Опустошители

Глава 10

С утра моросило. Семейство Дрелль покинуло кемпинг раньше обычного, незадолго до семи. Я, несомненно проспал бы — а в лучшем случае, завтрака лишился, — если бы ночной визит не подготовил меня к любым и всяческим неожиданностям.

Сперва я приготовился к новому состязанию в мелких шоферских подлостях, но Женевьеву точно подменили. Даже на магистральном четырехрядном шоссе госпожа Штопор правила с утонченной осторожностью и оглядкой — точно доверху нагрузила прицеп сырыми куриными яйцами. Только навряд ли она пеклась о моем удобстве и спокойствии. Следовало призадуматься.

Пенни оставалась в трейлере и наверняка не скучала от одиночества. Прицепные домики не оборудуются для безопасной перевозки людей, кое-где за это и водительские права отобрать могут. Напрашивался вывод: Женевьева едет по всем правилам и блюдет положенные пределы скорости не желая привлекать внимание регулировщиков. Или опасаясь угодить в случайную аварию — сколь угодно мелкую.

Мы давно пересекали провинцию Манитоба, степные просторы Саскатчевана сменились местностью холмистой и лесистой. Минуя сосновую рощу, миссис Дрелль внезапно затормозила у обочины. Я прокатил мимо, собираясь проделать в точности то же за ближайшим изгибом дороги, а потом выбраться из VW и втихомолку осмотреться.

Но прямо за поворотом я налетел на полицейский заслон.

Оставалось лишь вести себя, как положено туристу-межеумку: высовываться из окошка, вертеть головой и сыпать вопросами. Одновременно даваясь диву: откуда подопечная разузнала о преграде? В стечения подобных обстоятельств я не шибко верю.

Высокий сержант Королевской конной полиции, увенчанный широкополой шляпой и затянутый в бриджи с желтыми лампасами, приблизился, отдал честь, вежливо спросил мои документы. Извинился. Вновь отдал честь, позволяя мне двигаться куда глаза глядят. Но в мозгу моем зашевелилось нечто, именуемое сообразительностью, — по крайней мере, уповаю на ее наличие.

Отнюдь не спеша уезжать, я высунулся еще дальше и спросил:

— Вы еще не изловили этих беглых каторжников? Нет? Я думаю! Станут ребятки шататься чуть ли не у самой тюрьмы! Или по шоссе гулять, когда вокруг — леса немеряные! Да они уже, наверное, в Гудзоновом заливе ноги от грязи отмывают!

— Ошибаетесь, — улыбнулся канадец. — Один из преступников родился в Брэндоне, сэр. И, вероятно, затаился у каких-нибудь знакомых, выжидает. По нашим данным, обоих видели в городе вчера вечером.

— Ага, — просиял я. — Удобно родиться возле тюрьмы, в которую попадешь. Каждую стежку и закоулок заранее успеваешь изучить назубок! Нелегко вам приходится, да?

— Не очень, сэр.

Я помахал сержанту и помчался вперед. Возникшее предположение казалось невероятным до глупости... Но с Женевьевой творилось неладное — и необъяснимое. И пока не удастся выяснить причину с достоверностью, любая догадка будет не хуже всякой иной.

Остановив машину за следующим холмом, я извлек на свет Божий цейссовский бинокль, пешим порядком достиг удобного, достаточно высокого местечка меж деревьями и устроился наблюдать. Несколько минут спустя голубой форд и серебристый прицеп возникли у заслона, послушно замерли, подверглись досмотру. Женевьева сидела за рулем, а соседнее место пустовало.

Сержант распахнул пассажирскую дверцу, вновь закрыл, откланялся, вполне удовлетворенный. Напарник его исследовал трейлер и тоже не обнаружил ничего подозрительного. Женевьеву, как и меня, отпустили с миром. Подопечная поравнялась с холмом, опознала фольксваген, проехала немного дальше и затормозила вновь. И опять у обочины.

Лицо женщины опустилось на баранку, плечи затряслись. Женевьева рыдала. Всерьез.

Услыхав шаги по гравию или просто почуяв мое присутствие, она рывком подняла голову. Я ошибся. Миссис Дрелль не рыдала. То есть сотрясало ее по-настоящему, нервной дрожью колотило — но глаза были сухими. Круглыми. Полубезумными.

Прилежно играя роль частного детектива Клевенджера, я осведомился:

— Что-то приключилось? А кстати, сударыня, где Пенни?

Женевьева смотрела неприязненно — и в то же время с непонятной, необъяснимой надеждой. И сомнением. Словно взвешивала: достаточно ли тяжел возникший переплет, чтобы просить содействия у существа столь низменного и отвратительного?

Когда безмолвие затянулось дольше разумного, я пожал плечами и двинулся прочь. Обогнул прицеп, осторожно раскрыл заднюю дверь, забрался внутрь.

Конечно, подумал я, коль скоро даме взбредет в голову тронуть автомобиль, окажусь невольным пассажиром. Или придется выпрыгивать на ходу, а бетонное шоссе — не самое приятное место, если покатишься кубарем. Но, с другой стороны, какая Женевьеве корысть увозить меня?..

В передвижном домике не было ни души. Опрятный, чистенький трейлер. Прибрали на славу, точно чьи-нибудь следы замели.

Я исследовал унитаз, одновременно служивший биде, заглянул в узкий фанерный шкафчик. Полицейских, говоря беспристрастно, уволить полагалось бы за эдакую работу. Столько детских вещиц! А где же, простите, хозяюшка? Я перерыл несколько ящиков, обнаружил кухонную утварь, бельишко, три-четыре комикса — и, уже под широкой двуспальной кроватью, подальше с глаз, — полное собрание детских игрушек, застенчиво хранимое пятнадцатилетней Пенелопой Дрелль как память. От переводных картинок — до рогаток, от прозрачных водяных пистолетов — до кукол, облаченных в кружевные платьица, от резиновых мячиков — до пластмассовых фишек для настольной забавы.

Сам не представляя, что именно разыскиваю, я раскрыл маленький комод, пристроенный к углу постели. Заскрипел гравий, к трейлеру приближались. И, уже вознамерившись отступить, я неожиданно увидел вещицу, заслуживавшую определенного внимания. Белая замшевая перчатка. Одна, без парной. Перчатка с левой руки. Где-то уже встречалась весьма похожая... Для девочки — слишком велика. Но любящей маме должна приходиться впору...

Я захлопывал комод, когда трейлер покачнулся, и в освещенном проеме двери возникла Женевьева.

— Едва ли Пенелопа скрывается там, где вы ищете, — ядовито заметила она. — Если, конечно, ищете Пенелопу.

— Да, Пенелопу. Или нить, ведущую к ней. Частные детективы — большие любители хвататься за любую ниточку, сами знаете. Где ваша дочь?

Женевьева стояла не шевелясь.

— Ведь не поверите, — выдавила она под конец. — Не поверите все равно!

— Смотря чему, сударыня.

— Пенелопа — в лесу! — Женщина махнула рукой в сторону окошка, за которым виднелись холмы, поросшие сосняком. Еще мгновение миссис Дрелль колебалась, а потом заговорила безудержно:

— В жизни такого прощелыгу не попросила бы о помощи, но... выбора нет! Не сделаю, что ведено — девочку прирежут. Увидят, как мы разговариваем — тоже прирежут! Понимаете?

— Кто? — перебил я.

Женевьева глубоко, отчаянно вздохнула:

— Безумие! Чистое ведь безумие! Ко всему прочему в придачу мы нарвались на двух улизнувших бандитов! Можете смеяться, мистер Клевенджер, можете не верить и лопаться со смеху! Только мне самой не до шуток! Почему не смеетесь? Ведь умора, умора чистая... О, Боже мой!

Упомянутое мною выше предположение оказалось и впрямь диким, разлетелось вдребезги, а посему излагать его задним числом не стану. Однако частный детектив Клевенджер едва ли купил бы рассказ Женевьевы оптом. Приличествовало усомниться. Для вящей убедительности.

Я уставился на женщину с возмущением, словно и впрямь негодовал. Забавнее всего было то, что, обнаружив искомую перчатку, я сразу начал относиться к подопечной чуточку мягче. Отыскав недостававшее звено, я прекратил рассуждать как сыщик и вспомнил: ведено завоевывать Женевьевино доверие, а не волочить негодяйку на эшафот (в Канаде) либо электрический стул (в Соединенных Штатах).

Для матери, чей ребенок очутился в разбойничьих лапах, Женевьева держалась на удивление стойко. И выглядела поразительно. Как жаль, подумал я, что бедняга, возможно, очутится в могиле, тюрьме или России... Растаяла, дурища, поддалась очарованию красного шпиона, именуемого Рюйтером...

Я безмолвствовал. Женевьева еле слышно выдавила:

— Говорю же, не поверите.

— Очень трудно поверить, сударыня. Вас непрерывно сопровождают частный детектив — одна штука и федеральные агенты — две штуки. Желаете уверить, будто удравшие бандитские образины облюбовали именно этот прицеп? Сколь дивно сие совпадение!

Замотав головой, Женевьева ответила:

— Ничего удивительного, мистер Клевенджер. У того, который помоложе, в Брэндоне живет подружка, приютившая обоих. Мерзавцы подумали, смекнули, как дальше быть, выслали девку в кемпинг на разведку и узнали: мой трейлер — единственный, где нет мужчины. Женщина и дочь-подросток. Управиться и припугнуть несложно...

Я плечами пожал:

— Звучит убедительно до неприличия... Когда же эти странствующие рыцари пожаловали к вам? Издевку Женевьева пропустила мимо ушей.

— Ворвались бесшумно, когда смерклось, а застали врасплох... Понимаете, в дверь стучатся, я думаю: опять Клевенджеру неймется, отмыкаю — и прямо в ребра упирается огромный кинжал.

Она указала, куда именно. Потерла уколотое место локтем.

— Младший из двоих — настоящий зверь. А я не героиня, и... и о Пенни думать обязана. Это случилось незадолго до вашего собственного прихода. Понимаете, почему не впустила?

Рассеянно созерцая Женевьеву, я изображал глубокую задумчивость.

— Ночевали, получается, вместе? Вас... или Пенелопу... беспокоили?

Женевьева коротко хохотнула.

— Беспокоили, конечно! Только не так, как вы предполагаете, мистер Клевенджер. Молодой успел переспать со своей шлюшонкой, а пожилого привлекала исключительно выпивка. На заре он долакал мою бутылку виски досуха. Истосковался в тюрьме по спиртному.

— Опишите обоих.

— Начинаете верить? — ядовито полюбопытствовала Женевьева. — Молодому — слегка за двадцать, высокий, худощавый, смазливый, злобный. Чистейшей воды подонок из темного переулка. Понимаете? Вооружился большим охотничьим ножом: девка для миленочка расстаралась...

— Очень большим?

— Шестидюймовое лезвие. Махал кинжалом, точно Сирано де Бержерак рапирой! Хвастал, что угодил в тюрьму, прирезав кого-то насмерть... Второму — лет пятьдесят пять-шестьдесят, видимо, запойный пьяница. За что посадили — не знаю, ну совершить преступление, требующее храбрости, он едва ли способен. Пытался выскользнуть за новой бутылкой, но младший пообещал выпустить ему кишки. Чуть не сцепились! Пожилой ухватил мой кухонный тесак, но драться не стал, а вжался в стенку и скулил, как дворняга побитая. Тесак ужасный: тяжелый, отточенный, десятидюймовый клинок.

— Итого: два лезвия, — подытожил я. — Стволы имеются?

— Теперь поверили?

— Вас, кажется, спрашивают об огнестрельном оружии, миссис Дрелль.

— Нет. И ручаюсь, что нет. Они весь трейлер перевернули, надеясь отыскать револьвер. — Женевьева осклабилась: — Или ружьецо припрятанное... Все обыскивают мой домик: от федеральных агентов до криминальных субъектов!

— И тогда, — произнес я, — Пенелопу сделали заложницей.

Я посмотрел на лежавший поблизости футляр. Открыл его и вытряхнул пару небольших очков. Рассеянно посмотрел сквозь линзы. Раннюю близорукость Пенелопа Дрелль явно унаследовала от ученого и многомудрого папаши, ибо маменька великолепно обходилась без оптических приспособлений на носу.

Я вообразил худенькую, плохо видящую девочку со скобками на кривых зубах, бредущую сквозь ельник в приятном обществе беглых каторжников, один из коих предположительно числился убийцей... Напомнил себе, что спасение малолетних приказом не предусмотрено. С другой стороны, приказом предусматривалось подружиться с Женевьевой, а лучшей возможности нельзя и желать...

Угомонив профессиональную совесть, я решился.

— Пенни хоть как-то может обходиться без очков? Стекла довольно сильные.

— Это старый рецепт. Она ушла в очках, в запасной паре. Вернее, запасную вы в руках держите...

— На кой ляд вы потащили девочку за собой? Почему не оставили дома?

Зеленовато-серые глаза Женевьевы сузились.

— Дома? У отца, которому наплевать не все и вся, кроме лазерных лучей? Откуда я знала, что сведу знакомство с канадскими уголовниками?

— Если женщина тайно бежит к возлюбленному, отпрыска полагается привозить немного позже...

— А-а-а, вы и о Гансе пронюхали? Мистер Клевенджер, в делах амурных не существует правил. Я сказала Рюйтеру: или приедем вдвоем, или вообще не приеду.

— Спрашивать о месте грядущего свидания, разумеется, бесполезно?

— А какое вам дело? Вы — частный детектив, нанятый присматривать за благополучием Пенелопы. Ни Ганс, ни украденные мною... научные формулы вас не касаются. Ох, боюсь, носит мистер Клевенджер значок на отвороте лацкана! Я ни единому слову о независимом сыске не поверила, и не верю, только... только мне все равно, помогите Пенни спасти, пожалуйста!

— Какие отданы распоряжения?

— Молодой устроился на полу кабины, со мною рядом, незадолго до рассвета. И все время, покуда ехали, заставлял описывать местность вслух. Он, кажется, заранее знал, где ставят в подобных случаях заслон. Велел затормозить, выбрался, выпустил приятеля, уволок Пенни. Мне сказали: минуй полицейских, поворачивай на первый проселок, уводящий вправо, езжай ровно две мили до лесного озера и дожидайся там. Если они приплетутся и не застанут меня, если я попытаюсь хоть словечко шепнуть законникам...

Женевьева запнулась.

— То Пенни прикончат, — подхватил я. — С выкрутасами да вывертами. Старая песня. Забирайтесь за руль, трогайте, сворачивайте на проселок. Я последую в фольксвагене. Когда шоссе исчезнет из виду — остановитесь и впустите меня в трейлер.

— Собираетесь?..

— Всему свой черед, — оборвал я. — Поясню в должную минуту. А теперь — ходу, иначе полиция, того и гляди, проявит здоровое любопытство.

Женевьева нахмурилась. Должно быть, гадала, сколь велика совершаемая ошибка и можно ли было вообще доверяться эдакому прохвосту.

Потом спрыгнула наземь и зашагала к форду, предоставив мне замыкать прицеп самостоятельно.