Опиум

III

Когда он пришел в себя, то был уже вне опасности. Он лежал на походной койке в каюте корабля, плывшего по Зеленой реке.

— Вы нас изрядно напугали, — сказал ему командор Макартур. — Я уж думал, вы никогда не проснетесь.

— Где я?

— В полной безопасности на борту британского корабля, плывущего в Шанхай.

— Что со мной было?

— Два дня назад китайские крестьяне нашли вас в джонке, которая плыла по реке. Вас ужалила змея. Они позаботились о вас. Потом доставили в военный госпиталь в Хучжоу. Там-то мы вас и обнаружили.

Чарльз Стоу поднял голову, взглянул на командора и снова опал на подушки.

— Кстати, я должен вам вручить вот это. Это растение было на вас, подобно талисману. Никто не посмел похитить его у вас.

И командор протянул Стоу саженец белого чая. Единственное, что осталось у него после невероятного путешествия в страну чая и опиума. Чарльз Стоу взял побег и мысленно задал себе вопрос, может ли это единственное растеньице стать искуплением всего того, что пришлось ему перенести, однако он ощутил такую усталость, что вопрос остался без ответа.

— Вам надо поспать, — сказал Макартур. — Скоро мы приплывем в Шанхай, и вы забудете все ваши невзгоды.

— Я ничего не хочу забывать.

Командор поднялся.

— Вполне возможно, вам неизвестно, что между Китаем и Англией продолжается война. И это причина нашего появления на Зеленой реке. Вы находитесь на борту военного корабля.

Когда Макартур выходил из каюты, Чарльз Стоу нашел в себе силы прошептать:

— А для меня она закончилась.

После возвращения в Шанхай у Чарльза Стоу случился сильнейший приступ лихорадки. Вызванный врач попросил его снять рубашку и, увидев на плече татуировку, не без удивления поинтересовался:

— А что это за странный знак?

Чарльз Стоу, не повернув даже головы, ответил:

— Это цветок опиумного мака, который мне вытатуировала одна китаянка.

— В Шанхае?

— Нет. У истока Зеленой реки.

Врач рассмеялся.

— Вот как? Так, выходит, вы искатель приключений. И какого же рода?

— Я — первый путешественник, прошедший до конца чайного пути, и, надо думать, последний опиумный контрабандист.

Врач с недоверием и любопытством посмотрел на него. А когда закончил выслушивать его, все-таки не удержался и спросил:

— И что же означает эта татуировка?

— Что я принадлежу некоему человеку. Человеку, лица которого я не знаю.

И, помолчав немного, добавил:

— Человеку, у которого лицо опиума.

Спустя несколько дней Чарльз Стоу отправился навестить Пирли. Ирландец готовился к отъезду из Китая. Война между Англией и древней Поднебесной империей набирала ожесточения, и о торговле никакой речи быть не могло. С каждым днем пребывание в стране для британских подданных становилось все опасней.

Чарльз Стоу сказал Пирли:

— Я доставил опиум Лю Чэну. Но лица его я так и не увидел.

— Я знаю.

Ирландец загадочно улыбался, как будто неудача Стоу доставляла ему удовольствие.

— Да, наверно, против Лю Чэна я бессилен, но эта женщина любит меня, и я надеюсь вернуться за ней. Когда-нибудь я это сделаю.

Пирли глядел на него так, словно увидел впервые в жизни. В этом взгляде было изумление, смешанное с безграничным презрением.

— Глупец! Ты так ничего и не понял?

— Что именно я должен был понять?

— Лоан никогда никого не любила. Она просто использовала тебя.

— Как прикажешь тебя понимать?

— Эта партия опиума предназначалась ей.

Однако Пирли на сказанном не остановился:

— Лю Чэн — это она.

У Стоу кровь застыла в жилах.

— Потому-то ее и называют Опиум.

— Но зачем нужен весь этот маскарад?

— Из-за страха, какой внушает Лю Чэн. А главное, чтобы безопасно вести противозаконную торговлю чаем в обмен на опиум. Об этом, кроме Вана и меня, никто не знал. Никому не удавалось схватить Лю Чэна по той простой причине, что его не существует.

Чарльзу Стоу казалось, будто сердце у него разорвалось. Он сжимал в объятиях эту женщину, заставившую его поверить, что она его любит. И ему и в голову не приходило…

— Бедняга Чарльз, как ты мог быть наивен до такой степени?

Пирли затянулся сигарой и налил два стаканчика виски. Выпил и, зевнув, сказал:

— Все, пойду лягу. Завтра ранним утром я отплываю в Дублин. Так что для меня эта история кончена. Прощай.

Вставая, он посоветовал:

— На твоем месте я тоже возвратится бы в Лондон. И больше не думал о ней.

С этими словами он покинул террасу.

А Чарльз Стоу еще долго сидел, попивая мелкими глотками виски и глядя на солнечный закат.

Он думал, что счастье столь же неосязаемо, как затяжка опиума, и столь же эфемерно, как глоток чая. Он поверил в любовь Лоан. Никому не дано избегнуть своей судьбы, а его судьба подарила ему семь дней и семь ночей с этой женщиной.

Он поклялся ей вернуться. Он не вернется к ней.

Не признаваясь в том себе, Чарльз Стоу знал, что даже самые прекрасные обеты, пусть им в конце концов и суждено стать порошинками памяти, никогда не засыплет песок времени.

А еще через неделю Чарльзу Стоу нанес визит англичанин по имени Роберт Форчун. Форчун представится ему ботаником, стремящимся узнать все секреты китайского чаеводства. Он слышал о приключениях Стоу и ему захотелось познакомиться с ним.

Чарльз Стоу принял его, лежа в кровати, так как после нового приступа лихорадки он не мог вставать, у него сразу начинались головокружения. Рассказ Пирли о Лоан еще больше ухудшил его состояние.

— Вы действительно дошли до истоков Зеленой реки? — задал ему вопрос Форчун.

— Да. А почему вас это интересует? Вы тоже собираетесь отправиться туда?

— Вполне возможно. Все будет зависеть оттого, что вы мне расскажете.

— А что именно вы хотите знать?

Форчун держал в руках шляпу, он нервничал и восхищался этим человеком, который сумел осуществить то, о чем он еще только мечтал.

— Господин Стоу, что вы привезли оттуда?

— Воспоминания.

Стоу показал на саженец белого чая, который он купил у монаха.

— И еще вот это.

Форчун зачарованно рассматривал кустик необыкновенного чая, и глаза его сияли.

— Какое чудо! Я покупаю его у вас. Сколько вы хотите за него?

Чарльз Стоу собирался сказать ему, что саженец белого чая не продается, но гость опередил его, назвав сногсшибательную цену:

— Предлагаю вам десять тысяч ли.

— Об этом даже не может быть и речи.

— Мистер Стоу, будьте рассудительны. Больше я не в состоянии вам предложить.

— Дело вовсе не в деньгах, мистер Форчун. Не будем больше об этом. Если вы хотите получить саженцы чая, вам придется самому отправиться за ними.

Через девять лет Роберт Форчун стал первым британцем, которому удалось вывезти из внутреннего Китая не только самые разные чайные кусты, но и восемьдесят пять китайских специалистов по выращиванию и изготовлению чая. Он привез их в Индию, где им предстояло положить начало преобразованиям в выращивании чая в этой британской колонии, а равно и конец монополии Срединной империи в процветающей торговле этим продуктом.

А в 1852 году в Лондоне вышел бесценный труд, раскрывающий все китайские чайные секреты. Назывался он «Дорога чая и цветов».

Автором его был Роберт Форчун.

После долгого выздоровления Чарльз Стоу принял решение возвратиться в Лондон и прожить там остаток жизни. В Китае по-прежнему свирепствовала опиумная война. Было самое время бежать оттуда. В Китай Чарльз Стоу не вернулся. И больше никогда не видел Лоан.

Стоу отплывал из Шанхая весенним утром. Плыл он на судне, которое везло не чай и не пряности, а оружие и амуницию, необходимые армии.

В Коломбо он опять слег с лихорадкой. Его отвезли в лечебницу, и там, чтобы облегчить его страдания, ему назначили принимать морфин.

Так в последний раз он причастился к опиуму.

В Лондоне Чарльза Стоу встретил отец и передал сыну его долю в торговом заведении, которое он держал близ Минсинг-Лайн.

Чарльз Стоу работал, как был приучен, с восхода до заката. И не пил ничего, кроме чая.

Ему было тридцать три года. И жизнь была позади.

Иногда на него накатывала тоска, и это было подобно пенному гребню волны, накатывающей на утес памяти. Он возвращался в прошлое, вспоминал Лоан и семь ночей любви, который она подарила ему. Он видел только долгий зеленый путь и ощущал струю ароматов, ласк, опиумного дыма и дождь. Но в конце концов он возвращался к реальности, и она казалась ему странной и чуждой, однако мало-помалу душевные раны затянулись, а потом и вовсе исцелились.

Он не держал зла на эту женщину. С течением времени он научился любить ее, и она казалась ему еще восхитительней. Она обретала некую достоверность, и эта достоверность приносила ему спокойствие. Он был уверен, что его любовь будет с каждым днем становиться сильней, и это будет продолжаться до последней минуты жизни. Их связь была так коротка, что пламени не суждено было иссякнуть. Лоан подарила ему самое прекрасное: волшебство первых мгновений.

Впрочем, Чарльз Стоу ни о чем не жалел. Долгое странствие по запретной реке привело его от зеленой мягкости чая к черноте опиума. И в конце концов он постиг, что жизнь — тот же опиум, который не бросают.