Операция «Тень»

40

В библиотеке горел яркий свет. Лорд Роджер Фитурой и леди Антония сидели рядом на диване, барон Эстерхэйзи и Марианна расположились в креслах. Огден Лэддери стоял возле бюро и предавался любимому занятию – выискивал хорошую сигару в табачных запасах. Рамона курила, прислонившись к завешенной ковром стене. Коретта Уинвуд устройлась на стуле возле книжного стеллажа, она не смотрела ни на кого. Берковский и Уотрэс под руководством Уэстбери инспектировали бар. Дворецкий и экономка заняли стулья у двери.

Вошел Корин, пропустив вперед…

Нет, не пожилую хозяйку Везенхалле леди Брунгильду де Вернор, а женщину, совершенно незнакомую никому из собравшихся в библиотеке.

На вид спутнице Корина было около тридцати пяти, самое большее сорок лет, и выглядела она потрясающе – небрежно-элегантная волна коротких черных волос над высоким лбом, красивый разрез карих глаз, тонкий прямой нос, дразнящие полные губы и округлый подбородок. Она была хрупка и стройна, одежду ее составляли светлые брюки и облегающий свитер, призванный подчеркивать, а не скрывать.

– Это еще кто? – лорду Фитурою изменила его прославленная в кулуарах Уайтхолла догадливость.

– Подождите! – послышалось восклицание Рамоны. – Я узнала вас! Вы – Виктория Сильвестри. Вы играли в том фильме про мафию и еще в другом, про золотые прииски на Аляске…

– Правильно, – кивнул Корин. – Виктория Сильвестри, так ее звали в Америке. А раньше, в России, – Виктория Серебреницкая, еще раньше – Мария…

Здесь, в замке Везенхалле, она была Брунгильдой де Вернор…

– Но как это может быть? – не успокаивался лорд Фитурой.

– Вы о внешности? – Корин сделал жест, говорящий: «Это самое простое». – Седоватый парик, контактные линзы, прокладки, уродующие форму носа, и полтонны грима. Такова первая составляющая. Вторая – голос и держаться от всех подальше, плюс мастерство профессиональной актрисы, ученицы Питера Брука. Господа, я представляю вам женщину, убившую Эммета Уинвуда, покушавшуюся на жизнь барона Эстерхэйзи и только что стрелявшую в его жену на глазах трех свидетелей…

– Можете еще добавить покушение на Сергея Корина, – вызывающе сказала Виктория, прошла вперед и села в свободное кресло.

– Кто-нибудь объяснит, что это значит? – спросил Огден Лэддери.

– Если позволите, я начну, – ответил Корин. – Но без предыстории понять невозможно. Поэтому – небольшой экскурс в прошлое, в лето 1994 года. Кстати, мое настоящее имя – Сергей Корин, и я…

– Как! – подскочил Билл Уотрэс. – Корин… Российский шпион?

– Да, Корин, но не российский шпион. Выслушайте меня, не перебивая. Не по своей воле я покинул Россию… Оказался во Франции, потом в Америке… Детали биографии не столь существенны. В июле – августе 1994 года я принял участие в операции ЦРУ на российской территории. Я преследовал похитителей биологического оружия, угрожавшего в их руках как моей родине, так и западному миру. Душой этого страшного преступления, его вдохновителем была Виктория Серебреницкая, восходящая кинозвезда…

Виктория презрительно усмехнулась.

Корин взглянул на нее искоса.

– Похищенное оружие удалось найти, с террористами было покончено… В процессе расследования я установил, что Виктория не только способствовала убийствам, но и совершала их лично – начиная с того, что застрелила собственного мужа в восемьдесят седьмом году. Потом еще убийство – в девяносто четвертом, заметая следы, на сей раз ножом… Я говорю только о преступлениях, которые осуществила она сама, организованные ею опускаю… Итак, я все это знал, но не владел ни единым доказательством. Я разрушил ее планы, уничтожил сообщников, но против нее у меня не было ничего. И я не назвал ее имя российской контрразведке, равно как и ЦРУ… Виктория, ты продолжишь? – обратился Корин к актрисе. – Можно с того момента, как ты задумала отомстить…

– Я продолжу, – хрипловато подтвердила Виктория. – Охотно! Терять мне нечего, так пусть эти господа узнают историю от меня, меньше будет домыслов… Да! Я решила отомстить человеку, отнявшему у меня все. Но не просто убить его, это было бы слишком милосердно, а как именно – я еще не знала, потому что прежде необходимо было его найти. Отправной точкой служили два факта. Первый – он появился в Москве под именем Джона Корри, и второй – он работал в группе американских каскадеров на съемках фильма, в котором участвовала я.

Зная только это, я ухватилась за первый попавшийся контракт и укатила сначала в Англию, потом в США… Я искала везде, посвящая этому свободное от съемок и театра время, расспрашивала каскадеров на студиях, бывала на элитных вечеринках, где собираются люди кино и политики, а иногда и разведки… Наконец, мне повезло – я увидела его на вилле «Диана». Случайность? О нет! Такая случайность приходит только к тому, кто бросает на ее поиски все силы, не щадя себя…

Корин вспомнил, как метался по коридорам виллы «Диана» в погоне за невидимым врагом, как ощутил едва уловимый знакомый запах и не мог вспомнить его… Запах этой женщины, складывающийся не только из ароматов ее любимых духов и косметики, но из тысяч компонентов, присущих единственно ей.

Виктория рассказывала:

– Я заглянула в список гостей виллы «Диана», там значилось имя Джон Корри… Дальше было уже проще, ведь к тому времени я успела стать небезызвестной Викторией Сильвестри, и деньги у меня были. Я наняла частных сыщиков из агентства Бернса. Вечеринка на вилле «Диана», описание Корри – этого им было достаточно, чтобы выследить его в Нью-Йорке и переписать для меня его компьютерные дискеты. Просмотрев одну из них, я поняла, что напала на настоящую удачу. Из дискеты следовало: Корри, он же Корин, связан с ЦРУ и провел операцию против нацистской группировки Зеппа – Лангсдорфа – Итцеля. Теперь я могла приступить к разработке и осуществлению плана. За большие деньги я купила скандального журналиста, копающегося в грязном белье высокопоставленных персон. Меня интересовала верхушка ЦРУ, и я получила информацию. Мне идеально подходил Уинвуд, чьими слабостями оказались деньги, выпивка и женщины. Последовало знакомство на вашингтонском приеме, и вскоре Уинвуд стал моим любовником. («О Господи», – вздохнула Коретта.) Из такого человека, как он, нетрудно выкачивать сведения. Уинвуд рассказал мне о многом – и о том, что готовит встречу финансистов, и о Корине, о котором знал как сотрудник ЦРУ. Тогда постепенно и неуклонно я начала забирать дело в свои руки. Провести встречу в Везенхалле – моя идея, о подробностях расспросите Корина, раз уж он все раскопал… Я убедила Уинвуда, что Корин опасен, и посоветовала пригласить его в замок, где с ним произойдет несчастный случай на лыжной прогулке… И я в самом деле планировала несчастный случай, но другой. Не смерть Корина, нет! Его должны были арестовать за убийство Уинвуда и приговорить к пожизненному заключению. Подозреваемый в шпионаже, потерявший доверие людей ЦРУ, он провел бы всю жизнь в тюрьме… Разве не блестящий финал придумала я для его карьеры? Разве это не достойное возмездие за все зло, причиненное им мне?

Актриса умолкла, словно в ней иссякла энергия, даже глаза ее потускнели. Заговорила Антония Фитурой:

– Ну, мистер Торникрофт… Точнее, мистер Корин? Я не сказала бы, что наша темнота озарилась сиянием истины. Я понимаю еще меньше, чем прежде, частичное освещение порой хуже полного мрака.

Корин вынул из пачки сигарету, неторопливо закурил.

– Моих заслуг тут не так уж много, – заметил он. – Я ничего не сделал бы без помощи мистера Уэстбери, барона и баронессы Эстерхэйзи… И далеко не сразу начал я подозревать женщину, именовавшую себя леди Брунгильдой де Вернор.

Но помните, как где-то у Конан Доила:

«В детективной работе истинно одно: когда исключишь все прочие объяснения, то, что останется, и есть ответ, сколь бы невероятным он ни казался…» Примерно так. И когда мы с мистером Уэстбери установили, что смерть Уинвуда невыгодна никому из гостей замка, мой взгляд обратился к леди Брунгильде…

Меня и раньше смущала странная традиция скупо освещать помещения замка, стремление хозяйки постоянно держаться в тени… И, войдя вчера вечером в обеденный зал, я включил свет. Всего на секунду, но я успел разглядеть руки леди Брунгильды – руки молодой женщины.

Чуть позже я притворился, будто у меня в горле застряла рыбья кость, покинул обеденный зал и обыскал апартаменты леди Брунгильды. Там я обнаружил две вещи – заряженный пистолет «Дженнингс» двадцать второго калибра с глушителем и некое электронное устройство. Оно было не слишком хитроумным, и я в нем разобрался. Если подключить его к телефонной розетке, оно передаст на аппарат в холле сигнал, не отличимый от международного вызова, а также будет генерировать специфические шумы в трубке. С его помощью можно и говорить, как по обычному телефону… Вот вам ответ на загадку таинственного звонка миссис Коретте Уинвуд. Устройство, конечно, предполагалось уничтожить или спрятать понад ежнее, но я успел раньше – впрочем, наличие этого прибора не было для меня решающим доводом.

Из холла я позвонил в справочную службу Берна, назвался дворецким Брунгильды де Вернор. При этом я вряд ли рисковал – звонил я действительно из Везенхалле, они проверили, а у такой богатой женщины, как леди Брунгильда, не могло не быть дома или квартиры в Берне.

Номер я получил, тут же набрал его.

Ответила… сама леди Брунгильда – настоящая. Я не стал играть в кошкимышки. Представившись сотрудником ЦРУ (преувеличение, но допустимое), я прямо спросил, что леди Брунгильда может рассказать о даме, выдающей себя за нее в замке Везенхалле… Леди Брунгильда крайне удивилась, и мы назначили встречу на следующее утро. Приехав в Берн, я купил холостые патроны для «Дженнингса», диктофон и вскоре прибыл в особняк леди Брунгильды де Вернор. Наша беседа записана на пленку…

Вот она.

Корин вытащил диктофон из внутреннего кармана пиджака на стол и включил. Присутствующие услышали два голоса – один принадлежал Корину, второй был старческим, надтреснутым.

Корин: Леди Брунгильда, я звонил вам вчера. Я Брайан Торникрофт из ЦРУ США.

Леди Брунгильда: Да, да… Проходите сюда, мистер Торникрофт. (Долгая пауза, шумы.) Признаться, меня чрезвычайно изумило ваше сообщение. Я сдала замок Виктории Сильвестри на две недели, но я не могла и представить, что она выдаст себя за меня… Зачем?

Корин: Пожалуйста, расскажите подробнее о событиях, предшествовавших аренде замка…

Леди Брунгильда: Викторию Сильвестри я знаю довольно давно… Мы познакомились на кинофестивале в Каннах, тогда у нее еще была другая фамилия, под которой она снималась в русско-американском фильме… Ее первый большой успех… А, вспомнила: Виктория Серебреницкая. Она часто гостила в Везенхалле, сначала одна, потом приехала с мистером Уинвудом… Приятный джентльмен…

Она попросила меня уступить ей замок на рождественские праздники… Мотивировала тем, что готовится какой-то фильм по Александру Дюма, она будет играть маркизу… И ей хотелось бы проникнуться атмосферой замка. Я не видела причин для отказа… А до моего отъезда в Берн Виктория неделю прожила в Везенхалле вместе со мной, мистер Уинвуд тогда уже уехал. Она интересовалась каждым уголком замка, мельчайшими подробностями… И я с удовольствием показывала. Я собиралась оставить мисс Сильвестри хотя бы двоих слуг – она отказалась, сказала, что слуги у нее свои, а мои пусть празднуют Рождество… Но выдать себя за меня?! Моему недоумению нет предела! Как вы это обнаружили…

И почему Викторией Сильвестри заинтересовалось ЦРУ?

Корин: Леди Брунгильда, а на Рождество в Везенхалле мог приехать или хотя бы позвонить кто-либо из ваших друзей, родственников?

Леди Брунгильда: Конечно, нет. Я всех предупредила, чтобы и им не терять время понапрасну, и Викторию не беспокоить.

Но ответьте мне, мистер Торникрофт…

Корин щелкнул кнопкой диктофона.

– Итак, – вернулся он к своему повествованию. – Теперь я знал врага и понял, что заблуждался вместе с остальными, считая: удар был направлен против Уинвуда, а письмо – отвлекающий маневр. Истина же состояла в том, что удар направлялся на меня – и тогда все становилось на свои места. Здесь уместно упомянуть, что перед визитом к леди Брунгильде я попросил мистера Уэстбери тщательно скопировать письмо и положить копию в ящик письменного стола…

– Так это была копия?! – ахнула мисс Сильвестри.

– Да, – подтвердил Корин. – То, что ты похитила из стола мистера Уэстбери, – всего лишь копия… Я был убежден, что от письма попытаются избавиться, ведь его содержание ясно говорило о подделке и ставило под сомнение мою виновность в деле Уинвуда. А графологическая эскпертиза показала бы авторство Виктории… Смысл ее трюка с письмом был таким: его должны были найти при обстоятельствах, когда его чтение вслух – для всех – становилось неизбежным.

Потом письмо исчезает… Оригинала нет.

Есть показания свидетелей, не помнящих документ буквально, но утверждающих однозначно: письмо Уинвуда уличало меня в шпионаже!

Едва ли ты, Виктория, осмелилась бы поручить кому-то написать этот текст.

Ты писала сама, и оригинал цел, он у мистера Уэстбери! Не напрасно я просил его спрятать копию в стол. Носить письмо при себе – напрашиваться на покушение! Слишком важен был документ…

Вернувшись в замок, я узнал о трех событиях, первое из которых – похищение копии письма – меня обрадовало, два других – исчезновение барона Эстерхэйзи и впервые состоявшийся общий двухчасовой ленч – встревожили и озадачили.

Я не понимал ни того, зачем Виктории убивать Эстерхэйзи, ни того, почему бы он мог внезапно уехать. А когда я нашел его разбитый «Ниссан-Президент» в ущелье, куда чуть не свалился сам… Это был тупик. Загадку разрешила Марианна Эстерхэйзи, не ведая вначале… Может быть, расскажете вы, миссис Эстерхэйзи?

– Да, – откликнулась Марианна, – все дело в той картине, помните – Лукас ван Уден? Я не верила, что Франца нет в замке, вопреки всему, вопреки здравому смыслу продолжала искать… И в картинной галерее заметила, что картину… подменили… Словом, это была не та картина. На месте картины висела подделка, копия – очень хорошая, великолепно изготовленная, но подделка, а не подлинник! Может ли ошибиться в этом вопросе доктор искусствоведения?! Я растерялась… Кому, ради всего святого, понадобилось заменять картину копией?

И я побежала к мистеру Торникрофту…

То есть мистеру Корину, и мистеру Уэстбери…

– А дальше, – подхватил Корин, – я рассуждал так. В замене картины, разумеется, никакого смысла нет, если только эти две картины не висят по обе стороны двери, поворачивающейся вокруг вертикальной оси на сто восемьдесят градусов… Двери, скрывающей некую не осмотренную нами комнату. Вот где может находиться барон Эстерхэйзи!

Но – живой или мертвый? Скорее всего – живой. Ведь, столкнув туда труп, проще всего перевернуть дверь в первоначальное положение. Зная, что Марианна – доктор искусствоведческих наук, что она уже видела и пристально изучала картину, мыслимо ли было не сделать этого? А вот если за дверью спрятан живой человек, повернуть ее вокруг оси невозможно, пленник не будет сидеть в заточении и ждать, пока тяжелая – а она явно тяжелая, звуконепроницаемая – дверь медленно развернется!

Так и оказалось. Мы с мистером Уэстбери и Марианной обследовали панель и нашли управляющий дверью механизм…

– И доложу вам, – заявил барон – десять лишних минут, и я бы задохнулся!

Проклятый каземат был не только звуконепроницаемым, но и абсолютно герметичным.

– Но как вы попали туда, барон? – спросил Берковский.

– Просто! Как заяц в капкан. Видите ли, господа, я решил затеять собственное расследование и начал – уж простите – с обыска всех комнат, по порядку. Ничего конкретного я не искал, надеялся высмотреть что-нибудь любопытное. И вот, когда я рылся в чемодане Корина, кто-то подошел к двери в его комнату. Я спрятался в ванной и через прозрачный участок стекла увидел входящую леди Брунгильду… То есть Викторию Сильвестри, но откуда мне было знать… Она сунула что-то в карман костюма мистера Корина и удалилась. Я тут же запустил руку в этот карман. Черт побери! Тогда я вспомнил слова, сказанные мне мистером Кориным после обнаружения тела Уинвуда:

«Меня беспокоит не то, что нашел Уэстбери, а то, чего он не нашел…» Так вот, этим чем-то – единственным предметом в кармане – оказалась недостающая часть пластиковой упаковки от флакона с тоноксилом. Корину подбросили прямую улику? И я уверен, что если бы он случайно заметил это, все равно полицейская экспертиза наткнулась бы на следы тоноксила на его пиджаке…

Теперь мне предстояло решить, как поступить. Я очень боялся ошибки. Но как раз и принял неправильное решение.

Я с трудом мог поверить, что убийца – леди Брунгильда! И я отправился к ней, чтобы поговорить… Оставался ничтожный шанс, что она сумеет объяснить происходящее… Иногда люди неверно интерпретируют кажущиеся очевидными факты. И леди Брунгильда заверила меня, что у нее есть объяснения. Она пригласила меня в картинную галерею… И не успел я опомниться, как эта чертова дверь крутнулась, и я полетел куда-то на холодный камерный пол, в кромешную тьму…

Я звал на помощь, но… – барон Эстерхэйзи обвел библиотеку взглядом, какой бывает у очнувшегося от сна человека. – Понятия не имею, почему она в меня не выстрелила, но могу предположить. При моих габаритах, если не убить первым выстрелом, а только ранить… Борьба, крики… Да если и убить. Кровь, возня с трупом, куда еще этот самый труп повалить… А так – толчок в спину, поворот двери – и все. Я бы задохнулся, и мою смерть полиция повесила бы на Корина, как и смерть Марианны впоследствии…

Как нельзя лучше служил целям мисс Сильвестри и обрывок упаковки в моем кармане. Вкупе со следами тоноксила на пиджаке Корина он доказывал, что мы сцепились из-за улики, которую Корин потом не смог достать… Я прав, мисс Сильвестри?

– Да, – односложно обронила Виктория.

Слово вновь взял Корин:

– Вместе с бароном, мистером Уэстбери и баронессой мы задумали небольшую инсценировку. Ведь у нас все еще не было веских улик, только косвенные.

Даже показания барона Эстерхэйзи не спасали положения: это было всего лишь его слово против слова Виктории. Вот примерная схема ее поведения в полиции: на все вопросы находятся ответы.

Почему она выдала себя за леди Брунгильду? Такова была просьба Уинвуда, действующего по заданию ЦРУ, его оперативная разработка. Письмо? Да, написала под диктовку Уинвуда, а зачем – он не говорил. Как барон Эстерхэйзи оказался в смертельной ловушке? Неизвестно, Виктория не догадывалась об этом секрете Везенхалле, что бы ни выдумывал сам барон. Кстати, леди Брунгильда де Вернор тоже была обречена… Только она знала об осведомленности Виктории, ибо сама показала ей скрытую комнату. Так что ей мы спасли жизнь.

Нам требовалась улика, позволяющая обвинить Викторию в суде, и такой уликой могло стать нападение на баронессу при свидетелях. Баронесса проговорилась о картине за обедом, а мистер Уэстбери пролил вино, инсценируя невольную отсрочку. Способа нападения мы не знали и были готовы ко всему: яд, нож, пистолет. О пистолете я позаботился раньше, когда собирался на поиски машины барона и попросил мистера Уэстбери позвать леди Брунгильду в холл. Стопроцентной гарантии это не давало, но мне было спокойнее… И Виктория не проверила пистолет. Это не первая из ее ошибок. Заперев барона в камере, она вызвала экономку и распорядилась устроить двухчасовой ленч, дабы обратить всеобщее внимание на отсутствие лимузина Эстерхэйзи, который она увела со стоянки и бросила в ущелье. Какое-то время все думали бы, что барон уехал на машине; потом полиция находит тело барона…

Подозрение падает на меня. Но, к своему несчастью, Виктория не знала, что мое алиби несокрушимо: в этот час я беседовал с леди Брунгильдой в Берне… Так что замысел – обвинить меня – был обречен, хотя любой опытный полицейский и без того о многом бы задумался, проведай он о том, что Уинвуд и Виктория были любовниками… Ведь ей не могло не быть известно от Уинвуда, что Коретта не спит вместе с мужем…

Так или иначе, Виктория вынуждена была попытаться убить Марианну, чтобы отсрочить обнаружение скрытой комнаты.

Живой барон Эстерхэйзи – далеко не то, что мертвый, и, не будучи посвященной в подробности, она могла рассчитывать все же приписать все убийства мне… Подкинуть куда-нибудь пистолет…

Такова правда, господа. Добавить можно лишь малозначащие детали…

– Позвольте, – сказал Уотрэс. – Получается, что… Эта встреча, наш приезд… Все это организовала мисс Сильвестри с одной только целью – расправиться с мистером Кориным?

– И да и нет, – спокойно ответила Виктория. – Уинвуд заигрывал с людьми Итцеля, я лишь воспользовалась этим…

И Корина послали сюда не я и даже не Уинвуд, его кандидатуру согласовывали на самом верху. Я подтолкнула Уинвуда, посоветовала, припугнула его Кориным – тот, мол, не остановится в разоблачениях организации «Тень». Полностью моей была только одна цель – использовать Везенхалле, замок моей подруги и поклонницы…

– И будущей жертвы, – с сарказмом напомнил Уотрэс.

Виктория собралась было парировать выпад, но ей не дал высказаться молчавший до сих пор Уэстбери.

– Еще одно, – произнес он. – Как сотруднику британской контрразведки мне непонятно…

Трагический стон вырвался из груди лорда Фитуроя.

– Непонятно, – повторил Уэстбери, – вот что. Исходя из нашей информации о так называемом штандартенфюрере Итцеле, его подручных и его методах… Не понимаю, как он мог оставить собравшихся в Везенхалле господ без присмотра. А если здесь есть его доверенное лицо, то Уинвуд…

– Такой человек здесь есть, – молвила Виктория Сильвестри. – Это…

Вороненая сталь тускло блеснула в руке дворецкого Керслейна. Пистолет выхватил и Уэстбери. Два выстрела громыхнули почти одновременно. Трудно сказать, куда стрелял дворецкий, а пуля англичанина проделала дыру в дверце книжного шкафа в сантиметре от бедра Керслейна.

Дворецкий ринулся к выходу и исчез.

Но еще раньше, воспользовавшись мгновенной паникой, библиотеку освободила от своего присутствия Виктория Сильвестри.

– За ним, Джон! – крикнул Корин, бросаясь к дверям. – За ним, а я догоню Викторию!

Однако он тут же осознал недобросовестность своего импульсивного призыва.

Керслейн – превосходно тренированный, вооруженный мужчина, Виктория – безоружная женщина. Нельзя оставить Уэстбери один на один с Керслейном, а самому заняться делом полегче. Скрепя сердце Корин последовал за англичанином.

– Где он?

– Побежал туда, – Уэстбери указал рукой вдоль картинной галереи.

Дворецкий пытался прорваться в холл, но выстрелы Уэстбери отрезали ему дорогу. Выпрыгнуть в окно мешали массивные рамы с мелкими переплетениями, открывать же их было некогда. Керслейн метнулся вверх по лестнице, Корин и Уэстбери не отставали.

На втором этаже Керслейн не задержался и сразу помчался на третий.

– Там чердак! – закричал Уэстбери. – Это целые лабиринты хлама, и мансардные окна, а за ними – лепные украшения до земли… Уйдет!

– Куда он уйдет, – прохрипел Корин, вышибая ногой запертую Керслейном изнутри на засов чердачную дверь. Вслед за Кориным на чердак ворвался Уэстбери.

Над их головами, ударившись об стальную ферму, взвизгнула пуля.

Чердак освещали унылые, едва теплящиеся лампы – очевидно, их включил Керслейн. Корин подумал, что обещанные англичанином лабиринты хлама – явное преуменьшение. Это не лабиринты, это Монблан и Джомолунгмы хлама, словно полтора века сюда затаскивали ветхую мебель, какие-то ящики и тюки, бронзовые обломки причудливых конструкций, таких старых, что они могли оказаться чем угодно – от канделябров до останков почтенных роялей. Все это великолепие покрывал толстенный слой пыли.

Обитали ли здесь летучие мыши – осталось тайной, но более подходящего для них заповедника в природе наверняка не существовало.

Уэстбери вытянул палец в сторону еще не улегшегося фонтанчика пыли между двумя огромными комодами и переглянулся с Кориным. Тот кивнул, они двинулись вперед.

Метрах в пяти от них зазвенело выбитое стекло. Уэстбери рванулся на звук, и тут же штабель ящиков, похожих на сундуки капитана Флинта, начал заваливаться на него справа. Керслейн применил древнюю, как мир, уловку – швырнул что-то в окно, и Уэстбери попался.

Верхний ящик, падая, вышиб из руки англичанина оружие. Керслейн выстрелил, с треском осыпалась керамическая ваза. Вместо второго выстрела пистолет лишь сухо щелкнул. Из-за рассыпающейся горы ящиков Керслейн обрушился на Уэстбери в манере кинематографического монстра.

О Корине он не забыл, да вот руки были заняты. Поэтому Корин без особых усилий дотянулся до пистолета Уэстбери, аккуратно прицелился и всадил пулю в левую ногу Керслейна выше колена. Тот взвыл и отпустил англичанина, что дало Уэстбери возможность болевым приемом заломить руку противника.

– Теперь не удерет, – констатировал Уэстбери. – Корин, вам помочь?

– Нет, – Корин покачал головой. – Позаботьтесь о нем хорошенько… Виктория – мое дело.

– Как хотите.

Проводив Корина взглядом, Уэстбери стащил безучастного Керслейна на первый этаж и запихнул в камеру, откуда был освобожден барон Эстерхэйзи. Чтобы пленник не задохнулся, Уэстбери заклинил механизм, оставив небольшую щель, после чего возвратился в библиотеку.

Погоня за Керслейном заняла слишком мало времени, и никто не успел уйти – а может быть, и не хотел, дожидаясь окончания драмы. Англичанин устало опустился на стул, глотнул виски прямо из бутылки.

– Мы взяли его, – проинформировал Уэстбери молчащую аудиторию. – Он ранен… Миссис Лионна, будьте так добры, помогите мне сделать перевязку.

Он встал, в сопровождении экономки направился к дверям, остановился и оглянулся.

– Вот еще что, господа. Я арестовал подручного штандартенфюрера Итцеля.

Как вы понимаете, Итцель теперь также будет арестован, это вопрос дней, самое большее – неделя. Итцеля нет, и Уинвуда тоже нет. Пожалуйста, создавайте любые коалиции или корпорации в рамках закона, я не против. Но забудьте навсегда о нацистах и организации «Тень».

Он вышел.