Оракул

5. Турнир

Граф Норган оказался крупным мужчиной, ростом даже немного выше Ренгана. Плечистый, осанистый, неторопливый в движениях. Лет ему было скорее всего немного — вряд ли двадцать пять сравнялось, — но рост и массивность делали графа старше на вид. Отель, снятый им на центральной улице Бредигена, вполне соответствовал графскому тщеславию и наверняка обходился вельможе недешево. Количество и экипировка слуг тоже внушали почтение.

Гостей проводили в один из залов богатого особняка, и сам граф вышел к ним, наряженный в богатый шелковый халат, украшенный золотым шитьем. На широкой талии халат стягивал наборный пояс, оттянутый массивным кинжалом в роскошных ножнах. Одни только камни, украшающие ножны и рукоять кинжала, подумал про себя Ренган, стоят целого поместья. Сам он старался держаться с подобающим достоинством, соответствующим его нынешнему статусу оруженосца. Фомасу и изображать ничего не нужно было, викарий привык вращаться среди важных особ. Хозяин предложил гостям присесть, и слуги внесли подносы с вином, фруктами и сладостями. Однако светскую беседу граф затевать не стал, сразу перешел к делу и пожелал взглянуть на бесценную реликвию. Рука особого впечатления на вельможу не произвела, зато состряпанный Фомасом документ Норган изучал весьма тщательно и дважды перечитывал, шевеля губами. Пока он читал, гости несмело отведали вина, затем викарий предложил:

— Ренган, расскажи его светлости, как тебе досталась бесценная реликвия.

И наемник поведал о заморских странах, лежащих по ту сторону Зеленого моря, о пустынях, где под безжалостным солнцем сгорает все живое, о каменистых россыпях, тянущихся на многие лиги и населенных червеобразными тварями и грифонами, о низкорослых варварах, селящихся в подземных городах… Рассказал о странствиях и походах, о схватке со злобными карликами, о затерянном в пустыне храме, о бестелесных ночных тенях, плывущих среди руин под луной, об алтаре с возлежащей на нем отрубленной рукой блаженного Гедериха, сжимающей рукоять сломанного меча… Фомас хрустел фруктами, старательно подливая приятелю дорогого вина, так что к концу рассказа кувшин был почти пуст, а юный граф, совершенно покоренный волшебной сказкой, безропотно выложил за десницу святого короля больше, чем приятели могли мечтать… Напоследок Норган поинтересовался судьбой сломанного меча и огорчился, узнав, что меч чудесным образом сам собою вознесся в небеса, едва Ренган протянул руку к алтарю…

Прощаясь, граф выразил надежду встретить Ренгана на турнире, тот вежливо пожелал графу победы, объяснив, что недостаточно хорош в конном поединке, но, возможно, примет участие в пеших боях…

На улицу приятели вышли настоящими богачами. Священник попросил Ренгана сопроводить его в некое заведение, принимающее деньги в рост, и, к удивлению наемника, оставил там почти все, что удалось выручить продажей бесценных реликвий.

— Пропью ведь, не удержусь, — пояснил клирик, — ты меня знаешь. А так деньги полежат в сохранности, да к тому же проценты добавятся. Я сделал приписку к договору — в случае моей смерти все получит сестра.

— У тебя есть сестра?

— Есть, младшая. Она замужем и живет в Гевероне.

Ренган подумал немного и заявил, что, будь он Фомасовым шурином, не задумываясь зарезал бы такого родича и завладел кронами.

— Он на подобное не способен, — уверенно отозвался священник.

— Такой добрый? — скептически осведомился Ренган.

— Нет, такой болван.

Этот ответ понравился наемнику, горец подумал еще немного и попросил Фомаса помочь ему составить такой же договор с ростовщиком на триста монет, с тем, чтобы в случае смерти заимодавца деньги (за вычетом расходов на дорогу) переправили за море клану Аррахов…

На следующий день Ренган, вооружившись как следует, отправился за пределы Бредигена, где посреди пустоши стараниями герцога Фиеро вырос целый городок — наскоро сколоченные трибуны, ряды палаток и шатров, ограды и длинные столы… На следующий день было назначено открытие турнира, и Ар-Аррах посчитал, что не мешает поглядеть на грандиозный праздник, да и самому попытать счастья при случае. Следовало попасть в список участников. Герольды герцога вели запись желающих, перед их столом выстроилась вереница претендентов, и горец занял место в хвосте, вскоре и за ним образовалась очередь. На Ренгана с его двуручным мечом многие глядели свысока, оружие горца предназначалось для пешего боя и потому не пользовалось популярностью среди господ. Впрочем, Ар-Аррах за годы жизни по эту сторону моря привык к косым взглядам «нижних» и не обращал внимания.

Тут на ристалище пожаловал граф Норган, окруженный оруженосцами, ему герольды предложили пройти к столу без очереди, на что молодой воин ответил вежливым отказом, заявив, что в бою и на турнире все равны перед Всевышним. Вереница дворян приветствовала слова графа одобрительными возгласами… впрочем, стоять в очереди Норган не стал, для него место занял оруженосец, а сам граф отправился поглядеть на поле, подготовленное для конного боя. Увидев Ренгана, южанин учтиво поздоровался, что сразу же подняло статус горца в глазах дворян.

Когда подошла очередь Ар-Арраха, восседавший за столом подслеповатый старик осведомился о происхождении и гербе благородного сэра. Ренган аккуратно развернул пергаментный свиток, грамоту об аноблировании. Старик брезгливо двумя пальцами взял документ и, поднеся к самому носу, внимательно изучил. Наконец изрек:

— На лазоревом поле в верхнем левом углу осьмиконечная звезда, цветом серебряным. Прошу прощения, сэр, обычная проверка…

И принялся листать толстенную книгу. Отыскав герб, объявил:

— Род Ар-Аррах. Посвящен Ренган… Сэр Ренган… за благородное спасение на поле у замка Летерен в Авгейе… его светлости принца Тенериса… собственноручно… его светлостью… Сэр Ар-Аррах, вы допущены на ристалище. Помните о долге и сражайтесь доблестно.

Ренган кивнул, тем временем писарь вносил его имя и описание герба в документ, который по окончании турнира послужит источником летописцам. Церемония была окончена, и Ренган покинул ристалище, предстояло заказать кое-какое снаряжение и в первую очередь — щит с гербом.

Наемник припомнил, где в квартале оружейников имеется лавка, хозяин которой подгоняет оружие и снаряжение под заказ, и явился туда. Услышав, что щит нужен уже завтра, хозяин нахмурился.

— На хороший щит дня три надо…

— Мне не нужен такой, я дерусь без щита, — объяснил Ренган. — Щит для турнира, пусть он хоть от первого удара развалится. Главное, с гербом.

И продемонстрировал грамоту о серебряной звезде на лазоревом поле. Кузнец кивнул, назначил цену, Ренган для приличия поторговался. В общем-то цена его устраивала, но не поспорить из-за пары грошей — обидеть оружейника. Уговорившись о деньгах, хозяин лавки ушел в задний дворик, где у него располагалась кузница, а Ренган принялся выбирать шлем и наручи. Этим он и собирался ограничиться — в дополнение к куртке из воловьей кожи. Через полчаса хозяин вынес заготовку, Ренган примерил, согласился — и отправился в кабак на соседнюю улицу. Ждать предстояло до вечера.

В условленное время горец возвратился в мастерскую, получил заказ, попенял мастеру, что серебристые лучи звезды намалеваны кривовато… выслушал отповедь мастера, упиравшего на срочность заказа, расплатился и побрел домой. Шагал Ренган осторожно, щит нес бережно, сберегая от столкновений с прохожими — краска еще не высохла. Его появление в «Короне Эвелара» было встречено приветственными кликами — завсегдатаи догадались, что Ренган собирается принять участие в турнире, и тут же изъявили желание выпить за его победы. Горец, не чинясь, заказал всем пива, выслушал несколько прочувствованных речей о том, какой он славный парень и великий герой, и собирался уже подняться к себе, как в трапезной появился Фомас. Ренган кивнул компаньону и пошел к себе, Фомас заторопился следом. Кто-то крикнул вслед: мол, наш герой желает исповедаться перед боем, все засмеялись, но Ренган не стал реагировать. Люди в своем праве, пусть веселятся… Поднявшись на второй этаж, наемник подождал викария. Особых новостей Фомас не принес, покупателя на левую ногу Богини пока что не нашлось, и Ренган заявил, что желает выспаться перед турниром. Фомас распрощался, заметив, что скорее всего тоже будет присутствовать на ристалище — в свите епископа. С тем приятели и расстались.

На рассвете Ренган отправился на конюшню, растолкал конюха, оседлал жеребца и выехал. Горец знал, что лучше явиться на ристалище спозаранку, пока нет сутолоки, пока из Бредигена не подоспели сотни охочих до бесплатного развлечения зевак. В самом деле, когда он явился на ристалище, толпа только-только начала собираться.

Солдат поручил коня заботам грума в бело-зеленом, накупил пирожков у торговца, занял лучшее место на трибуне, бросил под ноги узел со снаряжением и принялся жевать. Перед боем набивать брюхо не годится, но Ренган по опыту знал, что до пеших боев дело дойдет еще не скоро.

Постепенно сиденья рядом стали заполняться зеваками. Соседом Ренгана оказался словоохотливый старичок. Горожанин покосился на длинный меч, который солдат пристроил между колен, на щит, блестящий свежей краской, и не решился заговорить. Трибуна, которую выбрал горец, предназначалась для простолюдинов, да Ренгану и не хотелось сидеть среди господ, к тому же отсюда было лучше видно поле для конных поединков — но появление здесь здоровенного молодца с двуручным мечом было несколько странно. Поразмыслив, старичок обратился к соседу с другой стороны — черноусому мужчине средних лет, явившемуся на празднество с женой и двумя молоденькими дочерьми. Девицы как раз, напротив, проявляли к Ренгану определенный интерес — видимо, поэтому родители посадили их подальше от горца. Едва публика расселась по местам, старичок, сосед Ренгана, тут же принялся объяснять черноусому всевозможные тонкости устройства турнирных боев. Черноусый кивал — должно быть, болтовня старика оказалась приемлемой альтернативой ворчливым упрекам его супруги, недовольной, кажется, всем на свете. Мужчина демонстративно отвернулся от жены и стал попеременно кивать да поддакивать в ответ на разъяснения соседа. Девушки шептались, хихикали и строили глазки Ренгану. Когда же горец подмигнул старшей, их восторгу не было предела и матери пришлось пригрозить, что немедленно уведет вертихвосток, если они не станут вести себя, как надлежит благовоспитанным девицам. Это немного утихомирило красавиц.

Тут на середину ратного поля вышел герольд, сопровождаемый трубачами. Прозвучал довольно заковыристый сигнал, трибуны смолкли, герольд провозгласил традиционные приветствия и объявил о начале турнира, который дает гость славного города Бредигена герцог Фиеро Ранаванский. Затем герольд в течение четверти часа объявлял имена вассалов Фиеро и наконец предложил славным воинам бросать вызов поименованным «хозяевам ратного поля». Трибуны встретили призыв рукоплесканиями, толпа, напротив, — ревом и свистом. По одну сторону ратного поля оруженосцы обрубили канаты и между ограждений показались восьмеро воинов в белом и зеленом — рыцари из Ранавана. После непродолжительной заминки выстроились противники. Болтливый старик тут же принялся пояснять черноусому, что, как правило, в первом бою противниками «хозяев поля» оказываются более родовитые дворяне. Черноусый степенно кивнул и поинтересовался, хорошо ли сосед знает геральдику и как можно определить родовитость носителя герба. Старик охотно пустился в долгие разъяснения, которые сводились к следующему: чем проще рисунок герба, тем наверняка родовитей будет обладатель, ибо род его обзавелся эмблемой в старые времена, когда рисовали скверно и неохотно, а геральдика как благородная наука делала только первые шаги и процедуры не были установлены. Соседи дружно покосились на простенький герб Ар-Арраха, тот сперва сурово нахмурился, потом вновь украдкой подмигнул девицам, что вызвало у красоток приступ веселья.

Трудно сказать, прав ли был старичок, у воинов, бросивших вызов бело-зеленым «хозяевам», цвета и рисунок гербов были самые разные. Герольд еще раз выкрикнул приветствие славным храбрецам и торопливо убрался с посыпанного песком поля. Протрубили трубы и закованные в тяжелые доспехи всадники понеслись навстречу друг другу, набирая разгон. Неровно опустились копья с тупыми наконечниками, ложась в упоры… Слежавшийся за ночь влажный песок тяжелыми ломтями взлетал из-под копыт, рассыпаясь серыми ворохами, толпа затаила дыхание, предвкушая… и тем оглушительней прозвучал лязг и грохот, когда бойцы сшиблись посреди продолговатой арены. С треском разлетелись копья, двое всадников не сумели сдержать коней и столкнулись с таким звоном, что гулкое эхо пошло гулять над полем. Толпа, затаившая на миг дыхание, разразилась воплями, когда удержавшиеся в седлах воины развернули скакунов, чтобы вернуться к своему краю поля. В строю осталось пятеро «хозяев» и четверо «гостей». Оруженосцы бросились помогать поверженным господам подняться. По принятым на нынешнем турнире правилам в первый день бело-зеленые продолжали драться, даже будучи выбиты из седла — если, разумеется, сами рыцари этого желали. На сей раз все восемь ранаванцев были готовы продолжать. Герольды объявили второй бой, и на противоположном конце поля показались новые «гости», среди которых ростом и сложением выделялся граф Норган.

Старичок, сосед Ренгана, скороговоркой кинулся пояснять что-то черноусому… но не успел — протрубили трубы и восемь пар бойцов пришпорили коней. Новая сшибка. Ренган следил в основном за графом. Тот показал себя отменным воином — его противник вылетел из седла, словно подброшенный катапультой, врезался в землю, оставив за собой порядочную борозду, напоследок перевернулся и замер. Оруженосцы кинулись к сраженным воинам, в этот раз «хозяевам» не повезло — только четверо удержались в седлах. Норган, даже сохранивший целым копье, поднял теперь его вертикально и подъехал к сраженному им бело-зеленому — спросить о самочувствии. Воин был невредим, хотя и ушибся сильно, он даже слабо махнул рукой учтивому сопернику и, должно быть, что-то сказал. Граф остался подле побежденного, к ним подъехали еще двое бело-зеленых… оруженосец побежал к центральной трибуне, где восседал герцог Фиеро, окруженный бредигенскими синдиками. Что-то намечалось.

Черноусый горожанин на сей раз сам обратился за разъяснениями к старику, тот пустился в пространные рассуждения о правилах турниров… он сам не имел представления, что происходит. Наконец герольд объявил: поскольку партия зачинщиков турнира понесла потери, они принимают в компанию сэра Норгана. Верзила проехал с бело-зелеными на их сторону ристалища. Почти мгновенно протрубили — «гости» успели подготовить команду, пока шли переговоры. В этот день рыцари съезжались еще четырежды, один раз сильнее оказывались «гости», но чаще удача сопутствовала бело-зеленым. Граф оказался удачным приобретением — все четверо его противников были повержены, причем последнего унесли без чувств, хотя герольд уверял, что рыцарь жив и опасности нет…

Наконец — около двух часов пополудни — герольд объявил, что лучшим бойцом нынче провозглашен доблестный сэр Норган и именно он возглавит послезавтра в общей схватке партию «хозяев», их противников же поведет в бой некий сэр Гугевен из Торены. А завтра решено устроить пешие поединки, чтобы дать отдохнуть доблестным рыцарям и их боевым коням. Старичок тут же поспешил объявить, что этот Гугевен — опытный воин, герой многих турниров… Ренган не слушал, подробности наемника не волновали, он размышлял, стоит ли биться завтра. По всему выходило — стоит. Если Ренгану предстоит странствие в обитель блаженной Энигунды, то не лишним окажется свести знакомство с герцогом Фиеро. Для этого всего-то и нужно, что отличиться завтра в пеших боях…

Празднество не завершилось с окончанием боев — напротив, теперь публика спустилась с трибун, празднично одетые зеваки слонялись между шатров, шутили, судачили, тут же у лотков пили и закусывали. Бродячие артисты разыгрывали свои нехитрые представления, жонглеры кувыркались, молодчик с лютней распевал скабрезные куплеты, а его подружка, довольно чумазая девчонка, совала прохожим под нос шляпу, на дне которой сиротливо перекатывались медяки. Участники поединков сняли воинское облачение и сошлись у центральной трибуны, где для гостей уже накрывали столы. Ренган рассудил, что лучше вернуться в город и готовиться к завтрашним поединкам, а потому направился, осторожно лавируя в толпе, к выходу. По дороге ему попался Фомас, отставший от епископской свиты и уже порядком пьяный. Ренган украдкой показал приятелю кулак и велел помалкивать об их делах, а лучше не пить больше. Фомас торжественно обещал хранить тайну и, пошатываясь, удалился.

На следующий день Ренган снова явился пораньше — ему хотелось поглядеть на соперников. В пеших поединках лучшие бойцы, как правило, не участвуют. Это удел молодых оруженосцев, не имеющих боевого коня и подходящего оружия… либо неудачников. Многие утверждали при случае, что лучше неудачно выступить в «благородном» конном бою, чем успешно сражаться пешком, подобно простолюдину. Ренган не обращал внимания на подобные предрассудки, считая их оправданием неудачников. К тому же в пешем бою больше опасность получить настоящее ранение. Горец предпочитал пеший бой, для которого имел подходящее оружие и в котором накопил немалый опыт.

Этот турнир не стал исключением — из двух десятков дворян, пожелавших драться пешими, почти все имели доспехи, плохо подходящие для такого рода боя, да и оружие их больше годилось для рубки с седла, Ренган приметил лишь троих бойцов, не выглядящих спешенными всадниками, один бело-зеленый, двое — наверняка, свой брат, наемники.

На поле вышли бело-зеленые оруженосцы, затем герольд вызвал желающих сразиться с ними. Рассудительная расчетливость не входит в число рыцарских добродетелей, но Ренгану на условности было плевать — он, хотя и явился пораньше, решил подождать с вызовом и поглядеть, как бьются другие. Оба пехотинца, на которых Ренган обратил внимание, оказались в числе первых — то есть шли напролом. Это может говорить как об уверенности в себе, так и о глупости.

Наконец приготовления были окончены, и на поле вышла первая пара бойцов. Разумеется, «хозяев поля» представлял тот самый, кого Ренган счел опытным воином. Противник ему достался достойный, оба были вооружены мечами, у обоих кольчуги, усиленные стальными пластинами на груди, и открытые шлемы — хороший выбор для ближнего боя. Ренган решил, что два опытных мечника могут драться долго, и принялся оглядывать трибуны. Герцога и прочих важных шишек не было видно — в такую рань господа еще приходят в себя после вчерашних возлияний, должно быть, — а пеший бой не так интересен, особенно в начале, когда сражаются все подряд, и опытные бойцы, и молодежь. Зато горец разглядел на той самой трибуне, где сидел вчера, прежних соседей.

Тем временем на ристалище меченосцы по-прежнему кружили, прощупывая неприятельскую оборону пробными выпадами. Тут Ренган заметил, что над шатрами плывет вереница знамен — к центральной трибуне движется большой кортеж. Пора, решил горец, и пристроился к веренице ожидающих выхода на ристалище.

Уточнив с соседями очередность, снова поглядел на поле — противники уже рубились вовсю, их снабженные защитными чехлами мечи со скрежетом и лязгом сталкивались над головами, из-под ног пригоршнями летел песок… Рядом с Ренганом шло оживленное обсуждение поединка — послушав, Ренган еще раз убедился, что его окружают зеленые новички, они совершенно неправильно оценивали приемы бойцов на арене. В конце концов бело-зеленому удалось опрокинуть противника на песок и тот признал себя побежденным… Центральная трибуна была по-прежнему пуста, победитель поклонился пустому креслу герцога, отсалютовал мечом малочисленным зрителям и покинул ристалище. Его проводили жидкими аплодисментами… На арену вышла новая пара — бело-зеленый оруженосец быстро проиграл опытному бойцу, который сражался в оригинальной манере двумя топориками. За этими Ренган наблюдал внимательно, техника ветерана ему была незнакома. К сожалению, из-за неопытности оруженосца схватка закончилась быстро. Потом последовала новая схватка — оба соперника были в равной степени неумелы, трибуны заметно скучали.

Тут Ренгана окликнули по имени. Обернувшись, горец обнаружил унылого Фомаса, клирик маялся похмельем.

— Так и знал, что отыщу тебя здесь, — заявил он. — А что это за драчуны?

Бойцы на арене подпрыгивали и кружили, словно в танце, попеременно принимая на щит удар противника.

— А, кавалеристы, — пренебрежительно махнул рукой наемник. — Все никак не сообразят, что коня между ног нет, дерутся как всадники. А ты здесь что делаешь?

— Так тебя же искал! Одолжи полкроны, а?

— Полкроны? А твои где? Пропил вчера?

— Ну ты же меня знаешь…

— Знаю… — Тут Ренгана осенило: — Давай сделаем иначе. Я не люблю давать в долг, я тебе подарю полкроны, если ты меня благословишь. Но — условие. Благословляя, используй всю чудодейственную силу твоей веры. Я же знаю, как благосклонен к тебе Всевышний!

Фомас тяжко задумался над словами компаньона, а тот, опускаясь на колени перед священником, тихонько добавил:

— Все, что заработаешь, — пополам!

Понял клирик намек или нет, но кивнул и принялся нараспев читать молитвы над склоненной головой северянина. Когда Фомас смолк, Ренган поднялся, тяжело опершись на меч, и протянул клирику монетку, тот буркнул что-то неразборчиво и удалился. Оруженосцы наблюдали за благословением с интересом, кое-кто хихикал. Похмельный и злой Фомас менее всего напоминал угодника… Пришла очередь Ренгану готовиться к схватке, горец прошел к распорядителю, пожилому вояке. Тот принял двуручный меч и, кривя иссеченное шрамами лицо, стал ворчать, что на это чудовище придется одевать два защитных чехла вместо одного. Ренган смолчал и, получив оружие обратно, отошел в сторонку, чтобы сделать несколько пробных взмахов. Затянул ремешки шлема и встал у ограды рядом с будущим противником, юнцом в бело-зеленом плаще, вооруженном секирой и щитом.

Наконец Ренгана и его противника вызвали на арену, бойцы разошлись шагов на тридцать. Горец отвел меч в сторону и приготовился, парнишка, поднял щит повыше. Коротко протрубила труба, оруженосец кинулся на Ренгана, заслоняя голову и торс высоко понятым щитом. Определенный смысл в этой тактике присутствовал, парню было важно сблизиться, чтобы использовать секиру, для этого он закрылся, надеясь отбить оружие северянина, он понимал, что удар двуручного меча будет силен, и рассчитывал на инерцию. Ренган стоял неподвижно, а когда противника отделяло от него не более десяти шагов, взмахнул мечом, сопровождая движение клинка разворотом торса. Уродливое из-за навешенного чехла лезвие описало круг… пять шагов… четыре… Клинок врезался в поднятый щит — бело-зеленого оторвало от земли и отшвырнуло, он полетел, постепенно принимая горизонтальное положение и продолжая перебирать ногами, словно все еще бежит… наконец, врезался в песок плечами и затылком. При ударе защитный чехол на двуручном мече треснул, и несколько оторвавшихся фрагментов рухнули в песок одновременно с поверженным оруженосцем. Ренган вскинул оружие на плечо, развернулся и побрел прочь с арены. Искоса глянув на центральную трибуну, заметил, что герцог как раз ступил с лестницы на помост. Интересно, видел ли его светлость подвиг наемника?

Участники пеших боев теперь глядели на Ренгана с возросшим интересом. Тут возвратился Фомас с куском пирога. От клирика несло дешевым вином и острыми приправами. Ренган громко заявил:

— Твое благословение, как всегда, действует отлично!

И повторил:

— Как всегда!

Священник, должно быть, не понял, но на всякий случай кивнул и вгрызся в пирог. Ренган тихонько добавил:

— Благословлять станешь тех, кого укажу. Остальным откажи как-нибудь половчей. И не забудь, деньги — пополам.

Тут затрубили трубы, старик-распорядитель велел победителям первого круга выйти на арену и приветствовать высоких гостей, занявших наконец-то места на центральной трибуне. Шагая по взрыхленному песку, Ренган внимательно оглядывал тех, кто расположился вокруг герцога, да и самого Фиеро. Особого впечатления его светлость не производил — худощавый сутулый мужчина с заметными залысинами. Гораздо больше в глаза бросалось богатое платье, отлично подогнанное, чтобы скрыть недостатки фигуры вельможи. Одеваться Фиеро умел… Рядом с герцогом выделялась огромная фигура Норгана, богатырь поминутно склонялся к тщедушному соседу, должно быть, господа беседовали, и граф боялся не расслышать собеседника среди гомона и звуков труб. Когда наемник миновал трибуну, он оглядел соперников. Бело-зеленые явно проиграли, среди победителей северянин приметил только одного из них — того самого мечника, что дрался нынче первым. Когда бойцы покинули арену, на ней наконец-то объявился герольд. Поутру его не было — должно быть, сопровождал герцога, а теперь явился вместе с ним. Выйдя на ристалище, герольд объявил, что, поскольку вассалы его светлости выступили неудачно, далее турнир пойдет по иным правилам — участники станут сражаться друг с другом без деления на гостей и хозяев поля.

А Фомас вдруг обнаружил себя окруженным воинами, требующими благословения. Коротышка припомнил слова приятеля и теперь вертел головой, стараясь перехватить взгляд Ренгана. Северянин подошел поближе и указал на бело-зеленого, которому предстояло драться первым. Фомас принял величественную позу и объявил:

— Не все сразу, мои господа! Начнем, пожалуй… — клирик выдержал эффектную паузу и рыцари притихли, ожидая выбора, — …вот с вас, сэр. Из уважения к статусу хозяина ратного поля, я не возьму с вас больше, чем с моего старинного приятеля, сэра Ренгана…

И вновь благословение Фомаса сыграло свою роль — вассал Фиеро одержал победу даже более уверенно, нежели в первом бою. Перед следующей схваткой Ренган указал глазами на воина с двумя топориками. И снова победителем вышел осененный благодатью, которую испросил у Всевышнего чудотворец Фомас! Перед третьим боем Ренган едва заметно покачал головой, и клирик, обильно цитируя священные тесты, отказался давать благословение, невзирая даже на предложение заплатить вдвое больше, сделанное азартным оруженосцем…

Подошел черед Ренгана. Хмурый старик поправил защиту на клинке, что-то скрутил медной проволокой — чувствовалось, что у него большой опыт в подобных делах. Наконец Ренган был готов и выступил навстречу противнику. На этот раз его соперником оказался воин поопытнее, этот не стал бросаться очертя голову под удар, а принялся осторожно подбираться к северянину, спокойно поджидающему его приближения. Ренган старался избегать лишних движений, поскольку его способ ведения боя требовал много сил. Наконец противники сблизились, и горец ткнул острием, укрытым турнирной насадкой, в щит противника. Тот остановился и принялся топтаться на месте, не решаясь приближаться на расстояние рубящего удара. Ренган тоже не спешил, пресекая короткими тычками робкие попытки соперника сойтись.

Это положение сохранялось несколько минут, пока Ренган не счел, что его противник достаточно растерян. Горец шагнул навстречу, сокращая расстояние и одновременно вскинул меч над головой, раскручивая для удара. Первый удар противник принял на щит, Ренган тут же закрутил клинок в противоположную сторону, развернувшись на месте — так что новый удар вышел куда сильнее. В этот раз соперник подался назад, едва удержавшись на ногах. Он еще пытался достать северянина острием, но не дотянулся, а Ренган снова повторил выпад. Теперь щитоносец не пытался контратаковать, он отступал, шатаясь под ударами двуручного меча. Наконец при шестом или седьмом развороте щит треснул, а воин, не сдержав натиска, споткнулся и сел. Вместе с отрубленным куском щита в сторону полетели обломки чехла с клинка Ренгана. Горец, едва сдержав инерцию, пошатнулся… устоял. И вскинул клинок в небо, получилось очень эффектно. Трубач по сигналу герольда торопливо подал сигнал — и Ренагана провозгласили победителем…

Теперь осталось только четыре бойца — и трое из них благословлены великим Фомасом! Возвращаясь с ристалища, Ренган расслышал, как самодовольный викарий поясняет действенность собственных молитв тем, что обладает бесценной реликвией. И если кто желает купить — он, Фомас, уступит. Ну что ж, можно и так… Почему бы и нет? Оруженосцы качали головами, не зная, верить ли полупьяному попику…

Следующая схватка не заняла много времени, бело-зеленому просто повезло, его противник оступился, задев ногой обломок щита, оставшийся в песке после предыдущего поединка, и, получив удар по шлему, растянулся на арене. Минутой позже он пришел в себя и, сквернословя, торопливо поднялся… но было поздно, он уже проиграл.

Ренгану достался наконец опытный боец с двумя топориками. Воин принялся вращать оружие, описывая замысловатые кривые, лезвия так и мелькали вокруг него, не сталкиваясь. Трибуны оживились. Ренган, не знакомый с тактикой противника, выбрал прежнюю манеру — используя длину собственного клинка, держать врага на расстоянии. Но и соперник оказался готов к такому бою, он бесстрашно двинулся на горца, размахивая оружием, удары то и дело сыпались на выставленный клинок, сбивая в сторону. Ренган понял, что вскоре его защита будет прорвана, рано или поздно опытный соперник сумеет отбить его оружие и сблизится настолько, что клинок северянина станет бесполезен. Раскрутить меч и бить в полную силу Ренган не решался, чувствовал, что прыткий противник сумеет увернуться. Делать нечего, пришлось атаковать, фехтуя слишком тяжелым для этого двуручником. Несколько минут прошло в круговерти лезвий, утяжеленных защитными чехлами. Ренган слабел, ворочая тяжелым оружием, но и противник взмок, утомившись непрерывно размахивать топорами. Наконец он решил пойти ва-банк и, подцепив ногой щедрую порцию песка, отправил ее в лицо горцу. Ренган, успевший заметить маневр неприятеля, рухнул наземь, выпуская рукоять меча, так что и песок, и — следом — лезвие секиры прошли над ним. Извернувшись, северянин ухватил противника за ногу и дернул — тот рухнул, и горец треснул его головой, метя в лицо. Соперник, лежа на боку, успел опустить голову, шлемы столкнулись с лязгом, а Ренган, не теряя времени, оседлал ошеломленного соперника, прижимая коленями его руки. Тот завозился, пытаясь высвободить хоть один топор или скинуть Ренгана — тогда северянин сплеча врезал противнику кулаком в челюсть. Это, конечно, никак не походило на благородный поединок, зато оказалось действенным, противник обмяк и закрыл глаза…

Ренган тяжело поднялся и подобрал меч. Ситуация была непроста, но герольд ничтоже сумняшеся заявил, что правила благородного боя были нарушены и поспешил объявить победителем оруженосца в бело-зеленом. Ренган только пожал плечами… Ну, что ж… вышел за ограду, под азартную брань Фомаса и сочувственные слова проигравших оруженосцев содрал с меча чехол… тут его окликнули. Оруженосец графа Норгана приглашал «доблестного сэра Ар-Арраха» подняться на трибуну к его светлости.

Вблизи герцог показался Ренгану еще более невзрачным, особенно рядом с жизнерадостным краснолицым епископом Меригеном и верзилой Норганом. На фоне этих полнокровных здоровяков вельможа выглядел бледным и болезненным. Возможно, в самом деле хворал… Фиеро в ответ на поклон махнул Ренгану вялой ладонью и пробормотал что-то насчет неудачного стечения обстоятельств, послужившего виной тому, что не сэр Ар-Аррах нынче победитель. Норган тут же пробасил что-то невнятное, но явно похвальное относительно умения Ренгана владеть мечом.

Горец вновь отвесил поклон и поблагодарил за добрые слова. Норган склонился к герцогу и что-то шепнул на ухо. Тот кивнул и снова обратился к северянину:

— Сэр Ар-Аррах, мне неоднократно приходилось слышать о ваших подвигах… М-да… Нынче на турнире я убедился, что вы в самом деле отличный воин.

Вельможа смолк. Ренган не знал, что надлежит отвечать в подобных случаях и молча склонил голову.

— Открою вам секрет… Хотя не такой уж секрет… я знаю, полгорода судачит об этом, — осторожно подбирая слова, продолжил герцог. — Я собираюсь совершить путешествие… можно сказать, поход… коль скоро в Рнентонне война… Вам приходилось бывать там?

— Около года пограничной службы в горах Дегенета. Больше полутора лет службы… э… различным достойным сеньорам после того, как…

— Да-да, я понял.

Губы Фиеро слегка скривились. Возможно, он догадался, что северянин был простым наемником, то ли такая привычка у него…

— В горах Дегенета, говорите вы, — подхватил Норган. А где именно? Далеко от Алийского перевала? Знаете, там еще замок Эрренголь?

Граф говорил о том самом перевале, из-за выхода к которому намечалась решительная битва между эритонским королем Денантом и имперцами. Кстати, монастырь блаженной Энигунды находился неподалеку от Эрренголя. Ренган вспомнил холодный пронизывающий ветер, дующий на перевале зимой, колючие охапки снежинок… Вспомнил отчаянных контрабандистов, пускающихся в путь, невзирая на непогоду, смельчаков, выбирающих для перехода Алийских гор именно те месяцы, когда перевал считается неприступным… Большую часть сорвиголов откапывали из-под снега весной, но кое-кому удавалось преодолеть обледенелые склоны… Вспомнил выходы в дозор, когда буйствуют морозы, вспомнил черное беззвездное небо долгих зимних ночей… колкий обжигающий воздух… Вспомнил стаи осмелевших от голода волков, кружащих вокруг жилья… Но не стал рассказывать об этом. Зачем?

— Именно, — Ренган кивнул, — на самом перевале как раз и прослужил почти все время. Хорошо знаю те места.

Вельможи переглянулись. Епископ задумчиво произнес:

— Это перст божий… Само небо послало, ваша светлость, этого благочестивого юношу.

Граф Норган тоже пробурчал нечто утвердительное.

— Сэр, — обратился к горцу Фиеро, оттянув пальцем богато расшитый ворот роскошного платья и вертя головой, — мы выступаем в поход… Не желаете ли присоединиться к нам? Человек опытный и знающий те места, куда мы направляемся… То есть такой человек, как вы…

Герцог, похоже, привык, что его понимают с полуслова — во всяком случае, у него была манера не доводить фразы до конца. Но Ренгану было наплевать на герцогские привычки, он добился своего, его заметили и пригласили прогуляться к богатой обители блаженной Энигунды. Сговорившись с Фиеро, наемник спокойно покинул турнир. Его не интересовали состязания лучников, борцов и метателей дротиков, устроенные после обеда во второй день. И конный бой на третий день, солдат спокойно отсыпался перед походом в «Короне Эвелара».