Операция «Экскалибур»

XIII

Королевский дворец, Таркад-Сити

Таркад, Округ Донегал

Лиранское Содружество

10:00 часов по местному времени

3 октября 3057 года

Лори все больше и больше чувствовала, как над головой мужа сгущаются тучи. Меньше всего ее беспокоили слухи и сплетни, которыми обросло официальное расследование. Тревога рождалась в глубине сердца, там же и крепла, набиралась сил, не давала покоя ни во сне, ни наяву. Что-то вокруг было не так — это она ясно осознавала. С мужем тоже творилось что-то странное — и в этом она не обманывалась. Нельзя прожить с человеком тридцать пять лет и не ощущать, в каком он находится состоянии.

Прежде всего ее очень заботило подавленное состояние, в котором тот находился весь долгий путь с Гленгарри до Таркада. Лори испробовала все средства, которые были в ее распоряжении, чтобы вывести его из депрессии, однако результат оказался плачевным. Грейсон все глубже погружался в свои мысли, а о чем он думал, было ясно без слов. Даром, что ли, то и дело поглядывал на свою искусственную руку. Далее, за весь перелет они почти не разговаривали — так, обменивались короткими фразами по пустячным поводам. Это в тот момент, когда он так сильно страдал душой. Прекрасная выдержка не всегда хороша — иной раз бывает лучше облегчить боль признанием, долгим разговором. В последнее время он даже позволил себе несколько раз нагрубить ей. Так, чуть-чуть, причем он тут же извинился, однако раньше за ним такого не наблюдалось.

Последние две ночи — уже на Таркаде — оказались самыми трудными. Лори душой чувствовала, что он пришел к какому-то решению. Длительная депрессия вылилась во что-то совершенно непредсказуемое. Это что, следующая стадия его выздоровления? Или все дело в визите странного подполковника из армии Лирсода? Тот явился два дня назад, поздно вечером. Извинился «за столь поздний визит» — у них здесь трудно понять, что значит «поздно», а что значит «рано» — и пригласил Грейсона на прогулку. Вчера он тоже появился, был более настойчив — заявил, что нуждается в уточнении некоторых подробностей, это, мол, необходимо сделать до начала официального слушания. Затем попросил майора Маккола сопровождать их.

Уже после первой прогулки Грейсон… стал сам не свой. Словно его энергией зарядили. Взгляд стал цепок, придирчив. После второго визита он, казалось, окончательно избавился от хандры. Стал весел, улыбчив, к нему вернулось чувство юмора. Казалось, можно только радоваться, однако Лори, глядя на веселящегося мужа, испытывала только страх.

Одним из самых нелепых мифов нового времени было считающееся само собой разумеющимся утверждение, что всякий пилот боевых роботов, пострадавший в бою и ставший инвалидом, в случае замены части его тела каким-нибудь искусственным органом постепенно сам становится машиной, бесчувственной и безжалостной. Говорили, что в таких случаях в его сознании начинают превалировать рациональные, вероятностные в математическом смысле мотивы и всякие «чувства» становятся для него шелухой. Ничего глупее выдумать было невозможно! Вероятно, кто-то из пострадавших пилотов попытался спрятаться за подобной маской, но таких были считанные единицы. Другие же испытывали страшные душевные муки от сознания своей неполноценности.

Если судить по Грейсону, то после ранения он, пожалуй, стал куда более эмоционален, чем раньше. К несчастью, эти переживания происходили по невеселому поводу, депрессия всегда вела к разрушению личности.

Случалось, безысходность пожирала последние остатки здравого смысла. Это было что-то похожее на раковую опухоль… Насколько Лори знала, Грейсон всегда был человеком, обращенным в себя, однако ранее подобная тяга к самоуглублению уравновешивалась тягой к любимой работе, громадным количеством забот, которые сыпались на него как из рога изобилия.

Сначала к его состоянию, в которое он впал после излечения, относились вполне терпимо — конечно, непросто для здорового мужика в расцвете сил почувствовать, что и рука у тебя не своя, что стал глух на одно ухо и реакция не та, что раньше. Однако со временем у Грейсона вдруг начали случаться вспышки гнева, то его в слезы бросит, то вдруг нападет истерика. Однажды на борту «Orion’а» им вдруг овладел беспричинный смех — он ржал как конь. Долго, взахлеб, хватался за живот… Такого с ним никогда раньше не случалось. Хорошо, что они были одни в каюте, и Лори с ужасом ждала, когда же кончится это безумие. Он хохотал более пятнадцати минут. Это было слишком даже для нее, однако она выдержала.

Как, впрочем, выдерживала и вспышки гнева. Однажды он пришел в такую ярость, что принялся изо всех сил стучать кулаками по переборке. Она и это стерпела, все время пыталась найти способ привести его в чувство, вернуть прежнего, энергичного, бодрого Карлайла. Пока ничего не удавалось. А тут на тебе! Явился какой-то громила-офицеришка, поговорил с мужем, и тот сразу расцвел.

В тот момент ее буквально сразила мысль: была ли она вообще, эта депрессия? Неужели Грейсон вел себя подобным образом, исходя из каких-то неведомых ей целей? Теперь здесь, на Таркаде, добился своего — и обрел прежнюю бодрость духа. Это уже было запредельно!.. Элен Джемисон, его лечащий врач, предупреждала Лори, что в поведении мужа возможны кое-какие странности, но не до такой же степени! Врач предупредила, что в первое время после пробуждения ото сна полковник будет старательно искать свою левую руку, которую приходилось выключать на ночь, чтобы не подсели батарейки. Да, подобные анекдоты с Карлайлом случались, но чтобы пятнадцать минут хохотать до упаду или изо всех сил колотить кулаками по стене — об этом Элен ни словом не упомянула.

Нельзя сказать, что он разлюбил ее. После выхода из лазарета в первые дни Грейсон был очень страстен, буквально ненасытен — женщину здесь обмануть очень трудно. Муж, безусловно, испытывал к ней сильную страсть.

Спустя месяц он немного утихомирился, начал как-то отдаляться от нее. Этому тоже было разумное объяснение — Элен Джемисон предупреждала ее, что мужчины по этой части куда более чувствительны, чем женщины-пилоты. В медицинской науке описаны подобные случаи, объединенные под общим названием «синдром переноса». Многие мужчины-водители на бессознательном уровне переносят часть своего "я" на машину. Словно робот является неким расширением его тела и личности. В некоторых историях болезни зафиксированы сны и причудливые фантазии, в которых пилот ощущает себя существом десятиметрового роста, обладающим гигантской силой, вооруженным с ног до головы, против него не может устоять никакой соперник. Выходя из рубки боевого робота, подобные типы чувствуют себя… уязвимыми, лишенными покрова, слабыми…

Однако Лори была уверена, что ее Грейсон подобным синдромом не страдает. Он был достаточно силен и уверен в себе, чтобы быть спокойным и за пределами боевой машины. Ему всегда хватало разума — при всей любви к этим безгласным, удивительным металлическим уродцам — видеть в них средство, но не цель жизни. Его целью был Легион, его безопасность и способность выжить. Даже скорее коллектив, спаянный этими машинами в нечто грозное, способное постоять за себя. Он никогда не верил в торжество одиночек, которые заполонили экраны тридивизоров. Этакие ухватистые, ухмыляющиеся по поводу и без повода супермены вызывали у него отвращение. В современной войне — явной и тайной — каждый участник не более чем солдат. Конечно, от него много зависит, но только тогда, когда он ощущает себя в строю. В противном случае ему долго не протянуть.

Так что с причинами, ввергшими Грейсона в состояние кризиса, все было ясно. Теперь этот внезапный поворот в его психологическом настрое, который случился после собеседования с неизвестным хлыщеватым подполковником.

На следующее утро — в этот день полковник Карлайл, барон Гленгарри, с супругой должны были предстать перед судом — Лори напрямую спросила мужа:

— Грейсон, скажи, что с тобой творится?

Карлайл расположился в противоположном углу спальни у огромного, в полный рост зеркала, где прилаживал к мундиру награды, полученные за долгие годы службы. Муж отложил последний наградной знак, подпер голову тыльной стороной ладони и долгим взглядом посмотрел на темный экран тридивизора. Затем глянул в зеркало — здесь их взгляды встретились. Муж спокойно выдержал ее взгляд, потом не спеша приладил последний орден, поднялся, надел парадный мундир полковника Легиона Серой Смерти, одернул полы. Лори неслышно вздохнула — все-таки он был чертовски красив! Мундир серый, с черными вставками. Таким же был аксельбант. Вся грудь в орденах, полученных почти от всех правительств Внутренней сферы, — эти награды переливались словно радуга. Особенно поражали холодным, изумительно ярким посверкиванием вставленные в благородный металл бриллианты.

Лори протянула к нему руки:

— Черт побери. Грей, я жду ответа! Так дальше продолжаться не может, ты совсем отдалился от меня.

— Лори… — начал он. Затем неожиданно замолчал и отчаянно потряс головой. Она заметила слезы в его глазах. Наконец он справился с собой.

— Иногда, любимая, самое лучшее помолчать.

Больше он ничего не сказал.

Что могли означать его слова? Что не желает говорить?.. О чем он не желает говорить?..

Она сумела справиться с дрожью, которая пронзила ее в тот миг.

Все-таки она была служака, нервы у нее были крепкие, а вот с рассудком проблемы, укорила она себя. Муж, скорее всего, намекнул, что всякий их разговор здесь, в номере, прослушивается. Что здесь невероятного? Об этом ей следовало подумать с самого начала, ведь лейтенант привез их в специально приготовленные для гостей помещения.

— Нам действительно не стоит обсуждать здесь подобные вещи, — мягко, почти шепотом добавил Грейсон.

Лори отметила, что муж с особой деликатностью подбирает слова. Ей было известно, что подслушивающее устройство размером с ноготь способно улавливать человеческий голос на расстоянии сорока метров. Существовали особые шпионские камеры, которые могли воспроизводить речь, фиксируя движение губ. В ходу были устройства, на расстоянии определяющие температуру человеческого тела, с помощью подобных данных можно было в какой-то степени судить, сказал ли подслушиваемый правду или нет. Размер подобных «жучков» не превышал фалангу ее большого пальца.

— Все, что я могу сказать, это только то, что все будет хорошо.

Лори обвела комнату взглядом. Ощущение, что за ней подглядывают, подслушивают, вызвало гнев. Она словно почувствовала себя раздетой — это было отвратительно. Камеры могли быть напиханы в каждом углу — выходит, они передавали все, чем они тут занимались. Где-то в недрах этого чудовищного города операторы детально анализировали каждый их вздох, каждый взгляд, каждый вскрик, которыми они обменивались.

В этом месте вряд ли дотошно соблюдают права постояльцев на частную жизнь. Здесь все направлено на то, чтобы проникнуть в чужие секреты.

Скорее всего, именно поэтому Грейсон не желает вести здесь серьезных разговоров. Свидетели объяснений ему ни к чему, тем более такие, перед которыми поставлена задача, невзирая ни на что, собрать против него компрометирующий материал.

Полковник взглянул на часы, надетые на левое запястье.

— Нам лучше уйти, — сказал он, — если ты не хочешь, чтобы за нами прислали каких-нибудь головорезов, которые силком выволокут нас отсюда.

Как только Лори подошла к нему, он обнял ее и шепнул:

— Не беспокойся, любимая. Доверься мне…

Два часа спустя полковник Карлайл и его жена сидели в отделанном деревянными панелями отсеке, расположенном слева от длинного, с прекрасной резьбой стола, за которым занял свои места третейский суд. Перед главным столом находился небольшой столик, на котором могли быть разложены вещественные доказательства. Это слушание, правда, должно было быть проведено только на основании свидетельских показаний. Что в данном случае можно было представить в качестве материальных улик предательства или отсутствия такового? За спинами судей возвышалась стена, которой в общем-то полагалось быть белой, но за долгий срок краска выцвела и приобрела какой-то неуловимый, очень характерный для судов сероватый оттенок. Здесь был вывешен символ военного правосудия — римский крест, образованный лезвием меча и его ножнами. Лори напомнила себе, что третейское расследование по военным делам редко совершается с той же тщательностью в выполнении многочисленных формальностей, какая обязательна во время заседаний по гражданским делам. Решения, которые здесь выносились, не касались вопроса — виновен ли подсудимый или нет. Третейская комиссия всего лишь устанавливала факты — был ли нарушен приказ или нет, был ли он выполнен в полной мере, и если нет, то почему.

Здесь разбирались дела о дисциплинарных нарушениях и о целесообразности того или иного решения. В подобных разбирательствах главным доводом служил прецедент — такова была специфика военного судопроизводства. Действительно, как можно судить в законном порядке полководца, который, вопреки приказанию вышестоящего командира, проявил инициативу, поступил по-своему и в результате выиграл сражение? Конечно, установление фактов и принятие решения исключительно по факту имело огромное значение для судьбы обвиняемого, и все-таки последнее слово оставалось за командованием. Нередки были случаи, когда обвиненного в нарушении какого-то пункта офицера награждали, несмотря на то что обвинение считалось доказанным. Воевать исключительно по приказам, в точности соблюдая инструкции, невозможно — их следовало иметь в виду, прикладывать все силы для выполнения, как того требовал устав, но при этом необходимо было сообразовывать свои действия с обстановкой.

Состав комиссии был смешанный — два офицера от Лиранского Содружества, два от Вооруженных сил Федерального Содружества.

Председательствующий в традиционной длиннополой мантии с капюшоном являлся регентом Ком-Стара. Причина, по которой в состав суда были введены представители и Федсода, и Лирсода, тоже была ясна — полковник Карлайл, атаковавший войсковое соединение Федеративного Содружества, служил Штайнерам. Первоначальный контракт был подписан именно с этим царствующим домом. Всем с самого начала было ясно, что процесс имеет сильный политический привкус, и, чтобы не увеличивать ажиотаж, в комиссию были поровну введены представители обоих государств. С первого взгляда было заметно, что отношение к процессу двух офицеров в серой форме, принадлежавших Дэвионовой стороне, и парочки офицеров в голубых мундирах было различным. Лори очень надеялась, что раскол прежнего государства сыграет на руку мужу и ей. Теперь события на Каледонии и Гленгарри волей-неволей будут рассматриваться с двух точек зрения. Как ни крути, а это предоставляет хорошие возможности для защиты.

Регент, как обычно, займет нейтральную позицию. Илеус Хорн являлся ответственным представителем Ком-Стара на Таркаде. Чин у него был достаточно высокий, положение тоже, авторитета Илеусу никогда было не занимать, так что в смысле подбора состава третейского суда — Лори была вынуждена признать этот факт — объективность была соблюдена в полной мере. Дело было непростое. Вопрос состоял в том, было ли допущено нарушение контракта, и если да, то какие к этому были основания. Хорн с самого начала был в курсе дела. Слушания он открыл напоминанием всем присутствующим, что это заседание не является формальным судебным расследованием по всем обстоятельствам совершенного действия и решение, принятое сегодня, не является окончательным. Вердикт, вынесенный по этому делу, является основанием для правоохранительных органов Лиранского Содружества в случае необходимости продолжить расследование.

— Если необходимость наказания в какой-либо форме подтвердится, — добавил регент, — в этом случае дело должно быть передано в суд соответствующей инстанции Лиранского Содружества, чтобы там смогли со всем вниманием рассмотреть представленные доказательства и вынести окончательный приговор.

— Господин председатель, — подал голос один из офицеров, представлявших Федеративное Содружество, — я бы хотел получить гарантии, что Федеративное Содружество, которое в настоящем деле выступает потерпевшей стороной, будет иметь возможность и в дальнейшем участвовать в отправлении правосудия. Как иначе отнесутся граждане нашего государства, которые вопиют о справедливости…

— Это заседание, — резко прервал его Хорн, — не место для политических дебатов. Ваше замечание, полковник Дилон, зафиксировано. И отвергнуто…

Как только офицер-мужчина в форме ВСЛС повернул голову к полковнику Дилону, Лори сразу узнала в нем подполковника Вилли Шуберта. Это он в течение двух вечеров беседовал с ее мужем, и теперь она обратила внимание, что при появлении состава суда Шуберт и Грейсон обменялись короткими взглядами.

Огромный зал, в котором проводилось слушание, был пуст, и все равно позади многочисленных рядов, придававших помещению сходство с кафедральным собором, у высоких входных дверей стояли два гвардейца из охраны царствующего дома Штайнеров. Рядом со скамьей подсудимых находилась застекленная будка, в которой сидел оператор, обеспечивающий протокольную запись заседания. Вследствие того, что это было неофициальное судебное расследование, в зале не было адвокатов. Грейсон и Лори должны были сами защищать себя, в то время как третейская комиссия выступала в роли судей, обвинения и жюри присяжных одновременно.

— Отличный способ удешевить дорогостоящее судопроизводство, — шепнула Лори мужу после того, как он от своего имени и имени своего начальника штаба ответил, что согласен, что подобное судебное расследование должно иметь место. Согласился он и с порядком рассмотрения инцидента.

— У меня складывается мнение, — в том же тоне ответил Грейсон, — что их менее всего интересует правосудие. Их заботит, как бы спрятать концы и подобрать понаряднее упаковку.

— Полковник Грейсон Дит Карлайл, — обратился Хорн к наемникам с места, — подполковник Лори Кармал-Карлайл, встаньте, пожалуйста.

Когда они поднялись, Хорн прежним невыразительным голосом озвучил обвинительное заключение:

— Полковник Грейсон Дит Карлайл, по первому пункту вы обвиняетесь в нарушении заключенного по всем правилам и обязывающего вас соблюдать все условия контракта между Легионом Серой Смерти и царствующим домом Штайнеров. По еще пяти пунктам — в незаконном вооруженном нападении на исполняющие свой долг войска Федеративного Содружества. По еще одному пункту — в измене государству Федеративного Содружества, с которым вы в то время были связаны договорными отношениями.

Измена?..

Сердце у Лори учащенно забилось, в коленях она ощутила слабость. Этот пункт был самый серьезный. И конечно, самый опасный… Если по этому пункту Карлайла признают виновным, он неминуемо будет расстрелян. В этом случае бессмысленно подавать апелляцию. Она попыталась убедить мужа оспорить этот пункт по причине того, что подобные вопросы находятся в ведении Наблюдательной комиссии наемников и Союзной комиссии, расположенных на Аутриче, но он только пожал плечами. Складывалось впечатление, что он словно испытывал какое-то удовольствие, ожидая приговор.

— Подполковник Лори Кармал-Карлайл, — продолжил председатель, — вы также по первому пункту обвиняетесь в нарушении заключенного по всем правилам и обязывающего вас соблюдать все условия контракта между Легионом Серой Смерти и царствующим домом Штайнеров. По еще трем пунктам — в незаконном вооруженном нападении на исполняющие свой долг войска Федеративного Содружества. По еще одному пункту — в измене против государства Федеративного Содружества, с которым вы в то время были связаны договорными отношениями.

Во время чтения последнего пункта подполковник Шуберт легко коснулся плеча Хорна. Затем последовала консультация шепотом между двумя членами суда. Дважды Шуберт тыкал указательным пальцем в обвинительное заключение, при этом, как заметила Лори, он однажды глянул прямо в ее сторону, что свидетельствовало, что именно обвинения против стали предметом спора.

Спустя несколько минут в дискуссию ввязался полковник Дилон, представлявший интересы Федсода. Его голос зазвучал громче, он явно был чем-то недоволен и едва сдерживал гнев, однако понять, о чем они спорили, было невозможно. Наконец Дилон громко воскликнул: «Я категорически возражаю, сэр! Категорически!!» Хорн также решительно заявил: «Отклоняется!..» Затем обсуждение продолжилось.

Лори краешком глаза глянула на Грейсона — тот по-прежнему не обращал никакого внимания на происходящее в зале. Глаза он полуприкрыл, голову вскинул и обратил лицо куда-то в сторону двери.

Неожиданно регент выразился кратко и резко, затем рубанул воздух ребром ладони, и оба офицера откинулись в своих креслах. Подполковник Шуберт самодовольно улыбнулся.

— Подполковник Лори Калмар-Карлайл, — снова начал председательствующий. Руки он сложил на столе. — В интересах справедливости и целесообразности я отклоняю все выдвинутые против вас обвинения. Ознакомившись с показаниями свидетелей, я нахожу, что вы действовали в точном соответствии с лучшими боевыми традициями. Вы получили приказ до последней капли крови защищать опорный пункт Легиона на Гленгарри. Вы не несете никакой ответственности за действия вашего мужа на Каледонии, вследствие которых возник вопрос о нарушении контракта. Признаюсь, я был удивлен, когда в обвинительном заключении нашел пункты, касающиеся лично вас.

Он сделал паузу, во время которой бросил в сторону Дилона тяжелый, пристальный взгляд. Тот сразу отвернулся.

— В заключение предлагаю вам покинуть скамью обвиняемых и оставить зал, так как эти слушания были объявлены закрытыми. Однако, принимая во внимание ваши родственные отношения с подсудимым и то, что обстоятельства дела касаются вас лично как участника событий, я позволяю вам остаться в зале суда.

— Почему бы тебе не уйти отсюда? — склонившись к жене, тихим ясным голосом предложил Грейсон. — Вся эта кутерьма не займет много времени…

— Я желаю присутствовать на заседании, — громко обратилась Лори к председательствующему Хорну, даже не взглянув на мужа.

Она почувствовала раздражение — на что Грейсон рассчитывал, обращаясь к ней с подобным предложением? Он ее совсем ни в грош не ставит?! Тем более что интрига завязывалась все круче. Стоит только приглядеться к Шуберту и его заинтересованности в этом процессе, чтобы прийти к выводу, что это очень хитрое дело. У нее вызвали усмешку показное перешептывание за столом и последние слова Хорна о том, что он не нашел в ее действиях состава преступления и очень удивился, обнаружив эти пункты в окончательном обвинительном заявлении. Они ее совсем за дурочку принимают? Он что, до начала заседания в глаза не видел обвинительного заключения? Это исключено, ведь он очень толково объяснил суть происходившего на Каледонии и Гленгарри. Они решили разыграть здесь какой-то спектакль и им не нужны лишние свидетели? Или, наоборот, все было подстроено таким образом, чтобы она присутствовала на процессе? И в такой момент Грейсон предлагает ей удалиться из зала суда! Он с ними заодно?..

— Очень хорошо, — невозмутимо заключил председатель, — можете занять место в зале. Я хочу воспользоваться моментом и еще раз напомнить вам обоим, что это не судебное заседание в полном смысле слова. Если нет дальнейших возражений, давайте приступим к делу.

"Он прав , — решила Лори, устраиваясь в первом ряду, — это заседание нельзя назвать судом ". Напомнив еще раз об этом, Хорн подчеркнул, в каком русле он хотел бы вести расследование. Грейсону не надо было признавать себя виновным или доказывать свою невиновность, в зале не было ни официального обвинителя, ни защитника. В то же время процесс имел очень важное значение — подспудно здесь решалось что-то очень существенное во взаимоотношениях Федеративного и Лиранского Содружеств. С этой целью для обсуждения была использована исключительно юридическая терминология. Видно было, что Хорн не допустит свободной дискуссии — то есть каждый участник процесса постоянно должен сознавать, что от его показаний или решений очень многое зависит. Даже если на этом слушании Грейсон будет признан виновным по какому-то или по всем пунктам обвинения, это решение можно будет обжаловать в любом официальном судебном органе Лирсода. И наоборот! Вот к чему они вели — Лори только теперь осознала цель этого заседания. В конце концов, последнее слово всегда останется за Верховной судебной палатой Лиранского Содружества. Процесс (Лори внезапно осознала значение этих минут) должен стать для одних последним гвоздем в крышку гроба сотрудничества двух только что разъединившихся государств или, наоборот, позволить другой стороне продолжать оказывать существенное влияние на внутреннюю жизнь соседней страны.

Действительно, ставки были исключительно высоки!

Один за другим в зал вызывались свидетели с Каледонии и Гленгарри.

Формальности соблюдались неукоснительно. Каждый свидетель занимал место, какое предписывалось ему процессуальным кодексом, члены третейского суда допрашивали свидетелей, используя только термины военного судопроизводства. Иногда зачитывались заявления, высвечивающиеся на экране дисплея, при этом обязательно проверялись формальные признаки документа: подписи свидетелей, время записи, справки об идентичности записи и тому подобное… Точно так же обстояло дело и со свидетелями, которые находились вдали от зала суда. Их тоже допрашивали по всей форме.

Лори, едва сдерживая нетерпение, ждала, когда же наконец появится сам Брандел Гарет. Очевидно, его не было на Таркаде, и, к большому разочарованию Лори, на суд в качестве его полномочного представителя явился офицер штаба по имени Джордж Ирвин. Маршал Сеймур представлял интересы Третьего Гвардейского, принца Дэвиона, полка, разгромленного под Фалкирком. Оба свидетеля показали, что атака наемников против милиции и гвардии, охранявшей дворец правителя Каледонии Уилмарта, была для них полной неожиданностью. Они, основываясь на контракте, полагали, что третий батальон Легиона Серой Смерти прибыл оказать им помощь в подавлении бунта на планете. Атака наемников привела к большим потерям в личном составе и материальной части Третьего Гвардейского полка.

Затем наступила очередь майора Фрая. Его прямо спросили об участии в сражении под Фалкирком. Когда он подтвердил свое участие в сражении, Хорн задал вопрос: что ему известно о решении Грейсона Карлайла повернуть оружие против правительственных сил Уилмарта?

Следующим был майор Маккол, его расспрашивали дольше всех, так как он вместе с Александром Карлайлом прибыл на Каледонию на неделю раньше третьего батальона. Их задачей являлось изучение политической ситуации на планете, им также предписывалось дать рекомендации, как поступить Легиону в сложившихся обстоятельствах.

— Принять сторону восставших, — заявил он, — это было мое решение. И ничье больше!..

В этот момент он бросил короткий взгляд в сторону Грейсона. Полковник тут же нахмурился и отрицательно покачал головой. Лори знала, что муж уже имел беседу с майором, во время которой командир предупредил Маккола, чтобы тот не очень распространялся на эту тему. Однако Дэвис не внял совету Карлайла.

— Каледония — моя рродина. Там, значит, все мои рродственники, а этот подонок Уилмаррт посмел без всякого основания засадить за ррешетку моего бррата.

— Майор, пожалуйста, — предупредил его Хорн, — воздержитесь от политических восклицаний и прочих… э-э… грубостей! Продолжайте.

— Я был перрвым, кто обнарружил, понимаете, что у прравителя Уилмаррта были прроблемы во взаимоотношениях с населением планеты. Именно его действия, которрые я с полным прравом могу назвать незаконными, вызвали мятеж на Каледонии. Он использовал в своей внутрренней политике весь наборр запррещенных законом срредств: пытки, убийства своих прротивников, похищение детей, взятие заложников. Я все это видел собственными глазами.

— Таким образом, вы решили присвоить себе право наказать его за эти преступления? Вместо того чтобы обратиться в высшие инстанции с докладом о событиях на Каледонии.

— Сэрр, мы постоянно докладывали рруководству о том, что творрилось на Каледонии. Жалобы сыпались со всех сторрон во все инстанции. Я, напрримерр, отпрравил рразверрнутый доклад в упрравление коменданта марршррутного вектора Скаи. Затем послал донесение в официальные оррганы Федеративного Содрружества и, конечно, в его прредставительство на Каледонии. Лично общался с атташе Федсода на планете. И никакого ответа. Понимаете, сэрр, люди гибнут — и никакого ответа!.. Словно с глухими рразговариваю. И в этих условиях Легиону Серрой Смеррти был отдан пррямой — подчерркиваю, пррямой! — прриказ — атаковать так называемых мятежников! Сэрр, хочу пояснить — в нашем контрракте нет ни единого упоминания о том, что Легион Серрой Смеррти обязан вмешиваться во внутрренние дела Федеративного Содрружества. Это запррещено ясно и недвусмысленно. Далее хочу напомнить трретейскому суду, что в том же контрракте так же ясно и недвусмысленно сказано, что все наши действия должны иметь законную основу. Это положение можно понять таким обрразом, что в случае наррушения законности Легион обязан… Учтите — не имеет прраво, а обязан! — восстановить обычный прравовой статус. Вот на каком основании я прринял ррешение ррекомендовать командирру Легиона прринять сторрону восставших.

Следующим свидетелем был Александр. Его ответы должны были подтвердить все сказанное Макколом. Он был с ним с самого начала пребывания на Каледонии и тоже пытался взять на себя часть вины за нарушение контракта. При этом капитан пытался доказать, что отказ выполнить распоряжение Уилмарта — вынужденная мера, так как приказ вышестоящего командования был отдан без учета реальной обстановки и с полным игнорированием сигналов с мест. Его выслушали вежливо, не более того.

Наконец пришла очередь самого полковника. Он спустился и встал как раз напротив стола.

— Полковник Карлайл, — спросил его Вилли Шуберт, — признаете ли вы себя виновным по всем пунктам выдвинутых против вас обвинений? Признаете ли обвинения частично или полностью отрицаете выдвинутые против вас обвинения?

— Сэр, я полностью признаю выдвинутое против меня обвинение и считаю себя виновным по всем пунктам.

— Не могли бы вы объяснить ваши действия суду? Почему вы приняли решение не выполнять приказ вышестоящего начальства, зная при этом, что нарушаете контракт?

— Сэр, у меня нет оправданий этому поступку.

Лори замерла. Что он несет?! Она надеялась, что вот наступил момент, когда Грейсон обстоятельно, с характерной для него убийственной логикой объяснит, почему он принял именно такое решение. Судя по опросам свидетелей, судьи не были чужды веских, основанных на здравом смысле доводов. Их следовало попытаться убедить! А он? Одним махом признал все обвинения!..

"Черт побери, Грейсон! Почему ты отказываешься защищаться? Вперед, вбой!.. У тебя хорошие шансы… "

В этот момент полковник Карлайл во всеуслышание — при этом он даже повернулся к пустому залу — сказал:

— Господин председатель, я хотел бы сделать заявление.

— Будьте любезны, полковник.

— Я отвергаю показания майора Дэвиса Маккола и капитана Александра, Карлайла. Все, что здесь было сказано им в мою защиту, — это всего лишь неуклюжие попытки выгородить меня. Майор мой старый друг, капитан — сын.

Понятно их желание снять с меня часть вины… — Полковник опустил голову, потом резко вскинул ее. — Я несу полную и безраздельную ответственность за все, что случилось на Каледонии и на Гленгарри.

Приказ вышестоящего руководства не был выполнен исключительно по моему прямому распоряжению.

— Очень хорошо, полковник, — заявил Хорн, — ваше заявление зафиксировано и приобщено к делу. — Он тут же повернулся к оператору, следившему за работой записывающей аппаратуры: — Приостановите запись и уничтожьте все высказывания майора Маккола и капитана Карлайла, пытавшихся взять на себя вину за Каледонию. Все их заявления…

— Так точно, сэр.

— Полковник Карлайл, вы желаете еще что-нибудь добавить?

— Нет, сэр.

— Подождите! — с места воскликнула Лори. Она вскочила на ноги. — Я тоже хочу дать показания!..

— Опрос свидетелей, привлеченных по этому делу, закончен. Полковник Карлайл и вы, Лори Калмар-Карлайл, оставьте зал. Там и подождите объявления решения суда.

— Так точно, сэр.

— Регент! — уже в полный голос воскликнула Лори. — Вы не имеете права!..

В этот момент один из гвардейцев подошел к ней, встал за спиной и указал в сторону двери.

— Подполковник, сюда, пожалуйста, — говорил он тихо, глядя на нее с сочувствием. — Криком беде не поможешь.

Лори некоторое время разглядывала его, потом кивнула и, опустив голову, направилась к выходу.