Оракул

8. Принцесса Амелия

С рассветом герцог Фиеро отдал приказ выступать к обители блаженной Энигунды… но поднять войско сразу не удалось. Сеньоры похмелялись, латники жаловались на усталость, обоз не мог собраться в путь, потому что почти все возчики и слуги ночь напролет мародерствовали на поле брани, обирая покойников… Поэтому герцог, которому не терпелось сладить дело поскорее, отправился к монастырю, прихватив с собой конвой в пятьдесят копий, возглавляемый графом Норганом, а также Ар-Арраха и, разумеется, Фомаса. Клирик мучился от неопределенности. Он не знал, как ему исполнить повеление епископа, и исполнять ли вообще… он тяготился одиночеством, поскольку во время боевых действий Ренгану было не до викария… наконец, он с непривычки отбил зад о седло, а неуемно поспешный жених торопил и велел двигаться быстрее…

Когда кавалькада растянулась по тракту, Ренган снова оказался рядом с приятелем и они смогли наконец поговорить спокойно — насколько позволяла тряска в седлах.

— Что мне делать, Ренган? — плаксиво воззвал священник. — Как быть?

— Ждать, как сложится дело, — пожал плечами северянин. — Не спеши пугаться. Свадьбу немедленно никто не станет справлять, и венчание с королевой тоже отложат, вот увидишь. Такое событие проводят с пышностью и при великом стечении народа. У тебя еще будет время подумать… или сбежать.

— Но ты поможешь мне?

— С чего это? — Ренган пожал плечами. — Его светлость посулил мне хорошую должность при дворе… Ладно, ладно, не скули. Если ты решишься бежать, я постараюсь тебе помочь. Подумай лучше о голове.

Наемник похлопал по округлому свертку, притороченному к седлу.

— Продашь честную главу блаженной Энигунды настоятельнице, заработаешь на дорогу. В бегах монета нужна… О, гляди! — Ренган указал на догорающий Эрренголь, мимо которого как раз проезжала колонна. — Замок брошен поспешно, но без суеты. Здесь поблизости скрывается отряд имперцев, уж ты мне поверь…

— И что?

— Если в самом деле решил дать деру, не упусти момент, когда имперцы нападут. Тогда Фиеро станет не до тебя, понял?

— Понял…

Но имперцы так и не появились, округа была спокойна. К монастырю жених с дружками добрался без приключений.

То ли устав монастыря блаженной Энигунды был не слишком строг, и сестры почивали до полудня, а может, по какой другой причине, но когда оруженосец герцога Фиеро постучал в монастырские ворота — из-за них не донеслось ни звука, будто обитель вымерла. Оруженосец неуверенно оглянулся и постучал громче. Тишина. Ренган пустил белого шагом и, не спеша подъехав к герцогу, громко объявил:

— Ваша светлость, велите срубить вон тот тополь. У него ровный ствол, из которого выйдет превосходный таран. И еще следует запастись факелами, уходя мы сожжем монастырь.

Из-за ворот немедленно донесся визг:

— Кто вы такие? Зачем, во имя святой Энигунды, тревожите покой мирной обители?

— Откройте ворота, — велел герцог, — и впустите нас. Я все объясню настоятельнице. Не то и в самом деле нам придется прибегнуть к нежелательным мерам. Отворите — и дело завершится ко всеобщему благу.

— А кто ты таков? — выкрикнули из-за ворот, но менее решительным тоном.

— Я герцог Фиеро, и единственная моя забота — вернуть мир в несчастную Рнентонну. Для сего мне требуется увидеть принцессу Амелию и говорить с ней. — Монашки снова примолкли и герцог наконец проявил раздражение. — Открывайте, во имя господа, я и так трачу чересчур много времени на пустой разговор! Сэр Норган, велите рубить тополь!.. И готовить факелы!

— Постойте, постойте, — заторопились за воротами. — Мы готовы отворить, ежели поклянетесь не чинить зла.

— Клянусь, — буркнул Фиеро. — Все мои помыслы направлены исключительно к добру.

Ворота, поскрипывая, отворились, в образовавшемся проходе стояла, сложив ладони на объемистом животе, крупная женщина в монашеском одеянии — настоятельница. Внимательно оглядев снизу вверх герцога, она посторонилась, промолвив:

— Вступайте с миром в стены святой обители. Надеюсь, вы не станете нарушать покой наших сестер и не потащите с собой всю эту ораву.

— Будь по-вашему, — кивнул Фиеро, понукая коня, — со мной войдут…

Ренган как бы невзначай оказался рядом с герцогом и протиснулся в ворота вторым, так чтобы наверняка оказаться с герцогом внутри.

— Несколько человек, — закончил Фиеро. — Сэр Норган… а, сэр Ар-Аррах… Да, и прихватите этого попа!

Фомас присоединился к небольшой свите герцога, а прочие спутники Фиеро рассредоточились перед воротами. Латники спешивались, расслабляли подпруги и отпускали коней пастись. Кое-кто, оказывается, прихватил вина, и теперь фляги пошли вкруговую…

Фиеро со спутниками, сопровождаемый несколькими грустными монахинями, прошел в здание. В большом зале они остановились. Здесь было светло и пахло ладаном. Солнечные лучи, окрашенные в витражах праздничными колерами, наискось пронизывали пространство между рядами колонн, в разноцветных столбах света плясали золотые пылинки, свивая спирали в неспешном танце, под высокими сводами копился серый сумрак. Здесь душу охватывал светлый покой и умиротворение, здесь было мирно и радостно.

— Итак, — останавливаясь, произнесла настоятельница решительным тоном, — вам угодно побеседовать с сестрой Амелией.

Это прозвучало скорее утверждением, нежели вопросом.

— Да, — кивнул Фиеро, — и чем скорее мы с принцессой придем к согласию, тем раньше мои люди покинут монастырь. Где Амелия? Велите позвать ее!

— За ней уже пошли. Но здесь нет принцесс, только сестры, только невесты господни. Беседуя с сестрой Амелией, помните, что и она…

— Невеста господня? — перебил герцог. — Ничего, невеста не жена. Послушайте… э…

— Сестра Лазония, — назвалась настоятельница. — Вы желаете увезти сестру Амелию из монастыря? Монахиню?

— Насколько мне известно, она не монахиня, — заметил Фиеро и оглянулся. — Отец Фомас?

Викарий скроил печальную мину и выступил из-за колонны, где собирался переждать опасный разговор.

— Господину моему епископу Меригену, — пробормотал он, глядя в пол, выложенный красными и желтыми плитками, — доподлинно известно, что ее высочество не приняли обета.

— Мериген, — с неожиданной злостью прошипела настоятельница, — вот, значит, как… И вы все решили, что наша обитель отпустит Амелию и лишится преимуществ, связанных с пребыванием ее здесь?

— Ничего из даров, принесенных ее высочеством, — торопливо объявил герцог, — не будет отнято у обители! Но поймите, стране нужна королева… и король…

— Вы?

— Я. Знать Рнентонны союзна со мной, так что… — Герцог широко развел руками. — У вас нет выбора.

Настоятельница кивнула и, не оборачиваясь, помахала рукой. Из-за колонн в полосу света выступила Амелия.

— Ну, не стану вам мешать, — произнесла сестра Лазония, и Ренгану почудилось в ее голосе злорадство. — Идемте, сестры.

Но наемник не глядел на настоятельницу, не слушал, как Фомас, пристроившись к уходящим вдоль галереи монашкам, бубнит, что утекающее процветание обители могло бы поддержать обретение священной реликвии, подлинной нетленной главы святой Энигунды… Он не глядел, как Фиеро, облизывая пересохшие губы, опускается на колено и как Норган, прислонившись к колонне, теребит рукоять кинжала.

Сейчас Ренган видит только ее… Белое одеяние послушницы выделяется среди разноцветных солнечных лучей… неправдоподобно тонкая талия и напряженно стиснутые руки… Губы, которые Ренган помнил розовыми и улыбающимися, побледнели и судорожно сжаты, под глазами лежат широкие темные тени, а великолепные черные волосы скрыты под грубой тканью барбетты, от чего лицо кажется уже, а глаза — больше… Ренган глядит на Амелию, Амелия глядит в сторону, в разноцветную пустоту между колоннами…

— Ваше высочество… — торопливо забормотал герцог, прижимая руки к сердцу, — мадам… Ваше высочество, осмелюсь просить руки, ибо… ибо… мои чувства к вам и государственные интересы Рнентонны… Страна третий год охвачена войной и…

Послушница мельком взглянула на коленопреклоненного герцога и тут же вновь уставилась в сторону. На бледных щеках проступили два четко очерченных пятна лихорадочного нездорового румянца, а тонкие пальцы сильнее стиснули ткань подола.

— Что мне страна и государственные интересы, — быстро пробормотала она, — если Рэндольфа не вернуть?

— Но Амелия… ваше высочество, я… мой долг… Вся знать Рнентонны уже присягнула мне…

— Рэндольф поклялся, что победит на том злосчастном турнире, а я поклялась, что стану верной женой победителю. Я поклялась стать женой победителю турнира и хранить ему верность, — выпалила Амелия.

По-прежнему глядя в пустоту между колоннами, девушка опрометью кинулась прочь, в сторону, в разноцветные столбы света, сквозь неспешный танец золотистых пылинок и… уткнулась в широкую грудь Ренгана. Она машинально уперлась в камзол ладонями и Ренган — тоже машинально — накрыл ее пальцы своими. Амелия уставилась на него широко распахнутыми глазами.

— Я тебя помню, — сказала принцесса.

— Я победил на турнире, — сказал солдат.

— Я вручила тебе приз, — сказала принцесса.

— Я вернулся, — сказал солдат.

За колоннами верзила Норган схватил за шиворот тщедушного герцога и легко приподнял над полом:

— Принцессы не для таких, как ты, — заявил граф, вынимая кинжал.

Фиеро болтал ногами и задыхался от страха, а также от того, что ворот, натянувшись, сдавил горло. Вмиг побледнев, он пролепетал:

— Отпустите, сэр…

Норган разжал кулак, и герцог тяжело свалился на пол. Встряхнулся и прытко пополз на четвереньках прочь, в тень между колоннами, причитая:

— Вы не сможете, сэр, не сможете. Вам не удастся завладеть страной, рнентоннские графы присягнули мне, присягнули на верность мне… Договор… Они подписали договор…

— Я поклялась быть верной женой победителю, — сказала принцесса.

— Я вернулся, — сказал солдат.

— Рэндольф умер, — сказала принцесса.

— Я победил на турнире, — сказал солдат.

Граф Норган шел за уползающим Фиеро, тяжело печатая шаг по красным и желтым плиткам, разноцветные пятна света, просеянного сквозь витражи, проплывали по мрачному лицу.

— Мне плевать, кому присягнули графы, — размеренно в такт шагам роняя слова, объявил гигант. — Я убью любого, кто встанет между мной и короной…

Герцог вскочил и бросился бежать, распахнул двери, замер на миг на пороге — черный силуэт в прямоугольном проеме — и медленно осел на пол, хватаясь руками за косяк… Под ним медленно растекалась лужа крови, а в груди торчала стрела. Когда Фиеро распахнул дверь, в зал ворвались звуки боя — лязг стали, свист стрел и зычные голоса, выкликающие «Слава императору!» В воротах кипела схватка — на конвой напали собравшиеся после поражения имперцы Керестена, которым удалось соединиться с гарнизоном сожженного Эрренголя. Норган сунул кинжал в ножны и бросился к выходу, сквернословя и вытаскивая на ходу меч… Но Ренган и Амелия не слышали ничего.

— У тебя такие тонкие пальцы, что буквы просвечивают сквозь них, когда ты читаешь, — сказал солдат.

— Нет, — сказал принцесса.

— А я не умею читать, — сказал солдат.

— Тогда я не смогу писать тебе писем, — сказала принцесса.

— А я не покину тебя, — сказал солдат.

Рядом возникли Фомас и Лазония, викарий прижимал к узкой груди округлый сверток и что-то твердил Ренгану о тысяче золотых, аббатиса дергала за рукав Амелию и что-то твердила о привилегиях и землях, которые хорошо бы оставить общине после того, как послушница возвратится в мир…

— Ладно, — не оборачиваясь, сказала принцесса.

— Ладно, — не оборачиваясь, сказал солдат.

И больше не слушая никого, они медленно пошли к выходу из зала — на звуки битвы. Амелия аккуратно приподняла подол, переступая через темную лужу на пороге, там, где упал герцог Фиеро, а Ренган неспешно потянул меч из-за спины.

Минутой позже он будет шагать сквозь схватку, размеренно нанося удары — шаг, разворот, взмах… шаг, разворот, взмах… вправо-влево, вправо-влево… И стянутые в пучок светлые волосы прыгают по спине… А она пойдет следом — тонкая, прямая, удивительно белая в монашеской одежде среди грязи и крови — на ходу стаскивая барбетту и подставляя ветерку длинные черные кудри… Вместе на всю жизнь.