Оркестр

Часть 3. Не могу тебя потерять

Несмотря на то, что Рита не давала повода усомниться в своих чувствах ко мне, мой страх потерять девушку не ослабевал. Я становился настоящим параноиком, если она на какое-то время пропадала из поля моего зрения.

− Не отвечает?

− Все время включается автоответчик, − ответил Киру и отбросил от себя подвернувшийся табурет.

− Ром, не волнуйся ты так. Она придет. Рита никогда нас не подводила, − попытался успокоить меня Тимофей.

Сегодня у нас концерт в Лондоне, на арене Уэмбли, одной из самых больших концертных площадок в Англии. Симфонический оркестр, где играет Рита, выступит также в Лондоне, но уже завтра, а сегодня у них репетиция, после которой Рита уже час как назад должна была приехать в Уэмбли.

− Нам на сцену выходить через пятнадцать минут. С ней точно что-то случилось, − метался я по гримерной.

− Выступим без нее, а после выясним в чем дело, − предложил Сергей.

Едва сдержался, чтобы не ударить его.

− Рома не сможет петь в таком состоянии, − заметил более проницательный Ефим. – Надо искать Риту, а наш выход на арену придется задержать. Организаторы знают, что делать в таких случаях, как-нибудь успокоят публику.

− Я дозвонился до Альберт-холл[1], − сообщил Тимофей. – Администратор утверждает, что русские музыканты закончили репетицию более часа назад. В гостиницу тоже позвонил, Рита там не появлялась.

− А другие музыканты из ее оркестра?

− Портье говорит, что группа вернулась минут сорок назад, но не в полном составе, так как часть ключей от номеров до сих пор на своих местах в ячейках.

− Надо искать, куда делась та часть группы, что в отель не вернулась, − взъерошил я свои волосы, тщательно уложенные Катей.

Но искать никого не пришлось. В гримерку впорхнула Рита. Быстро чмокнула меня в щеку, и подхваченная Катюшей, скрылась за ширмой.

Парни насмешливо косились в мою сторону.

− Рита! – крикнул я. – Где ты была?

− Прости, Ромочка. И вы, ребят, извините, − донесся из-за ширмы совсем невиноватый голос. – Машина-такси в аварию попала, а у меня телефон полностью разрядился. Шофер никак не хотел мне свой телефон давать, чтобы я позвонила. Он все время сам кому-то звонил и ругался. Пришлось другое такси ловить. Вот много времени и потеряла.

− Ты не пострадала? – зашел я за ширму.

Рита натягивала на себя фиолетовый комбинезон, в то время, как Катя спешно прикрепляла к ее волосам длинные черные пряди.

− Нет. Испугалась только немного.

Я успокоился и отправился вслед за друзьями на сцену. Ритин выход на третьей песне, Катя успеет подготовить девушку.

А спустя несколько дней, после возвращения домой с лондонских гастролей, в прессу просочилась информация, что Роза Трубецкая из мега-популярной рок-группы не кто иная, как Рита Троицкая, студентка Института Культуры и солирующая флейта симфонического оркестра. Помимо этого, смаковались подробности романа между мной и Ритой. Новость была такой интригующей и пикантной, что разлетелась со скоростью мощного ветра.

Рита боялась выходить из квартиры. Журналисты караулили ее и у дома, и у института. Немало ожидало пишущей братии и у здания звукозаписывающей компании, где располагалась репетиционная студия «Оркестра».

− Кто мог слить информацию? – недоумевал я.

− Ром, ты же понимаешь, никто из нас не пошел бы на такое. Да и зачем? – удивлялся Кирилл.

Тимофей встречался с юристами, пытаясь разобраться в правомочности публикаций. Он все больше хмурился, и я еще никогда не видел его таким мрачным.

Конечно, на своих друзей я не думал. Но тогда, как журналисты пронюхали не только двойную игру Риты, но и подробности нашего с ней романа? Некоторые вещи знали только самые близкие люди.

Но все эти статейки и ажиотаж оказались полной ерундой по сравнению с тем, что случилось дальше.

Я забрал Риту после концерта ее оркестра в филармонии и привез к своему дому. Мой таунхаус располагался на охраняемой территории, куда не было доступа чужакам. Так что, оставив машину в подземном гараже, спокойно и не таясь, отправились погулять в небольшом парке, который был разбит для жителей частного сектора. Под конец апреля сильно потеплело, деревья уже стали обзаводиться зеленой листвой, и повсюду слышалась разнообразная птичья трель.

− Тепло как, − сняла Рита джинсовую курточку, оставшись в легком расклешенном голубом платье с расцветкой в мелкий цветочек.

Это платье необычайно шло ей. Забрал у нее куртку, любуясь девушкой.

И в этот миг к нам буквально кто-то подскочил.

− Галя? – оторопел я при виде своей бывшей пассии, глаза которой слишком лихорадочно блестели.

− Что, Рома, не ожидал меня увидеть? – ласково спросила она.

− Как ты оказалась здесь? На территорию не пускают посторонних.

− Ты похоже забыл, что один из секьюрити этого частного комплекса мой двоюродный брат.

Действительно, совсем забыл. Когда только подыскивал себе жилье, Галя и сообщила, что ее родственник охраняет территорию, где живут знаменитости. С ее подачи я и узнал про это место.

− Все равно, он не имел права пропускать тебя. Ты же понимаешь, что его за такое уволят?

Смирнова засмеялась, похоже ей было наплевать на проблемы своего родственника. И мне не нравилось, как зло она оглядывает притихшую Риту.

Попытался загородить собою мою малышку.

От Гали не укрылся этот жест. Она нахмурилась.

− Так ты из-за нее меня бросаешь?

− Что значит бросаешь!? – взвился я. – Галя, мы давно расстались. Как еще тебе объяснить, что мы не вместе?

− Я думала мы поженимся, − вдруг обиженно брякнула она.

− Что? – обалдел я. – Никогда тебе такого не обещал.

− А ей значит пообещал? – опять перешла девушка на злобный тон.

− Галя, уходи, или охране придется вывести тебя.

– Ты знала, что мы с Ромой несколько лет встречались?

− Нет, я о тебе ничего не знала, − тихо ответила Рита.

− Тогда ты, наверное, не в курсе, что этот новый год мы с ним провели вместе?

– Смирнова, замолчи немедленно!

Но она меня уже не слушала, тыкала в Риту пальцем и вопила:

– Я на год в Италию уехала, в июне собиралась к любимому вернуться и что же узнаю? Какая-то девка греет постель моего жениха!

– Рома? – смотрела на меня Рита.

Ее голос дрожал.

Не успел ничего ответить, как Смирнова прямо-таки взвыла:

− Он тебе не достанется!

А затем, чем-то плеснула на мою флейтистку.

Я даже не понял, как пластмассовая бутыль оказалась в руке Гали. Возможно, она все это время держала ее, зажимая в кулаке. Оттолкнул Риту, сбивая джинсовой курткой бутыль с неизвестной жидкостью в сторону. К моему ужасу, часть жидкости все же попала на Риту. Она закричала. Упала на землю.

Смирнова дико хохотала. Я стал звать охрану, опустился на колени подле Риты.

− Родная, что там, покажи, − пытался отнять ее ладони от лица.

Но она закрывала лицо, жалобно скуля.

− Что случилось!? – подбежали к нам сразу два секьюрити.

В одном из них я узнал брата Гали. Его лицо побледнело, когда он увидел хохочущую сестру и лежащую на земле девушку.

− Вызывайте скорую и полицию, − рявкнул я. − Эту дрянь, − кивнул на Смирнову, − до приезда полиции с территории не выпускать.

Встряхнул дуру.

− Что ты на нее вылила?

− Серную кислоту, − продолжала смеяться змеюка.

Я обомлел. Вот почему нет никакого запаха от пролитой жидкости. Со школьных уроков по химии помнил, что серная кислота чрезвычайно агрессивное вещество и не имеет цвета и запаха.

− Воды, быстро! – заорал я.

Брат Гали кинулся на свой пост и менее чем через минуту уже протягивал мне бутыль.

− Рита, милая, убери ладони. Надо как можно скорее промыть кожу водой.

Моя маленькая, моя любимая отняла ладошки от лица. Ее глаза покраснели, из носа текла кровь, а кожа на левой части лица и шеи плавилась от ожогов. Загоняя все страхи подальше, обильно налил воды на пораженные участки кожи, затем смочил салфетку, протянутую мне вторым охранником, и протер глаза, рот и нос Риты.

− Девочка моя, сейчас надо стараться дышать, чтобы в легкие поступал свежий воздух.

Рита послушно задышала, но тотчас скривилась от боли.

Мое сердце колотилось, словно ненормальное, сжимаясь от страха и жалости.

Медики прибыли одновременно с полицейскими. Оставил секьюрити объясняться с полицией, а сам подхватил Риту на руки и понес в машину скорой помощи. Водитель включил мигалку, и автомобиль быстро помчался по дорогам вечернего города.

Женщина-врач сделала моей малышке обезболивающий укол и подключила к ее гортани какой-то аппарат.

Через пятнадцать минут подъехали к зданию одной из крупных больниц города. К машине поспешили два санитара с носилками.

− В ожоговый центр, − бросила врач.

Я помчался за санитарами, а женщина в белом халате забралась обратно в карету скорой помощи. Ее ждал следующий вызов.

В ожоговом центре о нашем появлении уже были предупреждены. Риту сразу забрали на осмотр, а я остался ждать в просторном коридоре. Медсестры узнавали меня и дружно предлагали свою помощь, вплоть до того, чтобы принести чай или кофе. Но мне было не до них. Я набрался мужества и позвонил отцу Риты.

− Скоро буду, − коротко бросил Петр Михайлович и отсоединился.

Точно также ответил Тимофей, когда я сообщил ему о случившемся.

Гипнотизировал дверь, за которой скрылся врач с Ритой. Мне было так плохо, что я плакал, не стесняясь медперсонала.

Петр Михайлович появился вместе с женой.

− Что? Что там? – обеспокоенно спрашивала Ольга Павловна.

Эта гордая и красивая женщина сейчас выглядела состарившейся и жалкой. У меня защемило сердце при взгляде на нее.

− Врач еще не выходил, − прошелестел я.

− Так и знал, что нельзя было доверять тебе нашу девочку! – выпалил отец Риты.

Я подумал, что мужчина меня сейчас ударит и не собирался уклоняться. Пусть бьет. Но он не ударил, вместо этого тяжело опустился в кресло рядом со мной.

В больничном коридоре показался Тимофей. Не один. Вместе с ним приехали Ефим и Кирилл с Барбарой.

− Сергей с Олегом в пробке застряли, из «Демонического ангела» едут, − обнял меня Кирилл.

А Барбара вдруг быстро затрещала что-то на польском. Она размахивала руками и выглядела довольно-таки устрашающе.

− Что говорит эта девочка? – пыталась понять чужую речь Ольга Павловна.

− Она ругается на глупую девку, которая посмела навредить Рите, − перевел Кирилл.

Общаясь с Барбарой и часто бывая в Польше, Кир стал вполне сносно понимать и говорить по-польски.

− Еще грозится, что, если с Ритой что-нибудь случится, она выцарапает Гале глаза.

Надо же, не замечал особой дружбы между Ритой и Барбарой, но видимо польская певица успела привязаться к моей девочке. Я даже проникся к подруге Кира уважением, хотя обычно относился к ней с прохладцей.

Молодые и не очень, медсестры украдкой фотографировали нас. Постепенно в коридоре стали появляться и пациенты клиники. Понимая, что мы тут не просто так, подходить близко не решались, особенно под тяжелым взглядом председателя комитета физической культуры и спорта.

Наконец, появился врач. Он слегка удивился при виде большой компании и рассердился на толпившихся медсестер. Сначала разогнал их и зевак из пациентов, затем уже обратился к нам.

− Вы вовремя привезли девушку. У нее начинался отек гортани. Отек мы сняли. Глаза не пострадали, но пришлось все же наложить в конъюнктивную полость антисептик. На коже лица с левой стороны и на шее ожоги второй и третьей степени. Пострадавшая проведет в ожоговом центре не менее пятнадцати дней. Совсем в небольшой дозе, но кислота попала внутрь. Ей необходимо лечение жженной магнезией и известковой водой. Некоторые ожоги пройдут, и кожная ткань восстановится, так как клетки не повреждены. Но после ожогов третьей степени останутся грубые рубцы.

− Главное, она жива, − плакала Ольга Павловна.

− Жива, − как будто подтвердил врач. − А рубцы можно будет убрать через два месяца с помощью пластических операций. Если есть средства, то лучше всего такие операции провести в Германии, в Мюнхене. Там прекрасный центр восстановления, как раз после ожогов разной степени.

− В Мюнхене моя сестра живет, − немного ожила женщина.

− Отлично, значит будет где остановиться. Адрес клиники и имя нужного врача я Вам дам. Только надо заранее записаться, у них очередь на месяцы вперед. И оплату там требуют загодя.

− Деньги мы найдем, − сказал Петр Михайлович. – Мы можем увидеть Риту?

− Сегодня нет. Девушка находилась в шоке, ей ввели снотворное, чтобы она поспала и успокоилась. Завтра приходите.

− Она ведь будет лежать в отдельной палате? – уточнил отец Риты.

− Это, как пожелаете. Есть общие бесплатные палаты, есть платные одноместные со всеми удобствами.

− У нее должна быть самая лучшая палата. Я оплачу, − опередил я родителей Риты.

− Хорошо. Медсестра сейчас принесет все необходимые документы для оплаты.

Врач ушел, а я обратился к отцу Риты:

− Петр Михайлович, позвольте мне оплатить и операции в Мюнхене. Для меня это важно.

Мужчина сурово взглянул на меня, немного помолчал.

− Сначала узнаем о какой сумме будет идти речь. Возможно, нам действительно понадобится твоя помощь.

− Вы можете рассчитывать на всех нас, не только на Рому, − вмешался в разговор Олег.

Олег с Сергеем прибыли двадцать минут назад и слышали все, что говорил врач.

− Да, Рита ведь не чужая нам. Мы все ее любим, − подтвердил Кирилл.

А Барбара опять что-то протараторила на польском.

− Барбара говорит, что у нее тоже денег много, и она готова поделиться ими ради спасения красоты своей подруги.

− Спасибо вам, − снова заплакала Ольга Павловна.

Этим вечером я напился. Зашел в первый попавшийся бар и пил так, как никогда не делал этого ранее. Ефим увязался за мной. Друг не участвовал в пьянке, просто пытался поддержать морально и не дать натворить дел. Он же, совсем поздно ночью, доставил меня домой и остался со мной, за что наутро я был ему благодарен. Если бы не Ефим, добрался бы до Смирновой и задушил девчонку собственными руками.

После стресса и попойки, наутро чувствовал я себя отвратно, и Ефим вызвался побыть моим водителем. Для начала отвез меня к следователю.

− Вчера Галине Смирновой провели медицинскую экспертизу, − сообщил мне следователь. – Девушка находилась под воздействием психотропных препаратов.

− Вот почему ее настроение ежесекундно менялось от ласкового к злобному.

− Да. Она и в отделении цирк устроила. То плакала, то смеялась. Мы связались с ее родителями. Они не стали скрывать, что заметили пристрастие своей дочери к запрещенным препаратам. Предполагают, что ее подсадил на них итальянский дизайнер, у которого девушка стажировалась. И на фоне их приема у Галины стали наблюдаться аффективные расстройства.

− Аффективные расстройства?

− Эмоциональные нарушения, − пояснил следователь, − проявляются периодами чрезмерной грусти или избыточного веселья, ласки или злобы, или их комбинации.

− Этот диагноз ведь не поможет избежать ей наказания?

− Не поможет. К тому же, сегодня у меня уже были родители пострадавшей девушки. Я так понимаю, они сделают все возможное, чтобы упечь гражданку Смирнову за решетку на самый максимальный срок.

Следующим пунктом, куда наметил заехать до посещения больницы, стал цветочный магазин. Придирчиво рассматривал достаточно большой ассортимент цветов. Продавщица при виде меня расцвела, засуетилась, стала уточнять, какой букет желает приобрести ее любимый певец. Я же никак не мог определиться, пока эта суетливая женщина не помогла мне. Именно она предложила то, что нужно, букет из самых разных и разноцветных цветов. Он так напомнил мне красоту тайги, что я сразу согласился.

Рите выделили хорошую одноместную палату со всеми удобствами. И располагалась палата в том секторе, куда помещали только важных персон и куда не имелось доступа посторонним.

− Рита, − выдохнул я.

Лицо моей любимой было обмотано бинтами. На шее приклеен ранозаживляющий пластырь.

Положил цветы на тумбочку и сел на стул рядом с кроватью.

Рита отвернулась от меня.

− Родная, прошу, давай поговорим.

− Рома, уходи.

Голос ее звучал немного глухо и хрипло.

− Солнышко, мне все равно как ты выглядишь.

− Я не потому прошу тебя уйти.

Рита повернулась в мою сторону.

− Рома, между нами все кончено. Не желаю больше тебя видеть.

Случилось то, чего я так страшился все последние месяцы. Рита меня бросала. У меня не находилось слов. Не отрываясь смотрел на свою малышку, не в силах поверить в то, что она сказала.

− Ладно, ты промолчал, что у тебя есть девушка. Но обязательно было тащить меня в постель? – продолжала она. – Обязательно было приручать меня? Я поверила тебе, доверилась, а у тебя все это время была девушка.

− Малышка, все совсем не так.

− Не так? Хочешь сказать, новогоднюю ночь вы не провели вместе?

− Она неожиданно приехала. Ждала уже в клубе, когда мы туда пришли. Но, Рита, я не был с ней.

− Не верю тебе. То, как эта девушка вела себя вчера и то, что вы оказывается встречались несколько лет, конечно, она с катушек слетела, узнав, что пока она в другой стране, любимый ей изменяет. А меня ты планировал бросить, когда она из Италии вернется?

− Я собирался сделать тебе предложение, а не бросать. Рита, я люблю тебя.

Она нажала на кнопку вызова персонала.

Медсестра средних лет тотчас оказалась на пороге, как будто все это время стояла за дверью. Или это для вип-персон сервис такой?

− Пожалуйста, проводите молодого человека. Я устала, − попросила Рита и отвернулась.

− Не волнуйтесь, я цветочки в вазу поставлю, − заверяла меня медсестра, пока на ватных ногах шел за ней по коридору. − Это ж надо, какую красоту девице подарили. Я вот никогда таких шикарных букетов не получала.

Что-то подсказывало мне, что сегодня она такой букет получит. Вряд ли Рита захочет оставить его у себя.

Ефим ждал у машины.

− В бар? – все понял он по моему лицу.

Все две недели, что Рита провела в ожоговом центре, я безбожно пил. На мои сообщения она не отвечала, и запретила пускать меня к ней в палату. Врачи и медсестрички смотрели с сочувствием, но нарушить запрет пациентки не осмеливались.

После выписки, родители сразу увезли ее в Мюнхен. Рита останется жить у сестры Ольги Павловны до самой операции, о чем мне сообщила сама Ольга Павловна. Как ни странно, но ее родители продолжали поддерживать со мной связь, сообщая о ходе следствия и положении дел у Риты. Я знал, что немецкий врач взялся за устранение трех грубых рубцов с прекрасного лица моей любимой, а вот шрам на шее решено было оставить.

− Делать в том месте пластическую операцию большой риск, − говорила мне по телефону Ольга Павловна. – И его от любопытных глаз могут скрыть волосы. А если Рита захочет сделать высокий хвост, всегда можно надеть водолазку с воротом.

Я так скучал по моей девочке. Мне было все равно, останутся у нее шрамы или нет. Я бы любил ее и с безобразными рубцами.

За три операции, которые предстояли Рите, мюнхенская клиника выставила внушительный счет. Но это неважно, отдал бы последнюю рубашку, лишь бы помочь ей. Неожиданностью стало то, что часть необходимой суммы собрали в институте, где училась Рита и в ее симфоническом оркестре.

− Рома, ты не представляешь, какую важную роль сыграла такая поддержка в эмоциональном состоянии Риты, − докладывала мне Ольга Павловна. – Девочка совсем захандрила последнее время, а тут такая помощь со стороны ее коллег и друзей.

Родители Гали Смирновой пытались замять дело, но Петр Михайлович наотрез отказался идти им навстречу. Тогда они попробовали действовать через меня, но быстро поняли, что это плохая идея.

− Даже не поинтересовались самочувствием нашей дочери, − возмущался Петр Михайлович. – Их видите ли волнует репутация семьи. Каковы, а? Была бы моя воля, я бы их ведьму до конца дней за решетку упек.

Отец Риты очень переживал, что по российским законам за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью предусмотрено наказание всего лишь до двух лет лишения свободы.

− Петр Михайлович, мне вчера разрешили поговорить с врачом из следственного изолятора, что наблюдает Галину, − поделился я с мужчиной. – Врач считает, что наркотики разрушили ее психику необратимо, что она больше не вернется к нормальной жизни и скорее всего никогда не покинет стен психиатрической клиники.

− Там ей самое место, − немного успокоился Троицкий.

Я не видел Риту уже два месяца. Продолжал пить. Перестал следить за собой и начал пропускать репетиции. Писал ей каждый день. Она не отвечала, хотя сообщения прочитывала. Набил на своем правом плече татуировку с лицом Риты-флейтистки, на левом Риты-рокерши. Я подыхал без нее.

Парни особо не лезли ко мне, но я ощущал их незримый контроль. Друзья следили, чтобы я совсем не слетел с катушек и не провалился в бездну. Вытаскивали меня из баров, оставались со мной на ночь, силком привозили в студию.

− Рома, это я во всем виноват. В том, что случилось с Ритой. Да и с Галей тоже, − неожиданно выдал Тимофей в один из дней, когда Олег привез меня полупьяного в студию.

Все в немом изумлении уставились на менеджера.

− Тимофей, как это понимать? – поднялся я с табурета, в миг трезвея от такого заявления. – Хочешь сказать, это ты разболтал прессе кто такая Роза Трубецкая и снабдил серной кислотой Смирнову?

Тимофей сильно побледнел и стал походить на мертвеца. Остальные выглядели не лучше. Никто не мог поверить, чтобы Тимофей, так преданный общему делу, пошел на такое.

− Объяснись! – заорал я.

− Сам бы я никогда, Рита мне, как родная. Но я проболтался Соне. Простите меня.

− Соне? Соньке Калининой? – стал складываться пазл в моей голове.

− Да. В тот день, когда мы вернулись с гастролей из Лондона, Софья пригласила меня к себе. Мы выпили, а она, она была так ласкова, что я размяк, выболтал ей все о Рите и вашей с ней любви друг к другу.

− Так ты поэтому последнее время без Соньки везде появлялся и такой смурной ходил? – спросил Кирилл.

− Поэтому, − подтвердил Тимофей. – Я догадывался, что все это ее рук дело, но доказать ничего не мог. А вчера вытряс из нее правду. В общем, как оказалось, Софья мечтала отомстить тебе, Роман. Она считает, что ты дважды подверг ее унижению, первый раз в школе, а затем, когда сообщил всему миру, что она всего лишь подстилка. Поняв, что к тебе не подобраться, девушка подстроила встречу со мной. Мы стали встречаться, и у Сони появился постоянный доступ к «Оркестру». В новогоднюю ночь она познакомилась с Галей, и та ее уверила, что является твоей девушкой, просто вы во временной ссоре. Оказалось, Софья знакома с тем итальянским дизайнером, у которого обучалась Галина. Она ведь владеет галереей, и они все вращаются в одной сфере. И ей было известно о пристрастии дизайнера к запрещенным препаратам. Софья попросила того «подсадить» на них его ученицу. Так она рассчитывала отомстить тебе, Рома.

− Получается, Галя тоже стала жертвой, − произнесла, присутствующая при разговоре, Катя.

− В определенном смысле да. Но она ведь могла и не пробовать наркотики. Это ее выбор, − не согласился Тимофей. – Моей ошибкой стало то, что я взял Софью с собой в загородный отель, куда мы отправились все вместе по рекламной акции. Там она поняла, что Роме плевать на Галю и, что на самом деле он безумно увлечен Розой. Тогда она стала искать возможность рассорить вас. И когда узнала от меня кто такая на самом деле Роза, раструбила обо всем прессе. Затем позвонила Гале и убедила ее приехать поквитаться с соперницей. Галя к тому времени уже плотно сидела на наркотиках и мало, что соображала.

− Тимофей, как тебе удалось вытрясти из нее такие признания? – удивился Кир. – Сонька ведь хитрющая и не стала бы вредить себе.

− Силой, − удивил нас Тимофей.

− Ты бил ее? – не поверил Олег.

− Не сам. Я нанял профессионалов, и они вытрясли из нее правду. Все записано на бумаге и подписано ее подписью. Бумага уже у следователя. Единственное, Софья клянется, что не снабжала Галину серной кислотой. Уверяет, что это полностью инициатива Смирновой, якобы у самой Софьи не было мыслей вредить Рите физически. Она лишь рассчитывала рассорить Рому с Ритой, хотела заставить Рому страдать.

− У нее это получилось, − тихо произнес я и вышел из студии.

В здании имелся укромный уголок, из двери запасного выхода самого верхнего этажа можно было попасть на балкон, с которого открывался чудесный вид на панораму города. Когда-то я приводил сюда Риту. Сегодня устроился один на старом продавленном диванчике. Через несколько минут ко мне присоединился Тимофей.

− Ром, я пойму, если ты уволишь меня.

− За что, Тимофей? Ты же не мог знать. Не кори себя.

− Это трудно. Не корить. Я не имел права рассказывать. Я впервые нарушил профессиональную этику, и вот к каким печальным последствиям привела моя болтовня.

− Все уже случилось. А Сонька действительно красивая баба, умеет пользоваться своей красотой, ты и не устоял. Зато теперь мы знаем, что и у безупречного Тимофея Морозова имеются слабости.

Тимофей вымученно улыбнулся.

− Ром, раз уж мы тут говорим по душам, хочу еще кое в чем признаться.

С опаской посмотрел на друга. Что еще за новость он припрятал?

− На самом деле я никакой не потомок известных фабрикантов Морозовых. Морозов моя настоящая фамилия, я лишь воспользовался этим совпадением и придумал свое родство с династией миллионеров, чтобы придавать себе значимости в глазах других людей.

Давно я так не смеялся. Да я вообще еще ни разу даже не улыбнулся с того дня, как Риту увезли в больницу.

− Парни, помогите мне, − вернулся я в студию.

Конечно, они согласились. А Тимофею в моем плане отводилась, пожалуй, самая важная роль.

В самом начале осени, после летних каникул, которые мы сами себе устроили, состоится концерт «Оркестра» в «Великом». Афиши уже расклеены, а билеты давно все выкуплены. Ольга Павловна пообещала мне всеми правдами и неправдами привести Риту на этот концерт.

− Даже если она откажется идти, то все равно увидит запись, − оптимистично поддержала меня родительница моей любимой девушки.

Я был рад, что ее родители, несмотря на случившееся, не стали препятствовать моему стремлению вернуть Риту. За лето моя малышка перенесла три пластические операции. По словам Ольги Павловны, все прошло хорошо, и Рита стала как будто даже еще краше. Соня Калинина за это время успела скрыться. Ее собирались арестовать по статье за подстрекательство к свершению насильственных действий. Подстрекательство расценивается как уголовное преступление, и девушке грозит до двадцати лет лишения свободы. Софья не стала дожидаться ареста и исчезла. Галю Смирнову признали невменяемой и заперли в психиатрической клинике. Ее родители отказались принимать участие в судьбе дочери, поэтому я внес нужную сумму за содержание Гали в частной лечебнице, где ей будут обеспечены должный уход и лечение. Она была противна мне, и я никогда не смогу простить того, что она натворила, но все же, я чувствовал за собой косвенную вину за то, что случилось с незадачливой девушкой. Уверен, Рита одобрит мое решение.

Знакомая арена «Великого», Тридцать тысяч зрителей. «Оркестр» играет свои старые и новые песни. От зрительного зала исходит невероятная отдача.

Концерт подходит к концу, и я обращаюсь к нашим преданным фанатам, кричу в зал:

− Я знаю, все Вы пришли послушать песни, сочиненные «Оркестром»!

− Да!!! – многотысячный рев.

− Сегодня, я прошу у Вас снисхождения и поддержки. Последние две песни, которые мы сейчас исполним не являются авторством «Оркестра». Ни слова, ни музыка. Но эти песни обожает девушка, которую я люблю, и которая не желает меня видеть. Рита, это для тебя! – закончил я свою речь.

И под сумасшедший рев толпы, под зазвучавшие аккорды песни «Открыть душу», на сцену вышел солист группы Дюран Дюран, Саймон Ле Бон.

Тимофей превзошел сам себя. Пока мы с парнями разучивали аккорды и слова песен на чужом языке, в его задачу входило заручиться согласием музыкантов из Дюран Дюран на исполнение их песен. Мы не могли нарушить авторские права и спеть чужие песни без разрешения правообладателей. Тимофею удалось получить это разрешение, но также ему удалось заинтересовать вокалиста легендарной группы настолько, что Саймон Ле Бон решил лично посетить концерт.

И вот, мы с Саймоном вместе исполняем «Открыть душу», а затем «Обычный мир». Мои друзья слаженно подпевают. Удивительно, но зал тоже знает слова этих замечательных песен.

Последний аккорд. Зрители как будто знают, что надо делать, срабатывает интуиция. Они молчат. А с кресла в первом ряду поднимается девушка. Тоненькая фигурка в закрытом бежевом платье и с распущенными длинными каштановыми волосами. Вслед за ней поднимается Петр Михайлович. Но Ольга Павловна удерживает его руку, и отец Риты садится обратно в кресло.

Неотрывно смотрю на девочку, ту, которую люблю всем сердцем, ту, которая сейчас поднимается на сцену и направляется ко мне. Она ненадолго задерживается подле Саймона, он что-то говорит и целует ей руку.

Рита подходит ко мне и обнимает на глазах у всего тридцатитысячного зала. Рита, обычно не выказывающая своих чувств на публике, позволяет поцеловать себя в лоб, нос, а потом, под невероятное буйство толпы, аплодисменты и вспышки камер, мы целуемся на глазах у всех, жадно, страстно.

− Я с тобой, − вложила она свою маленькую ладошку в мою руку.

[1] Альберт-холл, один из самых красивых концертных залов Лондона, хотя для классических концертов используется редко.

Конец