состоится суд, пусть с утречка явится. Да сам понимаешь – он потерпевший и должен потому дать показания на злоумышленников. Адрес его помнишь?

– Помню. Ежели дома не сыщу, так у него лавка на Сытном рынке.

С лёгким сердцем Андрей направился к Нифонту. На улице солнце светит, тепло – как-никак июль, и всё лучше, чем пером скрипеть за столом. Шёл не спеша, наслаждаясь нежданно-негаданно свалившимся перерывом в работе.

Нашёл улицу. Так, как там писал купец – третий дом от собора Андрея Первозванного. Купеческий дом сразу бросался в глаза – красного кирпича, с пилястрами, входная дверь с портиком.

Андрей постучал пальцем по двери. Солидно сделано, сразу видно – не бедный человек здесь живёт.

Дверь открылась, выглянула служанка. А из-за спины ее… Андрей на миг потерял дар речи.

Перед ним стояло божественное создание. Очаровательное личико, русая коса ниже пояса толщиной в руку, высокая грудь. Одета в алый сарафан и белую вышитую рубашку.

– Вам чего? – повторила вопрос девушка, и Андрей понял, что первого её вопроса он не услышал – на него напала временная глухота. Она говорила, а Андрей любовался её пухлыми губками и ровными белыми зубами.

Тряхнув головой, чтобы отогнать навязчивое состояние ступора, он спросил:

– Это дом купца Рыбнева Нифонта?

– Он самый.

Девица улыбнулась, и Андрей ощутил, как полыхнули румянцем щёки.

– Я служитель из юстиц-коллегии. Мне бы хотелось с ним поговорить.

– Вы по тому случаю, когда папеньку ограбили?

– Именно.

– Ой, его сейчас дома нет. Но он должен быть вскорости! Пройдите в дом, если изволите. Маруся, проводи гостя.

Андрей растерялся. А если придётся ждать долго? Не осерчает ли Савва? Или всё-таки пройти на Сытный рынок? Тут и недалеко.

Но девушка сделала шаг назад и в сторону, явно приглашая его войти, и Андрей вошёл. Девушка сопроводила его в гостиную и предложила сесть на банкетку. Сама же взяла пяльцы и продолжила вышивать, украдкой бросая взгляды на неожиданного гостя.

Андрей кашлянул, привлекая внимание.

– А вы кто же ему будете?

– Младшей дочкой, меня Василисой звать.

– А меня – Андреем, – запоздало представился он.

– Я уж думала – у вас имени нет, – засмеялась Василиса, и у Андрея сладко заныло в груди.

– На службе я, послан известить вашего папеньку о дне суда.

– Ну так скажите мне, я передам.

– Не положено, надо лично.

– И давно вы служите?

– Два года уже.

– Ой, как интересно! Расскажите что-нибудь!

– Не положено.

– Фу! – надула губки девушка. – А правда, что один разбойник здоровенный был – такой, как… – она замолкла, подыскивая сравнение, – …как вот этот шкаф?

Она указала на шкаф – явно заморского происхождения, стоявший в углу. «Наверное, дорого стоит, – подумалось Андрею, – больше, чем моё жалованье».

– Здоровый, это правда. Втроём еле скрутили.

– Так вы арестовывали этих разбойников? – удивилась девушка.

Андрей кивнул головой.

– Восхитительно! Вы – герой!

Андрей почувствовал, как снова предательски краснеет.

Дверь в комнату отворилась, и вошёл купец.

– Здравствуйте! А я думаю – кто тут может говорить? А это, оказывается, спаситель мой!

Андрей смутился.

– Да какой я спаситель? Разбойников задержал – так служба у меня такая.

– Василиса, ты чего же гостя к столу не приглашаешь?

Андрей поднялся:

– Так я же по делу. Завтра будет суд над разбойниками по вашему делу. Послан я начальством – известить, что на суде вам, как пострадавшей стороне, надо быть обязательно.

– Раз надо – буду! А теперь – к столу!

Пока Андрей разговаривал с купцом, Василиса со служанкой успели поставить на стол самовар, сахар, колотый кусочками, и баранки.

– Садись, гость дорогой, чаёвничать будем. А может, винца?

– Никак не можно, я на службе. А начальство у меня крутое.

– Ага, я видел, – подтвердил купец.

За неспешным чаепитием поговорили о жарком лете, про слухи о казацких волнениях на Яике, о напряжённых отношениях с Турцией. Василиса попросила рассказать об интересных случаях с преступниками.

– Не могу, тайна, – отговорился Андрей. Не мог же он сказать, что это было первое его задержание и вся служба проходит за столом с бумагами.

Попив чаю с баранками, Андрей откланялся. Пора и честь знать, Савва небось ругаться будет, почему так долго задержался.

Андрей возвращался в приподнятом настроении – солнце светит, с девушкой познакомился. Имя красивое – Василиса, и девушка прекрасна.

По правде сказать, с женским полом Андрей почти не общался. С утра на службу – и до вечера. После службы – домой: покушать надо приготовить, одежду почистить, постирать. А там и ночь. В воскресенье – в церковь. Вот неделя и прошла.

А вот отец при встречах поговаривал – де годы идут, а ты всё бобылём, матушка же с внуками понянчиться хочет. Ненавязчиво пока так говорил, но Андрей и сам понимал – пора остепениться.

На удивление Савва не попенял за задержку, буркнул только:

– Сообщил купцу?

– Сообщил, обещал завтра быть.

– Вот и славно. Иди, работай.

И до самого вечера Андрей, не разгибаясь, разбирал жалобы да челобитные. Столоначальник против обыкновения сегодня ушёл немного раньше.

Андрей поглядел на стопу бумаг и вздохнул. Начальства нет, можно было бы и раньше уйти, только всё равно за него работу никто делать не будет, а завтра бумаг только прибавится.

Когда начало смеркаться, Андрей вскочил, потянулся – в затёкшей спине захрустело.

В дверь раздался стук, и почти тут же она распахнулась. В комнату буквально ворвался мужчина в немецком платье по последней моде и парике. Бритое лицо его выражало крайнюю степень негодования.

– Где начальник? – с ходу закричал он.

– Нет его, служба уж закончилась давно, – спокойно ответил Андрей.

– А ты кто?

– Служитель юстиц-канцелярии Андрей Путилов. С кем имею честь?

– Граф Строганов, Александр Сергеевич.

– Слушаю вас, ваше сиятельство. – Андрей намеренно говорил спокойно и размеренно. Это был лучший способ сбить ярость кричащего человека и привести его в чувство.

Граф уселся на стул и обеими руками опёрся на трость перед собой, хотя, как успел заметить Андрей, хромотой он не страдал.

– Не знаю, есть ли смысл рассказывать простому служителю о своём несчастье.

– Может быть, выслушав вас, ваше сиятельство, я смогу подсказать вам что-то дельное.

– Ну хорошо. Меня, вернее – мою жену, обокрали. Ещё утром ценности её лежали в шкатулке, а буквально час назад шкатулка в её спальне оказалась пустой. Я требую немедленно разыскать ценности и поймать мерзавца. Какая наглость! В моём доме – и кража!

– А вы уверены, что эту кражу совершила не прислуга?

– Исключено! Прислуга служит у меня давно – много лет, и никогда ничего предосудительного не происходило. К тому не всякая прислуга может зайти дальше прихожей – тот же дворник, садовник, кучер, наконец.

– И где же ваш дом, ваше сиятельство?

– Где же ему быть? – удивился неосведомлённости Андрея граф. – Конечно, на углу Невского у Мойки. Это городской дом, а есть ещё имение в Гатчине.

– Я бы хотел осмотреть место кражи и шкатулку.

– Чего на них смотреть? Искать надо!

– Ваше сиятельство, танцевать надо от печки.

– Хорошо. Я с каретой – едем!

Граф стремительно выбежал – видимо, он всё-таки был взбешён кражей. Андрей степенно вышел за ним.

Граф уже сидел в карете, и дверца её была призывно распахнута. Андрей ступил на ступеньку, уселся на обитое сафьяновой кожей сиденье. Лакей поднял ступеньку и захлопнул дверцу. Карета тронулась.

Андрей никогда дотоле не ездил в таком шикарном экипаже. С любопытством он оглядывал шёлковую обивку кареты.

Колёса звонко тарахтели по мостовой, карета мягко покачивалась на ремнях. Четверка сытых и гладких коней, к сожалению, быстро доставила карету к дому графа, и Андрей не успел в полной мере насладиться поездкой.

Лакей распахнул дверцу и опустил ступеньку. Первым вышел граф, за ним – Андрей.

Лакей уже успел распахнуть двери в дом и полусогнуться в поклоне.

Граф стал подниматься по лестнице на второй этаж, Андрей поспешил за ним. Эх, не успел даже разглядеть убранства первого этажа. В таких богатых домах приближённых к императрице дворян Андрей тоже никогда не был, и ему всё было интересно.

В коридоре второго этажа горели свечи, довольно хорошо освещая убранство. Слева и справа тянулись тяжёлые резные двери с инкрустациями. Строганов постучал в одну из них.

– Графиня, я не один – с гостем. Соизволите нам войти?

Получив разрешение, он махнул рукой Андрею и вошёл сам.

Спальня графини была велика, стены затянуты шёлком. Посредине – огромная кровать, в углу – зеркало, перед которым в кресле и сидела графиня. Андрей почему-то ожидал увидеть зрелого возраста женщину в пышном платье, а оказалось, что она всего лет на пять старше Андрея. И одежды хоть и из дорогих тканей, но никакой пышности в них не было.

Андрей снял шляпу и поклонился, явив собой образец учтивости.

– Познакомьтесь, Екатерина Петровна, со служителем юстиц-коллегии, звать его Андреем. Он будет искать наши ценности и ловить преступников, укравших их.

– Очень рада.

Графиня с любопытством оглядела Андрея, и ему показалось, что в глазах её мелькнуло разочарование. Видимо, она ожидала увидеть более зрелого и опытного мужа.

Андрей кашлянул.

– Прошу вас рассказать о краже.

– Утром я, как всегда, умылась и надела подобающие платью украшения. Они и сейчас на мне. Около пяти часов вечера я поднялась к себе и открыла шкатулку.

Графиня указала на резную шкатулку. Размеры её были довольно велики – не меньше локтя в длину, две пяди в ширину и пядь в высоту. «Да это целый ящик», – подумалось Андрею.

– Вы позволите взглянуть?

Графиня кивнула. Андрей поднял крышку. Естественно, шкатулка была пуста.

– Шкатулка стояла всегда здесь?

– Именно так.

– И она не запиралась на ключ?

– На ней даже замка нет – да и зачем? В этом доме отродясь не было пропаж.

– Опишите ценности.

– Одно колье белого золота, две пары серёг с бриллиантами, небольшая золотая табакерка – её особенно жаль – подарок императрицы, несколько брошей на платье, ну и по мелочи – десятка два перстней и колец.

Андрей аж вспотел. Таких ценностей он никогда не видел, в руках не держал. Вот это вляпался! И назад уже хода нет.

– Нет ли у вас подозрений?

Вмешался граф.

– Если бы были – высек и выгнал бы вон.

М-да, логично.

– Кто отлучался из дома с утра и до пяти часов пополудни?

– Никого.

– Так не бывает – в доме полно слуг.

– Сашенька, – обратилась к мужу графиня, – кухарки ведь ходили на рынок.

– Они сроду не поднимаются на второй этаж и, по-моему, не знают, где твоя спальня.

– А ещё кто?

Граф с графиней переглянулись.

– Никого.

– Так ведь я с его сиятельством сам на карете приехал. А на козлах форейтор был и лакей.

– Они в дом не заходят, – недовольно ответил граф. – Живут во флигеле на заднем дворе вместе с остальной прислугой.

– А кто убирается в спальне графини?

– Есть у нас горничная.

– Мне бы хотелось её увидеть.

Граф позвонил в колокольчик, и довольно быстро вошёл мужчина в ливрее. Для простого слуги он был староват и слишком дороден.

– Матвей, ты уже слышал о нашей беде?

Слуга склонил голову.

– Перед тобой – служитель юстиц-коллегии Андрей. Всё, что он попросит, покажешь, нужных людей найдёшь.

– Слушаюсь, Александр Сергеевич, – слуга снова склонил голову.

«Наверное, управляющий домом», – догадался Андрей.

– Господин Андрей, прошу следовать за мной.

Управляющий вышел, Андрей – за ним.

– Вот свалилось несчастье на нашу голову, – пожаловался Матвей. – Граф-то не сильно обеднеет, однако всю прислугу грозился высечь и выгнать, коли ценности не отыщутся. Ты уж постарайся, голубчик.

– Найди горничную, хочу с ней поговорить.

– Это мы мигом.

Матвей провёл Андрея на первый этаж и усадил в комнате. Однако минуты шли за минутами, а горничная, как и Матвей, не появлялась. Наконец явился Матвей и сконфуженно произнёс:

– Нигде сыскать её не можем! Никак – она украла да с ценностями и скрылась!

В голове у Андрея мелькнуло: «Установлен похититель, только где его, а вернее – её, искать теперь?»

– Матвей, ты давно в доме графа служишь?

– Уж, посчитай, пятнадцать годков. Я ведь из крепостных, в его вотчине под Смоленском жил.

– Всех слуг знаешь?

– А то!

– Как звали горничную?

– Марфа – тоже из крепостных.

– Расскажи мне про неё.

– Двадцать лет от роду, исполнительная, честная. Нет, она взять не могла – не верю. Я ведь её ещё совсем девчушкой помню, её на посылках держали. А уж как повзрослела – в горничную перевели.

– Тогда рассуди сам. Чужой в дом не войдёт?

– Как можно – лакей у входа!

– А чёрный вход для прислуги? Он ведь не охраняется?

– Нет, конечно. Он с заднего двора в дом графский ведёт – для челяди. Так ведь на заднем дворе только свои, все друг друга знают. Чужого бы сразу приметили.

– Ну вот, ты сам и сказал. Чужой в дом зайти не мог – только свой. Стало быть, украл тоже свой. Не знаешь ты своих людей, – укорил Андрей Матвея.

Матвей смутился.

– Каждому в душу не залезешь, правильно говорят: «Чужая душа – потёмки». Только я с каждым, кто в доме работает, не один пуд соли съел и знаю, кто чем дышит.

– Если знаешь, скажи – кто украл?

– Не знаю, – выдохнул Матвей.

– Тогда где Марфа?

Матвей лишь руками развёл.

– У неё знакомые в городе были?

– Нет. Когда ей знакомых заводить, если она с утра до вечера в доме?

Андрей задумался. Служанка исчезла, ценности – тоже… Похоже, она и взяла. Иначе – с чего бы ей исчезать, коли совесть чиста?

– Матвей, а все ли слуги на месте? Может быть, ещё кого-то нет?

– Время позднее, все во флигеле быть должны.

– Пойдем, проверим.

Матвей провёл Андрея через чёрный ход во флигель. Был он двухэтажным и от графского дома отстоял на полсотни шагов. Жаль, что темно, надо бы графский дом и снаружи осмотреть – не спускался ли кто из окна?

– Матвей, а окна в спальне графини открываются?

– Должны. Но я ни разу не видел. Окна спален графини и графа сюда, на задний двор, выходят, чтобы шум с проспекта господ не беспокоил. Граф тепла не любит, даже зимой, бывало, с открытыми окнами спит. А вот графиня? Нет, не помню, чтобы её окна открывали.

– Хорошо, пересчитай прислугу.

Андрей остался внизу, в обширной прихожей. По её периметру стояли лавки. Похоже – здесь ели, а может, и спали, когда прислуги было много.

Не мудрствуя лукаво, Матвей просто вывел всех людей из комнат в прихожую. Сразу стало тесно.

Управляющий обвёл глазами челядь – вроде все здесь. Ан нет, кухарок не хватает обеих. Где они?

– Матвей, да где же им быть? На кухне они, курей к завтрему щиплют, – послышался женский голос из толпы.

Вдруг со двора раздался истошный крик. Все на миг оторопели, потом кинулись во двор. Узкая дверь не могла выпустить всех, образовалась давка.

Андрей попробовал протиснуться сквозь толпу, но его толкали локтями, не давая выйти. Незнакомец, да ещё, видно, и чином не вышел, коли во флигель прислуги пришёл.

– Матвей, командуй! – прохрипел сдавленный со всех сторон Андрей.

– Все стоять на месте, пропустите вперёд человека!

Челядь послушно расступилась. Андрей протиснулся к двери и вышел вслед за Матвеем.

Во дворе стояла трясущаяся от страха кухарка. В переднике, голова повязана белой косынкой. Глаза её были выпучены, подбородок трясся.

– Ну-ка, вы все – во флигель! – скомандовал Матвей.

Прислуга нехотя потянулась в дом челяди. Всем было любопытно – чего кричала кухарка?

– Сказывай, чего орёшь, всех переполошила.

– Там! – кухарка махнула рукой за флигель.

– Чего там? Говори яснее!

Но кухарку как заклинило.

– Там… Я комок…

Матвей досадливо махнул рукой. Андрей понял, что кухарку что-то сильно испугало. Надо смотреть.

– Матвей, факел давай или светильник какой.

– Это сейчас, это мы мигом!

Матвей сбегал во флигель и вернулся с тусклым светильником, оконца которого были закрыты слюдой. Оба – и Андрей, и Матвей обошли флигель и направились в глубь двора. Там располагалось отхожее место и помойка. Недалеко от флигеля на тропинке валялось пустое помойное ведро.

– Кухарка бросила, – недовольно сказал Матвей. – Чего же это её так напугало?

На дорожке и вокруг неё ничего необычного не было.

Андрей с Матвеем подошли к помойке. В нос ударила вонь гниющих отбросов. Вдвоём они обошли её и, подняв светильник, осмотрели саму помойку. Ничего подозрительного.

Чуть поодаль стояло дощатое отхожее место.

– Пойдём-ка, Матвей, туда.

И, едва они успели зайти за туалет – за его заднюю стенку, как увидели лежащий на земле труп женщины. Матвей поднёс к её лицу светильник.

Зрелище было жутковатым. На груди женщины зияли две ножевые раны, одежда была в крови, и лужа запёкшейся крови натекла под трупом.

– Это же горничная, Марфа! – вскрикнул Матвей. – Не повезло девушке – умереть в младые годы.

Андрей забрал у Матвея светильник и описал несколько кругов вокруг трупа, осматривая землю. Не найдётся ли здесь каких-нибудь следов? Не нашлось, к сожалению. Не было потёков или капель крови, следов борьбы или волочения в виде помятой травы или взрытой земли.

Вероятнее всего, девушку убили именно здесь. Если она в туалет пошла и случайно увидела разбойника или разбойников или сама пришла на встречу с кем-либо?

Андрей подобрал щепку и замерил ею длину ножевого ранения. Хм, нож довольно широкий, скорее всего – боевой. И удар нанесён умелой рукой – точно в сердце. Тогда зачем били ножом два раза? Для верности? Чтобы никому ничего не рассказала?

В голове у Андрея возникла догадка – не Марфа ли украла у хозяйки ценности и передала их здесь, у туалета, сообщнику, который её и убил, чтобы замолчала навеки? Если это так, тогда убийца кто-то из слуг.

– А скажи, Матвей, с кем-нибудь из слуг была близка или дружна убитая?

– С мужчиной я её не видел ни разу, врать не буду. А с девушкой дружила – с Раисой. Они в одной комнате жили.

– Мне с ней поговорить надо. И ещё: у тебя люди надёжные из охраны есть?

– Они все надёжные, всем верю.

Андрей усмехнулся и поглядел на убитую.

– Выходит, не всем верить можно.

– Думаешь, кто-то из челяди?

– Именно так. Потому и хочу, чтобы ты выставил охрану здесь, на заднем дворе и у ворот.

– На воротах привратник есть.

– Поставь к привратнику ещё одного, а здесь лучше – двоих. Их задача – не упустить никого из графского дома. Коли все слуги на месте были, кроме убитой, то боюсь – и убийца тоже здесь и может попытаться сбежать.

– Ох ты, страсти какие! Да что же это на белом свете деется?

– Пошли, и так время позднее. Веди меня к этой – Раисе, а сам охраной займись и далеко от флигеля не отлучайся.

– Всё выполню. Вот веришь – сам, своими руками убийцу удавлю. Это же надо – злато-серебро украсть да душу безвинную сгубить?

Матвей привёл Андрея во флигель, где ещё толкались в прихожей слуги, слушая, скорее всего не в первый раз, рассказ кухарки о том, как она наткнулась на мёртвую Марфу. Женщины утирали глаза платками.

– Рая, с тобой вот Андрей поговорить хочет. Ступай к себе в комнату. Павел и Иннокентий – со мною во двор!

В девичьей комнате было уютно. Комнатка хоть и невелика, а чувствовалась в убранстве её женская рука.

Раиса забилась в угол и смотрела оттуда на Андрея с какой-то опаской.

– Рая, я бы хотел поговорить с тобой о подружке твоей, Марфе.

– Была подружка, да вся вышла.

– Чего так? Поссорились?

– Если бы. Она хахаля себе завела – из наших, из прислуги. Голову он ей вскружил, только и разговоров, что о нём.

– Кто же будет этот счастливчик?

Андрей намеренно ничего не говорил о смерти Марфы. Да, кухарка наткнулась на тело, но в потёмках навряд ли его угадала. Пусть и Раиса до поры до времени будет в неведении.

– Тоже мне – счастливчик! Кобель он, вот кто! Не одной девушке голову уже вскружил, попользовался и остыл.

– Имя у него есть?

– Конечно! Илья, форейтор графский. Ой, не стоило мне говорить.

– Почему же?

– Вдруг Марфе мои слова как-то навредить могут?

– Уже не навредят.

– А правда, что вы из юстиц-коллегии и будете злато-серебро хозяйки нашей искать?

– Так уже ищу. Чего бы это я за полночь здесь ещё делал?

– Вот в первую очередь и поговорите с Ильёй.

– А мне Матвей, управляющий ваш, ни словечком о форейторе не обмолвился.

– Да он и не знал. Только я знала о её полюбовнике. Сама Марфа просила никому не говорить. А где она? После пополудни её не видел никто. Челядь сказывает – сбежала она с украденными ценностями. Только я не верю. Влюбилась она по уши в этого хлыста – это правда. А брать чужое – не могла.

– В городе у неё знакомые есть? Может, к ним уйти могла?

– Она в город почти не выходила, откель знакомствам взяться?

– Я должен сообщить тебе плохую новость, Раиса.

– Неужели поймали её с похищенным?

Девушка прижала руки к груди.

– Нет. Хуже. Убита она, ножом в грудь.

Раиса от неожиданной новости вскрикнула, лицо её побледнело.

– Как же это?

Она пробормотала ещё несколько слов – почти шёпотом, среди которых Андрей уловил слово «уйти».

– Куда уйти? – спросил он.

Раиса вытерла платком слёзы, махнула обречённо рукой.

– Ай, всё равно уже! Ей уже не повредишь, так, может, этот гад поплатится.

– Ты о чём? Давай-ка поподробнее.

– Илья обещал на ней жениться. Говорил только – повременить надо, денег мало. А потом и предложил – забери, мол, ценности из шкатулки. В этот же день и сбежим. К казакам на Сечь он собирался или на Урал – на Яик. Там волнения ноне, все беглые там собираются. Говорил – никто не сыщет, будем жить безбедно: избу купим, хозяйством обзаведёмся.

Картина происшедшего начала постепенно складываться. Не устояла девушка под натиском Ильи, поскольку доступ в спальню графини имела свободный – похитила ценности. Надеялась на возлюбленного – что сбегут они вместе из графского дома, семью создадут. А мерзавец ценности забрал и – ножом в грудь. Сейчас, наверное, охает вместе со всеми, подозревает Марфу в краже… Змеюка подколодная!

«Но всё же это пока только догадки, разговоры и подозрения. Надо найти ценности, тогда Илюше этому мерзопакостному не отвертеться. А если это не он? Вдруг нелепое стечение обстоятельств, и я подозреваю невиновного?» – подумалось Андрею. Время было позднее, он устал, но голова была ясная.

Андрей сидел и размышлял. Если действительно ценности у Ильи, то в комнате своей он держать их не будет – вдруг случайно обнаружат? Ведь в комнате он проживает не один. А где и посторонние бывают реже, и Илья должен чувствовать себя спокойнее и увереннее? Да на конюшне или в каретном сарае. Вот там их и надо искать.

Вывело Андрея из задумчивости всхлипывание Раисы.

– Говорила я этой дурочке – сгубит он тебя! Не послушала.

– Извини, Рая, мне по делам надо.

Матвея Андрей нашёл во дворе – он разговаривал с двумя слугами. Увидев Андрея, управляющий отпустил слуг.

– Чего опять стряслось? – обратился он к Андрею.

– Пока ничего, но помощь твоя нужна.

– Всем, чем смогу. Пятно ведь на нас на всех. Граф теперь в каждом вора видеть будет.

– Бери светильник – надо конюшню обыскать.

– Бог с тобой, какой светильник? Там сено везде, моментом вспыхнуть может!

– Тогда давай каретный сарай осмотрим.

– Это можно.

Матвей прошёл за флигель, свернул в сторону и своим ключом отпер замок.

– Здесь у нас графские кареты стоят. Большая – для выездов четвёркой коней, и маленькая – на двоих. И ещё карета графини. Когда хозяева на балы ездят – большую карету берут.

– За каретами определённые лошади закреплены?

– А как же? – изумился Матвей. – Все лошади в упряжке одной масти должны быть. Для большой кареты у нас вороные – неуж вчера не заметил? Для маленькой графской кареты – каурые, а графиня распорядилась ей только белых запрягать. Поди, сыщи таких!

– Форейторы – каждый за своей каретой приписан?

– Лошади своего кучера знают, потому Илья правит только четвёркой графской – на большой карете.

– Давай с неё и начнём.

– Воля твоя.

Андрей самым тщательным образом осмотрел ящик под сиденьем кучера – только принадлежности для всякого непредвиденного случая: молоток, подковы, моток вожжей. Матвей подсвечивал.

Снаружи кареты спрятать что-либо было решительно негде.

Перешли к внутренней части. Здесь было два сиденья – друг напротив друга, каждое на два пассажира. Подняли заднее сиденье: в рундучке для клади – пусто; переднее – свёрток холстины.

– Чего-то лежит, – сказал Матвей.

Андрей достал свёрток, положил на пол кареты и развернул. Даже при тусклом свете масляного светильника ярко засверкали бриллианты, тускло блеснуло золото.

Оба застыли от неожиданной находки. Первым пришёл в себя Матвей.

– Это же ценности из шкатулки! Красота-то какая!

Андрей попытался что-то произнести, но в горле пересохло.

– Нашёл, – наконец просипел он, – надо брать гада!

– Как ты догадался, что ценности здесь?

– Головою. Не всё ты, Матвей, знаешь о слугах – уж прости.

– Это ты об Илье и Марфе? Знал я, только подумать не мог, что кража – их рук дело.

– Украла ценности по наущению Ильи Марфа, а потом ему передала. Илья оказался аспидом, в благодарность возлюбленной нож в сердце вонзил. Деньги любовь перевесили.

– Супостат! Змей подколодный! Надо графа будить.

– Зачем? Пусть отдыхает. Надо Илью хватать, и – в арестантскую его. А там уж пускай суд решает. Думаю, за кражу и убийство вздёрнут его на виселицу.

– Это правильно! Чего мне делать-то?

– Подбери двоих-троих мужиков, и пусть они дубины хоть какие-то возьмут – у него же нож, коим он несчастную Марфу зарезал.

– Сейчас, это мы мигом. Сторож у меня на воротах, его возьму. Силён как бык – гружёную телегу за задок поднимает. Вторым сам пойду, не терпится в глаза ему посмотреть. Ты-то идёшь?

– А как же!

– Думаю, троих хватит. На богатыря он не похож – красавчик. Такие только девкам под юбки лазать могут. Как он решился убить-то?

– Вот и узнаешь, когда возьмём.

Матвей запер двери каретного сарая и побежал за сторожем.

Вскоре из темноты вышли две фигуры. Рядом с Матвеем вышагивал огромного роста мужик с пудовыми кулаками и необъятной ширины грудью. Из-за пояса у него торчала дубинка размером с половину бревна.

Андрей попятился. Этакий ударит ею – убьёт сразу.

Ввиду позднего времени челядь разошлась из прихожей по комнатам.

Поднялись на второй этаж. Матвей указал на дверь: «Здесь он проживает». Андрей сказал сторожу:

– Врываемся в комнату и связываем Илью. Если сопротивляться будет, а хуже того – нож возьмёт – бей, не раздумывая. На нём кровь уже есть, и он не остановится. Только не насмерть.

Матвей и сторож кивнули.

Матвей распахнул дверь, и Андрей вбежал в комнату; за ним – остальные.

Комната была скудно освещена лампадой пред иконой. Матвей повернулся к одной из кроватей:

– Вот он!

На койке под одеялом неподвижно лежало тело мужчины. Андрей удивился – неужели нервы у Ильи столь крепкие, что после содеянного он спокойно уснул? Он попробовал разбудить его, но руки ощутили непривычную мягкость. Андрей откинул одеяло. На кровати лежало тряпьё.

– Ушёл, гад!

У дверей комнаты мелькнула тень, в коридоре раздался топот.

– Уходит! За ним!

Все ринулись к дверям, столкнулись, мешая друг другу. Но сторож оказался сильнее. Разбросав, как пушинки, Андрея и Матвея, он вырвался в коридор и огромными скачками понёсся за убегающим. Андрей и Матвей – за ним вдогонку.

Убегающий имел фору несколько метров. Но сторож, приблизившись, просто метнул дубинку в спину Илье. Тот упал и покатился по полу. А тут и Андрей с Матвеем подбежали.

Илья лежал неподвижно.

– Ты не убил его?

Сторож прогудел:

– Не должон!

Матвей укорил:

– Говорил же тебе – соизмеряй силу!

Андрей обыскал лежащего, снял пояс с ножом в чехле, перевернул Илью на спину и ремнём связал ему руки. Из дверей стали выглядывать жильцы.

– А ну-ка – по комнатам! – рявкнул Матвей, и челядь скрылась за дверями.

Андрей вытащил нож Ильи из ножен, достал из кармана щепку, примерил. Длина щепки совпала с шириной лезвия. Похоже, он держал в руках тот самый нож, которым убили Марфу.

Пока Андрей связывал Илью и осматривал нож, сторож успел взять в какой-то комнате кувшин с водой и вылить его на лицо и голову Ильи. Тот дёрнулся, открыл глаза.

Сначала взор его был блуждающим, бессмысленным, но потом Илья пришёл в себя. Глаза его полыхнули ненавистью.

– Все труды насмарку! Скоты, всю жизнь вы мне поломали!

– Ах ты, ублюдок! Ты Марфу порешил, кровь на тебе, а ты себя жалеешь! – не удержался Матвей. – Аникей, поставь-ка его, – обратился он к сторожу.

Ухватив Илью за воротник, сторож одной рукой поставил его на ноги. Неожиданно Матвей врезал Илье кулаком в глаз, да так, что тот снова упал.

– Эй, погоди с самосудом! – остановил его Андрей. – Пошли в графский дом. Надо графа будить, пусть он решает.

Сторож вёл Илью, придерживая его за воротник, впереди шествовал Матвей, замыкал шествие Андрей.

Матвей ключом отпер дверь. Все вошли в коридор, затем – в комнату, судя по убранству – в людскую. Связанного Илью уложили на пол. Андрей со сторожем уселись на лавки, а Матвей отправился наверх, на второй этаж – к графу.

Около получаса пришлось ждать. Наконец послышались шаги, и по лестнице спустился граф в шёлковом, расписном халате, за ним – Матвей.

Граф подошёл в Илье, тот отвернулся.

– На меня смотреть! – Голос графа был жёсток и дрожал от едва сдерживаемого гнева. – Неужели я тебя плохо кормил, одевал в тряпьё, дурно с тобой обращался, бил?

– Нет, – едва слышно произнёс Илья.

– Ты всех девок в доме перепортил, – продолжал граф, – но я закрывал на это глаза – дело молодое. Ты не таскал мешки, как другие, не рубил лес, спал сладко по ночам. За что же ты отплатил мне чёрной неблагодарностью? А Марфа чем перед тобой провинилась, что ты её жизни лишил? Скромная, честная, работящая девушка. Она-то чем тебе помешала?

Илья молчал. Да и что он мог сказать в своё оправдание?

– Ценности на месте?

– Сейчас, Александр Сергеевич, сейчас принесу.

За поимкой убийцы и вора о ценностях подзабыли.

Матвей ушёл и вскоре вернулся со свёртком. Он положил свёрток на стол, развернул. Все, кроме лежащего Ильи, сгрудились вокруг стола.

Даже при скудном свете светильника бриллианты играли. Казалось, они сами излучали свет.

– А чего это так темно? – спросил граф. – Аникей, зажги свечи!

Сторож зажёг свечи на двух канделябрах. После тусклого света фонаря стало значительно светлее.

– Пойду, снесу к супружнице, пусть проверит – всё ли на месте, она свои ценности лучше меня знает.

Граф взял свёрток и ушёл на второй этаж, в спальню жены.

Он долго отсутствовал – не менее часа. Мгла за окнами стала уже сереть, забрезжил рассвет.

Наконец граф соизволил спуститься.

– Всё цело! Ничего промотать не успел. Так что же мне с тобой делать? – обратился он к Илье.

– В арестантскую его положено, ваше сиятельство, – сказал Андрей.

– Он мой крепостной, и только мне решать, как с ним поступить. Суд – он для свободных мужей.

Граф походил по комнате. Он то морщил лоб, то останавливался и закрывал глаза.

– Вот что, – медленно проговорил он. – Смерть для него – слишком лёгкое избавление от вины. Я его тебе не отдам, – повернулся он к Андрею. – Есть у меня на Урале рудник, где малахит да изумруды добывают. Сошлю его туда, да с письмецом сопроводительным. Пусть до конца дней своих в руднике, в штольне останется, – на хлебе и воде, солнца не видя.

– Помилуй, хозяин! – завыл Илья. – Бога за тебя молить буду!

– Не поминай имя господне своими устами, мерзавец!

Граф повернулся к Матвею.

– В холодную его, пусть пока там посидит.

Сторож и Матвей подхватили Илью и, не дав ему встать, поволокли его к выходу.

– Ну что ж, Андрей. Честно говоря, сомневался я, что ты сможешь кражу да убийство распутать. Уж больно молод ты. – Граф улыбнулся. – К сожалению, этот недостаток с возрастом пройдёт. Прости, что после рабочего дня ещё и ночью пришлось злыдня искать. Но оно того стоило. Держи!

Граф достал из кармана золотую монету и протянул её Андрею.

– Что вы, ваше сиятельство! У меня жалованье.

– Жалованье! – фыркнул граф. – Медяки! Заслужил, бери!

Андрей взял монету.

– Спасибо, ваше сиятельство! Я могу идти? Мне на службу надо, утро уже.

– Иди, голубчик. Я тобою премного доволен. Не премину Чичерину при встрече о тебе рассказать.

Андрей поклонился и вышел. Николай Иванович Чичерин был генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга, самое высокое для Андрея начальство.

Быстрым шагом Андрей шёл в канцелярию. В свой дом граф привёз его на карете, показалось – быстро. А пешком – полчаса ходьбы. И всё-таки пусть ненамного, но он опоздал.

Савва, приметив опоздание, декларативно достал из кармана жилета часы, открыл крышку и досадливо крякнул. Потом подошёл к столу Андрея.

– Непорядок! На службу опоздал, небрит и, по-моему, даже не причёсан. Распустились!

– Да я… – попытался оправдаться Андрей, но начальник и слушать его не стал.

– За нарушение порядка – на два дня в архив. Там скопилось много бумаг, надо разобрать.

И вернулся на своё место.

Архив был чем-то вроде ссылки. Располагался он в подвале. Маленькое зарешеченное оконце давало скудный свет, приходилось работать при свечах. А пыль? Возьмёшь стопку дел – и сюртук и руки в пыли, попробуй очиститься. Да и воздух спёртый, затхловатый. Не подарок, одним словом.

Сидящие за соседними столами сослуживцы проводили Андрея злорадными взглядами.

До обеда Андрей разбирал судебные дела, постоянно чихая от пыли; у него чесались и слезились глаза. После бессонной ночи, чувствуя себя разбитым и опустошённым, он едва дотянул до конца службы.

Со службы – домой. Кое-как обмывшись над тазиком, он весь вечер чистил щёткой мундир.

Утром тщательно выбрился, позавтракал и – на службу. Показавшись Савве, он спустился в подвал. Со вздохом осмотрел стопы неразобранных дел. Тут работы было не на одну неделю. Одно радовало – столоначальник сослал его на два дня, и один день уже позади. Только вот рассказать товарищам своим по службе о расследовании ничего не успел, хотя подмывало. А в подвале кому расскажешь? Крысам только… И о причине опоздания Савва слушать не стал.

Перед обедом на лестнице застучали шаги. В подвал спускался Панфил – он сидел за соседним с Андреевым столом.

– Слушай, чего происходит?! К нам в канцелярию сам Чичерин пожаловал, генерал-полицмейстер! Сколько здесь работаю – не видал его вблизи.

– Нашёл чем гордиться. Я его вообще никогда не видел. А зачем пожаловал, не знаешь?

– Наверное, кто-то набедокурил. Он с Саввой Пантелеевичем в кабинете заперся – уж полчаса как.

– Ну и господь с ними. Знаешь поговорку? «Кривая вокруг начальства – короче прямой».

Андрей сейчас даже был рад, что сидит в подвале.

Панфил убежал, но буквально через десять минут вернулся.

– Опять ты? – уже недовольно встретил его Андрей. – Работать мешаешь.

– Нужен ты мне больно! Тебя столоначальник к себе в кабинет зовёт.

– Зачем?

– У него и спросишь, – ухмыльнулся Панфил.

Андрей как мог отряхнулся, вымыл руки под умывальником, пригладил волосы мокрой пятернёй. Поднявшись на этаж, он постучал в дверь.

– А, Андрей, входи!

В кабинете на стуле Саввы сидел сам Чичерин – это Андрей понял по генеральской форме, погонам с золотыми эполетами. Андрей склонил голову, поздоровался.

– Что-то вид у героя твоего затрапезный, Савва Пантелеевич.

Савва зарделся.

– Так в архиве он, дела разбирает.

Чичерин посмотрел на столоначальника досадливо.

– Служитель твой за позапрошлую ночь злодейство расследовал у графа Строганова. Представляешь, у супружницы его горничная ценности из шкатулки выкрала, полюбовник же её зарезал, а ценности спрятал. Бежать хотел на Урал, к Емельке Пугачёву.

Савва, который стоял сбоку от своего стола, склонился, выказывая внимание. Он ещё не понял, каким боком кто-то из его сотрудников причастен к происшествию. Лоб наморщил, мозги напрягая.

Генерал не спеша достал из кармана табакерку с красовавшимся сверху вензелем императрицы Екатерины, щедро усыпанную бриллиантами, помедлил, давая возможность Савве Пантелеевичу разглядеть царский подарок. Затем затолкал в нос добрую порцию нюхательного табаку, громогласно чихнул и вытер нос кружевным платочком.

Похоже, всё это произвело на столоначальника неизгладимое впечатление. Он покраснел, вспотел и начал «есть» начальство глазами.

– Так вот, – продолжил генерал не спеша, – вчера на балу подходит ко мне граф Строганов и в лучшем виде описывает работу нашего служителя. Приятно было, не скрою, что во вверенном мне ведомстве такие мастера своего дела служат. И даже фамилию назвал.

Савва весь обратился в слух.

Генерал показал пальцем на Андрея.

– Путилов Андрей.

– Я, ваше превосходительство.

На бедного Савву было жалко смотреть. Но он взял себя в руки и пересохшим от волнения голосом сказал:

– Этого не может быть, это какая-то ошибка!

– Давай спросим у него, – генерал в упор взглянул на Путилова. – Было? Расследовал?

– Удалось – повезло.

Генерал уже с любопытством разглядывал Андрея, а Савва левой рукой – так, чтобы не видел Чичерин, показал ему кулак.

– Сколько ты служишь в моём ведомстве?

– Два года, ваше превосходительство! – Андрей встал по стойке «смирно».

– Вольно. Расскажи-ка, братец, как дело было? Довольно любопытно.

И Андрей рассказал всё по порядку.

Когда он закончил, наступила тишина. Генерал барабанил пальцами по столу.

– Ты из каких будешь?

– Из боярских детей.

– Чин какой?

– Простой служитель.

– А классный чин?

– Не удостоили пока.

– Хм!

Генерал повернул голову к Савве.

– Почему о происшествии и счастливом разрешении сего мне не донёс?

Савва побагровел.

– Виноват, исправлюсь!

– Не каждый день у сиятельного графа, заметь – приближенного к императрице, ценности крадут из спальни супруги и челядь убивают. А главное – за ночь убийца был пойман! Теперь об этом всё дворянское собрание знает, а может, и… – генерал поднял вверх палец, – до самой государыни дойдёт.

– Рад стараться, ваше превосходительство! – рявкнул Савва.

– Э, не ценишь ты своих людей, Савва Пантелеевич! Парень умён, скромен, сообразителен. А у тебя в простых служителях состоит, да ещё и в архиве ты его гнобишь. И чина классного нет. Непорядок!

– Исправим, ваше превосходительство! – лицо Саввы налилось кровью. «Как бы его удар не хватил», – подумалось Андрею.

– Если ты, Савва Пантелеевич, не ценишь своего служителя, так я его к себе заберу.

Савва, не ожидая такого поворота дел, растерялся. От Чичерина зависела вся карьера.

Генерал не стал дожидаться ответа, достал из-за обшлага мундира бумагу и бросил её на стол.

– Ну-ка, молодец, прочти.

Андрей сделал три шага вперёд, взял бумагу и, отступив назад, прочитал её. Ему присваивался классный чин коллежского регистратора. Самый нижний – четырнадцатый, но с повышением жалованья на три рубля.

Рот у Андрея растянулся в улыбке.

– Рад стараться, ваше превосходительство!

– Так же и дальше служи, Андрей!

Генерал повернул голову к Савве.

– Переведи его в розыскную экспедицию. Не след парня держать на бумагах, как старого пердуна.

Словечки генерал подбирал ядрёные, не стесняясь.

– Будет исполнено, ваше превосходительство, только у меня по штату два розыскника, и оба места заняты.

– Напиши сейчас прошение на моё имя об увеличении штата, я подпишу.

Савва подвинул стул сбоку стола и стал писать.

– Иди, братец, служи. Думаю – впредь мы с тобой встречаться будем, коли служить будешь так же – не за страх, а за совесть. Поди сюда!

Андрей подошёл.

– Ценностей-то много у графини было?

Андрей перечислил.

Генерал крякнул, пожевал губами.

– Ну иди, меня государственные дела ждут.

Андрей вышел за дверь, держа в руках бумагу о присвоении ему классного чина. Тут же его окружили служители.

– Чего вызывал? Что стряслось?

Андрей протянул бумагу.

Читали служители быстро – неграмотных здесь не держали. Сочли вмиг, посмотрели на Андрея завистливо.

Дверь открылась, и в сопровождении Саввы вышел генерал. Все бросились к своим столам.

Генерал важно проследовал на улицу, где у подъезда его ждал экипаж. Савва подал генералу руку, помогая взойти, и захлопнул дверцу.

Вернувшись, Савва посмотрел на всех грозно. Служители заскрипели перьями, изображая активную работу.

– Путилов, пройди ко мне.

Теперь Савва уселся на свой стул, где несколько минут назад сидел генерал, и вытер лоб платком.

– Ты чего меня перед генералом в неудобное положение ставишь? Хоть бы сказал, что к графу ездил.

– Я вчера, когда опоздал, пытался сказать, так вы не изволили слушать и сразу меня в подвал определили – архив разбирать.

– Ладно, оба виноваты. Но смотри мне впредь! Я должен знать, что у меня в канцелярии происходит, а не от начальства узнавать.