Операция «Канкан»

Глава 5. Сикрет Интеллидженс Сервис

В массивном здании викторианских времен на Бродвей-Билдингс, что у станции лондонского метро «Сент-Джеймс парк», последствия экономического кризиса совершенно не сказались на обстановке, тоже выдержанной в стиле конца XIX века. Немногочисленные посетители все так же видят увесистую деревянную мебель, камины, шкафчики с чайными сервизами, канделябры, ширмы и прочую утварь золотой эпохи империи.

Нищета запрятана глубже, она в мизерных ассигнованиях, выделяемых британским правительством на Секретную службу Его Величества. О масштабных операциях, когда Сидней Рейли тратил миллионы на борьбу с большевиками, сейчас невозможно и мечтать. В Москве сохранился единственный резидент под дипломатическим прикрытием, в штате у него одна секретарша, вне штата – горстка завербованных жителей Советской России. Их число падает день ото дня. Госбезопасность красных считает своим долгом арестовать десять невиновных на одного реального шпиона, лишь бы ни один из сотрудников иностранных разведок не оставался на воле.

Британия в той или иной мере контролирует половину мира. Враги ненавидят открыто, союзники затаили недоброжелательность и зависть. А у британского льва слезятся подслеповатые глаза. Они больны от недостатка денег на главное зрительное средство в мировой политике – агентурную разведку.

– Сэр Си ждет вас.

Секретарши в приемной шефа МИ6 подбираются под стать интерьеру, как непременный ее атрибут вроде банкетки. Немолодая, немодная, необщительная, вообще состоящая из сплошных «не». Некто юный, ярко одетый и приветливый выглядел бы здесь чужеродно.

Сэр Энтони Иден, породистый джентльмен консервативного вида, отвесил кивок в знак благодарности, что говорящая банкетка пропустила его к адмиралу, и проскользнул в дверь. Короткий обмен приветствиями с вежливым предложением чая быстро уступил место основной теме встречи.

– Боюсь, главе государственного учреждения некорректно подвергать критике внешнюю политику правительства.

– Но и поощрять ее безрассудно, – кивнул визитер. – Особенно политику умиротворения. Глупо кормить волка досыта в надежде, что он подобреет от переедания.

Адмирал иронично улыбнулся, обнажив желтоватые от пристрастия к трубке зубы под редкой полоской пшеничных усов.

– Вот как? Но именно вы, консерваторы, определяете курс. А потом посыпаете головы пеплом.

– Если курс останется прежним, в будущем пепла просыплется много больше. Сначала мы стерпели ввод германских войск в Рейнскую зону, теперь сэр Стэнли подписал с Гитлером морской договор. Тем самым дружески похлопал фюрера по плечу и окончательно похоронил условия Версальского мира. Что дальше? Судетская Чехия? Австрия?

Глава британской разведки согнал улыбку с лица. Глаза адмирала, выцветшие за годы изучения массы документов, но не от созерцания морской глади, сузились, как бойницы.

– Нам безразличны крохотные страны без выхода к морю. Но история учит: немцы не ограничиваются мелкой добычей. Если вы, политики, не остановите Гитлера, его смогут укротить только британская армия и королевский флот. С громадными издержками для империи.

Сэр Иден недоверчиво наклонил голову. Он сам пришел к главе разведывательного ведомства делиться опасениями, но не ожидал, что прогнозы визави еще более тревожные.

– Полагаете, Европа уже сейчас скатывается к войне? Вероятно, сэр, вы преувеличиваете. Гитлер откусит сладкие и доступные куски, потом неизбежно остановится. Проглоченное нужно переварить.

– Помните, в четырнадцатом году на нашей стороне сражалась Российская империя? Пусть не до конца войны, пусть неудачно, но русские оттягивали на себя дивизии, которых, быть может, гуннам не хватило для победы на Сомме. После сепаратного мира с большевиками немцы словно обрели второе дыхание. Какие перспективы нас ожидают, дорогой Энтони, если Гитлер и Сталин вступят в союз?

– Чудовищные. Увы, премьер не желает слушать. Он – миротворец. В его понимании.

Адмирал развел руками.

– Я не прошу немедленно отправить Гранд Флит обстреливать Гамбург! Но даже самый заядлый пацифист желает знать, что творится в стане его, так сказать, нового союзника.

– Нет денег?

– Да. Но не только.

– Внимательно слушаю.

Главный разведчик империи наклонился вперед, навалившись черным мундиром на край стола.

– Знаете, сэр, чем всегда была сильна британская разведка? Людьми и традициями. В Мировую войну многие военные в стане противников и союзников брезговали шпионажем. И только ради Британии на службу в МИ6 шли настоящие джентльмены, из самых достойных семейств, выпускники лучших университетов страны. Деньги нужны для вербовки иностранной агентуры. Наши резиденты ставили на кон свободу, порой – даже самую жизнь из преданности империи.

– А еще к вам записывались отъявленные авантюристы, избежавшие отправки на фронт, но снедаемые тоской по острым ощущениям.

– Да! – адмирал Синклер, так в действительности звали сэра Си, поднял палец вверх. – Но именно сейчас авантюристы джентльмены не понимают угрозы. Буду откровенным. Группы, работающие за рубежом, можно пересчитать по пальцам. Агентурную сеть в Центральной и Восточной Европе предстоит плести заново.

– Ничем не могу помочь в Москве. А вот с Берлином нас связывают тесные узы. Да и сами немцы, по крайней мере – многие из них, относятся к Альбиону уважительно. Фюрер объявил англичан принадлежащими к арийской, то есть высшей, расе.

– Энтони! Я не прошу вербовать Гитлера в осведомители МИ6. Но из его окружения, из военачальников Вермахта, из лидеров партии и СС?

Политик взял паузу, тщательно растерев пальцем несуществующую складку на лацкане. Мысленная инвентаризация гитлеровских бонз его не удовлетворила.

– Позвольте усомниться. Возьмем контр-адмирала Канариса, вашего коллегу и противника. К Великобритании настроен лояльно, но мне трудно представить, что он согласится на прямую сделку с МИ6 против интересов Рейха. Сошки поменьше, неудовлетворенные медленным восхождением по нацистской служебной лестнице, завистливые, считающие, что их несправедливо обскакали, – вот контингент для вербовки.

– Да. А координировать работу должен легально проживающий в Германии резидент. Давно живущий, пустивший корни, вне всяких подозрений полиции и Службы безопасности.

– Признаться, сэр, я в некотором затруднении. На примете полдюжины достойных джентльменов. Уверен, большинство из них не откажет мне в конфиденциальной встрече с представителем Секретной службы, но…

– Договаривайте. Все «но», «за» и «против» нужно обговорить до того, как запылают мосты.

– Именно! Запылают мосты. Люди живут размеренной, ничуть не рискованной жизнью, а с моей подачи она превратится в кошмар, наполненный опасностями, погонями, перестрелками, слежкой, борьбой с контрразведками. Вправе ли я столь радикально менять их судьбу? Не говоря о том, что никто из моих знакомых понятия не имеет о работе разведчика.

– Смею предположить, вы – тоже. Погони и перестрелки не просто редкость, они свидетельствуют о провале, когда агент спасается любой ценой. Конечно, у нас существует специальная школа с обучением приемам радиосвязи, криптографии, фотографического мастерства. Но главное в шпионаже – здравый смысл и жизненный опыт агента. Это очень рутинная, порой весьма скучная работа, требующая терпения, настойчивости. Особенно – интеллекта, дорогой Энтони. Поэтому англичане традиционно сильны в секретных операциях.

Политик извлек из внутреннего кармана блокнот в роскошной кожаной обложке и золотое перо. Видя его колебания, адмирал выложил последний аргумент.

– Готов поспорить, ваш гипотетический протеже, джентльмен-авантюрист с душой пирата, промышлял бизнесом с немцами, игнорируя санкции Версальского мира. Поэтому деятельность на грани и даже за гранью разумного будет ему не впервой. Пусть же искупит хотя бы часть своей вины перед Британией.

– Искупление – религиозная и несколько расплывчатая категория. Бизнесмены предпочитают конкретность. Если я через связи в палате лордов обеспечу им безнаказанность за мелкие шалости в период санкций, градус патриотизма повысится на глазах.

Диалог прервался. Вместо рассудительных голосов двух джентльменов комнату наполнил тихий скрип пера. Энтони Иден аккуратным до самовлюбленности почерком писал рекомендательные письма своим знакомым в Берлине, Мюнхене, Гамбурге и сопредельных с Рейхом европейских странах. Британский лев еще не прозрел, но уже принялся тереть лапой глаза.