Опер Екатерины Великой. «Дело государственной важности»

Глава 2

Андрея перевели в розыскную экспедицию. Занимала она три отдельные большие комнаты там же, на Итальянской. Розыскники, наслышанные уже о происшествии у графа, приезде Чичерина и присвоении Андрею классного чина, встретили его довольно приветливо. Начальник отдела Иван Трофимович Лязгин усадил Андрея напротив себя, рядом уселись оба розыскника.

– Ну, расскажи нам всё в подробностях, не упускай мелочей.

Андрей без утайки рассказал всё.

– Хм, действовал ты правильно – как опытный розыскник. Только одну ошибку всё же допустил. Сам не догадался?

– Нет.

– Когда идёшь брать преступника, обязательно поставь под окнами его комнаты и у выхода людей. Уйти этот твой форейтор запросто мог, будь он половчее. С тем же сторожем и управляющим обо всё договориться внизу надо было. А ты встал в коридоре и говорить начал. Вот преступник и услышал. Пока вы болтали, он на кровать тряпьё положил да за притолоку двери встал. Вы к его кровати кинулись, а он в это время – за дверь. Повезло тебе, парень, но ошибки свои учти.

И ведь прав новый начальник – Андрей это признал.

Формально Иван Трофимович подчинялся Савве Пантелеевичу, но в работе своей был независим.

Месяц Андрей прослужил в экспедиции и был рад переводу – надоевшая писанина, конечно, была, но в небольшом объёме. В основном – работа живая.

Андрей как губка впитывал в себя новые знания. Учился грамотно осматривать место происшествия, не упуская любую мелочь, учился анализировать найденные улики, учился допрашивать подозреваемых и свидетелей.

Оказалось, что грамотно разговорить человека – целая наука. Свидетель, может, и видел что-то важное, да не придал этому факту значения и умолчал. Выудить у него эти деталюшечки очень непросто, и не каждый может. Подход найти надо, чтобы разговорился человек и рассказал всё, что видел, а потом сопоставить его показания с показаниями других. Ведь одни и те же события разные люди могут пересказывать по-разному.

Месяц на новом месте пролетел как один день. С утра до позднего вечера на службе, а иногда и по ночам.

Наконец-то воскресенье, законный выходной. Хотелось бы Василису, купеческую дочь, повидать. Только как это сделать? Придёшь к ней домой, а батенька и выгонит с треском. Вот позору-то будет!

Василису Андрей вспоминал часто – понравилась она ему. Но ещё не факт, что он ей по душе пришёлся. Андрей и видел-то её раз в жизни и четверть часа всего, а вот поди ж ты – зацепила за душу девчонка. И решил Андрей на хитрость пойти.

По воскресеньям принято было всей семьёй в церковь ходить. Нифонт из православных, стало быть – к заутрене пойдёт с домочадцами. Надо поближе к купеческому дому подойти – подождать, когда они со двора выйдут, чтобы в церковь направиться, и за ними последовать. Глядишь, удастся с Василисой словом перемолвиться.

Андрей собирался и вспоминал – какая церковь ближе к купеческому дому? И пойти на воскресную службу не в самую ближнюю, а в ту, где нравится больше.

От дома купца равно удалены Андреевский собор, церковь Равноапостольного князя Владимира и собор Святых апостолов Петра и Павла.

По улице Андрей шёл быстрым шагом, по пустынным переулкам бежал, боясь опоздать. Успел.

Едва он добежал и отдышался, спрятавшись за углом, как из купеческого дома вышел Нифонт, а за ним следом – Василиса. Направились они в Андреевский собор. Андрей шёл за ними в отдалении, не упуская из вида.

К церкви стекался народ.

Купец с дочерью вошли внутрь, Андрей – тоже, затерявшись в толпе. Близко подойти было просто невозможно – люди стояли вплотную друг к другу, а толкаться в божьем храме Андрей счёл недопустимым.

Отстояв службу, Андрей вместе со всеми вышел. Белый головной платок Василисы мелькал впереди – недалеко.

Из собора отец с дочерью направились домой. Андрей шёл за ними и корил себя: «Зачем иду? Даже словом перемолвиться не удалось, и видел только издалека. Не лучше ли выкинуть её из головы?» Но что-то, какая-то сила толкала его вперёд – за Василисой.

Нифонт с дочерью зашли в дом.

Андрей подошёл к двери, постоял, не решаясь постучать. Какой же повод придумать? Так ничего и не решив, он повернулся, чтобы отправиться домой.

Неожиданно дверь открылась, из-за неё выглянул Нифонт, улыбнулся.

– И долго ты ещё перед дверьми топтаться будешь? Я думал, ты человек решительный, боевой. Вон как в пролётке на разбойников напал. Заходи!

Купец распахнул дверь шире, и Андрей вошёл. Повернуться и уйти, когда перед тобой дверь гостеприимно распахнули, совсем уж неприлично.

Купец проводил его в знакомую гостиную.

– Садись, рассказывай. Василиса, к нам гость пришёл! Знаешь, как говорят татары? Гость с утра в дом – счастье в дом.

Вдруг Андрей вспомнил, что суд был – сам же Нифонта приглашал. Он кашлянул, скрывая смущение.

– Я ведь заглянуть хотел, чтобы узнать – как там суд? Чем закончился?

– А что суд? Федьку к каторжным работам приговорили, а Шкета – к штрафу и битью батогами.

– Это хорошо.

– Конечно, зло должно быть наказано. Василиса! Ты чего так долго? – И потише: – Прихорашивается небось.

Василиса и в самом деле принарядилась, вышла вместе со служанкой, живо накрыла стол.

Чай пили не спеша, с пряниками тульскими, мёдом башкирским, бубликами. Выпив один самовар, передохнули и принялись за второй. Купец оказался прямо водохлёб, в Андрея уже просто не лезло.

Андрей поделился радостью, что его перевели в розыскную экспедицию.

– А чин-то есть у тебя, парень? – не утерпел с вопросом купец.

– Есть. Коллежский регистратор, – солидно сказал Андрей.

– А чьих будешь?

– Из боярских детей.

– Дворянин, стало быть. По-старому – из бояр.

– Выходит так.

Нифонт как-то по-особенному посмотрел на дочь.

Пора и честь знать, тем более что чай уже просился наружу. Андрей откланялся. Проводить гостя до двери пошёл сам купец, тем самым оказывая уважение. У двери остановился.

– Нравится моя дочка-то?

– Нравится, – сознался Андрей.

– Так ты захаживай запросто. Василиса меня ведь несколько раз спрашивала – чего да чего Андрей не заходит? А я что? Служба, говорю, у него такая.

– Зайду непременно – вот в следующее воскресенье и зайду, – пообещал Андрей.

Вот только в следующее воскресенье исполнить обещанное не получилось, потому как в понедельник утром в экспедицию заявился посыльный.

– Лязгину и Путилову велено срочно явиться к его превосходительству генералу Чичерину.

– Что случилось?

– Я человек маленький, послан с сообщением, не могу знать.

Лязгин и Путилов уселись в служебную пролётку, прихватив с собой посыльного.

Домчались быстро. Тут и пешком-то было идти десять минут, однако из юстиц-коллегии их могли отправить на другой конец города, что уже случалось, и потому сразу поехали на пролётке.

Приехав, они поднялись на второй этаж – в приёмную генерал-полицмейстера. Адъютант, увидев уже известного ему Лязгина, сразу пропустил их в кабинет Чичерина. Сидевшие в приёмной купцы, офицеры с полковничьими погонами, другие важные господа взроптали.

Чичерин хмуро поприветствовал розыскников.

– Садитесь. Времени мало, потому говорить буду кратко. У князя Куракина из древнего и уважаемого всеми рода Гедиминовичей кража. Убийства, слава богу, нет. Он сам ко мне приезжал поутру. Зол очень – ну это понятно. Требует найти украденное и виновника. И обязательно чтобы за дело взялся Путилов. Прославился ты, Андрей. Поопытнее тебя люди есть – вон, хоть твой начальник, а поди ж ты – подавай Путилова, и всё! В России сорок семь княжеских фамилий, триста десять графов, да ещё и бароны. Ежели каждый себе Путилова требовать станет, то это что же получится?

Чувствовалось, что Чичерин раздражён.

– Расследовать оба будете – всё-таки князь. Знаете, где он живёт?

Розыскники переглянулись.

– Никак нет, ваше превосходительство.

– В Апраксином переулке, недалеко от церкви Вознесения Господня. Всё, ступайте. О результатах расследования доносить лично!

– Слушаемся, ваше превосходительство!

Они вышли на улицу. Лязгин вытер пот.

– Не люблю я по начальству ходить. И вроде невиновен ни в чём, а ощущение, как будто бы розгами высечь хотят. Ты внимательно слушал?

– Конечно.

– Чего-то я не услышал, чего украли?

– Не сказал генерал.

– Ладно, на месте узнаем. Едем!

До церкви Вознесения Господня добрались быстро. Вот и Апраксин переулок. Поспрашивав у прохожих, они нашли дом князя. С улицы его почти не было видно – прятался за деревьями.

Привратник долго выспрашивал о цели визита, кто такие?

– Князь Куракин сам звал к себе – злодейство у него, а ты нас в воротах держишь. Мы можем и уехать, объясняйся с хозяином сам! – вскипел Лязгин.

Привратник струхнул, отворил кованую калитку. А со стороны дома уже спускался, судя по одежде, дворецкий.

Лязгин доложил о прибытии, представился. Как только он назвал фамилию «Путилов», дворецкий переменился в лице и ухватил Андрея за рукав:

– Пойдёмте, давно ждём.

Дворецкий провёл их в дом; по широкой мраморной лестнице сопроводил на второй этаж и провёл в зал. Остановился перед пустой стеной.

– Вот.

Розыскники переглянулись. Стена голая – чего там смотреть? Лязгин обратился к дворецкому:

– Мил-человек, ты зачем нас сюда привёл? Окромя пустой стены мы ничего не видим.

– Так и я тоже, а ещё вчера здесь картина висела.

– Тьфу ты, так бы сразу и говорил.

Лязгин вздохнул облегчённо. Совсем князья сдурели – из-за картинок вызывают, отвлекая от важных дел.

– Картина-то дорогая. Князь её из-за моря привёз, огроменных деньжищ она стоит! Говорит, тысячу рублей золотом отдал.

Розыскники снова переглянулись. Тысяча рублей золотом – сумма огромная. За такие деньги улицу с домами в городе купить можно.

После Петра Великого, часто бывавшего в иноземных странах, на Руси многое переменилось. Мужи лица брить стали, парики носить и платья немецкого да голландского покроя. И мода у богатых появилась – картины известных живописцев заморских в домах иметь. Однако ни Андрей, ни Иван и предположить не могли, что картины стоят так дорого.

– Что на картине было?

– Тьфу, срамота одна. И чего только князь в ней нашёл? Бабы голые там, да не одни – с чертями рогатыми. Порядочному человеку смотреть срамно.

– Ежели срамота такая, чего же князь тысячу рублей золотом не пожалел?

Дворецкий пожал плечами и развёл руками.

– Как она называлась?

Дворецкий полез в карман, достал смятую бумажку и протянул Лязгину.

– Вот.

– Ну и читал бы сам свои каракули.

– Неграмотный я, – вздохнул дворецкий.

Лязгин стал читать вслух:

– Рубенс Питер Пауль.

В комнате на короткое время воцарилась недоумённая тишина. Потом Лязгин продолжил:

– Питер – это понятно. Сам Пётр Великий называл себя Питером. А Рубенс – это что?

– Ей-богу, не знаю, – ответил дворецкий.

Андрей тоже не знал.

Лязгин продолжил:

– Вакханалии. Ага, это понятно – блуд. Можно сказать и проще – пьянка с бабами и разврат.

– Во-во, именно, – поддакнул дворецкий.

– И кому такая срамота нужна? – скептически спросил Иван Трофимович.

– Князь после приезда сию картину гостям показывал часто, хвастал. Охочие тут же нашлись – небось на цену кинулись.

– Может быть. А какого размера картина была? – поинтересовался Андрей.

Дворецкий развёл руки:

– Во! – и в высоту: – Такая! И в раме – красивой, резной, позолоченной. – Помолчал немного и добавил: – Тяжёлая. Пока вешали на гвоздь, намучались.

– Тебя как звать-то?

– Пафнутием.

– Тогда объясни мне, Пафнутий, как картину такого большого размера, тяжеленную к тому же, могли из дома вынести, да ещё незаметно?

Дворецкий побагровел. Он отвечал за порядок в доме и целость вещей, за работу прислуги.

– Не могу сказать, для самого загадка.

– Когда картина пропала?

– Вечером была на месте – сам видел. А утром… – он горестно развёл руками.

– Гости вчера были?

– Нет, только челядь – князь с княжной на бал ездили.

– Пафнутий, ты покуда побудь в коридоре.

Дворецкий вышел.

– Ну, Андрей, чего думаешь?

– Даже не знаю, что и сказать.

– И я тако же. Конечно, среди дворянства могут оказаться любители картин, но сильно сомневаюсь, что кто-то из них на кражу ночью пойдёт.

– Так холопа нанять могли, чтобы самим не попасться.

– А дальше? Ну принесут злоумышленнику эту картину. На стену он её не повесит – увидеть могут, князю Куракину рано или поздно донесут. Скандал! Он же не Манька-скупщица из Крапивного переулка. Ему потом в лучшем случае руки не подадут, а то и в ссылку сошлют.

– Неужели кто из слуг украл?

– Ага, чтобы у себя дома повесить да детей чертями пугать, – съехидничал Лязгин. – Думаю, не то.

– А если челядь украла, чтобы перепродать?

Иван Трофимович задумался.

– Что-то я о скупщиках картин не слыхал. Ценности – да, скупают – табакерки золотые, статуэтки серебряные. Так ведь не из-за красоты – из-за золота или серебра.

– Тогда тупик. Чтобы раскрутить преступление, надо знать мотив хотя бы – та же нажива, к примеру.

– Если один пьяный в кабаке другому пьянчуге бутылкой голову пробьёт, какой же тут мотив?

– Неподходящий пример.

– Пьяница в княжеский дом за картиной не полезет. Об истинной ценности её немногие знали – гости в основном, и все, заметь, – из дворянского круга.

– Про слуг забыл, а у них глаза и уши есть. Частая ошибка или заблуждение хозяев. Думают – свидетелей нет, на челядь внимания не обращают.

– Верно, – признал правоту Лязгина Андрей.

– И что же у нас получается? – попытался подвести первоначальный итог начальник розыскной экспедиции. – Дворяне красть картину не должны – это выше их устоев. Челядь не знает истинной ценности и не имеет сбыта – скупщиков на картины в городе нет. Кто же украл?

Оба выразительно посмотрели друг другу в глаза.

– Мотивов не знаем, подозреваемых – таковых нет. Тупик!

– Тупик, – согласился Андрей. – Но делать что-то надо. Сам Чичерин в курсе и от нас не отстанет. К тому же князь Куракин может и напрямую не то что с Чичериным – с самой императрицей поговорить. С такими результатами расследования нам тогда несдобровать. В лучшем случае пошлют в какой-нибудь заштатный городишко вроде Азова или Таганрога. Или в Оренбург – на помощь в поимке Емельки Пугачева.

– Мы и там не пропадём, – ухмыльнулся Иван, – хотя мне в моём родном городе жить больше нравится.

Андрей подошёл к окну – за ним тянулся длинный, почти во всё здание, балкон.

– Иван Трофимович, подойди сюда.

Лязгин подошёл. Андрей молча показал рукой за окно.

– Думаешь, через балкон вынесли, а потом вниз спрыгнули? Здесь невысоко – всего второй этаж.

– Именно об этом и подумал. Иначе как можно картину вынести и чтобы никто из челяди в доме не заметил?

– Пойду, проверю: может, следы какие остались?

Иван Трофимович взял с собой дворецкого и вышел из дома.

Андрей стал рассматривать убранство зала. Просто так, чтобы хоть чем-то занять себя.

Кресло и диванчик с гнутыми ножками, обитые дорогой цветастой тканью, названия которой Андрей не знал. В углу, рядом с низким инкрустированным столиком – пуфики. На полу – ковёр почти на весь зал. На стенах – многочисленные канделябры со свечами. Наверное, здесь и вечером светло от них.

На правой боковой стене – два квадратных люка, прикрытые резными деревянными крышками. Интересно – для чего?

Андрей снял одну крышку, заглянул. Чернота и пустота, кирпичом выложен канал размером пол-аршина на пол-аршина. До него дошло – так это же продыхи, для поступления горячего воздуха и отопления зала зимой. А сами печи внизу стоят. И действительно – ежели в зале гости, нарядно одетые, как сюда челядь пускать с вязанками дров, чтобы печи топить? Удобно!

Андрей прикрыл крышку люка, подошёл к другому, снял крышку. Зачем, пока и сам не знал. Сунул голову в продых – на первый взгляд ничего необычного, такой кирпичный канал. Он уже убрал было голову, как ему показалось, что в канале что-то есть. С бьющимся сердцем Андрей засунул руку по локоть, нащупал свёрток, скорее – рулон, и осторожно вытащил его. Холст. Андрей положил рулон на столик и развернул. Ё-моё! Да это же картина, которую они приехали искать. И в самом деле – обнажённые женщины и тощие голые мужики с рогами и копытами. Точно – нечисть и срамота!

Аккуратно свернув картину в рулон, Андрей задумался: «А где же рама?» Он снова заглянул в тёмный продых, пошарил рукой – пусто. И в зале раму спрятать больше просто негде – мебели мало.

Андрей вышел на балкон, чтобы позвать Лязгина, но того не было.

В зал они вошли одновременно – Андрей через большую дверь, а Лязгин с дворецким – из коридора.

– Иван Трофимович, гляди! – Андрей с торжественным видом снова развернул картину на столе. Лязгин и дворецкий вскрикнули от удивления.

– Она это – та картина, что висела, – пробормотал дворецкий.

– Тьфу, и в самом деле срамота! Ты где её нашёл? Здесь же спрятать негде?!

– Вон – в продыхе была. А вот рамы нет.

– Ай, молодец! Времени зря не терял, обыскал зал. Счастливчик! А я тоже следы нашёл. Земля после вчерашнего дождя мягкая, у края балкона следы от сапог – крупные, мужские. Прыгал кто-то с балкона!

– Выходит, дорогую картину в продых упрятали, а раму унесли.

– Именно! И это был один человек. Было бы двое – унесли бы сразу. А одному несподручно. А так – картину в продых, а раму – с собой. Раму же туда не спрячешь, раму в зале вообще спрятать некуда. А за картиной и попозже прийти можно. Сейчас тепло, в доме не топят, и картине ничего не сделается.

– Точно, так всё и было. И человек этот – свой, из челяди, коли думал ещё раз вернуться.

– Молодец, Андрей. Теперь только раму найти надо и, конечно, вора.

– Да раму – господь с ней! – неожиданно раздался голос сзади. – Ей красная цена – десять рублей серебром!

Розыскники вздрогнули. Все обернулись. Пока они говорили, увлёкшись версиями, в зал вошёл князь. Был он статен и высок, зрел годами.

– Я всё слышал. Довольно логично. Главное – картина цела. Она целого состояния стоит. А раму, коли прежняя не найдётся, новую закажу. Только вора найдите! Если он один раз украл – ещё придёт, коли не поймаете. Как можно спать спокойно, коли по дому ночью вор бродит?

– Постараемся, ваша светлость!

– Кто из вас Путилов?

– Я, ваша светлость! – Андрей склонил голову.

– И картину нашёл тоже ты?

– Я, ваша светлость.

– Значит, не ошибся я в выборе, послушав графа Растопчина. Ну, молодцы, занимайтесь делом. А я к генералу Чичерину заеду, надо радостью поделиться.

Князь ушёл вместе с дворецким, давая ему на ходу поручения.

– Фу, кажись, самое главное сделали, – вытер со лба пот Лязгин. – У тебя какой чин?

– Коллежский регистратор.

– А я – титулярный советник. Уж два года как. Срок службы в каждом классе – три года. Если Куракин и в самом деле Чичерину скажет, могут повысить класс – следующий присвоить!

– Да уж!

– Ты хоть в лепёшку разбейся, расследуя злодейство по отношению к купцу, ремесленнику, крестьянину, но никто этого и не заметит. А вот когда дворян касается – другое дело. Возвыситься быстро можно.

Иван помолчал.

– Впрочем, и слететь тоже можно очень быстро. Где раму искать будем?

– Можно попробовать по следу пойти, может, выведет куда?

– Вот я слышал, в Англии собачки такие есть – по следу человека вынюхивают. Как думаешь – врут?

– Не знаю, не слыхал. А хорошо бы и нам таких, если есть.

Они спустились вниз, вышли из дома и подошли к месту, где стояли угловые столбы, подпирающие балкон.

– Вот они!

На земле и в самом деле отпечатались следы пары мужских сапог. Андрей поставил рядом свою ногу.

– Похоже – мужик высокий был, след-то поболе моего будет.

– Не факт. У меня сосед – от горшка два вершка, а ножища!

Розыскники пошли по следу. Кое-где он был виден, где-то терялся. Тогда Иван вставал у места, где след исчезал, а Андрей описывал вокруг него полукружия, пока вновь не натыкался на след. Это на улице прохожие след сразу затоптать могут, а в имении князя никто попусту не бродит, потому на земле и траве следы сохранились.

Они вышли к хозяйственным постройкам в углу поместья – там рядком стояли конюшни, каретный сарай, мастерские плотника, сапожника и другие постройки. Никаких следов на утоптанной земле не было.

Андрей вздохнул.

– Ничего, – подбодрил его Иван, – теперь полегче будет: обыщем помещения – и все дела.

– А если раму унести успели?

– Ну, тогда не найдём.

На раму они наткнулись в плотницкой мастерской. Похититель, скорее всего сам плотник, пробовал отколупнуть позолоту от рамы. Часть рамы была уже очищена, и проглядывало грунтованное дерево.

У челяди поспрашивали, где плотник.

– Был с утра, да потом пропал куда-то. Может, отправился лес подбирать? – лениво ответил шорник, возившийся с седлами.

Нашли дворецкого.

– Где плотник живёт?

– Да в мастерской и живёт. Он мужик одинокий, семьи нет.

– А где он сейчас?

– Должен быть у себя. Я его никуда не посылал. А что?

– Рама от картины в мастерской у него стоит, и часть позолоты снята. А его самого нет.

– Не может быть! – удивился дворецкий.

Прошли в мастерскую. Увидев раму, дворецкий подтвердил:

– Эта рама, с картины! Ах он мерзавец такой! Пять годов у князя работал, и вот на тебе – украсть решил.

– Думаю, он уже скрылся, – сказал Иван. – Раму отнесите в зал, пусть князь сам решает, ремонтировать её или новую заказывать. Как звали плотника твоего, откуда он?

– Рязанский. Звать Гаврилой, фамилия – Тунин.

– А выглядит как?

– Высокий, худой, жилистый. Бороду носит. А вам зачем?

– В розыск объявим, может, удастся поймать.

– Дай-то бог!

Уже в пролётке Андрей спросил Ивана:

– Ты и в самом деле надеешься, что его задержат?

– Кто его знает, бывало. Депешу в Рязань да по городским заставам, может, и попадётся. А мы своё дело сделали.

– Может, стоило князя дождаться, доложить ему?

– Зачем? Картину найденную он сам видел, раму дворецкий покажет. Ну а то, что вор сбёг, – не наша вина, даст бог – поймаем рано или поздно. Радоваться надо, что злодеяние раскрыли быстро. В самом начале, как приехали мы, ума приложить не мог, с чего начать. С кражами, грабежами, убийствами многажды доводилось разбираться, это привычнее. А вот с похищением картины впервые сталкиваюсь. Всё-таки ты везунчик! Не зря в народе говорят – пьяным, дуракам и новичкам везёт.

– Да я уж и не совсем новичок, – почти обиделся Андрей.

– Э-э-э, нет. Я уже девять лет служу, а всего не постиг. Сегодня вот совсем в тупик встал с картиной этой. Обтереться немного, азы узнать – год нужен, а чтобы опыт приобрести – и десяти мало.

За разговором они не заметили, как пролётка к юстиц-коллегии подъехала.

– А мы разве не к себе? – спросил Андрей.

– Был у генерала Куракин или нет – нам то неведомо. Но по-всякому генералу доложиться надо. Он – наш начальник, самолично задание дал, об исполнении мы должны ему доложить. Есть порядок, и его выполнять надо. Скажу по правде: сделал дело – доложи, причём так, чтобы твоя роль видна была, чтобы начальник тебя оценил. Тогда, глядишь, и классом повысят, и должность новую дадут. Скромность – она только девиц украшает.

Доложились генерал-полицмейстеру.

Выслушав доклад, Чичерин заулыбался:

– Был у меня уже Куракин. Доволен князь, говорит – быстро раскрыли кражу, картину нашли. Молодцы! Да что за картина-то? Дорогая небось?

– Тыщу золотом стоит, из самой Голландии привезена. А посмотрели бы сию картину – срамота одна. Бабы голые, в непристойном виде, с чертями!

Чичерин хмыкнул – то ли одобряя, то ли посмеиваясь.

– Ты, Иван Трофимович, сколько в нынешних чинах ходишь?

– Два года как титулярный советник, ваше превосходительство!

– Вот что. Властью, мне данной императрицей, присваиваю классный чин коллежского асессора с жалованьем по штату.

– Премного благодарен, ваше превосходительство!

– Не меня благодари, уж очень князь просил, чтобы отметили старание твоё. А вот с тобой, братец, даже не знаю, что делать. – Чичерин повернулся к Андрею. – Чин свой ты месяц как носишь – сам присваивал, помню. Следующий чин рановато тебе присваивать, хотя работник ты умелый. Вот что, пожалуй, сделаем.

Генерал позвонил в колокольчик. Вошёл секретарь, вытянулся во фрунт.

– Голубчик, принеси ящичек – ну тот, деревянный.

Вскоре вышколенный секретарь торжественно внёс на обеих руках небольшой деревянный ящичек – даже, пожалуй, большую шкатулку. Внешне строгая: ровные, полированные поверхности, сглаженные углы.

Генерал откинул крышку. На зелёном бархате лежал пистолет – тульский, украшенный витиеватой резьбой на стволе и деревянной рукояти.

– Служба у тебя, Андрей, опасная – не всегда за столом. Потому прими награду и используй с умом.

– Рад стараться, ваше превосходительство, благодарю.

Розыскники щёлкнули каблуками сапог и вышли. Пока шли по коридору, Иван Лязгин сказал:

– Одно раскрытое дело – и новый чин. Занятно! Я так служить готов всегда. И тебе повезло. Пистолет хоть покажи!

Они вышли на крыльцо. Андрей открыл шкатулку и достал пистолет. Выглядел он замечательно, а ещё в футляре лежала пулелейка и шомпол. Всё изящной работы.

Иван взял пистолет в руки, повертел, прицелился и щёлкнул курком.

– Хорош!

Андрею послышалась в его голосе зависть. Уложив пистолет в футляр, Андрей взял его под мышку. Розыскники уселись в пролётку и поехали в розыскную экспедицию. Оба были довольны. Славно-то как!

И погода радует. Солнце светит ярко, но уже по-северному не греет – просто тепло. А ведь уже скоро осень – заморосит, туманы лягут. Климат в городе сырой. Да и что ожидать от города, который стоит на болотах да костях крепостных и омывается водой?

В розыскной экспедиции коллеги сразу заинтересовались, что за ящик у Андрея? Пришлось показывать. Пистолет добрых полчаса ходил по рукам, пока все не осмотрели подарок.

– Где взял?

– Чичерин подарил.

– Сам генерал? А за что?

– Кражу с Лязгиным раскрыли.

– У кого?

– У князя Куракина.

– Везёт же некоторым! Ну а Иван Трофимович что получил?

– Внеочередной чин коллежского асессора.

– И молчит! Пошли качать!

Сотрудники бросились к Лязгину и, как тот ни сопротивлялся, подняли его на руки и подбросили три раза. Однако не уронили и поставили на пол бережно.

– С именинников причитается! – заголосили сотрудники.

– Кто бы против? Сегодня после службы угощаю. А сейчас – по местам, хватит отдыхать.

Слушались Ивана беспрекословно. И не только потому, что он старше по должности или чину – опыта у него больше, да и человек он хороший. Строг, но справедлив. И пошутить может, и помочь, но если увидит, что отлыниваешь – берегись. Кто не понял его с первого раза, того Иван переводил в другие отделы. В розыскной экспедиции служили только «пахари», дармоеды не приживались.

Прошло два дня. На третий город был наводнён слухами о двух убитых женщинах, задушенных и сброшенных в Мойку. Розыскники выехали, осмотрели трупы.

Одежда на погибших была целой – не разорванной, как бывает, когда жертвы сопротивляются. На теле – ни синяков, ни ссадин, за исключением следов удавки на шее. Прискорбно, конечно, но город большой, и убийства происходят в нём почти каждый день. То по пьянке в кабаке ножом пырнут, то лихой извозчик на экипаже насмерть собьёт зазевавшегося пешехода.

Розыскников настораживало несколько одинаковых обстоятельств: обе убитые молоды, задушены не руками, а удавкой, и обе найдены в воде.

– Что-то мне это всё не нравится. Чует моё сердце – ещё трупы будут, – поделился Иван Трофимович с Андреем своими сомнениями.

И как в воду глядел. Трупы женщин стали появляться с пугающей регулярностью: почти каждую ночь – новая страшная находка. По городу поползли слухи один бредовее другого – о привидениях, демонах, нечисти из болот, маньяках. Последние были ближе к истине, поскольку розыскники в нечистую силу и привидения не верили.

Экспедиция сбилась с ног, разыскивая убийцу. Жители боялись выходить на улицу даже днём.

Ивана Лязгина вызвал к себе генерал Чичерин.

– Долго будут продолжаться убийства? Слухи дошли до самой императрицы, и она выразила мне неудовольствие.

– Стараемся, ваше превосходительство, но пока ничего.

– Что – даже и зацепки нет?

– Нет, ваше превосходительство.

– Что ты всё заладил – «превосходительство, превосходительство…». Коли не найдём убийцу, меня могут в отставку отправить. И знаешь, что я сделаю в последний момент?

– Никак нет.

– Отправлю в отставку тебя. Землю рой, а убийцу найди! Что у тебя Путилов делает?

– Как и все – ищет.

– Запряги его по полной.

– Мы и так с утра до ночи без выходных всех дворников, трактирщиков, осведомителей опросили – никто ничего сказать не может.

– В городе паника. Даю тебе три дня. Найди – приказываю – нет, даже прошу.

– Будет исполнено.

– Ну, гляди. От поимки злодея не только твоя, но и моя карьера зависит. Да и девок жалко. Ну снимут нас, только ведь злыдень этот не успокоится.

После начальственного разговора Иван приехал в экспедицию злой. Собрал всех.

– Ну, дармоеды, думайте, как злодея ловить будем. Генерал дал нам три дня. Иначе обещал со службы выгнать.

Розыскники притихли. Никогда раньше Иван таких слов не говорил. Дело серьёзное – они и сами это понимали. Каждый начал предлагать свой план, однако ничего нового остальные розыскники не услышали. Прошерстили всех гопников, скупщиков краденого, все воровские притоны – без толку. Последним взял слово Андрей.

– Думаю, идти по следам – без толку. Следов нет, да если и будут – злодей всё равно впереди нас идёт. Зацепок пока никаких. Предлагаю вот что. Надо его ловить на живца.

– Это как?

– Злодей ведь женщин убивает?

– Известное дело.

– Вот и предлагаю – переодеться женщинами, взять оружие и вечером выйти на улицы.

– Это чтобы я бабой переоделся? – возмутился розыскник Никита. – Да никогда!

Остальные молчали, обдумывая предложение.

– В этом что-то есть, – весомо сказал Иван. – Надо только выбрать из тех, кто помоложе. Одежду я найду.

– А из-под юбки сабля по мостовой волочиться будет! – не унимался Никита.

– Не хочешь – неволить не буду, спи спокойно дома.

На предложение Андрея согласились трое. Сам Андрей, как проявивший инициативу, и ещё двое служителей.

– Так, идите отсыпайтесь, а к вечеру – сюда. Одежду женскую я найду, вы же постарайтесь сапоги себе найти без подковок – чтобы не громыхать, как солдаты на плацу. Остальным остаться и работать, других дел много.

Андрей добрался до дома и уснул, едва раздевшись и коснувшись головой подушки. За несколько дней суматошной беготни по городу, нескончаемых разговоров с дворниками и осведомителями он здорово устал.

Спал всего часа четыре, но почувствовал основательный прилив сил.

Собираясь в экспедицию, он достал пистолет, который сам покупал – привык к нему. Зарядил, заткнул за пояс. Покрутил в руке складной нож и отправил его в карман. Начисто выбрился и даже припудрился.

В экспедиции уже было пусто. Почти одновременно с Андреем подошёл служитель Михаил, тоже согласившийся переодеться женщиной. Второй – Александр – уже вошёл внутрь.

– Ну, дамы, примеряйте обновки, – пошутил Иван Трофимович.

Андрей натянул на себя поверх рубашки и брюк цветастое платье. Оно было слегка свободноватым – особенно в районе груди.

– Повернись-ка, девица!

Иван оглядел Андрея.

– А что, платье длинное, сапог не видно. Держи! – Он протянул Андрею женский парик.

Пастижерное искусство в городе было развито. Все дворяне – особливо на государевой службе – носили парики. Неудобно в них было, голова чесалась и потела, но этикет был введён ещё Петром Первым. Потому пыхтели, утирались носовыми платочками и терпели.

Андрей надел парик, подошёл к зеркалу. На него смотрела незнакомая девица. Андрею стало смешно. Оказывается, чужое платье и парик могут сильно изменить внешность человека.

– А теперь попробуй оружие вытащить.

Андрей задрал платье, вытаскивая из-за пояса пистолет, и запутался в полах.

– Э, нет, так не пойдёт. Тебя уже удавить успеют. Надень вот это.

Иван протянул Андрею чёрную резинку для чулок.

– Надень на икру пониже колена и засунь за неё пистолет. Надо посмотреть, будет ли он держаться.

Андрей натянул резинку на левую ногу, засунул за неё пистолет, прошёлся. Пистолет держался, но подол платья мешал, ноги путались.

– Что ты как мужик шагаешь? У женщин шаг мелкий. Попробуй ещё раз пройтись.

Андрей прошёлся.

– Вот так лучше будет, – одобрил Иван Трофимович. – Только рта не открывай. Мордашка у тебя в парике и вовсе смазливая, а голос низкий, мужской.

Таким же образом оделись ещё два служителя. Михаилу достался рыжий парик, Александру – блондинки. Им Иван тоже дал резинки для чулок и заставил пройтись.

– Ну с богом! Покружитесь по улицам часов до трёх. До утра не стоит. Перед утром вся шушера спать ложится. И держитесь недалеко от набережных – Мойки, Фонтанки, Невы. Все трупы в каналах и реках находили, но никто не видел, чтобы женщин ночью к рекам несли. Стало быть – злодей где-то недалеко от них бродит.

Троица розыскников вышла в ночь.

– Я в экспедиции буду, вернётесь сюда, – бросил на прощание Лязгин.

Через квартал от экспедиции они разошлись. Андрей направился к Большому Исаакиевскому мосту, что через Неву. Михаил – на набережную Мойки, Александр – на Аптекарский остров. Чего-чего, а набережных и воды там хватало.

Андрей шёл неспешно. Времени у него много – куда торопиться?

Вот и собор Святого Исаакия. Шедший навстречу изрядно поддатый штык-юнкер остановился, икнул.

– Шла бы ты, девушка, домой, нехорошее по ночам творится.

И поплёлся дальше.

Андрей уже обратил внимание, что девушек и женщин на улицах почти не было. А если и встречались, то в основном служанки, старающиеся проскочить быстро, не привлекая внимания.

Около полуночи к Андрею прицепился пьяненький ремесленник. Он плёлся за ним, хихикая, отпуская корявые комплименты, потом предложил:

– А пойдём ко мне?

Андрей отрицательно покачал головой. Если бы он заговорил, то мог выдать себя.

– Ломаешься, да? Цену набиваешь?

Андрей забрёл в подворотню поглуше, выждал, когда пьяный подойдёт поближе. Однако тот с ходу облапал переодетого Андрея. Мужское естество того не потерпело такого хамства, и Андрей врезал ему по челюсти. Пьяница упал, потом поднялся на четвереньки.

– Ни фига себе удар, как у мужика.

Тем не менее он отстал.

Улицы и набережные опустели. Андрей посмотрел на положение луны.

– Пожалуй, хватит.

И отправился в экспедицию.

Шёл быстрым шагом, провожаемый удивлёнными и подозрительными взглядами редких прохожих.

Вот и экспедиция. Едва войдя, Андрей стянул с головы парик и не без труда снял платье.

Он оказался первым. На вопрос Ивана качнул головой:

– Пьянь одна.

Вскоре подошёл и Михаил. Александра не было долго.

– Да где же его носит? – возмущался Иван.

Уставшие Андрей и Михаил прикорнули в уголке.

А наступившее утро принесло страшную весть: Александра нашли задушенным в канале.

Едва услышав это известие, Иван, Михаил и Андрей вскочили в пролётку.

– Гони на Аптекарский остров!

Труп сразу опознали. Убит он был, как и остальные жертвы, – удавкой. Иван сам обыскал Александра.

– Пистолет при нём, и выстрела из него он сделать не успел.

В сердцах розыскников разгорался гнев, ярость, желание отомстить. Но кому? Где, в какой норе засел этот неуловимый подонок?

– Неудача, – мрачно изрёк Иван. – Даже хуже, чем я ожидал.

– Этой ночью я снова пойду, – твёрдо заявил Андрей.

– И я тоже, – поддержал его Михаил.

– Не пущу, с меня Александра хватит. Что я теперь его матери скажу?

– Разве у нас есть другой способ поймать злодея? А матери убитых девушек что скажут? А Чичерин и императрица?

– Чёрт с вами, поступайте как знаете, – махнул рукой Иван. Он и сам понимал, что продолжать начатое нужно. Где-то сплоховал Александр, слишком близко подпустил к себе убийцу. А когда понял, что это и есть злодей, оружие доставать было поздно, удавка затянулась на шее. – Только вот что. – Иван Трофимович взглянул на розыскников. – Следующей ночью пойдёте вдвоём, так даже естественнее будет – две подружки.

– А вдруг он к обеим не подойдёт? Всё же – постороннее лицо, свидетель.

– И всё-таки я настаиваю. Заодно предупреждаю – осторожность. Лучше перестраховаться. Ведь мы его всё равно возьмём, раньше или позже.

– Лучше раньше, каждую ночь – труп.

– Идите отдыхать, вам отоспаться надо. А мне – к матери Сашиной. Не знаю, как и сказать ей.

Андрей и предположить не мог, что у Ивана, довольно сурового с виду, чувствительное сердце. Да, бывает, что мы ошибаемся, делаем поспешные выводы по внешности. Для Андрея в Иване открылось что-то новое, и его отношение к начальнику розыскников изменилось в лучшую сторону.

Андрей побрёл домой. Во рту было сухо, голова – как чугунная. К чувству усталости примешивалась горечь от потери розыскника. Хоть Андрей и не был близко знаком с погибшим, но всё равно общались на службе, одно дело делали, и Александр не побоялся переодеться в женское платье и выйти на ночные улицы Санкт-Петербурга. А это всё равно чего-то стоило и само по себе требовало уважения.

Едва стянув мундир и сапоги, Андрей рухнул в постель и уснул.

Проснулся он, когда начало темнеть. Очень хотелось есть. Андрей попытался вспомнить, когда он ел в последний раз. Выходило – ещё вчера в обед, больше суток уже прошло.

Андрей умылся, оделся и первым делом направился в трактир. Сначала наелся: щи суточные, мясо жареное с капустой тушёной и узвар из фруктов. Андрей не отказался бы и от пива, но запах от него – не для девушки, роль которой он собирался продолжать играть.

Лязгин был на месте. Выглядел он мрачнее тучи, под глазами – чёрные круги. Похоже, он не уходил со службы со вчерашнего дня. И ел ли? Андрей ощутил угрызения совести – он выспался, поел, а можно было бы из трактира хоть пирожков прихватить.

Андрей переоделся, Иван придирчиво его оглядел.

– Вроде всё ладно. Ну, с богом! Не рискуй!

На этот раз Андрей пошёл на Литейную часть, омываемую Невой. Набережных хватало и там. Конечно, не факт, что злодей появится там, но, насколько Андрей знал, дважды на одном месте он убийств не совершал. Боялся, что опознают?

Михаил отправился на Петровский остров.

Андрей не спеша шёл по пустынным улицам. Дул лёгкий ветерок, от воды тянуло сыростью, и ночами стало-таки прохладно. «Если так будет продолжаться и дальше, надо какую-то кофточку женскую искать», – подумалось Андрею.

Сзади послышались лёгкие шаги. Андрей обернулся. По тротуару его догонял молодой человек приятной наружности. Из-под распахнутой лёгкой куртки выглядывали детали форменного сюртука.

«Небось служащий, задержался на работе или с друзьями в кабаке сидел», – подумал Андрей.

Молодой человек поравнялся с Андреем, и вдруг розыскник почувствовал, как кожаная удавка захлестнула его шею. Вырываться в таких случаях бесполезно, так же как и пытаться руками ослабить петлю на шее.

Счёт времени пошёл на секунды.

Андрей поднял ногу, выхватил из-под резиновой подтяжки пистолет, взвёл курок, наставил ствол в бок убийце и нажал спуск.

Громко ударил выстрел, прокатившись эхом по пустынным улицам. Пистолет едва не вырвало из неудобно вывернутой руки. Смертельная хватка ослабла, и Андрей смог просунуть пальцы под кожаный ремешок, рывком растянуть его слегка и вдохнуть воздуха.

Незнакомец выронил удавку и стоял рядом, покачиваясь, прижав обе руки к левому боку, на котором расплывалось кровавое пятно. Убийца посмотрел на Андрея удивлённо, качнулся назад и упал на мостовую.

Андрей сунул пистолет под резинку на ноге, наклонился и обыскал мужчину. Под накидкой в кармане сюртука обнаружился узкий и длинный мешочек с песком. Таким вполне можно оглушить человека, лишить его сознания, но без внешних повреждений.

Мужчина с хрипом дышал, под ним натекала лужица крови.

– Ты кто?

– Тебе какая разница? – тяжело дыша, произнёс раненый.

– За что женщин убивал?

– Они мне всю жизнь сломали.

– Живёшь где?

– На Моховой.

Мужчина говорил всё слабее, и Андрею приходилось вслушиваться, чтобы хоть что-то понять.

Вдали раздался свисток дворника, оповещающий о тревоге, призывы на помощь. По всей видимости, выстрел был услышан, а может, кто-то и видел произошедшее.

По мостовой к Андрею ехала пролётка. Не доезжая нескольких шагов, экипаж остановился. С козел спрыгнул кучер, подошёл к Андрею и лежащему на тротуаре убийце.

– Девушка, чего это с ним?

Андрей поднялся с колен.

– Помоги погрузить.

Услышав мужской голос, кучер в испуге шарахнулся в сторону. Одет-то Андрей был в женское, а говорил басом.

– Стой! Я из розыскной экспедиции. Бери мужчину – и в пролётку.

Вдвоём они подняли раненого и положили на дно пролётки. Андрей уселся на сиденье.

– А теперь гони в экспедицию. Дорогу знаешь?

– Знаю!

Кучер хлестанул лошадь, и пролётка понеслась по пустынному в ночной час городу.

Минут за пятнадцать они добрались до места. Окно Лязгина светилось в ночи. Андрей постучал.

– Иван Трофимович, выйди!

Выбежал Лязгин.

– Жив? Что случилось?

– Убийца в пролётке. Ранил я его из пистолета, когда он меня удавкой душить стал. Но дышит ещё.

Иван метнулся в экспедицию, выбежал со светильником в руках, подбежал к пролётке и осветил лицо раненого. Тот действительно ещё дышал, но был без сознания.

– Хм, определённо я его где-то видел. Вот только вспомнить бы, где? Обыскивал?

– Вот, в кармане сюртука нашёл. – Андрей протянул Ивану мешочек с песком.

– Как у гопников. Ни шума, ни следов. Ударил по голове, обобрал жертву и скрылся. Кто такой?

– Не успел сказать. Единственное – с Моховой.

– Ну – точно с Моховой! Как я сам не вспомнил!

Иван ещё раз поднёс светильник к лицу раненого, вгляделся.

– Только раньше он помоложе был, и шрамика над бровью не было. Похоже, отходит.

– Нет в том моей вины, Иван Трофимович. Он сзади подошёл – вроде как прохожий обгонял. И тут же – удавку на шею. Я только и успел, что пистолет вытащить и в бок ему выстрелить.

– Я тебя ни в чём не виню. Конечно, было бы лучше, если бы ранение не смертельное было. Уж мы бы его допросили со всем тщанием, всё бы рассказал, что знал. Но – увы…

Иван поднёс светильник к лицу раненого.

– Всё, готов. Теперь его чёрная душа за грехи, им содеянные, в ад попасть должна.

– У таких нелюдей, по-моему, и души-то нет.

– Господа хорошие! Мне работать надо, – вмешался извозчик, дотоле стоявший в стороне.

– Спасибо, братец! Вот тебе денежка за труды. – Иван достал из кармана монету и протянул её извозчику.

– Да мы что? Мы завсегда рады помочь! Куды убиенного девать?

– А помоги-ка нам занести его в комнату.

Втроём, взяв труп за руки-ноги, они занесли его в экспедицию и уложили на пол. Извозчик откланялся и, бормоча: «Кровищи-то натекло, отмывать теперь пролётку надо», – ушёл.

– Давай тщательно досмотрим, – сказал Иван, – вдруг что интересное найдётся.

Они осмотрели карманы убитого и всё найденное положили на стол. Андрей взмок – вспомнил, что он ещё в парике и платье женском, и сорвал маскировку.

Иван стоял у стола, перебирая найденное в карманах.

– Так, мелочь медная, связка ключей. Интересно, где эта дверь, к которой ключи подходят?

Он взял в руки маленькую плоскую коробочку – вроде табакерки – и открыл.

– Ты смотри!

Иван вытряхнул на ладонь маленькую иконку святых Петра и Февронии Муромских.

– Интересно! Как такой жестокий убийца мог носить с собой икону? Неужели в бога верил, в церковь ходил?

– Мы теперь этого никогда не узнаем, Андрей. Убийца мёртв, город может спать спокойно. Завтра уже можно Чичерину докладывать. Плохо одно – мы не знаем, кто он.

– Вы же у пролётки сказали, что лицо знакомое?

– Давно, лет пять назад, я ещё рядовым служителем в экспедиции был, выезжали мы на Моховую. Девушка там повесилась. А вызвал нас, труп обнаружив, вот этот – убитый. Убийцу тогда не нашли. А теперь я думаю – не он ли её повесил? Ты вот что – спать иди, и я прикорну.

– Рядом с трупом?

– А чего его бояться? Бояться надо живых. Да и домой уже идти некогда. Завтра с утра как штык надо быть в экспедиции – побритым и свежим. Как-никак, к генералу пойдём, об успехе докладывать. А тело сторож стащит в холодную. Завтра решим, куда его. Наверное, на Смоленское кладбище, что на Васильевском острове. Чего ему здесь тухнуть?

– Ну, так я пошёл.

– Иди, Андрей. Важное ты дело сегодня сделал, от меня лично – спасибо. Честно сказать, сомневался я в успехе, особливо после гибели Александра.

Андрей пошёл домой. До рассвета было ещё часа три – можно немного отдохнуть. В голове мелькнуло: «Сегодня же воскресенье, к Василисе обещал прийти. Ждала небось… Да какая моя в том вина, что обещание не сдержал, – служба такая…»