Операция "Дипломат"

Первый приемный день

Проводив очередной отряд большевиков на фронт, Максим Андреевич возвратился в управление. У него снова разболелась нога, да так, что он едва не стонал. Вспомнились слова жены: "Тому, кто работает по двадцать часов в сутки, здоровья не сберечь. Непременно позвоню в губком, чтобы обратили на тебя внимание. Калекой можешь стать".

"Скорее всего, Аня права. Действительно, могу слечь в одночасье". Хмурый, он вошел к себе в часть. Дежурный встал по стойке "смирно".

— Что нового? — устало спросил Белоусов.

— Зарегистрированы четыре грабежа, и поступило заявление об утрате документов. Товарищ Дьяконов написал докладную записку по всем происшествиям и прилег отдохнуть у себя в кабинете.

— Разбудите его и пригласите ко мне.

Снять напряжение оперативной обстановки никак не удавалось. Чувство тревоги, вины, неудовлетворенности мешало думать и спокойно работать.

— Сегодня у вас, Максим Андреевич, приемный день, — напомнил дежурный. — Сами установили, и в газете оповестили об этом. Две гражданочки еще спозаранку приходили. Говорят, читали в "Голосе народа", вот, мол, и пришли по делу.

Белоусов вздохнул, как бы раскаиваясь в своей преждевременной затее, однако твердо ответил:

— Помню. Непременно буду принимать. Только предварительно спрашивайте, кто по какому вопросу. По срочному — пропускайте без очереди. Особенно если кто с заявлениями о тяжких преступлениях.

В это время в дежурную комнату вошел мрачный Рябов. Он ввел в комнату пьяного прилично одетого парня.

— Мастер железнодорожных мастерских, — с возмущением произнес Семен Гаврилович. — Пьянствует. Спекулирует спичками. Что будем с ним делать, товарищ начальник?

Молодой человек попытался спорить:

— Нет, я не пью. Спокойно от-от-дыхаю. — Язык у него заплетался. Потому как — свобода. Рево-люция. Имею право.

Белоусов ввел его к себе в кабинет. Вошел следом и Рябов, плотно закрыв дверь.

Притворившийся пьяным связной телеграфист Федя Савков сразу стал сообщать новости:

— Кривоносов вернулся из загорода. Лично с ним все благополучно. Жив. Вот его донесение.

Белоусов развернул записку: "Три дня я плутал по лесу около села Березово. Был и в самом логове. Чудом сбежал из пекла. Теперь точно знаю: официант Леонид сообщник банды. Он заманил меня в ловушку. Вся ложная информация, что ранее шла к вам, исходила от него. Банда имеет связь с милицией. Мне сказали: "Ты агент из Москвы. Приехал помогать местному угрозыску". И все же не торопитесь меня отзывать. Завтра новогодний бал-маскарад. Приду в маске. Тихону будет очень нужна моя помощь".

— Боюсь за Николая. — Максим Андреевич выпил воды. — Он может расшифровать напарника. И для него самого риск большой.

— Надо думать, они знают свое дело и все предусмотрят, — ответил Рябов, когда связной с поручением для Николая и Тихона ушел через запасную дверь.

— Ладно. Поживем — увидим. Кто же предатель среди сотрудников? Где искать врага в комиссариате? — спросил Белоусов. — Кроме нас знал о Кривоносове Дьяконов. — Начальник управления многозначительно посмотрел на заместителя и плотно сжал губы.

— Последние дни он какой-то неуравновешенный, непохож на себя. То молчит, то говорлив без меры. Нервничает, срывается в разговоре с милиционерами.

— Ну, вот тебе и задание: посерьезней присмотрись к Дьяконову. Понаблюдай за каждым его шагом. Он всегда вызывал во мне двойственные чувства. Я никогда не понимал его до конца.

Едва Рябов вышел, как в кабинет к начальнику зашел Дьяконов, легкий, как говорят, на помине. Щелкнул каблуками сапог и стал докладывать оперативную сводку. Белоусов слушал его рассеянно, мысли были заняты другим. Максим Андреевич смотрел на длинные холеные пальцы своего помощника, листавшие бумаги, и вспоминал операции по захвату бандитов в продовольственных магазинах, у церкви. Начальник оперативной части всегда был впереди. И опять сомнение охватило Белоусова: "Может ли такой быть предателем? А если он завоевывал доверие, притупляя нашу бдительность?"

Подошло время приема граждан. Дьяконов уже ушел. Белоусов направился к двери, за которой слышалась перебранка нетерпеливых посетителей — каждый из них доказывал свое право идти на прием первым.

Начальник управления распахнул дверь.

— Входите! Не спорьте, всех приму.

Дежурный кивнул сгорбленному старику:

— Идите, вы просились первым.

— Да-да, иду. Разрешите на аудиенцию? — Старик галантно поклонился и высморкался в огромный платок.

— Прошу. — Войдя за посетителем в кабинет, Белоусов указал ему на стул. — Присаживайтесь. Слушаю вас.

Старичок причмокнул влажными губами.

— Пальтишко из драпа, представьте, похитили. Нельзя ли, господин начальник, найти? Стоит не меньше пятисот.

— Будем искать. Где ваше письменное заявление?

Маленькое, сморщенное, как печеное яблоко, лицо старика напряглось.

— Обязательно напишу-с… Еще два костюмчика похитили, пару сапог. Полушубок. Соседи подсказали: двое выходили из квартиры в мое отсутствие.

Белоусов, уточнив еще несколько деталей, адрес заявителя, все аккуратно записал и заверил его:

— Придет к вам сотрудник.

— Если какие сведения желаете, — вкрадчиво предложил посетитель, соседи засвидетельствуют.

— Сами кто будете? — Белоусов обмакнул перо в чернила.

— Я-то? Пенсионер. Работал в канцелярии присутственных мест. Пользовался доверием. Напрасно не стал бы вас беспокоить. Вещичек-то ой как прискорбно жаль!

— Будем искать. Примем меры, — заверил его Белоусов.

Провожая взглядом уходящего посетителя, начальник губмилиции подумал: а тем ли он занимается? Может, такие мелочи лучше передать кому-нибудь из подчиненных? Но мелочи ли это для посетителя? И не из таких ли мелочей складывается у людей оценка новой власти — насколько она, эта власть, в силах охранять своих граждан от всяческих бед и напастей?

Через минуту в кабинете Белоусова кричала растрепанная взволнованная женщина:

— Ротонда на лисьем меху! Бархатная! За тысячу не купишь. Сняли ночью с дочери. По голове ее били. Стучит в дверь. Выхожу — батюшки, девочка вся в крови. Слушайте, найдите разбойников!

— Вызовем вашу дочь, выясним обстоятельства нападения. Успокойтесь, сделаем все, то в наших силах. Нужно составить протокол…

— Не о протоколах речь! — горячилась женщина. — Взялись — защищайте. Я, знаете, самому главному напишу, если что. Ночь не спала. Такое безобразие! Вы гарантируете, что в дальнейшем обеспечите безопасность нашей жизни?

Белоусов ответил утвердительно. Пообещал, что сотрудники немедленно приступят к розыску грабителей.

— Спасибо. — Женщина пригладила меховой воротник пальто. — Ухожу. Вот еще что. — Она перешла на доверительный шепот. — Мужчина сейчас войдет, будет на меня жаловаться. Хотел раньше прорваться. Не терплю таких нахалов. Позже меня пришел, а лезет. В общем, вам абсолютно верю.

Посетители шли до обеда. Последним не вошел, а вкатился круглый, как колобок, мужчина, сел на предложенный стул и стал мять в руках шапку. Он никак не мог отдышаться. Часто моргал, лицо его выражало испуг и растерянность. Несколько раз порывался что-то сказать, но только всхлипывал. Наконец дрожащим голосом вымолвил:

— Сугубо лично. Я никуда не пойду и нигде этого больше говорить не буду. — Он приложил к лицу платок, вытер нос, лоб.

— Что случилось? В чем дело?

— О, как бандиты мстят! Меня предупредили. Нож в спину! Перепуганный мужчина заговорил еще тише. — Ужас! Средь бела дня ворвались четверо в квартиру. Издевались над женой. Связали меня. Все в шинелях. С погонами. Убили мою мать — она ударила бандита по лицу. Они стали ее душить, а когда бедняжка упала, ей все равно продолжали стискивать горло. Ах, мерзавцы! Убивают людей без жалости! У нас семья — шесть человек, гости сидели… И тут… Взяли десятка два золотых вещей: кольца, серьги, браслеты, цепочки, портмоне, часы. Столовое серебро. Особенно один запомнился, в форме прапорщика, с георгиевским крестом на шинели. Мне показалось, я его узнал. По голосу. Он изменил внешний вид.

— Вы его опознаете?

— Он был учеником гимназии. А я учитель. Его исключили. Осоков Леонид. Работает официантом в ресторане Слезкина. Пытается ухаживать за моей племянницей, горничной в гостинице, Лизой. Она нам все рассказывает. А мы против этого антихриста. Он знает это и ненавидит нас.

— Идите домой. Считайте, я принял ваше заявление, — сказал Белоусов. — Про Осокова пока никому ни слова. Это особое дело. Мы им займемся.

— Ну-ну. — Все еще скованный страхом посетитель тряхнул головой. Моя фамилия Барыбин, Василий Константинович. Улица Садовая. У железной дороги третий дом.

Он поднялся со стула и, придерживаясь дрожащими руками за стену, неуверенно вышел.

Белоусов пригласил Рябова.

— Снова выходим на Леонида, официанта. Убийца и грабитель.

— Арестуем немедля? — спросил Рябов.

Максим Андреевич пожал плечами:

— Сейчас не время. Чуть позже. А пока установим за ним наблюдение. В общем, так. В новогоднюю ночь ты оцепишь ресторан. Возьмешь с собой человек сорок. С другим отрядом войду я…

Уходя Белоусов подумал: "Что ж, пожалуй, оформление заявлений о всяких грабежах и правда можно поручить кому-либо из подчиненных, а самому начальнику осуществлять, так сказать, общее руководство. Но, с другой стороны, разве сегодняшний прием не дал мне более точное представление о положении дел в городе?"